Страница:
— Во-во, совершенно ценное замечание. И ещё какие-то дымы на горизонте. Пойдём глянем.
…Рошаль был прав, такое никому не могло понравиться. Впрочем, это касалось отнюдь не шхуны, набитой сектантами.
— Догнали-таки, надо же… — с ноткой удивления в голосе пробормотал Сварог. Он стоял у кормового флагштока и в трубу рассматривал горизонт.
— Гидернийцы? — негромко спросил Рошаль.
— Так кто ж ещё-то…
То, что это противник, сомневаться, увы, не приходилось. Два корабля были пока далеко, на самой границе видимости, и даже в трубу выглядели лишь несерьёзными, едва различимыми точками на фоне серого неба. Но от них тянулись, стелились по линии горизонта размытые чёрные полоски. Дымы из труб. А поскольку корабли на паровом движителе имеет только гидернийский флот, то — делайте выводы, господа, делайте выводы…
— Может, ещё не догонят, — неуверенно сказала Клади. Волосы, чтобы не трепал ветер, она собрала в «конский хвост» на затылке. — Может, их потрепало круче, чем нас. Да и Бумаги Ваграна у них не было…
— Много она нам помогла, эта бумажка… сами ведь справились.
— Надейся на лучшее и готовься к худшему, — сказал Рошаль.
— Эт-точно, — Сварог опустил подзорную трубу, глубоко вдохнул солёный воздух. — Ну что, орлы, поздравляю: все, что раньше было — это учебка. Начинаются боевые будни… И скажите спасибо, что их только два…
— Спасибо, — совершенно серьёзно сказала Клади.
— А почему, собственно, только два? — с недовольством поинтересовался мастер Рошаль, всматриваясь в горизонт. — Где остальные? Где сам конвой?
Сварог пожал плечами.
— Может, эти просто сбились с курса. Может, конвой уничтожен, и это все, что осталось от флота Великой Гидернии. Может, их специально откомандировали на охоту за нами. Да кто их разберёт… Меня другое сейчас интересует: на каком топливе, позвольте узнать, забрались так далеко? Была резервная база дозаправки, что ли?
— Скинулись… — буркнула Клади. Сварог повернулся к ней:
— Не понял?
— Жертвуешь половиной броненосцев. Уголь на базе, предназначенный для них, переваливаешь в трюмы остальных. Остальные оказываются забиты топливом под завязку, а те, пустые, ты бросаешь… Или, вероятнее, затапливаешь.
— А что, — поразмыслив, кивнул Сварог, — вполне может быть. О таком варианте я как-то не подумал... Ну так ваши предложения, господа офицеры? Они ж не отстанут…
— Уходить на всех парах, какие остались, — не задумываясь, ответила Клади. — Если дичь убегает, значит, она трусливая, значит, слабее тебя…
— Да вы, баронетта, знаток военно-морских душ, — невесело усмехнулся бывший — старший охранитель короны.
— Я, мастер охранитель, охотник… — в тон ему сказала баронетта, на Рошаля не глядя. — Они бросятся следом, войдут в раж… И мы либо уйдём, либо, если не получится, неожиданно стопорим машины и приветствуем дорогих гостей праздничным салютом в лоб…
— Извините, баронетта, но это бред, — фыркнул Рошаль. — Уж поверьте мне. Эти гонки могут затянуться до ночи, а в темноте нас расстреляют — даже пикнуть не успеем. Наши бойцы сколько стрелять обучались? А тамошние?.. Надо не так. Мы разворачиваемся, даём малый вперёд этим утюгам навстречу. Поднимаем гидернийский флаг, кодовые сигналы на вымпелах. Мастер Сварог надевает личину этого, как его, Ксэнга. И встречает сограждан с недоумением: мол, в чем дело, ребята? Я выполняю особо секретное задание Адмиралтейства. Ах, вы не в курсе? Ну тогда прошу на борт ознакомиться с соответствующими документами. А сам я к вам не пойду, я боюсь: вдруг вы мятеж подняли и в пираты подались. Почему это вы одни, где, спрашивается, остальные корабли? Кто-то из них поднимается на борт, туг баронетта его обрабатывает своим манером, а потом мы…
— Нет, — отрезал Сварог. — Тоже плохо. Красиво, но плохо. Может не сработать. Там ведь тоже не дурни сидят. Если дозаправочная база оказалось затопленной, если «Адмирал Фраст» не догнал конвой, зато нарисовался именно здесь, то что получается? Получается, что «Адмирал» на базе забил полные трюмы угля, базу потопил и предпринял самостоятельный поход к континенту. Значит, это мы самые что ни на есть пираты. Они даже слушать не станут — подойдут на расстояние выстрела, разнесут нас к чёртовой матери из всех орудий и спокойненько поплывут дальше.
Рошаль сдвинул брови к переносице.
— Ну а вы, граф, что предлагаете?
Сварог задумчиво посмотрел на шхуну «Путь», скользящую в двух кабелотах слева по борту. Ветер был попутный, паруса были подняты только на гроте шхуны, но и с ними шла она неплохо, узлов двадцать делала легко. Если на ней и заметили погоню, то пока никак об этом на «Серебряный удар» не докладывали. Полагались, черти, на судьбу…
— А что тут предлагать, коли ничего другого не остаётся, — решился наконец Сварог. — Принимаем бой.
Рошаль выдавил из себя смешок:
— Я почему-то так и думал, что вы это скажете… — И вдруг рявкнул: — Черт бы вас побрал, граф! Это же самоубийство! Есть храбрость, а есть безрассудство. И то, что вы предлагаете, — это не храбрость! Если вам до сих пор везло, это не значит, что будет везти и дальше. Один корабль, раздолбанный в пух и прах, против двух, против прекрасно обученных моряков!.. — Он запнулся и, прищурившись, посмотрел на корабли на горизонте. Сказал тихо, сам себе: — А, впрочем — почему бы и нет…
Клади, закусив губу, молча и очень спокойно смотрела на дымы на горизонте. Лишь побелели костяшки пальцев, которыми она сжимала поручень фальшборта. Сварог обнял её за плечи и пробормотал:
— А интересно, кстати: как же они нас нашли? Явно ведь помог кто-то… — Потом встряхнулся и бодро заявил: — Вот именно, мастер грам-капитан: почему бы и нет. Не в первый раз в пекло лезем. Иного выхода у нас нет, если догонят — потопят, а если мы первыми начнём… Как сказал один император, главное — ввязаться в бой, а там посмотрим. Скажу вам по секрету: мне тоже страшно… Итак, господа самоубийцы, извольте свистать всех наверх. Высшим офицерам и всем вестовым — на капитанский мостик. Боевая тревога. Последний парад наступает. И командовать им, что самое любопытное, буду я.
— Боевая тревога!!!
Над палубой растеклась заливистая трель боцманской дудки. В ответ захлопали двери люков, дробно прогрохотал топот множества ног по трапам и коридорам, со скрежетом начали проворачиваться башни орудий.
Сварог стремительно вошёл на мостик. Пэвер подхватился навстречу:
— Что?..
