Страница:
– Вы, Алеганд, совсем обезумели, мозги за столько лет высохли? Забыли, что Орден Коратоллы теперь почти что моя собственность? Что захочу, то с ними и сделаю.
– Вот чем вы мне, мистер Гонролд, нравитесь, так это прямотой и откровенностью. Умеете сразу перейти к сути дела. Кто ж вам помешает распустить орден? Скажу по секрету, можете в данном вопросе на меня полностью рассчитывать.
– Вы не понимаете, – сказал, горячась, Гонролд. – Мне положено бессмертие.
Алеганд молча смотрел на него, размышляя о чем-то своем. Потом встрепенулся, будто очнулся от тяжелых мыслей, и произнес:
– Вот уж сколько лет живу, и стоит кому-нибудь такому, как вы, проникнуть в наши тайны волшебства и магии, так он тут же требует для себя чего-то особого. А потом уж совсем в раж входят и хотят бессмертия. Да если бы каждый раз желания таких особ исполнялись, то, уверяю вас, вокруг только одни моральные уроды и были бы. Ну зачем вам жить вечно? Что такое Гонролд? Мелкий громила. Ну, есть у вас деньги, дюжина охранников. Боятся вас несколько десятков человек, а дальше что? Что вы есть такое, что осмеливаетесь претендовать на столь драгоценный дар, как вечная жизнь?
– На себя погляди, – возмутился Гонролд. – Нет, объясни-ка мне, почему ты, а не я? Почему?
– Так случилось. Такова жизнь, это законы вселенной. Больше сказать нечего, – ответил Алеганд.
Гонролд сорвался с места, подбежал к двери, за которой скрылись охранники.
– Эй, вы, идите сюда! – крикнул он.
– Не надо, – сказал Алеганд. – Не хочу позорить вас перед подчиненными.
Видя, что босс взбешен, что случалось с ним крайне редко, один из телохранителей подступил к хозяину дома, но тот отмахнулся от верзилы:
– Идите, ребята, идите. Вы, мистер Гонролд, тоже шли бы домой. Спасибо за визит, премного вам за все благодарен, век не забуду.
Охранники быстро засеменили к выходу, не понимая, что с ними происходит.
– Говорил же вам, Гонролд, что не хочу вас перед громилами-то вашими позорить. Ну, ничего они не поняли, вы только уходите, не усугубляйте свое положение. Ведь я волшебник, а вы нет. А насчет ордена не сомневайтесь, поступайте с ним, как собирались.
Очутившись на улице, Гонролд забрался в лимузин, не дожидаясь, пока шофер распахнет перед ним дверцу, и прикрыл глаза, всем своим видом показывая, что не намерен ничего говорить.
ГЛАВА 21
ГЛАВА 22
ГЛАВА 23
ГЛАВА 24
– Вот чем вы мне, мистер Гонролд, нравитесь, так это прямотой и откровенностью. Умеете сразу перейти к сути дела. Кто ж вам помешает распустить орден? Скажу по секрету, можете в данном вопросе на меня полностью рассчитывать.
– Вы не понимаете, – сказал, горячась, Гонролд. – Мне положено бессмертие.
Алеганд молча смотрел на него, размышляя о чем-то своем. Потом встрепенулся, будто очнулся от тяжелых мыслей, и произнес:
– Вот уж сколько лет живу, и стоит кому-нибудь такому, как вы, проникнуть в наши тайны волшебства и магии, так он тут же требует для себя чего-то особого. А потом уж совсем в раж входят и хотят бессмертия. Да если бы каждый раз желания таких особ исполнялись, то, уверяю вас, вокруг только одни моральные уроды и были бы. Ну зачем вам жить вечно? Что такое Гонролд? Мелкий громила. Ну, есть у вас деньги, дюжина охранников. Боятся вас несколько десятков человек, а дальше что? Что вы есть такое, что осмеливаетесь претендовать на столь драгоценный дар, как вечная жизнь?
– На себя погляди, – возмутился Гонролд. – Нет, объясни-ка мне, почему ты, а не я? Почему?
– Так случилось. Такова жизнь, это законы вселенной. Больше сказать нечего, – ответил Алеганд.
Гонролд сорвался с места, подбежал к двери, за которой скрылись охранники.
– Эй, вы, идите сюда! – крикнул он.
– Не надо, – сказал Алеганд. – Не хочу позорить вас перед подчиненными.
Видя, что босс взбешен, что случалось с ним крайне редко, один из телохранителей подступил к хозяину дома, но тот отмахнулся от верзилы:
– Идите, ребята, идите. Вы, мистер Гонролд, тоже шли бы домой. Спасибо за визит, премного вам за все благодарен, век не забуду.
Охранники быстро засеменили к выходу, не понимая, что с ними происходит.
– Говорил же вам, Гонролд, что не хочу вас перед громилами-то вашими позорить. Ну, ничего они не поняли, вы только уходите, не усугубляйте свое положение. Ведь я волшебник, а вы нет. А насчет ордена не сомневайтесь, поступайте с ним, как собирались.
Очутившись на улице, Гонролд забрался в лимузин, не дожидаясь, пока шофер распахнет перед ним дверцу, и прикрыл глаза, всем своим видом показывая, что не намерен ничего говорить.
ГЛАВА 21
Николас Алеганд неторопливо шагал по пустынной аллее, с наслаждением вдыхая пряный осенний воздух. Ему нравились эти краткие минуты затишья, когда он оставался наедине со своими мыслями.
С каждым прожитым годом общение все больше утомляло его. Сначала гроссмейстер думал, что стареет, – и он действительно не становился моложе, однако истинная причина была в другом, и он понял это не сразу.
Он прожил слишком долго, и люди не могли уже сказать ему ничего нового. Так опытный шахматист скучает, раз за разом сталкиваясь со старыми, давно знакомыми комбинациями на доске. Стоило человеку открыть рот, и Алеганд уже знал, что тот скажет.
Перестать общаться с людьми он не мог – слишком привык к власти и почитанию, да и был искренне убежден, что без его трудов все в мире волшебников провалится в тартарары. Но терпеть эти долгие, однообразные разговоры становилось все труднее.
Вот и сейчас, шагая между высоких деревьев, он представлял, как вся усталость и черный яд, накопившиеся в душе, постепенно уходят и остаются только осенний вечер и звездное небо над головой.
