Бушков Александр Александрович. Чужие паруса

   Рабан смурно глянул на агентессу. Та неопределённо передёрнула плечами.
   — Не узнает! — вдруг хрипло засмеялся лежащий, потом закашлялся и сплюнул в песок кровь. Утёр ладонью мясистые губы. — Немудрёно, я бы сам себя не узнал, если б не… А вот мы как сейчас сделаем…
   Он ухватил край прикрывающего его плаща и несколькими отрывистыми движениями стёр грязь с лица. Потом надменно вскинул подбородок, сжал губы в упрямую линию, сдвинул брови и устремил гордый взор куда-то в бесконечность.
   — А так тоже не узнаешь?
   За спиной грам-капитана потрясённым шёпотом выругался карабинер, после чего все трое охранников как по команде опустили стволы ружей. И даже вытянулись по стойке «смирно».
   Рабан вгляделся… И вдруг словно лампу включили. На миг даже захотелось зажмуриться, перехватило дыхание. На миг показалось, что все окружающее лишь дурной сон. Потому что такого не могло быть. Черты лица пузатого незнакомца, вроде бы действительно напоминающее кого-то, вдруг, как в головоломке, сложились в один-единственный образ. Никакой ошибки, увы, быть не могло. Это выражение лица, этот поворот головы знал каждый гидерниец — по портретам и рисункам в учебниках.
   Перед Рабаном лежал кронг-адмирал^[5] Вазар, гроза морей, бесстрашный и беспощадный флотоводец. Вазар, который пять лет назад спланировал и осуществил дерзкую операцию, в результате которой подводные залежи угля у берегов Вильнура достались Гидернии в безраздельное пользование. Вазар, который семь лет назад с помощью жалкого парусного дивизиона подчистую уничтожил флотилию Багрового Шкипера — до той поры считавшегося неуловимым пиратом, за чью голову во всех без исключения государствах Атара было назначено неслыханное вознаграждение (по слухам, оную голову Вазар, начхав на деньги, собственноручно забальзамировал и повесил над камином в своём кабинете). Вазар, который десять лет назад организовал кругосветное плавание с эскадрой каравелл и составил одну из подробнейших карт Димереи (из всей эскадры вернулась одна-единственная каравелла; надо ли говорить, что ею командовал кронг-адмирал?). Человек, которого прозвали Непотопляемой Задницей, чью биографию учат дети в гимназиях, чья судьба стала мечтой всех гидернийских моряков…
   И этот человек сейчас лежал перед Рабаном — на пустынном, сотрясаемом землетрясениями берегу, раненый, грязный, с пропитанной кровью повязкой на ноге, в каком-то красно-сером рваньё, ждущий помощи…
   — Узнал, вижу, — удовлетворённо заметил кронг-адмирал, внимательно следя за выражением на его лице. И вздохнул: — Вот такие дела, дружок. Подстрелили меня.
   — Как… — только и смог выдавить грам-капитан. Из его головы мигом вылетели все предписанные Кодексом приветствия. — Как вы… здесь… Я думал, вы давно в конвое…
   — Секретная операция, — сурово проговорил кронг-адмирал Вазар. — Настолько секретная, что в курсе были только трое: я, король и начальник Адмиралтейства… Ну, теперь ещё и эти знают, — кивок на спутников, — иначе было никак, иначе было не справиться… Вишь ты, как не повезло, не успел я предупредить, не успел на твой корабль, враг хитрее оказался… Ну и мы тоже не дурни, да? — Он подмигнул Рабану и вдруг гаркнул: — Да убери эту тряпку, мразь! Толку-то от неё, и так промок, как килька!
   Псина заскулила ещё испуганнее и сунула морду кронг-адмиралу куда-то под коленку.
   — Спокойно, Мухтар, спокойно, все уже закончилось…
   Человек, который держал над ним плащ, попытался было пискнуть что-то протестующее, но кронг-адмирал вырвал плащ из его рук, скомкал и отбросил в сторону. И снова зашёлся в приступе кашля.
