Страница:
– Ты увидишь то, что и я хотел бы увидеть, – произнёс Гурьев. – Обугленные головёшки – всё, что осталось от тех, кто приказал убить мою мать из-за побрякушки.
– А если там оказались те, кто в этом не виноват?
– Значит, такова их карма, – пожал плечами Гурьев. – Только это чепуха. Все виноваты во всём. Советую тебе запомнить это, Варяг.
– Я запомню.
Москва. Май 1928
Сталиноморск. Декабрь 1940
– А если там оказались те, кто в этом не виноват?
– Значит, такова их карма, – пожал плечами Гурьев. – Только это чепуха. Все виноваты во всём. Советую тебе запомнить это, Варяг.
– Я запомню.
Москва. Май 1928
Газета «Вечерняя Москва», раздел «Криминальная хроника и происшествия» (фрагмент)
Москва, 18 мая. Вчера столица была потрясена известием о страшном пожаре, происшедшем в здании на Садово-Самотечной улице, известном как «Коричневый дом», где проживал известный американский предприниматель и промышленник А. Гаммер и его многочисленные домочадцы. По свидетельству очевидцев, пожар вспыхнул в то время, когда в доме находились гости и из окон лилась весёлая музыка. Казалось, ничто не предвещало ужасной трагедии. Как нам рассказал пожелавший остаться неизвестным сотрудник криминальной милиции столицы, зрелище и запах обгорелых человеческих останков по всему дому, выгоревшему совершено дотла, заставило ужаснуться даже видавших виды агентов уголовного розыска, прибывших на место происшествия. Как утверждает этот же источник, никто из жителей и гостей Коричневого дома не сумел выбраться из огня, и под горящими развалинами сейчас ведётся поиск хотя бы каких-нибудь улик, способных пролить свет на тайну этой ужасной трагедии. «…»Газета «Правда», первая полоса (фрагмент)
Москва, 18 мая. Центральный Комитет В.К.П.(б.) и В.Ц.И.К. С.С.С.Р. с прискорбием извещают о скоропостижной кончине после тяжёлой непродолжительной болезни выдающегося деятеля международного рабочего и коммунистического движения А.И.Микояна… Похороны А.И.Микояна по просьбе родственников состоятся без церемонии прощания с телом. После кремации урна с прахом А.И. Микояна будет захоронена в стенах Московского Кремля. «…»
Сталиноморск. Декабрь 1940
Утром, проводив Городецких, Гурьев отвёз Дашу в школу. С ноября он уже ездил на ЗиСе – сам за рулём. На парадной лестнице наткнулись на Завадскую, которая, увидев лицо девушки, смерила Гурьева с ног до головы испепеляющим взглядом. Едва он распрощался с Дашей, заведующая вцепилась ему в рукав:
– Голубчик, Яков Кириллович, да что же это такое! Я же вас просила! Я всё понимаю, но…
– О-о, – Гурьев умоляюще воздел руки к небу. – Ну почему все мысли – сразу о дефлорации?!
– Послушайте, вы, – покраснев до корней волос, прошипела Завадская. – Вы соображаете, что произносите?!
– А что?! – удивился Гурьев. – Сначала – христианское ханжество, потом – советское?! Разорю. Не потерплю.
– Что происходит? – жалобно проговорила Завадская. – Я должна знать!
– Нет, – прищурился Гурьев, и Завадская поняла, что спорить бесполезно, – впрочем, как обычно. – Никто не должен знать, Анна Ивановна. То, что происходит, настолько важно, что никто не должен ничего знать до конца и понимать до конца. Пока это, наконец, не произойдёт.
– Тогда отправляйтесь в шестой «Б», – велела заведующая, и Гурьев, на этот раз и в самом деле удивившись, посмотрел на неё. – Серафима Матвеевна опять болеет, только что Гликерия Васильевна у меня была, в совершенной панике – они сейчас всю школу с ног на голову поставят. Это же шестой «Б»! Идите сейчас же!
– Слушаюсь и повинуюсь, – Гурьев, сложив ладони у груди, поклонился Завадской в пояс.
