Страница:
ГЛАВА 3
Я взмахнул руками, чтобы сохранить равновесие. Далеко подо мной бушевал лавовый поток.
– Это средний круг ада, – пояснил демон. Я обернулся, но нигде его не увидел.
– Сюда попадают самые отпетые грешники. Вы тоже должны были оказаться здесь, Майкл. За то, что нарушили священный ход мироздания. Или свищенный? Никак не запомню, от какого это слова – «святой» или «свищи». Впрочем, это неважно.
Голос переместился. Теперь он звучал справа от меня. Я посмотрел в ту сторону, чуть не потеряв равновесие. Но демона по-прежнему не было видно.
– Я один из Хранителей преисподней и должен решить, как с вами поступить. С формальной точки зрения вы еще не умерли, потому вам нечего тут делать. С другой стороны, вы уже попали сюда, и я не могу просто так вас выпустить.
Душераздирающий крик пронесся надо мной, словно стая летучих мышей.
– Что это? – спросил я.
Новенький, – бесстрастно отвечал демон. – Наверное, ему забыли вставить в рот кляп, прежде чем начать мучить. Вы сами видите: стоит мне лишь отвлечься, и все здесь идет наперекосяк.
Раздался удар, чавкающий звук, и вопль смолк.
– Вот так-то лучше, – заключил невидимый голос. – Кляпы так легко ломаются. Знаете ли, грешники совсем их не берегут. А с вами – с вами, Майкл, я просто не приложу ума, как быть. Это не детский сад, где простой проступок простительно просто проставить задним числом, сделать вид, будто ничего не было.
– Задним числом? – переспросил я.
– Не обращайте внимания. Не пришло в голову ничего другого, начинающегося на «прост». «Простыня» и «простата» как-то не подходили по смыслу. Ну, разве что «простуда»…
– Надзиратель, – напомнил я.
– Извините великодушно. Здесь, знаете ли, совсем не с кем поговорить. А общаться с самим собой быстро надоедает. Невинная игра в слова – все, что мне остается. Тем более эти кляпы постоянно ломаются и своими криками грешники мешают сосредоточиться. На чем я остановился?
– Почему ваш голос постоянно перемещается? – спросил я. – Теперь он звучит прямо из-под горы.
До меня донесся смешок.
– Это придает моим словам замогильный оттенок, не так ли?
– Нет, мы и так находимся в Стране Мертвых.
– Здесь вы меня поймали… Правила просты. Ваша подруга должна была умереть, вы – жить. Но вы нарушили эти правила и теперь мертвы только наполовину. Самый простой способ решить проблему – убить вас окончательно. Но мы в преисподней. Здесь нельзя умереть. В противном случае для большинства местных постояльцев пытки закончились бы почти сразу же, хе-хе-хе…
Демон смолк. То ли он думал, то ли снова играл в слова.
Внезапно я снова услышал крик – полный отчаяния и боли. Однако он уже не произвел на меня такого же впечатления, как первый.
– Вот именно, – согласился невидимый демон. – Я нарочно убрал кляп одному из своих пациентов. Как вы могли убедиться, даже к этому привыкаешь достаточно быстро. Скоро совсем перестаешь обращать внимание. Надеюсь, мне удалось вас хоть немного утешить. Если вам придется остаться здесь – что же, свыкнетесь и с этим.
Яркий луч света прочертил линию до самого горизонта.
– Перед вами долина Проклятых. Если сможете пересечь ее, уходите. Не сумеете – останетесь здесь. Может быть, нам еще удастся хорошо поболтать. А впрочем… Никто из тех, чьи души обретаются тут, по странным причинам не желает со мной общаться. Люди такие неблагодарные… Знали бы они, сколько я для них делаю.
– Долина Проклятых? – переспросил я. Демон замялся.
– Если быть точным, Нижний Онмоукчан. Я много раз просил Нитхарда переименовать долину, но ему не нравится ни один из моих вариантов. Говорит, они звучат чересчур затерто. Можно подумать, Нижний Онмоукчан звучит хорошо.
– А что будет с Франсуаз? – спросил я.
– Пока ничего. Правила нарушили вы, а не она. Теперь все зависит от того, дойдете ли вы до конца этой линии или нет.
Луч света вспыхнул снова и больше не гас.
– Это средний круг ада, – пояснил демон. Я обернулся, но нигде его не увидел.
– Сюда попадают самые отпетые грешники. Вы тоже должны были оказаться здесь, Майкл. За то, что нарушили священный ход мироздания. Или свищенный? Никак не запомню, от какого это слова – «святой» или «свищи». Впрочем, это неважно.
Голос переместился. Теперь он звучал справа от меня. Я посмотрел в ту сторону, чуть не потеряв равновесие. Но демона по-прежнему не было видно.
– Я один из Хранителей преисподней и должен решить, как с вами поступить. С формальной точки зрения вы еще не умерли, потому вам нечего тут делать. С другой стороны, вы уже попали сюда, и я не могу просто так вас выпустить.
Душераздирающий крик пронесся надо мной, словно стая летучих мышей.
– Что это? – спросил я.
Новенький, – бесстрастно отвечал демон. – Наверное, ему забыли вставить в рот кляп, прежде чем начать мучить. Вы сами видите: стоит мне лишь отвлечься, и все здесь идет наперекосяк.
Раздался удар, чавкающий звук, и вопль смолк.
– Вот так-то лучше, – заключил невидимый голос. – Кляпы так легко ломаются. Знаете ли, грешники совсем их не берегут. А с вами – с вами, Майкл, я просто не приложу ума, как быть. Это не детский сад, где простой проступок простительно просто проставить задним числом, сделать вид, будто ничего не было.
– Задним числом? – переспросил я.
– Не обращайте внимания. Не пришло в голову ничего другого, начинающегося на «прост». «Простыня» и «простата» как-то не подходили по смыслу. Ну, разве что «простуда»…
– Надзиратель, – напомнил я.
– Извините великодушно. Здесь, знаете ли, совсем не с кем поговорить. А общаться с самим собой быстро надоедает. Невинная игра в слова – все, что мне остается. Тем более эти кляпы постоянно ломаются и своими криками грешники мешают сосредоточиться. На чем я остановился?
– Почему ваш голос постоянно перемещается? – спросил я. – Теперь он звучит прямо из-под горы.
До меня донесся смешок.
– Это придает моим словам замогильный оттенок, не так ли?
– Нет, мы и так находимся в Стране Мертвых.
