Страница:
А записка! Почему она ее написала? Джесси говорила, что Джоакин хотел насильно заставить Морган спать с ним. Он мог заставить ее и записку написать. Но зачем? Ведь она уже могла понимать, что он ее не отпустит, раз она узнала, какой он человек на самом деле. Но ведь Морган могла и не понять. Ведь она так доверчива.
О Господи! Через что ей пришлось пройти! Монтойя ее продал для аукциона белых рабынь. Сет слышал об аукционах мадам Николь. Они были в Сан-Франциско знамениты.
А те мужчины в салуне, которых он увидел, только что приехав в Сан-Франциско! Теперь очевидно, что они все налгали ему, незнакомцу, просто чтобы посмеяться над дураком, который захочет полакомиться недозволенным, потому что завладеть Морган невозможно. Вот в чем суть. В этом смысл их розыгрыша.
Через что же она прошла! Сет вспомнил ночь, когда он тайно проник в ее спальню и отверг ее заверения в любви. Он сел на обломок скалы и снова схватился за голову. Что же он наделал?
«Морган, сможешь ли ты когда-нибудь меня простить? Смогу ли я хоть когда-нибудь загладить свою вину?»
Он встал и посмотрел на солнце.
— Морган, я искуплю свою вину. Я клянусь здесь и сейчас, что я тебя найду и заглажу свою вину. И я никогда больше не буду в тебе сомневаться, где бы ты ни была и что бы с тобой ни случилось. Я сумею убедить тебя в том, что люблю тебя.
Сет пошел обратно сначала медленно, затем все убыстряя шаг. Ладно, Колтер, ты уже достаточно времени сокрушаешься о своей горькой доле. Уже больше двух лет прошло с той ночи, как ты пробрался к Морган в комнату. Он улыбнулся, жестоко презирая себя. Два года жизни он потратил на жалость к себе.
Но теперь с этим покончено. Теперь он отправится к Морган. Он будет бороться за нее. Если даже она его ненавидит, он все равно будет бороться и заставит снова его полюбить.
— Сет! Где ты был? Я искала тебя. Я даже испугалась, что, может быть, ты отравился моей стряпней. — Джесси взглянула на Сета. Он, казалось, помолодел лет на десять. — Что с тобой? У тебя такой вид, словно ты получил в наследство золотую жилу.
Сет опустил свои большие ладони ей на плечи, и, к ее удивлению, звонко поцеловал прямо в губы. Конечно, поцелуй нельзя было назвать страстным, но для начала сойдет. Глаза у него сверкали. Она улыбнулась и вдруг заметила, что в них прибавилось голубизны.
— Не знаю, что это на тебя нашло, но мне такая перемена нравится. Эй! Что ты делаешь? А Сет седлал лошадь.
— Джесси, я твой должник до гробовой доски. И я никогда не смогу полностью отплатить за все, что ты сделала. Вот, — и он отстегнул пухлый мешочек от седла и подал ей.
Джесси взяла мешочек. Она знала, что там золотой песок.
— За что? Не понимаю, что я такое сделала, хотя знаю, что бы я могла сделать. Юмор Сета был заразителен. Сет вскочил на лошадь:
— Джесси, мне приятно было с тобой познакомиться.
— Подожди! — Она побежала за ним, и он остановился. — Что я сделала? Ты должен же объяснить.
— Моя фамилия не Блейк, а Колтер. Сет Колтер.
— Колтер! Ты, значит, Сет, муж Морган? Но говорили, что тебя нет в живых.
— Морган действительно думала, что меня убили. Но меня не так-то легко отправить на тот свет. — Он засмеялся. — Сет — муж Морган. Господи, надеюсь, ты попала в точку. До свидания, Джесси, и если потребуется помощь, приезжай в Санта-Фе, на ранчо Колтера. — Он подобрал поводья и направил лошадь в сторону Сан-Франциско.
— Но твое снаряжение? Твоя палатка? — крикнула она.
— Это все твое.
Джесси стояла и смотрела ему вслед, пока его широкая спина не скрылась из виду.
— Черт возьми, это тот Сет, муж Морган. Кто бы мог подумать, что он живой. — И она вспомнила его взгляд. — Ничего удивительного, что она так долго по нему страдала. Господи! Чего бы я ни дала, только бы он меня сейчас отправился разыскивать.
Джесси не относилась к числу мечтательниц и никогда не вздыхала о недостижимом. Сет отдал ей золото, палатку, старательское снаряжение и тем самым более чем вознаградил за ее заботы.
— Нет, только подумать, этот Сет — муж Морган, — бормотала она, входя в палатку. — А хорошо иметь свое жилье.
Первым побуждением Сета, когда он приехал в Сан-Франциско, было вломиться в дом Терона. Но ему стало смешно при мысли, что он хочет действовать как разбойник и похититель. Нет, на этот раз он поступит осмотрительно, все будет делать не спеша. Он не станет ее ни к чему принуждать. Он будет ухаживать за ней, поклоняться ей, завоевывать ее расположение.
И прежде всего он нанес визит маленькому портному, который два года назад сшил ему сюртук и брюки.
Сет улыбнулся ему во весь рот.
— А на этот раз вид у вас полюбезнее, — сказал портной. — А в прошлый я с вами и разговаривать боялся. Все думал, что вы мне сейчас голову оторвете с плеч долой.
— Да, это было вполне возможно. Скажите, вы можете подогнать по мне еще один костюм?
— Дайте подумать. Опять за три часа?
— Ну, я полагаю, мы с вами договоримся. Может быть, вот это возместит вам срочность работы? — И Сет уронил несколько золотых на стол.
Портной улыбнулся:
— Мистер…
— Колтер.
— Мистер Колтер, с вами очень приятно иметь дело. Давайте я сниму с вас мерку.
Когда Сет снова надевал грубую рабочую робу, портной сказал:
— Мистер Колтер, мне бы очень хотелось кое о чем вас спросить. Когда вы приходили в прошлый раз — полтора, нет, два года назад, да? — вам нужен был выходной костюм. И он снова вам нужен. И все это из-за женщины, как я понимаю. Интересно знать, это какая-то другая женщина или та же самая?
Сет громко рассмеялся.
— Та же самая. — Он взял шляпу и уже у самой двери обернулся и сказал: — И эта женщина — моя жена.
Портной рассмеялся. Не так-то часто встречаются мужчины, столь заботящиеся о том, чтобы нравиться собственной жене.
Сет пошел в гостиницу, заказал горячую ванну и рьяно стал соскребать с себя грязь, копившуюся несколько недель. И сильно удивлялся самому себе. Впервые за эти два года он вдруг ощутил, что он живой, полнокровный человек. Он уже давно признался перед самим собой, что любит, очень любит Морган, но ничто так не способствовало радостному его возбуждению, как известие, что она всегда по-настоящему любила его.
Затем Сет провел час у парикмахера, потом зашел к портному за новым костюмом.
