Страница:
«Нет! Не может быть!» – не шепнул, завопил голос.
«Мне его жаль…» – тут же прозвучали в ушах слова Лери.
«Нет! – утвердил уже сам Корвин, заглушая все голоса. – Лери не способна на такое! И потом… она же была с Друзом… Нет, Стас лжет… Откуда он знает, что видел Лери. Она была в маске… карнавал… Нет…» – старательно убеждал себя Марк.
– Говорят, забавляться с патрицианкой – все равно, что любиться с многоопытной шлюхой – она помнит все любовные забавы предков как свои. Помнит, как предавались любовным утехам ее отец, дед и прадед. Как будто это они ею обладали. Не так ли?
– Не так… – отвечал Марк шепотом, с трудом подавляя прилив бешеной ярости.
– Она обещала прийти сегодня. Кстати, ты не знаешь, как она относится к анальному сексу?
– Ты отвратителен, Стас… – в эти три слова Корвин вложил все свое презрение.
– Я – всего лишь искренен. В отличие от других. Ты мыслишь точно так же. Лишь говоришь иначе.
– Таким тебя сделали в озерном городе?
На миг лицо Стаса съежилось, подернулось морщинами, на Марка испуганно глянул не молодой человек – старик.
Но то длилось секунду, две… А потом Стас расхохотался:
– Думали испугать меня? Испугать… Ой, не могу, ой, умру сейчас… – Он замахал руками и кинулся бежать.
Марк метеором ворвался в детскую.
Нянька в синем платье и накрахмаленном белом фартуке прибирала игрушки. Как всегда, немыслимый чепец на макушке. Губы в ниточку, брови сошлись на переносице.
– Сережа спит. – Она распрямилась, загораживая собой проход. Ростом она была почти с Марка.
Корвин оттолкнул ее и ворвался в спальню.
Сергей лежал в кроватке. Детская кроватка с пологом для младенца двухметрового роста. Наивная голубизна глаз, румянец, завитки волос на макушке.
– Кто такой Стас? – заорал Марк. – Откуда здесь появилась эта мразь? Зачем? Я не поверю, что вы его терпите из снисхождения! Кто он? Зачем нужен?
Сергей еще шире распахнул глаза и недоуменно уставился на Марка. Чистая незамутненная голубизна. Изумление без примеси фальши. И еще испуг… Так мог смотреть пятилетний ребенок.
– Кто такой Стас? Зачем он здесь? – повторил Марк, заметно остывая.
– Стас меня обижает, – признался Сергей. – Конфет не дает.
– Я спрашиваю, кто он такой? Он послан службой безопасности? У него есть задание? Он стережет тебя? Или шпионит за мной? Отвечай, если ты хочешь, чтобы я выполнил твою просьбу!
– Ты принес конфеты? – оживился Сергей.
– Хватит разыгрывать младенца… – Корвин одной рукой схватил его за плечо.
– Больно же! – обиделся Сергей.
На пороге возникла нянька. Накрахмаленный чепец сбился на сторону, волосы растрепались. Она вся так и кипела. Настоящая фурия.
– Немедленно выйдите отсюда. Сейчас же! Или я позову Ивана.
Бот напугала!
Марк отпустил Сергея и направился к двери.
– А конфеты? – захныкал Сереженька.
– Сладкое вредно, – назидательно произнесла нянька.
«Если это князь Сергей, то с кем я разговаривал сегодня ночью?» – подивился Марк.
Неужели первая догадка верна, и под личиной Стаса скрывается ночной гость? Тогда кто же тогда спит в детской кроватке?
Андрея Константиновича Корвин отыскал в библиотеке. Тот сидел в кресле с бумажной книгой в руках. Марк изложил хозяину усадьбы свою просьбу.
– Решили улететь? – переспросил князь Андрей. – Так скоро? Я надеялся, что вы погостите у нас куда дольше. Неужели испугались карнавала? Да, понимаю, мой друг, неприятно, когда все от тебя отворачиваются. Но спешу заверить: я как был, так и остаюсь другом Лация. Великий князь даровал мне и моему роду разрешение появляться на карнавалах без масок. Так что я никогда не плыву с потоком, и маскарадное действо не гипнотизирует меня. Двадцать лет назад, когда я разговаривал с вашим отцом, Корвин, Лаций был не в чести, но я предвидел, что времена изменятся. Времена изменились. Китеж и Лаций стали союзниками, наши аристократы породнились с патрициями Китежа… почти породнились. Но Китеж очень быстро охладел к Лацию. Часть нашей аристократии пыталась поддерживать союз искусственно: римские костюмы постоянно появлялись на карнавалах, в то время как наряды Неронии всячески игнорировались. Но из этого ничего не вышло. Лаций был обречен…
– Андрей Константинович, неужели так можно… на карнавале решать – с кем заключать союз, а с кем воевать?
– Во-первых, мы не можем относиться к политикам с пиететом. Прикажете всерьез воспринимать этих клоунов? Они танцуют вокруг Великого князя, заискивают, подличают. Лебезят. Все их низменные порывы как на ладони, все интриги просты, как дважды два. Так лучше неприкрытое веселье, чем ложь. Во-вторых, у нас не карнавал, а ряжение.
– И что это дает?
– Непредсказуемость. Мы ничего не выбираем… никогда… – покачал головой Андрей Константинович. – Мы просто стремимся… Любим или ненавидим. Но вам нечего опасаться: карнавал ушел дальше на восток. Вас никто теперь не потревожит.
– Дело не в карнавале, Андрей Константинович. Я прибыл на Китеж, чтобы сообщить вам результаты расследования на Психее. И еще – отыскать Сергия Малугинского. Мои поиски зашли в тупик.
Марк нарочно сделал паузу. Что скажет старый князь?
– Вы слишком быстро сдаетесь. Не умеете ждать. Ожидание – это великое искусство.
– Чего я должен ждать? – насторожился Марк.
– Нужных событий. Когда-нибудь нужные события непременно произойдут.
– Всего лишь ждать? И ничего не делать?
– Действие мало что меняет.
– Я не могу сидеть на одном месте и попусту терять время.
– Куда вы так торопитесь, молодой человек, позвольте узнать?
– Хочу оказаться подальше от вашего родственника.
– Он ближе к вам, чем вы думаете. Гораздо ближе.
– Не понимаю вас.
– И не сможете понять… Слишком заняты собой и своим делом.
Договорить они не успели: комбраслет Марка взорвался сигналом тревоги:
– На помощь! – раздался голос Друза. – Скорее! Вызвать медика в парк! Сюда! К фонтану!
Связь отключилась. Марк не сразу сообразил, что комбраслет князя Андрея тоже включился. Выходит, Друз задействовал универсальную связь. И его звонок приняли местные службы спасения.
