Чернеда Джулия. Темная сила Вселенной

   — Вы хотите забрать у Грекик «Нокрауд», — предположила я. — Ее сговор с Фэйтленом ди Парсом и Балтиром был сделан у вас за спиной.
   — Чтобы быть более точной, фем Морган, Грекик поддержала тех, сс-с кем ус-сспешшно вела дела в прошшлом. — Она щелкнула челюстями, как будто ставя точку. — Я же сс-смотрю в нас-сстоящее. И вижу там вашшу победу над врагами и кос-ссти Грекик у вас-сс на зубах.
   Я принялась раскладывать все услышанное по полочкам и с изумлением обнаружила, что получила комплимент. Выходит, хотя Рек с радостью ухватилась за мое обещание заплатить, на самом деле она просто примкнула к той стороне, которая, по ее мнению, должна была одержать верх. Поставила на меня против Фэйтлена. Такое доверие, конечно, мне льстило, но я пока что не имела возможности в нем убедиться. Однако кто я была такая, чтобы спорить с полной радужных надежд капитаншей?
   «Может быть, — сказала я себе, — ей известно о ситуации нечто такое, чего не знаю я?»
   Рек не удосужилась посвятить меня в подробности плана по «укреплению» ее позиции на «Нокрауде», но я, честно говоря, не сильно была этим расстроена. С каждой минутой мне становилось все труднее поддерживать разговор. Я украдкой поискала чего-нибудь еще попить или съесть, но кроме фляги, которую я уже успела опустошить, ничего больше на заднем сиденье не оказалось.
   Оставалось попробовать поспать, вытянувшись, насколько это было возможно, на двух сиденьях. Я на всякий случай пристегнула ремень безопасности — а вдруг Рек придется применить какой-нибудь более серьезный прием пилотажа, нежели просто вести аэрокар по прямому курсу над пустотой? Я надеялась, что у нас хватит топлива, но спрашивать не стала, поскольку подобный вопрос подразумевал подозрение в отсутствии у ската элементарной предусмотрительности, что она, вне всякого сомнения, сочла бы оскорблением. Оставалось только надеяться.
   К несчастью, как выяснилось, одной надежды было недостаточно.
   Когда мимо аэрокара пронесся первый сгусток энергии, озарив кабину ослепительным белым сиянием, я вспомнила поговорку, которую часто повторял Морган: «Единственное, что заставит скатов сорваться с места быстрее, чем пожива, это месть».
   Когда второй снес большую часть борта аэрокара, засыпав меня пеплом и обломками, которые тут же унес воющий ветер, я еще успела пожалеть о своем выборе союзницы.
   Однако, как выяснилось, я слишком поспешила сбросить Рек со счетов. Ее летное мастерство, природное или подстегнутое необходимостью, позволило скату посадить подбитый аэрокар на остров — если брошенный мельком взгляд на эту заросшую травой кочку дал мне правильное о ней представление — без единого толчка. Головокружительное скольжение и резкую остановку в самом сердце зарослей очень жесткого и очень колючего кустарника упоминать вряд ли стоит. Откровенно говоря, я была крайне удивлена, что все еще жива.
   Еще одна ослепительная молния, на этот раз в вышине, завершилась глухим взрывом. Я была далеко не специалистом, но мне казалось, что в небе над нами два аэрокара вели бой. Я пожелала удачи обоим, поскольку не имела ни малейшего представления, кто из них подбил нас, а кто может быть нашим потенциальным спасителем.
   — Вылеззайте! — послышалось шипение, и Рек наклонилась надо мной и принялась нетерпеливо распутывать ремни безопасности. Зеленая кровь медленно сочилась из нескольких небольших ранок на ее впалой груди, горле и морде. Раны, похоже, не мешали скату передвигаться — все ее движения были стремительными и точными.