— Воюем, дружище, — только и ответил Сварог. — Воюем…
Посмотрел на лица замерших перед ним офицеров — и осмотром остался доволен. Никто не паникует, никто не трясётся от страха. Даже вестовые гавроши испуганными не выглядят. Ну, те просто ещё не знают, что такое настоящий артиллерийский бой. Их следовало бы отправить на «Путь», да что толку — во-первых, все равно не успеть, а во-вторых, если погибнет «Серебряный удар», паруснику так и так не уйти от гидернийской картечи… А вот у взрослых если и присутствует лёгкий мандраж, так это только от ожидания. Это ничего. Это даже полезно. У штурвала стоял Дикс, старый знакомый. Хороший знак?..
— Изготовить корабль к артиллерийскому бою, — отрывисто бросил Сварог. — Передать на шхуну, чтоб уходили на всех парусах — может, вырвутся… Играем по варианту семь, помните? Рулевому — разворот на сто восемьдесят, забыл, как называется… Машинам по окончании манёвра малый вперёд три минуты, потом стоп, ждать команды «полный вперёд». Мастер Пэвер, вы команду подаёте, ясно? — Для убедительности Сварог поднёс кулак к носу суб-генерала. Тот не обиделся, отрывисто кивнул. Черты лица его хищно заострились. — Расчёты к орудиям. Подручные орудий в погреба. Стволы… стволы, скажем, на правый борт. Огонь зажигательными по команде. И чтоб на верхней палубе ни души. — Он помолчал секунду и добавил негромко: — Флаг поднять!
Ничего не забыл? Кажется, ничего. Все как на учебных тревогах. Ну-с, помолясь…
…Гидернийские броненосцы выросли уже до размера спичечных коробков, они шли почти борт к борту, один немного впереди другого, чтобы дым из труб не застилал обзор соседу. Дым стелился над водой плотным, непрозрачным шлейфом. Дальнейшее было ясным: на расстоянии выстрела они разойдутся и возьмут мятежный «Адмирал» под перекрёстный огонь… Сварог стоял на баковом мостике, рядом с бравым наблюдающим из клаустонцев, ждал. Снизу доносились отрывистые выкрики офицеров, «Серебряный удар» уже завершил разворот на сто восемьдесят градусов и теперь малым ходом продвигался вперёд, навстречу противнику. Откровенно говоря, он и сам до конца не знал, как поведёт бой. На учебных тревогах он много раз проигрывал различные варианты, но, как известно, имитация сражения и сражение — это, милостивые государи, две большие разницы… Вариант семь, к примеру, подходил для сегодняшней расстановки сил наилучшим, образом, ну а если дело пойдёт как-то иначе, переигрывать придётся на ходу…
Он мимолётно оглянулся — поднят ли флаг. Белый с пронзительно синим крестом андреевский флаг, в редкие минуты передышки вышитый клаустонками по эскизам модельера Сварога, поднят был, но Сварогу тут же стало не до него — потому что там, за кормой «Серебряного удара», он увидел такое, что заставило его вскинуть трубу к глазам и бессильно выматериться.
Шхуна «Путь», должная, казалось бы, уже во все лопатки улепётывать прочь от сходящихся железных машин, стояла на месте. Дрейфовала, паскуда. Паруса убраны, над гротом тоже трепыхается какой-то флаг. Какой — не разглядеть, но явно не сигнал о капитуляции. Кретины, вас же в первую очередь размажут по волнам, как дерьмо по траве!.. Ну, тут же поправил он сам себя, положим, не в первую, «Путь» стоит кабелотах в семи от «Удара», но ведь уже не успеют оттуда убраться, никак не успеют…
— Сигналы на фалах, — неожиданно сообщил наблюдающий, глядя в трубу на гидернийские посудины.
Мигом забыв о распроклятой шхуне, Сварог развернулся и тоже посмотрел в трубу. Действительно, над впереди идущим вражеским броненосцем радостно заполоскались разноцветные вымпелочки.
— И что говорят? — спросил он сквозь зубы. Наблюдающий принялся разбирать сообщение:
— «Приказываю… застопорить машины… спустить флаг… орудия отвернуть… высшим офицерам построиться… на баковом мостике… шлюпки… не спускать… Открываю огонь… через пять минут после… неисполнения…»
— Приказывает он мне, видите ли, — хищно оскалился Сварог. — Ну-ну…
Значит, пока расстреливать мятежников в упор гидернийцы не собирались. То ли снаряды берегли, то ли хотели захватить «Адмирал Фраст» целым и невредимым… На всякий случай, так, для успокоения совести, он включил «третий глаз». Что ж, гидернийцы действительно к помощи волшебства старались не прибегать: в магическом зрении, как и в реальности, приближающиеся громады оставались серыми и тусклыми.
— Ответим? — спросил наблюдающий.
— Обязательно, сокол ты мой, — задушевно сказал Сварог. — Обязательно ответим…
Плавающие крепости гидернийского флота, не сбавляя ход, начали грациозно расходиться, беря «Серебряный удар» в клещи — молодцы, все правильно делаете, все по науке, а вот мы поступим не правильно… Уже и без подзорной трубы можно было увидеть ощетинившиеся пушками корпуса броненосцев.
Сварог перегнулся через ограждение мостика, выделил взглядом замершего возле чёрного провала дверного люка вестового. Крикнул:
— Машинам полный вперёд! Огонь носовым главным по цели правого борта!
Вестовой мигом исчез в люке, и Сварог почти физически ощутил, как его приказ стремительно летит по коридорам и отсекам, от вестового к вестовому, и по голосоотводам, в сторону капитанской рубки и к носовой башне…
Он ещё успел с мстительной радостью разглядеть в подзорную трубу, что океан не пощадил и вражеские корабли: броненосец справа шёл с заметным креном на правый борт, часть надстроек отсутствовала напрочь, будто срезанная исполинским ножом, ствол носовой мортиры закручен штопором, из пяти труб броненосца справа дымит только одна, корпуса обоих кораблей покрыты вмятинами, будто по ним лупили исполинским молотом, а потом…
Потом палуба вдруг больно ударила по пяткам, воздух, спрессованный в гранитный монолит, обрушился на людей, на мгновение померк дневной свет. Ослепительно белая струя огня вырвалась из дула носовой мортиры «Серебряного удара», дымный след, стремительно удаляясь, прочертил в воздухе плавную завывающую дугу — и коснулся надстроек броненосца справа. Даже сквозь звон в ушах до Сварога донёсся дружный вопль из глоток родимого экипажа.
Такого просто не могло быть. Чтобы первый же пристрелочный залп неопытного расчёта дальнобойной мортиры накрыл движущуюся цель — это невероятно.
Но так было. Новичкам везёт, не правда ли?..
Нос вражеского броненосца окутался чёрным копотным дымом: прямое попадание ядра разворотило основание носовой надстройки, и зажигательная смесь, моментально воспламенившись, хлынула по палубе, выискивая малейшие щели в стыках металла, чтобы хлынуть внутрь.
