Бушков Александр Александрович. Бешеная

   – И когда до его квартиры добрались наши, он. бедолага, уже спал, – кивнул Косильщик.
   – Полагать надо. – кявнул Веласкес. – «Белый орел» с похмелья хорошо валит... А впоследствии, я так прикидываю, существовал я в состоянии полного несовпадения с вашими сыскарями: когда они звонят, я сплю, как их нет, оживаю. Два дня назад решил, что пора немного и притормозить, пока из шкафа Гоген с Рубенсом не полезли, купил «Обозреватель» – а там статья с хорошими фотографиями. Узнал я девочку, и снова от тоски причастился. И ломал голову: неужели тот паразит и есть неуловимый Чикатило? Так и не решил я для себя, господа...
   – Одежду он мне описал в точности, – сказал Косильщик. – И фотографию Шохиной узнал из нескольких.
   – Ты что же, до сих пор рыскал по тому двору? – удивилась Даша.
   – Рыскал, – скромно сознался Косильщик. – – Сам не знаю, отчего. И правильно сделал, как видишь...
   – Значит, вы его видели? – спросила Даша. – Того человека?
   – Я, конечно, косился в первую голову на девочку, но и его немного рассмотрел. Совсем немножечко – интересно ведь было. что за мужики успешно кружат головы юным девам...
   – Описать можете?
   – Не смогу, боюсь. Попробовать намалевать разве что...
   – А одежда?
   – Черный кожаный плащ, респектабельный, новенький. И черная шапка – похоже, из какого-то дорогого зверя.
   – А вы уверены, что дама с собачкой уже вернулась в дом, когда они там стояли?
   – Не знаю, куда она вернулась, только видел я ее дважды – когда шла в сквер и возвращалась из оного...
   «Интересно, – подумала Даша. – Весьма. Показания Казминой рассыпаются, как карточный домик... если ему верить. А можно ли ему верить – вопрос поистине гамлетовский...»
   – Значит, нарисовать сможете? – спросила Даша.
   – Попытаться не грех. Может, в руках будет больше памяти, чем в хмельной голове, лишь бы не подвели рученьки... А вы, господа, меня на полчасика не отпустите ли перед столь ответственным сеансом?
   – Нет уж, – сказала Даша. – Вдруг да не рассчитаете? Ладно уж, сейчас придумаем... Пару минут в коридоре посидите, а? – Она многозначительным взглядом велела Славке присмотреть за клиентом, и, едва оба вышли, обернулась к оставшимся: – Это что же получается, соколы? Что банкирша наша брешет?
   – Все к тому, – сказал Косильщик твердо.
   – А какой ей смысл брехать? – пожал плечами Толя. – Что-то меня этот клоун не убеждает...
   – Меня тоже, если откровенно. – задумчиво протянула Даша. – И не потому, что банкирша респектабельнее, а оттого, что при таком запое можно родить сорок бочек самых изощренных фантазий. И верить в них совершенно искренне... Орлы, вы мою заначку не выжрали? Отлично, достаньте-ка из сейфа...
   Когда Веласкес вернулся, на столе его ждал граненый стакан миндальной настойки, а отправленный на рекогносцировку Федя доставил пяток разномастных карандашей и несколько листов сероватой бумаги, предназначенной для писания протоколов,
   Пить художничек умел. Работать, впрочем, тоже – Даша, тихонько наблюдая за ним, видела, что скверный карандаш в похмельных рученьках действует довольно профессионально. В кармане у Славки запищала рация, Даша жестом выставила его в коридор, чтобы не мешал вдохновению (которое и подкрепить-то было больше нечем, настоечки оставалось ровно на стакан). Вернувшись, Славка шепотом доложил:
   – С Каландаришвили. Взяли какого-то типа, толкался у двери и пытался пройти в гости, а его не впускали... Некий Шохин.
   – Скажи, пусть подержат в машине, – шепнула Даша. – Все равно я туда сейчас еду... Ну, что у нас?