Он вошёл в класс, и дети стихли мгновенно. Кое-кто разочарованно вздохнул – кончилась вольница, Гур явился. Он сел за стол, раскрыл журнал, улыбнулся:
– Какую же тему мы исследуем, друзья мои? Щербаков, доложите, – Гурьев знал по именам и фамилиям всех детей, даже первоклашек, и ко всем обращался на «Вы», – заслужить у Гура приятельское «ты» было делом чести, доблести и геройства, предметом вожделенной зависти и мечтой каждого.
– Однокоренные слова, Яков Кириллович, – с места сообщил мальчик. На случай короткого ответа – одно, два предложения – Гурьев разрешал «не подскакивать», и это тоже было хорошо известно. – По русскому…
– Скучно, да? – посочувствовал Гурьев. – Ничего, мы сейчас это враз поправим. Кто знает, как раньше назывался город Сталиноморск? Вижу лес рук.
Дети заулыбались, поднялись сначала пять, потом шесть, потом ещё две или три руки.
– Пашутина, – милостиво кивнул Гурьев.
– Сурожск.
– Сурожск, – подтвердил Гурьев. – Верно, спасибо. Сурожск, или, как произносили тогда, Сурожеск. Это хорошо, что вы знаете историю. История – очень, очень важное дело. Особенно – история Родины, малой родины. Это вы молодцы. Пашутина, напишите, пожалуйста, слово «Сурожск» на доске – прописными буквами и так, чтобы между знаками оставалось место ещё для одной буквы. Отлично. Спасибо. А кто может сказать, какой корень в слове «Сурожск» можно увидеть? Или, может быть, даже несколько?
– Сур, – неуверенно произнёс кто-то из детей. И ободрённый кивком Гурьева, повторил увереннее – Сур.
– Рож? – спросил Щербаков. – Это от «рожи», что ли?
Кто-то хихикнул, но поддержки не получил: Гур серьёзен – значит, и дело серьёзное, нечего хиханьки разводить. Он поднялся, подошёл к доске, взял в руку мел:
– Смотрите, что получается, друзья мои, – он вписал ещё одно «р» между «р» и «о» и поставил над ними две корневые дуги, получилось – «сур» и «рож». – Сур, или сар – это на шумерском языке означает царь, правитель, судья. В те времена – много тысяч лет тому назад – обязанность судить и править, управлять, была сосредоточена в руках одного человека. Сара, сура, царя. Слово это через другой древний язык – санскрит – пришло к нам, в русскую речь. Будем считать, что это мы выяснили. – Гурьев написал на доске ещё два коротких слова в столбик: «рус», «рос», а рядом – в другой столбик – «раж», «руж», «руд», «руда», «род». – Идём дальше, смотрим на второй наш корень. Не забывайте, что чередование гласных, замена их одного на другой, особенно близко стоящего по способу произношения, – дело обыкновенное и пугаться его не следует. Как и согласных звуков – «ж», «д». Поэтому – вот так. На языке наших предков руда – это кровь. Рудый – красный. Ражий – здоровый, кровь с молоком. Руд – кровь, род, семья, народ. Что получается? Гриневич, попробуйте Вы, – подумайте. Вслух.
– Царь и кровь, – удивлённо проговорил мальчик. – Кровь царей? Кровавые… Нет. Кровь царей, да?
– Совершенно верно, – кивнул Гурьев. – Спасибо. Именно так – кровь царей, царская кровь. А дальше – ещё интереснее, – он показал на «рус» и «рос». – Во многих древних языках слова читались в обе стороны: и слева направо, как мы привыкли, и наоборот. В некоторых языках – в арабском, в древнееврейском – чтение «наоборот» стало «правильным». А в японском, китайском – слова записывают как слева направо, так и сверху вниз. Итак, смотрим на слово «сур», читаем его «наизнанку». Что получается?
– Рус…
– Хорошо. А второй корень? – Гурьев постучал мелом по слову «раж».
– Жар?
– Правильно. Жар, свет. Запомните – свет и жар. Это важно. Вернёмся к «русу». У кого есть какие мысли на этот счёт?
– Русы – это русские?