– Здесь вы меня поймали… Правила просты. Ваша подруга должна была умереть, вы – жить. Но вы нарушили эти правила и теперь мертвы только наполовину. Самый простой способ решить проблему – убить вас окончательно. Но мы в преисподней. Здесь нельзя умереть. В противном случае для большинства местных постояльцев пытки закончились бы почти сразу же, хе-хе-хе…
Демон смолк. То ли он думал, то ли снова играл в слова.
Внезапно я снова услышал крик – полный отчаяния и боли. Однако он уже не произвел на меня такого же впечатления, как первый.
– Вот именно, – согласился невидимый демон. – Я нарочно убрал кляп одному из своих пациентов. Как вы могли убедиться, даже к этому привыкаешь достаточно быстро. Скоро совсем перестаешь обращать внимание. Надеюсь, мне удалось вас хоть немного утешить. Если вам придется остаться здесь – что же, свыкнетесь и с этим.
Яркий луч света прочертил линию до самого горизонта.
– Перед вами долина Проклятых. Если сможете пересечь ее, уходите. Не сумеете – останетесь здесь. Может быть, нам еще удастся хорошо поболтать. А впрочем… Никто из тех, чьи души обретаются тут, по странным причинам не желает со мной общаться. Люди такие неблагодарные… Знали бы они, сколько я для них делаю.
– Долина Проклятых? – переспросил я. Демон замялся.
– Если быть точным, Нижний Онмоукчан. Я много раз просил Нитхарда переименовать долину, но ему не нравится ни один из моих вариантов. Говорит, они звучат чересчур затерто. Можно подумать, Нижний Онмоукчан звучит хорошо.
– А что будет с Франсуаз? – спросил я.
– Пока ничего. Правила нарушили вы, а не она. Теперь все зависит от того, дойдете ли вы до конца этой линии или нет.
Луч света вспыхнул снова и больше не гас.
Часть вторая
ДУША
– Значит, все началось с Маггота? – спросил я.
– Нет, конечно, – отвечал демон. – Все началось с вас. С вашего нелепого желания вмешиваться в жизнь других людей и помогать им. Френки упала, сломала шею и умерла – чего же еще? Но нет, вам понадобилось все переиграть.
Он повздыхал.
– Теперь, если вы хотите выйти из преисподней, вам придется восстановить ход последних событий. Понять, где ошиблись…
– Вы имеете в виду дух Боягорда?
– Да. И нет. Ведь читатель еще не знает, кто такой Боягорд. Пусть идет по цепочке событий так же, как шли тогда вы с Франсуаз…
– Нет, конечно, – отвечал демон. – Все началось с вас. С вашего нелепого желания вмешиваться в жизнь других людей и помогать им. Френки упала, сломала шею и умерла – чего же еще? Но нет, вам понадобилось все переиграть.
Он повздыхал.
– Теперь, если вы хотите выйти из преисподней, вам придется восстановить ход последних событий. Понять, где ошиблись…
– Вы имеете в виду дух Боягорда?
– Да. И нет. Ведь читатель еще не знает, кто такой Боягорд. Пусть идет по цепочке событий так же, как шли тогда вы с Франсуаз…
ГЛАВА 1
– Вы действительно верите в это? – спросил Артемиус Маггот.
Два человека сидели на втором этаже роскошного особняка, расположенного в престижном и дорогом районе.
Хозяин, мужчина средних лет, выглядел в точности так, как люди представляют себе серьезного бизнесмена. Костюм – столь же строгий, сколь и модный, холодный взгляд из-под тонкого стекла очков, немного отстраненное выражение липа.
– У вас хорошая репутация, – ответил Саргон Хаммелсдор. – Лучшая в городе. Вы опытный и умелый медиум. Я не случайно пригласил вас, сперва навел справки. Сами понимаете, не в моем положении идти к первой встречной пикси.
Артемиус Маггот поправил легкие очки.
Красивый, изящный, модно одетый, он походил на актера или художника. В его облике было нечто богемное. Но острый взгляд и решительный подбородок говорили о твердом характере и умении бороться до конца.
– Вам кажется, что демоны охотятся за вашей душой? – спросил гость.
В глазах хозяина что-то сверкнуло. Маггот понял – Хаммелсдор недоволен им и его недогадливостью.
– Я это знаю наверняка, – ответил бизнесмен. – Так предначертано.
Он поерзал в кресле – и это стало единственным проявлением эмоций, которую хозяин особняка себе позволил.
– Я не всегда был богат, – сказал он.
Маггот поморщился. Если человек сам создал себе состояние, его обычно так и распирает, чтобы всем об этом рассказать. Это все равно, как от жирной пищи пучит желудок – столь же малоприятно для окружающих.
– Мама родила меня очень рано, – продолжал Хаммелсдор.
«Лучше бы она вообще этого не делала», – рассеянно подумал Маггот.
– Ей надо было учиться в университете, получать образование, поэтому до пяти лет я жил в деревне, у бабушки. Деревенские говорили, что она знахарка. Некоторые называли ее колдуньей. Я был ребенком и воспринимал все это вполне естественно. Однажды местному плотнику – крепкий, здоровый такой был хобгоблин – стало очень плохо.
Хаммелсдор безразлично пожал плечами. Его собеседник понял – тот вряд ли сильно переживал из-за болезни соседа.
– Не знаю, чем он там занедужил. Везти к доктору было слишком далеко, и послали за бабушкой. Так всегда делали. Я пошел с ней. Многого тогда не понимал, что-то уже забыл. Но хорошо помню, как она водила свечой над головой плотника и повторяла какие-то заговоры.
Его глаза вспыхнули.
– Потом рот больного открылся, и оттуда выскочила большая черная жаба. Она посмотрела на нас и исчезла.
Хаммелсдор отмахнулся, словно устыдившись того, что на миг позволил себе проявление чувств.
– Плотник почти сразу же выздоровел. С тех пор я часто ходил с бабушкой, когда она лечила людей, снимала сглаз, прогоняла бесов. Но тот, первый случай особенно глубоко врезался мне в память.
Он помолчал, словно собирался с силами. Следующая часть рассказа явно давалась ему нелегко.
– Однажды пришла жена мельника. Ее муж не верил в то, что называл сказками. Но в их подвале стали шалить бесы. Сперва просто шумели, потом стали бить посуду – там у них какие-то запасы стояли, – таскать мелкие вещи. Бабушка думала, что это проказничает домовой. Такое уже не раз случалось. Она спустилась в подвал, я стоял на лестнице. До сих пор помню ее слова: «Жихарко, Жихарко! Где же ты был, когда мы курочку резали?» Услышав это, дух должен появиться и попросить прощения. Раньше я видел, как это не раз срабатывало. Правда, рассмотреть беса самому не удавалось – способности к знахарству ко мне не перешли…
Хозяин дома тяжело вздохнул.