   Набросок с чуточку угловатыми линиями, в растушевке, Дашу разочаровал. Нет, сделано было профессионально, и Риту Шохину даже можно было узнать – но лицо ее кавалера, как Даше отчего-то показалось, выглядело скорее воплощением некоей идеи, а не портретом конкретной личности: профиль волевого, удачливого, сильного духом мужика, лишенный, похоже, всяких индивидуальных черт. Что тут же подтвердил сам чуточку распохмелнвшиися Веласкес, заявив:
   – Вроде бы он, но и не совсем...
   – А если еще раз попробовать?
   – Наверняка то же самое и получится...
   – Ну, а увидите – узнаете?
   – Попробую...
   – Ладно, – сказала Даша. – Ребята, возьмите показания, чтобы все было честь по чести. Я полетела на Каландашку...
 

* * *

 
   ...Шохин сидел на заднем сиденье штатской зеленой «Волги» и, по всему видно, не чувствовал себя особенно угнетенным статусом военнопленного. Один оперативник не сводил с него глаз, устроившись рядом, второй наблюдал за подъездом.
   Конвоир подал Даше паспорт;
   – Документы. Оружия при нем не нашли.
   – Да откуда оно у меня... – беззаботно блеснул зубами Шохин. – Не резать же я ее шел, в самом-то деле... Даша хладнокровно упрятала его паспорт себе в карман и распорядилась:
   – Давай-ка, голубь, в «москвичек»...
   Села с ним рядом на заднем сиденье и выжидательно помолчала. Так и не дождавшись объяснений, резковато начала сама:
   – Ну, и что ты тут потерял?
   – Да хотел поболтать с Анжеликой.
   – С какой?
   – А то вы ее не знаете... С Изместьевой.
   – Мы-то ее знаем, – сказала Даша. – А вот откуда ты ее знаешь?
   – В глаза не видел.
   – Не свисти. А то ведь недолго и на семьдесят два часа... Привлекает перспектива?
   – Да не особенно.
   – Вот и исповедуйся. Зачем пришел, что вынюхал?
   – Ладно, – сказал Шохин спокойно. – Эта кукла, Анжелика, трудилась в той же «фирме», что и Ритка.
   – Откуда дровишки?
   – Ритка мне присылала фотографию – они вдвоем, держатся за дверцу неплохого «мерса», а на заднем плане благодушно ухмыляется весьма прикинутый пожилой дяденька. А в письме сообщается, что подружка рядом с ней – некая Анжелика, и они с этой самой Анжеликой на пару подрабатывают секретаршами в какой-то богатой фирмочке, к хозяин настолько любезен, что разрешил им щелкнуться на фоне тачки... Я уже тогда подумал, что дело пованивает. В секретарши таких соплюшек если и берут, то – в ночные...
   – Где фотография?
   – В Томске. А номерок «мерса» я на всякий случай записал. Я же говорил: как-никак – родная кровь, не хотелось, чтобы пацанка влипла в дерьмо... Тогда же созвонился кое с кем здесь у вас, в Шантарске, дядечку они мне быстро вычислили. Только потом навалились срочные дела с командировками, было не до того. А сейчас пригодилось...
   – Тряс дядечку? – усмехнулась Даша.
   – Немного. С соблюдением правовых норм. Никакими секретаршами они у него не работали. Зато в сауне с ним пару раз кувыркались. Он мне Анжеликины координаты и сдал. Не столь уж и крутой дядечка, хоть и на «мерсе»... Торгаш среднего пошиба. Не станет он на меня «крышу» спускать из-за таких пустяков, расстались вполне полюбовно, я ему пулеметом в брюхо не тыкал. Он сам малость трясется, как бы не всплыли пикантные подробности... Договорились, что он сдает Анжелику, а я про него забываю начисто. Даже бокальчик налил на прощанье.
   – Слушай, Филип...
   – Игорь. Забыли?
