— Да, Морган, и никто вас отсюда не выгонит. И ребенок Сета вырастет здесь.
   — Ты посмотри на меня. Иногда мне кажется, что весь этот год я провела в слезах. Но сейчас, наверное, надо заняться едой. Пол по-прежнему много ест? Конечно, Сет съедал столько же, сколько мы все остальные, вместе взятые. — И она засмеялась и вытерла слезы тыльной стороной руки. — Но все не так-то легко наладить, да, Люпита? Ведь Джейк поверил Джоакину.
   Люпита с жалостью посмотрела на нее:
   — Да, вам придется нелегко. Но это все окупится, Морган.
   Смешивая муку и масло, она тихо ответила:
   — Мне нравится, что ты зовешь меня «Морган».
   Вечером, придя домой и увидев Морган, Джейк впал в настоящую ярость. Он просто убить ее хотел. И в то же время — бежать из дома, чтобы никогда больше ее не видеть. Но он стоял как вкопанный и, не отрываясь, злобно глядел на молодую женщину, которая всем им принесла такое несчастье.
   Люпита заговорила первой:
   — Пол, ты тоже входи и поздоровайся с Морган.
   — С ней! Да ведь из-за нее Сет уехал из дома. А это нехорошо, когда человеку приходится покидать свой собственный дом. Сейчас надо шерифа сюда вызвать — за все ее проделки. Тебе что, дорогуша, уже надоели твои любовники?
   Совершенно подавленная такой встречей, Морган повернулась, чтобы уйти.
   — Бесполезно, Люпита. Я ухожу. — И увидела пистолет в руке служанки, которая целилась в мужчин. — Люпита! Не надо! Не имеет значения. Лучше мне уйти, чтобы не причинять беспокойство. Пожалуйста.
   — И правильно сделаешь. Убирайся отсюда! Тебя нам здесь не надо, — и с этими словами Джейк шагнул вперед, невзирая на револьвер. — Он из-за тебя едва не помер. И даже когда раны затянулись, он долго еще мучился из-за твоего предательства.
   Люпита встала между Джейком и Морган.
   — Джейк, мы с тобой давно знаем друг друга, и мне ужас как не хочется пускать в дело эту штуку, но еще один шаг, и я тебе прострелю ногу. — Глаза ее смотрели твердо и грозно. — Она имеет право быть выслушанной, право рассказать, что с ней было, как она это понимает.
   — У нее нет никаких прав. Она едва его не убила!
   — Джейк, я не шучу. Ни шагу вперед. А теперь садитесь оба и слушайте. — И она указала пистолетом на кушетку.
   — Люпита, ничего не выйдет. Ты же видишь, как они меня ненавидят. Что бы я ни говорила, они все равно не поверят.
   — А записка! Мы прочли записку, что ты написала Сету. Как ты только могла бежать с Монтойя, раз у тебя был Сет?
   Морган повернулась, чтобы уйти в спальню за сумкой с вещами. Она хотела только одного — выбраться из этого дома, быть подальше от этих двоих мужчин, которые так несправедливо ненавидели ее.
   Упреки Джейка вернули ее к действительности. Это было как в ту ночь, когда Сет пришел к ней. Она умоляла его выслушать ее, но он был для этого слишком большим эгоистом. И опять она вспомнила ту ночь… во всех подробностях. И выплеснула свой гнев на этих двоих мужчин:
   — С меня достаточно Колтеров, хватит на всю жизнь! Это вы меня обвиняете в предательстве? Вы когда-нибудь задумывались над тем, что ваш драгоценный Сет, может быть, не прав? Да, я написала Сету записку, которая, как я думала, спасет его жизнь. Да-да, смотрите на меня недоверчиво, давайте. Я вообще не знаю, зачем вам все это рассказывать. Да, я ее написала. Но меня уже тошнит от обвинений в том, чего я не делала. В тот вечер я все ждала и ждала, когда приедет Сет. Я даже разговаривать не могла ни с кем. Я хотела только одного, чтобы он пришел, — и Морган замолчала. — А когда он таки пришел, то разозлился на меня, зачем я вышла в сад с Джоакином. Да, Джейк, ты прав, невозможно Джоакина предпочесть Сету. Я никогда даже и не думала об этом. Никогда. Я любила Сета, только его одного. Сет устроил скандал и ускакал, а я последовала за ним. И Джоакин поехал со мной, чтобы помочь его найти, как он говорил. Мы несколько часов ехали верхом, а потом Джоакин сказал, что я его пленница, и заточил в чужом доме. Он связал меня веревками и заткнул мне кляпом рот.
