Страница:
Он улыбнулся про себя. Из кухни тянулись приятные запахи, но Морган не приходила. Почему же она так задерживается?
Сет протянул перед собой руки, расправляя мускулы, и онемение, вызванное долгим пребыванием в постели, стало понемногу проходить. «Три недели в кровати, — засмеялся он. — Клянусь, следующие три я тоже проведу здесь, но уже по другой причине. Да где же она?»
И только тогда обратил внимание на белую полоску на мизинце, на котором носил обручальное кольцо. Кольцо Морган! А оно где? И тут он мгновенно вспомнил все отвратительные подробности происшедшего.
Сет сильно нажал пальцами на глаза, словно хотел выдавить эти образы из зрительной памяти… Джоакин и Морган в саду… Джоакин передает ему записку… Джоакин прицеливается и стреляет.
— Нет, — прошептал он, — пожалуйста. Господи нет.
— Вот и еда. Сейчас придут Джейк и Пол. Они счастливы, что вам лучше. — Люпита внесла в комнату поднос с едой, но взглянув на Сета, перестала улыбаться. Она поняла, что вылечить его раненый дух будет гораздо труднее, чем телесные раны.
— Это все так и было…
Люпита продала бы душу дьяволу, лишь бы иметь возможность разуверить его и сказать, что его прекрасная жена сейчас, сию минуту, прибежит.
— Нет, я этому не верю. Маленькая сеньора на такое бы не пошла. И наверное, ее надо искать.
— Ну я-то не поеду, — Сет и Люпита увидели, что в дверях стоит Джейк. — Мы прочли записку. Если она не хочет здесь жить, зачем же ее искать.
В глазах Сета отразилась такая сердечная боль, что Люпита не выдержала:
— Она вас любит. Она очень вас любит. Она бы не могла так вести себя с вами, если бы не любила. Когда Лена за ней приехала, ей не хотелось уезжать. Она хотела остаться дома. Она была здесь так счастлива.
— Перестань. — И Сет упал в подушки. — Для меня она… мертва. Я больше не хочу слышать ее имени, и мы больше никогда не будем о ней говорить. — Глаза его глядели холодно, но и Джейк, и Люпита знали, как ему больно. — А теперь я посплю.
— Но ваша еда! Вам же надо поесть!
— Нет, Люпита, я не хочу есть.
Джейк сурово взглянул на Люпиту, и она перестала возражать.
— И правильно, мальчик, отдохни, наберись сил. А еда подождет. Поешь, когда проснешься!
Сет выздоравливал медленно. Он, казалось, не возражал, чтобы подольше оставаться лежачим больным, и ничто его не интересовало. Джейк пытался спрашивать его советов и распоряжений по ранчо, однако Сет едва отвечал. Постепенно он стал подниматься и немного прохаживаться по комнате, но его хватало всего на несколько шагов — от кресла до кровати. Он сразу садился и уставлял взгляд на стены. Люпита хотела, чтобы он побольше сидел в маленьком внутреннем дворике при спальне, но ему было безразлично, где находиться.
По мере того как боль уходила из тела, боль в сердце все усиливалась. Все ему напоминало здесь о Морган. Казалось, она тут, повсюду. Он начал спать на кушетке в гостиной — он не мог ложиться в кровать, где они спали вместе. Как-то он выехал верхом вместе с Джейком, но она, казалось, присутствует повсюду. Группа деревьев напоминала ему, как однажды она принесла сюда ему завтрак и затем, смеясь, убегала от него, на ходу расстегивая одежды. Даже солнечный свет заставлял вспоминать о ее волосах и коже.
Когда пошел снег, он вспомнит, как мечтал о длинной зиме, наполненной постоянной любовной близостью.
На Рождество Люпита украсила дом стручками Красного перца и кукурузными початками. Ссг равнодушно взирал на то, как Люпита, Джейк и Пол наряжают маленькую сосенку.
В сочельник Сет вспомнил о музыкальной шкатулке, которую украдкой упаковал в багаж, когда они уезжали из Кентукки. Она предназначалась Морган как рождественский подарок.
Вот уже несколько недель он не входил в спальню. Сейчас он вошел и отыскал шкатулку. Он завел механизм и послушал мелодию. Как бы ей понравилась изящная резьба на ящичке!
— За что, Морган, почему? Ведь он не мог тебя любить больше, чем я. Ведь это просто невозможно! — Он изо всей силы ударил кулаком по шкатулке и разбил ее вдребезги.
Глядя на обломки, он поклялся:
— Если я когда-нибудь тебя найду, Морган, Я тебя убью. — И одним махом смел обломки на пол.
Он вышел и объявил всем присутствующим, что весной уедет в Калифорнию на золотые прииски.
В марте 1850-го, когда только-только сошел снег, Сет уехал. Вот уже год в Калифорнию стекались золотоискатели. Отъехав несколько миль от Санта-Фе, он присоединился к семейству Чэндлеров, фургоны которою направлялись в ту же сторону.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Сет протянул перед собой руки, расправляя мускулы, и онемение, вызванное долгим пребыванием в постели, стало понемногу проходить. «Три недели в кровати, — засмеялся он. — Клянусь, следующие три я тоже проведу здесь, но уже по другой причине. Да где же она?»
И только тогда обратил внимание на белую полоску на мизинце, на котором носил обручальное кольцо. Кольцо Морган! А оно где? И тут он мгновенно вспомнил все отвратительные подробности происшедшего.
Сет сильно нажал пальцами на глаза, словно хотел выдавить эти образы из зрительной памяти… Джоакин и Морган в саду… Джоакин передает ему записку… Джоакин прицеливается и стреляет.
— Нет, — прошептал он, — пожалуйста. Господи нет.
— Вот и еда. Сейчас придут Джейк и Пол. Они счастливы, что вам лучше. — Люпита внесла в комнату поднос с едой, но взглянув на Сета, перестала улыбаться. Она поняла, что вылечить его раненый дух будет гораздо труднее, чем телесные раны.
— Это все так и было…
Люпита продала бы душу дьяволу, лишь бы иметь возможность разуверить его и сказать, что его прекрасная жена сейчас, сию минуту, прибежит.
— Нет, я этому не верю. Маленькая сеньора на такое бы не пошла. И наверное, ее надо искать.
— Ну я-то не поеду, — Сет и Люпита увидели, что в дверях стоит Джейк. — Мы прочли записку. Если она не хочет здесь жить, зачем же ее искать.
В глазах Сета отразилась такая сердечная боль, что Люпита не выдержала:
— Она вас любит. Она очень вас любит. Она бы не могла так вести себя с вами, если бы не любила. Когда Лена за ней приехала, ей не хотелось уезжать. Она хотела остаться дома. Она была здесь так счастлива.