   Я не колеблясь повиновалась. Вряд ли тот, кто подбил нас, собирался позволить нам без помех разгуливать по острову. Ну, скажем так, попыталась повиноваться, но согнулась пополам в тот же миг, как только ступила на обломки. Мир вокруг меня продолжал кружиться, как будто мы все еще находились в аэрокаре, несущемся к земле.
   — Аш-шшт!
   Рек одним легким движением подняла меня и, не выпуская из одной когтистой лапы бластера, другой почти по-матерински прижала к груди. Хотя это значило, что я тут же оказалась перемазанной в ее крови, я не жаловалась, а начала выискивать на ее корпусе какое-нибудь нераненое место, за которое можно было бы ухватиться руками и самостоятельно поддерживать часть своего веса.
   — Не дергайтесс-сь!
   А я-то хотела ей помочь… Что ж, я попыталась лежать как можно более неподвижно, если такова была помощь, которой скат от меня хотела, и уставилась на ее длинную клыкастую челюсть, находившуюся всего на расстоянии ладони от моего горла. Сквозь вонь паленой ткани и пластика пробивался какой-то сухой, пыльный запах — не отталкивающий, просто чужой.
   Рек принялась осторожно пробираться между обломками, один раз наклонилась и подобрала что-то с земли — скорее всего, это было еще какое-то оружие, но я не могла рассмотреть получше, не изогнувшись. Бластер она перевесила на менее пострадавшее плечо. Тяжелое оружие при каждом шаге больно било меня по коленкам. Перед тем, как окончательно покинуть место крушения, скат перехватила меня и свою сумку одной невероятно сильной рукой, а освободившимися пальцами пощелкала какими-то переключателями на остатках приборной панели.
   — Гс-сст! — удовлетворенно просвистела она.
   Снова прижав меня к груди, Рек перескочила через бортик аэрокара, и мы очутились на острове. Но скат не замедлила шагов, а, наоборот, пустилась вприпрыжку, так что мне пришлось прикрывать лицо руками, чтобы острые листья травы не изрезали мне кожу.
   Ба-бах! Нас накрыло дождем из комьев грязи и обломков оборудования. Поскольку Рек ни на миг не сбилась с ритма, я предположила, что взрыв у нас за спиной был спланирован ею самой, а вовсе не являлся возобновлением атаки.
   Похоже, мы высадились на сравнительно крупном острове. Рельеф был ровным и плавным, хотя почва временами становилась топкой и то одна, то другая длинная когтистая нога ската предательски увязала, заставляя ее шипеть от раздражения, а меня — вскрикивать от боли. Когда она заметила, что я пытаюсь прикрыться от острых кромок травы, то перекинула меня так, что я уткнулась лицом ей в грудь. К моему изумлению, ее раны затягивались прямо на глазах. Порезы были сравнительно неглубокими, возможно, оставленными осколками разлетевшейся передней части аэрокара, но от этого зрелище не становилось менее поразительным: Рек исцелялась на бегу, в придачу обремененная еще тяжестью моего тела и оружия. Должно быть, подобная способность оказалась весьма ценной для вида, представители которого в течение всей своей эволюции только и делали, что беспрестанно конфликтовали друг с другом.
   Несмотря на преодоленное расстояние, прошло не больше нескольких минут с крушения и взрыва, когда Рек вдруг неожиданно остановилась, заставив меня очнуться из полубессознательного состояния, в которое я впала.
   — Это сс-сойдет, — сказала она и опустила меня на землю.
   «Это» оказалось ямой в грязи, оставшейся от корней поваленной группки сухих замшелых деревьев. Я огляделась по сторонам и поняла, что мы находимся вовсе не на краю леса, как могло показаться, а в той части острова, которая располагалась существенно выше уровня воды, и растения, обычно распространенные в более сухих местах, могли здесь укорениться и выжить — хотя, конечно, вид у них был не слишком цветущий. Вокруг стоял отчетливо гнилостный дух, совершенно перебивавший свежий запах воды, набегающей на берег всего в нескольких шагах от нас, и по всему было видно, что вскоре эрозия окончательно подточит еще несколько пластов почвы — деревья на них уже касались ветвями воды. Их листья вздымались и опадали с каждой набегающей волной.
