Страница:
– Что это значит? Нас убьют в конце праздника? Принесут в жертву?
– Ну что вы! Как можно… У вас отличный костюм. Вы молоды. Веселитесь!
– Вы заранее знали, что костюмы Лация вызовут неприязнь. Или даже агрессию… – Корвин говорил ровным голосом, его маска, реагируя на интонации голоса, оставалась бесстрастной. – Но не предупредили нас об опасности.
– Мой юный друг… заверяю вас, даже минимальная опасность вам не угрожала. И не грозит. А потасовки на карнавалах каждый раз случаются.
Корвин усмехнулся. Никакой опасности – кто спорит. Несколько царапин и оторванных фалер. Просто князю хотелось проверить, как встретят римские костюмы на карнавале. Встретили плохо…
Лаций обречен…
…Истребитель Марка падал. Прямо по курсу сверкал в лучах звезды Фидес линкор, его обитель, корабль-матка, чьи палубы ждут возвращения крошечных юрких кораблей. Но кто-то не возвращается. Каждый раз кто-то не возвращается. Это закон. Почти… Теперь нос истребителя (если выступающую часть этой плоской посудины можно именовать носом) был нацелен в борт собственного корабля-носителя.
Изменить курс! Немедленно изменить курс. Орк!
Искин истребителя не отзывался на запросы. Напрасно Марк давил все кнопки, дергал за рычаги. Их заклинило. Кораблик умер. Воцарилась абсолютная тишина – связь отключилась. Истребитель силой инерции несло к борту звездолета. А у этого огромного, как туша астероида, линкора вышли из строя генераторы защитного поля. Через несколько минут потерявший управление истребитель врежется в белый сверкающий борт. Если прежде орудия «Титана» не разнесут малютку на кварки. И вдруг один из рычагов уступил нажиму. Сдвинулся едва-едва, но все же сдвинулся. Правый двигатель выплюнул в черное пространство комок белого огня. Истребитель дернулся и развернулся.
Одновременно ожила аварийная связь, до той поры упорно не желавшая включаться. Наверное, подобную консервную банку можно дать лишь пилоту-дублеру. Корвин рванул из гнезда черный, похожий на жука прибор, стиснул в ладони. Рубка истребителя взорвалась десятками голосов.
– Куда тебя несет, Марк! Совсем спятил! Мы бы тебя сейчас распылили!
– У нас нет защиты! Перегрузки!
– Выруливай к приемному шлюзу. И без фокусов. Точно говорят, ты безумный.
Марк почувствовал, как струйка холодного пота стекает вдоль позвоночника. Он не стал ничего говорить о повреждениях и отказе приборов. Вцепился в рычаг управления правым двигателем и сумел его сдвинуть еще чуть-чуть. Истребитель вздрогнул. Главное, он хотя бы не врежется в линкор… А там… может быть, за ним вышлют спасательный бот. Может быть… А что если, работая одним правым двигателем, дотянуть до шлюзовой камеры?
«Полное безумие», – уточнил он для себя поставленную задачу.
И рассмеялся.
Слева, сквозь прозрачный «нос» истребителя, он видел точно такую же машину. Она стремительно приближалась.
– Марк, ну тебя и покорежило! – услышал он знакомый голос. – Вот так казус! Аварийка хоть пыркает?
– Аварийка работает, Флакк! – отозвался Марк весело.
– Тогда я заставлю свой искин просчитать для тебя градиент тяги двигателей для подхода к шлюзу. А потом наш «Титан» втащит тебя на палубу в аварийном режиме. Держись за мной.
– У меня фурычит лишь правый двигатель.
– Я буду работать только правым. Делай, как я, и повторяй! Да поторопись! Помни: ты не профессиональный пилот, коррекцию костей не делал, каждый час в этой консервной банке для тебя опасен…
Марк проснулся.
Человек в шелковой рубашке и белом шелковом жилете сидел в кресле, положив ногу на ногу. Маску гость держал в руках. Лицо с высоким лбом и детским подбородком было хорошо знакомо Марку по голограммам. Но время, эта хищная тварь, оставило на щеках и лбу гостя глубокие отметины.
– Наконец вы перестали делать вид, что вам отшибло память, – сказал Корвин. – Пусть так считают другие. Меня вам не провести, князь Сергей.
Кажется, гость не удивился. А если и удивился, то не подал виду. Лишь спросил:
– Откуда вы знаете?
Корвин поднялся, накинул халат. Маска Калиостро лежала на секретере вместе с тюрбаном. Издалека долетали смех и крики. Окна озаряли вспышки фейерверка. Карнавал еще длился. Как Сергей попал в комнату? Открыл дверь потихоньку? Но как же сигнализация Друза? Не сработала? Или Марк так крепко спал, что не слышал? Тем более что за окном постоянно взрывались петарды.
– Ваша тайна проста. Вы – профессиональный пилот. Всем пилотам проводят коррекцию организма и – прежде всего – костной ткани. Выстрел из парализатора, способный отправить обычного человека на тот свет, лишил вас сознания на несколько часов.
– Несколько суток, – уточнил Сергей. – О коррекции мало кто знает. Подобные операции военные хранят в тайне.
– Но не от следователя по особо важным делам. – Корвин не стал уточнять, что подсказка только что пришла из сна. В конце концов, никого не должно волновать, как Марк добывает информацию. – Почему вы притворяетесь?
– Думаете, я прячусь здесь от спецслужб Неронии, изображая пятилетнего малыша, и боюсь сунуться в космос? Так?
– Вы изрядно насолили нерам этой историей с анималами.
– Да чихать мне на Неронию и всех ее анималов вместе взятых! Если бы я мог вернуться… – прошептал Сергей.
В космос его, выходит, не пускают. И он вынужден сидеть на планете. А на душе – муторно. Как это говорят на Китеже? Ах да, озерные кошки скребут.
Раз нельзя в космос, Сергей теперь внушает всем, что превратился в дебила, играет в детской и обо всем позабыл.
– Вас не охраняют? Что делает контрразведка Китежа?
– Мне пять лет. Лежу в колыбели. Кому я нужен?
– То есть спецслужбы Китежа от вас отказались.
– Или я от них.
– Вы недооцениваете неронейцев, поверьте мне. Самые лучшие убийцы – оттуда, с Неронии. Именуются «браво».
– Значит, смерть будет мгновенной. Это не так уж плохо.
– О чем вы говорили с мадемуазель Лери в парке?
– Об Эмми…
– Рассказывали о княгине Эмилии? Пытались понравиться моей сестре, вспоминая погибшую супругу?
– Все не так. Речь шла о другом. Мне нужен клон Эмми. Вы же знаете, и я знаю: любой пилот, отправляясь в космос… Каждый солдат всегда оставляет свой генетический материал в банке генов. Таков закон вашего мира. Как и нашего, к слову сказать.
