Цацулин Иван К.. Атомная крепость (Книга 2)

   - Ну, помнишь, приходил как-то... ему еще семена привезли из Австралии.
   - А-а... помню, - и он направился туда, где его поджидал Годдарт.
   Встретились любезно, вежливо.
   - Не ладится? - осведомился хозяин.
   - Боюсь, не приживется, - грустно поддакнул гость, следя глазами за женщиной, находившейся в двух шагах от них.
   - Ну ничего, что-нибудь придумаем, - успокаивающе сказал Рушников. Пойдемте ко мне, наверх, - предложил он, - там и поговорим. Заодно и покажу кое-что новенькое.
   - Вот и моя святая святых, - шутливо произнес хозяин, открывая дверь в комнату.
   Годдарт вошел. Комнатка тесная. На этажерке лежали стопки книг и брошюр по цветоводству, на столе - свежие номера "Правды", "Известий", "Коммуниста", а на стене портреты Маркса, Ленина, огромные, в темных рамах: Джим работал всерьез, продуманно.
   Закрыв за собой дверь, он мгновенно преобразился - теперь перед Годдартом стоял не любвеобильный семьянин, нежный муж, а тот самый палач из зондеркоманды, для которого доставляло удовольствие застрелить или повесить собственными руками советского человека, попавшего в лапы немецких фашистов. Это был садист с искаженными в вечном страхе и злобе чертами лица. Годдарт опустился в старенькое кресло и внимательно смотрел на стоявшего перед ним человека. По его знаку тот сел на краешек стула.
   - Нас здесь не услышат? - тихо спросил он.
   - Нет, можете быть спокойны, - заверил Рушников.
   - Когда вы возвратились?
   - Неделю тому назад.
   - Ну и как?
   - Да что ж, операцию провести можно, только...
   - Требуется время?
   - Само собой - дело-то не простое, - Джим нагнал на лоб морщины.
   - Вас что-то смущает? - спросил Годдарт.
   - Да, - признался хозяин, - уж очень его охраняют, просто не подойти. Только вы не сомневайтесь, я свое сделаю. Но для этого требуется время. Время и... деньги.
   Годдарт молча вынул из бокового кармана толстую пачку банкнот и положил на стол. Глаза Рушникова загорелись. Он поспешно схватил кредитки и быстро спрятал их среди книг, на этажерке. Потом выпрямился и немигающими глазами уставился на своего начальника.
   - Будет исполнено. Только подходы к Ландышеву надо искать и здесь.
   - И этим поручаю заняться вам, - жестко сказал Годдарт, - у меня имеется план... Сегодня мы с вами должны условиться о проведении операции в целом, - и он жестом пригласил хозяина дачи занять место у стола. - Прежде всего, не откладывая, займитесь Орсой, немедленно!
   В тот день на верхнем этаже дачи в Кратове были тщательно разработаны подлые планы, с которыми впоследствии пришлось столкнуться чекистам полковника Соколова.
   Солнце спускалось к закату, когда Годдарт покидал дачу "инвалида Отечественной войны". Женщина остановилась на дорожке и смотрела ему вслед. Солнечные блики ярко рдели на ее красивом, добродушном лице.
   - Тише вы, - шептала она детям. - Папа устал, его сегодня измучил вон тот ученый дядя, у которого не приживаются австралийские розы.
   Годдарт любезно раскланялся и тихо закрыл за собой калитку. Выйдя на затененную улицу, осмотрелся и, убедившись, что за ним никто не следит, быстро направился к станции, - по расписанию через несколько минут к Москве должна отойти электричка. В его ушах все еще слышался ласковый шепот чужой жены: "Тише, дети, папа устал"... Годдарт-то хорошо знал, что в действительности ни мужа, ни отца у них нет - страшный человек-зверь вышагивал сейчас там, в мансарде... Его коллег по зондеркоманде чекисты постепенно повыловили, но ему, Джиму-Рушникову, пока везло, его еще не нашли и не схватили.