   Я принялась вглядываться в путаницу мертвых корней у себя над головой. Небо начинало темнеть — вечер еще не наступил, просто собирался обычный дневной ливень. Никаких следов напавшего на нас аэрокара и его противника видно не было. Пока.
   Рек не стала попусту глазеть по сторонам. Она заглянула в аварийный пакет, прихваченный из аэрокара, и вытащила оттуда сверток, который в развернутом виде оказался большим одеялом. Скат положила его прямо поверх лужи стоячей воды, скопившейся на дне ямы, потом подтолкнула меня ногой:
   — Давайте вниз-сс.
   Вместо того чтобы подняться на ноги — впрочем, сомневаюсь, чтобы это мне удалось, — я просто скатилась по небольшой горке на одеяло. Оно оказалось водонепроницаемым, с облегчением отметила я, хотя при моем приземлении по его краям взметнулись фонтанчики зловонной жижи. Рек скатилась вниз следом за мной, склонила массивную голову, проверяя, удобно ли я устроилась, потом отряхнула края одеяла и принялась запеленывать меня — ни дать ни взять тело в похоронный саван. Аналогия показалась мне пугающе уместной.
   — Что вы делаете? — вяло запротестовала я, заранее приготовившись поверить всему, что бы она ни сказала, — хотя бы потому, что сопротивляться сейчас сил у меня все равно не было.
   — Это покрывало обладает отражающими сс-свойс-сствами, — ответила Рек спокойно. — Оно помешшает их сс-сканерам обнаружить вас-сс.
   Отломав кусок корня, она его концом сгребла землю с краев ямы, засыпав мои ноги и тело.
   Как ни странно, с каждой секундой мне становилось все спокойнее и спокойнее. Вода подо мной производила впечатление мягкого матраса, а одеяло удерживало тепло моего тела. Слой земли, которым деловито засыпала меня скат, только усиливал этот эффект.
   — А вы как же? — пролепетала я, уже впав в полудрему от усталости и того, что в конце концов оказалась в тепле и покое.
   — Я должна ответить на вызов, который брос-ссила мне моя сс-сестра по выводку, — объяснила Рек и подняла морду к небу. — Я выгрыззу ей сс-сердце.
   Она вновь принялась засыпать меня, остановившись, к моему огромному облегчению, у основания шеи; потом показала, как прикрыть свободным утлом одеяла голову, чтобы осталось отверстие для дыхания.
   Это не была ловушка. Хотя свободно двигалась лишь одна рука из двух, я пошевелила ногами и поняла, что в случае чего смогу самостоятельно выбраться, несмотря даже на свою слабость.
   Скат пошарила в пакете и вернулась с цилиндриком, который вложила в пальцы моей свободной руки. Едва я поняла, что это аварийный паек, как рот тут же наполнился слюной.
   — Это единс-сственный, фем Морган, — предупредила она. — Рас-ссходуйте экономно.
   — Чего вы от меня ждете, капитан? — спросила я тихо.
   — Чтобы вы дожили до того момента, когда я вернус-ссь с-сс победой, фем Морган. Я хочу получить прибыль от нашей договореннос-ссти. — Челюсти Рек принялись выбивать дробь в приступе смеха. Такое уж было у скатов чувство юмора. Обжигающая слюна забрызгала мой лоб, и Рек аккуратно слизнула ее языком, всю до капли.
   — Желаю удачи, — сказала я и улыбнулась насмешке судьбы.