   – Филип Марлоу, имею в виду... Объясни ты мне толком – чего, собственно, добиваешься? Выйти на хозяина фирмы? Так он, могу тебя порадовать, в психушке. Честное офицерское. На клиентов? А они-то тут при чем? Не похоже, чтобы твою кузину на эту веселую работенку заманивали битьем по почкам или паяльником, уж извини... Чего ты добиваешься?
   Он помолчал, чуть смущенно пожал плечами:
   – Сам не знаю. Что-то тут не складывается.
   – Что? Где?
   – С этими тремя убийствами. Даша уже начинала понемногу шкворчать, как разогретая сковородка, но старательно сдерживала себя.
   – Слушай, умник, – сказала она спокойно. – Я в эти игры играю дольше тебя. У меня опыт, контора, стукачи... И не надо меня учить. Все я понимаю, но если еще раз перейдешь дорожку – пеняй на себя. В этом городке, между прочим, располагается штаб-квартпра Сибирскою управления внутренних дел на транспорте. Обнимающего и ваш Томск. Суну в поезд, попрошу группу сопровождения последить как следует – и покатишь прямым ходом до малой родины. Так что ты уж лучше собирай вещички и сам возвращайся домой. Еще одного трупа мне не хватало...
   – Откуда ж труп, если девочек режет сексуальный маньяк? – усмехнулся он.
   Даша растерялась на миг, но тут же опомнилась:
   – Э нет, давай без демагогии. Девочки – другое дело. Будешь и дальше приставать к дядькам из «Мерседесов», рано или поздно нарвешься на сердитого, в чужом городе такие игры чреваты сломанными ребрами, а то и чем похуже, тебе ли не знать... Ну, на чем мы поладили? Сегодня в десять вечера как раз есть поезд на Томск, я выясняла.
   – Уматываю, – глядя в сторону, сказал Шохин – Тут и правда глухой тупик. Но эта Анжелика – та еще стервочка, точно вам говорю.
   – Проверим, – сказала Даша. – Значит, она дома сейчас?
   – Ага. Только не впускает. Прокатила на матах.
   – Ладно, давай координаты дядечки с «Мерседесом» – и будем прощаться без слез и объятий...
   Он вздохнул, отдал Даше вынутую из блокнота карточку с записями, неловко кивнул и вылез из машины. Тут же распахнулась дверца «Волги», бдительно высунулся опер – но Даша успокоила ею жестом. Прочитала записанное на карточке, хмыкнула:
   – Стоило время терять...
   Эту торговую фирмочку она прекрасно знала, и все, что за ней числилось противозаконного (покажите такую фирму, за которой ничего не числится...), могло интересовать лишь налоговую полицию и ОБЭП, но уж никак не уголовку. В самом деле, глухой тупик – еще один любитель юных милашек, для порядка поломавшись и поотнекивавшись, будет ронять слезы и распускать сопли, напирая особенно на то, что никого он не принуждал. Теоретически можно его и привлечь за склонение несовершеннолетних к известным прегрешениям, а практически – не стоит результат стоптанных сапог. Разве что отложить в памяти, вдруг кому-то из смежников понадобится компромат на этого деятеля...
   – Выходит, и эта кукла – голимый эскорт? – не без охотничьего азарта спросил сержант Федя.
   – Хведор, охолонись трошки, – скучным голосом сказала Даша. – Если свидетель не лжесвидетель, его облико морале никакой роли не играет... Ну, я пошла.
   Она уверенно нажала стальные кнопочки кодового замка (код был раздобыт путями, которые отчего-то принято именовать «неисповедимыми»). Поднялась на восьмой этаж в чистеньком лифте. Из-за двери житеневской квартиры доносились вопли магнитофона, некая приблатнснная песенка – скрипка, баян и пропитой бас под Розенбаума. Затянувшиеся поминки, должно быть, констатировала Даша, звоня в соседнюю квартиру.
   Брякать пришлось долго. После первого же звонка к двери примчался Джой и радостно, с веселым привизгом залаял, однако хозяйка следом не спешила. Даша придавила кнопку большим пальцем и не отпускала, пока не лязгнул замок. Дверь чуточку приоткрыла, не снимая цепочки, блондинка Дашиного возраста в черном кимоно, привычно подставила ногу, чтобы песик не выскочил.