— Перестань. — И Сет упал в подушки. — Для меня она… мертва. Я больше не хочу слышать ее имени, и мы больше никогда не будем о ней говорить. — Глаза его глядели холодно, но и Джейк, и Люпита знали, как ему больно. — А теперь я посплю.
— Но ваша еда! Вам же надо поесть!
— Нет, Люпита, я не хочу есть.
Джейк сурово взглянул на Люпиту, и она перестала возражать.
— И правильно, мальчик, отдохни, наберись сил. А еда подождет. Поешь, когда проснешься!
Сет выздоравливал медленно. Он, казалось, не возражал, чтобы подольше оставаться лежачим больным, и ничто его не интересовало. Джейк пытался спрашивать его советов и распоряжений по ранчо, однако Сет едва отвечал. Постепенно он стал подниматься и немного прохаживаться по комнате, но его хватало всего на несколько шагов — от кресла до кровати. Он сразу садился и уставлял взгляд на стены. Люпита хотела, чтобы он побольше сидел в маленьком внутреннем дворике при спальне, но ему было безразлично, где находиться.
По мере того как боль уходила из тела, боль в сердце все усиливалась. Все ему напоминало здесь о Морган. Казалось, она тут, повсюду. Он начал спать на кушетке в гостиной — он не мог ложиться в кровать, где они спали вместе. Как-то он выехал верхом вместе с Джейком, но она, казалось, присутствует повсюду. Группа деревьев напоминала ему, как однажды она принесла сюда ему завтрак и затем, смеясь, убегала от него, на ходу расстегивая одежды. Даже солнечный свет заставлял вспоминать о ее волосах и коже.
Когда пошел снег, он вспомнит, как мечтал о длинной зиме, наполненной постоянной любовной близостью.
На Рождество Люпита украсила дом стручками Красного перца и кукурузными початками. Ссг равнодушно взирал на то, как Люпита, Джейк и Пол наряжают маленькую сосенку.
В сочельник Сет вспомнил о музыкальной шкатулке, которую украдкой упаковал в багаж, когда они уезжали из Кентукки. Она предназначалась Морган как рождественский подарок.
Вот уже несколько недель он не входил в спальню. Сейчас он вошел и отыскал шкатулку. Он завел механизм и послушал мелодию. Как бы ей понравилась изящная резьба на ящичке!
— За что, Морган, почему? Ведь он не мог тебя любить больше, чем я. Ведь это просто невозможно! — Он изо всей силы ударил кулаком по шкатулке и разбил ее вдребезги.
Глядя на обломки, он поклялся:
— Если я когда-нибудь тебя найду, Морган, Я тебя убью. — И одним махом смел обломки на пол.
Он вышел и объявил всем присутствующим, что весной уедет в Калифорнию на золотые прииски.
В марте 1850-го, когда только-только сошел снег, Сет уехал. Вот уже год в Калифорнию стекались золотоискатели. Отъехав несколько миль от Санта-Фе, он присоединился к семейству Чэндлеров, фургоны которою направлялись в ту же сторону.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Маленькая кучка людей — индейцы, француз и четыре женщины-пленницы — пять недель добиралась до подножия гор. После первой же недели утомительного путешествия у женщин с или сдавать нервы. Ночи становились все прохладнее В воздухе запахло осенью Морган решила, что сейчас идет, наверное, первая неделя октября 1849 года и ребенка от Сета у нее не будет.
— Не понимаю, почему это я должна работать больше других! — Чем ближе они подходили к Сан-Франциско, тем Мери раздражалась все больше и больше и вымещала свой страх и ненависть на окружающих.
— Но если учесть, что всю еду варит Морган, я просто не понимаю, как можешь ты так говорить, — ответила Джесси. Всем в глаза бросалось ее радостное оживление.
— Ну, пожалуйста, не ссорьтесь, а? — едва не плача, протянула Элис.
— Но я уже просто выносить не могу этих индейцев. Они все время рядом. Нельзя в кусты зайти, чтобы они не глазели. Я готова выть от злости.
Джесси взглянула через кострище на одного из апачей, который тоже на нее пристально смотрел.
— Ну, индейцы не так уж плохи. Вот тот, Желтая Рука, совсем недурен.
— Ты, грязная потаскушка! Вот я сейчас повыдергаю твои лохмы! — закричала Мери и протянула к Джесси руку с длинными ногтями.
Морган поспешно встала между ними:
— Прекратите, вы! Иначе они решат, что с нами не стоит возиться, и всех убьют.
— А может быть, лучше смерть, чем та жизнь, которую они нам готовят, — и лицо Мери исказила насмешливая гримаса.
Снова послышались всхлипывания Элис. Мери подошла к ней, чтобы утешить:
— Бедное дитя.
— Дитя, черт возьми! Наверное, вам будет интересно узнать, что это дитя и я одних лет.
Морган и Мери удивленно воззрились на Джесси. Ей можно было дать и четырнадцать, и пятьдесят. Они никогда не задумывались над тем, сколько ей лет на самом деле.
— Вот так-то, — засмеялась Джесси. — Мне только шестнадцать в июне исполнилось. — Она повернулась и ушла.
— Значит, я старше ее, — прошептала Элис.
Перейдя через Джим-ривер, путники оказались в лесистой местности. Жак распорядился сделать большой запас воды, так как следующие два дня им предстояло идти по пустыне.
— Но, может быть, тогда нам сначала искупаться? — спросила Морган.
Жак дотронулся огрубевшими пальцами до ее щеки. Морган смело встретила его взгляд.
— Ты просто искушаешь меня, ma petite. Конечно, вы можете искупаться, можете плавать и плескаться хоть целую ночь.
Он улыбнулся и оглядел ее тело в одежде из шкур. Его рука опустилась к ней на плечо, затем он игриво скользнул большим пальцем по ее округлой груди. Она смотрела на него, с трудом подавляя отвращение, которое он в ней вызывал.
Внезапно он повернулся и пошел прочь, и она услышала, как он рассмеялся своим гортанным смехом.
— Я бы с удовольствием приставила ему нож к горлу, — прошептала Мери.
— Не обращай внимания. Позови Джесси и Элис. Мы должны вымыться. Морган поспешила к вигваму.
— Да это же настоящее счастье! Можно вымыться с ног до головы. Вот неожиданная удача. Я даже не припомню, чего бы еще я так страстно желала когда-нибудь! За исключением тебя, Сет, — прошептала она. — Только ты мог доставить мне истинное счастье. А теперь я радуюсь таким ничтожным вещам. О, Сет! Зачем все так повернулось? Зачем я живу? Почему не могу умереть и опять с тобой соединиться? — Она опустилась на грязный пол и заплакала.