– Что случилось? – спросил князь Андрей.
– Понятия не имею…
Марк кинулся вон из кабинета. Бегом на террасу… Навстречу ему бежала Ксения. Она чуть не падала, запыхалась.
– Марк! Марк! Они там!…
– Кто они?!
– Стас… Друз…
– Опять дуэль?
– Там плохо…
– И где они?
– У фонтана. Девушка с разбитым кувшином…
Марк кинулся бежать.
У фонтана уже не дрались. Князь Станислав лежал неподвижно на песке. Лежал на животе, голова повернута. Друз стоял рядом с ним на коленях. Черты князя Станислава почти неузнаваемо изменились: исчезла вечная шутовская гримаса, и лицо сделалось умиротворенным, каким никогда не было при жизни. Рубашка Стаса была разорвана. На спине – черное обугленное пятно: похоже, луч бластера угодил в область сердца. Бластер? Но у Друза не было оружия. Корвин оглянулся, пытаясь определить точку, с которой был сделан выстрел. Фонтан, вазы на гранитных постаментах, ряды подстриженных туй – все могло послужить укрытием для убийцы.
– Ты видел, кто стрелял? – спросил Марк.
Друз поднял голову. Лицо у него было совершенно ошарашенное. Он лишь дернул подбородком: жест, который с натяжкой можно было истолковать как «вон там».
– Он убил Стаса! – ахнула Ксения, подбегая следом.
– Друз, что случилось! Отвечай! Говори! Скорее! – только и успел выкрикнуть Корвин.
С неба на площадку перед фонтаном роем пикировали одноместные флайеры жандармерии, за ними, держась немного в стороне, медленно и с достоинством опускался медицинский флайер, перечеркнутый по бокам красными крестами.
– Сударь, бросьте оружие! Вы арестованы! – крикнул жандарм, выскочивший из ближайшего флайера.
Друз поднял руки. Никакого оружия у него не было. Только пустая кобура на поясе.
Тут же человек пять или шесть служителей порядка окружили лацийского центуриона, надели арестантский силовой кокон и повели к тюремной летучке – четырехместной, выкрашенной в черное машине, что прибыла вслед за медицинским флайером.
– Послушайте, господа жандармы, он гражданин Лация, и может быть допрошен только в присутствии адвоката посольства! – крикнул Марк, кидаясь вслед за Друзом.
– Вы адвокат? – тут же между Корвином и арестованным вырос жандарм.
– Нет, но я следователь с Лация.
– Свяжитесь с посольством, сударь, – посоветовал жандарм.
Марк чувствовал, как в нем закипает ярость. На себя злился – не на Друза. Как он не разглядел примитивной ловушки?! Как не догадался? Ведь все именно к этому и шло! Да, он чувствовал… Он хотел уехать… Бежать… Не успел.
А черная машина уже поднялась в воздух, унося арестованного в тюрьму.
– Почему вы их не остановили? – Корвин повернулся к Ксении. – Вместо того чтобы бежать за мной?! Вы бы могли предотвратить убийство.
– Он уже выстрелил, когда я прибежала…
– Что? Вы видели, как Друз стрелял?
– Нет. Только услышала крик.
– Чей крик?
– Не знаю. Кто-то закричал. Кажется: «Нет!» Я прибежала. И вижу. Стас лежит… А Друз рядом с ним и пытается разорвать рубашку.
Марк вызвал по комбраслету Флакка, включив дополнительно сигнал экстренной связи.
– Что случилось? – трибун отозвался без проволочек.
– Друз только что прикончил князя Станислава, – сообщил Марк.
– Вранье! – выпалила из-за его плеча Лери. Видимо, узнав о случившемся, кинулась бежать в парк со всех ног. Но опоздала. – Вранье!
– Ты что-то видела? Знаешь? – тут же подступил к ней с вопросами Марк.
– Друз не убивал… – повторила Лери.
– Увы… факты против него. Так ты видела?
– Ничего я не видела! – Лери в ярости топнула ногой. Из глаз ее хлынули слезы.
– Я же чувствовала, что это все подстроено… – выкрикивала она. – Этот Стас и эти ссоры…
– Мы все чувствовали, – пробормотал Марк. – Но кто ожидал такое?
– Так что случилось? – напомнил о себе Флакк.
– Катастрофа… – всхлипнула Лери.
Ни Марка, ни Лери жандармы не задержали. У обоих имелось алиби: Марк разговаривал в момент убийства с князем Андреем, Лери была у себя в комнате: служанка подтвердила, что приносила гостье полотенца и халат практически в момент убийства. Сам Марк знал пока лишь одно: карнавал выбран для убийства не случайно. Сад и полы в доме истоптаны сотнями ног, так что биосканер, именуемый полицейскими «собачьим носом», в данном расследовании оказался бесполезен. Кто угодно мог явиться в дом незамеченным и пробыть в саду до утра.
Флайер доставил Марка на окраину Вышеграда. Деловой центр с посольствами, информационными зданиями и правительственными комплексами располагался на острове, куда можно было попасть по четырем подвесным мостам. Небоскребы в сто этажей и выше теснили друг друга, а над ними сверкал сиреневыми огнями силовой купол. Чтобы проникнуть на остров, надо было иметь особый код доступа.
Зато раскинувшийся вокруг полиса-монстра остальной Вышеград являл картинку истинно провинциального городка земного типа: домики с островерхими крышами, широкие улицы, пышные сады. Поверх ажурных решеток свешивались ветви, усыпанные яблоками. По краю тротуара алели паданки. По всему городу шел густой яблочный дух. Но подвесные дороги с бесшумно скользящими прозрачными вагонами и мелькающие время от времени мини-флайеры напоминали, что провинциальность – это всего лишь умело сделанная картинка.
Корвин и Лери, хотя и запаслись путеуказателем, все же изрядно поплутали по этим одинаковым улицам, прежде чем отыскали гостиницу – двухэтажное деревянное здание с высоким резным крылечком. По дороге Марк несколько раз порывался спросить Лери; не было ли у нее свидания со Стасом, но язык не поворачивался. Марк всей душой надеялся, что сестра не способна на такую глупую подлость…
«Даже тень подозрения не должна коснуться…» – вертелась в мозгу старинное высказывание, ставшее на Лации поговоркой.
Флакк ожидал их в холле гостиницы. Здесь тоже пахло яблоками – в хрустальных вазах высились пирамиды ярко-желтых и красных плодов.
Ни о чем не спрашивая, трибун провел брата и сестру к себе в номер – две большие комнаты, разделенные тяжелой шторой. Окна выходили на озеро Светлояр. Начинало смеркаться, и сиреневый туман пушистыми прядями висел над озером.