   Рушникову было о чем подумать. Только что полученное задание Харвуда требовало изворотливости и опыта. Именно он обязан помочь иностранному лазутчику уничтожить плоды труда лучших советских ученых, "ликвидировать" Ландышева. Рушников отлично понимал: резидент Харвуда в Москве в какой-то мере строит свои расчеты на его способности проводить террористические акты. Он отдавал себе отчет в том, что и Годдарт и те, кто стоит над ним, рассматривают его исключительно как бандита, годного для мокрых дел. В сущности, они правы, хотя ему и не хотелось в этом признаться.
   Он был травленым зверем. Основательно поразмыслив, остановил выбор на двух своих не знающих друг друга помощниках. Симка Андрюхин - молодой парень, скрывавшийся от суда за убийство, до которого докатился после неоднократных "отсидок" за злостное хулиганство, дебоши, избиения... Рушников спрятал его в надежное место и всегда имел под рукой, "на всякий случай". Богуславский - проходимец высокого полета, не чета Симке Андрюхину, "интеллигент", человек с большими связями. Этот из-за жадности тоже погорел на мокром деле и попал к нему в капкан.
   По приказанию Грина Рушников должен был прибрать к рукам Василия Прокудина. Игра стоила свеч - Прокудин не какой-нибудь Андрюхин или Богуславский! Годдарту было приказано получить от Рахитова необходимые сведения о Прокудине, после чего на его след поставили "Джима". Он как тень ходил за Прокудиным, изучал его, искал возможности познакомиться, втереться к нему в доверие. Характер этого человека скоро стал для него предельно ясен - из двух основных способов подхода: подкуп и шантаж, в данном случае не годился ни один, нельзя было и толкнуть его на какое-нибудь преступление, в результате которого он превратился бы в послушное орудие в их руках. На это нечего было и рассчитывать! После долгих раздумий было принято решение воздействовать на Прокудина, так сказать, эмоционально, учитывая при этом и безысходность его положения, и озлобленность всеми и вся, которая, как в том были абсолютно уверены и Годдарт и Рушников, им должна владеть. Следовало и посочувствовать ему и помочь, но помочь самую малость, чтобы раздражение и злоба у Прокудина не только не утихали, а, наоборот, получали все новую пищу.
   Знакомство состоялось в скверике напротив учреждения, в котором большую должность имел Ананий Федорович Баранников. Супруги Прокудины в высшей степени расстроенные, печальные, обсуждали вполголоса какую-то семейную проблему, возникшую перед ними в тот день. Прислушавшись к звучавшему отчаянием голосу молодой женщины, Рушников скоро понял, в чем дело: у них заболел скарлатиной ребенок, нужно ехать вот сейчас к нему в больницу, а у них не было буквально ни копейки. Казалось, неведомое провидение способствовало коварным замыслам Грина и Годдарта. Рушников извинился за назойливость, выразил сожаление и глубокий интерес к попавшей в беду семье и предложил принять его помощь, нет, нет - не деньгами, хотя некоторую сумму он и мог бы им одолжить хоть сейчас, - а возможность посодействовать в устройстве на работу и таким образом стать на ноги. Женщина конфузливо молчала, - она не привыкла находиться в подобной ситуации, выслушивать соболезнование незнакомого человека. Прокудин был сдержан. Семен Семенович, как им представился Рушников, не ограничился любезными улыбками, отрекомендовался офицером, вышедшим на пенсию, показал "свой" партбилет, из коего явствовало, что он вступил в ряды партии в дни самых ожесточенных боев с гитлеровцами. Семен Семенович предложил поговорить кое с кем из друзей насчет работы, но Прокудин не спешил, присматривался к нему, - вот тогда-то и пришлось пригласить его с женой посетить в ближайшее воскресенье семью "участника битвы под Москвой" на станции Кратово... Супруга Семена Семеновича, всегда все принимавшая за чистую монету, была очень рада, не находила куда и посадить дорогих гостей, а сам он прочел им целую лекцию по цветоводству. Спектакль удался на славу, Прокудин не мог не принять Рушникова таким, каким тот хотел быть в его глазах. Прокудин и был тем единственным из его знакомых, который иногда бывал у него в Кратове. С Прокудиным следовало держать себя крайне осторожно, дабы не расшифровать себя, и старый гангстер ни на минуту об этом не забывал. В то же время он хорошо понимал, каким ценным агентом может быть Прокудин, пока что понятия не имевший о том, в какие сети он попал, какая смертельная опасность ему угрожает. Семен Семенович с помощью Богуславского устроил Прокудина на небольшое предприятие промкооперации разнорабочим.