— Желаю удачи, — сказал ему портной.
Но когда он подошел к дому Терона, его била нервная дрожь. «Черт возьми! — подумал он, — Я словно жених в первую брачную ночь. Что, если Морган захлопнет дверь перед моим носом?»
Дверь открыл дворецкий.
— Я хотел бы видеть мистера Шоу, если позволите.
Дворецкий окинул его одобрительным, но испытующим взглядом, и Сет с достоинством выдержал этот взгляд.
— Если подождете, сэр, я узнаю, дома ли мистер Шоу.
Сет ожидал ответа в просторном холле. Какая разница по сравнению с его домом из необоженного кирпича на ранчо! Хорошо, что теперь у него тоже есть деньги и он может покупать для нее такие же красивые вещи.
— Пожалуйста, сюда, сэр.
Сет последовал за дворецким в комнату оранжево-золотистых тонов. Он внимательно оглядел человека, идущего ему навстречу. Однажды он уже видел Терона, но тогда почти не обратил на него внимания. Теперь он разглядел, как Терон невероятно красив, какое у него гладкое лицо, какие светлые волосы. Черты лица, подтянутая фигура были почти совершенны.
— Мистер Колтер, полагаю.
Сет удивился, что Терону знакомо его имя.
— О да, мистер Колтер, я знаю, кто вы. Я, откровенно говоря, следил за всеми вашими приключениями на золотых приисках. Должен одобрить ваши действия: это мудро — покупать здесь землю. Я уверен, что вы скоро станете очень богаты.
— Вы имеете преимущество передо мною, мистер Шоу. Я о вас не знаю ничего.
— Пожалуйста, садитесь. Все, кто был или жил рядом с Морган, разумеется, наслышаны о чудесном великане по имени Сет Колтер. — Голос его звучал слегка саркастически.
Терон подошел к дубовому, очень старинному секретеру с глубокой красивой резьбой. Он нажал ручку, дверца опустилась и стала полкой, поддерживаемой двумя цепочками тонкой работы.
— Не хотите ли чего-нибудь выпить, мистер Колтер? Может быть, коньяку?
Сет кивнул, и Терон вручил ему наполненный хрустальный бокал. Оба помолчали, смакуя напиток.
— А теперь скажите, чем я могу быть вам полезен в столь приятный день?
Глаза Терона смотрели холодно: вот из-за этого человека так рыдала Морган, из-за него была готова умереть. Сет Колтер не оценил ее преданности, швырнул обратно ей в лицо, использовал эту преданность против нее.
— Я хотел бы увидеться с моей женой.
Терон поставил свой бокал на стол и подошел к окну, сцепив руки за спиной. Он должен сдерживать себя. Этот… кентуккийский прощелыга, ничуть не смущаясь, вошел в его дом и потребовал встречи с женой. А где, черт возьми, он был, когда она так нуждалась в нем? Он не был с ней даже во время родов. Малыш Адам! Сет, наверное, даже не подозревает, что у него есть сын. Он, конечно, недостоин иметь такого сына, как Адам.
Терон сделал глубокий вдох и обернулся к Сету:
— Мистер Колтер, по моему мнению, вы потеряли все права на вашу жену.
Сет повертел в пальцах бокал с коньяком, затем холодно улыбнулся и ответил:
— То, что вы сказали, ваше мнение. А то, что происходит между мной и моей женой, касается только нас.
Сет был совершенно спокоен.
— Морган была некоторое время моим близким другом, и то, что касается ее, касается и меня. Полагаю, вы потеряли право на главное место в ее жизни.
Сет, нахмурившись, смотрел в бокал:
— Вы правы, мистер Шоу. Я очень перед ней виноват. Я поступил с ней скверно, отвратительно. Поэтому я хочу начать все с начала. Я хочу сказать ей что-то такое, что должен был сказать давно. Наши неприятности — результат, главным образом, самого обычного недоразумения.
— О, так, значит, вы наконец опомнились и устремились в объятия своей жены. Что ж, Колтер, вы опоздали. Почти на два года. Морган уехала.
Сет вскочил с места:
— Уехала? Где она?
— А вы думали, что она по-прежнему живет здесь и терпеливо ждет, пока вы решите, нужна она вам или нет?
Сет тяжело, неуклюже сел и поставил бокал на стол. Потом тихо сказал:
— Во всем виноват я один. У меня всегда был такой несдержанный характер. Мне уже тридцать пять, а я еще не научился владеть собой. Я никогда не любил женщину так, как сразу полюбил Морган, только встретившись с нею. И я не мог вынести мысль, что она меня не любит. Я просто-напросто впал в дикую ярость.
Вы упомянули о моих вкладах. Но я делал их для Морган. Некоторое время назад я понял, что люблю ее несмотря ни на что. Даже если она работала в… борделе. Даже если она ваша любовница. Я решил, что если она продается, то я куплю ее. И я стал делать деньги.
Сегодня я узнал, каким был дураком и какое зло причинил Морган. Она должна бы меня возненавидеть, я знаю, что должна, и я это заслужил. Но я все еще люблю ее. — И он взглянул на Терона, который продолжал стоять у окна. — Я хочу загладить свою вину. Как бы долго ни пришлось ждать. Я хочу ей доказать, что я действительно ее люблю. — Он опустил взгляд. В комнате стало тихо.
Терон сел напротив Сета:
— Морган уехала вскоре после вашего… э… визита.
Сет передернулся от неловкости и отвел глаза.
— Она сказала, что ненавидит вас. Но мне кажется, вы ей нужны. Теперь она живет на ранчо «Три короны», принадлежавшем ее отцу.
Сет взглянул на Терона.
— Да, мне это ранчо известно:
— Она живет там с неким кузеном-опекуном, сыном отцовского компаньона, очень приятным молодым человеком, который, по-моему, с каждым днем ей нравится все больше.
Сет внимательно посмотрел на Терона.
— И если вы хотите ее вернуть, вам, полагаю, надо спешить.
Оба встали лицом к лицу.
— Знаю, что я не заслуживаю вашего расположения, но я вас благодарю и благодарен так за то, что вы о ней заботились.
— Я после того ночного прихода долго вас разыскивал, хотя Морган не хотела и слышать вашего имени. Но когда я узнал, где вы, она была уже в Нью-Мехико.
— Мне надо многое успеть сделать, прежде чем я смогу уехать из Сан-Франциско. — Он взял руку Терона: — Вы не пожалеете, что доверились мне. Я знаю, вы ее настоящий друг.
Сет вышел, а Терон проводил его взглядом. Он не был уверен, что поступил правильно. Морган жила счастливо на ранчо с Гордоном и Адамом. Он не знал, надо ли нарушать это безмятежное существование. Но он знал, как велика была ее любовь к Сету. А кроме того, теперь есть Адам. И что бы там ни было, но Адам — сын Сета, и Сет вполне достоин того, чтобы хотя бы увидеть мальчика.