Ещё один залп! Увы, второй раз чуда не произошло: выстрел мортиры дал недолёт, и перед острым носом подраненной бронированной дуры противника вырос белесый столб, потом опал тысячами брызг, и вода вспыхнула — зажигательный состав горел даже на воде. Броненосец вошёл в огненное озеро, подмял его под себя, и тут же на его борту расцвели пламенно-дымные цветы. Сварог невольно вжал голову в плечи — знал, что вражеские снаряды, спасибо магии ларов, ему нестрашны, но рефлексы оказались сильнее разума. С надсадным воем пикирующего самолёта ядра противника одно за другим бултыхнулись в воду справа по борту — тоже недолёт — и разорвались со стократно усиленным треском разрываемой бумаги. Не зацепили?
Не зацепили. Водяной вал шумно обрушился на артиллерийскую палубу, отдельные капли долетели и до Сварога. «Серебряный удар» сильно качнуло, а следом донеслось и запоздалое «бух, бух, бух» гидернийской артиллерии.
Корабли сходились со скоростью курьерских поездов, уже и без трубы можно было разглядеть такелаж вражеских посудин, так и не спущенные флаги на фалах. Рулевой, как и было задумано, направлял «Удар» аккурат между ними. Дьявольски опасный манёвр, тут и ежу понятно, ни в каких учебниках по тактике не описанный, но Сварог истово надеялся, что проскочит: не станут же гидернийцы лупить прямой наводкой, любой промах грозит прямым попаданием по своим же, по кораблю, находящемуся с другого борта от мятежного экс-"Адмирала"… Или станут? Зато мы стопроцентно можем шарахать с обоих бортов в лоб. Пока те сообразят, что мы не на таран прём, пока перенацелятся… Только бы рулевой не подкачал — не влепился в противника на полном ходу, и не притянуло бы бортами, тогда костей точно не соберём…
Как видно стрелки левой вражеской крепости номер два, той, что пока от огня «Удара» не пострадала, были, не в пример коллегам, более меткими. Залп их носовой мортиры накрыл кормовую надстройку «Серебряного удара», фонтаном взметнулись в воздух осколки чёрного металла в облаке огня, тут же повалил дым, сносимый набегающим потоком куда-то за корму, броненосец качнуло вторично, сильнее, и Сварог уцепился за ограждение. Выругался шёпотом: «Тут зигзагом надо идти, сбивая прицел, но зигзагом нельзя, щель между кораблями махонькая, не впишемся», — и гаркнул наблюдающему, когда грохот немного утих:
— Вниз, живо!!!
Наблюдающий обалдело тряс головой, смотрел на Сварога выпученными рыбьими глазами. Ага, пробрало, ну, с боевым крещением тебя, с-соко-лик… Не размахиваясь, Сварог залепил ему звонкую пощёчину. Вышло чуть ли не громче, чем взрыв на корме.
— Вниз, я приказал! За броню!
И пихнул соколика к трапу. Наблюдающий скатился по ступеням и, трогательно прикрывая затылок руками, нырнул в люк. Без тебя обойдёмся. Все равно толку никакого… Оставшись снаружи один-одинёшенек, Сварог мельком оглянулся — оценить урон, но корма сплошь была затянута дымом, ни хрена не разобрать.
По большому счёту, он и сам сейчас должен был находиться на своём боевом посту, сиречь в командирской рубке, но там и без него разберутся, если только не полные идиоты, и, понадобись принять срочное решение, — примут… А вот наше место пока здесь, у всех на виду. Во-первых, наверняка с вражеских кораблей видят беззащитную фигурку на мостике, наверняка руки чешутся шмальнуть по наглецу прицельно, ну так давайте шмаляйте, волки морские, незабываемое зрелище вас ждёт, обещаю. А во-вторых…
А, бля!..
Ядро звонко бухнуло в покатый борт, совсем рядом, срикошетило, шипя, свечой ушло в небо — и взорвалось каймах в тридцати над головой. «Красиво было, черт подери, как на салюте: букет обалденно ярких раскалённых капель фыркнул в разные стороны и огненным, но уже неопасным дождём оросил палубы. Зонтик нам бы сейчас ох как не помешал… А вот, кстати, животрепещущий вопрос, судари мои разлюбезные: если рванёт здесь, на мостике — сметёт ли меня ударная волна? Или всего лишь разорвёт барабанные перепонки? Или взять, к примеру, осколки палубного настила — не изрешетят ли они моё бренное тело, как сито? Ведь это не само оружие, на которое лару плевать, это, так сказать, последствия применения оружия… Будем надеяться, что обойдётся: за всеми этими возможными неприятностями стоит не Природа, а всего лишь обыкновеннейшее желание человека укокошить себе подобного. Но за борт швырнуть, пожалуй, может, утопнуть-то не утопнем, но вымокнем изрядно…»
Откровенно признаться, страшно ему было до чёртиков, поэтому Сварог и позволял резвиться сумбуру в голове. Канонада гремела уже не переставая. К бою носовой мортиры подключилась и средняя артиллерия «Серебряного удара», бойцы лупили с обоих бортов, ответные снаряды буквально свистели над головой, но цели, хвала Аллаху, достигли немногие. Полыхало на корме, полыхало справа, оба разъездных катера разметало в щепы, это ничего, аварийные партии уже должны тушить пожары, главное — корабль продолжал лететь вперёд, машинное отделение, отгороженное от битвы не одним метром брони, не пострадало и работало как сердце спортсмена…
«Серебряный удар», сотрясаемый ударами ядер, вонзился в узкое пространство между вражьими исполинами, грохот оглушил, как от проносящегося мимо паровоза… Сварог, до рези напрягая глаза, разглядывал броненосец слева, как наиболее опасный, стараясь запомнить все до мелочей: вытянутый в длину, с близко посаженными и скошенными к корме трубами числом три, штопором закрученный ствол мортиры, облупившееся название на скуле — «Святой Артис», странная вмятина с зеленоватым отливом на борту — аккурат под казематами каронад, цепочка таких же вмятин поменьше правее, направленные, кажется, точно на Сварога пушки среднего калибра…
Ну, с Богом, что ли…
Он не собирался поднимать броненосец противника в воздух, он просто хотел облегчить вес одного его борта, который видел во всех деталях, просто немного толкнуть корабль. Почему бы и не попробовать?!
Сварог закрыл глаза. Отстранился от рёва канонады. Сосредоточился… И вложил в заклинание всю свою усталость, всю злость и ненависть, все, без остатка, желание победить…
Открыл глаза. Да, корабль противника явственно качнулся на полном ходу, рыскнул в сторону, наверное, пара-тройка ядер ушла за молоком — но это была капля в море… Тьфу, дурацкий каламбур. Ч-черт… От прямых попаданий «Серебряный удар» трясся как мышь под током. Ядро, набитое картечью, разорвалось в нескольких шагах от Сварога. Полетели в разные стороны ошмётки раскалённого металла, лицо обдало жаром и гарью, вокруг точно пули засвистели… только никакие это были не пули — картечь…
Пригибаясь, Сварог скатился вниз и под прикрытием брони рванулся к рубке. На полпути забега его едва не вышвырнуло за борт — особенно точное попадание в борт корабля задело что-то из жизненно важных элементов, воздух прорезал надсадный свист, корпус задрожал. Но они уже вырвались из клешей. Теперь — разворот и под прикрытием дымов из вражеских труб стрелять, стрелять, стрелять…
В рубке как будто разорвался снаряд. Штурманские столы перевёрнуты, осколки иллюминаторного стекла хрустят под ногами, в голосоотвод что-то надрывно орёт Рошаль, даже дымом откуда-то тянет…
— Обстановка? — с порога спросил Сварог.
