Страница:
Венерин спазм наконец накатил.
Марк растянулся на прохладных простынях.
– Как хорошо… – простонала она.
– Ты – чудо, – ответил он.
Выбор слов в таких случаях на редкость банален.
Ксения перевернулась на бок и принялась его возбуждать. Не слишком умело. Надо бы спросить… сейчас… нет… Погоди… не спугнуть… пускай поработает язычком. Ну вот, теперь мы в полной боевой готовности. Я и мой меч. Вперед!
Она выбрала позу сверху. Ни черта у нее не получается. Не умеет. Видимо, этот бомбист Лосев не особенно баловал свою любу. Так же заловил в коридоре, трахнул по-мещански раз, другой. И все, она уже его раба, ошейник работает, управляющий чип отдает команды. Марк поменял позу. Она снизу, он сверху. Примитивно, зато эффективно. Три ее Венериных спазма, прежде чем он достиг своего.
Его почти сразу потянуло в сон. Э, так не пойдет… Теперь, когда красотка мягче воска, теперь и спрашивай… Помни, у тебя есть один день и одна ночь, чтобы спасти Друза… и осталось от этого дня меньше половины. Догорает день… догорает…
– У тебя великолепная фигура. – Слова противно растягивались. Глупо хвалить фигуру с закрытыми глазами. – Тебе это говорили?
– Да… – Ксения хихикнула. – У меня шикарная фигура, когда я без одежды.
Да, этот Семен прав, без одежды она ничего. Очень даже…
Ксения приподнялась на локтях, коснулась губами его щеки.
– Ты женишься на мне?
Ого! Княжна Марья готова подцепить первого встречного. Что, так тяжко? Марк мгновенно очнулся от сна.
– А Семен? Ведь вы обручились. – Пусть хоть так этот мерзавец его защитит.
Правда, он мертвый. Но погиб полгода назад. Ты должна безутешно рыдать, вспоминая погибшего, бедная моя!
Она помолчала. Затем выдавила:
– Кто тебе сказал? Сергей?
– Неважно. Ты его любила? Сильно?
– Мы обвенчались. Тайно. Он погиб.
– Хочешь отомстить?
– А ты бы отказался от мести? – вскинулась она.
– Значит, чтобы отомстить, ты украла из отцовского сейфа бластер?
– Это не так! – запальчиво выкрикнула Ксения.
– Что не так?
– Ну да, я взяла… да… Но отцу ведь это ничем не грозило.
– А Стас? Его убили! Он же твой кузен!
Ксения заплакала.
– Стас, бедняжка… Стас… Мы все… так его любили… так любили… Бедняжка. Его все обижали. А он был такой добрый, такой нежный…
«Не понял, – забормотал голос. – Она же сама помогла его прикончить…»
– Над ним издевались у озерников? – спросил Корвин.
– Не знаю. Никто не знает… Но тот, кто уходит к озерникам, назад не возвращается. Стас вернулся. Наверное, ему лучше было остаться. На тверди он не мог жить. Смерть стала для него избавлением. Благом. Он счастлив теперь, наш бедный Стас.
В этом Марк как раз сомневался, но спорить не стал.
– А Семен бывал у озерников?
– Нет. Сема защищал право озерников существовать. Но сам в озерный город никогда не спускался. И не планировал.
– То есть он погиб за абстрактную идею? – рациональное мышление «римлянина» не могло этого понять.
«Попробуй принять», – посоветовал насмешливо голос.
«Не мешай», – огрызнулся Марк.
– Твердь не имеет права навязывать свои правила Светлояру! – запальчиво выкрикнула Ксения. Выкрикнула как лозунг. Слышала от Семена, повторяет попугаем.
– Как они появились, озерные города? Ведь это… – он уже почти знал ответ.
– Тюрьмы. Действующие и бывшие.
– Тюрьмы и места ссылок. Получается, что твердь сама их создала… – Корвин не сбавлял напор. Сейчас Ксения мягче воска, она расскажет все. Все…
– Да, техноуправление жандармерии создает купол, заключенных помещают внутрь. Потом жандармы купол закрывают, переводят в автономный режим на двадцать лет и уходят. Многие заключенные умирают, но те, кто родился в городе, они буквально слипаются, срастаются друг с другом. Когда города открываются, никто не уходит оттуда. Твердь их страшит. Так появились первые открытые города. И они все множатся… Каждый год появляется новый «открытый» город, созданный двадцать лет назад. Есть купола, которые погружаются на пятьдесят лет, но их немного, туда отправляют за государственную измену. Наземные власти не сразу поняли угрозу. Теперь разобрались, но не знают, что делать. И решили: самое простое – уничтожить. А там люди счастливы!
– А малые преступления? Что грозит тому, кто украл булку с лотка или подрался? Неужели двадцать лет на дне Светлояра?
– Нет, этих штрафуют… или отправляют строить дороги.
– Ну хоть им повезло…
– Других отправляют в ссылку в открытый город. Власти хорошо платят, если город принимает ссыльных.
– Притом, что ссыльные назад не возвращаются. Независимо от приговора и положенного срока. Как удобно! – съязвил Корвин. Но, кажется, Ксения не заметила издевки в его голосе.
– Некоторые купола служат убежищем для всякого рода неформалов. Но таких немного. Неужели ты ничего этого не знал?
Корвин оставил ее вопрос без ответа. Надо спешить. Возможно, микозный шпион уже пронизал все стены. Впрочем, это не важно. Важно, что Друз обвиняется в убийстве благодаря этой дамочке и ее желанию мстить.
– А ты знала, что Вадим собирается убить Стаса?
– Я не знаю никакого… о ком ты?
– Брат Семена. Неужели не встречались? Ведь он тоже хотел отомстить? Так?
– Еще… – жалобно попросила Ксения и принялись целовать Марка.
– Сначала ответь. – Теперь для него она готова ни все, как прежде была готова служить своему Семену.
– Вадим сказал мне, что Стас должен поссориться с женихом Лери. Это оказалось просто устроить. Стас – он со всеми ссорился… С Друзом они поругались сразу же, без моей помощи.
– А дальше? Дальше…
«Княжна Марья» вздохнула.
– Вадим убил Стаса? – напирал Марк.
Новый вздох. Она не дура, нет, далеко не дура. Но ум не спасает раба. Только хитрость…
– Вадим хотел превратить Друза в убийцу, – рассуждал Корвин вслух. – Сделать все так, чтобы несчастному было не отвертеться. Он превращает людей в игрушки. Ксения, пойми, этот Вадим – страшный человек. Он сделал марионетку сначала из брата, потом – из тебя. Вот кто виноват в смерти Семена и Стаса. Он убил их обоих!