Небольшой парк окружал его загородную усадьбу – Алеганд бывал здесь редко, только в те дни, когда принимал у себя верховных магов столицы.
Волшебники собирались редко, особой любви между ними не было. Поэтому съезжались только в тех случаях, когда следовало обсудить какой-то важный вопрос, затрагивавший интересы их всех.
Слишком много проблем, тревог и даже взаимной ненависти выплескивалось под этой крышей в такие вечера, и когда все заканчивалось, гроссмейстеру хотелось как можно скорее покинуть усадьбу.
Этот дом он выстроил несколько веков назад, во времена своей молодости. В те годы здесь было тихо и безлюдно – только в таком месте, согласно мистическому учению каббалы, можно проводить магические ритуалы.
Город постепенно ширился, и теперь усадьба Алеганда уже не отвечала тем строгим требованиям, на которых настаивали древние чародеи.
Однако гроссмейстер знал, что если верховные маги перестанут собираться у него и выберут для этого какое-то другое, более подходящее место, его власть будет поколеблена. Он хотел, чтобы в нем видели хозяина – не только дома, но и самих гостей.
С самого утра в доме читались заклинания. Каббала учит, что перед ритуалом необходимо очистить комнаты от злых сил, которые никогда не дремлют и могли затаиться там во время отсутствия хозяина.
Отсюда, из темной боковой аллеи, Алеганд видел, как собираются приглашенные. Все они были хорошо известны в городе и за его пределами, их портреты нередко появлялись в газетах и на обложках журналов.
Почти никто не знал, что истинная власть этих людей покоится не на деньгах или политических интригах, но на чародействе.
Тяжело вздохнув, Алеганд взглянул на часы, хотя и так понимал, что время уже настало. Пришла пора разыграть еще одну привычную партию, одержать победу над теми, кто проиграл с самого начала. Это было скучно.
Гроссмейстер неторопливо прошагал к боковой двери – он делал это бессчетное число раз и теперь действовал уверенно и бездумно, словно бронзовая фигурка в больших старинных часах.
С каждым прожитым годом общение все больше утомляло его. Сначала гроссмейстер думал, что стареет, – и он действительно не становился моложе, однако истинная причина была в другом, и он понял это не сразу.
Он прожил слишком долго, и люди не могли уже сказать ему ничего нового. Так опытный шахматист скучает, раз за разом сталкиваясь со старыми, давно знакомыми комбинациями на доске. Стоило человеку открыть рот, и Алеганд уже знал, что тот скажет.
Перестать общаться с людьми он не мог – слишком привык к власти и почитанию, да и был искренне убежден, что без его трудов все в мире волшебников провалится в тартарары. Но терпеть эти долгие, однообразные разговоры становилось все труднее.
Вот и сейчас, шагая между высоких деревьев, он представлял, как вся усталость и черный яд, накопившиеся в душе, постепенно уходят и остаются только осенний вечер и звездное небо над головой.
Небольшой парк окружал его загородную усадьбу – Алеганд бывал здесь редко, только в те дни, когда принимал у себя верховных магов столицы.
Волшебники собирались редко, особой любви между ними не было. Поэтому съезжались только в тех случаях, когда следовало обсудить какой-то важный вопрос, затрагивавший интересы их всех.
Слишком много проблем, тревог и даже взаимной ненависти выплескивалось под этой крышей в такие вечера, и когда все заканчивалось, гроссмейстеру хотелось как можно скорее покинуть усадьбу.
Этот дом он выстроил несколько веков назад, во времена своей молодости. В те годы здесь было тихо и безлюдно – только в таком месте, согласно мистическому учению каббалы, можно проводить магические ритуалы.
Город постепенно ширился, и теперь усадьба Алеганда уже не отвечала тем строгим требованиям, на которых настаивали древние чародеи.
Однако гроссмейстер знал, что если верховные маги перестанут собираться у него и выберут для этого какое-то другое, более подходящее место, его власть будет поколеблена. Он хотел, чтобы в нем видели хозяина – не только дома, но и самих гостей.
С самого утра в доме читались заклинания. Каббала учит, что перед ритуалом необходимо очистить комнаты от злых сил, которые никогда не дремлют и могли затаиться там во время отсутствия хозяина.
Отсюда, из темной боковой аллеи, Алеганд видел, как собираются приглашенные. Все они были хорошо известны в городе и за его пределами, их портреты нередко появлялись в газетах и на обложках журналов.
Почти никто не знал, что истинная власть этих людей покоится не на деньгах или политических интригах, но на чародействе.
Тяжело вздохнув, Алеганд взглянул на часы, хотя и так понимал, что время уже настало. Пришла пора разыграть еще одну привычную партию, одержать победу над теми, кто проиграл с самого начала. Это было скучно.
Гроссмейстер неторопливо прошагал к боковой двери – он делал это бессчетное число раз и теперь действовал уверенно и бездумно, словно бронзовая фигурка в больших старинных часах.
ГЛАВА 22
Джереми с детства привык слушать беседы о колдовстве. Собрания волшебников, Орден Коратоллы, ритуалы – все это стало для него столь же привычным, как для иных болтовня о повышении цен, изменах и ревности. И был этот мир для юноши одновременно знакомым, изрядно надоевшим, но в то же время лично его не касающимся.
Отец занимался делами банка, ковал деньги, как шутили приятели Джереми. Когда парню нужно было что-то купить, он просто приходил в кабинет предка и называл сумму. Порой папаша ворчал о нравах молодежи, расточительности, но никогда не отказывал.
Джереми знал, что отец является еще и магистром колдовского старинного ордена, но давно уже не верил, что за наскучившими ритуалами стоит нечто серьезное. Теперь же он остался один на один с жестокой реальностью, даже не представляя себе, кому можно доверять, кого следует опасаться.
Он еще не знал, стоит ли принимать приглашение Алеганда, но ноги уже сами собой привели Сарнмира-младшего к роскошной вилле. Гроссмейстер сумел прожить так долго, что должен был набраться какого-то опыта. Авось поделится.
Двери бесшумно растворились, как бы приглашая войти.
«Подсматривал он за мной, что ли? – испуганно подумал Джереми. – Волшебные очки нацепил на нос и все видит».
Алеганд считал сына магистра пустоголовым. Иметь возможность овладеть удивительными знаниями, немножко подняться над унылой реальностью – и вместо этого день-деньской качать мускулы… Для чего? Чтоб девчонок, таких же пустышек, как он сам, соблазнять.