   — Мастер кронг-адмирал, — почтительно наклонилась к нему агентесса, — я бы не советовала вам…
   — Молчать, дура, — беззлобно отмахнулся Вазар. С трудом встал на ноги, тяжело опираясь на плечо спутника, припадая на замотанную ногу. Девчонка рыпнулась на помощь, подхватила с другой стороны. Вазар повернулся к застывшему столбом Рабану: — Видишь, как меня шандарахнуло, а? Это магия, милый мой, не бирюльки детские, даже Мухтар испугался, а он, уж поверь, не из трусливых… Спасибо этим ребятам, без них я не добрался бы даже сюда… Короче, так. Кто главный на твоём корыте?
   Рабан наконец сумел совладать с обалдением. Он выпрямил спину и отчеканил:
   — Командир эскадренного броненосца «Адмирал Фраст» шторм-капитан Ксэнг. Доложил грам-капитан Рабан.
   — Ксэнг… — призадумался Вазар. — Знаю такого. Сойдёт. И даже сам грам-капитан прибыл по мою душу, честь-то какая для старика… — Он пристально посмотрел на Рабана. — Твоё лицо мне знакомо. Мы с тобой не встречались?
   — Нет, к моему сожалению…
   — Точно?
   — Увы, да…
   — Ладно, теперь встретились. — Он помолчал и негромко заговорил: — Вольно, малыш, вольно, сейчас не до условностей… Дело вот в чем, грам-капитан. Я должен немедленно связаться с Адмиралтейством. Весь поход гидернийского конвоя к Граматару под угрозой. Заруби себе на носу, Рабан, я сейчас рассказываю то, что знают только трое, если не считать этих ребят, и если об этом узнает кто-нибудь пятый — я тебя лично на мачту задницей посажу. Усекаешь?
   Рабан опасливо покосился на охрану.
   — Наплюй, они тоже будут молчать, уж поверь мне, — нетерпеливо скривился кронг-адмирал. — Запоминай, передашь адмиралу Канарису, если со мной что-нибудь… В общем, передашь слово в слово так: «Серый Рыцарь на борту „Адмирала Фраста». Нейтрализовать не удалось. Готовит акцию возмездия. Подпись: Юстас". Все. Запомнил? Повтори.
   Рабан снова чуть было не впал в ступор:
   — На чьём он борту, простите?..
   — На твоём он борту, дубина!!! Глухой?! Проглядел врага, сволочь!!! — И неожиданно адмирал успокоился. — Ты не виноват. Этот Рыцарь… он умеет очень хорошо прятаться. Слишком хорошо. Магия. Даже меня чуть было не провёл, но я-то выкрутился… Повторить задание!!!
   Под пристальными взглядами троицы на берегу грам-капитан повторил почти без запинки.
   — Молодец. Дальше. Канариса в лицо знаешь?
   — Даже не слышал о таком… Вазар довольно хмыкнул.
   — Хитрый черт, ведь заправляет половиной тайных операций — а никто о нем и не слыхал… Ерунда. Скажешь в Адмиралтействе, что у тебя весточка от Юстаса — мигом проводят куда надо… Теперь так. Катер здесь, обратно не ушёл? Мне нужно срочно попасть на корабль. Нужно выявить этого чертового Рыцаря, пока он не добрался до конвоя…
   Совсем рядом опять что-то рвануло, особенно громко, небеса на наудере озарились багровой вспышкой — и вдруг замерцали часто-часто: целый каскад молний соединил землю и клубящиеся в вышине тучи. Рабан ничего не замечал, голова уже шла кругом. Он с тоской оглянулся на темнеющий вдалеке «Адмирал» и шёпотом спросил:
   — А… кто он?
   Дождь заглушал звуки, но Вазар услышал.
   — Это очень опасный человек, друг мой, — проникновенно сказал кронг-адмирал. — Очень… — И, повернувшись к своим спутникам, спросил: — Ну как?