— Морган, это правда, что… — Джесси замолчала при виде Морган. Она встала возле нее на колени и обняла ее. — Ах, Морган, ты же самая сильная среди нас. Не поддавайся. Если и ты падешь духом, нам не на кого будет опереться.
— Я все время, каждую секунду думаю о Сете. Куда бы я ни В31лянула, мне все напоминает о нем. Даже деревья, Джесси! Даже деревья мне напоминают Сета. Он был такой огромный, я не встречала людей больше, чем он. Не такой уж чрезмерно высокий, но большой. И он был красивый. — Морган улыбнулась сквозь слезы. — Я постоянно должна была отваживать от нею женщин.
— Что с вами там стряслось? — раздраженно спросила снаружи Мери. Морган вытерла глаза.
— Все в порядке, — и обернулась к Джесси. — Спасибо, что выслушала меня.
— Морган, а я думала, что твой Сет — только выдумка. — Ее лицо посерьезнело. — Разве бывает так, что мужчина одновременно и добрый, и красивый?
Морган ослепительно улыбнулась:
— А мой Се г. особенный.
И она, счастливо улыбаясь, побежала к воде, а Джесси заметила про себя, что она говорит о муже так, словно он живой.
Джесси подошла к воде последняя и удивилась, увидев здесь всех индейцев, Жака и нескольких индианок. Они стояли на берегу с тремя белыми пленницами.
Джесси услышала смех и гортанный голос Жака:
— Мои индейцы никогда не купаются, но им очень интересно посмотреть на тех, кто это делает.
— Ну, я не буду раздеваться ни перед какими индейцами, — и Мери повернулась, чтобы уйти обратно в лагерь.
Джесси засмеялась.
— А ты как, Морган? У меня такое ощущение, что блохи уже у меня под кожей, так давно я не мылась. Пусть индейцы глазеют, мне это не помешает как следует искупаться. — Она села на землю и начала стаскивать мокасины. Через несколько секунд, совершенно голая, она вбежала в прохладную воду.
Остальные женщины только молча смотрели, а Джесси радостно нырнула, и ее голый зад мелькнул в воде. Индейцы и Жак рассмеялись.
— Просто замечательно! — кричала Джесси.
— Она не только потаскушка, но еще и дура, — проворчала Мери. — Ведь эти животные в поощрении не нуждаются. Я не удивлюсь, если кто-нибудь из них на нее набросится.
Элис прижалась к Морган. Лицо у нее было испуганное.
— Неужели ты ко мне не присоединишься, Морган? Я уже смыла всю грязь и блох, накопившихся за два месяца. Брось мне одежду, а, чтобы я ее тоже отмыла.
Морган схватила меховые штаны и куртку и бросила их Джесси.
— Знаешь, если они захотят, они в любой момент могут нас раздеть. Так что какая разница?
— Ты права, Джесси. — Морган быстро разделась и вошла в воду.
— Господи, Морган! Я думала, из-за тебя сейчас драка начнется. — Джесси показала на Жака, с улыбкой что-то говорившего одному из индейцев. Индеец сделал непристойный жест, который даже Морган поняла. Она молча отвернулась Жак засмеялся и крикнул ей.
— Слышишь, а. Золотистая? Бегущий Медведь предлагает мне за тебя шесть лошадей и четыре одеяла, он хочет сделать тебя своей третьей женой. Как твое мнение, а? Цена хорошая, а сам он — храбрый воин.
Морган взглянула па индейца, на его волосы, изобильно смазанные жиром, на лицо с остатками краски и пищи. И невольно содрогнулась. Взяв себя в руки, она посмотрела прямо Жаку в глаза:
— Ты думаешь, мадам Николь предложит тебе не больше шести лошадей и четырех одеял?
Жак взглянул на ее полные груди, круглившиеся под водой, маленький подбородок, сверкающие глаза и тяжелую массу золотистых волос, разметавшихся в воде, откинул голову и захохотал:
— Да, мадам Николь заплатит много больше, я просто уверен в этом.
— Морган, у тебя ума не троих хватит.
— Нет, Джесси, вряд ли. Мне просто как-то все равно сейчас Но если я доберусь до Сан-Франциско, я, возможно, смогу оттуда убежать и добраться опять до ранчо Сета. По крайней мере, там я буду недалеко от него.
— И как бы ни сложилось все в будущем, Морган, ты счастливая. У тебя была любовь, путь даже недолго И я хотела бы так полюбить мужчину и быть им любимой. Я имею в виду настоящую любовь, а не то, за что мужчины, имевшие со мной дело, платили моему отцу.
— Платили отцу!
— Не рассказывай Элис и Мери, но когда мне исполнилось тринадцать, отец велел мне заняться проституцией. Вот почему я нисколько не жалела, когда этот ублюдок помер.
Морган была так потрясена, что только молча глядела на Джесси.
— Наверное, не надо было и тебе об этом рассказывать, — сказала Джесси и поплыла было прочь.
— Нет, — схватила ее за руку Морган. — Я просто вспомнила, как я всегда ненавидела своего отца, а я ведь никогда его не видела. Наверное, нам не дано знать, за что благодарить или проклинать судьбу. Если бы не завещание отца, я никогда бы не узнала Сета — Она оборвала себя и взглянула на Джесси, широко раскрыв глаза. — А если бы мы не встретились с Сетом, то он был бы сейчас жив.
Джесси прямо-таки вцепилась в ее руку:
— Морган! Перестань упрекать себя Ты можешь терзать себя еще пятьдесят лет, но не сможешь изменить прошлое. Помни только, как ты любила Сета, но себя при этом не надо ненавидеть.
Морган взглянула на Джесси очень серьезно:
— А ты уверена, что тебе только шестнадцать? Ты говоришь так, словно тебе уже девяносто.
Они вымыли волосы и одежду. А потом надели ее, еще мокрую, на тело, чтобы высушить. Солнце уже было на горизонте, и мир вокруг сиял чудными красками.
Когда Морган сидела у костра и пыталась пальцами расчесывать густые пряди волос, к ней подошла Маленький Цветок с прекрасным черепаховым гребнем. Она показала его Морган, и та кивнула. Маленький Цветок села сзади белой женщины и стала расчесывать ее длинные волосы, а Морган держала на руках младенца.
— Что это ты вздумала, как ты можешь позволять этой грязной скотине дотрагиваться до себя?
Морган не обратила внимания на злобное замечание Мери, решив, что лучше молчать, и Мери сердито отвернулась.
Когда Маленький Цветок кончила расчесывать волосы, Морган попросила на минуту ее нож. Индианка подала ей его, заколебавшись лишь на секунду. Морган срезала золотой локон, перевязала длинным стеблем травы и прикрепила к верху шеста, на котором висела колыбель младенца.