– Генетический материал существует. Не спорю. Но, Сергей, только представьте: новая Эмми, внешнее сходство, а под биомаской совсем другое существо. Дру-го-е!
– Мне все равно… то есть не все равно… но это не важно.
– Эмми вырастет через много лет. Если, конечно, вы хотите получить полноценного человека, а не младенца в теле взрослой женщины. И потом… вполне вероятно, что клон Эмми не полюбит вас…
– Пускай… Главное, чтобы она жила. И я ее увижу. Такой, какой она была прежде. Ее смех… ее взгляд… все будет таким же. Я только погляжу издали. Вполне достаточно.
– Это нелогично… – Марк не мог взять в толк, зачем Сергею копия Эмми.
Куда проще заказать андроида с внешностью погибшей, если Сергей может предаваться Венериным удовольствиям только с ней. Но растить клон… Тут рациональный ум Марка отказывался что-то понимать.
– Китежан вообще никто не понимает, – усмехнулся Сергей, как будто прочитал мысли лацийца. – Мы непредсказуемы.
– Как Стас? – не удержался и съязвил Корвин.
– Теперь мы похожи.
Корвин вспомнил свою версию о личине Стаса под которой прячется сам Сергей, и мысленно обругал себя идиотом.
– Почему никто до сих пор не свернул этому парню шею?
– Мы его бережем, – усмехнулся Сергей.
– Он всегда был таким?
– Сколько помню – да. С тех пор как его привезли из озерного города. Первое время он непрерывно болтал ерунду, его пугал всякий громкий звук. Он не терпел одиночества. Потом ему провели коррекцию психики, и он стал вроде как нормальный… но только вроде как… Отец надеется, что все еще можно исправить.
«Бедный Стас, его жаль, но жалеть таких людей лучше издалека», – решил Корвин.
– Не в моей власти создать новую Эмми, – в этот раз тон патриция был не таким уверенным. – Решение о вынашивании клона у нас принимает специальная комиссия.
– Достаньте ее генетический материал. Все остальное сделаю я.
– В этом есть какое-то извращение.
– Я ее создам. Достаньте мне ее. Умоляю.
В словах Сергея звучала скрытая ярость.
«Что-то тот выстрел в нем повредил. И дело не в спецслужбах Неронии, от которых, якобы, Сергей здесь прячется… Что-то в нем сломалось. Навсегда. Окончательно. Прежний Сергей был совсем не таков».
– Теперь вы просите, умоляете, а два часа назад целились мне в лоб из бластера.
– Я готов действовать решительно.
– Вам не хватало решительности? Серьезно?
– Не хватило… один раз… – прошептал бывший капитан «Изборска».
– Думаете, вы могли спасти Эмми?
– Да. Если бы не медлил. Одним выстрелом срезал бы этой твари манипуляторы. Но я подумал… Мне показалось, что он лишь берет ее в заложники, и я не стал рисковать.
– Анимал с вами заговорил? – подсказал Корвин. Вернее, его голос предков.
Знакомая ситуация. Слова… Обман. Если с тобой говорят, значит – есть о чем.
– Да. Он сказал: «Не двигаться, или она умрет». На мне был боевой скафандр. И в кобуре бластер. Я замер. Кретин… А в следующий миг он… – Сергей оскалился: он вновь видел, что произошло тогда на Психее. – Анимал разорвал ее. Я выстрелил. Не промахнулся… – У Сергея прыгали губы. – Но она уже умерла.
– Похоже, князь, нас все время покупают на одну и ту же обманку: мы встречаем разумную тварь и тут же приписываем ей и жалость, и милосердие. К сожалению, это не так…
– Я буду убивать анималов повсюду, – пообещал Сергей. – Прежде всего уничтожу этого маленького мерзавца, которого спас, вырастил, превратил в человека. Он жил в моем доме, он был мне как сын!..
– Он не просил вас об этом.
– Он был моим пленником!
– Вашим рабом?
– Я должен его простить? – спросил князь с издевкой.
– Не знаю. Вам решать.
Корвину казалось, что он смотрит на мир с двух разных точек одновременно. Один взгляд принадлежит бывшему рабу, который всей душой сочувствует униженным, но способным восстать и выплеснуть свой гнев кипящим маслом на головы «баронов». Второй взгляд – это взгляд патриция. А патриций все восстания, мятежи и убийства ненавидит и стремится пресечь в зародыше. Марк не знал, что делать с этой двойственностью.
За окном расцвел букет огненных стрел. Вся комната осветилась.
– Никола хотел, чтобы вы его отпустили? Он говорил об этом? – Корвин почти физически ощутил на шее рабский ошейник. Ему стоило большого труда удержать голову высоко поднятой.
– Это было невозможно.
– Так говорят все хозяева своим рабам. Невозможно – их любимое слово.
– Я могу вас убить, – процедил Сергей сквозь зубы.
– За что? За слова? За попытку понять, что произошло?
С минуту Сергей молча смотрел на Корвина исподлобья.
«Ты чертовски рискуешь, – шепнул голос. – Этот человек неадекватен. И у него бластер Друза».
Наконец князь скривил губы, что должно было означать улыбку:
– А ты смелый парень…
– Кстати, отдайте мне ваш бластер. Потому что на самом деле он не ваш, а принадлежит моему другу. Вы им незаконно завладели.
После недолгих колебаний Сергей вынул бластер из кобуры и протянул Марку.
– Кстати, а почему вы не сдали лучемет на хранение отцу? Такое оружие на карнавале запрещено. Как и парализатор, кстати. Не думал, что лацийцы так легко нарушают закон.
– Даю слово, мы не будем ни в кого стрелять! – Корвин проверил предохранитель и спрятал оружие в верхний ящик комода.
– Так как насчет Эмми? – спросил Сергей.
«Ему, конечно, не пять лет, но лет двенадцать по психологии и развитию – это точно. И при этом он ничего не забыл… Не забыл, но впал в детство. Нет, не так. В эту минуту Сергей – взрослый, а в следующую – ребенок. И он несчастен. Перед посторонними разыгрывает, что все забыл, в то время как его снедает одиночество. Эмми – скорее знак, чем любовь. Ему, в самом деле, достаточно будет ее увидеть – и только. Символ искупления. Мы все мечтаем о воскрешении. Того, что нам дорого. Потому и взялись за реконструкцию».
Сергей поднялся, взял с комода маску Калиостро.
– Почему этот жулик? – Сергей повернул надетую на кулак маску. Оживленная теплом его кожи, маска раздвинула губы в улыбке. – Следователь, служитель порядка, выбирает личину авантюриста. Вот прелесть карнавала – быть не тем, кто ты есть. Ускользнуть от самого себя. Обрести свободу… Маска, которую никто не имеет права снять. Обожаю карнавалы. В эти дни я могу бывать где угодно. И могу вообразить, что под одной из масок я встречу Эмми.