– Потом бабушка замолчала. Она стояла на нижней ступени лестницы и все махала, махала обеими руками. Мне казалось, она подает знаки домовому. Только потом я понял, что она умирала.
Наверное, старая женщина была единственной, кого Саргон Хаммелсдор по-настоящему любил. После ее смерти, которая произошла на его глазах, в сердце мальчика что-то перегорело, сломалось, и он уже больше никому не мог подарить это чувство. Ни своей жене, ни даже детям.
– Когда приехал дознаватель, сказал, что бабушка просто упала с лестницы. Но и он сам, и другие видели на ее шее страшные черные отметины. Говорили, будто злой дух задушил, хотели даже позвать священника, да тот не поверил.
Хаммелсдор скупо улыбнулся. Вернувшись из своих воспоминаний, он снова стал самим собой – невозмутимым и уверенным в себе.
– Сразу же после этого родители забрали меня в город. Я долго пытался узнать, что за демон убил мою бабушку, но никто не воспринимал меня всерьез. Все думали, это просто детские фантазии. Отец с матерью меня жалели. Наверное, чувствовали свою вину за то, что не занимались мной. Не знаю…
Маггот молчал, ожидая продолжения.
– Несколько недель назад в моем доме стали происходить странные вещи. В точности повторялось то, что было в доме мельника. Сперва я не понял этого. Мы думали, дети нашалили и боятся признаться. Но…
Его лицо исказилось болью.
– Потом я увидел сон… Бабушка пришла ко мне. «Дитятко, – говорила она, – внучек мой дорогой. Дьявол пришел за твоей душой. Я не смогу защитить тебя. Спасайся от него. Берегись».
Саргона передернуло.
– Мистер Хаммелсдор, – негромко произнес Маггот, – вы сказали, что способности к магии вам не передались.
– Это так. Я никогда не чувствовал в себе силы знахаря. Не видел духов, с которыми разговаривала бабушка.
Много раз пытался гадать на картах, как она меня учила, – бесполезно.
– Такой дар всегда проявляется через поколение, – заметил Артемиус – Если он был у вашей бабушки – значит, есть и у вас. Возможно, старушка просто рассказывала вам сказки, чтобы позабавить, а вы в них верили. В таком возрасте это естественно. Напротив, было бы странно, если бы вы отнеслись к ним скептически. Потом на ваших глазах она умерла – серьезная травма для маленького ребенка. Это событие не позволило вам осознать правду. Возможно, ваша бабушка вовсе не была ведуньей и никакой дух ее не убивал. А сон – лишь плод вашего воображения. Может быть так?
Лицо Хаммелсдора потемнело.
– Я не сумасшедший. И моя бабушка такой не была.
– Хорошо. Тогда остается единственный вариант – вы тоже знахарь. Но по каким-то причинам ваш талант остается скрытым.
Маггот взглянул на него с внезапной догадкой.
– Сколько вам лет? – спросил он.
– Сорок шесть, недавно исполнилось.
– Вы выглядите моложе…
Артемиус закрыл глаза и несколько секунд просидел в задумчивости.
– Когда умерла ваша бабушка, вам было пять. Значит, прошел сорок один год. Именно такой срок нужен зодиакальному кругу, чтобы сделать полный оборот.
– Я не силен в астрологии.
– Неважно. Звездочеты не используют зодиакальный круг, чтобы составлять гороскопы. Его задача иная. Это космические часы, которые отмеряют жизнь духов.
Маггот взглянул на собеседника, ожидая вопроса. Но его не последовало, и Артемиус продолжил:
– Если бабушка или дед владеют ведовством, внуки всегда становятся их наследниками. Такие задатки могут проявляться по-разному. Способность к целительству. Умение общаться с духами. Дар видеть будущее.
– Но у меня нет ни одного из этих талантов.
– Правильно. Значит, вы получили самый могущественный и в то же время самый опасный из подарков судьбы. В вас живет демон.
Лицо Хаммелсдора дрогнуло.
– Бес растет вместе с ребенком и не проявляется в первые пять лет жизни. Потом тварь пробуждается и постепенно завладевает телом, подавляя человеческое начало.
– Значит, я и есть дьявол?
– Нет. Сорок один год назад случилось нечто, что лишило демона сил. Я думаю, об этом позаботилась ваша бабушка. Она провела ритуал, который защитил вас от вас самих. И именно этот обряд стоил ей жизни.
– Но я видел совершенно иное…
– Вы видели то, что она хотела вам показать. Не так-то просто обмануть маленького ребенка, тем более вы никогда не видели духов сами. Уверен, старая женщина не хотела, чтобы вы увидели ее смерть. Но ей пришлось заставить вас пройти через это, иначе сейчас, став взрослым, вы вряд ли восприняли бы всерьез вещий сон.
Лицо Хаммелсдора обмякло. Он постарел сразу на десять лет и стал выглядеть на свой возраст. Холодное высокомерие покинуло его, осталась лишь боль.
– Бабушка, моя дорогая бабушка, – прошептал он. – Даже сейчас ты защищаешь меня.
Магготу показалось, что он готов заплакать.
– Мы не должны терять время, – сказал Артемиус – Сорок один год прошел. Зодиакальный круг повернулся. Демон вновь обрел силы и готов выбраться на свободу, уничтожив вас. Надо как можно скорее провести новый ритуал, чтобы загнать его обратно.
– А потом?
Маггот пожал плечами.
– Если и вы, и я проживем еще сорок один год, тогда увидимся снова. Впрочем, это маловероятно, как вы понимаете. Скорее всего, сейчас для демона – единственный шанс освободиться. Вот почему он так стремится сделать это. Приступим, мистер Хаммелсдор.
Он вынул из кейса толстую книгу в кожаном переплете. Медленно, четко проговаривая каждую букву, Маггот начал произносить слова заклинания, и Хаммелсдор повторял их за ним. Потом гость смолк.
– Это все? – спросил бизнесмен. Он тяжело дышал.
– Да, – ответил Артемиус.
Только сейчас он понял, скольких усилий ему стоило довести все до конца. Хаммелсдор глубоко вздохнул, потом вдруг весело, по-мальчишески рассмеялся.