   — Браво, адмирал, — почтительно ответил юнец. — Вы гений.
   — А то, — довольно сказал Вазар, — То ли ещё будет… — И кивнул Рабану: — Хочешь верь, хочешь не верь, но дела именно так и обстоят. Надо попасть на корабль. Надо убедить шторм-капитана, что среди высших офицеров корабля притаился враг… И я знаю, как его найти. — Кронг-адмирал хищно оскалился.

 
   … Все происходило быстро. Ксэнг встретил кронг-адмирала у трапа, выслушал взволнованный доклад Рабана и распорядился немедленно отвести раненого в лазарет, но раненый категорически этому воспротивился. Необходимо как можно быстрее собрать всех высших офицеров в помещении, максимально защищённом от подслушивания. Есть на борту такое? Разумеется, не долго раздумывал шторм-капитан, — адмиральский салон на юте. Адмиральский — это хорошо, кивнул Вазар, с наслаждением прихлёбывая поднесённый чай. Через десять минут все — слышите, все! — высшие офицеры должны собраться там. Без оружия. Это обязательное условие. Серый Рыцарь — хитрая и коварная тварь, он может пронести автомат даже в собственной заднице…
   — Простите, кронг-адмирал, а вы уверены, что среди моих людей…
   — А это вас не убеждает? — Вазар достал из кармана сложенный во много раз лист бумаги, развернул, показал Ксэнгу. Ксэнг посмотрел — и обомлел ещё больше, хотя, казалось, удивляться дальше за сегодняшний день у него уже не получится. Кронг-адмирал держал в руках Бумагу Ваграна. Ту самую. Никаких сомнений — подпись настоящая, видно невооружённым глазом. — За ней Рыцарь и охотится. Так что извольте выполнять приказ. У вас осталось восемь минут.
   Возразить было нечего. Ксэнг судорожно перевёл дух и распорядился объявить об экстренном собрании офицеров в адмиральском салоне. Неучтённый фактор, чтоб ему…
   Под почётной охраной двух карабинеров хромающий Вазар был препровождён на ют, куда уже стягивались офицеры. Человек пятнадцать общим числом. «Старший артиллерийский офицер Патро, маркиз Цард, входит в адмиральский салон! — выкрикивал охранник у дверей. — Штурман Гугор, барон Римм, входит в адмиральский салон!» Кронг-адмирал нахмурился: каждый из входящих офицеров-дворян был при кортике — кортик, судя по всему, оружием на флоте не считался, а считался деталью военно-морского парадного камзола. Это несколько усложняло дело…
   — Собака со мной, — резко бросил он охраннику, вознамерившемуся было преградить дорогу Мухтару. Потом оглянулся по сторонам и негромко спросил: — Тебя как зовут?
   — Матрос Алмак, мастер кронг-адмирал!
   — Тише, тише… Вот что, матрос Алмак. Среди высших офицеров есть изменник… Тихо, я приказал! Готовится бунт. Враг пока не подозревает, что я раскрыл его, но когда поймёт, то может случиться все что угодно. Возьми надёжного парня и займи пост за дверью. Не входи, что бы ни случилось, что бы ты ни услышал. Возможно, он уже переманил на свою сторону кого-то ещё, предстоит драка. Шторм-капитан сам позовёт тебя, если понадобится. Тебе все ясно?
   — Так точно, мастер кронг-адмирал!
   — Лады.
   — Кронг-адмирал Вазар, герцог Лимба входит в адмиральский салон!
   Вазар и его спутники вошли в адмиральский салон, огляделись на пороге — нет ли зеркал, зеркал не было — и заняли место за столом у стены. Высшие офицеры «Адмирала Фраста», включая Ксэнга и Рабана, расположились напротив — с застывшими, напряжёнными лицами. Дождавшись тишины, Вазар не торопясь размотал повязку на ноге, достал из-под неё какой-то предмет и положил перед собой на стол. Оглядел присутствующих.