– Русы – это русы, – покачал головой Гурьев. – Сейчас учёные – историки, языковеды, археологи, географы – много спорят о происхождении слова «русский», «Россия». Вопрос этот – очень сложный, думаю, один из сложнейших вопросов подобного плана. Но мне лично кажется, что «рус», «сур» и «русский», «Россия» – слова близкородственные. В какой-то мере – вытекающие одно из другого, наследующие друг другу. Давайте пока, чтобы не углубляться в совершенные дебри, остановимся на этом. – Он снова написал, на этот раз – в строчку: «сур», «рож», «рус», «жар», а ниже – «кровь» и «народ». – До звонка – четыре минуты, поэтому я, так уж и быть, сделаю за вас вашу работу, – он улыбнулся. – Итак, что же мы получаем? Удивительные вещи мы получаем, друзья мои. Смотрите. Видите? Царь – и кровь. Кровь – царей. Царь – и свет. Свет – царя. Свет – руси. Рус – и свет. Рус – царь. Свет – род. Царь – народ. Интересно, правда?
Дети сидели, не шевелясь, глядя на доску и на стоящего у на возвышении Гурьева, как завороженные. Он и в самом деле заворожил их – древним ритмом изначального слова, раскачивающего кровь идущих на битву воинов, вечную кровь земли. Он кивнул:
– Да, друзья мои. Вот что такое – родной язык. Родной язык и родная история – вот что это такое.
История, подумал он, глядя, как притихшие дети с задумчивыми и просветлёнными лицами выходят из класса. Это – история. И моя история – тоже.
– Голубчик, Яков Кириллович, да что же это такое! Я же вас просила! Я всё понимаю, но…
– О-о, – Гурьев умоляюще воздел руки к небу. – Ну почему все мысли – сразу о дефлорации?!
– Послушайте, вы, – покраснев до корней волос, прошипела Завадская. – Вы соображаете, что произносите?!
– А что?! – удивился Гурьев. – Сначала – христианское ханжество, потом – советское?! Разорю. Не потерплю.
– Что происходит? – жалобно проговорила Завадская. – Я должна знать!
– Нет, – прищурился Гурьев, и Завадская поняла, что спорить бесполезно, – впрочем, как обычно. – Никто не должен знать, Анна Ивановна. То, что происходит, настолько важно, что никто не должен ничего знать до конца и понимать до конца. Пока это, наконец, не произойдёт.
– Тогда отправляйтесь в шестой «Б», – велела заведующая, и Гурьев, на этот раз и в самом деле удивившись, посмотрел на неё. – Серафима Матвеевна опять болеет, только что Гликерия Васильевна у меня была, в совершенной панике – они сейчас всю школу с ног на голову поставят. Это же шестой «Б»! Идите сейчас же!
– Слушаюсь и повинуюсь, – Гурьев, сложив ладони у груди, поклонился Завадской в пояс.
Он вошёл в класс, и дети стихли мгновенно. Кое-кто разочарованно вздохнул – кончилась вольница, Гур явился. Он сел за стол, раскрыл журнал, улыбнулся:
– Какую же тему мы исследуем, друзья мои? Щербаков, доложите, – Гурьев знал по именам и фамилиям всех детей, даже первоклашек, и ко всем обращался на «Вы», – заслужить у Гура приятельское «ты» было делом чести, доблести и геройства, предметом вожделенной зависти и мечтой каждого.
– Однокоренные слова, Яков Кириллович, – с места сообщил мальчик. На случай короткого ответа – одно, два предложения – Гурьев разрешал «не подскакивать», и это тоже было хорошо известно. – По русскому…
– Скучно, да? – посочувствовал Гурьев. – Ничего, мы сейчас это враз поправим. Кто знает, как раньше назывался город Сталиноморск? Вижу лес рук.
Дети заулыбались, поднялись сначала пять, потом шесть, потом ещё две или три руки.
– Пашутина, – милостиво кивнул Гурьев.
– Сурожск.
– Сурожск, – подтвердил Гурьев. – Верно, спасибо. Сурожск, или, как произносили тогда, Сурожеск. Это хорошо, что вы знаете историю. История – очень, очень важное дело. Особенно – история Родины, малой родины. Это вы молодцы. Пашутина, напишите, пожалуйста, слово «Сурожск» на доске – прописными буквами и так, чтобы между знаками оставалось место ещё для одной буквы. Отлично. Спасибо. А кто может сказать, какой корень в слове «Сурожск» можно увидеть? Или, может быть, даже несколько?