– Хорошо, я помогу вам ее вернуть, – сказал Корвин. – Но и вы обещайте мне помочь.
– Что вам нужно? – Сергей с раздражением отшвырнул маску. – Неужели человек, проведший два года под домашним арестом, может вам чем-то быть полезен?
– Ваша память не повредилась, и вы должны помнить, как двадцать лет назад сюда в усадьбу прибыл человек, носивший странное для Китежа имя Сергий Малугинский. Это одно из редких лацийских имен.
Сергей молчал.
– Так вы помните, как этот человек приехал?
– Да, он гостил у нас, потом переехал в поселок Лесное. – Сергей отвечал как бы через силу, нехотя.
– Мне сказали, что он ушел к озерникам. Но это не так, я уверен, он не у озерников. Где он?
– Я не могу сказать! – отрезал Сергей.
– Почему?
– Слишком опасно.
– Опасно? – переспросил Марк. Он был уверен, что Сергей не лжет. – Так же опасно, как нарядиться римским центурионом на сегодняшний карнавал?
– А, ваш дикий приятель! – Сергей рассмеялся. – Надо полагать, ему здорово намяли бока. Ничего страшного. Это первый карнавал после того, как произошла смена масок. Только не вздумайте явиться в римских костюмах на действо в Вышеграде. Одними синяками не отделаетесь.
«Невероятно! Ты понял, что происходит? Они…» – торопливо зашептал голос.
«Заткнись!» – едва не выкрикнул Корвин. Карнавальная система Китежа его мало интересовала.
– Мне нужно знать, где скрывается Сергий Малугинский, – повторил он свое требование.
– Не могу. Извините, Марк, это не моя тайна.
– Этот человек – отец молодого Друза. Я приехал, чтобы его найти.
– Никому не говорите об этом.
– Что? – не понял Корвин.
– Никому не говорите, что Друз – сын Сергия Малугинского. Ради всего святого, молчите!
И молодой князь выбежал из спальни.
Почему не говорить? В чем опасность? Марк ничего не понял.
За окном стихал карнавал. Можно было наконец уснуть.
Глава IV
– Ну что вы! Как можно… У вас отличный костюм. Вы молоды. Веселитесь!
– Вы заранее знали, что костюмы Лация вызовут неприязнь. Или даже агрессию… – Корвин говорил ровным голосом, его маска, реагируя на интонации голоса, оставалась бесстрастной. – Но не предупредили нас об опасности.
– Мой юный друг… заверяю вас, даже минимальная опасность вам не угрожала. И не грозит. А потасовки на карнавалах каждый раз случаются.
Корвин усмехнулся. Никакой опасности – кто спорит. Несколько царапин и оторванных фалер. Просто князю хотелось проверить, как встретят римские костюмы на карнавале. Встретили плохо…
Лаций обречен…
…Истребитель Марка падал. Прямо по курсу сверкал в лучах звезды Фидес линкор, его обитель, корабль-матка, чьи палубы ждут возвращения крошечных юрких кораблей. Но кто-то не возвращается. Каждый раз кто-то не возвращается. Это закон. Почти… Теперь нос истребителя (если выступающую часть этой плоской посудины можно именовать носом) был нацелен в борт собственного корабля-носителя.
Изменить курс! Немедленно изменить курс. Орк!
Искин истребителя не отзывался на запросы. Напрасно Марк давил все кнопки, дергал за рычаги. Их заклинило. Кораблик умер. Воцарилась абсолютная тишина – связь отключилась. Истребитель силой инерции несло к борту звездолета. А у этого огромного, как туша астероида, линкора вышли из строя генераторы защитного поля. Через несколько минут потерявший управление истребитель врежется в белый сверкающий борт. Если прежде орудия «Титана» не разнесут малютку на кварки. И вдруг один из рычагов уступил нажиму. Сдвинулся едва-едва, но все же сдвинулся. Правый двигатель выплюнул в черное пространство комок белого огня. Истребитель дернулся и развернулся.
Одновременно ожила аварийная связь, до той поры упорно не желавшая включаться. Наверное, подобную консервную банку можно дать лишь пилоту-дублеру. Корвин рванул из гнезда черный, похожий на жука прибор, стиснул в ладони. Рубка истребителя взорвалась десятками голосов.
– Куда тебя несет, Марк! Совсем спятил! Мы бы тебя сейчас распылили!
– У нас нет защиты! Перегрузки!
– Выруливай к приемному шлюзу. И без фокусов. Точно говорят, ты безумный.
Марк почувствовал, как струйка холодного пота стекает вдоль позвоночника. Он не стал ничего говорить о повреждениях и отказе приборов. Вцепился в рычаг управления правым двигателем и сумел его сдвинуть еще чуть-чуть. Истребитель вздрогнул. Главное, он хотя бы не врежется в линкор… А там… может быть, за ним вышлют спасательный бот. Может быть… А что если, работая одним правым двигателем, дотянуть до шлюзовой камеры?
«Полное безумие», – уточнил он для себя поставленную задачу.
И рассмеялся.
Слева, сквозь прозрачный «нос» истребителя, он видел точно такую же машину. Она стремительно приближалась.
– Марк, ну тебя и покорежило! – услышал он знакомый голос. – Вот так казус! Аварийка хоть пыркает?
– Аварийка работает, Флакк! – отозвался Марк весело.
– Тогда я заставлю свой искин просчитать для тебя градиент тяги двигателей для подхода к шлюзу. А потом наш «Титан» втащит тебя на палубу в аварийном режиме. Держись за мной.
– У меня фурычит лишь правый двигатель.
– Я буду работать только правым. Делай, как я, и повторяй! Да поторопись! Помни: ты не профессиональный пилот, коррекцию костей не делал, каждый час в этой консервной банке для тебя опасен…
Марк проснулся.
Человек в шелковой рубашке и белом шелковом жилете сидел в кресле, положив ногу на ногу. Маску гость держал в руках. Лицо с высоким лбом и детским подбородком было хорошо знакомо Марку по голограммам. Но время, эта хищная тварь, оставило на щеках и лбу гостя глубокие отметины.
– Наконец вы перестали делать вид, что вам отшибло память, – сказал Корвин. – Пусть так считают другие. Меня вам не провести, князь Сергей.
Кажется, гость не удивился. А если и удивился, то не подал виду. Лишь спросил:
– Откуда вы знаете?
Корвин поднялся, накинул халат. Маска Калиостро лежала на секретере вместе с тюрбаном. Издалека долетали смех и крики. Окна озаряли вспышки фейерверка. Карнавал еще длился. Как Сергей попал в комнату? Открыл дверь потихоньку? Но как же сигнализация Друза? Не сработала? Или Марк так крепко спал, что не слышал? Тем более что за окном постоянно взрывались петарды.