   — Господа офицеры, — очень серьёзно начал он. — Я собрал вас для того, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие. Командир данного корабля низложен, и командование всецело переходит ко мне.
   Никто ещё ничего не понимал. Физиономии присутствующих ещё оставались внимательными и серьёзными, как у страдающей запором овцы. Вазар поднял руку ко лбу, медленно провёл сверху вниз — и случилось невероятное.

Глава вторая

Далеко не последний, но весьма решительный бой

   Если честно, то с самого начала это была авантюра чистейшей воды — дикая и безумная по своей наглости, а потому, как это зачастую и бывает, имеющая все шансы на успех. Наскоро обсудив способ связи и детали предстоящей операции (все же назовём её так), пожелав остающимся скорой встречи на борту «Адмирала», Пэвер и Гор Рошаль бегом отправились на агитацию тоурантцев, а Сварог принялся лепить личину Вазара, воздаваемую со слов Клади — единственной из бравого экипажа, кто видел хотя б одного из ныне здравствующих гидернийских адмиралов. О том, что она видела Вазара исключительно на портретах, Сварог старался не думать — подозревая, что во всех мирах придворные портретисты стараются не столько отобразить реальность, сколько выставить изображаемого царедворца в выгодном для него свете (ну, и для себя тоже в выгодном, разумеется, куда ж без этого). Впрочем, что выйдет не очень похоже, он особо не беспокоился: фингал под глазом, распухшая скула, пара царапин — и поди в сумерках разберись, наспех ли это сработанная копия или настоящий адмирал, каким-то чудом добравшийся до берега… А вот гораздо хуже будет, если Ксэнг и Вазар окажутся давними знакомыми — тогда итог встречи старых приятелей может случиться и вовсе уж непредсказуемым, тогда придётся в игру вступать магическим способностям Клади, а внушение большому числу людей дело сложное и ненадёжное… Придирчиво осмотрев результаты Свароговых стараний и нервно вздохнув: «Ну, что-то есть…» — боевая подруга бегом отправилась на берег подавать сигнал броненосцу, а Сварог улёгся в живописной позе за дюной и принялся терпеливо ждать, повторяя в уме инструкции бывшей гидернийской агентессы.
   Как это ни удивительно, но до сих пор все прошло без сбоев — настолько то есть хорошо все прокатило, что Сварог даже позволил себе крохотное отступление от плана, этакий театральный жест. Разумеется, можно было выхватить шаур и не произнося исторической фразы, не сдирая с себя чужую личину. Однако Сварог предпочёл поднять забрала. Или, если понятнее, открыть карты. Пускай в этом поступке было нечто от страсти к мелким эффектам, да и с военно-практической точки зрения разумнее начинать стрельбу без предупреждения, не давая противнику ни единой возможности подготовиться и осознать происходящее… Но, судари мои, ведь мы же дворяне, черт нас побери! Хоть и выросли в стране пролетарской диктатуры, однако происхождения-то самого что ни на есть аристократического, отцовская кровь — это кровь графов Гэйров! К тому же целая пирамида благоприобретённых корон венчают нашу буйну голову. Успели мы, знаете ли, вжиться в дворянско-королевскую роль, успели впитать замашки родовитой знати. Так что нет-нет да и возьмёт своё новоявленная дворянско-королевская сущность, потянет сыграть в благородство… Сварог-десантник, может быть, и пошёл бы по пути голой целесообразности, но лорд Сварог, прежде чем вступить в бой, открыл врагу своё истинное лицо. Можно сказать, послал официальный вызов на поединок. Можно считать, пошёл на вы…
   Хотя, вполне вероятно, он решил просто-напросто сбить противника с панталыку, ввергнуть в секундное замешательство.
   И это ему удалось. Премьера спектакля "Восстание на броненосце «Адмирал Фраст» состоялась. И немая сцена, воспоследовавшая за тем, как Сварог сбросил личину Вазара, растянулась аж на три удара сердца.