– Спасибо, – сказал он. – Не знаю, как вас отблагодарить. Сколько я вам должен? Назовите любую сумму.
– Мне не нужны деньги, – отмахнулся Маггот. – Я уже получил все, что мне было нужно. Для этого мы и проводили ритуал, мой любезный мистер Хаммелсдор.
– Не понимаю, о чем вы, – воскликнул он. – Что же я вам такое отдал?
Артемиус улыбнулся.
Маленькие рожки начали подниматься над его головой.
– Вашу душу, конечно, – ответил он.
Два человека сидели на втором этаже роскошного особняка, расположенного в престижном и дорогом районе.
Хозяин, мужчина средних лет, выглядел в точности так, как люди представляют себе серьезного бизнесмена. Костюм – столь же строгий, сколь и модный, холодный взгляд из-под тонкого стекла очков, немного отстраненное выражение липа.
– У вас хорошая репутация, – ответил Саргон Хаммелсдор. – Лучшая в городе. Вы опытный и умелый медиум. Я не случайно пригласил вас, сперва навел справки. Сами понимаете, не в моем положении идти к первой встречной пикси.
Артемиус Маггот поправил легкие очки.
Красивый, изящный, модно одетый, он походил на актера или художника. В его облике было нечто богемное. Но острый взгляд и решительный подбородок говорили о твердом характере и умении бороться до конца.
– Вам кажется, что демоны охотятся за вашей душой? – спросил гость.
В глазах хозяина что-то сверкнуло. Маггот понял – Хаммелсдор недоволен им и его недогадливостью.
– Я это знаю наверняка, – ответил бизнесмен. – Так предначертано.
Он поерзал в кресле – и это стало единственным проявлением эмоций, которую хозяин особняка себе позволил.
– Я не всегда был богат, – сказал он.
Маггот поморщился. Если человек сам создал себе состояние, его обычно так и распирает, чтобы всем об этом рассказать. Это все равно, как от жирной пищи пучит желудок – столь же малоприятно для окружающих.
– Мама родила меня очень рано, – продолжал Хаммелсдор.
«Лучше бы она вообще этого не делала», – рассеянно подумал Маггот.
– Ей надо было учиться в университете, получать образование, поэтому до пяти лет я жил в деревне, у бабушки. Деревенские говорили, что она знахарка. Некоторые называли ее колдуньей. Я был ребенком и воспринимал все это вполне естественно. Однажды местному плотнику – крепкий, здоровый такой был хобгоблин – стало очень плохо.
Хаммелсдор безразлично пожал плечами. Его собеседник понял – тот вряд ли сильно переживал из-за болезни соседа.
– Не знаю, чем он там занедужил. Везти к доктору было слишком далеко, и послали за бабушкой. Так всегда делали. Я пошел с ней. Многого тогда не понимал, что-то уже забыл. Но хорошо помню, как она водила свечой над головой плотника и повторяла какие-то заговоры.
Его глаза вспыхнули.
– Потом рот больного открылся, и оттуда выскочила большая черная жаба. Она посмотрела на нас и исчезла.
Хаммелсдор отмахнулся, словно устыдившись того, что на миг позволил себе проявление чувств.
– Плотник почти сразу же выздоровел. С тех пор я часто ходил с бабушкой, когда она лечила людей, снимала сглаз, прогоняла бесов. Но тот, первый случай особенно глубоко врезался мне в память.
Он помолчал, словно собирался с силами. Следующая часть рассказа явно давалась ему нелегко.
– Однажды пришла жена мельника. Ее муж не верил в то, что называл сказками. Но в их подвале стали шалить бесы. Сперва просто шумели, потом стали бить посуду – там у них какие-то запасы стояли, – таскать мелкие вещи. Бабушка думала, что это проказничает домовой. Такое уже не раз случалось. Она спустилась в подвал, я стоял на лестнице. До сих пор помню ее слова: «Жихарко, Жихарко! Где же ты был, когда мы курочку резали?» Услышав это, дух должен появиться и попросить прощения. Раньше я видел, как это не раз срабатывало. Правда, рассмотреть беса самому не удавалось – способности к знахарству ко мне не перешли…
Хозяин дома тяжело вздохнул.
– Потом бабушка замолчала. Она стояла на нижней ступени лестницы и все махала, махала обеими руками. Мне казалось, она подает знаки домовому. Только потом я понял, что она умирала.
Наверное, старая женщина была единственной, кого Саргон Хаммелсдор по-настоящему любил. После ее смерти, которая произошла на его глазах, в сердце мальчика что-то перегорело, сломалось, и он уже больше никому не мог подарить это чувство. Ни своей жене, ни даже детям.
– Когда приехал дознаватель, сказал, что бабушка просто упала с лестницы. Но и он сам, и другие видели на ее шее страшные черные отметины. Говорили, будто злой дух задушил, хотели даже позвать священника, да тот не поверил.
Хаммелсдор скупо улыбнулся. Вернувшись из своих воспоминаний, он снова стал самим собой – невозмутимым и уверенным в себе.
– Сразу же после этого родители забрали меня в город. Я долго пытался узнать, что за демон убил мою бабушку, но никто не воспринимал меня всерьез. Все думали, это просто детские фантазии. Отец с матерью меня жалели. Наверное, чувствовали свою вину за то, что не занимались мной. Не знаю…
Маггот молчал, ожидая продолжения.
– Несколько недель назад в моем доме стали происходить странные вещи. В точности повторялось то, что было в доме мельника. Сперва я не понял этого. Мы думали, дети нашалили и боятся признаться. Но…
Его лицо исказилось болью.
– Потом я увидел сон… Бабушка пришла ко мне. «Дитятко, – говорила она, – внучек мой дорогой. Дьявол пришел за твоей душой. Я не смогу защитить тебя. Спасайся от него. Берегись».
Саргона передернуло.
– Мистер Хаммелсдор, – негромко произнес Маггот, – вы сказали, что способности к магии вам не передались.
– Это так. Я никогда не чувствовал в себе силы знахаря. Не видел духов, с которыми разговаривала бабушка.
Много раз пытался гадать на картах, как она меня учила, – бесполезно.
– Такой дар всегда проявляется через поколение, – заметил Артемиус – Если он был у вашей бабушки – значит, есть и у вас. Возможно, старушка просто рассказывала вам сказки, чтобы позабавить, а вы в них верили. В таком возрасте это естественно. Напротив, было бы странно, если бы вы отнеслись к ним скептически. Потом на ваших глазах она умерла – серьезная травма для маленького ребенка. Это событие не позволило вам осознать правду. Возможно, ваша бабушка вовсе не была ведуньей и никакой дух ее не убивал. А сон – лишь плод вашего воображения. Может быть так?