Он улыбнулся. Хотелось бы ему тоже увидеть лицо Сета, когда тот узнает, что у него есть сын. А также — лицо Морган, когда она встретится с Сетом! И он громко рассмеялся. Ради этого, наверное, стоило бы совершить путешествие в Нью-Мехико. Но он тут же содрогнулся. О Нью-Мехико даже думать страшно, не то что туда ехать. И как только люди могут и желают жить в таких условиях?
Однако надо приниматься за работу. Миссис Осборн нужны новые драпри. Да Морган бы просто с ума сошла — они были нескольких оттенков ненавистного ей пурпурного цвета, и фигуры, вытканные на них, напоминали скорее химер, чем молодых дам. Да, ему все еще не хватало едких, острых замечаний, которые в таких случаях отпускала Морган, а также того всеобщего воодушевления и внимания, которые возникали при одном их появлении.
Потребовалась неделя, чтобы Сет привел свои дела в порядок. Он нашел молодого юриста Тима Брэдбери, который, попробовав себя в качестве золотоискателя, заполучил устойчивое отвращение к приискам. Сет стал его первым клиентом. С помощью Сетевых вкладов он смог начать свою частную практику. Тим был очень благодарен Сету, а чтобы упрочить эту благодарность, Сет подарил ему право на часть арендной платы и некоторый процент с продажи всех своих земельных участков. Прибыль Тим должен был перечислять в банк в Санта-Фе.
Теперь душа его была свободна от деловых забот. Все свое внимание он мог отдать жене.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
О Господи! Через что ей пришлось пройти! Монтойя ее продал для аукциона белых рабынь. Сет слышал об аукционах мадам Николь. Они были в Сан-Франциско знамениты.
А те мужчины в салуне, которых он увидел, только что приехав в Сан-Франциско! Теперь очевидно, что они все налгали ему, незнакомцу, просто чтобы посмеяться над дураком, который захочет полакомиться недозволенным, потому что завладеть Морган невозможно. Вот в чем суть. В этом смысл их розыгрыша.
Через что же она прошла! Сет вспомнил ночь, когда он тайно проник в ее спальню и отверг ее заверения в любви. Он сел на обломок скалы и снова схватился за голову. Что же он наделал?
«Морган, сможешь ли ты когда-нибудь меня простить? Смогу ли я хоть когда-нибудь загладить свою вину?»
Он встал и посмотрел на солнце.
— Морган, я искуплю свою вину. Я клянусь здесь и сейчас, что я тебя найду и заглажу свою вину. И я никогда больше не буду в тебе сомневаться, где бы ты ни была и что бы с тобой ни случилось. Я сумею убедить тебя в том, что люблю тебя.
Сет пошел обратно сначала медленно, затем все убыстряя шаг. Ладно, Колтер, ты уже достаточно времени сокрушаешься о своей горькой доле. Уже больше двух лет прошло с той ночи, как ты пробрался к Морган в комнату. Он улыбнулся, жестоко презирая себя. Два года жизни он потратил на жалость к себе.
Но теперь с этим покончено. Теперь он отправится к Морган. Он будет бороться за нее. Если даже она его ненавидит, он все равно будет бороться и заставит снова его полюбить.
— Сет! Где ты был? Я искала тебя. Я даже испугалась, что, может быть, ты отравился моей стряпней. — Джесси взглянула на Сета. Он, казалось, помолодел лет на десять. — Что с тобой? У тебя такой вид, словно ты получил в наследство золотую жилу.
Сет опустил свои большие ладони ей на плечи, и, к ее удивлению, звонко поцеловал прямо в губы. Конечно, поцелуй нельзя было назвать страстным, но для начала сойдет. Глаза у него сверкали. Она улыбнулась и вдруг заметила, что в них прибавилось голубизны.
— Не знаю, что это на тебя нашло, но мне такая перемена нравится. Эй! Что ты делаешь? А Сет седлал лошадь.
— Джесси, я твой должник до гробовой доски. И я никогда не смогу полностью отплатить за все, что ты сделала. Вот, — и он отстегнул пухлый мешочек от седла и подал ей.
Джесси взяла мешочек. Она знала, что там золотой песок.
— За что? Не понимаю, что я такое сделала, хотя знаю, что бы я могла сделать. Юмор Сета был заразителен. Сет вскочил на лошадь:
— Джесси, мне приятно было с тобой познакомиться.
— Подожди! — Она побежала за ним, и он остановился. — Что я сделала? Ты должен же объяснить.
— Моя фамилия не Блейк, а Колтер. Сет Колтер.
— Колтер! Ты, значит, Сет, муж Морган? Но говорили, что тебя нет в живых.
— Морган действительно думала, что меня убили. Но меня не так-то легко отправить на тот свет. — Он засмеялся. — Сет — муж Морган. Господи, надеюсь, ты попала в точку. До свидания, Джесси, и если потребуется помощь, приезжай в Санта-Фе, на ранчо Колтера. — Он подобрал поводья и направил лошадь в сторону Сан-Франциско.
— Но твое снаряжение? Твоя палатка? — крикнула она.
— Это все твое.
Джесси стояла и смотрела ему вслед, пока его широкая спина не скрылась из виду.
— Черт возьми, это тот Сет, муж Морган. Кто бы мог подумать, что он живой. — И она вспомнила его взгляд. — Ничего удивительного, что она так долго по нему страдала. Господи! Чего бы я ни дала, только бы он меня сейчас отправился разыскивать.
Джесси не относилась к числу мечтательниц и никогда не вздыхала о недостижимом. Сет отдал ей золото, палатку, старательское снаряжение и тем самым более чем вознаградил за ее заботы.
— Нет, только подумать, этот Сет — муж Морган, — бормотала она, входя в палатку. — А хорошо иметь свое жилье.
Первым побуждением Сета, когда он приехал в Сан-Франциско, было вломиться в дом Терона. Но ему стало смешно при мысли, что он хочет действовать как разбойник и похититель. Нет, на этот раз он поступит осмотрительно, все будет делать не спеша. Он не станет ее ни к чему принуждать. Он будет ухаживать за ней, поклоняться ей, завоевывать ее расположение.
И прежде всего он нанес визит маленькому портному, который два года назад сшил ему сюртук и брюки.
Сет улыбнулся ему во весь рот.
— А на этот раз вид у вас полюбезнее, — сказал портной. — А в прошлый я с вами и разговаривать боялся. Все думал, что вы мне сейчас голову оторвете с плеч долой.
— Да, это было вполне возможно. Скажите, вы можете подогнать по мне еще один костюм?
— Дайте подумать. Опять за три часа?
— Ну, я полагаю, мы с вами договоримся. Может быть, вот это возместит вам срочность работы? — И Сет уронил несколько золотых на стол.
Портной улыбнулся:
— Мистер…
— Колтер.