   Рушников решил выждать, пока Прокудину осточертеет его незаслуженно обидное положение в жизни, и тогда уже предпринять дальнейшие шаги. Какие это будут шаги - пока предвидеть было трудно, но каждый раз, получая задание Грина или Годдарта, он вспоминал о Прокудине и ужасно жалел, что не успел до сих пор затянуть в сети "ценного кадра", хотя и понимал: дело это весьма тонкое, и спешить с ним нельзя. Прокудин какой-то странный, и злобы "на все и вся" в нем что-то незаметно, по-видимому, ее еще придется разбудить. На все требовалось время, то есть то самое, чего у агента Грина и Годдарта как раз и не было, и это обстоятельство очень раздражало его.
   Вот и на этот раз Василия Прокудина пустить в дело он не мог, об этом, к сожалению, и думать было рано. Вызывая на условленные встречи Андрюхина, а затем и Богуславского, Рушников дал себе слово вплотную заняться Василием Прокудиным. Огромное значение должно было, по его мнению, иметь то обстоятельство, что Прокудин принимал его совсем не за того, кем он являлся на самом деле, и ни малейшего представления не имел о грозящей ему опасности со стороны человека, в семье которого и он и его жена чувствовали себя как дома.
   Глава шестая
   Недели через две произошло такое событие.
   Оксана Орленко задержалась на концерте. Было уже поздно, когда ее машина пробиралась окраинной улицей, направляясь на дачу Ландышева. Вечер выдался сумрачный, моросил мелкий дождь. Машина шла меж огромных строений. Неожиданно почти под колеса кинулась какая-то женщина. Шофер затормозил, а потом и остановил автомобиль: ему показалось, что он, как любят говорить инспекторы ОРУДа - совершил наезд на человека. Но женщина, неизвестно почему упавшая на мокрую мостовую, с плачем бросилась к Оксане Орленко и, захлебываясь слезами, умоляла ее помочь. Она крепко схватила артистку за обе руки, бессвязно причитала и все твердила о том, что без помощи ее сестра обязательно умрет, вот сейчас умрет... Что она, Оксана Орленко, как женщина, сама должна понять - большая потеря крови... Но Оксана ничего не понимала. Женщина, склонившись почти до пояса, целуя ей руки, упорно увлекала ее в глубь двора расположенного рядом дома.
   - Вот тут, рядышком... одну минуту только, - глухо бормотала она, кутаясь в платок.
   Орленко велела шоферу подождать и пошла за женщиной.
   - Сюда, сюда, - не отпуская ее руки, почему-то шепотом говорила та. В подвале, не приведи бог, ютимся, не дают фатеры-то, срок, вишь ты, не вышел нам.
   По крутым каменным ступеням спустились в подвальное помещение, повернули в неосвещенный угол.
   - Вот, не приведи бог, и пришли, - шепнула женщина и открыла дверь в комнату.