Лицо Хаммелсдора потемнело.
– Я не сумасшедший. И моя бабушка такой не была.
– Хорошо. Тогда остается единственный вариант – вы тоже знахарь. Но по каким-то причинам ваш талант остается скрытым.
Маггот взглянул на него с внезапной догадкой.
– Сколько вам лет? – спросил он.
– Сорок шесть, недавно исполнилось.
– Вы выглядите моложе…
Артемиус закрыл глаза и несколько секунд просидел в задумчивости.
– Когда умерла ваша бабушка, вам было пять. Значит, прошел сорок один год. Именно такой срок нужен зодиакальному кругу, чтобы сделать полный оборот.
– Я не силен в астрологии.
– Неважно. Звездочеты не используют зодиакальный круг, чтобы составлять гороскопы. Его задача иная. Это космические часы, которые отмеряют жизнь духов.
Маггот взглянул на собеседника, ожидая вопроса. Но его не последовало, и Артемиус продолжил:
– Если бабушка или дед владеют ведовством, внуки всегда становятся их наследниками. Такие задатки могут проявляться по-разному. Способность к целительству. Умение общаться с духами. Дар видеть будущее.
– Но у меня нет ни одного из этих талантов.
– Правильно. Значит, вы получили самый могущественный и в то же время самый опасный из подарков судьбы. В вас живет демон.
Лицо Хаммелсдора дрогнуло.
– Бес растет вместе с ребенком и не проявляется в первые пять лет жизни. Потом тварь пробуждается и постепенно завладевает телом, подавляя человеческое начало.
– Значит, я и есть дьявол?
– Нет. Сорок один год назад случилось нечто, что лишило демона сил. Я думаю, об этом позаботилась ваша бабушка. Она провела ритуал, который защитил вас от вас самих. И именно этот обряд стоил ей жизни.
– Но я видел совершенно иное…
– Вы видели то, что она хотела вам показать. Не так-то просто обмануть маленького ребенка, тем более вы никогда не видели духов сами. Уверен, старая женщина не хотела, чтобы вы увидели ее смерть. Но ей пришлось заставить вас пройти через это, иначе сейчас, став взрослым, вы вряд ли восприняли бы всерьез вещий сон.
Лицо Хаммелсдора обмякло. Он постарел сразу на десять лет и стал выглядеть на свой возраст. Холодное высокомерие покинуло его, осталась лишь боль.
– Бабушка, моя дорогая бабушка, – прошептал он. – Даже сейчас ты защищаешь меня.
Магготу показалось, что он готов заплакать.
– Мы не должны терять время, – сказал Артемиус – Сорок один год прошел. Зодиакальный круг повернулся. Демон вновь обрел силы и готов выбраться на свободу, уничтожив вас. Надо как можно скорее провести новый ритуал, чтобы загнать его обратно.
– А потом?
Маггот пожал плечами.
– Если и вы, и я проживем еще сорок один год, тогда увидимся снова. Впрочем, это маловероятно, как вы понимаете. Скорее всего, сейчас для демона – единственный шанс освободиться. Вот почему он так стремится сделать это. Приступим, мистер Хаммелсдор.
Он вынул из кейса толстую книгу в кожаном переплете. Медленно, четко проговаривая каждую букву, Маггот начал произносить слова заклинания, и Хаммелсдор повторял их за ним. Потом гость смолк.
– Это все? – спросил бизнесмен. Он тяжело дышал.
– Да, – ответил Артемиус.
Только сейчас он понял, скольких усилий ему стоило довести все до конца. Хаммелсдор глубоко вздохнул, потом вдруг весело, по-мальчишески рассмеялся.
– Спасибо, – сказал он. – Не знаю, как вас отблагодарить. Сколько я вам должен? Назовите любую сумму.
– Мне не нужны деньги, – отмахнулся Маггот. – Я уже получил все, что мне было нужно. Для этого мы и проводили ритуал, мой любезный мистер Хаммелсдор.
– Не понимаю, о чем вы, – воскликнул он. – Что же я вам такое отдал?
Артемиус улыбнулся.
Маленькие рожки начали подниматься над его головой.
– Вашу душу, конечно, – ответил он.
ГЛАВА 2
– Давно он в таком состоянии? – спросил я.
– Да, ченселлор Майкл.
Секретарь просиял, словно только что сделал нечто крайне важное. Например, склеил бумажный самолетик.
Это был человек маленького роста, с большим птичьим носом и крошечными темными глазками. Словно в отместку природе, он говорил громким и звучным голосом.
– Что сказал врач?
Тело Саргона Хаммелсдора лежало на широкой кровати, словно куча старого, несвежего белья. Грудь вздрагивала неровными, рваными толчками. Дыхания почти не было слышно, только иногда из горла вырывался громкий, протяжный хрип, чтобы тут же умолкнуть снова.
Секретарь поправил галстук.
– Доктор сказал, что мистер Хаммелсдор совершенно здоров.
– Как же я сам этого не понял, – заметил я.
– Говорит, все из-за нервов.
Мой собеседник тоже оценивал меня.
Порой мысли человека так очевидны, что вы можете прикинуться телепатом и требовать за это деньги. Некоторые так и зарабатывают себе на хлеб.
Думаю, секретарь сравнивал меня с Магготом.
Я лет на шесть моложе, и это наверняка было поставлено мне в минус. Люди обычно думают, что мудрость приходит с годами. Они ошибаются – с возрастом приходит лишь смерть.
– Полковник Бурковиц очень вас рекомендовал, – осторожно сказал секретарь.
– Видимо, не слишком, раз господин Хаммелсдор обратился сначала к Магготу, а не ко мне.
Мне показалось, что для секретаря было безразлично, кого вызвать к занедужившему патрону – медиума, ветеринара или сантехника. Возможно, он бы с большей радостью вызвал патологоанатома, да еще и придержал бы Хаммелсдора за руки, чтобы тот не мешал успешному вскрытию.
Порой хороший заработок превращается для человека в прочную клетку. Мысль о деньгах не дает уйти, и остается лишь мечтать о том, чтобы судьба сама развязала стянувшийся на горле узел.
Обычно этого не происходит.
– Маэстро Маггот пользует многих друзей мистера Хаммелсдора, – пояснил секретарь.