После смерти отца парень совсем раскис. И неудивительно, слабак он и есть слабак. Вон двери перед ним растворились, заходи смело, сам же хотел получить ответы. Так нет же, озирается по сторонам, ждет подвоха. Алеганд вздохнул, посетовал на непроходимую людскую глупость, натянул на лицо маску приветливого и радушного хозяина.
– Заходи, мой мальчик, – как можно ласковее произнес он.
Добрые слова произвели на Джереми чересчур сильное действие, он чуть ли не бросился к Алеганду, всем своим видом напоминая щенка, которого хозяева выбросили за ненадобностью на мороз умирать.
– Ну что ты, что ты, тьфу, крепись, ты же мужчина. Хочешь выпить чего-нибудь? Я сейчас принесу, очень помогает в трудной ситуации.
Хозяин дома освободил рукав из цепких пальцев великовозрастного сироты.
– Пока все не собрались, – приветливо улыбнулся Алеганд гостю, – давай пройдемся по этой аллее, успокоишься, отдышишься.
Действительно, Джереми выглядел не лучшим образом. Стал как будто даже меньше ростом, лицо осунулось, около рта пролегла тонкая морщинка. Она свидетельствовала о долгих печальных размышлениях Сарнмира-младшего, который не привык к подобным занятиям.
Широко открытое французское окно привело в уютный кабинет хозяина. На мебели не было ни пылинки, вдоль стен тянулись заполненные книжные стеллажи. Удобные мягкие кресла располагали к отдыху.
Хозяин пригласил Джереми сесть и предложил выпить вина.
Алеганд поставил большой бокал на стол рядом с юношей, делая это таким образом, чтобы все время находиться вне пределов досягаемости гостя.
«Еще не дай бог, – подумал гроссмейстер, – расплачется да испачкает пиджак, не люблю я этого».
– Так, мальчик мой, – обратился он к гостю, дав тому немного времени, чтобы прийти в себя. – Чувствую, у тебя есть ко мне вопросы, давай, я слушаю.
– Говорят, что вы прожили почти полтыщи лет, – запинаясь, начал парень. – Разве такое возможно?
– И не такое еще возможно, – покивал головой Алеганд, потешаясь в душе над гостем.
– А правда, что вы колдун?
– Конечно. Самый что ни на есть настоящий.
– Я не верю, – потерянно выдохнул Джереми. – Не поверю, пока сам не увижу.
– А не испугаешься? – насмешливо спросил Николас Алеганд. – Но если настаиваешь, изволь.
Джереми крепко зажал толстый граненый бокал в запотевших вмиг ладонях и уставился во все глаза на Алеганда. Тот же продолжал спокойно стоять, изредка делая небольшой глоток вина.
Юноша так внимательно следил за колдуном, что совсем упустил из виду все остальное. По комнате ползали серые сумерки. Они обосновались в углах, около массивных шкафов, за креслами. Несколько светильников бросали приглушенный свет, скорее не разгоняя тени, а только собирая их по закоулкам.
Джереми не заметил, как на одной из стен появилось серо-зеленое пятно. Оно выползало из-под пола, расширяясь по поверхности. По его границам мелькали ярко-оранжевые огоньки. Они яростно подмигивали друг другу, раздваиваясь после каждого мерцания.
Только сейчас парень увидел это странное существо, выползшее из-под пола и окружившее себя огненной чертой.
Юноша смотрел, как завороженный, не понимая, что происходит. Он точно знал, что Алеганд не произнес ни слова, даже не пошевелил пальцем, чтобы вызвать демона тьмы.
Тварь начала вспучиваться, как дождевой пузырь, и с таким же чмоканьем лопалась, разбрызгивая вокруг себя мелкие брызги. Одна из них попала Джереми на руку.
Мелкая капелька стала пениться, становясь все больше и больше. Вот она покрыла всю ладонь, вместо нее рука юноши теперь заканчивалась безобразным, гадко пахнущим пузырем, который все время менял свою форму. Потом он замер в каком-то ожидании. Казалось, что это живое существо остановилось в раздумье, не зная, что предпринять дальше.
Тем временем монстр отлепился от стены и повис в воздухе. Он тревожно пульсировал, будто рассматривая кого-то. Потом существо двинулось в сторону Джереми. Пена на руке потянула юношу к монстру, он пытался сопротивляться, но это было все равно что стараться остановить скоростной поезд, набравший ход.
Парень хотел стряхнуть с руки пузырь, но, к своему ужасу, увидел, что вместо ладони у него кости, а плоть и кожа уже пожраны существом, прилипшим к нему. Прожорливая тварь между тем примеривалась захрустеть костями руки, но потом вдруг передумала и поползла вверх, к лицу Джереми.
Дикий ужас охватил юношу, он открыл рот, чтобы истошно завопить, но не смог издать ни звука.
Частям монстра не суждено было соединиться. Они исчезли так же внезапно, как появились.
Алеганд смотрел на своего гостя, наслаждаясь произведенным эффектом. Решив, что преподал юноше достаточный урок послушания, гроссмейстер легко провел рукой перед его глазами.
Дикий ужас, сжимавший грудь Джереми, вдруг отступил, исчез, словно все произошло не с ним, а в книге, которую он читал. Испугало, пощекотало нервы и вдруг закончилось, когда закрыли обложку.
– Что это было? – спросил юноша, ошеломленный уже не самим страхом, но тем, как быстро тот прошел.
– Магия, – усмехнулся Алеганд. – Пройдет совсем немного, и ты сам сможешь – так же, как я, – повелевать духами и стихиями.
Произнося эти слова, старый хитрец пристально наблюдал за гостем, желая понять, какое впечатление они на того производят.
– Неужели такое возможно? – тихо спросил юноша, веря и в то же время боясь поверить.
– Конечно, ведь ты теперь мне как сын. Пока посиди здесь, – сказал Алеганд, – скоро понадобишься мне.
Отец занимался делами банка, ковал деньги, как шутили приятели Джереми. Когда парню нужно было что-то купить, он просто приходил в кабинет предка и называл сумму. Порой папаша ворчал о нравах молодежи, расточительности, но никогда не отказывал.
Джереми знал, что отец является еще и магистром колдовского старинного ордена, но давно уже не верил, что за наскучившими ритуалами стоит нечто серьезное. Теперь же он остался один на один с жестокой реальностью, даже не представляя себе, кому можно доверять, кого следует опасаться.