   Оксана не успела еще ни о чем подумать и ничего разглядеть, как дверь за ней захлопнулась и в замке повернули ключ. Женщина не вошла вслед за ней, заперла дверь и замерла там, в коридоре. Оксана оторопела от неожиданности и, пожалуй, страха. Она подняла глаза и осмотрелась. Несомненно, ее привели в подвал, используемый каким-то домоуправлением в качестве подсобного помещения. Всюду виднелись груды мусора, стружек. В сторонке, на специальной стойке были укреплены два маленьких токарных станочка, а в другом углу - столярный верстак с подвешенной над ним грязной электрической лампочкой без колпака. Окон в помещении не было. За верстаком сидел средних лет хорошо одетый мужчина. Непокрытая голова его густо серебрилась, особенно на висках. Глаза прикрыты большими очками в роговой оправе. Его плащ и шляпа висели на гвоздике рядом с ним.
   - Что вам от меня надо? - почти выкрикнула Орленко.
   - Ничего особенного, не волнуйтесь, пожалуйста, - спокойно ответил незнакомец.
   - Эта подлая женщина заманила меня сюда... - кричала Оксана.
   Мужчина перебил ее:
   - Она ни при чем - лишь выполнила мой приказ. И не кричите зря, здесь вас все равно никто не услышит.
   - Сюда придет мой шофер.
   - Если он попытается войти во двор - мои ребята пришьют его. Незнакомец зло ухмыльнулся. - Если не хотите брать греха на душу - не заставляйте меня терять время, это сохранит жизнь вашему шоферу.
   - Что вам от меня нужно? Кто вы такой?
   - Вы проявляете вполне обоснованный интерес. Ну-те, начнем представляться - Семен Семеныч, к вашим услугам. Да вы не волнуйтесь, а то еще в обморок упадете.
   - Не запугивайте меня, я вас не боюсь, - гордо сказала Оксана, хотя это было весьма далеко от правды.
   Джим-Рушников - а это был действительно он - иронически улыбнулся.
   - А вам и нечего бояться, - примирительно заговорил он, - я не причиню вам никакого вреда. Хотя я мог бы просто прирезать вас как цыпленка. Нам надо поговорить, только и всего.
   - Я ни о чем не хочу говорить с вами. Выпустите меня отсюда, потребовала Оксана, чуя неладное.
   - Перехожу к делу, - строго сказал Рушников. - Нескольких минут вполне достаточно для того, чтобы передать вам сообщение, и моя миссия будет выполнена.
   - Я не желаю видеть вас, выпустите меня отсюда!
   - Вы, очевидно, полагаете, что попали в засаду к бандитам и вас здесь ограбят и так далее? Гм... С такой красавицей всякое могло бы случиться, не отрицаю, но в данном случае дело вполне серьезное, я представляю одну очень влиятельную разведку, мадам-гражданка.
   - Я ничего знать не хочу. Выпустите меня отсюда!
   - Мне приятно сообщить вам, что ваша агентурная кличка - "Орса".
   - Это провокация, я не шпионка! - крикнула Орленко. Но ее крик не произвел на Рушникова ни малейшего впечатления.
   - Вы были ею, так сказать, в потенции уже давно, а активным агентом выйдете через десять минут из этой комнаты, если мне будет позволено так именовать этот свиной закуток. Орса! - он восхищенно покрутил головой, даже закрыл глаза. - В молодости я видел сон, чудный сон - прекраснейшая женщина с таким же лицом, как у вас... Это были вы... Ее звали Орса.
   - Перестаньте паясничать, откройте лучше дверь, - с гневом произнесла Орленко.
   - Я действительно отвлекся... Впрочем, это простительно. Ну-те, после того, как вы знаете теперь вашу кличку, разрешите мне передать вам первое задание разведки мистера Аллена Харвуда.
   - Негодяй! - вскричала Оксана. - Какое задание?
   - Забраться в сейф вашего мужа Ландышева, - хладнокровно и уже совсем другим тоном пояснил Рушников.
   - Я никогда не сделаю этого!