Слово «пользует» было не к месту. Такая выспренность обычно свойственна нуворишам – они хотят показать, что заслужили свое богатство, а не выхватили украдкой кусок из-под носа судьбы.
– Не сомневаюсь, – ответил я, и референт отчего-то обиделся.
Дверь распахнулась – торжественно, словно впуская короля Людовика с многочисленной свитой. Все в этом доме было величественным, и я мог бы поклясться, что где то, наверное, в кабинете, висят огромные часы с боем, громыхающие на весь особняк.
В спальню неслышно вошла Франсуаз. Секретарь встретил девушку чопорным взглядом вышколенного дворецкого-дворфа.
Потом скользнул по стройным ногам, короткой кожаной юбке, задержался на белой полупрозрачной блузке с целомудренными кармашками там, где иначе виднелись бы соски, после чего громко хмыкнул и отвернулся с видом монашеской добродетели.
– Негативного астрала больше нигде нет, – сказала Франсуаз. – Только в этой комнате.
Я склонился над постелью Хаммелсдора.
– Иными словами, – произнес я, – вы пригласили доктора, чтобы вылечить насморк, а он заразил больного чумой.
– Да, ченселлор Майкл.
Секретарь просиял, словно только что сделал нечто крайне важное. Например, склеил бумажный самолетик.
Это был человек маленького роста, с большим птичьим носом и крошечными темными глазками. Словно в отместку природе, он говорил громким и звучным голосом.
– Что сказал врач?
Тело Саргона Хаммелсдора лежало на широкой кровати, словно куча старого, несвежего белья. Грудь вздрагивала неровными, рваными толчками. Дыхания почти не было слышно, только иногда из горла вырывался громкий, протяжный хрип, чтобы тут же умолкнуть снова.
Секретарь поправил галстук.
– Доктор сказал, что мистер Хаммелсдор совершенно здоров.
– Как же я сам этого не понял, – заметил я.
– Говорит, все из-за нервов.
Мой собеседник тоже оценивал меня.
Порой мысли человека так очевидны, что вы можете прикинуться телепатом и требовать за это деньги. Некоторые так и зарабатывают себе на хлеб.
Думаю, секретарь сравнивал меня с Магготом.
Я лет на шесть моложе, и это наверняка было поставлено мне в минус. Люди обычно думают, что мудрость приходит с годами. Они ошибаются – с возрастом приходит лишь смерть.
– Полковник Бурковиц очень вас рекомендовал, – осторожно сказал секретарь.
– Видимо, не слишком, раз господин Хаммелсдор обратился сначала к Магготу, а не ко мне.
Мне показалось, что для секретаря было безразлично, кого вызвать к занедужившему патрону – медиума, ветеринара или сантехника. Возможно, он бы с большей радостью вызвал патологоанатома, да еще и придержал бы Хаммелсдора за руки, чтобы тот не мешал успешному вскрытию.
Порой хороший заработок превращается для человека в прочную клетку. Мысль о деньгах не дает уйти, и остается лишь мечтать о том, чтобы судьба сама развязала стянувшийся на горле узел.
Обычно этого не происходит.
– Маэстро Маггот пользует многих друзей мистера Хаммелсдора, – пояснил секретарь.
Слово «пользует» было не к месту. Такая выспренность обычно свойственна нуворишам – они хотят показать, что заслужили свое богатство, а не выхватили украдкой кусок из-под носа судьбы.
– Не сомневаюсь, – ответил я, и референт отчего-то обиделся.
Дверь распахнулась – торжественно, словно впуская короля Людовика с многочисленной свитой. Все в этом доме было величественным, и я мог бы поклясться, что где то, наверное, в кабинете, висят огромные часы с боем, громыхающие на весь особняк.
В спальню неслышно вошла Франсуаз. Секретарь встретил девушку чопорным взглядом вышколенного дворецкого-дворфа.
Потом скользнул по стройным ногам, короткой кожаной юбке, задержался на белой полупрозрачной блузке с целомудренными кармашками там, где иначе виднелись бы соски, после чего громко хмыкнул и отвернулся с видом монашеской добродетели.
– Негативного астрала больше нигде нет, – сказала Франсуаз. – Только в этой комнате.
Я склонился над постелью Хаммелсдора.
– Иными словами, – произнес я, – вы пригласили доктора, чтобы вылечить насморк, а он заразил больного чумой.
ГЛАВА 3
– Надо очистить комнату, – бросила Франсуаз. – Больного это не вылечит, но ему станет легче.
Дьяволица обратилась к секретарю:
– Уберите прочь эти занавески, могут загореться. Девушка развела руки, и гудящие потоки пламени взметнулись вокруг нее. Огненное зарево описало вокруг демонессы круг, потом искривилось в пентаграмму.
– Flameni ecta puris! – произнесла демонесса.
Пространство начало рваться.
Первая трещина пролегла в центре комнаты. Вторая оскалилась недалеко от смятой, пропахшей горькими снадобьями постели, в которой вздрагивал Хаммельсдор.
– Corta estara flameni!
Голос дьяволицы пронесся от стены к стене. Я видел, как вспыхивают, подхваченные им, густые облака черного астрала. Франсуаз полузакрыла глаза.
– Sacardo!
Тело больного сотрясла судорога. Темная, дурно пахнущая жидкость потекла из разрывов пространства.
Грани между измерениями отходили слоями, как шелушащаяся кожа. Упавшие обрывки превращались в сороконожек. Подняв к потолку драконьи морды, они жалобно выли и тут же умирали, освобождая место для новых.
– Паразиты, – негромко произнесла Франсуаз. – Это как инфекция, попавшая в открытую рану.
Все новые завесы падали, открывая двери между мирами. Уже можно было различить очертания твари, прятавшейся в астральной щели.
Крупное, величиной с человека, оно походила на осьминога. Я понял, что передо мной полип – монстр, которого Аристотель назвал «клыкастой бездной».
Я соединил ладони и развел их.
Эльфы редко носят оружие. Вместо него мы учимся овладевать энергией разума. Многие называют наше искусство магией. Некоторые считают, что оно стоит по другую сторону волшебства.
Мы не прибегаем к силе первоэлементов природы: огня, воды, воздуха, земли и металла. Жизнь и смерть, время и пространство не существуют для нас.
Разум, освобожденный для веры и окрыленный горячим желанием жить, – главное оружие эльфа и порой единственное.
Я создал астральный топор – с длинной рукоятью из гномьего дуба и широким мифриловым лезвием. На клинке трепетали три руны – Зла, Ночи и Разрушения.