   Первый порыв гнева угас, и Морган почувствовала слабость. Она села, глядя на холодный очаг. Когда она снова заговорила, голос у нее уже был спокойный:
   — Джоакин сказал, что убьет Сета, если я не напишу ему записку. Он сказал, что, если Сет поверит, будто я сбежала от него, ему опротивеет его ранчо и он продаст его семейству Монтойя.
   — Но почему, зачем Монтойя понадобилось такое маленькое ранчо?
   Морган по-прежнему смотрела на погасший очаг.
   — Из-за каких-то прав на воду. Он сказал, что Сет в любой момент может лишить его ранчо воды. — Она не заметила, как Джейк и Пол обменялись понимающими взглядами. — А когда я написала записку, он опять пришел и сказал, что убил Сет. И я все думала тогда, что Сет умер, ненавидя меня.
   Она некоторое время молчала.
   — А что было потом? — мягко спросил Джейк. Морган посмотрела на него, иронически улыбаясь:
   — О, почти ничего, правда же. Джоакин заплатил французу, чтобы тот куда-нибудь меня сбыл. Француз повез меня и еще трех женщин через всю страну и продал нас хозяйке публичного дома в Сан-Франциско. Она выставила нас на аукцион, чтобы продать за самую большую ставку после небольшой, так сказать, церемонии раздевания на глазах у публики.
   Морган засмеялась. Она говорила все быстрее, голос звучал все пронзительнее:
   — Но мне повезло. Меня купил хороший человек, он относился ко мне по-доброму. И не тронул меня. И после всего того ужаса, что пришлось пережить, я была просто счастлива.
   А затем появился Сет. Он остался в живых. Он проник в мою комнату. Он любил меня. И я была с ним счастлива, как никогда в жизни. И я сказала, как сильно я его люблю. А затем он начал меня обвинять. Он поверил Джоакину, а не мне. Он даже выслушать меня не пожелал. И хотел только знать, почему Джоакин меня бросил. Он узнал также о публичном доме и решил, что я там была проституткой. Он… он…
   Люпита опустилась перед Морган на колени и привлекла в свои теплые объятия.
   — Это вы убирайтесь отсюда, — сказала она мужчинам. — Оставьте ее в покое. Ей и так уже досталось. И я надеюсь, вы прочувствуете то, что надо.
   Они покорно направились к двери. Но вдруг Джейк остановился, а потом опять подошел к Морган. Он легонько отстранил Люпиту и обнял Морган своими тощими руками. И хрипло сказал:
   — Мы все нехорошо с тобой обошлись, Морган. Я знаю Сета, знаю его отца. Они только внешне спокойные, а на самом деле очень ревнивые. Они всегда сначала орут, а потом задают вопросы. И я очень сокрушаюсь, что мы с Полом поступили так же. — Он немного отстранился, держа ее за плечи. — Ты нас сможешь простить? Ты останешься с нами?
   Морган улыбнулась старику:
   — Не знаю, Джейк. Я ведь не собиралась возвращаться на ранчо. Это Фрэнк настоял, чтобы я…
   — Конечно, она останется. У нас ребенок будет. Маленький мальчик, похожий на Сета, — и Люпита улыбнулась во весь рот.
   — Но это будет девочка, — ответила Морган. — Хорошая, приветливая маленькая девочка.
   — Ребенок? — удивился Пол.
   А Джейк уже оправился от удивления:
   — Да, будет малыш, простофиля ты этакий. У Морган будет ребенок. Мы научим его ездить верхом, клеймить скот..