— Мистер Колтер, с вами очень приятно иметь дело. Давайте я сниму с вас мерку.
Когда Сет снова надевал грубую рабочую робу, портной сказал:
— Мистер Колтер, мне бы очень хотелось кое о чем вас спросить. Когда вы приходили в прошлый раз — полтора, нет, два года назад, да? — вам нужен был выходной костюм. И он снова вам нужен. И все это из-за женщины, как я понимаю. Интересно знать, это какая-то другая женщина или та же самая?
Сет громко рассмеялся.
— Та же самая. — Он взял шляпу и уже у самой двери обернулся и сказал: — И эта женщина — моя жена.
Портной рассмеялся. Не так-то часто встречаются мужчины, столь заботящиеся о том, чтобы нравиться собственной жене.
Сет пошел в гостиницу, заказал горячую ванну и рьяно стал соскребать с себя грязь, копившуюся несколько недель. И сильно удивлялся самому себе. Впервые за эти два года он вдруг ощутил, что он живой, полнокровный человек. Он уже давно признался перед самим собой, что любит, очень любит Морган, но ничто так не способствовало радостному его возбуждению, как известие, что она всегда по-настоящему любила его.
Затем Сет провел час у парикмахера, потом зашел к портному за новым костюмом.
— Желаю удачи, — сказал ему портной.
Но когда он подошел к дому Терона, его била нервная дрожь. «Черт возьми! — подумал он, — Я словно жених в первую брачную ночь. Что, если Морган захлопнет дверь перед моим носом?»
Дверь открыл дворецкий.
— Я хотел бы видеть мистера Шоу, если позволите.
Дворецкий окинул его одобрительным, но испытующим взглядом, и Сет с достоинством выдержал этот взгляд.
— Если подождете, сэр, я узнаю, дома ли мистер Шоу.
Сет ожидал ответа в просторном холле. Какая разница по сравнению с его домом из необоженного кирпича на ранчо! Хорошо, что теперь у него тоже есть деньги и он может покупать для нее такие же красивые вещи.
— Пожалуйста, сюда, сэр.
Сет последовал за дворецким в комнату оранжево-золотистых тонов. Он внимательно оглядел человека, идущего ему навстречу. Однажды он уже видел Терона, но тогда почти не обратил на него внимания. Теперь он разглядел, как Терон невероятно красив, какое у него гладкое лицо, какие светлые волосы. Черты лица, подтянутая фигура были почти совершенны.
— Мистер Колтер, полагаю.
Сет удивился, что Терону знакомо его имя.
— О да, мистер Колтер, я знаю, кто вы. Я, откровенно говоря, следил за всеми вашими приключениями на золотых приисках. Должен одобрить ваши действия: это мудро — покупать здесь землю. Я уверен, что вы скоро станете очень богаты.
— Вы имеете преимущество передо мною, мистер Шоу. Я о вас не знаю ничего.
— Пожалуйста, садитесь. Все, кто был или жил рядом с Морган, разумеется, наслышаны о чудесном великане по имени Сет Колтер. — Голос его звучал слегка саркастически.
Терон подошел к дубовому, очень старинному секретеру с глубокой красивой резьбой. Он нажал ручку, дверца опустилась и стала полкой, поддерживаемой двумя цепочками тонкой работы.
— Не хотите ли чего-нибудь выпить, мистер Колтер? Может быть, коньяку?
Сет кивнул, и Терон вручил ему наполненный хрустальный бокал. Оба помолчали, смакуя напиток.
— А теперь скажите, чем я могу быть вам полезен в столь приятный день?
Глаза Терона смотрели холодно: вот из-за этого человека так рыдала Морган, из-за него была готова умереть. Сет Колтер не оценил ее преданности, швырнул обратно ей в лицо, использовал эту преданность против нее.
— Я хотел бы увидеться с моей женой.
Терон поставил свой бокал на стол и подошел к окну, сцепив руки за спиной. Он должен сдерживать себя. Этот… кентуккийский прощелыга, ничуть не смущаясь, вошел в его дом и потребовал встречи с женой. А где, черт возьми, он был, когда она так нуждалась в нем? Он не был с ней даже во время родов. Малыш Адам! Сет, наверное, даже не подозревает, что у него есть сын. Он, конечно, недостоин иметь такого сына, как Адам.
Терон сделал глубокий вдох и обернулся к Сету:
— Мистер Колтер, по моему мнению, вы потеряли все права на вашу жену.
Сет повертел в пальцах бокал с коньяком, затем холодно улыбнулся и ответил:
— То, что вы сказали, ваше мнение. А то, что происходит между мной и моей женой, касается только нас.
Сет был совершенно спокоен.
— Морган была некоторое время моим близким другом, и то, что касается ее, касается и меня. Полагаю, вы потеряли право на главное место в ее жизни.
Сет, нахмурившись, смотрел в бокал:
— Вы правы, мистер Шоу. Я очень перед ней виноват. Я поступил с ней скверно, отвратительно. Поэтому я хочу начать все с начала. Я хочу сказать ей что-то такое, что должен был сказать давно. Наши неприятности — результат, главным образом, самого обычного недоразумения.
— О, так, значит, вы наконец опомнились и устремились в объятия своей жены. Что ж, Колтер, вы опоздали. Почти на два года. Морган уехала.
Сет вскочил с места:
— Уехала? Где она?
— А вы думали, что она по-прежнему живет здесь и терпеливо ждет, пока вы решите, нужна она вам или нет?
Сет тяжело, неуклюже сел и поставил бокал на стол. Потом тихо сказал:
— Во всем виноват я один. У меня всегда был такой несдержанный характер. Мне уже тридцать пять, а я еще не научился владеть собой. Я никогда не любил женщину так, как сразу полюбил Морган, только встретившись с нею. И я не мог вынести мысль, что она меня не любит. Я просто-напросто впал в дикую ярость.
Вы упомянули о моих вкладах. Но я делал их для Морган. Некоторое время назад я понял, что люблю ее несмотря ни на что. Даже если она работала в… борделе. Даже если она ваша любовница. Я решил, что если она продается, то я куплю ее. И я стал делать деньги.
Сегодня я узнал, каким был дураком и какое зло причинил Морган. Она должна бы меня возненавидеть, я знаю, что должна, и я это заслужил. Но я все еще люблю ее. — И он взглянул на Терона, который продолжал стоять у окна. — Я хочу загладить свою вину. Как бы долго ни пришлось ждать. Я хочу ей доказать, что я действительно ее люблю. — Он опустил взгляд. В комнате стало тихо.
Терон сел напротив Сета:
— Морган уехала вскоре после вашего… э… визита.
Сет передернулся от неловкости и отвел глаза.
— Она сказала, что ненавидит вас. Но мне кажется, вы ей нужны. Теперь она живет на ранчо «Три короны», принадлежавшем ее отцу.
Сет взглянул на Терона.