– Я не знала, что Стаса убьют… Думала, они поссорятся, Друза арестуют за драку… и… и… Ты придешь ко мне завтра?
– Приду. – Уж это за жизнь Друза он готов был ей пообещать. – Где сейчас Вадим?
– Не знаю. Он исчез после карнавала. Он все время исчезает. Был и нет… был и нет… Приходит когда хочет. Уходит… Это я сказала… Я передала Вадиму…
– Что передала?
Ей было стыдно. И трудно признаться…
– Но ты никому не скажешь? Нет? Если отец узнает, я умру. Я не могу… не могу… чтобы он знал… – бессвязно лепетала Ксения. – Отец – человек чести… а я – дрянь. Я знаю, что я дрянь.
– Говори! Или хочешь, чтобы старого князя тоже убили? – Раба легко запугать. Он боится всего. И больше всего – тех, кому служит.
– Это я сказала Вадиму, что кабинет-министр – отец Друза. По плану Вадима Друза должны были арестовать. Тогда кабинет-министр в наших руках. Был бы… Что Вадим хочет убить Стаса, я не знала. Богом клянусь!
Врет. Вернее, врет наполовину. Вадим ей так и сказал. А она заставила себя поверить. Волевым усилием принять эту ложь. Княжна Марья, умница! Подумай пустой головенкой! Нет убийства – нет шантажа. За что арестовывать Друза? За ссору? За мордобой? Нет, княжна Марья, ты все-таки дура. Ты – раба своей женской сути и своей непривлекательности. А все рабы – дураки. Даже если они воображают себя умными.
Он продолжал ее целовать – чисто механически. Пока целует, она будет говорить.
– Одно время отец Друза жил у нас в усадьбе под именем Сергия Малугинского. А потом отец познакомил Сергия с Великим князем. И они стали неимоверно дружны. Вскоре Сергий женился на сестре Великого князя.
– Допустим, то, что кабинет-министр – выходец с Лация Сергий Малугинский, ты могла знать. Но про родство с Друзом… Откуда?
– Он сам сказал. При мне. Помнится, во время обеда. Великий князь присутствовал. Тогда Сергий сказал, что он с Китежа. А Великий князь возразил, что на Китеже род Сергиев Малугинских давно угас. И тогда… Сергий ответил, что это вымышленное имя. Чтобы враги его не нашли. А настоящее его имя – Марк Ливий Друз. Дело в том, что Великий князь преклоняется перед Лацием. Он считает, что там выбрали нужную, цельную реконструкцию, а на Китеже – неудачную. Осколочную. Все слишком хаотично. Великий князь уверовал, что человек с Лация сможет что-то исправить.
«Никогда не пытайся переделать чужую реконструкцию», – вспомнил Корвин колониальную поговорку. Она была популярна в период «звездных войн», когда одна колония воевала с другой за право захватывать новые миры.
Но даже в те времена никто не пытался корректировать чужую историю.
Через час Марк все же выпроводил Ксению из своей комнаты. Если Сергей сдержит слово и приведет старца, то они вот-вот должны появиться. А князю совершенно ни к чему знать, что его сестренка побывала в койке следователя.
«А то еще заставит меня на ней жениться, – хмыкнул Марк. – Ради Друза я готов на многое. Но только не на это. Княжна Марья не для меня».
Он должен был признать, что все толстовские дамы не для него. Неужели во времена графа женщины были так уныло неинтересны? Бр-р…
Итак, что мы имеем? Кражу бластера из сейфа… Погоди! Кто это подтвердит? Сам князь? Кабинет-министр? Запись! Сергей говорил, что инфокапсулы за ненадобностью бросают прямо в чулане.
Марк выскочил из своей комнаты. Навстречу попался Иван, который нес новые занавески в кабинет старого князя. Кажется, этот старик вездесущ.
– Где у вас чулан?
– Последняя дверь по коридору.
Марк кинулся туда. Ага! Куча коробок. И каждая набита инфокапсулами. К счастью, Марк знает, какой номер ему нужен. Тридцать седьмой. Он отыскал блестящую личинку с цифрой «37». Ну что ж, из этой записи любому станет ясно, что князь Андрей не знал о пропаже бластера. И признания кабинет-министра тоже чего-то да стоят.
«Друз, твоя голова теперь более или менее прочно сидит на плечах».
Осталось нераскрытым лишь одно звено. Кто играл роль Лери? Не Ксения – это ясно как день. Сама Лери – тоже отпадает. Но в доме нет больше женщин… то есть прислуга имеется. Но служанки даже отдаленно не похожи на Лери. Погоди! Почему нет женщин? А старая нянька? Старая… ростом она как раз с Лери, худенькая, стройная… старая… помни, Марк, возраст уже однажды сыграл с тобой злую шутку. А на Китеже, где бушуют карнавалы, можно притвориться и старым, и молодым…
Марк кинулся в детскую. Нянька листала детскую книжку, сидя в кресле. Увидев Марка, поднялась. Видимо, выражение лица его выдало… Она попятилась. Марк шагнул к ней, стянул с головы чепец вместе с седым париком, уцепил за щеку, будто хотел ущипнуть, и сорвал маску. Перед ним была юная девушка, ровесница Лери. Внешне даже немного похожая. И почти столь же очаровательная.
– А вот и настоящая княжна Марья… – сказал Марк. – Вернее, Мария. Или Мэри?
– Маски запрещено срывать… – пробормотала она.
– Карнавал закончился, а следствие продолжается, Мэри! – заявил Корвин. – Так что будьте так любезны, объясните, зачем вы притворялись моей сестрой? Зачем заказали себе точно такое же платье и маску?
– Оставьте меня! – она хотела оттолкнуть его, вырваться, выбежать.
Но Марк крепко держал ее за руку.
– Пустите!
– Нет.
Она сдалась неожиданно. Рухнула назад в кресло и попросила… умоляющим жалким голосом:
– Отдайте маску, я ее надену.
– Зачем? – Марк колебался, подозревая подвох.
– У меня карнавальный синдром. Слышали?
– Нет.
– Разумеется, вы с Лация… У вас не бывает карнавалов.
– Бывают. Сатурналии в декабре, в феврале день дурака, а в июньские Иды[2] – праздник музыкантов и самый настоящий карнавал с масками и переодеванием.
– Все это не то, – махнула рукой княжна Мэри. – У нас карнавал подлинный. Он – в крови. И потому тысячи людей просто не могут жить без масок. А надевая маску, вживаются в роль. Почти по системе Станиславского. Вы знаете про систему Станиславского?
«Слышал», – подсказал голос.
– Знаю, – сказал Корвин.
– Маска молодой хорошенькой женщины заставит меня влюбиться в первого встречного. Зато личина старухи не позволит фривольностей.