— Хреновая! — рапортовал Пэвер. — Точно бьют, собаки, одна машина вышла из строя, в трюмах течи, носовая надстройка…
— Потери?
— Ещё не докладывали…
— Мастер капитан! — закричал рулевой Дикс, на секунду опередив доклад с мостика. — Они разворачиваются!..
Сварог метнулся к выбитому иллюминатору, со злым удовольствием отметил, что выстрелы «Удара» втуне не пропали — «Святой Артис», коптя как дымовая шашка, на глазах терял ход, второй корабль ещё больше завалился на борт, даже отсюда видны чёрные дыры в броне… Однако противник умел быстро и слаженно перестраиваться. Вражеские броненосцы выполняли слаженный манёвр, разворачивались, не давая «Удару» спрятаться в дыме, и одновременно друг с другом наводили кормовые мортиры. А прямой удар из двух мортир — это страшно, господа…
— Лево руля!!! — заорал Сварог. — С линии стрельбы уйти! Чтоб вас, уходим с лин…
Было поздно. Более опытные гидернийцы своё дело знали на отлично. Залпы слились в один, и «Серебряный удар» буквально выбросило из воды, едва не опрокинуло на борт. Сварог только чудом остался на ногах, остальные попадали друг на друга. Кто-то закричал, хватаясь за сломанную руку.
— Рули заклинило! — как горох из пустого мешка посыпались тревожные доклады. — Вторая машина встала!.. Пробоина ниже ватерлинии левого борта!.. Срочно авральную команду!.. Водяная тревога!.. Пожарная тревога!..
Ещё залп! Броненосец подбросило вторично, он резко осел на левый борт, и Сварог печёнкой почувствовал, что все. Вот теперь действительно конец. Их добьют, как раненую лошадь. Пощады не будет. И тут…
И тут пальба стихла. Несколько раз сгоряча гавкнули было бортовые орудия «Удара» — мимо — и тоже озадаченно замолчали. В наступившей тишине кто-то наступил на стекло, и звук получился оглушительным. Стало слышно, как стонет смертельно раненый корабль, как трещит пламя, как кто-то тоненько воет где-то на носу. «Серебряный удар» плавно качнулся на волне, на другой, на третьей, броненосец ощутимо стало разворачивать, будто кто-то тянет его за верёвочку, послышался отдалённый гул…
— Что за херня… — ошарашенно прохрипел Пэвер.
В иллюминатор видно не было ни шиша, и Сварог выскочил на накренившуюся палубу, посмотрел за корму. Глазам не поверил и схватился за подзорную трубу.
Да, зрелище было величественным, даже в серых сумерках. Будто вытащили пробку в ванне, и грязная вода водоворотом устремилась в слив… Вот только пробка эта должна быть размером в полкабелота и находиться аккурат под кораблями противника.
Чудовищная, невероятных размеров воронка начинала стремительно раскручиваться под вражескими броненосцами, ширясь и вытягиваясь в глубь, в бездну. Корабли на её фоне казались игрушечными, как щепки их болтало и крутило вокруг вертикальной оси… но они уже ничего не могли поделать, даже если бы врубили полный ход. Водоворот по гигантской спирали раскручивал их вдоль наклонных матовых стен, испещрённых серыми полосами пены, и затягивал в себя, всасывал, увлекал вниз… Даже до палубы «Серебряного удара» доносился монотонный гул — какой же грохот царит там…
За спиной Сварога потрясённо выругался Пэвер. «Серебряный удар», влекомый движущейся водой, плавно начал скользить в сторону исполинской воронки… Все закончилось очень быстро, Сварог, наконец немного пришедший в себя, догадался включить «третий глаз» — и успел увидеть самый конец. Разумеется, это была магия. Он увидел, как бешено вращающийся столб неяркого розоватого света, раскрутив водоворот до нужной скорости, неторопливо вытягивается из воды, сморщивается, усыхает и возвращается к хозяину, к шхуне «Путь», виднеющейся неподалёку и тоже окутанной розоватым светом… Кошмарный омут, всосав в себя гидернийские броненосцы, замедлил свой стремительный бег и исчез. Вместе с вражескими кораблями…
— Что это было? — шёпотом спросил Олес, тоже выскочивший на палубу.
Сварог пожал плечами, не отрывая взгляда от того места в океане, где только что маневрировали броненосцы.
— Это меня поблагодарили за одну услугу, — ответил он. — Где наблюдающий? Наблюдающего на мостик, я хочу подать сигнал на шхуну. А потом буду принимать доклады по состоянию корабля. — Он оглядел свою банду и едва заметно улыбнулся: — Ну, чего встали, охламоны? По местам. Мы победили. Но ещё не приехали.
…Рошаль был прав, такое никому не могло понравиться. Впрочем, это касалось отнюдь не шхуны, набитой сектантами.
— Догнали-таки, надо же… — с ноткой удивления в голосе пробормотал Сварог. Он стоял у кормового флагштока и в трубу рассматривал горизонт.
— Гидернийцы? — негромко спросил Рошаль.
— Так кто ж ещё-то…
То, что это противник, сомневаться, увы, не приходилось. Два корабля были пока далеко, на самой границе видимости, и даже в трубу выглядели лишь несерьёзными, едва различимыми точками на фоне серого неба. Но от них тянулись, стелились по линии горизонта размытые чёрные полоски. Дымы из труб. А поскольку корабли на паровом движителе имеет только гидернийский флот, то — делайте выводы, господа, делайте выводы…
— Может, ещё не догонят, — неуверенно сказала Клади. Волосы, чтобы не трепал ветер, она собрала в «конский хвост» на затылке. — Может, их потрепало круче, чем нас. Да и Бумаги Ваграна у них не было…
— Много она нам помогла, эта бумажка… сами ведь справились.
— Надейся на лучшее и готовься к худшему, — сказал Рошаль.
— Эт-точно, — Сварог опустил подзорную трубу, глубоко вдохнул солёный воздух. — Ну что, орлы, поздравляю: все, что раньше было — это учебка. Начинаются боевые будни… И скажите спасибо, что их только два…
— Спасибо, — совершенно серьёзно сказала Клади.
— А почему, собственно, только два? — с недовольством поинтересовался мастер Рошаль, всматриваясь в горизонт. — Где остальные? Где сам конвой?
Сварог пожал плечами.