   – В чем дело? – спросила она резко.
   – Капитан Шевчук, уголовный розыск, – с ходу отметив весьма не приветливое лицо, Даша прилежно предъявила удостоверение в развернутом виде.
   – И что вам нужно?
   – Да с Анжеликой бы поговорить.
   – О чем?
   – Ну, вы же знаете...
   – Насколько мне известно, для несовершеннолетних существуют особые правила допроса – только в присутствии родителей...
   – Я же не допрашивать пришла, а просто поговорить, – сказала Даша. И продолжила с простецкой, открытой улыбкой: – А впрочем, вы все верно сказали насчет правил... привезти, что ли, родителей? – наклонилась и сделала «козу» красавцу кокеру, просунувшему-таки мордашку меж точеной икрой хозяйки и стеной. – Здравствуй, Джой... Блондинка, поджав губы, сняла цепочку:
   – Проходите. Вы из городского управления?
   – Да.
   – У меня...
   – У вас там есть знакомые, – понятливо, терпеливо закончила за нес Даша, слегка кивая после каждой фразы. – Милейшие люди. С большими звездами. Разуться?
   – Сделайте одолжение, если вас не затруднит... Рассмотрев блондинку не столько милицейским, сколь опытным женским взглядом, работающим в таких случаях получше рентгена, Даша сообразила, что хозяйка вес же постарше ее лет на пять – вот только пользуется косметикой на пару порядков выше той, что может себе позволить капитан милиции (пусть даже и любовница преуспевающего частного журналиста).
   На диване обнаружилась юная Анжелика – веселая и довольная жизнью, в таком же кимоно, только белом, с алыми узорами. Сидела, закинув ногу на ногу, дымила, поглядывала на Дашу поверх початой бутылки, хмельно, однако вполне дружелюбно.
   Хозяйка досадливо сжала виски ладонями:
   – Анжи, я тебя умоляю... Скоро в противогазе ходить придется...
   «Хоть в этом малютка не соврала», – подумала Даша – хозяйка, и правда, табачного дыма терпеть не может, сразу видно...
   – Ой, ну ты нудная... – проворчала Анжелика, дымя. – Здрасте. Тут опять какой-то циник домофон терзал, я вам совсем было собралась звонить, но тут подлетели ваши, слышно было в микрофон, как они орут:
   «Стоять, милиция!»
   Сегодня она показалась Даше не столь примитивной. Даша присела на краешек дивана и спросила:
   – Что ж вы мне врали, дорогая Анжелика Валентиновна?
   – Это насчет чего же?
   Даша оглянулась на хозяйку – та, сложив руки на груди, стояла посередине комнаты и изо всех сил пыталась сохранять спокойствие – покрутила головой:
   – Видишь ли, врать милиции нужно умело. Ну какая же это «старшая сестра Надька»? Это Ажнина Надежда Вениаминовна, старший менеджер протокольного отдела «Шантарск-Телестар» – и в родственных отношениях с тобой, насколько мне известно, не состоит... На юной мордашке не появилось ни малейшего раскаяния:
   – Виновата, сознаюсь. Послушайте, а какая вам разница? Или вы настолько уж несовременная? Не обманом же я сюда проникла в отсутствие хозяйки? – Она налила полный бокал белого вина, залихватски осушила. – Не будете же в кандалах возвращать в отчий дом? И хозяйка выгонять не собирается... или собираешься, Надя?
   – Не глупи, – бросила хозяйка, настороженно переводя взгляд с квартирантки на Дашу. Она не так уж была уверена в себе, как старалась показать, лицо стало чуточку трагическим.
   Уловив неуверенность, Даша не колебалась. Встала, кивнула в сторону кухни и пошла первой, не оборачиваясь. Хозяйка вошла следом, опустилась на табурет, нервно переплела пальцы:
   – Послушайте, в нашей фирме хорошие адвокаты. Фирма, как вам, вероятно, известно, крупная и солидная. Я числюсь на хорошем счету, меня обязательно будут...