– Завтра утром мы сможем переговорить с Друзом в присутствии здешнего следователя и нашего адвоката, – сообщил трибун Флакк результаты своей интенсивной деятельности в посольстве.
– Жандармы отыскали в траве за скамьей его бластер. Судя по зарядке батареи, из него выстрелили один раз. Скорее всего, из этого оружия и был убит Стас, – поведал в свою очередь Корвин результаты расследования местных сыщиков.
– Но именно там и обронил его Друз вчера ночью! – воскликнула Лери.
– Друз потерял свой бластер? – изумился Флакк.
– Оружие у меня, – отрезал Корвин. Рассказывать кому бы то ни было о ссоре центуриона с князем Сергеем не входило в его планы. Надеюсь, сестрица разделяет его взгляды. – Завтра отдам его следователю. Тогда лучемет как улика не будет фигурировать.
– Нет, постой, Марк! Давайте сразу обговорим! Друз никого не убивал, – поспешно заявила Лери. – Он вспыльчив, но не безумен.
«Честно говоря, была пара моментов, когда я сам готов был пристрелить этого Стаса. Хотя не думаю, что я – сумасшедший. Во всяком случае пока».
– Никто и не сомневался, – поддержал девушку военный трибун. – Я знаю нашего Друза с детства. Если бы центурион прикончил парня, он бы ни секунды не отпирался. И уж тем более не стал бы прятать бластер в траве.
Корвину казалось, что Флакка гнетет еще что-то, кроме ареста Друза, но расспрашивать он не стал. Возможно, это связано с делом, ради которого трибуна вызвали накануне в посольство.
– Ясно как день, что ссора Друза и этого психованного Стаса подстроена. Парня поставили, как мишень. Стреляй! И кто-то выстрелил, – размышлял вслух Марк. – После всех драк и ссор никто не сомневается, что Друз – убийца. Кому-то было просто необходимо, чтобы лацийца арестовали по ложному обвинению в убийстве. Или настоящему – не имеет значения.
– Но кому? И зачем? – воскликнула Лери. – Это из-за карнавала? Месть Лацию?
Флакк лишь вопросительно глянул на Марка.
– У меня есть одна зацепка, – признался юный следователь. – Обвинение в убийстве как-то связано с отцом Друза.
– Что?
– Меня предупредили… – Марк не стал уточнять, от кого он получил предупреждение. – Чтобы я держал в тайне, что отец нашего друга – Сергий Малугинский. Но, положим, кто-то знал об этом, знал давно. Тогда…
– Нас пасли с самого начала. Все делалось для того, чтобы стравить Друза с «кузеном», – закончила за Марка Лери.
– Да, кстати, Флакк, твои охранники из посольства так и не прибыли.
– Знаю… у них сломался флайер, они рухнули в придорожное поле пшеницы. И местные крестьяне их задержали. Наш представитель из посольства выехал на место аварии – обговаривать размеры убытков.
– Не случайность, – констатировал Марк.
– Конечно, – отозвался Флакк. – Пятеро безоружных крестьян взяли в плен двух наших легионеров. – Трибун недоверчиво фыркнул.
Теперь это было более чем очевидно. К сожалению, запоздалое открытие не могло ничего исправить. Но кто мог предположить, что нелепые ссоры со Стасом закончатся трагически?
– Итак? – спросил Флакк. – Что мы будем делать?
– Нам надо выяснить две вещи, – тут же принялся развивать план действий Корвин. – Первое: где отец Друза и чем занят сейчас Сергий Малугинский, кто его враги, кто друзья? И второе: кто стравил Стаса с Друзом?
– Отлично. Замечательно! – хмыкнул Флакк. – Вопросы просто уникальные. Еще бы знать, кто нам ответит.
– Я и отвечу, – заявил Корвин. – Скажи-ка, милая сестрица, после того как мы с тобой встретились на террасе, куда ты направилась?
– К себе в комнату. Стала собирать вещи: ведь мы решили уехать.
– И ты ничего не видела? И не слышала?
– Ничего, – Лери покачала головой.
– А сирена? Ты же помнишь: Друз установил сигнализацию.
«Которая, правда, не всегда включалась», – съязвил голос.
– Сирена сработала в его комнате, – вспомнила Лери. – Я раздевалась, чтобы идти в душ, когда услышала ее завывание. Я накинула халат, выскочила в коридор. Дверь в комнату Друза была распахнута, и выла сирена, но ни в коридоре, ни внутри не было ни души. Я захлопнула дверь. Наверное, служанка, что приносила мне халат и полотенца, заглянула к Друзу, но вой сирены ее испугал, и она убежала.
– Ма фуа! Что это значит? Кто заходил к нашему центуриону? Зачем?
– Не знаю, Марк… Я приняла душ, стала одеваться. И вдруг увидела, как роем опускаются в парк флайеры жандармерии. За ними эта туша с красным крестом. У меня сердце дрогнуло. Голос шепнул: «Друз»… Я кинулась в парк. Но было уже поздно.
– Голос мог предупредить тебя раньше, – заметил Корвин.
«Сам хорош», – шепнул собственный голос, обидевшись за собрата.
Конечно, хорош! Мог бы сообразить, что неведомый враг метит в Друза. Его отец ушел к озерникам. Что, если Сергий Малугинский – как раз тот самый «сом», что управляет всеми озерными городами? Князь Андрей и другие аристократы наверняка опасаются этих живущих под водой людей. Тогда, обвинив Друза в убийстве, они будут держать «сома» в руках. Возможно, Андрей Константинович лично в этом не замешан. Но кабинет-министр, мечтающий уничтожить озерные города, мог натравить на гостей с Лация своих агентов.
Надо срочно вернуться в усадьбу и поговорить с Андреем Константиновичем… потом, ночью, с Сергеем. Но придется ждать утра. И встречи с Друзом. Которая вряд ли что разъяснит – скорее, только все запутает…
– Итак, я последний, кто видел Стаса живым. Потом я был в детской, потом говорил с князем Андреем… В этот момент Стаса убили, и мы должны выяснить, кто где находился….
Корвин не закончил: прозвучал тревожный зуммер.
– Это посольство, – сказал Флакк.
Голограмма посла возникла в воздухе, едва Флакк подтвердил вызов.
– Как такое могло случиться, вы можете объяснить? – Посол уже знал об аресте племянника и вряд ли был в восторге от внезапного поворота событий.
– У вас лично надежная охрана? – спросил Корвин.
Гнев посла нисколько его не обескуражил.
– Что?..
– Посольство хорошо охраняется? – повторил вопрос Марк.
– Разумеется. Но в чем дело?
– Я бы на вашем месте ограничил пока контакты с китежанами. Свел бы их к минимуму. А лучше всего – не покидать посольство ни при каких обстоятельствах. Никуда не выходить.