Он еще не знал, стоит ли принимать приглашение Алеганда, но ноги уже сами собой привели Сарнмира-младшего к роскошной вилле. Гроссмейстер сумел прожить так долго, что должен был набраться какого-то опыта. Авось поделится.
Двери бесшумно растворились, как бы приглашая войти.
«Подсматривал он за мной, что ли? – испуганно подумал Джереми. – Волшебные очки нацепил на нос и все видит».
Алеганд считал сына магистра пустоголовым. Иметь возможность овладеть удивительными знаниями, немножко подняться над унылой реальностью – и вместо этого день-деньской качать мускулы… Для чего? Чтоб девчонок, таких же пустышек, как он сам, соблазнять.
После смерти отца парень совсем раскис. И неудивительно, слабак он и есть слабак. Вон двери перед ним растворились, заходи смело, сам же хотел получить ответы. Так нет же, озирается по сторонам, ждет подвоха. Алеганд вздохнул, посетовал на непроходимую людскую глупость, натянул на лицо маску приветливого и радушного хозяина.
– Заходи, мой мальчик, – как можно ласковее произнес он.
Добрые слова произвели на Джереми чересчур сильное действие, он чуть ли не бросился к Алеганду, всем своим видом напоминая щенка, которого хозяева выбросили за ненадобностью на мороз умирать.
– Ну что ты, что ты, тьфу, крепись, ты же мужчина. Хочешь выпить чего-нибудь? Я сейчас принесу, очень помогает в трудной ситуации.
Хозяин дома освободил рукав из цепких пальцев великовозрастного сироты.
– Пока все не собрались, – приветливо улыбнулся Алеганд гостю, – давай пройдемся по этой аллее, успокоишься, отдышишься.
Действительно, Джереми выглядел не лучшим образом. Стал как будто даже меньше ростом, лицо осунулось, около рта пролегла тонкая морщинка. Она свидетельствовала о долгих печальных размышлениях Сарнмира-младшего, который не привык к подобным занятиям.
Широко открытое французское окно привело в уютный кабинет хозяина. На мебели не было ни пылинки, вдоль стен тянулись заполненные книжные стеллажи. Удобные мягкие кресла располагали к отдыху.
Хозяин пригласил Джереми сесть и предложил выпить вина.
Алеганд поставил большой бокал на стол рядом с юношей, делая это таким образом, чтобы все время находиться вне пределов досягаемости гостя.
«Еще не дай бог, – подумал гроссмейстер, – расплачется да испачкает пиджак, не люблю я этого».
– Так, мальчик мой, – обратился он к гостю, дав тому немного времени, чтобы прийти в себя. – Чувствую, у тебя есть ко мне вопросы, давай, я слушаю.
– Говорят, что вы прожили почти полтыщи лет, – запинаясь, начал парень. – Разве такое возможно?
– И не такое еще возможно, – покивал головой Алеганд, потешаясь в душе над гостем.
– А правда, что вы колдун?
– Конечно. Самый что ни на есть настоящий.
– Я не верю, – потерянно выдохнул Джереми. – Не поверю, пока сам не увижу.
– А не испугаешься? – насмешливо спросил Николас Алеганд. – Но если настаиваешь, изволь.
Джереми крепко зажал толстый граненый бокал в запотевших вмиг ладонях и уставился во все глаза на Алеганда. Тот же продолжал спокойно стоять, изредка делая небольшой глоток вина.
Юноша так внимательно следил за колдуном, что совсем упустил из виду все остальное. По комнате ползали серые сумерки. Они обосновались в углах, около массивных шкафов, за креслами. Несколько светильников бросали приглушенный свет, скорее не разгоняя тени, а только собирая их по закоулкам.
Джереми не заметил, как на одной из стен появилось серо-зеленое пятно. Оно выползало из-под пола, расширяясь по поверхности. По его границам мелькали ярко-оранжевые огоньки. Они яростно подмигивали друг другу, раздваиваясь после каждого мерцания.
Только сейчас парень увидел это странное существо, выползшее из-под пола и окружившее себя огненной чертой.
Юноша смотрел, как завороженный, не понимая, что происходит. Он точно знал, что Алеганд не произнес ни слова, даже не пошевелил пальцем, чтобы вызвать демона тьмы.
Тварь начала вспучиваться, как дождевой пузырь, и с таким же чмоканьем лопалась, разбрызгивая вокруг себя мелкие брызги. Одна из них попала Джереми на руку.
Мелкая капелька стала пениться, становясь все больше и больше. Вот она покрыла всю ладонь, вместо нее рука юноши теперь заканчивалась безобразным, гадко пахнущим пузырем, который все время менял свою форму. Потом он замер в каком-то ожидании. Казалось, что это живое существо остановилось в раздумье, не зная, что предпринять дальше.
Тем временем монстр отлепился от стены и повис в воздухе. Он тревожно пульсировал, будто рассматривая кого-то. Потом существо двинулось в сторону Джереми. Пена на руке потянула юношу к монстру, он пытался сопротивляться, но это было все равно что стараться остановить скоростной поезд, набравший ход.
Парень хотел стряхнуть с руки пузырь, но, к своему ужасу, увидел, что вместо ладони у него кости, а плоть и кожа уже пожраны существом, прилипшим к нему. Прожорливая тварь между тем примеривалась захрустеть костями руки, но потом вдруг передумала и поползла вверх, к лицу Джереми.
Дикий ужас охватил юношу, он открыл рот, чтобы истошно завопить, но не смог издать ни звука.
Частям монстра не суждено было соединиться. Они исчезли так же внезапно, как появились.
Алеганд смотрел на своего гостя, наслаждаясь произведенным эффектом. Решив, что преподал юноше достаточный урок послушания, гроссмейстер легко провел рукой перед его глазами.
Дикий ужас, сжимавший грудь Джереми, вдруг отступил, исчез, словно все произошло не с ним, а в книге, которую он читал. Испугало, пощекотало нервы и вдруг закончилось, когда закрыли обложку.
– Что это было? – спросил юноша, ошеломленный уже не самим страхом, но тем, как быстро тот прошел.
– Магия, – усмехнулся Алеганд. – Пройдет совсем немного, и ты сам сможешь – так же, как я, – повелевать духами и стихиями.
Произнося эти слова, старый хитрец пристально наблюдал за гостем, желая понять, какое впечатление они на того производят.