Маленький Цветок схватила шест и помчалась, чтобы показать его другим индейским женщинам и — мужу.
— Что происходит? Из-за чего шум? — спросила Джесси.
Морган засмеялась, глядя на ребенка, который — дергал шнуровку на ее меховой рубашке, и рассказала Джесси, что подарила свой локон.
— Ну это что-то значит, потому что сюда идет сам хозяин.
Жак объяснил Морган, что прядь волос расценивается как большой подарок и что она должна выбрать себе что-то взамен.
— Я бы предпочла свободу.
— Но Маленький Цветок не может тебе ее подарить. Эго не в ее власти. Выбирай что-нибудь другое.
— Мне не надо ничего, кроме ее дружбы.
— Но она будет оскорблена, если ты отвергнешь ее дар.
Морган удивилась, а Жак повернулся к хорошенькой маленькой индианке и что-то ей сказал. Лицо ее прояснилось, и она побежала в свой вигвам.
Очень быстро она вернулась обратно и подала Морган черепаховый браслет с серебром. Внутри металлической оправы по кругу были вделаны сотни крошечных черепаховых овальчиков, похожих на маргаритки. Изящный браслет был настоящим произведением искусства.
— Он был снят с руки воина племени Зуни. Прекрасные они умеют делать вещи, а?
— Скажите Маленькому Цветку, что браслет очень красив и что я очень ей благодарна.
Когда Жак перевел ее слова, Морган потянулась вперед и поцеловала индианку в щеку. Маленький Цветок что-то сказала.
— Она говорит, что вы теперь сестры.
— Сестры! Ба! Сестра этой грязной бестии! Да я бы скорее умерла!
Жак, нахмурившись, взглянул на Мери:
— Что касается тебя, мы это можем устроить, и очень скоро.
Позднее Морган не любила вспоминать путешествие через пустыню. Она никогда и не подозревала, что может существовать на свете такое ужасающее место. Они снимались с лагеря на рассвете и опять останавливались перед наступлением жары. Костров больше не жгли. Вкусные мясные супы стали воспоминанием. Они ели высушенное мясо и муку. Воды давали так мало, что сухая пища не лезла в горло
Морган затыкала уши, чтобы не слышать, как хнычет младенец Маленького Цветка. От недостатка воды у матери было мало молока, и ребенок голодал. Морган отдавала часть своего рациона Маленькому Цветку, пока об этом не узнал Жак.
— Ты что думаешь, я с таким трудом переваливаю через горы, чтобы ты заболела? Если ты хоть еще один раз отдашь свою воду, я убью скво[8], и тогда ребенок останется совсем без молока.
Но путешествие в пустыне имело одно хорошее последствие. Джесси и Мери перестали на некоторое время ссориться: на это у них просто не было сил. Во время жары они лежали в редкой, скудной тени на земле, едва в состоянии дышать, так сух был знойный воздух. Лошадей держали под холщовым навесом, который ставили каждый день.
Но постепенно, сначала очень редко, стали встречаться покрытые зеленью деревья. Сан-Франциско был уже недалеко.
Однажды рано утром Жак и двое индейцев оседлали лошадей для четырех пленниц и, оставив остальных людей в лагере, ступили на последний отрезок пути, ведущий в Сан-Франциско.
— Не понимаю, почему это я должна работать больше других! — Чем ближе они подходили к Сан-Франциско, тем Мери раздражалась все больше и больше и вымещала свой страх и ненависть на окружающих.
— Но если учесть, что всю еду варит Морган, я просто не понимаю, как можешь ты так говорить, — ответила Джесси. Всем в глаза бросалось ее радостное оживление.
— Ну, пожалуйста, не ссорьтесь, а? — едва не плача, протянула Элис.
— Но я уже просто выносить не могу этих индейцев. Они все время рядом. Нельзя в кусты зайти, чтобы они не глазели. Я готова выть от злости.
Джесси взглянула через кострище на одного из апачей, который тоже на нее пристально смотрел.
— Ну, индейцы не так уж плохи. Вот тот, Желтая Рука, совсем недурен.
— Ты, грязная потаскушка! Вот я сейчас повыдергаю твои лохмы! — закричала Мери и протянула к Джесси руку с длинными ногтями.
Морган поспешно встала между ними:
— Прекратите, вы! Иначе они решат, что с нами не стоит возиться, и всех убьют.
— А может быть, лучше смерть, чем та жизнь, которую они нам готовят, — и лицо Мери исказила насмешливая гримаса.
Снова послышались всхлипывания Элис. Мери подошла к ней, чтобы утешить:
— Бедное дитя.
— Дитя, черт возьми! Наверное, вам будет интересно узнать, что это дитя и я одних лет.
Морган и Мери удивленно воззрились на Джесси. Ей можно было дать и четырнадцать, и пятьдесят. Они никогда не задумывались над тем, сколько ей лет на самом деле.
— Вот так-то, — засмеялась Джесси. — Мне только шестнадцать в июне исполнилось. — Она повернулась и ушла.
— Значит, я старше ее, — прошептала Элис.
Перейдя через Джим-ривер, путники оказались в лесистой местности. Жак распорядился сделать большой запас воды, так как следующие два дня им предстояло идти по пустыне.
— Но, может быть, тогда нам сначала искупаться? — спросила Морган.
Жак дотронулся огрубевшими пальцами до ее щеки. Морган смело встретила его взгляд.
— Ты просто искушаешь меня, ma petite. Конечно, вы можете искупаться, можете плавать и плескаться хоть целую ночь.
Он улыбнулся и оглядел ее тело в одежде из шкур. Его рука опустилась к ней на плечо, затем он игриво скользнул большим пальцем по ее округлой груди. Она смотрела на него, с трудом подавляя отвращение, которое он в ней вызывал.
Внезапно он повернулся и пошел прочь, и она услышала, как он рассмеялся своим гортанным смехом.
— Я бы с удовольствием приставила ему нож к горлу, — прошептала Мери.
— Не обращай внимания. Позови Джесси и Элис. Мы должны вымыться. Морган поспешила к вигваму.
— Да это же настоящее счастье! Можно вымыться с ног до головы. Вот неожиданная удача. Я даже не припомню, чего бы еще я так страстно желала когда-нибудь! За исключением тебя, Сет, — прошептала она. — Только ты мог доставить мне истинное счастье. А теперь я радуюсь таким ничтожным вещам. О, Сет! Зачем все так повернулось? Зачем я живу? Почему не могу умереть и опять с тобой соединиться? — Она опустилась на грязный пол и заплакала.