– Ваша тайна проста. Вы – профессиональный пилот. Всем пилотам проводят коррекцию организма и – прежде всего – костной ткани. Выстрел из парализатора, способный отправить обычного человека на тот свет, лишил вас сознания на несколько часов.
– Несколько суток, – уточнил Сергей. – О коррекции мало кто знает. Подобные операции военные хранят в тайне.
– Но не от следователя по особо важным делам. – Корвин не стал уточнять, что подсказка только что пришла из сна. В конце концов, никого не должно волновать, как Марк добывает информацию. – Почему вы притворяетесь?
– Думаете, я прячусь здесь от спецслужб Неронии, изображая пятилетнего малыша, и боюсь сунуться в космос? Так?
– Вы изрядно насолили нерам этой историей с анималами.
– Да чихать мне на Неронию и всех ее анималов вместе взятых! Если бы я мог вернуться… – прошептал Сергей.
В космос его, выходит, не пускают. И он вынужден сидеть на планете. А на душе – муторно. Как это говорят на Китеже? Ах да, озерные кошки скребут.
Раз нельзя в космос, Сергей теперь внушает всем, что превратился в дебила, играет в детской и обо всем позабыл.
– Вас не охраняют? Что делает контрразведка Китежа?
– Мне пять лет. Лежу в колыбели. Кому я нужен?
– То есть спецслужбы Китежа от вас отказались.
– Или я от них.
– Вы недооцениваете неронейцев, поверьте мне. Самые лучшие убийцы – оттуда, с Неронии. Именуются «браво».
– Значит, смерть будет мгновенной. Это не так уж плохо.
– О чем вы говорили с мадемуазель Лери в парке?
– Об Эмми…
– Рассказывали о княгине Эмилии? Пытались понравиться моей сестре, вспоминая погибшую супругу?
– Все не так. Речь шла о другом. Мне нужен клон Эмми. Вы же знаете, и я знаю: любой пилот, отправляясь в космос… Каждый солдат всегда оставляет свой генетический материал в банке генов. Таков закон вашего мира. Как и нашего, к слову сказать.
– Генетический материал существует. Не спорю. Но, Сергей, только представьте: новая Эмми, внешнее сходство, а под биомаской совсем другое существо. Дру-го-е!
– Мне все равно… то есть не все равно… но это не важно.
– Эмми вырастет через много лет. Если, конечно, вы хотите получить полноценного человека, а не младенца в теле взрослой женщины. И потом… вполне вероятно, что клон Эмми не полюбит вас…
– Пускай… Главное, чтобы она жила. И я ее увижу. Такой, какой она была прежде. Ее смех… ее взгляд… все будет таким же. Я только погляжу издали. Вполне достаточно.
– Это нелогично… – Марк не мог взять в толк, зачем Сергею копия Эмми.
Куда проще заказать андроида с внешностью погибшей, если Сергей может предаваться Венериным удовольствиям только с ней. Но растить клон… Тут рациональный ум Марка отказывался что-то понимать.
– Китежан вообще никто не понимает, – усмехнулся Сергей, как будто прочитал мысли лацийца. – Мы непредсказуемы.
– Как Стас? – не удержался и съязвил Корвин.
– Теперь мы похожи.
Корвин вспомнил свою версию о личине Стаса под которой прячется сам Сергей, и мысленно обругал себя идиотом.
– Почему никто до сих пор не свернул этому парню шею?
– Мы его бережем, – усмехнулся Сергей.
– Он всегда был таким?
– Сколько помню – да. С тех пор как его привезли из озерного города. Первое время он непрерывно болтал ерунду, его пугал всякий громкий звук. Он не терпел одиночества. Потом ему провели коррекцию психики, и он стал вроде как нормальный… но только вроде как… Отец надеется, что все еще можно исправить.
«Бедный Стас, его жаль, но жалеть таких людей лучше издалека», – решил Корвин.
– Не в моей власти создать новую Эмми, – в этот раз тон патриция был не таким уверенным. – Решение о вынашивании клона у нас принимает специальная комиссия.
– Достаньте ее генетический материал. Все остальное сделаю я.
– В этом есть какое-то извращение.
– Я ее создам. Достаньте мне ее. Умоляю.
В словах Сергея звучала скрытая ярость.
«Что-то тот выстрел в нем повредил. И дело не в спецслужбах Неронии, от которых, якобы, Сергей здесь прячется… Что-то в нем сломалось. Навсегда. Окончательно. Прежний Сергей был совсем не таков».
– Теперь вы просите, умоляете, а два часа назад целились мне в лоб из бластера.
– Я готов действовать решительно.
– Вам не хватало решительности? Серьезно?
– Не хватило… один раз… – прошептал бывший капитан «Изборска».
– Думаете, вы могли спасти Эмми?
– Да. Если бы не медлил. Одним выстрелом срезал бы этой твари манипуляторы. Но я подумал… Мне показалось, что он лишь берет ее в заложники, и я не стал рисковать.
– Анимал с вами заговорил? – подсказал Корвин. Вернее, его голос предков.
Знакомая ситуация. Слова… Обман. Если с тобой говорят, значит – есть о чем.
– Да. Он сказал: «Не двигаться, или она умрет». На мне был боевой скафандр. И в кобуре бластер. Я замер. Кретин… А в следующий миг он… – Сергей оскалился: он вновь видел, что произошло тогда на Психее. – Анимал разорвал ее. Я выстрелил. Не промахнулся… – У Сергея прыгали губы. – Но она уже умерла.
– Похоже, князь, нас все время покупают на одну и ту же обманку: мы встречаем разумную тварь и тут же приписываем ей и жалость, и милосердие. К сожалению, это не так…
– Я буду убивать анималов повсюду, – пообещал Сергей. – Прежде всего уничтожу этого маленького мерзавца, которого спас, вырастил, превратил в человека. Он жил в моем доме, он был мне как сын!..
– Он не просил вас об этом.
– Он был моим пленником!
– Вашим рабом?
– Я должен его простить? – спросил князь с издевкой.
– Не знаю. Вам решать.
Корвину казалось, что он смотрит на мир с двух разных точек одновременно. Один взгляд принадлежит бывшему рабу, который всей душой сочувствует униженным, но способным восстать и выплеснуть свой гнев кипящим маслом на головы «баронов». Второй взгляд – это взгляд патриция. А патриций все восстания, мятежи и убийства ненавидит и стремится пресечь в зародыше. Марк не знал, что делать с этой двойственностью.
За окном расцвел букет огненных стрел. Вся комната осветилась.
– Никола хотел, чтобы вы его отпустили? Он говорил об этом? – Корвин почти физически ощутил на шее рабский ошейник. Ему стоило большого труда удержать голову высоко поднятой.