– Вам не хочется влюбляться? – Марк отдал девушке маску.
Княжна Мэри спешно натянула ее, пригладила парик, водрузила чепец на макушку. Перед Корвином вновь была старая нянька.
– Отец сказал, что вы приезжаете. Что гостей с Лация будет четверо… Женщина и трое мужчин. Флакк, Друз и вы… В каждого из троих я могла влюбиться. Но ни один не мог ответить мне взаимностью. То есть интрижка, пара свиданий возможны… но нет… мне этого не хотелось… нет… И я решила встретить вас в маске старой няньки. Поверьте, я была надежно защищена.
– Тогда зачем вы изображали мою сестру? Надоело скучать в детской? Или вас кто-то попросил?
– Так это карнавал! На карнавале все можно! Там нет любви. Там есть флирт… веселье, обман… Мне безумно понравилась ваша сестра, и я решила немного побыть ею. Она чудо как хороша! И так уверена в себе…
– Не понимаю! – Марк затряс головой. – Зачем вы кинулись в объятия Стаса? Если вы изображали Лери, если вжились в ее образ, вас должно было тянуть к Друзу.
– Мне его было жаль… Глядишь ему в глаза и видишь разбитое зеркало. Иногда он бывал ужасен. А иногда – очарователен. И я позволила себе небольшую шалость, – она вдруг засмеялась. – А с Друзом я тоже целовалась. До того, как началась драка на карнавале.
Старая нянька принялась вновь поправлять чепец.
– Послушайте, Мэри, вам сколько лет? Вы же взрослая девочка. А ведете себя как гимназистка. Честное слово.
– Все дело в маске… – вздохнула Мэри. – Сама по себе я – никто. Игрушка, глупышка, не умнее, чем Сереженька в детской. А маска… она подчиняет, руководит. Я – уже не я… Марионетка – и только. Личина становится невыносимой, ее хочется сбросить или хотя бы заменить… Вы меня понимаете?
– Очень хорошо.
– Вы шутите?
– Нет. Подсказать вам решение? Оно простое. Сделайте маску своего лица. Наденьте. Играйте себя. Ну же…
– Вы серьезно? – Мэри колебалась.
– Конечно.
Итак, все разъяснилось.
Довольный, Марк вернулся к себе в комнату. Вставил найденную капсулу в проектор и включил быстрый просмотр. Ну да, та самая капсула, из кабинета.
Отлично. Итак, подводим первые итоги. Характер Друза таков, что он никогда не признается в том, чего не совершал. Значит – смерть. Плаха. Кабинет-министр его не спасет. Тогда… какой козырь это дает шантажистам? Ведь не ради забавы они убили Стаса!
О нет! Они рассчитывали при помощи Друза управлять кабинет-министром. И что же? Сергий Малугинский так любит единственного сына, что готов предать свою вторую родину, Великого князя и дело жизни? Сомнительно. Скорее опытный политик позволит противникам уничтожить Друза.
Марку с самого начала показалось (да что там показалось – он был уверен!), что кабинет-министр только изображает готовность спасти сына. Корвин пытался обмануть себя, полагая, что фальшь в словах Сергия Малугинского – неизбежное следствие долгой политической карьеры. Но нет! Не надо обманываться, следователь Корвин! Владимил лгал, лгал все время и всем! Лгал, чтобы уверить шантажистов, будто те взяли верх. Лгал тебе, Корвин, убеждая, что готов спасти сына.
Вадим и его друзья-озерники будут считать, что кабинет-министр у них в руках. А тем временем Владимил будет без помех вести свою игру…
Что же выходит? Люди, устроившие мерзкий спектакль (если убийство можно назвать спектаклем), плохо разбираются и в политике, и в людях. Почему они решили, что у старого лиса можно выторговать власть в обмен на жизнь сына, которого Владимил бросил много лет назад? Они так глупы… – напрашивался ответ.
«Нет, нет, не считай никого глупее себя! Никогда!» – тут же раздался голос.
Они не глупы…
Итак, примем за аксиому: озерники не глупы. Они знают, что на сентиментальность кабинет-министра рассчитывать нельзя. Знают, что Владимил увертлив, хитер и не поддастся на шантаж. Еще кабинет-министр тверд и готов жертвовать всем ради достижения цели. Жену и дочь он уже потерял, не задумываясь, отдаст и сына. Тогда почему озерники решили, что появление сына, которого Сергий не видел много лет, дает им в руки замечательный козырь?..
В дверь постучали.
– Открыто! – крикнул Корвин.
Ага, князь Сергей, и с ним старик в серой рубахе, широких штанах и мягких сапожках. Волосы и борода до плеч. Русых прядей почти не осталось в седой шевелюре старца.
– Это Кир, – представил гостя князь Сергей. – Доставил, как и обещал.
– Желаю здравствовать, – поклонился старец. Говорил он по-русски, как и тогда, во сне.
Впрочем, несмотря на седину и резкие морщины вряд ли Кир был действительно стар. Лет сорок… От силы – пятьдесят. Впрочем, двадцать лет назад он выглядел почти точно так же.
Маска? Марк пригляделся. Похоже… Маска, у которой моргают веки и шевелятся губы, на лбу то собираются морщины, то разглаживаются…
– Вечер добрый… Как поживаете, старец? Мой отец когда-то встречался с вами. – Марк с трудом подбирал русские слова. Отец, кажется, говорил куда лучше. Потери генетической памяти? Да, конечно, часть информации от колена к колену теряется… Но сказывается еще и отсутствие практики. Странно, Марк использовал термин «колено» вместо слова «поколение».
– Припоминаю твоего отца… Сходство есть. Сразу видно, ты парень недюжинный. Я видался с твоим отцом, разговор у нас вышел бестолковый, – отвечал Кир.
– Шел разговор о проклятии «до седьмого колена», – напомнил Корвин.
– О «седьмом колене», – уточнил Кир. – Но лацийцам не было до наших бед никакого дела. Что же вы теперь так забеспокоились? Чай струсили, когда мы гаркнули хором: «Лаций обречен!»
– Но прежде может сгинуть ваша планета. Так что не стоит ерничать. Кроме меня вам никто не поможет.
– Поздновато спохватились. – Кир не собирался менять гнев на милость.
– Что такое «седьмое колено»? Изволите мне объяснить?
– Зачем вам это? Прежней дружбы все равно не будет.
– Я расследую дело об убийствах, – тут же кинулся в атаку Корвин. – Которое произошло, и которое еще должно случиться. Я почти уверен, что убийцы рассчитывают на ваше таинственное оружие. С помощью «седьмого колена» можно уничтожить всех близких родственников… Отца, сына, дочь… Боюсь, кто-то планирует именно так расправиться с одним весьма могущественным человеком. Не имея возможности добраться непосредственно до своего врага, они хотят убить его с помощью этого таинственного «седьмого колена». Если убийство произойдет, судьба Китежа непредсказуема. Гражданская война… Вот самое малое, что я вам обещаю.