— Морган, это правда, что… — Джесси замолчала при виде Морган. Она встала возле нее на колени и обняла ее. — Ах, Морган, ты же самая сильная среди нас. Не поддавайся. Если и ты падешь духом, нам не на кого будет опереться.
— Я все время, каждую секунду думаю о Сете. Куда бы я ни В31лянула, мне все напоминает о нем. Даже деревья, Джесси! Даже деревья мне напоминают Сета. Он был такой огромный, я не встречала людей больше, чем он. Не такой уж чрезмерно высокий, но большой. И он был красивый. — Морган улыбнулась сквозь слезы. — Я постоянно должна была отваживать от нею женщин.
— Что с вами там стряслось? — раздраженно спросила снаружи Мери. Морган вытерла глаза.
— Все в порядке, — и обернулась к Джесси. — Спасибо, что выслушала меня.
— Морган, а я думала, что твой Сет — только выдумка. — Ее лицо посерьезнело. — Разве бывает так, что мужчина одновременно и добрый, и красивый?
Морган ослепительно улыбнулась:
— А мой Се г. особенный.
И она, счастливо улыбаясь, побежала к воде, а Джесси заметила про себя, что она говорит о муже так, словно он живой.
Джесси подошла к воде последняя и удивилась, увидев здесь всех индейцев, Жака и нескольких индианок. Они стояли на берегу с тремя белыми пленницами.
Джесси услышала смех и гортанный голос Жака:
— Мои индейцы никогда не купаются, но им очень интересно посмотреть на тех, кто это делает.
— Ну, я не буду раздеваться ни перед какими индейцами, — и Мери повернулась, чтобы уйти обратно в лагерь.
Джесси засмеялась.
— А ты как, Морган? У меня такое ощущение, что блохи уже у меня под кожей, так давно я не мылась. Пусть индейцы глазеют, мне это не помешает как следует искупаться. — Она села на землю и начала стаскивать мокасины. Через несколько секунд, совершенно голая, она вбежала в прохладную воду.
Остальные женщины только молча смотрели, а Джесси радостно нырнула, и ее голый зад мелькнул в воде. Индейцы и Жак рассмеялись.
— Просто замечательно! — кричала Джесси.
— Она не только потаскушка, но еще и дура, — проворчала Мери. — Ведь эти животные в поощрении не нуждаются. Я не удивлюсь, если кто-нибудь из них на нее набросится.
Элис прижалась к Морган. Лицо у нее было испуганное.
— Неужели ты ко мне не присоединишься, Морган? Я уже смыла всю грязь и блох, накопившихся за два месяца. Брось мне одежду, а, чтобы я ее тоже отмыла.
Морган схватила меховые штаны и куртку и бросила их Джесси.
— Знаешь, если они захотят, они в любой момент могут нас раздеть. Так что какая разница?
— Ты права, Джесси. — Морган быстро разделась и вошла в воду.
— Господи, Морган! Я думала, из-за тебя сейчас драка начнется. — Джесси показала на Жака, с улыбкой что-то говорившего одному из индейцев. Индеец сделал непристойный жест, который даже Морган поняла. Она молча отвернулась Жак засмеялся и крикнул ей.
— Слышишь, а. Золотистая? Бегущий Медведь предлагает мне за тебя шесть лошадей и четыре одеяла, он хочет сделать тебя своей третьей женой. Как твое мнение, а? Цена хорошая, а сам он — храбрый воин.
Морган взглянула па индейца, на его волосы, изобильно смазанные жиром, на лицо с остатками краски и пищи. И невольно содрогнулась. Взяв себя в руки, она посмотрела прямо Жаку в глаза:
— Ты думаешь, мадам Николь предложит тебе не больше шести лошадей и четырех одеял?
Жак взглянул на ее полные груди, круглившиеся под водой, маленький подбородок, сверкающие глаза и тяжелую массу золотистых волос, разметавшихся в воде, откинул голову и захохотал:
— Да, мадам Николь заплатит много больше, я просто уверен в этом.
— Морган, у тебя ума не троих хватит.
— Нет, Джесси, вряд ли. Мне просто как-то все равно сейчас Но если я доберусь до Сан-Франциско, я, возможно, смогу оттуда убежать и добраться опять до ранчо Сета. По крайней мере, там я буду недалеко от него.
— И как бы ни сложилось все в будущем, Морган, ты счастливая. У тебя была любовь, путь даже недолго И я хотела бы так полюбить мужчину и быть им любимой. Я имею в виду настоящую любовь, а не то, за что мужчины, имевшие со мной дело, платили моему отцу.
— Платили отцу!
— Не рассказывай Элис и Мери, но когда мне исполнилось тринадцать, отец велел мне заняться проституцией. Вот почему я нисколько не жалела, когда этот ублюдок помер.
Морган была так потрясена, что только молча глядела на Джесси.
— Наверное, не надо было и тебе об этом рассказывать, — сказала Джесси и поплыла было прочь.
— Нет, — схватила ее за руку Морган. — Я просто вспомнила, как я всегда ненавидела своего отца, а я ведь никогда его не видела. Наверное, нам не дано знать, за что благодарить или проклинать судьбу. Если бы не завещание отца, я никогда бы не узнала Сета — Она оборвала себя и взглянула на Джесси, широко раскрыв глаза. — А если бы мы не встретились с Сетом, то он был бы сейчас жив.
Джесси прямо-таки вцепилась в ее руку:
— Морган! Перестань упрекать себя Ты можешь терзать себя еще пятьдесят лет, но не сможешь изменить прошлое. Помни только, как ты любила Сета, но себя при этом не надо ненавидеть.
Морган взглянула на Джесси очень серьезно:
— А ты уверена, что тебе только шестнадцать? Ты говоришь так, словно тебе уже девяносто.
Они вымыли волосы и одежду. А потом надели ее, еще мокрую, на тело, чтобы высушить. Солнце уже было на горизонте, и мир вокруг сиял чудными красками.
Когда Морган сидела у костра и пыталась пальцами расчесывать густые пряди волос, к ней подошла Маленький Цветок с прекрасным черепаховым гребнем. Она показала его Морган, и та кивнула. Маленький Цветок села сзади белой женщины и стала расчесывать ее длинные волосы, а Морган держала на руках младенца.
— Что это ты вздумала, как ты можешь позволять этой грязной скотине дотрагиваться до себя?
Морган не обратила внимания на злобное замечание Мери, решив, что лучше молчать, и Мери сердито отвернулась.
Когда Маленький Цветок кончила расчесывать волосы, Морган попросила на минуту ее нож. Индианка подала ей его, заколебавшись лишь на секунду. Морган срезала золотой локон, перевязала длинным стеблем травы и прикрепила к верху шеста, на котором висела колыбель младенца.