– Это было невозможно.
– Так говорят все хозяева своим рабам. Невозможно – их любимое слово.
– Я могу вас убить, – процедил Сергей сквозь зубы.
– За что? За слова? За попытку понять, что произошло?
С минуту Сергей молча смотрел на Корвина исподлобья.
«Ты чертовски рискуешь, – шепнул голос. – Этот человек неадекватен. И у него бластер Друза».
Наконец князь скривил губы, что должно было означать улыбку:
– А ты смелый парень…
– Кстати, отдайте мне ваш бластер. Потому что на самом деле он не ваш, а принадлежит моему другу. Вы им незаконно завладели.
После недолгих колебаний Сергей вынул бластер из кобуры и протянул Марку.
– Кстати, а почему вы не сдали лучемет на хранение отцу? Такое оружие на карнавале запрещено. Как и парализатор, кстати. Не думал, что лацийцы так легко нарушают закон.
– Даю слово, мы не будем ни в кого стрелять! – Корвин проверил предохранитель и спрятал оружие в верхний ящик комода.
– Так как насчет Эмми? – спросил Сергей.
«Ему, конечно, не пять лет, но лет двенадцать по психологии и развитию – это точно. И при этом он ничего не забыл… Не забыл, но впал в детство. Нет, не так. В эту минуту Сергей – взрослый, а в следующую – ребенок. И он несчастен. Перед посторонними разыгрывает, что все забыл, в то время как его снедает одиночество. Эмми – скорее знак, чем любовь. Ему, в самом деле, достаточно будет ее увидеть – и только. Символ искупления. Мы все мечтаем о воскрешении. Того, что нам дорого. Потому и взялись за реконструкцию».
Сергей поднялся, взял с комода маску Калиостро.
– Почему этот жулик? – Сергей повернул надетую на кулак маску. Оживленная теплом его кожи, маска раздвинула губы в улыбке. – Следователь, служитель порядка, выбирает личину авантюриста. Вот прелесть карнавала – быть не тем, кто ты есть. Ускользнуть от самого себя. Обрести свободу… Маска, которую никто не имеет права снять. Обожаю карнавалы. В эти дни я могу бывать где угодно. И могу вообразить, что под одной из масок я встречу Эмми.
– Хорошо, я помогу вам ее вернуть, – сказал Корвин. – Но и вы обещайте мне помочь.
– Что вам нужно? – Сергей с раздражением отшвырнул маску. – Неужели человек, проведший два года под домашним арестом, может вам чем-то быть полезен?
– Ваша память не повредилась, и вы должны помнить, как двадцать лет назад сюда в усадьбу прибыл человек, носивший странное для Китежа имя Сергий Малугинский. Это одно из редких лацийских имен.
Сергей молчал.
– Так вы помните, как этот человек приехал?
– Да, он гостил у нас, потом переехал в поселок Лесное. – Сергей отвечал как бы через силу, нехотя.
– Мне сказали, что он ушел к озерникам. Но это не так, я уверен, он не у озерников. Где он?
– Я не могу сказать! – отрезал Сергей.
– Почему?
– Слишком опасно.
– Опасно? – переспросил Марк. Он был уверен, что Сергей не лжет. – Так же опасно, как нарядиться римским центурионом на сегодняшний карнавал?
– А, ваш дикий приятель! – Сергей рассмеялся. – Надо полагать, ему здорово намяли бока. Ничего страшного. Это первый карнавал после того, как произошла смена масок. Только не вздумайте явиться в римских костюмах на действо в Вышеграде. Одними синяками не отделаетесь.
«Невероятно! Ты понял, что происходит? Они…» – торопливо зашептал голос.
«Заткнись!» – едва не выкрикнул Корвин. Карнавальная система Китежа его мало интересовала.
– Мне нужно знать, где скрывается Сергий Малугинский, – повторил он свое требование.
– Не могу. Извините, Марк, это не моя тайна.
– Этот человек – отец молодого Друза. Я приехал, чтобы его найти.
– Никому не говорите об этом.
– Что? – не понял Корвин.
– Никому не говорите, что Друз – сын Сергия Малугинского. Ради всего святого, молчите!
И молодой князь выбежал из спальни.
Почему не говорить? В чем опасность? Марк ничего не понял.
За окном стихал карнавал. Можно было наконец уснуть.
Глава IV
Катастрофа
Утром, выходя из комнаты, Марк вложил в кобуру, где прежде носил парализатор, бластер Друза. Кобура была маловата, и отполированная ладонью владельца рукоять высовывалась наружу. М-да… демонстративно разгуливать с бластером по усадьбе было как-то неловко. Тут Марк заметил небрежно брошенный на стул темный балахон Калиостро и парчовый тюрбан. Почему бы и нет? Утро после карнавала – почти продолжение карнавала. Марк облачился во вчерашний наряд, надел даже перстни, опоясался мечом, только маску оставил на комоде.
Нигде не было видно ни души, ни хозяев, ни слуг, казалось, усадьба вымерла. Полы в комнатах покрывал слой конфетти и жевательного серпантина. Даже на столе террасы лежала груда конфетти: кто-то небрежно сгреб ее ладонями, да так и оставил. В парке потрескивало и вспыхивало время от времени – многоразовые петарды выплевывали последние заряды огненного веселья.
На террасе в одиночестве сидела Лери и пила кофе. Скромный наряд – пестрая блуза и светлые брюки – выглядел по-домашнему простым.
– Скажи-ка, дорогая моя сестренка, что за дурацкая идея пришла вчера тебе в голову? Захотелось приключений? С князем Сергеем? – спросил Корвин вместе приветствия.
Друз, Лери и он сам, Корвин, – все вели себя на редкость нелепо. Флакк умчался, ничего не объяснив. Коллективное безумие. Говорят, чужая реконструкция может свести с ума.
– Неужели во время карнавала нельзя прогуляться по саду с кавалером? – тут же возмутилась Лери. – Разве не для этого существуют карнавалы?
– Этот – совсем для другого. Не путай с Неронией и ее реконструкцией Ренессанса. И потом, ты обидела Друза.
– Ему нравится ревновать меня. Его ревность – только маска, поверь.
– Не верю. Я бы тоже пришел в ярость, увидев, как моя невеста милуется у фонтана с молодым обормотом.
– Марк, я пыталась вытянуть из Сергея информацию. Так что это был не флирт, а деловая встреча. Позволь себе наш князь лишнее, ты бы намял ему бока. В конце концов, мы явились сюда искать пропавшего человека. Отца Друза, если ты еще не забыл.
– В следующий раз сделай милость, информируй о своих деловых встречах жениха!