– Неужели такое возможно? – тихо спросил юноша, веря и в то же время боясь поверить.
– Конечно, ведь ты теперь мне как сын. Пока посиди здесь, – сказал Алеганд, – скоро понадобишься мне.
ГЛАВА 23
«Э, да не перестарался ли я? – размышлял Алеганд, исподволь поглядывая на Джереми. – Парень-то совсем плох, того и гляди на пол грохнется. Еще и испачкает. Да и кто б мог подумать? Поглядишь на него – герой. Плечи такие, что не в каждую дверь войдет, а простого двеллера испугался. Может, надо было призрак попроще вызвать? Кого-нибудь прозрачного, сладенького. Сильфиду-самоубийцу, к примеру».
Впрочем, ворчал он только из любви к искусству. На самом деле старик был доволен. Фантом произвел на юношу именно такое впечатление, какого хотел добиться гроссмейстер.
Парень испытал страх, почти граничащий с животным ужасом, убедился в том, что волшебная мощь Алеганда – не выдумка, и в то же время понял, что колдовские силы можно контролировать, а мысль об этом рано или поздно разбудит в нем желание овладеть ими самому.
Теперь следовало продолжить, осторожно выбирать леску с пойманной рыбой, а еще лучше – позволить Джереми самому плыть в ту сторону, которую избрал для него Алеганд.
– Отец уже показал тебе, как проводить ритуалы? – спросил он буднично, словно речь шла об умении водить машину.
При этом гроссмейстер даже не смотрел на своего собеседника, а повернувшись к нему спиной, возился с чем-то в полуоткрытом шкафу. Парень не видел, что старик всего лишь переставляет вещи с полки на полку.
Алеганд не хотел, чтобы Джереми вдруг пошел на попятный, испугавшись чуждого ему и опасного мира, который так и не принял его отца. Юноша уже получил свою порцию смирения, теперь следовало немного поддержать его.
– Нет, – отвечал парень, справедливо полагая, что Сарнмир-старший и сам-то не был большим мастером по этой части, но не желая говорить подобное вслух.
Алеганд отметил, что доброе имя отца все же оказалось для юноши важнее, чем гордость. Тот не стал оправдывать свое незнание тем, что отец при всем желании не мог его ничему научить.
– А ведь пора, – так же невозмутимо проговорил Алеганд, давая понять, что ничего сложного здесь нет и Джереми сможет скоро всему научиться.
Выудив наконец из шкафа большой длинный ларец, он продолжил:
– Ты уже парень взрослый, пора, тебе все уметь. Хочешь, я покажу тебе, как готовить комнату к ритуалу?
Больше всего на свете Джереми хотел одного – чтобы вернулся отец и в его жизни вновь все стало по-прежнему. Однако каждый новый день все больше убеждал его, что это невозможно.
Парень молча принял из рук Алеганда шкатулку. Не потому, что понял – других союзников у него нет, а скорее из въевшейся под кожу привычки всегда делать то, что от него требовали.
Открыв лакированную крышку, Джереми увидел две свечи, лежащие рядом, фитилями в разные стороны.
– Они восковые, – пояснил Алеганд. – И, разумеется, освященные. Теперь канделябры… Вот. Мы, конечно, никаких ритуалов проводить сегодня не будем, но собрание магов – дело важное, и к нему надо как следует подготовиться…
Как-то незаметно из грозного повелителя стихий он вновь превратился в прежнего Алеганда, человека из плоти и крови, которого Джереми давно и хорошо знал.
– Возьми-ка еще эту шпагу, – продолжал гроссмейстер.
Про себя он с усмешкой подумал, что они словно елку наряжать идут.
– Осторожно, она тоже из воска.
– Почему? – удивился парень, зажимая под мышкой шкатулку со свечами.
– Все, чем пользуется чародей во время ритуала, должно быть создано его же руками. Каждая вещь, Джереми, несет на себе следы прежнего владельца. Его мечты, страхи, боль – все остается в ней. В обыденной жизни это не так уж важно. Впрочем, ты наверняка слышал истории о «проклятых» драгоценностях, которые приносили гибель всем своим новым хозяевам. Во время магического ритуала надо соблюдать особую осторожность.
Алеганд почувствовал, что пора сменить тему, ведь отец Джереми погиб именно из-за такой небрежности.
– Выковать самому шпагу сложно, к тому же для этого нужны кузница, мехи, горн – хлопот не оберешься. Поэтому маги обычно изготавливают ее из воска – главное, чтобы он был свежим. Смотри.
Гроссмейстер провел пальцем по лезвию.
– Клинок красят под цвет металла. Он может быть трехгранным, квадратным или круглым, в зависимости оттого, скольких духов ты собираешься вызвать. В центре шпаги, вот здесь – правильный шестиугольник. Поверх него надо написать название планеты или Дома, который тебе покровительствует.
Алеганд и его юный ученик покинули полутемную комнату, где Джереми явился дух двеллера, и зашагали по узкому коридору, который вел в ритуальную залу.
Помещение оказалось совершенно пустым. Здесь не было ни кадильниц с благовониями, ни волшебных символов на полу, ни даже украшений на стенах. Мудрые боги и яростные демоны не взирали на вошедших глазами картин и статуй – только простой куб, вытесанный из камня, стоял у одной из стен, накрытый по краям белой тканью.
Юноша был сильно разочарован и не смог этого скрыть, хотя не хотел задеть чувства старика. Алеганд досадливо подумал:
«Ну вот, и этот губы скривил. А чего хотел увидеть? Балаган, где глотают шпаги и выдувают огонь? Нет, батенька, волшебство – такое же искусство, как математика или скульптура. Здесь нужны точность, порядок, а не цирковые кунштюки».
Гроссмейстер спросил себя, что сам он почувствовал, увидев впервые залу для церемоний, был ли так же огорчен скупой, если не сказать бедной обстановкой. Однако это произошло уже так давно, что память отказывалась давать ответы.
– Ставь на престол свечи, – распорядился он, взмахивая несколько раз шпагой в воздухе.
Юноша отшатнулся, едва не получив по уху. Алеганд усмехнулся. Если бы несколько минут назад Джереми не увидел двеллера собственными глазами, сейчас наверняка решил бы, что старик совсем лишился ума.
– Как я уже говорил, в каждой вещи остается след ее владельца, – пояснил он. – То же и с комнатой. Весь день мои ученики проводили здесь очистительные ритуалы. Однако нелишним будет и взмахнуть пару раз клинком – он рассеивает сгущения астральной силы.