Маленький Цветок схватила шест и помчалась, чтобы показать его другим индейским женщинам и — мужу.
— Что происходит? Из-за чего шум? — спросила Джесси.
Морган засмеялась, глядя на ребенка, который — дергал шнуровку на ее меховой рубашке, и рассказала Джесси, что подарила свой локон.
— Ну это что-то значит, потому что сюда идет сам хозяин.
Жак объяснил Морган, что прядь волос расценивается как большой подарок и что она должна выбрать себе что-то взамен.
— Я бы предпочла свободу.
— Но Маленький Цветок не может тебе ее подарить. Эго не в ее власти. Выбирай что-нибудь другое.
— Мне не надо ничего, кроме ее дружбы.
— Но она будет оскорблена, если ты отвергнешь ее дар.
Морган удивилась, а Жак повернулся к хорошенькой маленькой индианке и что-то ей сказал. Лицо ее прояснилось, и она побежала в свой вигвам.
Очень быстро она вернулась обратно и подала Морган черепаховый браслет с серебром. Внутри металлической оправы по кругу были вделаны сотни крошечных черепаховых овальчиков, похожих на маргаритки. Изящный браслет был настоящим произведением искусства.
— Он был снят с руки воина племени Зуни. Прекрасные они умеют делать вещи, а?
— Скажите Маленькому Цветку, что браслет очень красив и что я очень ей благодарна.
Когда Жак перевел ее слова, Морган потянулась вперед и поцеловала индианку в щеку. Маленький Цветок что-то сказала.
— Она говорит, что вы теперь сестры.
— Сестры! Ба! Сестра этой грязной бестии! Да я бы скорее умерла!
Жак, нахмурившись, взглянул на Мери:
— Что касается тебя, мы это можем устроить, и очень скоро.
Позднее Морган не любила вспоминать путешествие через пустыню. Она никогда и не подозревала, что может существовать на свете такое ужасающее место. Они снимались с лагеря на рассвете и опять останавливались перед наступлением жары. Костров больше не жгли. Вкусные мясные супы стали воспоминанием. Они ели высушенное мясо и муку. Воды давали так мало, что сухая пища не лезла в горло
Морган затыкала уши, чтобы не слышать, как хнычет младенец Маленького Цветка. От недостатка воды у матери было мало молока, и ребенок голодал. Морган отдавала часть своего рациона Маленькому Цветку, пока об этом не узнал Жак.
— Ты что думаешь, я с таким трудом переваливаю через горы, чтобы ты заболела? Если ты хоть еще один раз отдашь свою воду, я убью скво[8], и тогда ребенок останется совсем без молока.
Но путешествие в пустыне имело одно хорошее последствие. Джесси и Мери перестали на некоторое время ссориться: на это у них просто не было сил. Во время жары они лежали в редкой, скудной тени на земле, едва в состоянии дышать, так сух был знойный воздух. Лошадей держали под холщовым навесом, который ставили каждый день.
Но постепенно, сначала очень редко, стали встречаться покрытые зеленью деревья. Сан-Франциско был уже недалеко.
Однажды рано утром Жак и двое индейцев оседлали лошадей для четырех пленниц и, оставив остальных людей в лагере, ступили на последний отрезок пути, ведущий в Сан-Франциско.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
После трех дней тяжелого перехода верхом глубокой ночью они прибыли в Сан-Франциско, Жак привел их к трехэтажному дому. Женщины были вконец изнурены.
Невысокая хорошенькая девушка-мулатка открыла дверь.
— Зови скорее мадам Николь и скажи, что приехал Жак.
Девушка поспешила выполнить приказ, и вскоре в дверях показалась полногрудая женщина с густыми угольно-черными волосами и безупречно гладкой кожей И вообще, она была бы красива, если бы не вес — почти двести фунтов. Однако она двигалась легко, как молоденькая девушка, походка была грациозна, а жесты изящны.
— Жак! Какая приятная встреча! — Голос у нее был молодой и красивый, легкий французский акцент ласкал слух.
Жак обнял мадам Николь и оторвал ее огромное тело от пола. Женщина покраснела, как школьница.
— Жак, ты просто дьявол! Но как же я соскучилась по тебе! — Она опустилась на ноги, запечатлев на его губах поцелуй. Объятия разжались.
— Настоящих женщин на свете почти не осталось, — сказал он, глядя на толстуху с видом знатока, — поэтому я привез тебе несколько худышек, которые нравятся твоим хилым клиентам. Мне кажется, одна тебе тоже очень понравится.
Она поглядела на него вопросительно:
— Жак, не угрожает ли мне опасность тебя потерять?
Он улыбнулся, одобрительно оглядев ее с ног до головы.
— Их четырех только-только хватит, чтобы получилась половина тебя.
Она улыбнулась ему, очень обрадованная.
— Ну, попозднее мы проверим искренность твоих слов. А сначала — дело. — И сразу же из любовницы превратилась в деловую женщину и оглядела усталых, грязных пленниц.
— Блондинка? Qui[9] ]?
Жак кивнул в знак согласия.
— С трудом удерживал своих апачей, чтобы они на нее не набросились. Просто загляденье, когда чистая.
— Хорошо! Они поспели как раз вовремя, к Рождеству. И на это Рождество мы осчастливим сразу четверых мужчин.
Мадам Николь дважды хлопнула в ладоши, и на руках сверкнуло множество браслетов. Немедленно появились четыре прислужницы. Она отдала приказания, и Морган повели по узким винтовым лестницам в спальню. При виде кровати Морган испытала восторг и направилась к ней словно загипнотизированная.
— Нет, нет! — Служанка схватила ее за руку — Мадам Николь не позволит вам лечь в чистую постель. Кэрри сейчас принесет воды, и вы сначала вымоетесь. — Служанка усадила Морган на стул, а сама откинула занавес, и Морган увидела большую красную фарфоровую ванну на золотых ножках, похожих на лапы.
Пришла Кэрри, и скоро ванна наполнилась горячей водой, от которой шел пар. Морган позволила себя раздеть и опустилась в ванну.
Вода, казалось, проникала в поры тела чуть не до костей. Она с наслаждением отдалась энергичным усилиям, с которыми девушки скребли ее тело и голову. Потом она поднялась из ванны, и на нее сразу набросили теплое полотенце. В этот момент вошла мадам Николь.
Толстуха похвалила ее, словно она предмет обстановки.
— О-ля-ля! Ты гораздо лучше остальных. У меня вообще никого лучше не было. За тебя можно выручить большие деньги.
Морган, с презрением смотрела на нее:
— А по какому праву вы торгуете людьми? Я человек, а не объект купли-продажи. Толстуха засмеялась.