Хотел добавить еще и имя Франсуаз, но потом решил, что она обидится.
Упала последняя завеса между мирами.
То, что я принял за осьминога, оказалось огромным человеческим мозгом – обнаженным и залитым горячей кровью. Густые тугие извилины стекали с него, превращаясь в щупальца. Каждое из них заканчивалось человеческой головой с одним глазом на подбородке и обожженной раной, словно клеймо, во лбу.
– Болотный полип, – бросила Франсуаз. – Давно я их не убивала.
Если быть честным, болотных полипов не убивал никто. Эти существа селятся в самых глубоких щелях между мирами. Встретить их и остаться в живых можно только в Великой мшаре, где болота перемежаются глубокими гниющими озерами, – там, в воде, эти твари не смогут преследовать вас.
К тому же они боятся песчаных скорпионов.
Несколько раз в год один или два смельчака отправляются туда, чтобы убить полипа. Каждый из них мечтает стать первым, кому это удалось, чтобы гоблины-барды пели о них победные песни.
Перед тем как отправиться в Мшару, они продают все свое имущество и раздают деньги бедным. Такова традиция – считается, что она приносит удачу. Если и так, то лишь чудовищам болота – ни один из охотников так никогда и не вернулся домой.
Секретаря уже не было в комнате, а она сама стремительно исчезала. Меня и Франсуаз затягивало в Ущелье между мирами, где правил полип.
Я знал, что такие существа очень сильны. Но эта тварь несколько дней кормилась страданиями Хаммельсдора, поэтому была особенно опасна.
Демонесса создала астральный меч, и длинная дай-катана рассекла шесть щупалец полипа. Отрубленные головы падали в бурлящие воды болота, но не тонули, а покачиваясь, оставались на поверхности волн.
Несколько других отростков сомкнулись на оружии девушки и вырвали его.
Извилины, из которых было сплетено тело твари, начали раздвигаться. Между ними воспылал багряный глаз с четырьмя зрачками.
Пять щупалец вонзились в тело Франсуаз. Острые, как крючья, зубы глубоко погрузились в медовую кожу девушки. Демонесса вскрикнула, но ее тело тут же обмякло.
Из закругленных клыков сочился дурманящий яд. Он кружил голову, приносил тупую боль, потом полностью парализовал жертву.
Я проклинал себя за то, что родился эльфом.
Мы не можем пересекать границы между мирами так же быстро, как делают это демоны. Франсуаз ввязалась в бой, не подождав меня.
Сколько мне еще ждать?
Минуту? Две?
Наконец я шагнул вперед и с силой опустил топор на голову твари. Горячий фонтан, в котором кровь была смешана с еще живыми мозгами, ударил высоко в черное небо Ущелья.
Франсуаз вскрикнула, и я помог ей подняться.
Водоворот огня родился в центре твари, стремительно прожигая ее насквозь. Существо корчилось от невыносимой боли. Четыре щупальца обвились вокруг моих ног, пытаясь опрокинуть.
Я спрятал топор и начертал шесть рун высоко в воздухе, над телом монстра. Древние символы вспыхнули, исполняясь силой астрала. Каждый из них исторгнул ослепительний луч света. Сияние обрушилось на тварь, превращая ее в обугленные головешки.
Тугое щупальце взвилось к моему лицу, острые зубы щелкнули, – потом оно глухо упало в воду обгоревшим обрывком плоти.
Дьяволица обратилась к секретарю:
– Уберите прочь эти занавески, могут загореться. Девушка развела руки, и гудящие потоки пламени взметнулись вокруг нее. Огненное зарево описало вокруг демонессы круг, потом искривилось в пентаграмму.
– Flameni ecta puris! – произнесла демонесса.
Пространство начало рваться.
Первая трещина пролегла в центре комнаты. Вторая оскалилась недалеко от смятой, пропахшей горькими снадобьями постели, в которой вздрагивал Хаммельсдор.
– Corta estara flameni!
Голос дьяволицы пронесся от стены к стене. Я видел, как вспыхивают, подхваченные им, густые облака черного астрала. Франсуаз полузакрыла глаза.
– Sacardo!
Тело больного сотрясла судорога. Темная, дурно пахнущая жидкость потекла из разрывов пространства.
Грани между измерениями отходили слоями, как шелушащаяся кожа. Упавшие обрывки превращались в сороконожек. Подняв к потолку драконьи морды, они жалобно выли и тут же умирали, освобождая место для новых.
– Паразиты, – негромко произнесла Франсуаз. – Это как инфекция, попавшая в открытую рану.
Все новые завесы падали, открывая двери между мирами. Уже можно было различить очертания твари, прятавшейся в астральной щели.
Крупное, величиной с человека, оно походила на осьминога. Я понял, что передо мной полип – монстр, которого Аристотель назвал «клыкастой бездной».
Я соединил ладони и развел их.
Эльфы редко носят оружие. Вместо него мы учимся овладевать энергией разума. Многие называют наше искусство магией. Некоторые считают, что оно стоит по другую сторону волшебства.
Мы не прибегаем к силе первоэлементов природы: огня, воды, воздуха, земли и металла. Жизнь и смерть, время и пространство не существуют для нас.
Разум, освобожденный для веры и окрыленный горячим желанием жить, – главное оружие эльфа и порой единственное.
Я создал астральный топор – с длинной рукоятью из гномьего дуба и широким мифриловым лезвием. На клинке трепетали три руны – Зла, Ночи и Разрушения.
Хотел добавить еще и имя Франсуаз, но потом решил, что она обидится.
Упала последняя завеса между мирами.
То, что я принял за осьминога, оказалось огромным человеческим мозгом – обнаженным и залитым горячей кровью. Густые тугие извилины стекали с него, превращаясь в щупальца. Каждое из них заканчивалось человеческой головой с одним глазом на подбородке и обожженной раной, словно клеймо, во лбу.
– Болотный полип, – бросила Франсуаз. – Давно я их не убивала.
Если быть честным, болотных полипов не убивал никто. Эти существа селятся в самых глубоких щелях между мирами. Встретить их и остаться в живых можно только в Великой мшаре, где болота перемежаются глубокими гниющими озерами, – там, в воде, эти твари не смогут преследовать вас.
К тому же они боятся песчаных скорпионов.
Несколько раз в год один или два смельчака отправляются туда, чтобы убить полипа. Каждый из них мечтает стать первым, кому это удалось, чтобы гоблины-барды пели о них победные песни.