– Пугаешь? Да китежане не из пужливых. Если дело дойдет до драки, Китеж твой Лаций на лопатки положит.
– Я честен с вами.
Сергей неожиданно рассмеялся.
– В чем дело? – нахмурился Корвин.
– Э, право, не обращайте внимания. Вспомнил. Так, одну мелочь… – махнул рукой молодой князь.
– Если вы поможете мне, я смогу помочь Китежу, – повернулся Корвин к старцу.
Кир ухмыльнулся:
– А ты умный пацан… И хитрый.
«„Пацан" – это кто? – лихорадочно соображал Корвин. – Может быть – „следователь"? Мало ли нюансов в языке. На латыни следователь – это инквизитор…»
– Мне помогают предки, – дипломатично заявил юноша.
– Ладно, слушай. «Седьмое колено» – это газ. Очень сильный отравляющий газ. Его можно запрограммировать строго на определенного человека и на всех его родственников, – старец внезапно переменил манеру разговора. – До седьмого колена. Так сказать – вверх и вниз… отец, дед… прадед… и дети… и внуки… и правнуки… За раз больше семи колен не наберется. Даже среди долгожителей редко встречаются люди старше ста сорока… Итак, вы распыляете газ над городом, а умирают только трое: отец, его сын, его внук… Если больше родственников в этом городе не было. Остальные даже не замечают отравы.
– И давно этот газ существует?
– Двадцать лет назад уже был. Я пытался воспрепятствовать, обратившись к вашему отцу. Но он не пожелал влезать в это. Пять лет назад газ был усовершенствован и испытан…
– Кабинет-министр знает об этом проклятом «седьмом колене»?
– Смеешься? – обиделся Кир.
– Так знает или нет?
– Конечно!
– Но зачем разрабатывать такое? Это же оружие террора…
– В войне тоже сгодиться может. Правда, теперь не понять, где война, где этот ваш террор. Убить генерала… и его штаб… и только… Вам надо лишь достать достаточно крови… даже не самой жертвы, а ее близкого родственника. Теперь каждый мнит себя пупом земли. Каждая козявка свою кровушку сдает на сохранение. Из схорона пробирку выкрал – и газ готов.
– Получается, этот газ нетрудно изготовить?
– Да тут любой обормот справится, если знать, что и как мешать.
– Погодите! Озерники, что, имеют доступ к газу?
– Они его сработали. В третьем граде. Говорят, там двух ученых за измену заточили. Вот они пятьдесят лет на дне сидели, как рыбы, газ этот творили. Потом наверх продали. Военным. Кабинет-министр был против этих планов, потребовал города изничтожить, и газ изничтожить, и все записи о нем – тоже. «Изоляция плодит злобу», – вот что Владимил повторяет без устали.
– Владимил не прав?
– Не знаю. Но насильственное изменение тоже злобу плодит. Никто не знает, что с этой злобой делать…
– Вы говорите, кабинет-министр хочет уничтожить озерные города. Это возможно?
Вместо старца ответил князь Сергей:
– Великий князь вот-вот подпишет указ. Не может простить озерникам гибель своей сестры. Владимил торопится. После карнавала в Вышеграде все может перемениться. Даже дружба Великого князя может исчезнуть. В этот раз грядет великое ряжение, все маски меняются.
– Значит, убийцы Стаса рассчитывали на то, что кабинет-министр отзовет свой проект… – пробормотал Корвин вслух.
А про себя закончил:
«Но он его не отзовет. Этот вариант тоже просчитан. Друза казнят. Но, поскольку обвиняемый не признает своей вины, его генетический материал будет сохранен и отправлен на хранение в тюремный банк генов. То есть в озерный город. Где он поступит в распоряжение создателей „седьмого колена". Как ловко! Почти идеально… Всё рассчитано. Но чем ответит кабинет-министр? Ведь у него есть ответ! Непременно должен быть!“
Комбраслет на руке Корвина взвыл тревожным сигналом.
Юноша коснулся узора, включая связь.
– Марк! – услышал Корвин голос Флакка. – Немедленно прибудь в Вышеград!
– Что случилось?
– Немедленно! – повторил Флакк.
Корвин отключил связь.
– Извините, я должен отбыть. Вы мне очень помогли, князь. – Юноша поклонился.
– От всего этого за версту несет политическими интригами, – поморщился Сергей. – А я их терпеть не могу.
– Кто их любит! Но мы не можем от всего отгородиться.
– Я больше не буду участвовать ни в чем таком. – Князь Сергей брезгливо поморщился.
– А я не спал больше суток. Как мне вести флайер? – спросил Корвин, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Вот что, парень, полечу-ка я с тобой, – сказал Кир.
– Вам надо в Вышеград? – удивился Марк.
– Мне никуда не надо. Я нахожусь там, где удобно. Мне. А люди приходят и говорят со мной. Я странствую. Но мне кажется, будет лучше не оставлять тебя одного, пацан.
«Нет, „пацан" – это не следователь», – решил Марк.
Глава VIII
Марк растянулся на прохладных простынях.
– Как хорошо… – простонала она.
– Ты – чудо, – ответил он.
Выбор слов в таких случаях на редкость банален.
Ксения перевернулась на бок и принялась его возбуждать. Не слишком умело. Надо бы спросить… сейчас… нет… Погоди… не спугнуть… пускай поработает язычком. Ну вот, теперь мы в полной боевой готовности. Я и мой меч. Вперед!
Она выбрала позу сверху. Ни черта у нее не получается. Не умеет. Видимо, этот бомбист Лосев не особенно баловал свою любу. Так же заловил в коридоре, трахнул по-мещански раз, другой. И все, она уже его раба, ошейник работает, управляющий чип отдает команды. Марк поменял позу. Она снизу, он сверху. Примитивно, зато эффективно. Три ее Венериных спазма, прежде чем он достиг своего.
Его почти сразу потянуло в сон. Э, так не пойдет… Теперь, когда красотка мягче воска, теперь и спрашивай… Помни, у тебя есть один день и одна ночь, чтобы спасти Друза… и осталось от этого дня меньше половины. Догорает день… догорает…
– У тебя великолепная фигура. – Слова противно растягивались. Глупо хвалить фигуру с закрытыми глазами. – Тебе это говорили?
– Да… – Ксения хихикнула. – У меня шикарная фигура, когда я без одежды.
Да, этот Семен прав, без одежды она ничего. Очень даже…
Ксения приподнялась на локтях, коснулась губами его щеки.