— А, так ты, наверное, еще и защитница бесправных. Иногда я забываю, что такие, как ты, еще существуют на свете. Как часто женщины, которых привозит Жак, ничего не знали, кроме бедности. И то, что они видят здесь, — она обвела рукой комнату, — просто мечта. Им нравятся роскошь и опрятность.
Морган даже оскалилась от ярости:
— Но ваши люди убивают их родных. Моею мужа тоже убили.
— Да, по необходимости, — сказала мадам равнодушно. — Зачем нам обозленные родственники, которые будут разыскивать своих женщин? Так я растеряю всех клиентов. А кроме того, мужчины легко заменяемы.
— Не все мужчины!
— Ну. значит, ты недолго прожила со своим возлюбленным и цветок любви просто не успел отцвести. Когда руки потрескаются от щелочного мыла, а тело износится от родов, жизнь здесь покажется просто раем.
— Что бы вы ни говорили, ваш дом — обыкновенный дом терпимости. И я не желаю, чтобы меня здесь использовали.
— Но пленницы, которых мне привозит Жак, в этом доме не работают. Я продаю их очень богатым людям, и некоторые на них потом женятся. А если они становятся не нужны, бывший любовник кладет на их счет в банке большие деньги и оставленные женщины живут припеваючи до конца своих дней. — Она помолчала и внимательно оглядела Морган. — Да, тебе очень повезло. Когда ты в ярости, то кажешься еще красивее.
Николь подошла к зеркалу и смотрела, как девушки облачали Мортан в розовую рубашку.
— Понимаешь, я узнаю вкусы моих девушек и пытаюсь найти мужчин им под пару. Вашей Джессике здесь уже понравилось. И ей легко будет подыскать возлюбленною. А для Элис… мы найдем мужчину постарше, который станет ее защищать и баловать, и она будет очень счастлива. А Мери нужен мужчина, который время от времени задавал бы ей трепку. А тебе, Морган? Какие мужчины тебе по вкусу? И сама ты относишься к какому типу?
Морган опять яростно вскинулась:
— Я ни к какому типу не отношусь. Я сама по себе и не позволю числить себя по какой-то категории.
— Но ведь этим ты и рассказала все о себе. Тебе нужен мужчина, который делился бы с тобой своими трудностями. Такой, который мог бы выслушивать, тебя и которого выслушала бы ты. А что касается возлюбленного, то тебе нужен человек, который не стеснял бы время от времени твоей свободы и которым ты могла бы иногда, но не слишком часто, руководить.
Морган с удивлением взглянула на мадам Николь. Все, что она говорила, так соответствовало действительности. Она смущенно отвернулась. Слишком уж мадам проницательна.
Николь засмеялась:
— Вот видишь, я права. Каждая женщина и каждый мужчина подпадает под определенную категорию. Ничто не ново под луной. Ну а теперь ложись в постель. Надо, чтобы завтра ты была хорошенькая и свеженькая. И нам надо много сделать, чтобы хорошо подготовиться для праздничного рождественского показа.
Несмотря на гнев и ярость, Морган уснула мгновенно.
Три дня Морган была окружена пристальным вниманием портных. Довольно быстро она привыкла стоять совершенно голая перед несколькими женщинами или мужчинами-портными. Они суетливо разворачивали рулоны тканей и, действуя булавками, макетировали будущие роскошные платья. Морган не позволяли выходить из комнаты и видеться с другими пленницами. Она скучала по Джесси, ей хотелось бы с ней поговорить.
Через три дня ее оставили в одиночестве, но по-прежнему не разрешали покидать свою комнату. Дверь не запирали, но когда она захотела однажды выйти на улицу, дорогу ей преградил огромный негр с кнутом в руке. Мадам Николь позднее уведомила Морган, что Самсон всегда на посту. Он, казалось, не знал, что такое сон.
Ей дали для чтения последний по времени сентиментальный роман миссис Уэстон, но, прочитав несколько глав, она сердито отшвырнула его. Морган не в состоянии была читать о цветах и романтических чувствах, когда ее собственная жизнь складывалась так тяжело и безотрадно.
Когда были готовы первые платья, мадам Николь сообщила Морган, что в честь ее и остальных женщин будет устроено чаепитие, на которое пригласят наиболее состоятельных молодых людей и пожилых мужчин из Сан-Франциско.
Морган поражалась поведению мадам Николь. Казалось, что четыре женщины — ее любимые дочери, а вовсе не рабыни.
Морган ввели в белую с золотом комнату. Кресла и кушетки были обиты белым бархатом, на полу лежал белый ковер. Вся деревянная мебель, включая рамы зеркал, была украшена искусной резьбой и позолотой.
— Морган!
Они с Джесси бросились навстречу друг другу с распростертыми объятиями.
— О, как ты хороша!
— Да, не правда ли!
Рыжие волосы Джесси были выкрашены в более мягкий тон, на длинном гибком теле прекрасно сидело, оттеняя кожу и волосы, светло-лиловое платье.
— Но больше всех переменилась Элис, — прошептала Джесси на ухо Морган.
Невысокая хорошенькая девушка-мулатка открыла дверь.
— Зови скорее мадам Николь и скажи, что приехал Жак.
Девушка поспешила выполнить приказ, и вскоре в дверях показалась полногрудая женщина с густыми угольно-черными волосами и безупречно гладкой кожей И вообще, она была бы красива, если бы не вес — почти двести фунтов. Однако она двигалась легко, как молоденькая девушка, походка была грациозна, а жесты изящны.
— Жак! Какая приятная встреча! — Голос у нее был молодой и красивый, легкий французский акцент ласкал слух.
Жак обнял мадам Николь и оторвал ее огромное тело от пола. Женщина покраснела, как школьница.
— Жак, ты просто дьявол! Но как же я соскучилась по тебе! — Она опустилась на ноги, запечатлев на его губах поцелуй. Объятия разжались.
— Настоящих женщин на свете почти не осталось, — сказал он, глядя на толстуху с видом знатока, — поэтому я привез тебе несколько худышек, которые нравятся твоим хилым клиентам. Мне кажется, одна тебе тоже очень понравится.
Она поглядела на него вопросительно:
— Жак, не угрожает ли мне опасность тебя потерять?
Он улыбнулся, одобрительно оглядев ее с ног до головы.
— Их четырех только-только хватит, чтобы получилась половина тебя.
Она улыбнулась ему, очень обрадованная.
— Ну, попозднее мы проверим искренность твоих слов. А сначала — дело. — И сразу же из любовницы превратилась в деловую женщину и оглядела усталых, грязных пленниц.
— Блондинка? Qui[9] ]?
Жак кивнул в знак согласия.