— Может, эти просто сбились с курса. Может, конвой уничтожен, и это все, что осталось от флота Великой Гидернии. Может, их специально откомандировали на охоту за нами. Да кто их разберёт… Меня другое сейчас интересует: на каком топливе, позвольте узнать, забрались так далеко? Была резервная база дозаправки, что ли?
— Скинулись… — буркнула Клади. Сварог повернулся к ней:
— Не понял?
— Жертвуешь половиной броненосцев. Уголь на базе, предназначенный для них, переваливаешь в трюмы остальных. Остальные оказываются забиты топливом под завязку, а те, пустые, ты бросаешь… Или, вероятнее, затапливаешь.
— А что, — поразмыслив, кивнул Сварог, — вполне может быть. О таком варианте я как-то не подумал... Ну так ваши предложения, господа офицеры? Они ж не отстанут…
— Уходить на всех парах, какие остались, — не задумываясь, ответила Клади. — Если дичь убегает, значит, она трусливая, значит, слабее тебя…
— Да вы, баронетта, знаток военно-морских душ, — невесело усмехнулся бывший — старший охранитель короны.
— Я, мастер охранитель, охотник… — в тон ему сказала баронетта, на Рошаля не глядя. — Они бросятся следом, войдут в раж… И мы либо уйдём, либо, если не получится, неожиданно стопорим машины и приветствуем дорогих гостей праздничным салютом в лоб…
— Извините, баронетта, но это бред, — фыркнул Рошаль. — Уж поверьте мне. Эти гонки могут затянуться до ночи, а в темноте нас расстреляют — даже пикнуть не успеем. Наши бойцы сколько стрелять обучались? А тамошние?.. Надо не так. Мы разворачиваемся, даём малый вперёд этим утюгам навстречу. Поднимаем гидернийский флаг, кодовые сигналы на вымпелах. Мастер Сварог надевает личину этого, как его, Ксэнга. И встречает сограждан с недоумением: мол, в чем дело, ребята? Я выполняю особо секретное задание Адмиралтейства. Ах, вы не в курсе? Ну тогда прошу на борт ознакомиться с соответствующими документами. А сам я к вам не пойду, я боюсь: вдруг вы мятеж подняли и в пираты подались. Почему это вы одни, где, спрашивается, остальные корабли? Кто-то из них поднимается на борт, туг баронетта его обрабатывает своим манером, а потом мы…
— Нет, — отрезал Сварог. — Тоже плохо. Красиво, но плохо. Может не сработать. Там ведь тоже не дурни сидят. Если дозаправочная база оказалось затопленной, если «Адмирал Фраст» не догнал конвой, зато нарисовался именно здесь, то что получается? Получается, что «Адмирал» на базе забил полные трюмы угля, базу потопил и предпринял самостоятельный поход к континенту. Значит, это мы самые что ни на есть пираты. Они даже слушать не станут — подойдут на расстояние выстрела, разнесут нас к чёртовой матери из всех орудий и спокойненько поплывут дальше.
Рошаль сдвинул брови к переносице.
— Ну а вы, граф, что предлагаете?
Сварог задумчиво посмотрел на шхуну «Путь», скользящую в двух кабелотах слева по борту. Ветер был попутный, паруса были подняты только на гроте шхуны, но и с ними шла она неплохо, узлов двадцать делала легко. Если на ней и заметили погоню, то пока никак об этом на «Серебряный удар» не докладывали. Полагались, черти, на судьбу…
— А что тут предлагать, коли ничего другого не остаётся, — решился наконец Сварог. — Принимаем бой.
Рошаль выдавил из себя смешок:
— Я почему-то так и думал, что вы это скажете… — И вдруг рявкнул: — Черт бы вас побрал, граф! Это же самоубийство! Есть храбрость, а есть безрассудство. И то, что вы предлагаете, — это не храбрость! Если вам до сих пор везло, это не значит, что будет везти и дальше. Один корабль, раздолбанный в пух и прах, против двух, против прекрасно обученных моряков!.. — Он запнулся и, прищурившись, посмотрел на корабли на горизонте. Сказал тихо, сам себе: — А, впрочем — почему бы и нет…
Клади, закусив губу, молча и очень спокойно смотрела на дымы на горизонте. Лишь побелели костяшки пальцев, которыми она сжимала поручень фальшборта. Сварог обнял её за плечи и пробормотал:
— А интересно, кстати: как же они нас нашли? Явно ведь помог кто-то… — Потом встряхнулся и бодро заявил: — Вот именно, мастер грам-капитан: почему бы и нет. Не в первый раз в пекло лезем. Иного выхода у нас нет, если догонят — потопят, а если мы первыми начнём… Как сказал один император, главное — ввязаться в бой, а там посмотрим. Скажу вам по секрету: мне тоже страшно… Итак, господа самоубийцы, извольте свистать всех наверх. Высшим офицерам и всем вестовым — на капитанский мостик. Боевая тревога. Последний парад наступает. И командовать им, что самое любопытное, буду я.
— Боевая тревога!!!
Над палубой растеклась заливистая трель боцманской дудки. В ответ захлопали двери люков, дробно прогрохотал топот множества ног по трапам и коридорам, со скрежетом начали проворачиваться башни орудий.
Сварог стремительно вошёл на мостик. Пэвер подхватился навстречу:
— Что?..
— Воюем, дружище, — только и ответил Сварог. — Воюем…
Посмотрел на лица замерших перед ним офицеров — и осмотром остался доволен. Никто не паникует, никто не трясётся от страха. Даже вестовые гавроши испуганными не выглядят. Ну, те просто ещё не знают, что такое настоящий артиллерийский бой. Их следовало бы отправить на «Путь», да что толку — во-первых, все равно не успеть, а во-вторых, если погибнет «Серебряный удар», паруснику так и так не уйти от гидернийской картечи… А вот у взрослых если и присутствует лёгкий мандраж, так это только от ожидания. Это ничего. Это даже полезно. У штурвала стоял Дикс, старый знакомый. Хороший знак?..
— Изготовить корабль к артиллерийскому бою, — отрывисто бросил Сварог. — Передать на шхуну, чтоб уходили на всех парусах — может, вырвутся… Играем по варианту семь, помните? Рулевому — разворот на сто восемьдесят, забыл, как называется… Машинам по окончании манёвра малый вперёд три минуты, потом стоп, ждать команды «полный вперёд». Мастер Пэвер, вы команду подаёте, ясно? — Для убедительности Сварог поднёс кулак к носу суб-генерала. Тот не обиделся, отрывисто кивнул. Черты лица его хищно заострились. — Расчёты к орудиям. Подручные орудий в погреба. Стволы… стволы, скажем, на правый борт. Огонь зажигательными по команде. И чтоб на верхней палубе ни души. — Он помолчал секунду и добавил негромко: — Флаг поднять!