— Да, мне это ранчо известно:
— Она живет там с неким кузеном-опекуном, сыном отцовского компаньона, очень приятным молодым человеком, который, по-моему, с каждым днем ей нравится все больше.
Сет внимательно посмотрел на Терона.
— И если вы хотите ее вернуть, вам, полагаю, надо спешить.
Оба встали лицом к лицу.
— Знаю, что я не заслуживаю вашего расположения, но я вас благодарю и благодарен так за то, что вы о ней заботились.
— Я после того ночного прихода долго вас разыскивал, хотя Морган не хотела и слышать вашего имени. Но когда я узнал, где вы, она была уже в Нью-Мехико.
— Мне надо многое успеть сделать, прежде чем я смогу уехать из Сан-Франциско. — Он взял руку Терона: — Вы не пожалеете, что доверились мне. Я знаю, вы ее настоящий друг.
Сет вышел, а Терон проводил его взглядом. Он не был уверен, что поступил правильно. Морган жила счастливо на ранчо с Гордоном и Адамом. Он не знал, надо ли нарушать это безмятежное существование. Но он знал, как велика была ее любовь к Сету. А кроме того, теперь есть Адам. И что бы там ни было, но Адам — сын Сета, и Сет вполне достоин того, чтобы хотя бы увидеть мальчика.
Он улыбнулся. Хотелось бы ему тоже увидеть лицо Сета, когда тот узнает, что у него есть сын. А также — лицо Морган, когда она встретится с Сетом! И он громко рассмеялся. Ради этого, наверное, стоило бы совершить путешествие в Нью-Мехико. Но он тут же содрогнулся. О Нью-Мехико даже думать страшно, не то что туда ехать. И как только люди могут и желают жить в таких условиях?
Однако надо приниматься за работу. Миссис Осборн нужны новые драпри. Да Морган бы просто с ума сошла — они были нескольких оттенков ненавистного ей пурпурного цвета, и фигуры, вытканные на них, напоминали скорее химер, чем молодых дам. Да, ему все еще не хватало едких, острых замечаний, которые в таких случаях отпускала Морган, а также того всеобщего воодушевления и внимания, которые возникали при одном их появлении.
Потребовалась неделя, чтобы Сет привел свои дела в порядок. Он нашел молодого юриста Тима Брэдбери, который, попробовав себя в качестве золотоискателя, заполучил устойчивое отвращение к приискам. Сет стал его первым клиентом. С помощью Сетевых вкладов он смог начать свою частную практику. Тим был очень благодарен Сету, а чтобы упрочить эту благодарность, Сет подарил ему право на часть арендной платы и некоторый процент с продажи всех своих земельных участков. Прибыль Тим должен был перечислять в банк в Санта-Фе.
Теперь душа его была свободна от деловых забот. Все свое внимание он мог отдать жене.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Морган была приятно удивлена, увидев жилой дом на ранчо «Три короны». Это был окруженный карликовыми соснами огромный особняк, построенный в испанском стиле.
— Ну, что ты о нем думаешь? — спросил ее Гордон, когда они смотрели на дом с холма.
— Ведь это же настоящий особняк. Сколько в нем комнат?
— Я их никогда не считал, но у тебя здесь вся жизнь впереди, успеешь сосчитать.
Внутреннее убранство дома показалось Морган еще прекраснее, чем внешний вид. Комнаты первого этажа были большие и полны воздуха. Они выходили окнами в обширный двор, в середине которого располагался выложенный черепицей бассейн.
Среди деревьев и цветущих кустов виднелись каменные скамейки и статуи.
— Он спит, — сообщил Гордон, уложивший Адама спать. — А теперь пойдем, ты познакомишься со слугами, и мы будем обедать.
— Слугами? — рассмеялась Морган. — Но я же привыкла большую часть домашней работы делать сама.
— Но это твой дом, и здесь, если захочешь, ты можешь целый день сидеть сложа руки и угощаться шоколадками.
— Шоколадками! Ах, где ты был, когда я вынашивала Адама.
Гордон удивился было, а потом улыбнулся:
— О да, Джейк рассказывал о твоих причудах по части еды.
Слуги выстроились в коридоре внизу у лестницы.
— Это Розелль, наша повариха. Мартин — наш дворецкий и управляющий всеми делами. Вот Кэрол. В ее ведении комнаты наверху. Доначьяно — наш грум. Магда — сестра Кэрол, она приходит помогать в уборке комнат первого этажа.
Морган всем пожала руку. Розелль и Мартин были супругами и работали в доме с тех пор, как он был построен. Кэрол оказалась молодой девушкой, ей еще не было двадцати, очень некрасивой и довольно застенчивой. Доначьяно был просто еще мальчик лет двенадцати-тринадцати. Позднее Морган узнала, что Гордон стал его опекуном, после того как родители мальчика утонули два года назад.
Гордон проводил ее в смежную с холлом комнату. Это была столовая. Здесь стояли огромный сосновый стол и, по крайней мере, двенадцать массивных стульев из того же дерева. Стол был накрыт белой как снег льняной скатертью и уставлен прекрасным французским фарфором и хрусталем. Тяжелое столовое серебро было украшено затейливой резьбой.
— Гордон! Но это же великолепно! Гордон улыбнулся: он и сам любил жизнь с удобствами.
— Розелль — отличная повариха, и, думаю, ты оценишь ее искусство, — он поднял бокал охлажденного шампанского: — За твой новый дом, Морган. Надеюсь, ты найдешь здесь покой и счастье и останешься здесь… навсегда.
Она улыбнулась:
— Надеюсь, ты окажешься прав.
К концу обеда Морган почувствовала, что силы ее на исходе. Гордон обнял ее и повел наверх, в ее комнату. Это была настоящая дамская спальня, с кружевным покрывалом на постели. Одеяла были откинуты, и можно было видеть подушки с кружевными прошивками. На постели лежала приготовленная ночная рубашка. Гордон ушел. Она быстро разделась и заснула.
Гордон помедлил за дверью.
— Я люблю тебя, Морган, — прошептал он.
Морган проснулась от звонкого смеха. За дверью спальни смеялся Адам. Она быстро набросила халат и пошла узнать, в чем дело. Адам сидел у Мартина на плечах, весело колотил его игрушечной деревянной лошадкой по голове и кричал:
— Есть, есть!
За Мартином стоял Гордон.
— Морган, мы разбудили тебя. Очень сожалею, но Адам проснулся и очень забеспокоился, увидев себя в незнакомой обстановке.
Морган улыбнулась своему брызжущему энергией сыну.
— Спасибо, Мартин, за то, что позаботились об Адаме, — она протянула руки, и Адам кувыркнулся в объятия матери, едва не опрокинув ее своей тяжестью.
Мартин пошел вниз, потирая голову.
— А где комната этого маленького чудовища? — Морган любовно улыбнулась сыну, любуясь двумя глубокими ямочками на щеках. — Чувствую я, что здесь его будут еще больше баловать, чем на колтеровском ранчо.