– Да я и не выхожу! – воскликнул посол. – С этого проклятого острова не выбраться во время карнавалов. Меня предупредили: идет смена приоритетов. Лацийское посольство практически в осаде.
– Отлично.
– Вам нравится ситуация?
– Мне нравится, что вы находитесь на территории посольства. А значит – на территории Лация. Не забудьте прислать нам завтра вашего адвоката. Самого лучшего.
Связь прервалась.
Марк ухватил сестрицу за локоть и вывел на балкон. Перед ними раскинулось огромное, как море, озеро. Несколько плавучих домов медленно дрейфовали вдоль берега. Вдали помигивали огоньки озерных городов.
– Лери, отвечай! И не лгать! Как бы ни была мерзка правда. Ты была ночью во время карнавала у Стаса?
– Ты что?.. – Лери опешила. – Рехнулся, братец? Стас приглашал меня танцевать, но я от него ускользнула.
– Стас уверял, что ты была у него.
– Ложь! Подлая, наиподлейшая ложь!
– Нет. Кто-то, похожий на тебя, явился на свидание к Стасу. Твое голубое платье, маска и парик… В ателье осталась заявка на твой костюм… кто-то знал, во что ты одета…
– Нет… – Лери затрясла головой. – То есть да… наверное, нетрудно было выведать, какой костюм я заказала. Это могла быть княжна Ксения.
Марк расхохотался:
– Лери, дорогая! Княжна Ксения на голову ниже тебя и в два раза толще.
– Тогда кто угодно…
– Твоя маска болтала с несчастным о любви. И вела себя весьма смело. – Говоря это, Корвин внимательно смотрел на сестру. Что она сделает? Смутится? Рассмеется искусственно? Возмутится?
– Если найду эту сволочь, – задушу, – пообещала Лери ледяным тоном.
– Надеюсь, это не ты застрелила Стаса.
– Марк!
– У тебя был мотив. Как и у твоего жениха.
«Если Стас сказал Друзу хотя бы половину того, что сказал мне…» – дальше голос предков не стал пророчить.
В эту ночь Марку удалось поспать лишь три часа. Сон ему привиделся очень странный. Снился Китеж – как и ожидалось. Его отец префект Корвин разговаривал с каким-то бородатым мужчиной. Собеседник был не стар, но в длинных русых волосах и бороде уже поблескивало тусклое серебро.
– То, что ты говоришь, Кир, всего лишь миф… – заявил префект Корвин.
Говорил Корвин по-русски, и Марк, разумеется, понимал его речь, поскольку знал язык в том же объеме, что отец.
– Нет, не миф. Просто обычно реконструкторы неправильно толкуют выражение «уничтожить до седьмого колена».
– Полагают, что так действует гамма-облучение. Мутации, которые сказываются даже в седьмом колене.
– Нет… кто и зачем будет растягивать надолго проклятие? Месть приятна, когда она на твоих глазах настигает врага. Помедлить чуток… День, другой, месяц… Но столетия? Это смешно. И потом, столь сильное облучение… сам посуди… тут уже в первом колене все вымрут. Уничтожить всех родственников до седьмого колена разом – вот в чем смысл проклятия.
– К сожалению, эта проблема вне моей компетенции, – признался Корвин.
– Вне компетенции!.. – передразнил Кир. – А я думал, твою планету волнует все на свете. Выходит, вы, как и другие, не видите ничего, кроме собственной задницы.
– Собственную задницу мы тоже не видим… – засмеялся Корвин.
Марк проснулся.
Сон выхватил из генетической памяти какой-то отрывок. Придется наяву дополнить…
Подобные видения не являются патрициям просто так. Марк хотел закурить «трубочку памяти» и прослушать весь разговор до конца, но тут Флакк постучал в дверь его комнаты:
– Нам пора в тюрьму.
Глава V
«Мне его жаль…» – тут же прозвучали в ушах слова Лери.
«Нет! – утвердил уже сам Корвин, заглушая все голоса. – Лери не способна на такое! И потом… она же была с Друзом… Нет, Стас лжет… Откуда он знает, что видел Лери. Она была в маске… карнавал… Нет…» – старательно убеждал себя Марк.
– Говорят, забавляться с патрицианкой – все равно, что любиться с многоопытной шлюхой – она помнит все любовные забавы предков как свои. Помнит, как предавались любовным утехам ее отец, дед и прадед. Как будто это они ею обладали. Не так ли?
– Не так… – отвечал Марк шепотом, с трудом подавляя прилив бешеной ярости.
– Она обещала прийти сегодня. Кстати, ты не знаешь, как она относится к анальному сексу?
– Ты отвратителен, Стас… – в эти три слова Корвин вложил все свое презрение.
– Я – всего лишь искренен. В отличие от других. Ты мыслишь точно так же. Лишь говоришь иначе.
– Таким тебя сделали в озерном городе?
На миг лицо Стаса съежилось, подернулось морщинами, на Марка испуганно глянул не молодой человек – старик.
Но то длилось секунду, две… А потом Стас расхохотался:
– Думали испугать меня? Испугать… Ой, не могу, ой, умру сейчас… – Он замахал руками и кинулся бежать.
Марк метеором ворвался в детскую.
Нянька в синем платье и накрахмаленном белом фартуке прибирала игрушки. Как всегда, немыслимый чепец на макушке. Губы в ниточку, брови сошлись на переносице.
– Сережа спит. – Она распрямилась, загораживая собой проход. Ростом она была почти с Марка.
Корвин оттолкнул ее и ворвался в спальню.
Сергей лежал в кроватке. Детская кроватка с пологом для младенца двухметрового роста. Наивная голубизна глаз, румянец, завитки волос на макушке.
– Кто такой Стас? – заорал Марк. – Откуда здесь появилась эта мразь? Зачем? Я не поверю, что вы его терпите из снисхождения! Кто он? Зачем нужен?
Сергей еще шире распахнул глаза и недоуменно уставился на Марка. Чистая незамутненная голубизна. Изумление без примеси фальши. И еще испуг… Так мог смотреть пятилетний ребенок.
– Кто такой Стас? Зачем он здесь? – повторил Марк, заметно остывая.
– Стас меня обижает, – признался Сергей. – Конфет не дает.
– Я спрашиваю, кто он такой? Он послан службой безопасности? У него есть задание? Он стережет тебя? Или шпионит за мной? Отвечай, если ты хочешь, чтобы я выполнил твою просьбу!
– Ты принес конфеты? – оживился Сергей.
– Хватит разыгрывать младенца… – Корвин одной рукой схватил его за плечо.
– Больно же! – обиделся Сергей.