— С трудом удерживал своих апачей, чтобы они на нее не набросились. Просто загляденье, когда чистая.
— Хорошо! Они поспели как раз вовремя, к Рождеству. И на это Рождество мы осчастливим сразу четверых мужчин.
Мадам Николь дважды хлопнула в ладоши, и на руках сверкнуло множество браслетов. Немедленно появились четыре прислужницы. Она отдала приказания, и Морган повели по узким винтовым лестницам в спальню. При виде кровати Морган испытала восторг и направилась к ней словно загипнотизированная.
— Нет, нет! — Служанка схватила ее за руку — Мадам Николь не позволит вам лечь в чистую постель. Кэрри сейчас принесет воды, и вы сначала вымоетесь. — Служанка усадила Морган на стул, а сама откинула занавес, и Морган увидела большую красную фарфоровую ванну на золотых ножках, похожих на лапы.
Пришла Кэрри, и скоро ванна наполнилась горячей водой, от которой шел пар. Морган позволила себя раздеть и опустилась в ванну.
Вода, казалось, проникала в поры тела чуть не до костей. Она с наслаждением отдалась энергичным усилиям, с которыми девушки скребли ее тело и голову. Потом она поднялась из ванны, и на нее сразу набросили теплое полотенце. В этот момент вошла мадам Николь.
Толстуха похвалила ее, словно она предмет обстановки.
— О-ля-ля! Ты гораздо лучше остальных. У меня вообще никого лучше не было. За тебя можно выручить большие деньги.
Морган, с презрением смотрела на нее:
— А по какому праву вы торгуете людьми? Я человек, а не объект купли-продажи. Толстуха засмеялась.
— А, так ты, наверное, еще и защитница бесправных. Иногда я забываю, что такие, как ты, еще существуют на свете. Как часто женщины, которых привозит Жак, ничего не знали, кроме бедности. И то, что они видят здесь, — она обвела рукой комнату, — просто мечта. Им нравятся роскошь и опрятность.
Морган даже оскалилась от ярости:
— Но ваши люди убивают их родных. Моею мужа тоже убили.
— Да, по необходимости, — сказала мадам равнодушно. — Зачем нам обозленные родственники, которые будут разыскивать своих женщин? Так я растеряю всех клиентов. А кроме того, мужчины легко заменяемы.
— Не все мужчины!
— Ну. значит, ты недолго прожила со своим возлюбленным и цветок любви просто не успел отцвести. Когда руки потрескаются от щелочного мыла, а тело износится от родов, жизнь здесь покажется просто раем.
— Что бы вы ни говорили, ваш дом — обыкновенный дом терпимости. И я не желаю, чтобы меня здесь использовали.
— Но пленницы, которых мне привозит Жак, в этом доме не работают. Я продаю их очень богатым людям, и некоторые на них потом женятся. А если они становятся не нужны, бывший любовник кладет на их счет в банке большие деньги и оставленные женщины живут припеваючи до конца своих дней. — Она помолчала и внимательно оглядела Морган. — Да, тебе очень повезло. Когда ты в ярости, то кажешься еще красивее.
Николь подошла к зеркалу и смотрела, как девушки облачали Мортан в розовую рубашку.
— Понимаешь, я узнаю вкусы моих девушек и пытаюсь найти мужчин им под пару. Вашей Джессике здесь уже понравилось. И ей легко будет подыскать возлюбленною. А для Элис… мы найдем мужчину постарше, который станет ее защищать и баловать, и она будет очень счастлива. А Мери нужен мужчина, который время от времени задавал бы ей трепку. А тебе, Морган? Какие мужчины тебе по вкусу? И сама ты относишься к какому типу?
Морган опять яростно вскинулась:
— Я ни к какому типу не отношусь. Я сама по себе и не позволю числить себя по какой-то категории.
— Но ведь этим ты и рассказала все о себе. Тебе нужен мужчина, который делился бы с тобой своими трудностями. Такой, который мог бы выслушивать, тебя и которого выслушала бы ты. А что касается возлюбленного, то тебе нужен человек, который не стеснял бы время от времени твоей свободы и которым ты могла бы иногда, но не слишком часто, руководить.
Морган с удивлением взглянула на мадам Николь. Все, что она говорила, так соответствовало действительности. Она смущенно отвернулась. Слишком уж мадам проницательна.
Николь засмеялась:
— Вот видишь, я права. Каждая женщина и каждый мужчина подпадает под определенную категорию. Ничто не ново под луной. Ну а теперь ложись в постель. Надо, чтобы завтра ты была хорошенькая и свеженькая. И нам надо много сделать, чтобы хорошо подготовиться для праздничного рождественского показа.
Несмотря на гнев и ярость, Морган уснула мгновенно.
Три дня Морган была окружена пристальным вниманием портных. Довольно быстро она привыкла стоять совершенно голая перед несколькими женщинами или мужчинами-портными. Они суетливо разворачивали рулоны тканей и, действуя булавками, макетировали будущие роскошные платья. Морган не позволяли выходить из комнаты и видеться с другими пленницами. Она скучала по Джесси, ей хотелось бы с ней поговорить.
Через три дня ее оставили в одиночестве, но по-прежнему не разрешали покидать свою комнату. Дверь не запирали, но когда она захотела однажды выйти на улицу, дорогу ей преградил огромный негр с кнутом в руке. Мадам Николь позднее уведомила Морган, что Самсон всегда на посту. Он, казалось, не знал, что такое сон.
Ей дали для чтения последний по времени сентиментальный роман миссис Уэстон, но, прочитав несколько глав, она сердито отшвырнула его. Морган не в состоянии была читать о цветах и романтических чувствах, когда ее собственная жизнь складывалась так тяжело и безотрадно.
Когда были готовы первые платья, мадам Николь сообщила Морган, что в честь ее и остальных женщин будет устроено чаепитие, на которое пригласят наиболее состоятельных молодых людей и пожилых мужчин из Сан-Франциско.
Морган поражалась поведению мадам Николь. Казалось, что четыре женщины — ее любимые дочери, а вовсе не рабыни.
Морган ввели в белую с золотом комнату. Кресла и кушетки были обиты белым бархатом, на полу лежал белый ковер. Вся деревянная мебель, включая рамы зеркал, была украшена искусной резьбой и позолотой.
— Морган!
Они с Джесси бросились навстречу друг другу с распростертыми объятиями.
— О, как ты хороша!
— Да, не правда ли!
Рыжие волосы Джесси были выкрашены в более мягкий тон, на длинном гибком теле прекрасно сидело, оттеняя кожу и волосы, светло-лиловое платье.
— Но больше всех переменилась Элис, — прошептала Джесси на ухо Морган.