   Разумеется, ничего по-настоящему смешного в этом не было. Я умру здесь — как кстати, что меня уже наполовину похоронили, — если капитан Рек потерпит неудачу в своей борьбе за власть, борьбе, которая мне в моем неведении казалась совершенно безнадежным примером победы врожденных инстинктов над здравым смыслом.
   Конечно, всегда оставался ничтожный шанс быть найденной ретианами, которые все-таки знали свою планету, и вернуться к Балтиру. Вот только это не входило в мое понятие «выжить».
   Щелчок и приглушенное жужжание заставили меня вновь вспомнить о скате, которая проверяла оружие; кончиком когтя она пыталась подцепить запутавшийся в механизме узкий лист тростника, кожистые складки на морде возбужденно пульсировали. Я ей даже позавидовала.
   — Ну вот, — подытожила Рек и взмахнула бластером. Потом склонила голову, и холодные желтые глаза внимательно взглянули на меня. — Ес-ссли вы умрете до моего возвращения, фем Морган, клянус-ссь, я сс-съем сс-серд-ца вашших врагов.
   — Большое спасибо, — от души поблагодарила я.
   И не успела даже моргнуть, как ее уже и след простыл — с такой путающей скоростью могли передвигаться лишь ничем не обремененные и целеустремленные скаты.
   Я открыла тюбик с аварийным пайком и позволила себе сделать один-единственный восхитительный глоток, а потом решительно закрыла его и спрятала под ретианский халат. Затем натянула на голову одеяло — у меня даже не было сил побеспокоиться, сработает ли маскировка Рек и не решит ли кто-нибудь попрактиковаться в стрельбе по мне, пока я сплю.
   Проваливаясь в глухой черный сон смертельной усталости, я не могла даже заставить себя задуматься, а не сочтут ли дикие обитатели острова мое спеленатое тело таким же деликатесом, каким показался мне начатый тюбик с аварийным пайком.

ИНТЕРЛЮДИЯ

   «Рю?»
   Глаза Раэль были открыты, но в темноте она ничего не могла разглядеть. Освещением в ее камере распоряжались драпски, не она, а те считали, что сейчас ночь. Но ей не нужен был свет, чтобы ощутить нерешительное прикосновение к установленным ею барьерам и с удивлением понять, откуда оно исходит.
   Да, собственно, и сам этот факт был удивительным. Неужели драпски освободили ее силу? Женщина попыталась телепортироваться и снова была остановлена все той же незримой стеной, окружавшей ее.
   «Где ты? От твоих мыслей какое-то странное ощущение».
   Значит, Рю тоже заметила. Раэль не стала пускаться в объяснения, понимая, что драпски в любую минуту могут обнаружить их связь и прервать ее.
   «Я нашла Сийру, — отозвалась Раэль, уверенная, что Рю почувствует в ее мыслях тревогу и неопределенность. Она не смогла бы скрыть их, даже если бы хотела. — Она в беде. Вы должны нам помочь».
   «Айсу вызвали на Совет! — На этот раз ответ Рю прозвучал громче, почти как крик, окрашенный неприкрытым страхом. — Теперь могут прийти за мной. У нее есть сторонники. А у меня — никого».
   «А Пелла?»
   «Сбежала, едва только запахло жареным. А ты чего ожидала? Они разыщут и ее, если захотят. Ты же знаешь, что они могут. Как это могло произойти? Нас предали!»
   Одним из недостатков мысленного общения была практическая невозможность утаить что-то от собеседника. Раэль поняла, что ее раскрыли, еще до того, как в ее мысли ворвалось разъяренное:
   «Ты?!»
   «То, что вы затеяли, неправильно, — отозвалась она, вложив в эту мысль всю свою убежденность, несмотря на гнев, клокочущий в ее душе. — Вас нужно было остановить. Сийра…»
   «Ты и ей рассказала?»
   «Она хочет помочь нам всем, Рю. Должен быть какой-то другой, лучший путь. Сийра может направить нас».