На пороге возникла нянька. Накрахмаленный чепец сбился на сторону, волосы растрепались. Она вся так и кипела. Настоящая фурия.
– Немедленно выйдите отсюда. Сейчас же! Или я позову Ивана.
Бот напугала!
Марк отпустил Сергея и направился к двери.
– А конфеты? – захныкал Сереженька.
– Сладкое вредно, – назидательно произнесла нянька.
«Если это князь Сергей, то с кем я разговаривал сегодня ночью?» – подивился Марк.
Неужели первая догадка верна, и под личиной Стаса скрывается ночной гость? Тогда кто же тогда спит в детской кроватке?
Андрея Константиновича Корвин отыскал в библиотеке. Тот сидел в кресле с бумажной книгой в руках. Марк изложил хозяину усадьбы свою просьбу.
– Решили улететь? – переспросил князь Андрей. – Так скоро? Я надеялся, что вы погостите у нас куда дольше. Неужели испугались карнавала? Да, понимаю, мой друг, неприятно, когда все от тебя отворачиваются. Но спешу заверить: я как был, так и остаюсь другом Лация. Великий князь даровал мне и моему роду разрешение появляться на карнавалах без масок. Так что я никогда не плыву с потоком, и маскарадное действо не гипнотизирует меня. Двадцать лет назад, когда я разговаривал с вашим отцом, Корвин, Лаций был не в чести, но я предвидел, что времена изменятся. Времена изменились. Китеж и Лаций стали союзниками, наши аристократы породнились с патрициями Китежа… почти породнились. Но Китеж очень быстро охладел к Лацию. Часть нашей аристократии пыталась поддерживать союз искусственно: римские костюмы постоянно появлялись на карнавалах, в то время как наряды Неронии всячески игнорировались. Но из этого ничего не вышло. Лаций был обречен…
– Андрей Константинович, неужели так можно… на карнавале решать – с кем заключать союз, а с кем воевать?
– Во-первых, мы не можем относиться к политикам с пиететом. Прикажете всерьез воспринимать этих клоунов? Они танцуют вокруг Великого князя, заискивают, подличают. Лебезят. Все их низменные порывы как на ладони, все интриги просты, как дважды два. Так лучше неприкрытое веселье, чем ложь. Во-вторых, у нас не карнавал, а ряжение.
– И что это дает?
– Непредсказуемость. Мы ничего не выбираем… никогда… – покачал головой Андрей Константинович. – Мы просто стремимся… Любим или ненавидим. Но вам нечего опасаться: карнавал ушел дальше на восток. Вас никто теперь не потревожит.
– Дело не в карнавале, Андрей Константинович. Я прибыл на Китеж, чтобы сообщить вам результаты расследования на Психее. И еще – отыскать Сергия Малугинского. Мои поиски зашли в тупик.
Марк нарочно сделал паузу. Что скажет старый князь?
– Вы слишком быстро сдаетесь. Не умеете ждать. Ожидание – это великое искусство.
– Чего я должен ждать? – насторожился Марк.
– Нужных событий. Когда-нибудь нужные события непременно произойдут.
– Всего лишь ждать? И ничего не делать?
– Действие мало что меняет.
– Я не могу сидеть на одном месте и попусту терять время.
– Куда вы так торопитесь, молодой человек, позвольте узнать?
– Хочу оказаться подальше от вашего родственника.
– Он ближе к вам, чем вы думаете. Гораздо ближе.
– Не понимаю вас.
– И не сможете понять… Слишком заняты собой и своим делом.
Договорить они не успели: комбраслет Марка взорвался сигналом тревоги:
– На помощь! – раздался голос Друза. – Скорее! Вызвать медика в парк! Сюда! К фонтану!
Связь отключилась. Марк не сразу сообразил, что комбраслет князя Андрея тоже включился. Выходит, Друз задействовал универсальную связь. И его звонок приняли местные службы спасения.
– Что случилось? – спросил князь Андрей.
– Понятия не имею…
Марк кинулся вон из кабинета. Бегом на террасу… Навстречу ему бежала Ксения. Она чуть не падала, запыхалась.
– Марк! Марк! Они там!…
– Кто они?!
– Стас… Друз…
– Опять дуэль?
– Там плохо…
– И где они?
– У фонтана. Девушка с разбитым кувшином…
Марк кинулся бежать.
У фонтана уже не дрались. Князь Станислав лежал неподвижно на песке. Лежал на животе, голова повернута. Друз стоял рядом с ним на коленях. Черты князя Станислава почти неузнаваемо изменились: исчезла вечная шутовская гримаса, и лицо сделалось умиротворенным, каким никогда не было при жизни. Рубашка Стаса была разорвана. На спине – черное обугленное пятно: похоже, луч бластера угодил в область сердца. Бластер? Но у Друза не было оружия. Корвин оглянулся, пытаясь определить точку, с которой был сделан выстрел. Фонтан, вазы на гранитных постаментах, ряды подстриженных туй – все могло послужить укрытием для убийцы.
– Ты видел, кто стрелял? – спросил Марк.
Друз поднял голову. Лицо у него было совершенно ошарашенное. Он лишь дернул подбородком: жест, который с натяжкой можно было истолковать как «вон там».
– Он убил Стаса! – ахнула Ксения, подбегая следом.
– Друз, что случилось! Отвечай! Говори! Скорее! – только и успел выкрикнуть Корвин.
С неба на площадку перед фонтаном роем пикировали одноместные флайеры жандармерии, за ними, держась немного в стороне, медленно и с достоинством опускался медицинский флайер, перечеркнутый по бокам красными крестами.
– Сударь, бросьте оружие! Вы арестованы! – крикнул жандарм, выскочивший из ближайшего флайера.
Друз поднял руки. Никакого оружия у него не было. Только пустая кобура на поясе.
Тут же человек пять или шесть служителей порядка окружили лацийского центуриона, надели арестантский силовой кокон и повели к тюремной летучке – четырехместной, выкрашенной в черное машине, что прибыла вслед за медицинским флайером.
– Послушайте, господа жандармы, он гражданин Лация, и может быть допрошен только в присутствии адвоката посольства! – крикнул Марк, кидаясь вслед за Друзом.
– Вы адвокат? – тут же между Корвином и арестованным вырос жандарм.
– Нет, но я следователь с Лация.
– Свяжитесь с посольством, сударь, – посоветовал жандарм.
Марк чувствовал, как в нем закипает ярость. На себя злился – не на Друза. Как он не разглядел примитивной ловушки?! Как не догадался? Ведь все именно к этому и шло! Да, он чувствовал… Он хотел уехать… Бежать… Не успел.
А черная машина уже поднялась в воздух, унося арестованного в тюрьму.