Ничего не забыл? Кажется, ничего. Все как на учебных тревогах. Ну-с, помолясь…
…Гидернийские броненосцы выросли уже до размера спичечных коробков, они шли почти борт к борту, один немного впереди другого, чтобы дым из труб не застилал обзор соседу. Дым стелился над водой плотным, непрозрачным шлейфом. Дальнейшее было ясным: на расстоянии выстрела они разойдутся и возьмут мятежный «Адмирал» под перекрёстный огонь… Сварог стоял на баковом мостике, рядом с бравым наблюдающим из клаустонцев, ждал. Снизу доносились отрывистые выкрики офицеров, «Серебряный удар» уже завершил разворот на сто восемьдесят градусов и теперь малым ходом продвигался вперёд, навстречу противнику. Откровенно говоря, он и сам до конца не знал, как поведёт бой. На учебных тревогах он много раз проигрывал различные варианты, но, как известно, имитация сражения и сражение — это, милостивые государи, две большие разницы… Вариант семь, к примеру, подходил для сегодняшней расстановки сил наилучшим, образом, ну а если дело пойдёт как-то иначе, переигрывать придётся на ходу…
Он мимолётно оглянулся — поднят ли флаг. Белый с пронзительно синим крестом андреевский флаг, в редкие минуты передышки вышитый клаустонками по эскизам модельера Сварога, поднят был, но Сварогу тут же стало не до него — потому что там, за кормой «Серебряного удара», он увидел такое, что заставило его вскинуть трубу к глазам и бессильно выматериться.
Шхуна «Путь», должная, казалось бы, уже во все лопатки улепётывать прочь от сходящихся железных машин, стояла на месте. Дрейфовала, паскуда. Паруса убраны, над гротом тоже трепыхается какой-то флаг. Какой — не разглядеть, но явно не сигнал о капитуляции. Кретины, вас же в первую очередь размажут по волнам, как дерьмо по траве!.. Ну, тут же поправил он сам себя, положим, не в первую, «Путь» стоит кабелотах в семи от «Удара», но ведь уже не успеют оттуда убраться, никак не успеют…
— Сигналы на фалах, — неожиданно сообщил наблюдающий, глядя в трубу на гидернийские посудины.
Мигом забыв о распроклятой шхуне, Сварог развернулся и тоже посмотрел в трубу. Действительно, над впереди идущим вражеским броненосцем радостно заполоскались разноцветные вымпелочки.
— И что говорят? — спросил он сквозь зубы. Наблюдающий принялся разбирать сообщение:
— «Приказываю… застопорить машины… спустить флаг… орудия отвернуть… высшим офицерам построиться… на баковом мостике… шлюпки… не спускать… Открываю огонь… через пять минут после… неисполнения…»
— Приказывает он мне, видите ли, — хищно оскалился Сварог. — Ну-ну…
Значит, пока расстреливать мятежников в упор гидернийцы не собирались. То ли снаряды берегли, то ли хотели захватить «Адмирал Фраст» целым и невредимым… На всякий случай, так, для успокоения совести, он включил «третий глаз». Что ж, гидернийцы действительно к помощи волшебства старались не прибегать: в магическом зрении, как и в реальности, приближающиеся громады оставались серыми и тусклыми.
— Ответим? — спросил наблюдающий.
— Обязательно, сокол ты мой, — задушевно сказал Сварог. — Обязательно ответим…
Плавающие крепости гидернийского флота, не сбавляя ход, начали грациозно расходиться, беря «Серебряный удар» в клещи — молодцы, все правильно делаете, все по науке, а вот мы поступим не правильно… Уже и без подзорной трубы можно было увидеть ощетинившиеся пушками корпуса броненосцев.
Сварог перегнулся через ограждение мостика, выделил взглядом замершего возле чёрного провала дверного люка вестового. Крикнул:
— Машинам полный вперёд! Огонь носовым главным по цели правого борта!
Вестовой мигом исчез в люке, и Сварог почти физически ощутил, как его приказ стремительно летит по коридорам и отсекам, от вестового к вестовому, и по голосоотводам, в сторону капитанской рубки и к носовой башне…
Он ещё успел с мстительной радостью разглядеть в подзорную трубу, что океан не пощадил и вражеские корабли: броненосец справа шёл с заметным креном на правый борт, часть надстроек отсутствовала напрочь, будто срезанная исполинским ножом, ствол носовой мортиры закручен штопором, из пяти труб броненосца справа дымит только одна, корпуса обоих кораблей покрыты вмятинами, будто по ним лупили исполинским молотом, а потом…
Потом палуба вдруг больно ударила по пяткам, воздух, спрессованный в гранитный монолит, обрушился на людей, на мгновение померк дневной свет. Ослепительно белая струя огня вырвалась из дула носовой мортиры «Серебряного удара», дымный след, стремительно удаляясь, прочертил в воздухе плавную завывающую дугу — и коснулся надстроек броненосца справа. Даже сквозь звон в ушах до Сварога донёсся дружный вопль из глоток родимого экипажа.
Такого просто не могло быть. Чтобы первый же пристрелочный залп неопытного расчёта дальнобойной мортиры накрыл движущуюся цель — это невероятно.
Но так было. Новичкам везёт, не правда ли?..
Нос вражеского броненосца окутался чёрным копотным дымом: прямое попадание ядра разворотило основание носовой надстройки, и зажигательная смесь, моментально воспламенившись, хлынула по палубе, выискивая малейшие щели в стыках металла, чтобы хлынуть внутрь.
Ещё один залп! Увы, второй раз чуда не произошло: выстрел мортиры дал недолёт, и перед острым носом подраненной бронированной дуры противника вырос белесый столб, потом опал тысячами брызг, и вода вспыхнула — зажигательный состав горел даже на воде. Броненосец вошёл в огненное озеро, подмял его под себя, и тут же на его борту расцвели пламенно-дымные цветы. Сварог невольно вжал голову в плечи — знал, что вражеские снаряды, спасибо магии ларов, ему нестрашны, но рефлексы оказались сильнее разума. С надсадным воем пикирующего самолёта ядра противника одно за другим бултыхнулись в воду справа по борту — тоже недолёт — и разорвались со стократно усиленным треском разрываемой бумаги. Не зацепили?
Не зацепили. Водяной вал шумно обрушился на артиллерийскую палубу, отдельные капли долетели и до Сварога. «Серебряный удар» сильно качнуло, а следом донеслось и запоздалое «бух, бух, бух» гидернийской артиллерии.
Корабли сходились со скоростью курьерских поездов, уже и без трубы можно было разглядеть такелаж вражеских посудин, так и не спущенные флаги на фалах. Рулевой, как и было задумано, направлял «Удар» аккурат между ними. Дьявольски опасный манёвр, тут и ежу понятно, ни в каких учебниках по тактике не описанный, но Сварог истово надеялся, что проскочит: не станут же гидернийцы лупить прямой наводкой, любой промах грозит прямым попаданием по своим же, по кораблю, находящемуся с другого борта от мятежного экс-"Адмирала"… Или станут? Зато мы стопроцентно можем шарахать с обоих бортов в лоб. Пока те сообразят, что мы не на таран прём, пока перенацелятся… Только бы рулевой не подкачал — не влепился в противника на полном ходу, и не притянуло бы бортами, тогда костей точно не соберём…
Как видно стрелки левой вражеской крепости номер два, той, что пока от огня «Удара» не пострадала, были, не в пример коллегам, более меткими. Залп их носовой мортиры накрыл кормовую надстройку «Серебряного удара», фонтаном взметнулись в воздух осколки чёрного металла в облаке огня, тут же повалил дым, сносимый набегающим потоком куда-то за корму, броненосец качнуло вторично, сильнее, и Сварог уцепился за ограждение. Выругался шёпотом: «Тут зигзагом надо идти, сбивая прицел, но зигзагом нельзя, щель между кораблями махонькая, не впишемся», — и гаркнул наблюдающему, когда грохот немного утих:
— Вниз, живо!!!