   - Сделаете! - ему опять захотелось поиграть с ней, как кошке с мышкой, посмотреть, как она будет вот сейчас страдать, сходить с ума от горя. С наигранным сочувствием он продолжал: - Увы, жизнь иногда сильнее нас, сильнее нашей воли, любви, тут уж ничего не поделаешь - судьба. - Злобно, с угрозой продолжал: - Итак, вы выкрадете у него чертежи орбитальной межпланетной станции, над которой он работает, и выясните у него все, что касается предстоящей экспедиции Ландышева в космос: кто будет включен в состав экспедиции, когда она намечается и так далее... Но вам, понятно, следует быть весьма осторожной, чтобы ваш... супруг не обратил внимания на возникший у вас интерес к его делам.
   - Негодяй! О чем вы говорите? - в отчаянии вскричала Орленко.
   - Не укладывается в вашей красивой головке, - он с деланным сочувствием взглянул ей в лицо. - А вы слушайте, после уляжется. Сейчас вам надо только выслушать меня и запомнить.
   - Вот что - шпион вы или просто бандит - мне это все равно, неожиданно грубо сказала Орленко. - Вы зря теряете время - работать ни на чью разведку я не буду. Здесь моя родина, и я не предам ее, ни за что! страстно вырвалось у нее.
   Рушников насмешливо посмотрел на нее.
   - Какие красивые слова, и как тяжело с ними расставаться, мадам-гражданочка. Понимаю, вполне. - И опять с глухой злобой продолжал: Теперь мне осталось немного сказать вам. Я мог бы и не говорить этого, но раз вы добровольно не хотите работать на нас, придется сообщить вам нечто такое, от чего вы сами прибежите ко мне и будете в ногах валяться, выпрашивать задание.
   - Вот как? Почему же это? - Орленко с гадливостью бросила взгляд на бандита, однако это не произвело на того ни малейшего впечатления.
   - Что же вы всё стоите? Садитесь вот сюда, на этот чурбак, он чистый, - предложил он. - Нуте-с, закончим нашу беседу. Все-таки вам лучше сесть - я скажу вам такое, отчего вы можете упасть, мадам, - он говорил спокойно, деловито, назидательно - это была психологическая атака, и Орленко поняла это.
   - Не хотите садиться? Ну как знаете. Мне поручено передать: если вы откажетесь выполнить приказание мистера Аллена Харвуда - да-да, вы не ослышались, мистера Харвуда! - то... Впрочем, подойдем с другого конца, мадам... В Америке вы вышли замуж за некоего инженера Можайцева, не так ли? Вы молчите, - стало быть, так оно и было, - ухмыльнулся бандит.
   - Да, я была замужем за Вадимом Можайцевым. Какое вам до этого дело? с трудом произнесла Орленко.
   Как бы не слыша ее, он продолжал:
   - У вас был сын - Сережа...
   - Почему был? Он и есть - мой сын.
   - А где он, позвольте спросить?
   - С отцом, моим бывшим мужем, в Нью-Йорке.
   - Ошибаетесь, его давно там нет! Еще несколько лет тому назад его похитили.
   - Боже мой! Зачем похитили? Они требуют выкуп за него? - Оксана почувствовала, что действительно вот сейчас ей станет плохо, и прислонилась к стене, чтобы не упасть.
   - Вашего сына похитила разведка мистера Харвуда. В выкупе разведка не нуждается, у нее денег достаточно.
   - Так что же им нужно?
   - Внесем ясность... Ваш сын в настоящее время заложник. Вы когда-нибудь слышали, что это такое? Слышали. Так вот: если вы откажетесь выполнить приказ мистера Харвуда, который я вам только что передал, то ваш любимый сынок умрет, и кровь его падет на вашу голову. - Он произнес эти слова с мрачной злобой. - Его зарежут на ваших глазах. Мне поручено передать вам - такой приказ шефа. А теперь ступайте, а то ваш шофер и в самом деле может напороться на моих ребят... Идите и помните: жизнь вашего сына в ваших руках. Если вы кому-нибудь проговоритесь о нашей встрече - ваш сын умрет, если вы попытаетесь увиливать от связи с нами - ваш сын умрет, если вы...