   Морган рассмеялась:
   — Но это будет девочка, и я надеюсь произвести ее на свет раньше, чем ты начнешь ее учить верховой езде.
   — И он научится управляться с лассо так же хорошо, как его папаша.
   — Она выучится печь печенье не хуже матери. Люпита, я просто умираю от голода. И все дружно засмеялись.
   — Да, младенцам надо много еды даже в утробе матери. И надо бы теперь покормить нашего.
   Счастливые, они сели за стол. Люпита успокоенно положила револьвер в ящик буфета. Он всегда там лежал, на всякий случай. А как хорошо было опять услышать в доме смех. Ах, если бы и Сет вернулся! И Люпита молча вознесла молитву своему любимому святому за его скорейшее счастливое возвращение. «Хорошо бы он вернулся до рождения ребенка», — прошептала она.
   — Но, Джейк, я не могу здесь оставаться. Что, если вернется Сет? Я не хочу его видеть. Никогда в жизни. После того, что он сделал. Я умоляла его, Джейк, умоляла выслушать меня.
   — Ладно, девочка, не волнуйся. Отложим этот разговор до других времен. Главное сейчас — иметь кого-то, кто бы помог тебе с ребенком. У тебя есть такие родные?
   Таких у нее не было. Не может же она вернуться к дяде Горэсу и тетушке Лейси. Конечно, родные Сета ее примут, но это все равно как остаться здесь, на его ранчо.
   — Вот видишь, ты теперь сама понимаешь, что другого выхода нет. Так что перестань беспокоиться и накорми чем-нибудь нашего мальчика.
   — Девочку, — рассеянно поправила его Морган.
 
   Через несколько дней пребывания на ранчо она начала успокаиваться. Дом был знакомый, свой, и о ней заботились. Ей казалось, что живот с каждым днем у нее увеличивается. И она часто его поглаживала, радуясь тому, кто внутри.
   — Сесилия. Люпита, как тебе это имя? Я хочу, чтобы оно было очень женственное. Мне так надоело, что люди вечно судачат из-за моего имени.
   — «Сесилия» — это хорошо. Еще лепешку? Пока горячие?
   — Не знаю, почему я такая прожорливая. И сколько бы я ни ела, только становлюсь голоднее.
   И Люпита, улыбаясь, смотрела, как Морган уплетает лепешку с только что сбитым свежим маслом. И налила ей полный стакан молока.
   — Ты теперь ешь за двоих.
   — Да, конечно, — ответила Морган с набитым ртом. — Наверное, мне надо быть поосторожней, иначе растолстею, но мне это совсем безразлично. Я чувствую себя, словно я большой мешок, который набивают съестным, а он только увеличивается в размерах. Меня даже не волнует, что может приехать Сет. Мне это как-то безразлично. Я хочу одного: чтобы у меня была Сесилия.
   Морган оторвала взгляд от тарелки, потому что в кухню вошел Джейк.
   — А ты, девочка, все ешь? Сейчас уже за ленчем надо сидеть, а ты все еще не кончила с завтраком. — И повернулся к Люпите: — У нее скоро кожа треснет. Почему ты позволяешь ей столько есть?
   Морган вытянула перед собой руку и осмотрела ее. Джейк прав. Кожа у нее туго натянулась и почти блестела. То же самое на щиколотках и выше. Но ей все равно. И она улыбнулась Джейку:
   — Я рада, что уже время ленча, а то я есть хочу.
   Джейк наблюдал, как она, ни на минуту не отрываясь, жадно ест, и все больше беспокоился. После ленча Морган объявила, что теперь надо прогуляться. И Джейк с облегчением вздохнул: и то хорошо, что она оторвется от печки, в которой у Люпиты все время варится что-нибудь съестное.
   Попозже, когда Джейк был уже в амбаре, он увидел, как Морган медленно прошествовала мимо раскрытой двери.
   — Морган, — услышал он Люпиту. И глазам не поверил, потому что Люпита надела на плечи Морган холщовую сумку. — На случай, если вам захочется поесть.