– Почему вы их не остановили? – Корвин повернулся к Ксении. – Вместо того чтобы бежать за мной?! Вы бы могли предотвратить убийство.
– Он уже выстрелил, когда я прибежала…
– Что? Вы видели, как Друз стрелял?
– Нет. Только услышала крик.
– Чей крик?
– Не знаю. Кто-то закричал. Кажется: «Нет!» Я прибежала. И вижу. Стас лежит… А Друз рядом с ним и пытается разорвать рубашку.
Марк вызвал по комбраслету Флакка, включив дополнительно сигнал экстренной связи.
– Что случилось? – трибун отозвался без проволочек.
– Друз только что прикончил князя Станислава, – сообщил Марк.
– Вранье! – выпалила из-за его плеча Лери. Видимо, узнав о случившемся, кинулась бежать в парк со всех ног. Но опоздала. – Вранье!
– Ты что-то видела? Знаешь? – тут же подступил к ней с вопросами Марк.
– Друз не убивал… – повторила Лери.
– Увы… факты против него. Так ты видела?
– Ничего я не видела! – Лери в ярости топнула ногой. Из глаз ее хлынули слезы.
– Я же чувствовала, что это все подстроено… – выкрикивала она. – Этот Стас и эти ссоры…
– Мы все чувствовали, – пробормотал Марк. – Но кто ожидал такое?
– Так что случилось? – напомнил о себе Флакк.
– Катастрофа… – всхлипнула Лери.
Ни Марка, ни Лери жандармы не задержали. У обоих имелось алиби: Марк разговаривал в момент убийства с князем Андреем, Лери была у себя в комнате: служанка подтвердила, что приносила гостье полотенца и халат практически в момент убийства. Сам Марк знал пока лишь одно: карнавал выбран для убийства не случайно. Сад и полы в доме истоптаны сотнями ног, так что биосканер, именуемый полицейскими «собачьим носом», в данном расследовании оказался бесполезен. Кто угодно мог явиться в дом незамеченным и пробыть в саду до утра.
Флайер доставил Марка на окраину Вышеграда. Деловой центр с посольствами, информационными зданиями и правительственными комплексами располагался на острове, куда можно было попасть по четырем подвесным мостам. Небоскребы в сто этажей и выше теснили друг друга, а над ними сверкал сиреневыми огнями силовой купол. Чтобы проникнуть на остров, надо было иметь особый код доступа.
Зато раскинувшийся вокруг полиса-монстра остальной Вышеград являл картинку истинно провинциального городка земного типа: домики с островерхими крышами, широкие улицы, пышные сады. Поверх ажурных решеток свешивались ветви, усыпанные яблоками. По краю тротуара алели паданки. По всему городу шел густой яблочный дух. Но подвесные дороги с бесшумно скользящими прозрачными вагонами и мелькающие время от времени мини-флайеры напоминали, что провинциальность – это всего лишь умело сделанная картинка.
Корвин и Лери, хотя и запаслись путеуказателем, все же изрядно поплутали по этим одинаковым улицам, прежде чем отыскали гостиницу – двухэтажное деревянное здание с высоким резным крылечком. По дороге Марк несколько раз порывался спросить Лери; не было ли у нее свидания со Стасом, но язык не поворачивался. Марк всей душой надеялся, что сестра не способна на такую глупую подлость…
«Даже тень подозрения не должна коснуться…» – вертелась в мозгу старинное высказывание, ставшее на Лации поговоркой.
Флакк ожидал их в холле гостиницы. Здесь тоже пахло яблоками – в хрустальных вазах высились пирамиды ярко-желтых и красных плодов.
Ни о чем не спрашивая, трибун провел брата и сестру к себе в номер – две большие комнаты, разделенные тяжелой шторой. Окна выходили на озеро Светлояр. Начинало смеркаться, и сиреневый туман пушистыми прядями висел над озером.
– Завтра утром мы сможем переговорить с Друзом в присутствии здешнего следователя и нашего адвоката, – сообщил трибун Флакк результаты своей интенсивной деятельности в посольстве.
– Жандармы отыскали в траве за скамьей его бластер. Судя по зарядке батареи, из него выстрелили один раз. Скорее всего, из этого оружия и был убит Стас, – поведал в свою очередь Корвин результаты расследования местных сыщиков.
– Но именно там и обронил его Друз вчера ночью! – воскликнула Лери.
– Друз потерял свой бластер? – изумился Флакк.
– Оружие у меня, – отрезал Корвин. Рассказывать кому бы то ни было о ссоре центуриона с князем Сергеем не входило в его планы. Надеюсь, сестрица разделяет его взгляды. – Завтра отдам его следователю. Тогда лучемет как улика не будет фигурировать.
– Нет, постой, Марк! Давайте сразу обговорим! Друз никого не убивал, – поспешно заявила Лери. – Он вспыльчив, но не безумен.
«Честно говоря, была пара моментов, когда я сам готов был пристрелить этого Стаса. Хотя не думаю, что я – сумасшедший. Во всяком случае пока».
– Никто и не сомневался, – поддержал девушку военный трибун. – Я знаю нашего Друза с детства. Если бы центурион прикончил парня, он бы ни секунды не отпирался. И уж тем более не стал бы прятать бластер в траве.
Корвину казалось, что Флакка гнетет еще что-то, кроме ареста Друза, но расспрашивать он не стал. Возможно, это связано с делом, ради которого трибуна вызвали накануне в посольство.
– Ясно как день, что ссора Друза и этого психованного Стаса подстроена. Парня поставили, как мишень. Стреляй! И кто-то выстрелил, – размышлял вслух Марк. – После всех драк и ссор никто не сомневается, что Друз – убийца. Кому-то было просто необходимо, чтобы лацийца арестовали по ложному обвинению в убийстве. Или настоящему – не имеет значения.
– Но кому? И зачем? – воскликнула Лери. – Это из-за карнавала? Месть Лацию?
Флакк лишь вопросительно глянул на Марка.
– У меня есть одна зацепка, – признался юный следователь. – Обвинение в убийстве как-то связано с отцом Друза.
– Что?
– Меня предупредили… – Марк не стал уточнять, от кого он получил предупреждение. – Чтобы я держал в тайне, что отец нашего друга – Сергий Малугинский. Но, положим, кто-то знал об этом, знал давно. Тогда…
– Нас пасли с самого начала. Все делалось для того, чтобы стравить Друза с «кузеном», – закончила за Марка Лери.
– Да, кстати, Флакк, твои охранники из посольства так и не прибыли.
– Знаю… у них сломался флайер, они рухнули в придорожное поле пшеницы. И местные крестьяне их задержали. Наш представитель из посольства выехал на место аварии – обговаривать размеры убытков.
– Не случайность, – констатировал Марк.