Гордон улыбнулся и повел ее в комнату Адама.
Одевая мальчика, она огляделась. Комната была заполнена игрушками и детскими портретами. Когда мальчик был одет, Гордон помог ему сесть на большую игрушечную лошадь-качалку.
Морган стала рассматривать портреты — на всех была изображена маленькая девочка. Морган вопросительно взглянула на Гордона.
— Ты не узнаешь ее?
— Но… это я, да?
— Да, это все ты. А игрушки тоже были когда-то твоими. Когда отец и дядя Чарли построили дом, он развесил в комнате твои портреты. Она стала чем-то вроде святилища. Твой отец часами просиживал здесь. Иногда, получив письмо, он здесь запирался на целый день. Я рад, что теперь комната вновь ожила.
Морган засмеялась.
— Ну, когда рядом Адам, уже не приходится скучать или страдать от тишины. Адам! — Она попыталась перекричать его восторженные вопли, так он радовался лошадке. — Пойдем есть.
Адам моментально стих и послушно слез с лошади. Гордон очень удивился, а Морган объяснила:
— «Есть» для Адама волшебное слово. Гордон взял на руки Адама и понес з столовую. Морган надела плотное платье из простой хлопковой ткани, подчеркивавшее достоинства ее фигуры, и тоже вышла в столовую.
После завтрака Розелль попросила разрешения взять Адама к себе на кухню. Морган согласилась, и пока Гордон занимался делами ранчо, осмотрела дом и сад.
Мартин смотрел за Адамом, предвосхищая каждую его просьбу. Когда мальчик стал тереть глаза, Морган отнесла его в детскую.
Вернулся Гордон и предложил Морган отправиться на верховую прогулку, чтобы осмотреть ранчо. Они поехали вдоль берега небольшой реки, и Морган нашла идеальное место для пикников под сенью тополей. Спешиваясь с гнедой кобылы, она зацепилась платьем за седло и едва не упала. Гордон подхватил ее на руки и крепко обнял.
— Уверен, что этот момент — самый лучший за весь нынешний день.
— О Гордон, — засмеялась она, отступив на шаг. — Вечно ты меня вот так поддразниваешь… — и оборвала себя, не закончив фразы.
Гордон смотрел на нее, не улыбаясь:
— Поверь, Морган, я говорю серьезно.
Она отвернулась, чтобы он не заметил ее недоумения и замешательства. Нет, она к этому еще не готова. Слишком еще много значит для нее Сет. Когда воспоминание о нем потускнеет, тогда, может быть, для нее начнет существовать другой мужчина.
Они обедали с Гордоном одни, при свечах, и Морган чувствовала себя с ним легко и свободно.
— За мою маленькую прекрасную названую кузину, которая превратилась в еще более прекрасную женщину, — и он чокнулся с ее бокалом.
Рано утром Морган услышала голос Адама в коридоре. Она открыла ему дверь, и опять легла в постель, глядя, как сын топает по комнате, рассматривая коврики, трогает склянки и баночки на туалетном столике и барабанит в дверь комнаты, смежной со спальней.
— Там никого нет, Адам.
Однако дверь приоткрылась, и Морган увидела Гордона.
— Это был кабинет твоего дедушки, но теперь здесь никто не бывает, — сказал Гордон Адаму. Морган подтянула простыню к плечам.
— Ты не против, если я возьму Адама сегодня с собой? Я хочу показать ему ранчо, а рабочим — мальчика.
Морган села в постели. Простыня упала с плеч. Гордон воспринимался ею как старший брат.
— Гордон, ты же его не знаешь. Иногда мне самой не под силу с ним справиться. Взяв его, ты не сможешь заняться делами.
— Предоставь это мне. Если ты не возражаешь, я возьму его.
Гордон вышел, но вскоре вернулся с маленьким сомбреро в руке. На шляпе была расшитая бусами лента.
— Я ее купил в Санта-Фе. Надеюсь, подойдет.
Адаму очень понравилась новая шляпа, он запрыгал от радости, глядя на себя в большое туалетное зеркало, а ночная рубашка составляла со шляпой неописуемо смешной контраст.
— И ты думаешь, что сможешь выдержать его проделки целый день? — засмеялась Морган.
Вместо ответа Гордон поднял смеющегося мальчишку на руки:
— С удовольствием. А теперь, мой маленький ковбой, надо надеть другие штанишки.
Морган слышала радостные крики мальчика, пока его несли по коридору в детскую. Она откинулась на подушки. Да, подумала она, все это очень приятно. И здесь так спокойно. Здесь никакие воспоминания не терзают ей душу. Да и Гордон — чудесный человек, и было бы очень кстати в него влюбиться. Да, очень хорошо бы.
В отсутствие Адама Морган нечем было заняться. И, как всегда, ее потянуло на кухню. Розелль удивилась, когда Морган, засучив рукава, стала месить тесто для хлеба. И вскоре они забыли о том, что одна — хозяйка, а другая — служанка. Они были просто женщины, которые вместе готовили еду и болтали.
— Гордон всегда был такой одинокий, с самого детства. Сердце за него иногда кровью обливалось.
— Одинокий? Но он совсем не кажется печальным.
— Да, он скрывает это, все смеется и шутит, но нелегко было ему расти без матери.
— А его мать когда-нибудь была при нем?
— Нет, она вскоре после его рождения ушла к своему племени. И, несмотря на шутки, Гордон очень серьезно относился к своим родичам — команчам. Но он никогда не жил с ними подолгу. Однажды, он еще совсем маленький был, пришел его дядя навестить Гордона, и мальчик был с ним две недели. Этот дядя-индеец научил его одеваться, как команчи, и сказал, что надо гордиться своей индейской кровью. Гордон очень расстроился, когда однажды утром дядя ушел. А теперь он очень расстраивается, когда думает, как белые плохо обращаются с индейцами. — Розелль искоса взглянула на Морган. — А люди на ранчо стараются не думать, что он наполовину индеец. Им не нравится быть под началом индейца.
Морган понимающе кивнула.
Так как Гордона и Адама не было дома, ей предстоял ленч в одиночестве. Поэтому она села за стол в кухне вместе с Розелль и Мартином, хотя те еще стеснялись ее.
Потом она поднялась к себе, чтобы вздремнуть. Почему-то она неотступно сегодня думала о Сете. Сняв платье, она вдруг словно почувствовала его руки на своем теле. Воспоминание причинило боль.
Гордон вернулся домой с уставшим, загоревшим Адамом. Радуясь, что теперь ей есть чем заняться, Морган искупала ребенка и стала надевать на него чистую ночную рубашку, но она даже застегнуть ее не успела, а он уже спал. Целуя сына в щеку, она опять подумала, как же Адам похож на отца. И стала бранить себя за то, что все время думает о Сете.