   Джейк опять начал было высказывать свое мнение относительно аппетита Морган, но потом передумал. Когда бы он ни высказывался на сей счет, Люпита делала вид, что ничего не слышит, а Морган только мило улыбалась и продолжала жевать. Она уже ела больше, чем остальные трое.
   По мере того как росли ее объемы, увеличивалась и ее умиротворенность. Она еще никогда не была такой спокойной с тех пор, как оставила Трагерн-Хауз. Ничто ее не волновало. Страсти, некогда бушевавшие в душе, улеглись. Она помышляла только о еде и о том, как назвать ребенка. Все имена были женские.
   Утро она проводила с Люпитой. Когда она порой забывала, что надо делать, и устремляла задумчивый взор в пространство, Люпита спокойно доделывала за нее начатое дело. После ленча Морган гуляла. Она ходила пешком часами, очень медленно и неуклюже. Она никогда не знала заранее, куда пойдет, и, казалось, позднее не могла припомнить, где была. Люпита каждый раз наполняла едой ее рюкзак, но когда Морган возвращалась, он всегда был пустой.
   С каждым днем становилось холоднее, и Джейк уговаривал ее не ходить далеко, но она как будто даже не слышала его. Он никак не мог взять в толк, почему у нее такой отсутствующий вид.
   А тело Морган сильно раздалось, словно распухло. Через несколько месяцев после начала беременности она уже не могла носить свою обувь, и Люпита дала ей пару старых огромных домашних туфель. И одежду она носила не свою, а Люпиты. Ситцевая мексиканская блуза, в которой раньше крошечное тело Морган совершенно терялось, теперь почти лопалось по швам. Пухлые плечи и грудь так и распирали вышитую ткань блузы.
   Однажды Джейк и Пол смотрели, как она шла к роще на свою обычную дневную прогулку, и Пол сказал:
   — Ну просто утка. Утка и есть. И оба засмеялись меткости сравнения. Морган услышала их смех и помахала им рукой.
   — Да она еще и странная. — Джейк внимательно за ней наблюдал. — Ты в глаза ее можешь назвать «уткой», а ей хоть бы что. Иногда вот говоришь ей что-нибудь, а она даже не слышит тебя.
   — Женщины! Никогда их не понимал, особенно когда они так переменчивы, как Морган. Когда Сет здесь был, она то вся милашка, а то искры сыпятся. А теперь она, как курица, сидящая на яйцах.
   Джейк почти беззубо улыбнулся:
   — А она и есть курица, высиживающая своего… цыпленка.
 
   Январь 1851 года стоял очень холодный и случались такие дни, когда Люпита не выпускала Морган из дома на прогулку. Но Морган с таким же удовольствием оставалась дома и сидела у огня, непрестанно жуя.
   Ребенок все чаще шевелился. Морган поглаживала огромный живот, радуясь каждому толчку. Она никогда не задумывалась о самих родах и как все сойдет, только представляла себе, как будет держать на руках свою девочку.
   На девятом месяце Морган отказалась от прогулок. Она уже не могла шить, так распухли руки, а ноги не влезали в старые, растоптанные туфли.
   С каждым днем Джейк все больше нервничал и допрашивал женщин:
   — Когда же родится ребенок? Но ни Морган, ни Люпита не обращали на него никакого внимания.
   — Вам, женщины, словно невдомек, что этот ребенок мне как бы внук. И я беспокоюсь. Я много видел беременных и на сносях, но таких толстых никогда.
   А Морган только улыбалась в ответ:
   — Знаешь, Люпита, чего бы мне сейчас хотелось? Клубники. Я даже вкус ее чувствую, такая она красная, сочная. У нас в Кентукки была самая сладкая клубника. И персиков! Таких сочных, чтобы сок бежал по рукам. Я бы, наверное, съела сейчас целую корзину.
   — Вот об этом я и думаю. Это не здорово для женщины столько есть, даже мужчине это не годится. Она же такая теперь толстая, что без посторонней помощи не может ни сесть, ни встать. Ребенок в ней просто задохнется. О Господи! Если ребенок родится еще не скоро, я просто рехнусь.