   – Не гони пену, – четко, с расстановкой произнесла Даша. – Пену – не гони. Усекла?
   – Что вы себе... Но Даша, почувствовав слабину, столь же четко и холодно продолжала:
   – Ладно, не надо истерик и драм. Даже крупные и солидные фирмы не любят, когда их незаменимый персонал влипает в грязные истории – особенно когда эти истории пересекаются с серийными убийствами...
   – Где же тут...
   – Пересечение? Вот и выясним. Кто из нас кому навредит и с каким успехом – вопрос, конечно, дискуссионный. Но я здесь не затем, чтобы вас уличать и выводить на чистую воду, честное слово. Бог с вами, ваша личная жизнь меня не касается... если только найдем взаимопонимание. Вы себе и не представляете, насколько может осложнить жизнь человека рассерженный мент... Даже в нашем с вами случае. Мы найдем взаимопонимание, а?
   – Что вы хотите?
   – Значит, это ваша ночная лялька? Ажнина и Анжи – гм, даже гармонично... Где вы ее взяли? Усачев сосватал?
   На щеках блондинки выступили алые пятна, она совершенно другим голосом сказала;
   – Я вас прошу...
   – Нет бы с этого и начать, – сказала Даша. – А то – фирмы, адвокаты... Ляльку у Усачева купили? Надежда с обреченным видом кивнула:
   – Поймите...
   – Да понимаю, – сказала Даша. – Я же сказала-не надо драм. Вы все равно не мои охотничьи угодья, я обычно охочусь в других местах... Но коли уж так вышло, что перед вашим домом убили человека, вышедшего из соседней с вашей квартиры... Вы знали Ольминскую?
   – Только по телевизору видела. Однажды вроде бы встретила в подъезде, но я тогда опаздывала, летела со всех ног, мельком отметила, что она похожа на Ольминскую, но не разглядывала. Я и представления не имела, что она бывала у соседа...
   – А с соседом у вас какие отношения?
   – Никаких. Несколько раз сталкивались на площадке. Даже фамилию не знала.
   – Как по-вашему, может Анжела врать насчет загадочного незнакомца, которого видела в подъезде? Вы ведь прекрасно понимаете, о чем я, не могла она вам не рассказать...
   – Рассказывала, конечно...
   – Ну, и что вы думаете? Подруги как-никак, вы ес должны были немного изучить...
   – По-моему, она ни капельки не врала, – чуть подумав, уверенно сказала Надежда. – Она не фантазерка. Анжи места себе не находит, ей по-настоящему страшно...
   – Что-то она вполне веселенькая...
   – Потому что поддала, – грустно усмехнулась Надежда. – С ней всегда так, завидую, честное слово: стоит опростать пару бокалов – и напрочь отлетели все печали... А трезвая места себе не находила, правда. Я не могу ошибиться, ей страшно по-настоящему. Вчера разревелась, ее трясло, еле удалось успокоить... Вы не сняли охрану?
   – Нет пока, – сказала Даша. – Вот видите, вполне нормально поговорили, зачем же было хамить? Хорошо. Посидите в кухне, пока я с ней поболтаю. И все забудем...
   Она вышла, села на диван почти вплотную к юной гейше, выдержала паузу и сказала:
   – Ну что, Анжелика Валентиновна, интересный вы человек, право....
   – Конечно, – соплячка смотрела вызывающе. – Слушайте, не надо читать мораль. Вы живете так, а я – этак. Все относительно. Вы бы лучше этого маньяка ловили, как-никак на деньги налогоплательщиков существуете...
   – Ну, ты еще не налогоплательщик, радость моя, – сказала Даша хмуро. – А маньяк... Насчет него ты ни капельки не соврала?
   – Да зачем мне? Можно подумать, так и мечтала привлечь к себе внимание... Да мне теперь на площадку выйти страшно!
   – Предположим, – сказала Даша. – Ты Риту Шохину знала?
   – Кого?