Лери, как все женщины, плохо переносила критику, но этот упрек Корвина ей пришлось вытерпеть. Она лишь сделала слабую попытку оправдаться:
– Я же не в спальню к нему пошла…
– Надеюсь, ты не дарила князю Сергею браслет?
– Нет. А что?
– На Китеже популярна пьеса, в которой юная красавица теряет на маскараде браслет, а ревнивый муж подсыпает яд в мороженое глупой жене.
– Друз меня угощал мороженым… Полчаса назад… – личико Лери испуганно вытянулось.
– Нет, тут простое совпадение, вряд ли Друз даже слышал название пьесы… – с напускным равнодушием проговорил Корвин.
– Он принес вазочку с разноцветными шариками. Клубника, карамель… И подарил браслет. – Лери вытащила из кармана массивный золотой обруч, усыпанный изумрудами. – Так себе браслетик. Но я восхитилась подарком совершенно искренне.
«Получается, что центурион все-таки читал „Маскарад", – усмехнулся внутренний голос. – Ты не удивлен?»
«Прочел содержание в галанете, готовясь к экзамену по иностранной литературе», – ответил подсказчику Марк. Но ответ его и самого не убедил, а внутренний голос беззвучно расхохотался.
Ладно, оставим Друза в покое. Другой вопрос: зачем Лери отправилась в парк? Действительно хотела что-то выведать? Или ею двигала жалость к Сергею? Любопытство? Кокетство? Или… Быть может, князь Сергей ей понравился куда больше, чем могло показаться со стороны?
«Здесь что-то затевается, – шептал ему голос предков. – Что-то очень опасное… будь настороже».
«Никому не говори, что Друз – родственник Сергия Малугинского…»
Вот в чем дело. Вот зацепка.
– А… – простонала Лери и, схватившись за живот, согнулась пополам.
– Ты чего… – Марк растерялся.
Застыл на миг. Потом кинулся к сестре.
Лери издала еще один короткий стон, покачнулась и соскользнула со стула на пол.
«Мороженое», – шепнул проклятый голос.
– Нет, невозможно!
Корвин приподнял Лери. Встряхнул. Голова ее безжизненно мотнулась из стороны в сторону. Он попытался нащупать пульс на шее и не сумел.
Лери на миг очнулась.
– Бо-ольно… – простонала девушка и судорожно вцепилась брату в плечо.
– Сейчас, сестренка, сейчас… Эй, кто-нибудь! Врача!
У Марка похолодело внутри. Он схватился за комбраслет. Пальцы изо всей силы сдавили контактный узор. Марку казалось, что браслет не работает.
«Нет! Нет!» – вопил, захлебываясь от ужаса, голос предков.
– Немедленно! На террасу врача…
И замолк. Лери вся тряслась. Марк только теперь сообразил, что трясется она от смеха. Сестренка уже сидела на полу, поджав ноги по-турецки, хохотала, силилась что-то сказать, но смех душил ее. Она лишь махала руками…
– Врача не надо, – буркнул Корвин в комбраслет. – Ложная тревога.
– А ты поверил! Ты ведь поверил! – выдавила Лери сквозь смех. – Вообразил, что Друз отравил меня.
«А ты, братец, глупец», – добавил голос.
«А ты сам?» – огрызнулся Марк.
Голос был уже совершенно спокоен. Чего нельзя было сказать о самом Корвине.
– Где сейчас Друз? – спросил юноша строго.
– Отправился в парк искать свой бластер.
– Оружие у меня, – не вдаваясь в подробности, сообщил Корвин. Ему хотелось сказать Лери какую-нибудь гадость, но он сдержался.
– Знаешь что… Не отдавай ему лучемет, – предложила она. – А то я все время боюсь, что Друз кого-нибудь пристрелит или что-нибудь сожжет.
С предложением было трудно не согласиться. Марк и сам чувствовал – центурион может в любую минуту сорваться. Недавняя отставка, чужая реконструкция, безуспешные поиски отца, близость Лери и одновременно – неопределенность положения, – кажется, вполне достаточно для того, чтобы перегрузить даже лацийскую психику.
«Никому не говори, что Друз – родственник Сергия Малугинского», – вновь всплыло в памяти предостережение.
«Надо срочно увезти Друза с Китежа, – шепнул голос предков. – Его и Лери. Пока они не угодили в какую-нибудь дрянную историю».
«Ладно, Корвин, не паникуй», – успокоил юноша сам себя.
Ничего страшного, сейчас прибудет охрана из посольства. Может быть, уже прибыла. Нет, вряд ли. Охранники знали код комбраслета Марка и обязаны были доложить о прибытии. Значит, они еще в пути. Странно. Корвин попробовал вызвать Друза по комбраслету, тот ответил: «Не сейчас», – и отключился.
– Пойду в парк. Поищу нашего героя. А ты… Как только появится Друз, тут же свяжись со мной.
– Мне поручено его караулить?
– Именно, – отрезал Корвин. – Это приказ. И его надо выполнять. Если хочешь и дальше работать со мной. – Марк не ожидал, что может говорить таким ледяным, таким начальственным голосом.
– Хорошо, – с напускной покорностью согласилась Лери. – Друз под моей опекой.
– Надеюсь, сегодня наш друг не надевал лорику центуриона?
– Нет, а что?
– На карнавале произошла смена масок. Политика изменилась. Теперь все, что связано с Лацием и его реконструкцией, на Китеже не в чести. Грядет союз Китежа с Неронией.
– Шутишь?
– Нет. Лаций и Китеж были союзниками много лет. Но Лаций слишком мало уделял внимания Китежу. Китеж обиделся и решил, что союз с Неронией куда более заманчив. Впрочем, возможно, я ошибаюсь, и в ближайшее время китежане пламенно полюбят империю Цин.
– Что? Полюбят? Марк, мы говорим о политике.
– На языке китежан. Такова политика Китежа. Они любят своих союзников. И требуют любви в ответ. Разумеется, они ее не получают. И потому начинают ненавидеть. Как женщины ненавидят бывших любовников.
Лери часто-часто моргала, пытаясь уяснить поразительную информацию.
– Марк! Что за дурацкие шутки. Карнавал был вчера…
– На Китеже нас больше не любят. Вот почему Андрей Константинович советовал прибыть на планету до начала карнавалов. Он – опытный политик и чувствовал, что Лаций в сердцах китежан обречен.
– Лаций обречен… – повторила Лери девиз карнавала. – Нам грозит опасность?
– Не знаю. Лично нам – может быть, и нет. Но на карнавалах больше появляться не стоит. У меня такое чувство, будто мы проваливаемся в болото, название которому – опасность… По-моему, нам лучше всего уехать. Сегодня же.
– У нас нет флайера. Флакк забрал машину с «Клелии».
– Попрошу летучку у князя Андрея.