   Стало слышно, как бьётся о стекло абажура бабочка. Из-за стен адмиральского салона, обшитых лакированным деревом, доносился гул дрожащей земли, с которым за сегодняшний день совершенно свыклись, как с досадной, но неизбежной помехой. Гул прерывали опять же уже привычные разрывы — то недра Атара выдавали очередной огненный залп раскалённой лавы. Внизу, под салоном, прогромыхали по железным ступеням чьи-то тяжёлые ботинки.
   А потом недоуменная тишина в зрительном зале лопнула, взорвалась овацией: «Враг!», «Подмена! Колдовство!», «Взять их!», «Измена!». Принимающая гостей сторона вмиг ощетинилась кортиками. Позолоченные и изогнутые гидернийские клинки блестели как золотые клыки фантастического зверя.
   Да и вообще, фантастическое это было зрелище — разодетая по моде времён всяких там Людовиков толпа в расшитых золотой нитью камзолах и роскошных шляпах с плюмажами и пряжками — на борту сплошь металлического, тяжело вооружённого броненосца… В другое время и при других обстоятельствах Сварог непременно бы подивился сему вопиющему анахронизму, но теперь ему было не до того.
   Россыпь серебряных звёздочек, как горсть монет из щедрой руки филантропа, с неслышным в суматохе шелестом брызнула навстречу офицерской волне. Безотказный шаур, до того прятавшийся под липовой повязкой на ноге, исправно выплёвывал серебряную смерть. Зазубренные края блестящих кругляшей вспороли несколько камзолов, вонзились в плоть, разметали в пух несколько фиолетовых перьев со шляп…
   Для Сварога время остановилось. Уже потом, проигрывая в уме схватку в адмиральском салоне, он в который раз поразился, как много человек успевает заметить и увидеть, когда на кону простенький выбор: или ты — или тебя…
   …К двери, отделанной волнистыми золотыми полосами, бесшумно метнулось продолговатое тело трусливой адмиральской собачки: та, как и было оговорено, отрезала выход из адмиральского салона. Волк сорвался с места, не промедлив и мига, и поспел вовремя: некий офицерик, с ходу сообразивший, что к чему, рыпнулся было к люку.
   Прижав уши к голове, могучий зверь в серой с белыми подпалинами шерсти растянулся в прыжке, растеряв по дороге всю свою трусость. Раздвинулась в оскале пасть, обнажив клыки…
   Челюсти сомкнулись на человеческой шее, когда ладонь офицерика уже накрыла витую ручку, и сбитого на пол гидернийца придавила туша собаки не собаки, волка не волка — но уж точно не безобидной домашней шавки.
   Когда зверь вздёрнул голову, кровь пузырилась на его белых клыках, красные струйки змеились по серому меху на вытянутой морде и неслись каплями вниз. Вокруг чёрных крапин зрачков в собачьих глазницах полыхало бардовое пламя — словно тёмные вкрапления, портящие драгоценную чистоту крупных рубинов. А из распоротого горла гидернийца толчками выплёскивалась густая багровая жидкость.
   Непросто, трудно, невозможно было совместить эту клыкастую, со вздыбленной на загривке шерстью боевую махину с черноволосой и черноглазой женщиной по имени Чуба-Ху.
   Однако это была именно она.
   И пока Чуба справлялась: взвившись в прыжке, грудью сбила с ног очередного офицера, коренастого и бритоголового — и одного этого оказалось достаточно. Моряка отшвырнуло на увенчанную стеклянным колпаком тумбу, на которой красовался макет броненосца, ударило виском об острый угол — и вот гидерниец уже сползает по лакированному дереву, оставляя на сверкающей поверхности кровавый след.