   Джейк схватил куртку и выскочил на холод.
   Пол с трубкой в руке смотрел, как он уходит, а Морган сказала:
   — И черной смородины хочется. Я вся согласна исцарапаться, но только чтобы прямо сейчас и не меньше двух стаканов.
   И он засмеялся.
   Люпита теперь спала в большом доме. Услышав какой-то шелест, доносившийся из спальни, она быстро туда вошла. Морган пыталась переменить простыни.
   При виде Люпиты она стала объяснять:
   — Наверное, Джейк прав, я очень много ела. У меня живот болел, и когда я наконец заснула, то скоро проснулась, потому что намочила постель. Надеюсь, ты ему об этом не расскажешь, а то он будет беспокоиться еще больше.
   Люпита подвела Морган к стулу:
   — Сядь, а я переменю белье. А живот все болит?
   — Да, это… о Люпита! Это же ребенок. Да, ребенок!
   — Да. И очень скоро у тебя будет малыш.
   — Очень хорошо. Виктория. Тебе нравится имя «Виктория»?
   — Что тут происходит? Наверное, она поднялась, чтобы опять поесть!
   — Вон! Мы собираемся рожать.
   — О! — И Джейк посерьезнел. — Я еду за доктором.
   — Не надо никакого доктора. Он только мешать будет. Я ее прощупала. Младенец лежит правильно. Я достаточно помогала роженицам, чтобы слушать какого-то мужчину, что делать, а чего не делать. А теперь вы оба убирайтесь, — сказала она, потому что Пол тоже пришел. — Я вас позову, когда родится маленький Колтер.
   Роды были легкие. Люпита, казалось, только успела сказать:
   — Появилась головка. Опять тужься. Хорошо. Потише… ах!
   Морган упала на подушки, волосы взмокли от пота:
   — Виктория. Дай мне взглянуть на мою девочку.
   — Морган, милая моя, да ведь твоя девочка оказалась мальчиком. Очень большим и здоровеньким.
   Она быстро вымыла младенца и завернула в чистую ситцевую пеленку. Морган протянула руки. Люпита привела ее в порядок, чтобы потом не было никаких осложнений после родов.
   В смежной комнате слышались голоса Джейка и Пола.
   — Они хотят увидеть тебя прямо сейчас. Можно?
   — Да. А он красивый, Люпита, правда? Смотри, какие густые волосы. А какие у него маленькие ручки.
   Тихо вошли Джейк и Пол — взглянуть на Морган и ее новорожденного сына.
   — Ну, он вырастет большой, весь в папашу.
   — А как его зовут? Сесилия? — И Пол засмеялся.
   Морган улыбнулась.
   — Адам. Мой милый маленький Адам. Услышав свое имя, Адам скривил личико и испустил голодный вопль.
   — Ребенок хочет покушать. Вы теперь оба уходите, а мы его успокоим.
   — Покушать! — негодующе возразил Джейк. — Он ел, как поросенок, все девять месяцев, а сейчас, когда ему всего десять минут, он, оказывается, опять голоден!
   И все засмеялись, пока Люпита выпроваживала мужчин из комнаты. Женщины остались одни с ребенком. И прошло некоторое время, прежде чем молоко пошло в достаточном количестве, потому что аппетит у Адама был отменный.
 
   Утром за завтраком Джейк с облегчением отметил, что Морган ест не больше обычного.
   Люпита рассмеялась:
   — А ты думал, что она всегда будет такая толстая, как я, и столько же есть? Нет, это ребенок был такой ненасытный, а она снова будет тоненькая, как прежде. Вот увидишь. С Адамом надо только успевать поворачиваться Он здоровый ребенок.
   С самою дня рождения Адам никогда не испытывал недостатка во внимании. Иногда Морган казалось, что за право держать его на руках нужно побороться. Сначала, правда, она почти боялась к нему прикоснуться, но вскоре поняла, какой он сильный. Он любил воду и радостно плескался, забрызгивая мать с ног до головы, когда она его купала.