Ну, где же эта треклятая охрана? Почему задерживается? Или Флакк не послал никого? Забыл? На него не похоже. Может быть, лацийские охранники заблудились на здешних адаптивных дорогах? Не смешно…
Марк сбежал по ступеням. День выдался чудесный. Дорожка, что вела от террасы, ветвилась. Одна тропинка уводила в ухоженный парк к фонтанам и цветникам, другая (как запомнил отец Марка) вела в дикую часть сада и оттуда, сквозь заросли сиреневых ив, к реке и водопаду. Марку очень хотелось пойти именно на реку. Но он – почти против воли – повернул в парк.
– А вот и мой друг Морковин вернулся! – воскликнул Стас. – Что ты думаешь о шпаге? Будем драться?
Он стоял возле девушки с кувшином со шпагой в руке в картинной позе.
«Осел…» – Марк едва не сказал это вслух.
– Шпагой я владею, – отвечал Корвин. – И предлагаю пари. Сразимся на шпагах. Если я выиграю, ты немедленно уедешь из усадьбы.
– Разве ты здесь хозяин? – пожал плечами Стас и сделал мгновенный выпад.
Марк вовремя отскочил. Клинок шпаги был заточен. А Марк, разумеется, без «кольчуги». Глупая шутка!
– Неплохая реакция. Но я никуда не собираюсь уезжать. Я хочу тебе все объяснить. Ты можешь меня выслушать?
Новый выпад. И вновь реакция не подвела Марка.
– Могу. Если ты не будешь тыкать в меня шпагой.
– Это же в шутку! Чего ты обижаешься? Вот смешной! Ты наверняка дерешься лучше Друза, А может, и хуже. Это не важно.
– Что тебе нужно от нас?
– Возьми меня с собой.
– Что?
– Возьми меня с собой на Лаций. Теперь здесь на Китеже все будут ругать Лаций с утра до вечера. А я люблю Лаций. Мы все любим Лаций – я, дядюшка, Сережа. В детстве, если я видел лацийского орла на флайере, то всегда махал рукой и посылал разноцветные улыбки из своего комбраслета. Я не хочу слышать, как ругают Лаций. Возьми меня с собой.
– Это невозможно.
– Возможно. Сегодня Лери была у меня ночью. Маскарад… духи… пудра… Я узнал ее маску. Я встал на колени, а она задрала юбки. Шелковые чулочки с голубыми подвязками… И ни трусиков, ни панталончиков. Она позволила целовать ее холмик Венеры. Она обещала, что возьмет меня с собой на Лаций. Только ты должен согласиться.
Нигде не было видно ни души, ни хозяев, ни слуг, казалось, усадьба вымерла. Полы в комнатах покрывал слой конфетти и жевательного серпантина. Даже на столе террасы лежала груда конфетти: кто-то небрежно сгреб ее ладонями, да так и оставил. В парке потрескивало и вспыхивало время от времени – многоразовые петарды выплевывали последние заряды огненного веселья.
На террасе в одиночестве сидела Лери и пила кофе. Скромный наряд – пестрая блуза и светлые брюки – выглядел по-домашнему простым.
– Скажи-ка, дорогая моя сестренка, что за дурацкая идея пришла вчера тебе в голову? Захотелось приключений? С князем Сергеем? – спросил Корвин вместе приветствия.
Друз, Лери и он сам, Корвин, – все вели себя на редкость нелепо. Флакк умчался, ничего не объяснив. Коллективное безумие. Говорят, чужая реконструкция может свести с ума.
– Неужели во время карнавала нельзя прогуляться по саду с кавалером? – тут же возмутилась Лери. – Разве не для этого существуют карнавалы?
– Этот – совсем для другого. Не путай с Неронией и ее реконструкцией Ренессанса. И потом, ты обидела Друза.
– Ему нравится ревновать меня. Его ревность – только маска, поверь.
– Не верю. Я бы тоже пришел в ярость, увидев, как моя невеста милуется у фонтана с молодым обормотом.
– Марк, я пыталась вытянуть из Сергея информацию. Так что это был не флирт, а деловая встреча. Позволь себе наш князь лишнее, ты бы намял ему бока. В конце концов, мы явились сюда искать пропавшего человека. Отца Друза, если ты еще не забыл.
– В следующий раз сделай милость, информируй о своих деловых встречах жениха!
Лери, как все женщины, плохо переносила критику, но этот упрек Корвина ей пришлось вытерпеть. Она лишь сделала слабую попытку оправдаться:
– Я же не в спальню к нему пошла…
– Надеюсь, ты не дарила князю Сергею браслет?
– Нет. А что?
– На Китеже популярна пьеса, в которой юная красавица теряет на маскараде браслет, а ревнивый муж подсыпает яд в мороженое глупой жене.
– Друз меня угощал мороженым… Полчаса назад… – личико Лери испуганно вытянулось.
– Нет, тут простое совпадение, вряд ли Друз даже слышал название пьесы… – с напускным равнодушием проговорил Корвин.
– Он принес вазочку с разноцветными шариками. Клубника, карамель… И подарил браслет. – Лери вытащила из кармана массивный золотой обруч, усыпанный изумрудами. – Так себе браслетик. Но я восхитилась подарком совершенно искренне.
«Получается, что центурион все-таки читал „Маскарад", – усмехнулся внутренний голос. – Ты не удивлен?»
«Прочел содержание в галанете, готовясь к экзамену по иностранной литературе», – ответил подсказчику Марк. Но ответ его и самого не убедил, а внутренний голос беззвучно расхохотался.
Ладно, оставим Друза в покое. Другой вопрос: зачем Лери отправилась в парк? Действительно хотела что-то выведать? Или ею двигала жалость к Сергею? Любопытство? Кокетство? Или… Быть может, князь Сергей ей понравился куда больше, чем могло показаться со стороны?
«Здесь что-то затевается, – шептал ему голос предков. – Что-то очень опасное… будь настороже».
«Никому не говори, что Друз – родственник Сергия Малугинского…»
Вот в чем дело. Вот зацепка.
– А… – простонала Лери и, схватившись за живот, согнулась пополам.
– Ты чего… – Марк растерялся.
Застыл на миг. Потом кинулся к сестре.
Лери издала еще один короткий стон, покачнулась и соскользнула со стула на пол.
«Мороженое», – шепнул проклятый голос.
– Нет, невозможно!
Корвин приподнял Лери. Встряхнул. Голова ее безжизненно мотнулась из стороны в сторону. Он попытался нащупать пульс на шее и не сумел.
Лери на миг очнулась.
– Бо-ольно… – простонала девушка и судорожно вцепилась брату в плечо.
– Сейчас, сестренка, сейчас… Эй, кто-нибудь! Врача!
У Марка похолодело внутри. Он схватился за комбраслет. Пальцы изо всей силы сдавили контактный узор. Марку казалось, что браслет не работает.