– Конечно, – отозвался Флакк. – Пятеро безоружных крестьян взяли в плен двух наших легионеров. – Трибун недоверчиво фыркнул.
Теперь это было более чем очевидно. К сожалению, запоздалое открытие не могло ничего исправить. Но кто мог предположить, что нелепые ссоры со Стасом закончатся трагически?
– Итак? – спросил Флакк. – Что мы будем делать?
– Нам надо выяснить две вещи, – тут же принялся развивать план действий Корвин. – Первое: где отец Друза и чем занят сейчас Сергий Малугинский, кто его враги, кто друзья? И второе: кто стравил Стаса с Друзом?
– Отлично. Замечательно! – хмыкнул Флакк. – Вопросы просто уникальные. Еще бы знать, кто нам ответит.
– Я и отвечу, – заявил Корвин. – Скажи-ка, милая сестрица, после того как мы с тобой встретились на террасе, куда ты направилась?
– К себе в комнату. Стала собирать вещи: ведь мы решили уехать.
– И ты ничего не видела? И не слышала?
– Ничего, – Лери покачала головой.
– А сирена? Ты же помнишь: Друз установил сигнализацию.
«Которая, правда, не всегда включалась», – съязвил голос.
– Сирена сработала в его комнате, – вспомнила Лери. – Я раздевалась, чтобы идти в душ, когда услышала ее завывание. Я накинула халат, выскочила в коридор. Дверь в комнату Друза была распахнута, и выла сирена, но ни в коридоре, ни внутри не было ни души. Я захлопнула дверь. Наверное, служанка, что приносила мне халат и полотенца, заглянула к Друзу, но вой сирены ее испугал, и она убежала.
– Ма фуа! Что это значит? Кто заходил к нашему центуриону? Зачем?
– Не знаю, Марк… Я приняла душ, стала одеваться. И вдруг увидела, как роем опускаются в парк флайеры жандармерии. За ними эта туша с красным крестом. У меня сердце дрогнуло. Голос шепнул: «Друз»… Я кинулась в парк. Но было уже поздно.
– Голос мог предупредить тебя раньше, – заметил Корвин.
«Сам хорош», – шепнул собственный голос, обидевшись за собрата.
Конечно, хорош! Мог бы сообразить, что неведомый враг метит в Друза. Его отец ушел к озерникам. Что, если Сергий Малугинский – как раз тот самый «сом», что управляет всеми озерными городами? Князь Андрей и другие аристократы наверняка опасаются этих живущих под водой людей. Тогда, обвинив Друза в убийстве, они будут держать «сома» в руках. Возможно, Андрей Константинович лично в этом не замешан. Но кабинет-министр, мечтающий уничтожить озерные города, мог натравить на гостей с Лация своих агентов.
Надо срочно вернуться в усадьбу и поговорить с Андреем Константиновичем… потом, ночью, с Сергеем. Но придется ждать утра. И встречи с Друзом. Которая вряд ли что разъяснит – скорее, только все запутает…
– Итак, я последний, кто видел Стаса живым. Потом я был в детской, потом говорил с князем Андреем… В этот момент Стаса убили, и мы должны выяснить, кто где находился….
Корвин не закончил: прозвучал тревожный зуммер.
– Это посольство, – сказал Флакк.
Голограмма посла возникла в воздухе, едва Флакк подтвердил вызов.
– Как такое могло случиться, вы можете объяснить? – Посол уже знал об аресте племянника и вряд ли был в восторге от внезапного поворота событий.
– У вас лично надежная охрана? – спросил Корвин.
Гнев посла нисколько его не обескуражил.
– Что?..
– Посольство хорошо охраняется? – повторил вопрос Марк.
– Разумеется. Но в чем дело?
– Я бы на вашем месте ограничил пока контакты с китежанами. Свел бы их к минимуму. А лучше всего – не покидать посольство ни при каких обстоятельствах. Никуда не выходить.
– Да я и не выхожу! – воскликнул посол. – С этого проклятого острова не выбраться во время карнавалов. Меня предупредили: идет смена приоритетов. Лацийское посольство практически в осаде.
– Отлично.
– Вам нравится ситуация?
– Мне нравится, что вы находитесь на территории посольства. А значит – на территории Лация. Не забудьте прислать нам завтра вашего адвоката. Самого лучшего.
Связь прервалась.
Марк ухватил сестрицу за локоть и вывел на балкон. Перед ними раскинулось огромное, как море, озеро. Несколько плавучих домов медленно дрейфовали вдоль берега. Вдали помигивали огоньки озерных городов.
– Лери, отвечай! И не лгать! Как бы ни была мерзка правда. Ты была ночью во время карнавала у Стаса?
– Ты что?.. – Лери опешила. – Рехнулся, братец? Стас приглашал меня танцевать, но я от него ускользнула.
– Стас уверял, что ты была у него.
– Ложь! Подлая, наиподлейшая ложь!
– Нет. Кто-то, похожий на тебя, явился на свидание к Стасу. Твое голубое платье, маска и парик… В ателье осталась заявка на твой костюм… кто-то знал, во что ты одета…
– Нет… – Лери затрясла головой. – То есть да… наверное, нетрудно было выведать, какой костюм я заказала. Это могла быть княжна Ксения.
Марк расхохотался:
– Лери, дорогая! Княжна Ксения на голову ниже тебя и в два раза толще.
– Тогда кто угодно…
– Твоя маска болтала с несчастным о любви. И вела себя весьма смело. – Говоря это, Корвин внимательно смотрел на сестру. Что она сделает? Смутится? Рассмеется искусственно? Возмутится?
– Если найду эту сволочь, – задушу, – пообещала Лери ледяным тоном.
– Надеюсь, это не ты застрелила Стаса.
– Марк!
– У тебя был мотив. Как и у твоего жениха.
«Если Стас сказал Друзу хотя бы половину того, что сказал мне…» – дальше голос предков не стал пророчить.
В эту ночь Марку удалось поспать лишь три часа. Сон ему привиделся очень странный. Снился Китеж – как и ожидалось. Его отец префект Корвин разговаривал с каким-то бородатым мужчиной. Собеседник был не стар, но в длинных русых волосах и бороде уже поблескивало тусклое серебро.
– То, что ты говоришь, Кир, всего лишь миф… – заявил префект Корвин.
Говорил Корвин по-русски, и Марк, разумеется, понимал его речь, поскольку знал язык в том же объеме, что отец.
– Нет, не миф. Просто обычно реконструкторы неправильно толкуют выражение «уничтожить до седьмого колена».
– Полагают, что так действует гамма-облучение. Мутации, которые сказываются даже в седьмом колене.