– Ты женишься на мне?
Ого! Княжна Марья готова подцепить первого встречного. Что, так тяжко? Марк мгновенно очнулся от сна.
– А Семен? Ведь вы обручились. – Пусть хоть так этот мерзавец его защитит.
Правда, он мертвый. Но погиб полгода назад. Ты должна безутешно рыдать, вспоминая погибшего, бедная моя!
Она помолчала. Затем выдавила:
– Кто тебе сказал? Сергей?
– Неважно. Ты его любила? Сильно?
– Мы обвенчались. Тайно. Он погиб.
– Хочешь отомстить?
– А ты бы отказался от мести? – вскинулась она.
– Значит, чтобы отомстить, ты украла из отцовского сейфа бластер?
– Это не так! – запальчиво выкрикнула Ксения.
– Что не так?
– Ну да, я взяла… да… Но отцу ведь это ничем не грозило.
– А Стас? Его убили! Он же твой кузен!
Ксения заплакала.
– Стас, бедняжка… Стас… Мы все… так его любили… так любили… Бедняжка. Его все обижали. А он был такой добрый, такой нежный…
«Не понял, – забормотал голос. – Она же сама помогла его прикончить…»
– Над ним издевались у озерников? – спросил Корвин.
– Не знаю. Никто не знает… Но тот, кто уходит к озерникам, назад не возвращается. Стас вернулся. Наверное, ему лучше было остаться. На тверди он не мог жить. Смерть стала для него избавлением. Благом. Он счастлив теперь, наш бедный Стас.
В этом Марк как раз сомневался, но спорить не стал.
– А Семен бывал у озерников?
– Нет. Сема защищал право озерников существовать. Но сам в озерный город никогда не спускался. И не планировал.
– То есть он погиб за абстрактную идею? – рациональное мышление «римлянина» не могло этого понять.
«Попробуй принять», – посоветовал насмешливо голос.
«Не мешай», – огрызнулся Марк.
– Твердь не имеет права навязывать свои правила Светлояру! – запальчиво выкрикнула Ксения. Выкрикнула как лозунг. Слышала от Семена, повторяет попугаем.
– Как они появились, озерные города? Ведь это… – он уже почти знал ответ.
– Тюрьмы. Действующие и бывшие.
– Тюрьмы и места ссылок. Получается, что твердь сама их создала… – Корвин не сбавлял напор. Сейчас Ксения мягче воска, она расскажет все. Все…
– Да, техноуправление жандармерии создает купол, заключенных помещают внутрь. Потом жандармы купол закрывают, переводят в автономный режим на двадцать лет и уходят. Многие заключенные умирают, но те, кто родился в городе, они буквально слипаются, срастаются друг с другом. Когда города открываются, никто не уходит оттуда. Твердь их страшит. Так появились первые открытые города. И они все множатся… Каждый год появляется новый «открытый» город, созданный двадцать лет назад. Есть купола, которые погружаются на пятьдесят лет, но их немного, туда отправляют за государственную измену. Наземные власти не сразу поняли угрозу. Теперь разобрались, но не знают, что делать. И решили: самое простое – уничтожить. А там люди счастливы!
– А малые преступления? Что грозит тому, кто украл булку с лотка или подрался? Неужели двадцать лет на дне Светлояра?
– Нет, этих штрафуют… или отправляют строить дороги.
– Ну хоть им повезло…
– Других отправляют в ссылку в открытый город. Власти хорошо платят, если город принимает ссыльных.
– Притом, что ссыльные назад не возвращаются. Независимо от приговора и положенного срока. Как удобно! – съязвил Корвин. Но, кажется, Ксения не заметила издевки в его голосе.
– Некоторые купола служат убежищем для всякого рода неформалов. Но таких немного. Неужели ты ничего этого не знал?
Корвин оставил ее вопрос без ответа. Надо спешить. Возможно, микозный шпион уже пронизал все стены. Впрочем, это не важно. Важно, что Друз обвиняется в убийстве благодаря этой дамочке и ее желанию мстить.
– А ты знала, что Вадим собирается убить Стаса?
– Я не знаю никакого… о ком ты?
– Брат Семена. Неужели не встречались? Ведь он тоже хотел отомстить? Так?
– Еще… – жалобно попросила Ксения и принялись целовать Марка.
– Сначала ответь. – Теперь для него она готова ни все, как прежде была готова служить своему Семену.
– Вадим сказал мне, что Стас должен поссориться с женихом Лери. Это оказалось просто устроить. Стас – он со всеми ссорился… С Друзом они поругались сразу же, без моей помощи.
– А дальше? Дальше…
«Княжна Марья» вздохнула.
– Вадим убил Стаса? – напирал Марк.
Новый вздох. Она не дура, нет, далеко не дура. Но ум не спасает раба. Только хитрость…
– Вадим хотел превратить Друза в убийцу, – рассуждал Корвин вслух. – Сделать все так, чтобы несчастному было не отвертеться. Он превращает людей в игрушки. Ксения, пойми, этот Вадим – страшный человек. Он сделал марионетку сначала из брата, потом – из тебя. Вот кто виноват в смерти Семена и Стаса. Он убил их обоих!
– Я не знала, что Стаса убьют… Думала, они поссорятся, Друза арестуют за драку… и… и… Ты придешь ко мне завтра?
– Приду. – Уж это за жизнь Друза он готов был ей пообещать. – Где сейчас Вадим?
– Не знаю. Он исчез после карнавала. Он все время исчезает. Был и нет… был и нет… Приходит когда хочет. Уходит… Это я сказала… Я передала Вадиму…
– Что передала?
Ей было стыдно. И трудно признаться…
– Но ты никому не скажешь? Нет? Если отец узнает, я умру. Я не могу… не могу… чтобы он знал… – бессвязно лепетала Ксения. – Отец – человек чести… а я – дрянь. Я знаю, что я дрянь.
– Говори! Или хочешь, чтобы старого князя тоже убили? – Раба легко запугать. Он боится всего. И больше всего – тех, кому служит.
– Это я сказала Вадиму, что кабинет-министр – отец Друза. По плану Вадима Друза должны были арестовать. Тогда кабинет-министр в наших руках. Был бы… Что Вадим хочет убить Стаса, я не знала. Богом клянусь!
Врет. Вернее, врет наполовину. Вадим ей так и сказал. А она заставила себя поверить. Волевым усилием принять эту ложь. Княжна Марья, умница! Подумай пустой головенкой! Нет убийства – нет шантажа. За что арестовывать Друза? За ссору? За мордобой? Нет, княжна Марья, ты все-таки дура. Ты – раба своей женской сути и своей непривлекательности. А все рабы – дураки. Даже если они воображают себя умными.