Наблюдающий обалдело тряс головой, смотрел на Сварога выпученными рыбьими глазами. Ага, пробрало, ну, с боевым крещением тебя, с-соко-лик… Не размахиваясь, Сварог залепил ему звонкую пощёчину. Вышло чуть ли не громче, чем взрыв на корме.
— Вниз, я приказал! За броню!
И пихнул соколика к трапу. Наблюдающий скатился по ступеням и, трогательно прикрывая затылок руками, нырнул в люк. Без тебя обойдёмся. Все равно толку никакого… Оставшись снаружи один-одинёшенек, Сварог мельком оглянулся — оценить урон, но корма сплошь была затянута дымом, ни хрена не разобрать.
По большому счёту, он и сам сейчас должен был находиться на своём боевом посту, сиречь в командирской рубке, но там и без него разберутся, если только не полные идиоты, и, понадобись принять срочное решение, — примут… А вот наше место пока здесь, у всех на виду. Во-первых, наверняка с вражеских кораблей видят беззащитную фигурку на мостике, наверняка руки чешутся шмальнуть по наглецу прицельно, ну так давайте шмаляйте, волки морские, незабываемое зрелище вас ждёт, обещаю. А во-вторых…
А, бля!..
Ядро звонко бухнуло в покатый борт, совсем рядом, срикошетило, шипя, свечой ушло в небо — и взорвалось каймах в тридцати над головой. «Красиво было, черт подери, как на салюте: букет обалденно ярких раскалённых капель фыркнул в разные стороны и огненным, но уже неопасным дождём оросил палубы. Зонтик нам бы сейчас ох как не помешал… А вот, кстати, животрепещущий вопрос, судари мои разлюбезные: если рванёт здесь, на мостике — сметёт ли меня ударная волна? Или всего лишь разорвёт барабанные перепонки? Или взять, к примеру, осколки палубного настила — не изрешетят ли они моё бренное тело, как сито? Ведь это не само оружие, на которое лару плевать, это, так сказать, последствия применения оружия… Будем надеяться, что обойдётся: за всеми этими возможными неприятностями стоит не Природа, а всего лишь обыкновеннейшее желание человека укокошить себе подобного. Но за борт швырнуть, пожалуй, может, утопнуть-то не утопнем, но вымокнем изрядно…»
Откровенно признаться, страшно ему было до чёртиков, поэтому Сварог и позволял резвиться сумбуру в голове. Канонада гремела уже не переставая. К бою носовой мортиры подключилась и средняя артиллерия «Серебряного удара», бойцы лупили с обоих бортов, ответные снаряды буквально свистели над головой, но цели, хвала Аллаху, достигли немногие. Полыхало на корме, полыхало справа, оба разъездных катера разметало в щепы, это ничего, аварийные партии уже должны тушить пожары, главное — корабль продолжал лететь вперёд, машинное отделение, отгороженное от битвы не одним метром брони, не пострадало и работало как сердце спортсмена…
«Серебряный удар», сотрясаемый ударами ядер, вонзился в узкое пространство между вражьими исполинами, грохот оглушил, как от проносящегося мимо паровоза… Сварог, до рези напрягая глаза, разглядывал броненосец слева, как наиболее опасный, стараясь запомнить все до мелочей: вытянутый в длину, с близко посаженными и скошенными к корме трубами числом три, штопором закрученный ствол мортиры, облупившееся название на скуле — «Святой Артис», странная вмятина с зеленоватым отливом на борту — аккурат под казематами каронад, цепочка таких же вмятин поменьше правее, направленные, кажется, точно на Сварога пушки среднего калибра…
Ну, с Богом, что ли…
Он не собирался поднимать броненосец противника в воздух, он просто хотел облегчить вес одного его борта, который видел во всех деталях, просто немного толкнуть корабль. Почему бы и не попробовать?!
Сварог закрыл глаза. Отстранился от рёва канонады. Сосредоточился… И вложил в заклинание всю свою усталость, всю злость и ненависть, все, без остатка, желание победить…
Открыл глаза. Да, корабль противника явственно качнулся на полном ходу, рыскнул в сторону, наверное, пара-тройка ядер ушла за молоком — но это была капля в море… Тьфу, дурацкий каламбур. Ч-черт… От прямых попаданий «Серебряный удар» трясся как мышь под током. Ядро, набитое картечью, разорвалось в нескольких шагах от Сварога. Полетели в разные стороны ошмётки раскалённого металла, лицо обдало жаром и гарью, вокруг точно пули засвистели… только никакие это были не пули — картечь…
Пригибаясь, Сварог скатился вниз и под прикрытием брони рванулся к рубке. На полпути забега его едва не вышвырнуло за борт — особенно точное попадание в борт корабля задело что-то из жизненно важных элементов, воздух прорезал надсадный свист, корпус задрожал. Но они уже вырвались из клешей. Теперь — разворот и под прикрытием дымов из вражеских труб стрелять, стрелять, стрелять…
В рубке как будто разорвался снаряд. Штурманские столы перевёрнуты, осколки иллюминаторного стекла хрустят под ногами, в голосоотвод что-то надрывно орёт Рошаль, даже дымом откуда-то тянет…
— Обстановка? — с порога спросил Сварог.
— Хреновая! — рапортовал Пэвер. — Точно бьют, собаки, одна машина вышла из строя, в трюмах течи, носовая надстройка…
— Потери?
— Ещё не докладывали…
— Мастер капитан! — закричал рулевой Дикс, на секунду опередив доклад с мостика. — Они разворачиваются!..
Сварог метнулся к выбитому иллюминатору, со злым удовольствием отметил, что выстрелы «Удара» втуне не пропали — «Святой Артис», коптя как дымовая шашка, на глазах терял ход, второй корабль ещё больше завалился на борт, даже отсюда видны чёрные дыры в броне… Однако противник умел быстро и слаженно перестраиваться. Вражеские броненосцы выполняли слаженный манёвр, разворачивались, не давая «Удару» спрятаться в дыме, и одновременно друг с другом наводили кормовые мортиры. А прямой удар из двух мортир — это страшно, господа…
— Лево руля!!! — заорал Сварог. — С линии стрельбы уйти! Чтоб вас, уходим с лин…
Было поздно. Более опытные гидернийцы своё дело знали на отлично. Залпы слились в один, и «Серебряный удар» буквально выбросило из воды, едва не опрокинуло на борт. Сварог только чудом остался на ногах, остальные попадали друг на друга. Кто-то закричал, хватаясь за сломанную руку.