   Первые три месяца после родов Морган была вполне довольна, что надо все время быть дома и постоянно что-то делать для младенца-сына. Но через некоторое время она почувствовала беспокойство. Куда подевались умиротворенность и спокойствие беременности! Каждый день она теперь выезжала на верховую прогулку, и вскоре избыточный вес растаял, и она стала такой же стройной и худенькой, как раньше.
   Рассматривая свое тело по ночам, она большой перемены в нем не находила. Правда, грудь стала полнее, потому что она все еще кормила, но живот снова плоский, а ноги худые. Теперь беременность представлялась ей долгим сном, и она содрогалась, вспоминая, какой же она была толстой и неуклюжей.
   — Ну ладно, — пробормотала она вслух, — по крайней мере, хорошо то, что больше детей у меня не будет.
   Она опять вспомнила о Сете и впервые за много месяцев почувствовала гнев и негодование. Нет, он вел себя непростительно.
   Одежда Люпиты снова висела на ней. Поэтому однажды из поездки в Санта-Фе за припасами Пол вернулся вместе с миссис Санчес и несколькими рулонами разных тканей.
   Миссис Санчес прожила на ранчо три недели, и все это время три женщины усердно занимались новым гардеробом Морган. Они сшили два костюма для верховой езды, несколько новых дневных платьев, еще несколько для выходов в магазины и для визитов. Вечерние платья Морган привезла из Сан-Франциско.
   Она часто писала Терону, и он пришел в восторг, узнав о рождении Адама. Терон и Жаннетта были здоровы. Новую помощницу он не нанял. Его клиенты все еще осведомлялись о Морган. И, как всегда, Терон умолял ее вернуться.
   От его писем ей становилось немного грустно. Хотя ее окружали любимые ею и любящие люди, она чувствовала себя иногда одинокой.
 
   В августе 1851 года Адаму исполнилось уже шесть месяцев. Он был веселым ребенком и всех любил. Приехал навестить их Фрэнк, и Адам сразу же к нему потянулся. Фрэнк сажал его с собой на седло, и Адам заливался счастливым смехом.
   Иногда Морган упрекала Джейка и Пола в том, что они так носятся с мальчиком и во всем ему потакают.
   В сентябре Морган исполнился двадцать один год. Люпита готовилась устроить вечеринку. Морган решила надеть темно-синее шелковое платье, которое ей подарил Терон. Она его примерила и удивилась, что оно стало свободно.
   — Ты слишком похудела. Ты мало ешь. Я за тобой наблюдаю и вижу, что ты о чем-то или о ком-то горюешь.
   Морган покачала головой, в то время как Люпита закалывала на ней платье в талии.
   — Ну, это глупости, Люпита. Я совершенно счастлива. И у меня здесь есть все, что надо.
   — Только нет мужчины.
   — У меня есть Адам.
   — Да, сеньора.
   — Люпита, оставь эти штучки. Я счастлива, серьезно тебе говорю, и перестань разыгрывать роль покорной служанки.
   — Как будет сеньоре угодно.
   — Люпита!
   Но женщина уже вышла.
   Морган улыбнулась. «Люпита ошибается, — подумала она, — я похудела потому, что за Адамом надо все время поспевать. Все похудеют, если побегают за Адамом».
   Она поцеловала спящего сына. Его личико обрамляли светлые кудрявые волосы. Он пошевелился и сделал несколько сосательных движений губами. Глубокая ямочка на мгновение появилась у него на щеке. Как у Сета, подумалось ей. Совершенно как у Сета. Она постаралась выкинуть эту мысль из головы и вышла из дома навстречу гостям.
   Многие из тех, кто был на вечеринке, был ей даже не знаком, и она обрадовалась, когда все кончилось. Сняв шелковое платье, она надела ситцевую ночную рубашку, взглянула на постель и расплакалась.
   — Что со мной? — спросила она. — У меня ведь все есть. Но мне надо больше.
   От звука ее голоса проснулся Адам, и она обрадовалась, что придется его успокаивать. Сама она заснула очень нескоро.