Он продолжал ее целовать – чисто механически. Пока целует, она будет говорить.
– Одно время отец Друза жил у нас в усадьбе под именем Сергия Малугинского. А потом отец познакомил Сергия с Великим князем. И они стали неимоверно дружны. Вскоре Сергий женился на сестре Великого князя.
– Допустим, то, что кабинет-министр – выходец с Лация Сергий Малугинский, ты могла знать. Но про родство с Друзом… Откуда?
– Он сам сказал. При мне. Помнится, во время обеда. Великий князь присутствовал. Тогда Сергий сказал, что он с Китежа. А Великий князь возразил, что на Китеже род Сергиев Малугинских давно угас. И тогда… Сергий ответил, что это вымышленное имя. Чтобы враги его не нашли. А настоящее его имя – Марк Ливий Друз. Дело в том, что Великий князь преклоняется перед Лацием. Он считает, что там выбрали нужную, цельную реконструкцию, а на Китеже – неудачную. Осколочную. Все слишком хаотично. Великий князь уверовал, что человек с Лация сможет что-то исправить.
«Никогда не пытайся переделать чужую реконструкцию», – вспомнил Корвин колониальную поговорку. Она была популярна в период «звездных войн», когда одна колония воевала с другой за право захватывать новые миры.
Но даже в те времена никто не пытался корректировать чужую историю.
Через час Марк все же выпроводил Ксению из своей комнаты. Если Сергей сдержит слово и приведет старца, то они вот-вот должны появиться. А князю совершенно ни к чему знать, что его сестренка побывала в койке следователя.
«А то еще заставит меня на ней жениться, – хмыкнул Марк. – Ради Друза я готов на многое. Но только не на это. Княжна Марья не для меня».
Он должен был признать, что все толстовские дамы не для него. Неужели во времена графа женщины были так уныло неинтересны? Бр-р…
Итак, что мы имеем? Кражу бластера из сейфа… Погоди! Кто это подтвердит? Сам князь? Кабинет-министр? Запись! Сергей говорил, что инфокапсулы за ненадобностью бросают прямо в чулане.
Марк выскочил из своей комнаты. Навстречу попался Иван, который нес новые занавески в кабинет старого князя. Кажется, этот старик вездесущ.
– Где у вас чулан?
– Последняя дверь по коридору.
Марк кинулся туда. Ага! Куча коробок. И каждая набита инфокапсулами. К счастью, Марк знает, какой номер ему нужен. Тридцать седьмой. Он отыскал блестящую личинку с цифрой «37». Ну что ж, из этой записи любому станет ясно, что князь Андрей не знал о пропаже бластера. И признания кабинет-министра тоже чего-то да стоят.
«Друз, твоя голова теперь более или менее прочно сидит на плечах».
Осталось нераскрытым лишь одно звено. Кто играл роль Лери? Не Ксения – это ясно как день. Сама Лери – тоже отпадает. Но в доме нет больше женщин… то есть прислуга имеется. Но служанки даже отдаленно не похожи на Лери. Погоди! Почему нет женщин? А старая нянька? Старая… ростом она как раз с Лери, худенькая, стройная… старая… помни, Марк, возраст уже однажды сыграл с тобой злую шутку. А на Китеже, где бушуют карнавалы, можно притвориться и старым, и молодым…
Марк кинулся в детскую. Нянька листала детскую книжку, сидя в кресле. Увидев Марка, поднялась. Видимо, выражение лица его выдало… Она попятилась. Марк шагнул к ней, стянул с головы чепец вместе с седым париком, уцепил за щеку, будто хотел ущипнуть, и сорвал маску. Перед ним была юная девушка, ровесница Лери. Внешне даже немного похожая. И почти столь же очаровательная.
– А вот и настоящая княжна Марья… – сказал Марк. – Вернее, Мария. Или Мэри?
– Маски запрещено срывать… – пробормотала она.
– Карнавал закончился, а следствие продолжается, Мэри! – заявил Корвин. – Так что будьте так любезны, объясните, зачем вы притворялись моей сестрой? Зачем заказали себе точно такое же платье и маску?
– Оставьте меня! – она хотела оттолкнуть его, вырваться, выбежать.
Но Марк крепко держал ее за руку.
– Пустите!
– Нет.
Она сдалась неожиданно. Рухнула назад в кресло и попросила… умоляющим жалким голосом:
– Отдайте маску, я ее надену.
– Зачем? – Марк колебался, подозревая подвох.
– У меня карнавальный синдром. Слышали?
– Нет.
– Разумеется, вы с Лация… У вас не бывает карнавалов.
– Бывают. Сатурналии в декабре, в феврале день дурака, а в июньские Иды[2] – праздник музыкантов и самый настоящий карнавал с масками и переодеванием.
– Все это не то, – махнула рукой княжна Мэри. – У нас карнавал подлинный. Он – в крови. И потому тысячи людей просто не могут жить без масок. А надевая маску, вживаются в роль. Почти по системе Станиславского. Вы знаете про систему Станиславского?
«Слышал», – подсказал голос.
– Знаю, – сказал Корвин.
– Маска молодой хорошенькой женщины заставит меня влюбиться в первого встречного. Зато личина старухи не позволит фривольностей.
– Вам не хочется влюбляться? – Марк отдал девушке маску.
Княжна Мэри спешно натянула ее, пригладила парик, водрузила чепец на макушку. Перед Корвином вновь была старая нянька.
– Отец сказал, что вы приезжаете. Что гостей с Лация будет четверо… Женщина и трое мужчин. Флакк, Друз и вы… В каждого из троих я могла влюбиться. Но ни один не мог ответить мне взаимностью. То есть интрижка, пара свиданий возможны… но нет… мне этого не хотелось… нет… И я решила встретить вас в маске старой няньки. Поверьте, я была надежно защищена.
– Тогда зачем вы изображали мою сестру? Надоело скучать в детской? Или вас кто-то попросил?
– Так это карнавал! На карнавале все можно! Там нет любви. Там есть флирт… веселье, обман… Мне безумно понравилась ваша сестра, и я решила немного побыть ею. Она чудо как хороша! И так уверена в себе…
– Не понимаю! – Марк затряс головой. – Зачем вы кинулись в объятия Стаса? Если вы изображали Лери, если вжились в ее образ, вас должно было тянуть к Друзу.
– Мне его было жаль… Глядишь ему в глаза и видишь разбитое зеркало. Иногда он бывал ужасен. А иногда – очарователен. И я позволила себе небольшую шалость, – она вдруг засмеялась. – А с Друзом я тоже целовалась. До того, как началась драка на карнавале.
Старая нянька принялась вновь поправлять чепец.