За обедом Гордон был особенно весел и оживлен:
— Ты бы посмотрела на них! Никогда не видел, чтобы взрослые мужчины так глупели при виде ребенка и так с ним носились. Весь день напролет сюсюкали. Особенно Колхаун: «Не хочешь ли немножечко покататься на лошадке?» Но Адам только смотрел и молчал. И ни к кому не пошел на руки. Все время был со мной. — И глаза Гордона горделиво блеснули.
Гордон взял руку Морган в свою.
— Даже высказать тебе не в состоянии, как я рад, что ты здесь. Я годами слонялся в одиночестве по этим громадным пустым комнатам. Иногда я спал в амбаре, только бы не быть здесь одному. Здесь настоящими хозяевами были Розелль и Мартин.
Гордон поцеловал ее в щеку. Он был красив, почти всегда улыбался, и Адам его обожал. «Чего же мне еще?» — спросила она себя. Его поцелуй не заставил ее вздрогнуть от желания, как бывало, когда ее целовал Сет. «Да не сравнивай ты их!» — крикнула она себе. Она легла в постель и снова подумала о том, как было бы хорошо и спокойно, полюби она Гордона.
Она стала привыкать к жизни и распорядку в этом доме, и если и не была безумно счастлива, то во всяком случае довольна. Часто днем Гордон увозил Адама с собой, а вечером развлекал ее, рассказывая, как работники на ранчо пытались переманить у него Адама. И, судя по его рассказам, это им никогда не удавалось.
— Ну, что ты о нем думаешь? — спросил ее Гордон, когда они смотрели на дом с холма.
— Ведь это же настоящий особняк. Сколько в нем комнат?
— Я их никогда не считал, но у тебя здесь вся жизнь впереди, успеешь сосчитать.
Внутреннее убранство дома показалось Морган еще прекраснее, чем внешний вид. Комнаты первого этажа были большие и полны воздуха. Они выходили окнами в обширный двор, в середине которого располагался выложенный черепицей бассейн.
Среди деревьев и цветущих кустов виднелись каменные скамейки и статуи.
— Он спит, — сообщил Гордон, уложивший Адама спать. — А теперь пойдем, ты познакомишься со слугами, и мы будем обедать.
— Слугами? — рассмеялась Морган. — Но я же привыкла большую часть домашней работы делать сама.
— Но это твой дом, и здесь, если захочешь, ты можешь целый день сидеть сложа руки и угощаться шоколадками.
— Шоколадками! Ах, где ты был, когда я вынашивала Адама.
Гордон удивился было, а потом улыбнулся:
— О да, Джейк рассказывал о твоих причудах по части еды.
Слуги выстроились в коридоре внизу у лестницы.
— Это Розелль, наша повариха. Мартин — наш дворецкий и управляющий всеми делами. Вот Кэрол. В ее ведении комнаты наверху. Доначьяно — наш грум. Магда — сестра Кэрол, она приходит помогать в уборке комнат первого этажа.
Морган всем пожала руку. Розелль и Мартин были супругами и работали в доме с тех пор, как он был построен. Кэрол оказалась молодой девушкой, ей еще не было двадцати, очень некрасивой и довольно застенчивой. Доначьяно был просто еще мальчик лет двенадцати-тринадцати. Позднее Морган узнала, что Гордон стал его опекуном, после того как родители мальчика утонули два года назад.
Гордон проводил ее в смежную с холлом комнату. Это была столовая. Здесь стояли огромный сосновый стол и, по крайней мере, двенадцать массивных стульев из того же дерева. Стол был накрыт белой как снег льняной скатертью и уставлен прекрасным французским фарфором и хрусталем. Тяжелое столовое серебро было украшено затейливой резьбой.
— Гордон! Но это же великолепно! Гордон улыбнулся: он и сам любил жизнь с удобствами.
— Розелль — отличная повариха, и, думаю, ты оценишь ее искусство, — он поднял бокал охлажденного шампанского: — За твой новый дом, Морган. Надеюсь, ты найдешь здесь покой и счастье и останешься здесь… навсегда.
Она улыбнулась:
— Надеюсь, ты окажешься прав.
К концу обеда Морган почувствовала, что силы ее на исходе. Гордон обнял ее и повел наверх, в ее комнату. Это была настоящая дамская спальня, с кружевным покрывалом на постели. Одеяла были откинуты, и можно было видеть подушки с кружевными прошивками. На постели лежала приготовленная ночная рубашка. Гордон ушел. Она быстро разделась и заснула.
Гордон помедлил за дверью.
— Я люблю тебя, Морган, — прошептал он.
Морган проснулась от звонкого смеха. За дверью спальни смеялся Адам. Она быстро набросила халат и пошла узнать, в чем дело. Адам сидел у Мартина на плечах, весело колотил его игрушечной деревянной лошадкой по голове и кричал:
— Есть, есть!
За Мартином стоял Гордон.
— Морган, мы разбудили тебя. Очень сожалею, но Адам проснулся и очень забеспокоился, увидев себя в незнакомой обстановке.
Морган улыбнулась своему брызжущему энергией сыну.
— Спасибо, Мартин, за то, что позаботились об Адаме, — она протянула руки, и Адам кувыркнулся в объятия матери, едва не опрокинув ее своей тяжестью.
Мартин пошел вниз, потирая голову.
— А где комната этого маленького чудовища? — Морган любовно улыбнулась сыну, любуясь двумя глубокими ямочками на щеках. — Чувствую я, что здесь его будут еще больше баловать, чем на колтеровском ранчо.
Гордон улыбнулся и повел ее в комнату Адама.
Одевая мальчика, она огляделась. Комната была заполнена игрушками и детскими портретами. Когда мальчик был одет, Гордон помог ему сесть на большую игрушечную лошадь-качалку.
Морган стала рассматривать портреты — на всех была изображена маленькая девочка. Морган вопросительно взглянула на Гордона.
— Ты не узнаешь ее?
— Но… это я, да?
— Да, это все ты. А игрушки тоже были когда-то твоими. Когда отец и дядя Чарли построили дом, он развесил в комнате твои портреты. Она стала чем-то вроде святилища. Твой отец часами просиживал здесь. Иногда, получив письмо, он здесь запирался на целый день. Я рад, что теперь комната вновь ожила.
Морган засмеялась.
— Ну, когда рядом Адам, уже не приходится скучать или страдать от тишины. Адам! — Она попыталась перекричать его восторженные вопли, так он радовался лошадке. — Пойдем есть.
Адам моментально стих и послушно слез с лошади. Гордон очень удивился, а Морган объяснила:
— «Есть» для Адама волшебное слово. Гордон взял на руки Адама и понес з столовую. Морган надела плотное платье из простой хлопковой ткани, подчеркивавшее достоинства ее фигуры, и тоже вышла в столовую.