Парень замешкался, не зная, куда девать свечи, но и не решаясь спросить.
– Престолом называют этот каменный куб, – пояснил Алеганд. – Обрати внимание, он стоит у восточной стены, приветствуя восход солнца.
Понять это без пояснений вряд ли было возможно, так как в комнате не было окон.
В таких случаях гроссмейстер обычно рассказывал поучительную историю об одном колдуне, который, въехав в новый дом, невнимательно изучил его чертежи и оплошно поставил престол возле западной стены. Однако, учитывая судьбу Сарнмира-старшего, подобная тема вряд ли была бы к месту.
– Еще обычно ставят кадильницу, чашу из чистого хрусталя, чернильницу из фарфора, много всякой дребедени. Но на сей раз этого хватит. А то еще зазнаются гости, увидев, как мы ради них стараемся.
Последние слова были произнесены шутливым тоном, однако в них, как в капле росы, отразилось все искусство повелевать другими. Если хочешь управлять людьми, не давай им ощущать их значимость.
Двери распахнулись, и в залу начали входить приглашенные. Джереми знал почти всех, хотя по большей части поверхностно, – они принадлежали к кругу отца. Каждый из них с почтением приветствовал Алеганда – всякий по-своему, кто жестом, кто поклоном, как требовал устав его Ордена или Гильдии, но всегда строго и церемонно.
Юноша невольно сравнивал это сборище с тем, что видел в отцовском доме, когда съезжались члены Ордена Коратоллы. С болезненным огорчением он осознал, как жалки и ничтожны были потуги отца, пытавшегося воссоздать торжественную встречу магов. Так мучается артист провинциального театра, когда видит знакомую пьесу на столичной сцене.
Однако вскоре пришла и другая мысль, внезапно обрадовавшая его. Он стоял рядом с Алегандом, и гости, приветствуя гроссмейстера, тем самым словно отдавали дань и ему, Джереми.
Впервые в жизни он понял, что находиться рядом с великим человеком – не всегда, значит, быть мальчиком на побегушках, к которому относятся словно к пятилетнему ребенку, но при этом спрашивают, как с равного.
Юноше вдруг захотелось стать учеником Алеганда (хотя он почти совсем не представлял себе, что это значит) – не из-за колдовской власти, которую он сможет обрести в далеком будущем, нет, сейчас он о ней не думал, но ради этого пьянящего чувства собственной значимости.
Обмениваясь приветствиями с хозяином, гости бросали едва заметные взгляды на мраморный пол залы, желая узнать, начертаны ли там магические круги, а если да, то сколько. Однако холодные плиты оставались девственно чисты, как и в тот день, когда резец каменотеса впервые коснулся их.
Следы ритуалов, которые проводились здесь ранее, были тщательно стерты, с тем чтобы призванные тогда астральные сущности не вернулись вновь, тревожа покой живых.
Убедившись в этом, гости приходили к выводу, что ничего важного сегодня не намечается. Гроссмейстер станет успокаивать их, заверит, будто делает все возможное, призовет к благоразумию и навертит еще несколько кренделей из подобной лапши.
Они не ждали от Алеганда ничего другого, полагая, что за столь короткое время нельзя выяснить правду о том, что случилось в особняке Сарнмира. Потому ворчали, что съехались зря, какой толк слушать пустые слова, но в то же время прекрасно понимали, что, не созови их гроссмейстер, стали бы возмущаться и требовать у него отчета.
Сидеть в комнате было негде – отчасти потому, что так требовала традиция; мебель, как и другие предметы, носила на себе прошлое тех, кто ею пользовался. Что же касается стульев, как любил говорить Алеганд в узком кругу, то тем более.
Другая, не менее веская причина состояла в то, что хозяин особняка не хотел, чтобы гости слишком задержались. Стоя особо не рассидишься, вот почему, к его вящей радости, подобные встречи надолго не затягивались.
Гости в большинстве своем привыкли к роскоши и удобным креслам, если они и давали работу ногам, то лишь нажимая педали автомобиля. А потому те, кто при других обстоятельствах непременно втянул бы гостей в спор – подобно тому, как торнадо увлекает в свою воронку все на своем пути, – в особняке Алеганда думали лишь о том, как бы поскорей присесть.
Кроме того, стоящих гостей не приходилось угощать – мелочь для такого богатого человека, как гроссмейстер, но несказанно грела душу.
Алеганд окинул взглядом собравшихся, словно учитель, считающий первоклашек на экскурсии, и убедился, что все заняли места по старшинству. Тиндол Пелатар стоял там, где полагалось Сарнмиру – впрочем, магистра Ордена Коратоллы сюда обычно не приглашали.
Согласно традиции, им же самим введенной, гроссмейстер взял слово первым. Речь потекла из него легко, будто вода из хорошо отлаженного фонтана. Он разливался соловьем и рассыпался бисером. То воздевал глаза к потолку, как бы провожая душу умершего, то, наоборот, корбно устремлял глаза в пол, словно именно там, под его ногами, Сарнмир был похоронен.
Мало кто слушал его, и меньше всех – сам Алеганд. Затем гроссмейстер подтолкнул вперед Джереми, слегка встряхнул за плечи, словно пропахший нафталином пиджак, и пояснил, что перед ними – новый верховный магистр Ордена. При этом на цыпочках обошел молчанием тот факт, что временно.
Речь полилась снова. Алеганд говорил, что Орден Коратоллы давно уже ослаб, а произошедшая с Сарнмиром трагедия еще раз подтверждает это. На них всех, верховных магах, лежит вина за то, что они не проследили вовремя за происходящим, и потому магистр дерзнул провести ритуал, не имея ни опыта, ни знаний, ни врожденных способностей к магии.
– Мы все виновны в его смерти, – говорил Алеганд, и собравшиеся вновь согласно и скорбно закивали. – Наша задача – сделать так, чтобы трагедия не повторилась.
Чувствуя, что собравшиеся раз за разом поддерживают его, он, не меняя тона, заключил:
А потому следует уничтожить Орден Коратоллы.
Впрочем, ворчал он только из любви к искусству. На самом деле старик был доволен. Фантом произвел на юношу именно такое впечатление, какого хотел добиться гроссмейстер.
Парень испытал страх, почти граничащий с животным ужасом, убедился в том, что волшебная мощь Алеганда – не выдумка, и в то же время понял, что колдовские силы можно контролировать, а мысль об этом рано или поздно разбудит в нем желание овладеть ими самому.