«Нет! Нет!» – вопил, захлебываясь от ужаса, голос предков.
– Немедленно! На террасу врача…
И замолк. Лери вся тряслась. Марк только теперь сообразил, что трясется она от смеха. Сестренка уже сидела на полу, поджав ноги по-турецки, хохотала, силилась что-то сказать, но смех душил ее. Она лишь махала руками…
– Врача не надо, – буркнул Корвин в комбраслет. – Ложная тревога.
– А ты поверил! Ты ведь поверил! – выдавила Лери сквозь смех. – Вообразил, что Друз отравил меня.
«А ты, братец, глупец», – добавил голос.
«А ты сам?» – огрызнулся Марк.
Голос был уже совершенно спокоен. Чего нельзя было сказать о самом Корвине.
– Где сейчас Друз? – спросил юноша строго.
– Отправился в парк искать свой бластер.
– Оружие у меня, – не вдаваясь в подробности, сообщил Корвин. Ему хотелось сказать Лери какую-нибудь гадость, но он сдержался.
– Знаешь что… Не отдавай ему лучемет, – предложила она. – А то я все время боюсь, что Друз кого-нибудь пристрелит или что-нибудь сожжет.
С предложением было трудно не согласиться. Марк и сам чувствовал – центурион может в любую минуту сорваться. Недавняя отставка, чужая реконструкция, безуспешные поиски отца, близость Лери и одновременно – неопределенность положения, – кажется, вполне достаточно для того, чтобы перегрузить даже лацийскую психику.
«Никому не говори, что Друз – родственник Сергия Малугинского», – вновь всплыло в памяти предостережение.
«Надо срочно увезти Друза с Китежа, – шепнул голос предков. – Его и Лери. Пока они не угодили в какую-нибудь дрянную историю».
«Ладно, Корвин, не паникуй», – успокоил юноша сам себя.
Ничего страшного, сейчас прибудет охрана из посольства. Может быть, уже прибыла. Нет, вряд ли. Охранники знали код комбраслета Марка и обязаны были доложить о прибытии. Значит, они еще в пути. Странно. Корвин попробовал вызвать Друза по комбраслету, тот ответил: «Не сейчас», – и отключился.
– Пойду в парк. Поищу нашего героя. А ты… Как только появится Друз, тут же свяжись со мной.
– Мне поручено его караулить?
– Именно, – отрезал Корвин. – Это приказ. И его надо выполнять. Если хочешь и дальше работать со мной. – Марк не ожидал, что может говорить таким ледяным, таким начальственным голосом.
– Хорошо, – с напускной покорностью согласилась Лери. – Друз под моей опекой.
– Надеюсь, сегодня наш друг не надевал лорику центуриона?
– Нет, а что?
– На карнавале произошла смена масок. Политика изменилась. Теперь все, что связано с Лацием и его реконструкцией, на Китеже не в чести. Грядет союз Китежа с Неронией.
– Шутишь?
– Нет. Лаций и Китеж были союзниками много лет. Но Лаций слишком мало уделял внимания Китежу. Китеж обиделся и решил, что союз с Неронией куда более заманчив. Впрочем, возможно, я ошибаюсь, и в ближайшее время китежане пламенно полюбят империю Цин.
– Что? Полюбят? Марк, мы говорим о политике.
– На языке китежан. Такова политика Китежа. Они любят своих союзников. И требуют любви в ответ. Разумеется, они ее не получают. И потому начинают ненавидеть. Как женщины ненавидят бывших любовников.
Лери часто-часто моргала, пытаясь уяснить поразительную информацию.
– Марк! Что за дурацкие шутки. Карнавал был вчера…
– На Китеже нас больше не любят. Вот почему Андрей Константинович советовал прибыть на планету до начала карнавалов. Он – опытный политик и чувствовал, что Лаций в сердцах китежан обречен.
– Лаций обречен… – повторила Лери девиз карнавала. – Нам грозит опасность?
– Не знаю. Лично нам – может быть, и нет. Но на карнавалах больше появляться не стоит. У меня такое чувство, будто мы проваливаемся в болото, название которому – опасность… По-моему, нам лучше всего уехать. Сегодня же.
– У нас нет флайера. Флакк забрал машину с «Клелии».
– Попрошу летучку у князя Андрея.
Ну, где же эта треклятая охрана? Почему задерживается? Или Флакк не послал никого? Забыл? На него не похоже. Может быть, лацийские охранники заблудились на здешних адаптивных дорогах? Не смешно…
Марк сбежал по ступеням. День выдался чудесный. Дорожка, что вела от террасы, ветвилась. Одна тропинка уводила в ухоженный парк к фонтанам и цветникам, другая (как запомнил отец Марка) вела в дикую часть сада и оттуда, сквозь заросли сиреневых ив, к реке и водопаду. Марку очень хотелось пойти именно на реку. Но он – почти против воли – повернул в парк.
– А вот и мой друг Морковин вернулся! – воскликнул Стас. – Что ты думаешь о шпаге? Будем драться?
Он стоял возле девушки с кувшином со шпагой в руке в картинной позе.
«Осел…» – Марк едва не сказал это вслух.
– Шпагой я владею, – отвечал Корвин. – И предлагаю пари. Сразимся на шпагах. Если я выиграю, ты немедленно уедешь из усадьбы.
– Разве ты здесь хозяин? – пожал плечами Стас и сделал мгновенный выпад.
Марк вовремя отскочил. Клинок шпаги был заточен. А Марк, разумеется, без «кольчуги». Глупая шутка!
– Неплохая реакция. Но я никуда не собираюсь уезжать. Я хочу тебе все объяснить. Ты можешь меня выслушать?
Новый выпад. И вновь реакция не подвела Марка.
– Могу. Если ты не будешь тыкать в меня шпагой.
– Это же в шутку! Чего ты обижаешься? Вот смешной! Ты наверняка дерешься лучше Друза, А может, и хуже. Это не важно.
– Что тебе нужно от нас?
– Возьми меня с собой.
– Что?
– Возьми меня с собой на Лаций. Теперь здесь на Китеже все будут ругать Лаций с утра до вечера. А я люблю Лаций. Мы все любим Лаций – я, дядюшка, Сережа. В детстве, если я видел лацийского орла на флайере, то всегда махал рукой и посылал разноцветные улыбки из своего комбраслета. Я не хочу слышать, как ругают Лаций. Возьми меня с собой.
– Это невозможно.
– Возможно. Сегодня Лери была у меня ночью. Маскарад… духи… пудра… Я узнал ее маску. Я встал на колени, а она задрала юбки. Шелковые чулочки с голубыми подвязками… И ни трусиков, ни панталончиков. Она позволила целовать ее холмик Венеры. Она обещала, что возьмет меня с собой на Лаций. Только ты должен согласиться.