– Нет… кто и зачем будет растягивать надолго проклятие? Месть приятна, когда она на твоих глазах настигает врага. Помедлить чуток… День, другой, месяц… Но столетия? Это смешно. И потом, столь сильное облучение… сам посуди… тут уже в первом колене все вымрут. Уничтожить всех родственников до седьмого колена разом – вот в чем смысл проклятия.
– К сожалению, эта проблема вне моей компетенции, – признался Корвин.
– Вне компетенции!.. – передразнил Кир. – А я думал, твою планету волнует все на свете. Выходит, вы, как и другие, не видите ничего, кроме собственной задницы.
– Собственную задницу мы тоже не видим… – засмеялся Корвин.
Марк проснулся.
Сон выхватил из генетической памяти какой-то отрывок. Придется наяву дополнить…
Подобные видения не являются патрициям просто так. Марк хотел закурить «трубочку памяти» и прослушать весь разговор до конца, но тут Флакк постучал в дверь его комнаты:
– Нам пора в тюрьму.
Глава V
Допрос
Комната для допросов была обставлена почти щегольски. Большой диван, несколько кресел, стол с прозрачной столешницей. Видеокартины на стенах изображали просторы озера Светлояр. Друз, одетый в просторный тюремный балахон, сидел в кресле. На запястьях – силовые наручники. Сейчас они были разомкнуты, но по команде управляющего чипом охранника могли сковать руки арестованного мгновенно. Накануне, после убийства, Друз выглядел ошарашенным, сегодня казался подавленным. Возможно, он до последней минуты надеялся, что каким-то образом его невесте позволят присутствовать на допросе. Но Флакк и Лери остались в приемной, и только Марка допустили к заключенному.
Следователь – невысокий крепыш лет тридцати, круглолицый и веснушчатый, с шапкой светло-русых волос – указал Корвину на казенный неадаптивный стул. Приказчик в лавке – за таким занятием нетрудно его вообразить… Но офицер убойного отдела… Корвин внимательно вглядывался в человека, от которого теперь зависела жизнь его друга. Наверняка упорен, старателен, предан своему делу. Почти идеальный следователь.
– Начальник сыскной Вышеградской канцелярии Гривцов, Андрей Архипович, – представился он.
– Марк Валерий Корвин, – ответил лациец. В эту минуту он пожалел, что сенат так и не утвердил его префектом.
– Я слышал, вы – следователь и патриций и, значит, помните все дела, которые вели ваш отец и ваш дед? – спросил Гривцов.
– Именно так, – подтвердил Марк.
– Надеюсь, вы не будете использовать свой опыт и свою память, чтобы помешать установлению истины?
Корвин поклонился.
Гривцов еще о чем-то хотел спросить коллегу, но тут явился лацийский адвокат. Ослепительно белый костюм, белая шляпа в руке. Адвокат будто на праздник собрался, а не в тюрьму.
– Сервилий Агала, – представился адвокат, пожимая руку Гривцову, Марку он лишь мельком кивнул. – Приступим, господа?
Адвокат-патриций…
«Он сумеет вытащить Друза», – решил Марк.
«Адвокат-патриций на Китеже – подозрительно. Разве это подходящее место для нобиля? – шепнул голос предков. – Отправлен сюда за какие-то прегрешения. Торчит в посольстве и спивается от безделья. Рассчитывай только на себя».
– Как вам будет угодно, – сказал Гривцов. – Первым делом я должен огласить заявление подозреваемого. Ливий Друз отказывается от проведения томограммного допроса, от применения эликсира правды и допроса под гипнозом.
– Но почему? – удивился Марк.
Если во время допроса с мозга подозреваемого снимается томограмма, можно установить с вероятностью девяносто девять процентов, говорит человек правду или лжет. Если Друз не виновен, то почему отказывается?
«А на Лации не мог бы отказаться», – напомнил голос.
– Пусть Лаций обречен, но не унижен. – Друз дерзко вздернул подбородок.
– Не настаиваю, – сказал Сервилий Агала. – На Китеже суд не принимает во внимание, был допрос томограммный или самый обычный.
– Китежане легко обманывают любую машину, – почти с гордостью объяснил Гривцов.
– Но подозреваемый – лациец, – напомнил Корвин. – Omnis exceptio est ipsa quoque regula[1].
Следователь – невысокий крепыш лет тридцати, круглолицый и веснушчатый, с шапкой светло-русых волос – указал Корвину на казенный неадаптивный стул. Приказчик в лавке – за таким занятием нетрудно его вообразить… Но офицер убойного отдела… Корвин внимательно вглядывался в человека, от которого теперь зависела жизнь его друга. Наверняка упорен, старателен, предан своему делу. Почти идеальный следователь.
– Начальник сыскной Вышеградской канцелярии Гривцов, Андрей Архипович, – представился он.
– Марк Валерий Корвин, – ответил лациец. В эту минуту он пожалел, что сенат так и не утвердил его префектом.
– Я слышал, вы – следователь и патриций и, значит, помните все дела, которые вели ваш отец и ваш дед? – спросил Гривцов.
– Именно так, – подтвердил Марк.
– Надеюсь, вы не будете использовать свой опыт и свою память, чтобы помешать установлению истины?
Корвин поклонился.
Гривцов еще о чем-то хотел спросить коллегу, но тут явился лацийский адвокат. Ослепительно белый костюм, белая шляпа в руке. Адвокат будто на праздник собрался, а не в тюрьму.
– Сервилий Агала, – представился адвокат, пожимая руку Гривцову, Марку он лишь мельком кивнул. – Приступим, господа?
Адвокат-патриций…
«Он сумеет вытащить Друза», – решил Марк.
«Адвокат-патриций на Китеже – подозрительно. Разве это подходящее место для нобиля? – шепнул голос предков. – Отправлен сюда за какие-то прегрешения. Торчит в посольстве и спивается от безделья. Рассчитывай только на себя».
– Как вам будет угодно, – сказал Гривцов. – Первым делом я должен огласить заявление подозреваемого. Ливий Друз отказывается от проведения томограммного допроса, от применения эликсира правды и допроса под гипнозом.
– Но почему? – удивился Марк.
Если во время допроса с мозга подозреваемого снимается томограмма, можно установить с вероятностью девяносто девять процентов, говорит человек правду или лжет. Если Друз не виновен, то почему отказывается?
«А на Лации не мог бы отказаться», – напомнил голос.
– Пусть Лаций обречен, но не унижен. – Друз дерзко вздернул подбородок.
– Не настаиваю, – сказал Сервилий Агала. – На Китеже суд не принимает во внимание, был допрос томограммный или самый обычный.
– Китежане легко обманывают любую машину, – почти с гордостью объяснил Гривцов.
– Но подозреваемый – лациец, – напомнил Корвин. – Omnis exceptio est ipsa quoque regula[1].