   Повисла пауза, но их связь не прервалась; Раэль чувствовала, как тонкая нить в м'хире крепнет по мере того, как каждая из них вкладывает в нее свою силу.
   «Ты приняла свое решение. — Слова, сами собой возникавшие в ее мозгу, были колкими, как льдинки. — Теперь всем нам придется жить с ним — или погибнуть из-за него».
   «Погибнуть? О чем ты?» — Раэль укрепила свою защиту, хотя Рю не представляла для нее никакой угрозы.
   «Мы выслушаем Сийру. Ты не оставила нам альтернативы. Но мы не можем оставлять улик. Нельзя позволить им ошельмовать нас, прервать нашу работу, — отозвалась Рю. Ее мысли прозвучали как-то невыразительно, словно она думала о чем-то другом. — Нельзя оставлять человеческих телепатов в живых».
   — Рю!
   Раэль знала, что ее ментальный вскрик полетел в м'хир бесцельно: связь прервалась.
   Как, осознала она вдруг, содрогнувшись, и жизни существ, которые имели точно такое же право жить, как и клановцы. Рю не колеблясь исполнит свою угрозу.
   Сийра все-таки научила ее думать о людях, призналась себе Раэль. Она докатилась даже до того, что ломает голову, пытаясь разгадать даже куда более чуждых ей драпсков. Теперь она уже далеко не та ксенофобка, какой была когда-то.
   «Н-да, — в приступе подступившей к горлу жалости к себе решила Раэль. — Момент проявлять широту взглядов я выбрала совсем неподходящий».

ГЛАВА 52

   В грубом голосе слышалось отчаяние, как будто он боялся, что я больше не стану его слушать.
   — Ты должна соединиться.
   Тьма была чревом, из которого я отказывалась появляться на свет, зная: все поголовно желают мне зла. Я обману их. Останусь здесь до тех пор, пока не умру и не окажусь в безопасности.
   — Глупос-ссти! — прошипел другой голос, потом кто-то глухо закашлялся, обрызгав меня едкой слюной. — С-ссмерть — не сс-самый лучший выход.
   Мимо меня проплыл круглый блин драпскского лица, из которого вдруг проклюнулись и неодобрительно уставились на меня многочисленные черные блестящие глаза.
   — Видишь, ты истекаешь кровью? Ты истекаешь кровью? Истекаешь кровью?
   Раздался еще один голос, переплетавшийся с потрескиванием костра.
   — Ты покинешь его? Думаешь, он выживет? Хоть один из вас сможет жить в одиночестве?
   Тьма казалась влажным гнездышком, уютной колыбелью, которую чьи-то легкие прикосновения качали под музыку.
   — А вам-то что? — крикнула я, сопротивляясь растущему натиску, который угрожал вдребезги разбить мое чувство защищенности. — Почему вы никак не оставите меня в покое?
   — Покой — выдумка, — послышался ответ, и слова эхом заметались внутри меня, не давая дышать. Я задыхалась, я…
   Я на самом деле едва не задохнулась, поняла я, когда пришла в себя, от того, что к моему лицу что-то прижималось. Я отчаянно отпихнула это неведомое что-то, пытаясь освободить рот и нос. Оно подалось, и я принялась жадно глотать воздух, отчего по всему телу прокатилась волна боли. Все так же хватая ртом воздух, я принялась извиваться в попытках выбраться наружу: мысль о том, что я действительно могла быть погребенной здесь заживо, до смерти перепугала меня.
   Одеяло каким-то образом распуталось, и моя голова оказалась на свободе. Я подставляла лицо проливному дождю, ртом ловя тяжелые капли, и чувствовала, что страх из моего кошмарного сна исчезает, уступая место чему-то более осязаемому.
   Стояла ночь. Я лежала все в той же яме, присыпанная землей. Музыка из моего сна оказалась дождем, который барабанил по покрывалу; яма уже начала наполняться водой. Я зашевелилась и обнаружила, что почти плаваю.