Теперь следовало продолжить, осторожно выбирать леску с пойманной рыбой, а еще лучше – позволить Джереми самому плыть в ту сторону, которую избрал для него Алеганд.
– Отец уже показал тебе, как проводить ритуалы? – спросил он буднично, словно речь шла об умении водить машину.
При этом гроссмейстер даже не смотрел на своего собеседника, а повернувшись к нему спиной, возился с чем-то в полуоткрытом шкафу. Парень не видел, что старик всего лишь переставляет вещи с полки на полку.
Алеганд не хотел, чтобы Джереми вдруг пошел на попятный, испугавшись чуждого ему и опасного мира, который так и не принял его отца. Юноша уже получил свою порцию смирения, теперь следовало немного поддержать его.
– Нет, – отвечал парень, справедливо полагая, что Сарнмир-старший и сам-то не был большим мастером по этой части, но не желая говорить подобное вслух.
Алеганд отметил, что доброе имя отца все же оказалось для юноши важнее, чем гордость. Тот не стал оправдывать свое незнание тем, что отец при всем желании не мог его ничему научить.
– А ведь пора, – так же невозмутимо проговорил Алеганд, давая понять, что ничего сложного здесь нет и Джереми сможет скоро всему научиться.
Выудив наконец из шкафа большой длинный ларец, он продолжил:
– Ты уже парень взрослый, пора, тебе все уметь. Хочешь, я покажу тебе, как готовить комнату к ритуалу?
Больше всего на свете Джереми хотел одного – чтобы вернулся отец и в его жизни вновь все стало по-прежнему. Однако каждый новый день все больше убеждал его, что это невозможно.
Парень молча принял из рук Алеганда шкатулку. Не потому, что понял – других союзников у него нет, а скорее из въевшейся под кожу привычки всегда делать то, что от него требовали.
Открыв лакированную крышку, Джереми увидел две свечи, лежащие рядом, фитилями в разные стороны.
– Они восковые, – пояснил Алеганд. – И, разумеется, освященные. Теперь канделябры… Вот. Мы, конечно, никаких ритуалов проводить сегодня не будем, но собрание магов – дело важное, и к нему надо как следует подготовиться…
Как-то незаметно из грозного повелителя стихий он вновь превратился в прежнего Алеганда, человека из плоти и крови, которого Джереми давно и хорошо знал.
– Возьми-ка еще эту шпагу, – продолжал гроссмейстер.
Про себя он с усмешкой подумал, что они словно елку наряжать идут.
– Осторожно, она тоже из воска.
– Почему? – удивился парень, зажимая под мышкой шкатулку со свечами.
– Все, чем пользуется чародей во время ритуала, должно быть создано его же руками. Каждая вещь, Джереми, несет на себе следы прежнего владельца. Его мечты, страхи, боль – все остается в ней. В обыденной жизни это не так уж важно. Впрочем, ты наверняка слышал истории о «проклятых» драгоценностях, которые приносили гибель всем своим новым хозяевам. Во время магического ритуала надо соблюдать особую осторожность.
Алеганд почувствовал, что пора сменить тему, ведь отец Джереми погиб именно из-за такой небрежности.
– Выковать самому шпагу сложно, к тому же для этого нужны кузница, мехи, горн – хлопот не оберешься. Поэтому маги обычно изготавливают ее из воска – главное, чтобы он был свежим. Смотри.
Гроссмейстер провел пальцем по лезвию.
– Клинок красят под цвет металла. Он может быть трехгранным, квадратным или круглым, в зависимости оттого, скольких духов ты собираешься вызвать. В центре шпаги, вот здесь – правильный шестиугольник. Поверх него надо написать название планеты или Дома, который тебе покровительствует.
Алеганд и его юный ученик покинули полутемную комнату, где Джереми явился дух двеллера, и зашагали по узкому коридору, который вел в ритуальную залу.
Помещение оказалось совершенно пустым. Здесь не было ни кадильниц с благовониями, ни волшебных символов на полу, ни даже украшений на стенах. Мудрые боги и яростные демоны не взирали на вошедших глазами картин и статуй – только простой куб, вытесанный из камня, стоял у одной из стен, накрытый по краям белой тканью.
Юноша был сильно разочарован и не смог этого скрыть, хотя не хотел задеть чувства старика. Алеганд досадливо подумал:
«Ну вот, и этот губы скривил. А чего хотел увидеть? Балаган, где глотают шпаги и выдувают огонь? Нет, батенька, волшебство – такое же искусство, как математика или скульптура. Здесь нужны точность, порядок, а не цирковые кунштюки».
Гроссмейстер спросил себя, что сам он почувствовал, увидев впервые залу для церемоний, был ли так же огорчен скупой, если не сказать бедной обстановкой. Однако это произошло уже так давно, что память отказывалась давать ответы.
– Ставь на престол свечи, – распорядился он, взмахивая несколько раз шпагой в воздухе.
Юноша отшатнулся, едва не получив по уху. Алеганд усмехнулся. Если бы несколько минут назад Джереми не увидел двеллера собственными глазами, сейчас наверняка решил бы, что старик совсем лишился ума.
– Как я уже говорил, в каждой вещи остается след ее владельца, – пояснил он. – То же и с комнатой. Весь день мои ученики проводили здесь очистительные ритуалы. Однако нелишним будет и взмахнуть пару раз клинком – он рассеивает сгущения астральной силы.
Парень замешкался, не зная, куда девать свечи, но и не решаясь спросить.
– Престолом называют этот каменный куб, – пояснил Алеганд. – Обрати внимание, он стоит у восточной стены, приветствуя восход солнца.
Понять это без пояснений вряд ли было возможно, так как в комнате не было окон.
В таких случаях гроссмейстер обычно рассказывал поучительную историю об одном колдуне, который, въехав в новый дом, невнимательно изучил его чертежи и оплошно поставил престол возле западной стены. Однако, учитывая судьбу Сарнмира-старшего, подобная тема вряд ли была бы к месту.
– Еще обычно ставят кадильницу, чашу из чистого хрусталя, чернильницу из фарфора, много всякой дребедени. Но на сей раз этого хватит. А то еще зазнаются гости, увидев, как мы ради них стараемся.