   - Довольно! - она встала и, шатаясь, направилась к выходу.
   - Я позвоню вам, Орса. Помните - меня зовут Семен Семеныч. - Он открыл дверь, за ней никого не было.
   Спотыкаясь в темноте, она с трудом выбралась из подземелья. Дождь усиливался. Позади глухо стукнула дверь, послышались удаляющиеся шаги, видимо, бандит спешил уйти. В воротах она увидела своего шофера - тот шел ей навстречу. Орленко собрала всю силу своей воли и быстро пошла со двора она не хотела, чтобы по ее вине погиб человек.
   - Вам плохо? - шофер участливо взял ее под руку и отвел к автомобилю.
   - Домой, - прошептала Орленко и потеряла сознание.
   Глава седьмая
   Ночью Гейм и Финчли получили приказ немедленно вылететь на военный аэродром близ Вашингтона для получения боевого задания. Едва забрезжил рассвет, как они поднялись в воздух и легли на указанный курс.
   По-видимому, что-то случилось. С того часа, как командование военно-воздушных сил передало их в распоряжение Уильяма Прайса, друзей не беспокоили напоминанием об их двойном подчинении. Прошло уже немало времени, и вот... Они напрасно ломали головы, пытаясь догадаться, что бы мог означать этот экстренный вызов. Может, они больше не нужны Прайсу? Такая ситуация их никак не устраивала.
   В Вашингтоне друзьям пришлось расстаться. Боба Финчли на некоторое время послали на аэродром Эндрюс, там он должен был пройти соответствующую переподготовку. Гейму велели явиться в управление ВВС за приказом о дальнейшем маршруте. Даже и не подозревая, какие испытания выпадут на его долю в ближайшие дни, он направился в Пентагон, недоумевая: стало быть, сверхсекретная экспедиция, в которой, как его предупредили, он обязан принять участие, будет проходить не здесь, а где-то совсем в другом месте. Где же именно? Он надеялся получить ответ в управлении ВВС, но там ему толком ничего не объяснили, просто переадресовали в другое ведомство - оно называлось Национальное агентство безопасности. Что это за организация Гейм понятия не имел. С попутной машиной его направили в форт Мид. Двадцать пять миль к северу - и он очутился на территории штата Мэриленд. Гейм искренне недоумевал: почему он никогда ранее ничего не слышал о НАБ? Чем же занимается это секретное учреждение? И что же это, в конце концов, за секретная операция, в которой ему придется участвовать, выполняя задания НАБ?
   Дежурный офицер внимательно изучил документы летчика, выдал направление в офицерское общежитие и предложил пройти к полковнику, возглавляющему группу, в которую включен и капитан Гейм. Домик, где помещался таинственный полковник, был расположен в другом конце форта Мид, в глубине сада, и без специального пропуска попасть в него было нельзя. Впрочем, это обстоятельство Гейма уже не удивило. Но зачем им потребовался он?
   - Стив, дружище, здорово! - шумно приветствовал Гейма атлетического сложения офицер с квадратным лицом и глазами навыкате. - Где тебя черти носят? - гигант хлопал летчика по плечам, по спине, и от его дружеских шлепков даже мускулистый, сильный капитан Гейм поневоле морщился.
   Встреча с полковником Коулом не очень обрадовала Гейма: он отлично помнил его по совместной службе в прошлом, когда Коул был еще лейтенантом, - он любил разыгрывать из себя друга-приятеля то того, то другого офицера-сослуживца, старался втереться в дружбу к ним, находился в каких-то странно доверительных отношениях с высоким начальством и не пользовался доверием в своей части: люди, с которыми он пытался дружить, довольно часто кончали плохо, у них начинались неприятности, их почему-то понижали, отстраняли от должности или просто от выполнения важных заданий, иные бесследно исчезали. Постепенно вокруг Коула создалась обстановка вражды. Кончилось тем, что он сам был вынужден куда-то сбежать. По этому поводу ходили разные слухи. Гейму Коул всегда представлялся несколько иным, чем другим, казался ему сложнее и значительнее. Здесь, в форту Мид, это предположение получило подтверждение - именно Коул оказался руководителем группы офицеров, временно прикомандированных к НАБ для выполнения специального задания. Стало быть, ему - особое доверие. Кто доверял? Разведывательное управление, с которым он, по-видимому, был давно связан. Летная форма служила Коулу лишь маскировкой его подлинной деятельности.