   Что же касается моего удушья, его виновник с надеждой снова подбирался ко мне. Орт-грибок, менее крупный, чем его городской собрат, привлеченный, скорее всего, спрятанным у меня в халате тюбиком с аварийным пайком, заполз ко мне на лицо и пытался пробраться внутрь кокона из одеяла. Какое счастье, что я проснулась раньше! Комки рыхлой бесформенной массы, возможно, даже обладали особым обаянием, я готова была это допустить — ретиане вообще держали их в хозяйстве, вероятно, вместо пылесосов — но мне при мысли о более близком контакте становилось не по себе.
   Более крупные организмы поедали их, так что в каком-то смысле присутствие этого паразита было знаком того, что, пока я спала, никакая голодная тварь не присмотрела меня себе на закуску.
   У моего тела были свои потребности, поэтому мне пришлось выбраться из устроенного Рек гнездышка — поэтому, а также из-за внезапно накатившего ощущения, что я в ловушке, которому я так и не смогла дать никакого объяснения. Поспать — а проспала я, судя по уже начавшему светлеть горизонту, всю ночь — было отличной идеей. Хотя мои раны по-прежнему давали о себе знать, в остальном, похоже, можно было попытаться продолжить путь.
   Как только я встала и немного прошлась, разминая затекшие ноги, я почувствовала себя куда лучше. По крайней мере, я могла ходить без опаски грохнуться в любой момент от потери сил наземь. Потом вытащила из грязной ямы покрывало — оно было слишком ценным, чтобы бросить его здесь. Во всей округе едва ли можно было отыскать хотя бы пятачок сухой земли, но я постелила нижнюю часть покрывала поверх платформы, образованной упавшими стволами деревьев и их ветвями. Когда я очень осторожно уселась на него и натянула свободный конец на голову, у меня получилось отличное укрытие от дождя.
   А ведь я босиком, заметила я лениво и вытянула ноги, подставляя их теплым струям воды, чтобы смыть грязь, копоть и ил, покрывавшие кожу, и время от времени поворачивая ступни так, чтобы вода попадала между пальцами.
   Одной рукой придерживая покрывало под подбородком, я вытащила из-за пазухи тюбик с пайком и позволила себе два медленных глотка, прежде чем спрятать его в один из застегивающихся карманов окровавленного и покрытого грязью халата. «Хорошо, хоть кровь не моя», — утешила я себя и намеренно не стала присматриваться к пятнам внимательнее.
   Поскольку я находилась в самой высокой точке острова, а большая часть растущих вдоль берега деревьев или уже повалилась, или была вот-вот готова упасть, из моего убежища открывался неплохой вид в трех направлениях. Я с удивлением обнаружила, что здесь очень даже красиво.
   Тучи начали расходиться, и в пелене дождя там и сям зазияли прорехи. На поверхности расстилавшегося передо мной пресноводного моря я насчитала пять отдельных островков ряби — шестой островок дождя упрямо завис у меня над головой.
   Далеко-далеко, у самого горизонта, солнечные лучи розово-желтыми копьями пронзали сизые облака, озаряя очертания верхних слоев, гонимых ветром, который я здесь, внизу, даже не ощущала. Там, где не было дождя, вода оставалась такой тихой, что облака отражались в ее глубине, и непонятно было, где кончается небо и начинается водная гладь. Полупрозрачные клубы тумана сплетались в причудливый узор, соединяя береговую линию островка с далекими выступами суши. Сквозь пелену своего личного дождя я смотрела вдаль, и мне казалось — я могу различить плавный изгиб планеты, точно выгравированный в воде, и край поднимающегося из-за него солнца.