   А Чуба совершенно молча разворачивается к новому противнику в распахнутом камзоле, с золотым амулетом в виде расколотого круга на белой кружевной рубахе…
   …Фиксируя происходящее краем глаза, Сварог делал своё дело: серебром в лоб встретил перепрыгнувшего через поваленный стол гидернийца, отскочил, чтобы не быть сбитым с ног летящим и умирающим на лету офицером, отбил стволом шаура направленный в шею клинок, подсёк носком сапога голень нападающего и ребром стопы с разворота послал гидернийского морячка под ноги новой волне атакующих. Тут же развернулся, чтобы очередью встретить двух офицеров, огибавших стол с другой стороны…
   Бой в ограниченном пространстве стремителен и скоротечен, язык просто-напросто не поспевает за событиями. Любое описание схватки будет значительно дольше и скучнее происходящего в реальности…
   …По левую руку от Сварога Клади, отскочив в угол и прижавшись к стене, по одному встречала гидернийцев — больше чем одному к ней было не подобраться — точными ударами посоха.
   Того самого, который самолично выстругала из сосновой ветви, снимала лишнюю древесину, выверяя балансировку, взвешивала на руке и крутила в пальцах, заточила один конец до копейной остроты, подработала другой конец под свою ладонь… И управлялась она с незатейливым оружием так ловко, будто обучалась под руководством мудрых сенсеев в каком-нибудь Шао Лине. Приёмный ли отец передал дочери тайны боя на палках, или некий стражник в замке из бывалых и повидавших от скуки натаскал, или постарались те же Гидернийцы — неизвестно, однако зеленоглазая чертовка сейчас наглядно демонстрировала преимущества заострённого посоха, направляемого умелыми руками, перед коротким клинком в ближнем бою.
   И недавним соратникам в борьбе за владычество Гидернии над всеми прочими народами доставалось по первое число.
   Сварог тем временем продолжал кружить вокруг стола. Отскакивал, уклонялся, бил ногой, рукой, бил рукоятью шаура, отступал, нападал, уворачивался и стрелял, стрелял, стрелял.
   А по правую его руку… черт, по правую руку дела обстояли не столь блестяще.
   Олес скрещивал с морскими кортиками свой длинный обоюдоострый кинжал, на чьём лезвии был выгравирован фамильный герб Саутаров. Кинжалом он орудовал, надо признать, умело. Держа «пустую» руку за спиной, стоя вполоборота к противнику, Олес отклонялся корпусом влево-вправо, совершал обманные манёвры, молниеносно менял хваты с обратного, удобного для защиты, на прямой, более сподручный для атаки. Ощущалась, в общем, выучка. Молодому князю удалось ввязать гидернийцев в академический бой на коротких клинках, в котором он имел несравненно больше преимуществ перед морскими офицерами, привыкшими командовать бортовой артиллерией или, на худой конец, управляться со стрелковым оружием. И это преимущество работало: то один, то другой офицер выбывал из схватки после стремительных вылетов вперёд княжеского кинжала…
   Но — сказывалось численное превосходство гидернийцев. Олес устал от мелькания клинков и уже не так твёрдо блокировал наскоки. И вот лезвие кортика соскочило с подставленной под него кинжальной гарды, чиркнуло по пальцам. И сразу за тем Олес напоролся на сильный секущий удар по тыльной стороне ладони. Ему пришлось сделать поспешный шаг назад, переложить клинок из правой руки в левую. Правда, как тут же выяснилось, обеими руками он владеет одинаково неплохо…
   Одинаково-то одинаково, но Сварог понял, что счёт пошёл уже на мгновения.
   Князь из последних сил отражал натиск. Против него сейчас стояло три гидернийца, они теснили князя и действовали грамотнее чем прежде: поочерёдно отвлекали внимание каждый на себя, потом следовал выкрик «Эгой!» («Не иначе, боевой клич, вроде „банзай» или „форвард", ишь как быстро чёртовы мареманы учли ошибки в своей тактике…" — мелькнуло у Сварога), и они нападали одновременно.