После завтрака Розелль попросила разрешения взять Адама к себе на кухню. Морган согласилась, и пока Гордон занимался делами ранчо, осмотрела дом и сад.
Мартин смотрел за Адамом, предвосхищая каждую его просьбу. Когда мальчик стал тереть глаза, Морган отнесла его в детскую.
Вернулся Гордон и предложил Морган отправиться на верховую прогулку, чтобы осмотреть ранчо. Они поехали вдоль берега небольшой реки, и Морган нашла идеальное место для пикников под сенью тополей. Спешиваясь с гнедой кобылы, она зацепилась платьем за седло и едва не упала. Гордон подхватил ее на руки и крепко обнял.
— Уверен, что этот момент — самый лучший за весь нынешний день.
— О Гордон, — засмеялась она, отступив на шаг. — Вечно ты меня вот так поддразниваешь… — и оборвала себя, не закончив фразы.
Гордон смотрел на нее, не улыбаясь:
— Поверь, Морган, я говорю серьезно.
Она отвернулась, чтобы он не заметил ее недоумения и замешательства. Нет, она к этому еще не готова. Слишком еще много значит для нее Сет. Когда воспоминание о нем потускнеет, тогда, может быть, для нее начнет существовать другой мужчина.
Они обедали с Гордоном одни, при свечах, и Морган чувствовала себя с ним легко и свободно.
— За мою маленькую прекрасную названую кузину, которая превратилась в еще более прекрасную женщину, — и он чокнулся с ее бокалом.
Рано утром Морган услышала голос Адама в коридоре. Она открыла ему дверь, и опять легла в постель, глядя, как сын топает по комнате, рассматривая коврики, трогает склянки и баночки на туалетном столике и барабанит в дверь комнаты, смежной со спальней.
— Там никого нет, Адам.
Однако дверь приоткрылась, и Морган увидела Гордона.
— Это был кабинет твоего дедушки, но теперь здесь никто не бывает, — сказал Гордон Адаму. Морган подтянула простыню к плечам.
— Ты не против, если я возьму Адама сегодня с собой? Я хочу показать ему ранчо, а рабочим — мальчика.
Морган села в постели. Простыня упала с плеч. Гордон воспринимался ею как старший брат.
— Гордон, ты же его не знаешь. Иногда мне самой не под силу с ним справиться. Взяв его, ты не сможешь заняться делами.
— Предоставь это мне. Если ты не возражаешь, я возьму его.
Гордон вышел, но вскоре вернулся с маленьким сомбреро в руке. На шляпе была расшитая бусами лента.
— Я ее купил в Санта-Фе. Надеюсь, подойдет.
Адаму очень понравилась новая шляпа, он запрыгал от радости, глядя на себя в большое туалетное зеркало, а ночная рубашка составляла со шляпой неописуемо смешной контраст.
— И ты думаешь, что сможешь выдержать его проделки целый день? — засмеялась Морган.
Вместо ответа Гордон поднял смеющегося мальчишку на руки:
— С удовольствием. А теперь, мой маленький ковбой, надо надеть другие штанишки.
Морган слышала радостные крики мальчика, пока его несли по коридору в детскую. Она откинулась на подушки. Да, подумала она, все это очень приятно. И здесь так спокойно. Здесь никакие воспоминания не терзают ей душу. Да и Гордон — чудесный человек, и было бы очень кстати в него влюбиться. Да, очень хорошо бы.
В отсутствие Адама Морган нечем было заняться. И, как всегда, ее потянуло на кухню. Розелль удивилась, когда Морган, засучив рукава, стала месить тесто для хлеба. И вскоре они забыли о том, что одна — хозяйка, а другая — служанка. Они были просто женщины, которые вместе готовили еду и болтали.
— Гордон всегда был такой одинокий, с самого детства. Сердце за него иногда кровью обливалось.
— Одинокий? Но он совсем не кажется печальным.
— Да, он скрывает это, все смеется и шутит, но нелегко было ему расти без матери.
— А его мать когда-нибудь была при нем?
— Нет, она вскоре после его рождения ушла к своему племени. И, несмотря на шутки, Гордон очень серьезно относился к своим родичам — команчам. Но он никогда не жил с ними подолгу. Однажды, он еще совсем маленький был, пришел его дядя навестить Гордона, и мальчик был с ним две недели. Этот дядя-индеец научил его одеваться, как команчи, и сказал, что надо гордиться своей индейской кровью. Гордон очень расстроился, когда однажды утром дядя ушел. А теперь он очень расстраивается, когда думает, как белые плохо обращаются с индейцами. — Розелль искоса взглянула на Морган. — А люди на ранчо стараются не думать, что он наполовину индеец. Им не нравится быть под началом индейца.
Морган понимающе кивнула.
Так как Гордона и Адама не было дома, ей предстоял ленч в одиночестве. Поэтому она села за стол в кухне вместе с Розелль и Мартином, хотя те еще стеснялись ее.
Потом она поднялась к себе, чтобы вздремнуть. Почему-то она неотступно сегодня думала о Сете. Сняв платье, она вдруг словно почувствовала его руки на своем теле. Воспоминание причинило боль.
Гордон вернулся домой с уставшим, загоревшим Адамом. Радуясь, что теперь ей есть чем заняться, Морган искупала ребенка и стала надевать на него чистую ночную рубашку, но она даже застегнуть ее не успела, а он уже спал. Целуя сына в щеку, она опять подумала, как же Адам похож на отца. И стала бранить себя за то, что все время думает о Сете.
За обедом Гордон был особенно весел и оживлен:
— Ты бы посмотрела на них! Никогда не видел, чтобы взрослые мужчины так глупели при виде ребенка и так с ним носились. Весь день напролет сюсюкали. Особенно Колхаун: «Не хочешь ли немножечко покататься на лошадке?» Но Адам только смотрел и молчал. И ни к кому не пошел на руки. Все время был со мной. — И глаза Гордона горделиво блеснули.
Гордон взял руку Морган в свою.
— Даже высказать тебе не в состоянии, как я рад, что ты здесь. Я годами слонялся в одиночестве по этим громадным пустым комнатам. Иногда я спал в амбаре, только бы не быть здесь одному. Здесь настоящими хозяевами были Розелль и Мартин.
Гордон поцеловал ее в щеку. Он был красив, почти всегда улыбался, и Адам его обожал. «Чего же мне еще?» — спросила она себя. Его поцелуй не заставил ее вздрогнуть от желания, как бывало, когда ее целовал Сет. «Да не сравнивай ты их!» — крикнула она себе. Она легла в постель и снова подумала о том, как было бы хорошо и спокойно, полюби она Гордона.
Она стала привыкать к жизни и распорядку в этом доме, и если и не была безумно счастлива, то во всяком случае довольна. Часто днем Гордон увозил Адама с собой, а вечером развлекал ее, рассказывая, как работники на ранчо пытались переманить у него Адама. И, судя по его рассказам, это им никогда не удавалось.