   Поблизости от меня на побережье бурлила жизнь. Тяжелые дождевые капли оставляли мгновенно затягивавшиеся лунки на поверхности прудов, образовавшихся на том месте, где когда-то были корни деревьев. Разнообразные насекомые скользили и танцевали на спокойной глади там, где нависающие ветви закрывали ее от дождя. Я смотрела во все глаза, зачарованная первым на моей памяти зрелищем на Рете-VII, которое не включало в себя грязную жижу или опасность, и вдруг какое-то более крупное существо, размером с мой большой палец, вынырнуло посреди стайки насекомых и в один прием проглотило беззаботного прыгуна. Существо всплыло на поверхность, и я смогла рассмотреть его обмякшие руки и ноги.
   В его выпученных глазах и широком извилистом рте было что-то очень знакомое. Я вежливо кивнула, совершенно уверенная, что смотрю на ретианина-младенца, пережившего первую, самую душераздирающую стадию своей жизни. Существо немедленно всполошилось, тут же нырнуло обратно под воду и, толкаясь ногами, поплыло поближе к илистому дну. Я пожелала малышу удачи.
   Я вдруг взглянула на огромное внутреннее озеро-море другими глазами. Ничего удивительного, что ретиане так рьяно защищали свою землю — или, вернее сказать, ее водную оболочку — от представителей других рас. Такой способ проявлять родительскую заботу был ничем не хуже, скажем, слепого обожания своих отпрысков, которым отличались человеческие родители.
   Приложив ладонь к животу, я легонько, успокаивающе потерла его поверхность. У Клана была, допустила я нехотя, причина пребывать в таком отчаянии, действовать с подобным пренебрежением по отношению к отдельным личностям. Это было то, что лежало в основе существования каждого вида: инстинкт продолжения рода. Причина эта, разумеется, как сказал бы Морган, не оправдывала их действий. Можно было найти другие способы, другие методы. За некоторые вещи пришлось бы заплатить цену, которая была слишком высока для разумной расы.
   Этому научил меня он — пока я учила его защищаться от своих сородичей. Джейсон в каждом существе видел личность и, несмотря на его несхожесть с другими, которая заставила его большую часть жизни провести в одиночестве, он отдавал этим другим должное. Меня больше не удивляло, что он рискнул жизнью, спасая меня, когда мы еще даже не были знакомы. Теперь, когда я узнала Моргана, мне было бы странно ожидать от него чего-то другого.
   Он, подумала я, одобрил бы мое решение помочь драпскам. Джейсон одобрил бы и мое решение помочь Клану.
   Я позволила себе сделать еще один глоток из тюбика, старательно не думая о том, сколько времени уже отсутствует Рек и сколько глотков я еще смогу из него высосать, прежде чем мне придется начать охотиться на местную живность, чтобы не умереть с голоду.
   «Морган не осудил бы меня», — сказала я себе, а потом заставила себя взглянуть правде в глаза.
   А ведь я, быть может, так никогда этого и не узнаю.

ИНТЕРЛЮДИЯ

   Торговый зал на «Макморе», просто огромный для звездолета, был способен вместить любое сборище, какое только могли себе представить драпскские инженеры. Сегодня подобная предусмотрительность пришлась весьма кстати.
   Морган сидел во главе длинного, похожего на скамью стола, который драпски волшебным образом выманили из-под палубы. В любое другое время он непременно задержался бы здесь подольше, очарованный этими маленькими, относительно малоизвестными существами и их прекрасным кораблем.
   Сегодня он держал руки на виду, его оружие находилось в кобуре, а ножи в потайных ножнах были наготове.
   Слева от него сидела Раэль; на красивом лице женщины из Клана застыло выражение такого глубокого отчаяния, что он даже не решался спросить ее, что случилось. Переговорить с ней с глазу на глаз и надеяться не стоило: драпски привели Раэль на собрание под конвоем, и сейчас двое из них стояли у нее за спиной — настороженные, антеннки торчком. Человека так и подмывало попробовать проникнуть в ее мысли, но Гвидо предупредил их с Барэком о драпскских приборах.