– Послушайте, Мэри, вам сколько лет? Вы же взрослая девочка. А ведете себя как гимназистка. Честное слово.
– Все дело в маске… – вздохнула Мэри. – Сама по себе я – никто. Игрушка, глупышка, не умнее, чем Сереженька в детской. А маска… она подчиняет, руководит. Я – уже не я… Марионетка – и только. Личина становится невыносимой, ее хочется сбросить или хотя бы заменить… Вы меня понимаете?
– Очень хорошо.
– Вы шутите?
– Нет. Подсказать вам решение? Оно простое. Сделайте маску своего лица. Наденьте. Играйте себя. Ну же…
– Вы серьезно? – Мэри колебалась.
– Конечно.
Итак, все разъяснилось.
Довольный, Марк вернулся к себе в комнату. Вставил найденную капсулу в проектор и включил быстрый просмотр. Ну да, та самая капсула, из кабинета.
Отлично. Итак, подводим первые итоги. Характер Друза таков, что он никогда не признается в том, чего не совершал. Значит – смерть. Плаха. Кабинет-министр его не спасет. Тогда… какой козырь это дает шантажистам? Ведь не ради забавы они убили Стаса!
О нет! Они рассчитывали при помощи Друза управлять кабинет-министром. И что же? Сергий Малугинский так любит единственного сына, что готов предать свою вторую родину, Великого князя и дело жизни? Сомнительно. Скорее опытный политик позволит противникам уничтожить Друза.
Марку с самого начала показалось (да что там показалось – он был уверен!), что кабинет-министр только изображает готовность спасти сына. Корвин пытался обмануть себя, полагая, что фальшь в словах Сергия Малугинского – неизбежное следствие долгой политической карьеры. Но нет! Не надо обманываться, следователь Корвин! Владимил лгал, лгал все время и всем! Лгал, чтобы уверить шантажистов, будто те взяли верх. Лгал тебе, Корвин, убеждая, что готов спасти сына.
Вадим и его друзья-озерники будут считать, что кабинет-министр у них в руках. А тем временем Владимил будет без помех вести свою игру…
Что же выходит? Люди, устроившие мерзкий спектакль (если убийство можно назвать спектаклем), плохо разбираются и в политике, и в людях. Почему они решили, что у старого лиса можно выторговать власть в обмен на жизнь сына, которого Владимил бросил много лет назад? Они так глупы… – напрашивался ответ.
«Нет, нет, не считай никого глупее себя! Никогда!» – тут же раздался голос.
Они не глупы…
Итак, примем за аксиому: озерники не глупы. Они знают, что на сентиментальность кабинет-министра рассчитывать нельзя. Знают, что Владимил увертлив, хитер и не поддастся на шантаж. Еще кабинет-министр тверд и готов жертвовать всем ради достижения цели. Жену и дочь он уже потерял, не задумываясь, отдаст и сына. Тогда почему озерники решили, что появление сына, которого Сергий не видел много лет, дает им в руки замечательный козырь?..
В дверь постучали.
– Открыто! – крикнул Корвин.
Ага, князь Сергей, и с ним старик в серой рубахе, широких штанах и мягких сапожках. Волосы и борода до плеч. Русых прядей почти не осталось в седой шевелюре старца.
– Это Кир, – представил гостя князь Сергей. – Доставил, как и обещал.
– Желаю здравствовать, – поклонился старец. Говорил он по-русски, как и тогда, во сне.
Впрочем, несмотря на седину и резкие морщины вряд ли Кир был действительно стар. Лет сорок… От силы – пятьдесят. Впрочем, двадцать лет назад он выглядел почти точно так же.
Маска? Марк пригляделся. Похоже… Маска, у которой моргают веки и шевелятся губы, на лбу то собираются морщины, то разглаживаются…
– Вечер добрый… Как поживаете, старец? Мой отец когда-то встречался с вами. – Марк с трудом подбирал русские слова. Отец, кажется, говорил куда лучше. Потери генетической памяти? Да, конечно, часть информации от колена к колену теряется… Но сказывается еще и отсутствие практики. Странно, Марк использовал термин «колено» вместо слова «поколение».
– Припоминаю твоего отца… Сходство есть. Сразу видно, ты парень недюжинный. Я видался с твоим отцом, разговор у нас вышел бестолковый, – отвечал Кир.
– Шел разговор о проклятии «до седьмого колена», – напомнил Корвин.
– О «седьмом колене», – уточнил Кир. – Но лацийцам не было до наших бед никакого дела. Что же вы теперь так забеспокоились? Чай струсили, когда мы гаркнули хором: «Лаций обречен!»
– Но прежде может сгинуть ваша планета. Так что не стоит ерничать. Кроме меня вам никто не поможет.
– Поздновато спохватились. – Кир не собирался менять гнев на милость.
– Что такое «седьмое колено»? Изволите мне объяснить?
– Зачем вам это? Прежней дружбы все равно не будет.
– Я расследую дело об убийствах, – тут же кинулся в атаку Корвин. – Которое произошло, и которое еще должно случиться. Я почти уверен, что убийцы рассчитывают на ваше таинственное оружие. С помощью «седьмого колена» можно уничтожить всех близких родственников… Отца, сына, дочь… Боюсь, кто-то планирует именно так расправиться с одним весьма могущественным человеком. Не имея возможности добраться непосредственно до своего врага, они хотят убить его с помощью этого таинственного «седьмого колена». Если убийство произойдет, судьба Китежа непредсказуема. Гражданская война… Вот самое малое, что я вам обещаю.
– Пугаешь? Да китежане не из пужливых. Если дело дойдет до драки, Китеж твой Лаций на лопатки положит.
– Я честен с вами.
Сергей неожиданно рассмеялся.
– В чем дело? – нахмурился Корвин.
– Э, право, не обращайте внимания. Вспомнил. Так, одну мелочь… – махнул рукой молодой князь.
– Если вы поможете мне, я смогу помочь Китежу, – повернулся Корвин к старцу.
Кир ухмыльнулся:
– А ты умный пацан… И хитрый.
«„Пацан" – это кто? – лихорадочно соображал Корвин. – Может быть – „следователь"? Мало ли нюансов в языке. На латыни следователь – это инквизитор…»
– Мне помогают предки, – дипломатично заявил юноша.
– Ладно, слушай. «Седьмое колено» – это газ. Очень сильный отравляющий газ. Его можно запрограммировать строго на определенного человека и на всех его родственников, – старец внезапно переменил манеру разговора. – До седьмого колена. Так сказать – вверх и вниз… отец, дед… прадед… и дети… и внуки… и правнуки… За раз больше семи колен не наберется. Даже среди долгожителей редко встречаются люди старше ста сорока… Итак, вы распыляете газ над городом, а умирают только трое: отец, его сын, его внук… Если больше родственников в этом городе не было. Остальные даже не замечают отравы.