   Олес позволил достать себя в плечо. Вслед за тем он лишь каким-то чудом ушёл от размашистого, сабельной техники удара. Достиг цели и хитрый выпад третьего гидернийского офицера: упав на колено, гидерниец выбросил вперёд руку — и ему удалось позолоченным остриём ужалить молодого князя в бедро… Последнее ранение было самое чреватое. Олес, прихрамывая, спешно отступил, прижался к переборке. Князь уже не успевал за ритмом схватки.
   Следующая слаженная атака гидернийцев, скорее всего, окажется для него последней.
   Далее медлить было невозможно. Сварог, рискованно повернувшись спиной к своим собственным противникам, сорвался с места.
   — Лягай!!! Всех покромсаю!!! — Тут главное не что кричать, а чтоб выходило надрывнее и грознее. Главное переключить гидернийцев на себя или хотя бы на миг отвлечь от князя. Стрелять ведь нельзя — заденешь Олеса. — На пол, духи!!! Руки к стене!!! Смирно стоять!!! Руки за голову!!! Пожар!!! — Зато можно на бегу поливать паркет перед собой зубастым серебром из шаура. Вдруг да подействует…
   Подействовало. Один из гидернийцев, что называется, стремнулся. Его подвели рефлексы, толкнули в сторону, он отвалился от группы, и в том была его ошибка — уйти с одной с князем линии огня.
   Щадить его Сварог не стал — перейдя с бега на шаг, вскинул метатель звёздочек и нашпиговал оплошавшего моряка серебром.
   Двое супротивников Олеса, как и следовало ожидать, разделились: один продолжал наступать на князя, другой переключился на фальшивого адмирала. Совсем юный офицер с одним ромбиком на нарукавной нашивке, наклонившись вперёд и поводя клинком, мелким осторожным шагом подбирался к Сварогу.
   Ну, тут все было понятно. Простейшая самба-румба против человека с ножом: носком ноги садануть по клешне с кортиком, крутанувшись юлой, подсечь под лодыжки, свалить на пол и покончить с проблемой сочным ударом кулака, вложив в него всю массу тела. Граф Гэйр перешёл на пружинистый, «танцующий» шаг, который подсказал бы искушённым в единоборствах, что за сюрприз готовит боец…
   — Сзади, граф!!!
   Граф упал, перекатился, выстрелил из шаура в силуэт над собой, повинуясь инстинктам, извернулся змеёй — и вовремя. Со смачным хрустом в паркет вошёл золочёный «зуб» кортика, пробив пол в том месте, где только что находилась голова графа Гэйра. Вслед за кортиком на пол повалился его хозяин, который на последней искре бытия попытался утащить за собой к Верхним Людям и Сварога.
   Сварог вскочил на ноги. Вскочил, чтобы увидеть, как схватка, пережив переломный момент, стремительно движется к развязке. Клади, управившись с выпавшими на её долю гидернийцами, пришла на подмогу и взяла на себя грам-капитана, до которого Сварог так и не добрался. Олес, словно подзарядившись от Сварога боевым духом, пробивал защиту своего противника серией точных выпадов. Чуба рычала и скребла когтями паркетины возле трех гидернийцев, замерших посреди адмиральского салона.
   Схватка встала. Живые переводили дух — в том числе командир броненосца и два офицера рядом с ним.
   Шторм-капитан Ксэнг, барон Пальп, беспомощно озирался на дверь. Теперь-то, задним числом, он наверняка видел единственно верный и, увы, упущенный тактический ход — скомандовать офицерам: «На дверь!». Был же, был шанс длиной в три удара сердца, когда следовало прибирать ничейные поводья в командирские руки. Бросить все силы на дверь — тогда бы схватку удалось перенести на палубу, и вскоре корабль, как пожар, охватила бы тревога. Горстку авантюристов мигом смели бы за борт.
   Сейчас же командир гидернийского эскадренного броненосца «Адмирал Фраст» лихорадочно искал выход — и не находил.
   — Вы можете сдаться, капитан, — тяжело дыша, помог ему с раздумьями Сварог. — И если сумеете оказаться полезным, вы сохраните надежду на жизнь. В противном же случае…