 
   В тот год снег выпал рано, и зима тянулась бесконечно. Адам рос буквально по часам, и Морган с Люпитой постоянно его обшивали. Джейк и Пол вырезали для него деревянных лошадок и коров, и постепенно у него образовалось целое игрушечное ранчо с домом, хлевом, заборами, фургонами и людьми. Люпита сделала для дома крошечную мебель и наполнила кладовку провиантом. Она даже сделала маленькую фигурку, изображавшую самого Адама. И каждый новый подарок он встречал взрывами смеха и награждал дарителя довольно липким поцелуем.
   А Морган все чаще вспоминала Сета и буквально места себе не находила. Ей хотелось на некоторое время куда-нибудь уехать. Она боялась возвращения Сета.
   В феврале Адаму исполнился год. Люпита и Морган испекли огромный пирог. Приехали Фрэнк и Луиза со своими шестью детьми, чтобы отпраздновать годовщину.
   Несколько минут Адам стеснялся чужих ребятишек, но быстро освоился. Фрэнк подбросил его в воздух:
   — А ты собираешься вырасти таким же большим, как твой папаша, а?
   Джейк усмехнулся:
   — Он с каждым днем становится все больше на него похожим. Но, кажется, не такой упрямый, как папаша, по крайней мере сейчас.
   Люпита увидела, что Морган побледнела при упоминании о Сете. Люпита знала, что ее мучат воспоминания, и живо сочувствовала той боли, которую испытывала маленькая хозяйка.
   Вскоре после дня рождения Адама Морган написала поверенному отца в Албукерк. Она коротко известила его, что выполнила условия завещания и хотела бы узнать, когда можно вступить в права наследования. Она надеялась, что теперь сможет уехать вместе с Адамом, может быть, даже в Европу.
   Она нетерпеливо ожидала несколько недель ответа, но его все не было. Наверное, надо опять написать, думала она, но Люпита посоветовала подождать еще немного. Почта до Нью-Мехико шла долго.
   Теперь, отправляясь на верховые прогулки, Морган брала с собой Адама. Часто они прихватывали и корзину с едой и устраивали себе пикник.
   И не подозревали, что каждый день чьи-то глаза внимательно следят за ними.
   На заходе солнца Джейк, Пол и Адам гуляли вокруг дома, не подозревая о присутствии затаившегося наблюдателя.
   Однажды оса ужалила лошадь, подле которой играл Адам, и она взбрыкнула. И только Адам успел разглядеть пару сильных смуглых рук, которые выхватили его из-под железных подков.
   Прошло уже два месяца с тех пор, как Морган написала письмо. Она сидела под деревом на некотором расстоянии от дома. Она не раз приводила сюда Адама играть и резвиться. Здесь протекала речушка, откуда брали воду для нужд ранчо, и здесь росла зеленая трава, и было прохладно. Вдруг их лошадь, которая паслась невдалеке, заржала. Но Морган задумалась. Она решила, что пошлет поверенному еще одно письмо. Почему он ничего не отвечает?
   — Есть! — И Адам улыбнулся, глядя на мать, которая снимала его с седла.
   — Нет, сейчас есть не будем. Это мама говорит, понимаешь, Адам?
   — Ма-ма-ма.
   — Да, правильно. Смотри, Адам, вон бабочка полетела.
   Она показала ему на бабочку, но Адам продолжал смотреть на мать. Он пытался что-то сказать, но у него ничего не выходило. А потом он взглянул на что-то поверх ее головы и засмеялся этому чему-то.
   Морган тоже засмеялась. Его улыбка с ямочками на щеках была очень заразительна. Все еще улыбаясь, она обернулась посмотреть, что он там видит. И зажала рот рукой, чтобы не закричать. Она быстро встала и заслонила собой Адама. А он силился смотреть туда же из-за ее юбок.
   На черно-белом пони величественно восседал индеец. Он был гонок и строен. Волосы, прямые и черные, закрывали уши и очень блестели на утреннем солнечном свете. Индеец был обнажен до пояса. На шее висел кожаный шнурок, а на нем — небольшой мешочек, расшитый черными и красными бусинками.