– И давно этот газ существует?
– Двадцать лет назад уже был. Я пытался воспрепятствовать, обратившись к вашему отцу. Но он не пожелал влезать в это. Пять лет назад газ был усовершенствован и испытан…
– Кабинет-министр знает об этом проклятом «седьмом колене»?
– Смеешься? – обиделся Кир.
– Так знает или нет?
– Конечно!
– Но зачем разрабатывать такое? Это же оружие террора…
– В войне тоже сгодиться может. Правда, теперь не понять, где война, где этот ваш террор. Убить генерала… и его штаб… и только… Вам надо лишь достать достаточно крови… даже не самой жертвы, а ее близкого родственника. Теперь каждый мнит себя пупом земли. Каждая козявка свою кровушку сдает на сохранение. Из схорона пробирку выкрал – и газ готов.
– Получается, этот газ нетрудно изготовить?
– Да тут любой обормот справится, если знать, что и как мешать.
– Погодите! Озерники, что, имеют доступ к газу?
– Они его сработали. В третьем граде. Говорят, там двух ученых за измену заточили. Вот они пятьдесят лет на дне сидели, как рыбы, газ этот творили. Потом наверх продали. Военным. Кабинет-министр был против этих планов, потребовал города изничтожить, и газ изничтожить, и все записи о нем – тоже. «Изоляция плодит злобу», – вот что Владимил повторяет без устали.
– Владимил не прав?
– Не знаю. Но насильственное изменение тоже злобу плодит. Никто не знает, что с этой злобой делать…
– Вы говорите, кабинет-министр хочет уничтожить озерные города. Это возможно?
Вместо старца ответил князь Сергей:
– Великий князь вот-вот подпишет указ. Не может простить озерникам гибель своей сестры. Владимил торопится. После карнавала в Вышеграде все может перемениться. Даже дружба Великого князя может исчезнуть. В этот раз грядет великое ряжение, все маски меняются.
– Значит, убийцы Стаса рассчитывали на то, что кабинет-министр отзовет свой проект… – пробормотал Корвин вслух.
А про себя закончил:
«Но он его не отзовет. Этот вариант тоже просчитан. Друза казнят. Но, поскольку обвиняемый не признает своей вины, его генетический материал будет сохранен и отправлен на хранение в тюремный банк генов. То есть в озерный город. Где он поступит в распоряжение создателей „седьмого колена". Как ловко! Почти идеально… Всё рассчитано. Но чем ответит кабинет-министр? Ведь у него есть ответ! Непременно должен быть!“
Комбраслет на руке Корвина взвыл тревожным сигналом.
Юноша коснулся узора, включая связь.
– Марк! – услышал Корвин голос Флакка. – Немедленно прибудь в Вышеград!
– Что случилось?
– Немедленно! – повторил Флакк.
Корвин отключил связь.
– Извините, я должен отбыть. Вы мне очень помогли, князь. – Юноша поклонился.
– От всего этого за версту несет политическими интригами, – поморщился Сергей. – А я их терпеть не могу.
– Кто их любит! Но мы не можем от всего отгородиться.
– Я больше не буду участвовать ни в чем таком. – Князь Сергей брезгливо поморщился.
– А я не спал больше суток. Как мне вести флайер? – спросил Корвин, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Вот что, парень, полечу-ка я с тобой, – сказал Кир.
– Вам надо в Вышеград? – удивился Марк.
– Мне никуда не надо. Я нахожусь там, где удобно. Мне. А люди приходят и говорят со мной. Я странствую. Но мне кажется, будет лучше не оставлять тебя одного, пацан.
«Нет, „пацан" – это не следователь», – решил Марк.
Глава VIII
Озерники
Надо поспать. Немного поспать. Хотя бы час или чуть больше. Сон не только вернет силы, но и может доставить нужную информацию. Сверхнужную в подобной ситуации. Наяву ее не добыть – «трубочки памяти» здесь не помогут. Но для сна нет ни минуты. Разве что поставить флайер на автопилот и уснуть. Адаптивные дороги для этого приспособлены, Но опасно… Очень опасно…
– Вы можете управлять флайером? – спросил Марк старца.
– Нет. Но я пихну тебя в бок, если машина начнет чудесить.
Ладно, попробуем уснуть под надзором озерного человека. Иного выхода нет. Этот час для сна сверхнеобходим.
«Мне нужен в группу еще один человек, – подумал Марк, засыпая. – Еще один… который бы страховал в подобной ситуации…»
И тут же провалился в прошлое.
Ему вновь приснилась усадьба князя Андрея. Отец и старый князь (тогда выглядевший куда старше, чем сейчас) сидели на террасе.
– Все дело в особенностях реконструкции. Хочешь ты этого или нет, но чем точнее выполнена реконструкция по своей сути, по своему духу, тем неизбежнее она копирует все особенности данной исторической эпохи, ее предрассудки, заблуждения и недостатки, – говорил Андрей Константинович. – Технический прогресс, поток информации здесь ни при чем. Флайеры и галанет ничего не могут изменить. Мы слишком точно реконструировали девятнадцатый век России. И что получили? У нас есть свои западники и свои славянофилы, та же пропасть между аристократией и народом, то же поклонение перед иноземным, страсть к механическому копированию и все то же нелепое желание решить все проблемы мгновенным разрубанием гордиева узла.
– Вы можете управлять флайером? – спросил Марк старца.
– Нет. Но я пихну тебя в бок, если машина начнет чудесить.
Ладно, попробуем уснуть под надзором озерного человека. Иного выхода нет. Этот час для сна сверхнеобходим.
«Мне нужен в группу еще один человек, – подумал Марк, засыпая. – Еще один… который бы страховал в подобной ситуации…»
И тут же провалился в прошлое.
Ему вновь приснилась усадьба князя Андрея. Отец и старый князь (тогда выглядевший куда старше, чем сейчас) сидели на террасе.
– Все дело в особенностях реконструкции. Хочешь ты этого или нет, но чем точнее выполнена реконструкция по своей сути, по своему духу, тем неизбежнее она копирует все особенности данной исторической эпохи, ее предрассудки, заблуждения и недостатки, – говорил Андрей Константинович. – Технический прогресс, поток информации здесь ни при чем. Флайеры и галанет ничего не могут изменить. Мы слишком точно реконструировали девятнадцатый век России. И что получили? У нас есть свои западники и свои славянофилы, та же пропасть между аристократией и народом, то же поклонение перед иноземным, страсть к механическому копированию и все то же нелепое желание решить все проблемы мгновенным разрубанием гордиева узла.