   – Маргариту Шохину. Ты, вообще-то, газетки почитываешь? Знаешь, что убитых было три?
   – Читала в «Обозревателе». Шохина – это которая?
   – Вторая. С косой.
   – А... Была фотография. Симпатичная.
   – Так ты ее не знала?
   – Откуда?
   – Она, между прочим, тоже из вашей фирмочки.
   – Что, правда? – пьяноватые глазенки таращились так невинно, что Даша поневоле девчонке верила, – Не знала я никакой Риты Шохиной, честное слово. Думаете, у нас планерки собирают? Профсоюзные собрания с премией за перевыполнение итогов года? Ничего похожего. Никто никого не знает. Если уж вы раскопали насчет фирмы, должны бы знать... Видела я пару раз других девчонок, в...
   – В «костюмерной»?
   – Ага. Только общаться, а тем более знакомиться нам не рекомендуется. Категорически.
   Даша билась с ней еще с четверть часа. И вынуждена была признать: практически все, что говорила девчонка, весьма и весьма походило на правду. Усачева Анжелика и в глаза не видела, а из всего персонала знала лишь вербовщика, некогда сманившего ее на «курсы фотомоделей» (впрочем, шустрая современная девочка моментально разобралась, что к чему, и о вербовщике вспоминала без малейшей неприязни, наоборот), «костюмершу» и двух шоферов, возивших к клиентам. Конечно, многого она определенно не договаривала, замыкалась, как улитка в раковине, едва речь заходила об именах, адресах и словесных портретах. Запугали, надо полагать, изрядно, как в таких заведениях, независимо от разряда, и принято. Даша не раз, допрашивая эскортниц, сталкивалась с таким именно поведением, сложился уже стереотип... Разве что держалась юная Анжи гораздо увереннее и наглее, чем шлюшка «массовою разлива» – должно быть, не без влияния работодателей, заверявших, что их заведение на голову превосходит все прочие.
   Правда, от знакомства с Шохиной (да и с владельцем того «Мерседеса») открещивалась усиленно. А нажать на нее как следует Даша, конечно, могла, но не хотела – потому что не видела перспективы. В конце концов,она занималась не фирмой Усачева, в ее задачу не входило полное и окончательное разоблачение обаятельного доктора (который к тому же все еще не годился для очных ставок).
   – Послушайте... – почти прошептала вдруг Анжелика. – И первая, вы говорите, тоже? Что, если он режет наших?
   – Очень даже возможно, – сказала Даша. – Может даже оказаться, что насчет Ольминской он немного напутал. Перепутал ее с тобой отчего-то...
   Она видела, что девчонку, несмотря на выпитое, охватил неподдельный страх – но не собиралась утирать носик и нежно утешать.
   – Вот и думай, – сказала Даша. – Если ты мне что-то наврала, посадить тебя за это не посадят, а вот с другой стороны можешь огрести кучу неприятностей... И попасть в газетки, которые ты уже никогда не прочитаешь... – она встала и сделала ручкой. – Пока, Анжи. Придумаешь что-нибудь умное – позвони...
   Выйдя из квартиры, она постояла, прислушиваясь, – судя по всему, меж подругами разгорался скандальчик. Ухмыльнувшись, Даша достала перочинный ножичек и немного повозилась с телефонным проводом, приведя его в негодность так, чтобы при беглом осмотре снаружи нельзя было заметить – пригодилась служба в частях связи... Плюхнувшись на сиденье рядом с сержантом, выдохнула:
   – Федя, делай ноги! Отъезжай вон туда... Ждать пришлось не так уж долго – минут через десять из подъезда вылетела Анжелика, в приметной ярко-красной куртке и песцовой шапке. Огляделась и, не усмотрев маньяка, кинулась к светофору. Перебежала на другую сторону улицы, порылась в кармане и отчаянно замахала проносившимся машинам зеленой длинной бумажкой – из тех, что делают за океаном, украшая портретами президентов. Почти сразу же к тротуару прижалась вишневая «девятка» – водитель определенно не был дальтоником.