   Знакомство с Коулом все-таки оказалось полезным: с Геймом, не в пример к другим, руководитель группы держал себя с большим доверием. Коул явно пытался играть старую роль закадычного дружка, хотя, по правде говоря, для этого у него не имелось никаких оснований в прошлом. Просто Коул остался прежним, с одной, впрочем, поправкой: как заметил капитан - он пристрастился к виски.
   Коул поселил Гейма у себя. Он знал о том, что Гейм служит у Прайса, и, наверное, именно это обстоятельство делало его доверчивым в беседах.
   Прошло несколько дней неизвестности и мучительных ожиданий. Как-то вечером Коул вернулся основательно пьяным и, не раздеваясь, завалился на кровать. Он находился в том состоянии раздражения, когда слова уже кажутся лишними, неспособными выразить чувства и мысли. Его массивная квадратная физиономия побагровела, скулы и кадык конвульсивно двигались. Казалось, он вот-вот взорвется. Гейм все-таки слишком хорошо знал Коула, чтобы не понимать, что именно произойдет с ним дальше: страдания должны найти выход в брани и жалобах, и он терпеливо ждал. Личная судьба Коула или его переживания сами по себе мало интересовали Гейма, он рассчитывал на то, что, потеряв над собой контроль, тот расскажет ему что-нибудь стоящее. И он не ошибся: через час Коулу надоело молча страдать. Первое, что он сделал, поднявшись с кровати, - состряпал коктейль, в этом деле рука у него оказалась набита, и угостил им Гейма.
   - Попробуй моего снадобья, - предложил он. - Зверобой, - он произнес это слово и по-английски, и по-русски. Видимо, ему когда-то довелось познакомиться с похожим напитком русских, напиток пришелся ему по вкусу, и он к нему пристрастился.
   Гейм не имел ни малейшего представления, какой "Зверобой" у русских, но тот, которым только что угостил его Коул, был поистине гадок. С трудом проглотил немного. Коул хвастал, колдуя над бокалами:
   - Таким быка свалить можно, не правда ли, Стив? При моей службе без алкоголя нельзя...
   Они сидели за столиком вдвоем и пили эту мерзость. Собственно, пил один полковник, Гейм лишь делал вид, что и он захмелел. Постепенно Коула развезло, и он принялся болтать. Озираясь, настороженно вращая вытаращенными глазами, полковник шепотом сообщил Гейму о том, что тысячи военных операторов заняты перехватом разговоров, распоряжений и сообщений, передаваемых по радио и телетайпу. Подразделения перехвата находятся на морских судах и самолетах, а главным образом на военных радиостанциях американской армии за рубежом. Перехватываются и шифровки, и открытый текст и немедленно передаются сюда, в форт Мид.
   Капитан Гейм слушал с величайшим вниманием - то, о чем говорил ему Коул, было для него неожиданно. Но он так и не понял, зачем этой специфически шпионской организации понадобился он, летчик.
   На следующее утро полковник проснулся как ни в чем не бывало, вряд ли помнил о том, о чем под величайшим секретом и весьма подробно рассказывал накануне, и неожиданно заявил, что через несколько часов он покинет и форт Мид, и Штаты, отправляется отсюда ранее своих подопечных.
   - Мы встретимся на Окинаве, - буркнул он, запихивая в рот огромные куски ростбифа.
   На Окинаве? Стало быть, они командируются поближе к Вьетнаму? Зачем?