Последние слова были произнесены шутливым тоном, однако в них, как в капле росы, отразилось все искусство повелевать другими. Если хочешь управлять людьми, не давай им ощущать их значимость.
Двери распахнулись, и в залу начали входить приглашенные. Джереми знал почти всех, хотя по большей части поверхностно, – они принадлежали к кругу отца. Каждый из них с почтением приветствовал Алеганда – всякий по-своему, кто жестом, кто поклоном, как требовал устав его Ордена или Гильдии, но всегда строго и церемонно.
Юноша невольно сравнивал это сборище с тем, что видел в отцовском доме, когда съезжались члены Ордена Коратоллы. С болезненным огорчением он осознал, как жалки и ничтожны были потуги отца, пытавшегося воссоздать торжественную встречу магов. Так мучается артист провинциального театра, когда видит знакомую пьесу на столичной сцене.
Однако вскоре пришла и другая мысль, внезапно обрадовавшая его. Он стоял рядом с Алегандом, и гости, приветствуя гроссмейстера, тем самым словно отдавали дань и ему, Джереми.
Впервые в жизни он понял, что находиться рядом с великим человеком – не всегда, значит, быть мальчиком на побегушках, к которому относятся словно к пятилетнему ребенку, но при этом спрашивают, как с равного.
Юноше вдруг захотелось стать учеником Алеганда (хотя он почти совсем не представлял себе, что это значит) – не из-за колдовской власти, которую он сможет обрести в далеком будущем, нет, сейчас он о ней не думал, но ради этого пьянящего чувства собственной значимости.
Обмениваясь приветствиями с хозяином, гости бросали едва заметные взгляды на мраморный пол залы, желая узнать, начертаны ли там магические круги, а если да, то сколько. Однако холодные плиты оставались девственно чисты, как и в тот день, когда резец каменотеса впервые коснулся их.
Следы ритуалов, которые проводились здесь ранее, были тщательно стерты, с тем чтобы призванные тогда астральные сущности не вернулись вновь, тревожа покой живых.
Убедившись в этом, гости приходили к выводу, что ничего важного сегодня не намечается. Гроссмейстер станет успокаивать их, заверит, будто делает все возможное, призовет к благоразумию и навертит еще несколько кренделей из подобной лапши.
Они не ждали от Алеганда ничего другого, полагая, что за столь короткое время нельзя выяснить правду о том, что случилось в особняке Сарнмира. Потому ворчали, что съехались зря, какой толк слушать пустые слова, но в то же время прекрасно понимали, что, не созови их гроссмейстер, стали бы возмущаться и требовать у него отчета.
Сидеть в комнате было негде – отчасти потому, что так требовала традиция; мебель, как и другие предметы, носила на себе прошлое тех, кто ею пользовался. Что же касается стульев, как любил говорить Алеганд в узком кругу, то тем более.
Другая, не менее веская причина состояла в то, что хозяин особняка не хотел, чтобы гости слишком задержались. Стоя особо не рассидишься, вот почему, к его вящей радости, подобные встречи надолго не затягивались.
Гости в большинстве своем привыкли к роскоши и удобным креслам, если они и давали работу ногам, то лишь нажимая педали автомобиля. А потому те, кто при других обстоятельствах непременно втянул бы гостей в спор – подобно тому, как торнадо увлекает в свою воронку все на своем пути, – в особняке Алеганда думали лишь о том, как бы поскорей присесть.
Кроме того, стоящих гостей не приходилось угощать – мелочь для такого богатого человека, как гроссмейстер, но несказанно грела душу.
Алеганд окинул взглядом собравшихся, словно учитель, считающий первоклашек на экскурсии, и убедился, что все заняли места по старшинству. Тиндол Пелатар стоял там, где полагалось Сарнмиру – впрочем, магистра Ордена Коратоллы сюда обычно не приглашали.
Согласно традиции, им же самим введенной, гроссмейстер взял слово первым. Речь потекла из него легко, будто вода из хорошо отлаженного фонтана. Он разливался соловьем и рассыпался бисером. То воздевал глаза к потолку, как бы провожая душу умершего, то, наоборот, корбно устремлял глаза в пол, словно именно там, под его ногами, Сарнмир был похоронен.
Мало кто слушал его, и меньше всех – сам Алеганд. Затем гроссмейстер подтолкнул вперед Джереми, слегка встряхнул за плечи, словно пропахший нафталином пиджак, и пояснил, что перед ними – новый верховный магистр Ордена. При этом на цыпочках обошел молчанием тот факт, что временно.
Речь полилась снова. Алеганд говорил, что Орден Коратоллы давно уже ослаб, а произошедшая с Сарнмиром трагедия еще раз подтверждает это. На них всех, верховных магах, лежит вина за то, что они не проследили вовремя за происходящим, и потому магистр дерзнул провести ритуал, не имея ни опыта, ни знаний, ни врожденных способностей к магии.
– Мы все виновны в его смерти, – говорил Алеганд, и собравшиеся вновь согласно и скорбно закивали. – Наша задача – сделать так, чтобы трагедия не повторилась.
Чувствуя, что собравшиеся раз за разом поддерживают его, он, не меняя тона, заключил:
А потому следует уничтожить Орден Коратоллы.
ГЛАВА 24
Потерпевший поражение в разговоре с Алегандом, а проще говоря, выставленный за дверь, Хейрод Гонролд не собирался сдаваться. Любую тайну, которую стараются тщательно скрывать, при желании можно выведать.
Все, что происходило в городе, сразу становилось известно. Новости его люди черпали из пустой болтовни слуг, телохранителей – своих и чужих. Кто-то что-то услышал, передал другому, и так далее.
Из разрозненных сведений складывалась порой интересная картина, которая оказывалась очень полезной Гонролду, позволяя ему во многих ситуациях быть на несколько шагов впереди всех прочих.
Так он узнал, что водитель Пелатара, молодой парнишка, отказался посидеть с друзьями в баре, сославшись на срочное и очень важное задание.
Все, что происходило в городе, сразу становилось известно. Новости его люди черпали из пустой болтовни слуг, телохранителей – своих и чужих. Кто-то что-то услышал, передал другому, и так далее.
Из разрозненных сведений складывалась порой интересная картина, которая оказывалась очень полезной Гонролду, позволяя ему во многих ситуациях быть на несколько шагов впереди всех прочих.
Так он узнал, что водитель Пелатара, молодой парнишка, отказался посидеть с друзьями в баре, сославшись на срочное и очень важное задание.