Перед тем как отправиться в Мшару, они продают все свое имущество и раздают деньги бедным. Такова традиция – считается, что она приносит удачу. Если и так, то лишь чудовищам болота – ни один из охотников так никогда и не вернулся домой.
Секретаря уже не было в комнате, а она сама стремительно исчезала. Меня и Франсуаз затягивало в Ущелье между мирами, где правил полип.
Я знал, что такие существа очень сильны. Но эта тварь несколько дней кормилась страданиями Хаммельсдора, поэтому была особенно опасна.
Демонесса создала астральный меч, и длинная дай-катана рассекла шесть щупалец полипа. Отрубленные головы падали в бурлящие воды болота, но не тонули, а покачиваясь, оставались на поверхности волн.
Несколько других отростков сомкнулись на оружии девушки и вырвали его.
Извилины, из которых было сплетено тело твари, начали раздвигаться. Между ними воспылал багряный глаз с четырьмя зрачками.
Пять щупалец вонзились в тело Франсуаз. Острые, как крючья, зубы глубоко погрузились в медовую кожу девушки. Демонесса вскрикнула, но ее тело тут же обмякло.
Из закругленных клыков сочился дурманящий яд. Он кружил голову, приносил тупую боль, потом полностью парализовал жертву.
Я проклинал себя за то, что родился эльфом.
Мы не можем пересекать границы между мирами так же быстро, как делают это демоны. Франсуаз ввязалась в бой, не подождав меня.
Сколько мне еще ждать?
Минуту? Две?
Наконец я шагнул вперед и с силой опустил топор на голову твари. Горячий фонтан, в котором кровь была смешана с еще живыми мозгами, ударил высоко в черное небо Ущелья.
Франсуаз вскрикнула, и я помог ей подняться.
Водоворот огня родился в центре твари, стремительно прожигая ее насквозь. Существо корчилось от невыносимой боли. Четыре щупальца обвились вокруг моих ног, пытаясь опрокинуть.
Я спрятал топор и начертал шесть рун высоко в воздухе, над телом монстра. Древние символы вспыхнули, исполняясь силой астрала. Каждый из них исторгнул ослепительний луч света. Сияние обрушилось на тварь, превращая ее в обугленные головешки.
Тугое щупальце взвилось к моему лицу, острые зубы щелкнули, – потом оно глухо упало в воду обгоревшим обрывком плоти.
ГЛАВА 4
– Что с ним произошло? – спросил я.
Мы сидели на террасе открытого кафе. Я задумчиво вертел в руках соломинку.
– Не хотела говорить при его супруге, – сказала Франсуаз. – А тем более при этом секретаре. Уверена, Маггот заплатил ему – и именно так втерся к Хаммелсдору в доверие.
– Пословица гласит: «Нанимая слугу, ты приглашаешь в свой дом предателя», – согласился я.
– У него вырвали душу, – сказала Франсуаз. – Не похитили, не высосали – выдрали с мясом, словно сердце из груди.
Официантка, проходившая мимо, с подозрением уставилась на нас.
– Девушка объясняется мне в любви, – пояснил я. Она фыркнула и пошла дальше.
Ее уши едва не стелились по земле – так ей хотелось услышать, о чем мы будем говорить дальше.
Франсуаз продолжила, когда официантка ушла достаточно далеко.
– Если мы не поможем Хаммелсдору, он скоро умрет или превратится в зомби. Не уверена, что хуже. Его супруга согласилась нанять нас, хотя мне показалось, она не слишком верит в успех.
– Зато она верит в деньги и знает, что после смерти мужа не получит даже хлебной крошки. Самый верный способ заслужить любовь родственников – это ничего им не завещать.
Я переломил соломинку и попытался сложить из нее квадрат.
– Зачем Магготу понадобилась душа? – спросил я. – Он всего лишь человек, а не демон.
– Скорее всего, он готовится к сложному ритуалу, и ему нужна жизненная энергия. А что тебе вообще известно об Артемиусе Магготе?
Квадрат не получался, и я попытался переломить соломинку еще раз.
– Он называет себя потомком темномагов и колдуном в шестом поколении. На самом деле его отец был уборщиком при гладиаторской арене в Тампее. Артемиус получил неплохое образование. Защитил плохонькую диссертацию по кабалистике, преподавал.
Соломинка не слушалась, и мне пришлось взять другую, из бокала Френки.
– Постепенно стал знаменит. Со временем бросил размениваться на мелочи. Теперь работает только с богатыми клиентами.
Мы сидели на террасе открытого кафе. Я задумчиво вертел в руках соломинку.
– Не хотела говорить при его супруге, – сказала Франсуаз. – А тем более при этом секретаре. Уверена, Маггот заплатил ему – и именно так втерся к Хаммелсдору в доверие.
– Пословица гласит: «Нанимая слугу, ты приглашаешь в свой дом предателя», – согласился я.
– У него вырвали душу, – сказала Франсуаз. – Не похитили, не высосали – выдрали с мясом, словно сердце из груди.
Официантка, проходившая мимо, с подозрением уставилась на нас.
– Девушка объясняется мне в любви, – пояснил я. Она фыркнула и пошла дальше.
Ее уши едва не стелились по земле – так ей хотелось услышать, о чем мы будем говорить дальше.
Франсуаз продолжила, когда официантка ушла достаточно далеко.
– Если мы не поможем Хаммелсдору, он скоро умрет или превратится в зомби. Не уверена, что хуже. Его супруга согласилась нанять нас, хотя мне показалось, она не слишком верит в успех.
– Зато она верит в деньги и знает, что после смерти мужа не получит даже хлебной крошки. Самый верный способ заслужить любовь родственников – это ничего им не завещать.
Я переломил соломинку и попытался сложить из нее квадрат.
– Зачем Магготу понадобилась душа? – спросил я. – Он всего лишь человек, а не демон.
– Скорее всего, он готовится к сложному ритуалу, и ему нужна жизненная энергия. А что тебе вообще известно об Артемиусе Магготе?
Квадрат не получался, и я попытался переломить соломинку еще раз.
– Он называет себя потомком темномагов и колдуном в шестом поколении. На самом деле его отец был уборщиком при гладиаторской арене в Тампее. Артемиус получил неплохое образование. Защитил плохонькую диссертацию по кабалистике, преподавал.
Соломинка не слушалась, и мне пришлось взять другую, из бокала Френки.
– Постепенно стал знаменит. Со временем бросил размениваться на мелочи. Теперь работает только с богатыми клиентами.