— Рули заклинило! — как горох из пустого мешка посыпались тревожные доклады. — Вторая машина встала!.. Пробоина ниже ватерлинии левого борта!.. Срочно авральную команду!.. Водяная тревога!.. Пожарная тревога!..
Ещё залп! Броненосец подбросило вторично, он резко осел на левый борт, и Сварог печёнкой почувствовал, что все. Вот теперь действительно конец. Их добьют, как раненую лошадь. Пощады не будет. И тут…
И тут пальба стихла. Несколько раз сгоряча гавкнули было бортовые орудия «Удара» — мимо — и тоже озадаченно замолчали. В наступившей тишине кто-то наступил на стекло, и звук получился оглушительным. Стало слышно, как стонет смертельно раненый корабль, как трещит пламя, как кто-то тоненько воет где-то на носу. «Серебряный удар» плавно качнулся на волне, на другой, на третьей, броненосец ощутимо стало разворачивать, будто кто-то тянет его за верёвочку, послышался отдалённый гул…
— Что за херня… — ошарашенно прохрипел Пэвер.
В иллюминатор видно не было ни шиша, и Сварог выскочил на накренившуюся палубу, посмотрел за корму. Глазам не поверил и схватился за подзорную трубу.
Да, зрелище было величественным, даже в серых сумерках. Будто вытащили пробку в ванне, и грязная вода водоворотом устремилась в слив… Вот только пробка эта должна быть размером в полкабелота и находиться аккурат под кораблями противника.
Чудовищная, невероятных размеров воронка начинала стремительно раскручиваться под вражескими броненосцами, ширясь и вытягиваясь в глубь, в бездну. Корабли на её фоне казались игрушечными, как щепки их болтало и крутило вокруг вертикальной оси… но они уже ничего не могли поделать, даже если бы врубили полный ход. Водоворот по гигантской спирали раскручивал их вдоль наклонных матовых стен, испещрённых серыми полосами пены, и затягивал в себя, всасывал, увлекал вниз… Даже до палубы «Серебряного удара» доносился монотонный гул — какой же грохот царит там…
За спиной Сварога потрясённо выругался Пэвер. «Серебряный удар», влекомый движущейся водой, плавно начал скользить в сторону исполинской воронки… Все закончилось очень быстро, Сварог, наконец немного пришедший в себя, догадался включить «третий глаз» — и успел увидеть самый конец. Разумеется, это была магия. Он увидел, как бешено вращающийся столб неяркого розоватого света, раскрутив водоворот до нужной скорости, неторопливо вытягивается из воды, сморщивается, усыхает и возвращается к хозяину, к шхуне «Путь», виднеющейся неподалёку и тоже окутанной розоватым светом… Кошмарный омут, всосав в себя гидернийские броненосцы, замедлил свой стремительный бег и исчез. Вместе с вражескими кораблями…
— Что это было? — шёпотом спросил Олес, тоже выскочивший на палубу.
Сварог пожал плечами, не отрывая взгляда от того места в океане, где только что маневрировали броненосцы.
— Это меня поблагодарили за одну услугу, — ответил он. — Где наблюдающий? Наблюдающего на мостик, я хочу подать сигнал на шхуну. А потом буду принимать доклады по состоянию корабля. — Он оглядел свою банду и едва заметно улыбнулся: — Ну, чего встали, охламоны? По местам. Мы победили. Но ещё не приехали.
Глава четырнадцатая
Его прощальный поклон
— Мы здесь, — сказал Кулк. Его правый глаз заплывал багровым, багрянец окаймляла чернота. Тоурантец то и дело шумно всасывал кровь, набегающую из дупла выбитого зуба.
Прежде чем засесть за карты, юный штурман с лихим прошлым, расстегнув куртку, тщательно вытер руки об исподнюю рубаху. Перепачканное копотью лицо его не волновало, лицом бумаг не касаться.
— Мы здесь, — повторил Кулк и кончиком карандаша показал на ничем не отмеченную точку на пластиковом поле карты Ваграна.
Они отклонились от идеального маршрута кабелота на три и сейчас пребывали вне переплетений разноцветных линий, вне синих эллипсов и красных кружков, вне заштрихованных квадратов и прочих обозначений, нанесённых на карту. Они находились на свободной воде. И эту воду зачерпывали продырявленными бортами. По этой воде еле чапали на последней уцелевшей паровой машине, которая лишь усердием измотанных кочегаров держала предельное давление в котлах и хоть как-то толкала вперёд броненосную махину. Но куда толкала, зачем? Надежда вдруг разглядеть на горизонте кромку спасительной земли или на худой конец флот какого-нибудь Шадтага и подсесть на его суда пассажирами в обмен на легендарную карту была хиловата. Хиловата — это если выражаться крайне сдержанно. Тем более хиловата, если двигаться наугад. Тем более на карте Ваграна ничего обнадёживающего поблизости не отмечено, например островка с намалёванной посерёдке пальмой. Чёртова шхуна «Путь», сделав своё дело, растворилась на горизонте — даже не попрощались, сволочи… хотя и благородные, надо признать, сволочи, выполнили обещание… Пэйла, кажется, говорила, что они ещё встретятся? Ну, если так, то Сварог выскажет ей в лицо много всего интересного. А сейчас не до того. Помогли — и спасибо.
Прежде чем засесть за карты, юный штурман с лихим прошлым, расстегнув куртку, тщательно вытер руки об исподнюю рубаху. Перепачканное копотью лицо его не волновало, лицом бумаг не касаться.
— Мы здесь, — повторил Кулк и кончиком карандаша показал на ничем не отмеченную точку на пластиковом поле карты Ваграна.
Они отклонились от идеального маршрута кабелота на три и сейчас пребывали вне переплетений разноцветных линий, вне синих эллипсов и красных кружков, вне заштрихованных квадратов и прочих обозначений, нанесённых на карту. Они находились на свободной воде. И эту воду зачерпывали продырявленными бортами. По этой воде еле чапали на последней уцелевшей паровой машине, которая лишь усердием измотанных кочегаров держала предельное давление в котлах и хоть как-то толкала вперёд броненосную махину. Но куда толкала, зачем? Надежда вдруг разглядеть на горизонте кромку спасительной земли или на худой конец флот какого-нибудь Шадтага и подсесть на его суда пассажирами в обмен на легендарную карту была хиловата. Хиловата — это если выражаться крайне сдержанно. Тем более хиловата, если двигаться наугад. Тем более на карте Ваграна ничего обнадёживающего поблизости не отмечено, например островка с намалёванной посерёдке пальмой. Чёртова шхуна «Путь», сделав своё дело, растворилась на горизонте — даже не попрощались, сволочи… хотя и благородные, надо признать, сволочи, выполнили обещание… Пэйла, кажется, говорила, что они ещё встретятся? Ну, если так, то Сварог выскажет ей в лицо много всего интересного. А сейчас не до того. Помогли — и спасибо.