   – Ну, поехали, – сказала Даша, сползла с сиденья, чтобы одни глаза виднелись над панелью – вдруг оглянется? – Только ловчее, Федя, я тебя умоляю...
   Федя молча кивнул, с азартно-сосредоточенным лицом вращая руль. Он пристроился «девятке» в хвост, держа меж нею и собой парочку машин. В гонках по приличной трассе «девятка» давно бы оторвалась (даже не избавляясь от слежки, а просто так, благодаря прыти), но Анжелика ехала в центр города, где разогнаться было затруднительно. Миновали Ольховку, свернули налево, водитель «девятки» был, несомненно, опытным шантарским жителем – держа сорок пять километров, угодил в «зеленую волну» на проспекте Мира, но Федя надежно висел на хвосте.
   Возле «Детского мира» «девятка» замигал" правым поворотом, Анжелика выпрыгнула почти на ходу.
   – Тормози, – распорядилась Даша. – Ключи оставь – и за ней, она тебя не знает, и поаккуратней, умоляю!
   Она осталась в машине и, нахлобучив шапку на глаза, наблюдала за дверью магазина – была и вторая, но и она видна отсюда, в какую бы девка ни вышла, не затеряется...
   Теперь Даша нисколечко не сомневалась – гейша рванула на встречу с кем-то, кто может утешить и посоветовать, как держаться в столь скверной ситуации. Она напугана, соплячка все-таки...
   Ага! Анжелика показалась из второй, дальней двери. Встала у тротуара, ожидая зеленого огонька... и тут же рядом, визжа тормозами, остановилась вишневая «девятка», Та самая, Анжелика запрыгнула, что твой каскадер, и машина рванула так, словно за ней гнались черти. На тротуаре растерянно заметался Федя. Даша пребольно ушибла ногу о рычаг передач, кинувшись за руль – но тут же поняла. что все усилия будут бесполезны. На зеленый повалила густая толпа пешеходов, впереди встали в три ряда машины, чтобы свернуть направо следом за умчавшейся «девяткой», пришлось бы рвануть по тротуару, сквозь толпу... И надо же было попасться на старый трюк!
   Даша вылезла, уже никуда не спеша. Федя подошел, развел виновато руками, раскрыл было рот;
   – Ладно, ты тут ни при чем, – сказала Даша. – Это я лопухнулась, как кутенок... С-сучка...
   И она, не сдержавшись, добавила в голос еще несколько слов, характеризуя сбежавшую и эротические привычки таковой. Проходившая мимо бабуся, из тех, что готовы служить затычкой любой дырке, туг же жалостливо закачала головой:
   – Доченька, ты ж такая молодая, красивая, а такими словами на народе ругаешься...
   Даша отвернулась, залезла в машину, сердито хлопнула дверцей. Трюк и в самом деле был старый, впервые примененный для избавления от слежки лет восемьдесят назад. Вы якобы отпускаете машину, а на самом деле, обещая еще более солидный куш, просите шофера подъехать к условленному месту через определенное количество времени. И получаете огромные шансы оторваться от успокоившегося «хвоста». Девка, конечно, заявила что-то вроде: «Понимаешь, мне тут нужно встретиться с парнем, а его жена, стерва ревнивая, за мной форменную слежку устроила. Получишь еще парочку президентов, если сделаешь так...» Шофер, судя по всему, зеленых президентов обожал. Нет, но какова прыть, кто бы мог ожидать от такой соплюшки...
   – Куда? – осторожно спросил Федя.
   Даша назвала адрес Шохиных. Сейчас она уже раскаивалась, что сваляла дурака и отпустила прыткого кузена покойной, не доведя дела до очной ставки. Сочувствие подвело – родственник убитой, следовало поделикатнее...
   Увы, Шохин канул в неизвестность. Даша звонила с минуту, но дверь так и не открыли. Минут двадцать она ждала в машине у дома, но светловолосый крепыш так и не появился. Вновь поднялась на третий этаж, сунула в дверь записку с просьбой позвонить и несолоно хлебавши убралась восвояси.