– Сур, – неуверенно произнёс кто-то из детей. И ободрённый кивком Гурьева, повторил увереннее – Сур.
– Рож? – спросил Щербаков. – Это от «рожи», что ли?
Кто-то хихикнул, но поддержки не получил: Гур серьёзен – значит, и дело серьёзное, нечего хиханьки разводить. Он поднялся, подошёл к доске, взял в руку мел:
– Смотрите, что получается, друзья мои, – он вписал ещё одно «р» между «р» и «о» и поставил над ними две корневые дуги, получилось – «сур» и «рож». – Сур, или сар – это на шумерском языке означает царь, правитель, судья. В те времена – много тысяч лет тому назад – обязанность судить и править, управлять, была сосредоточена в руках одного человека. Сара, сура, царя. Слово это через другой древний язык – санскрит – пришло к нам, в русскую речь. Будем считать, что это мы выяснили. – Гурьев написал на доске ещё два коротких слова в столбик: «рус», «рос», а рядом – в другой столбик – «раж», «руж», «руд», «руда», «род». – Идём дальше, смотрим на второй наш корень. Не забывайте, что чередование гласных, замена их одного на другой, особенно близко стоящего по способу произношения, – дело обыкновенное и пугаться его не следует. Как и согласных звуков – «ж», «д». Поэтому – вот так. На языке наших предков руда – это кровь. Рудый – красный. Ражий – здоровый, кровь с молоком. Руд – кровь, род, семья, народ. Что получается? Гриневич, попробуйте Вы, – подумайте. Вслух.
– Царь и кровь, – удивлённо проговорил мальчик. – Кровь царей? Кровавые… Нет. Кровь царей, да?
– Совершенно верно, – кивнул Гурьев. – Спасибо. Именно так – кровь царей, царская кровь. А дальше – ещё интереснее, – он показал на «рус» и «рос». – Во многих древних языках слова читались в обе стороны: и слева направо, как мы привыкли, и наоборот. В некоторых языках – в арабском, в древнееврейском – чтение «наоборот» стало «правильным». А в японском, китайском – слова записывают как слева направо, так и сверху вниз. Итак, смотрим на слово «сур», читаем его «наизнанку». Что получается?
– Рус…
– Хорошо. А второй корень? – Гурьев постучал мелом по слову «раж».
– Жар?
– Правильно. Жар, свет. Запомните – свет и жар. Это важно. Вернёмся к «русу». У кого есть какие мысли на этот счёт?
– Русы – это русские?
– Русы – это русы, – покачал головой Гурьев. – Сейчас учёные – историки, языковеды, археологи, географы – много спорят о происхождении слова «русский», «Россия». Вопрос этот – очень сложный, думаю, один из сложнейших вопросов подобного плана. Но мне лично кажется, что «рус», «сур» и «русский», «Россия» – слова близкородственные. В какой-то мере – вытекающие одно из другого, наследующие друг другу. Давайте пока, чтобы не углубляться в совершенные дебри, остановимся на этом. – Он снова написал, на этот раз – в строчку: «сур», «рож», «рус», «жар», а ниже – «кровь» и «народ». – До звонка – четыре минуты, поэтому я, так уж и быть, сделаю за вас вашу работу, – он улыбнулся. – Итак, что же мы получаем? Удивительные вещи мы получаем, друзья мои. Смотрите. Видите? Царь – и кровь. Кровь – царей. Царь – и свет. Свет – царя. Свет – руси. Рус – и свет. Рус – царь. Свет – род. Царь – народ. Интересно, правда?
Дети сидели, не шевелясь, глядя на доску и на стоящего у на возвышении Гурьева, как завороженные. Он и в самом деле заворожил их – древним ритмом изначального слова, раскачивающего кровь идущих на битву воинов, вечную кровь земли. Он кивнул:
– Да, друзья мои. Вот что такое – родной язык. Родной язык и родная история – вот что это такое.
История, подумал он, глядя, как притихшие дети с задумчивыми и просветлёнными лицами выходят из класса. Это – история. И моя история – тоже.