Страница:
Таким образом, почти без чьей-либо помощи Наварр приступил к выработке плана, с которым ему предстояло отправиться в Париж. Главнокомандующего смущала среди прочего и вот какая вещь – он задавался вопросом: в чем же все-таки состоит его миссия? Единственная задача, которую поставил перед генералом его патрон Рене Майер, заключалась в том, чтобы создать во Вьетнаме военные условия, способствующие “ипе solution politique honorable” (“почетному политическому разрешению вопроса”)‹4›. Наварр знал, что ему надо защищать Вьетнам, и предполагал, что придется также защищать Северный Лаос, но не был уверен, что его полномочия распространяются на последнюю территорию.
В основу своего плана Наварр положил соображения о военных перспективах Зиапа в сезоне 1953 – 1954 гг. Наварр видел, что Зиап имеет возможность развернуть полномасштабное наступление в Тонкинской дельте. Несмотря на всю опасность подобного шага противника для французов, Наварр оценивал свою позицию как достаточно прочную для того, чтобы удержать Ханой, Хайфон и прочие ключевые позиции в дельте. Вторым вариантом развития событий Наварр считал наступление Зиапа в Аннаме и на юге Лаоса. И в этом случае Наварр полагал, что, невзирая на всю серьезность угрозы, у него еще хватит сил обуздать коммунистов. К тому же Аннам и юг Лаоса находились все-таки далековато от баз Зиапа в Северном Вьетнаме. Третью возможность, по мнению Наварра, предоставляла для неприятеля попытка вторжения на север Лаоса и наступление на обе столицы, Луанг-Прабанг и Вьентьян. Наварр считал, что справиться с последствиями такого хода вьетминьцев ему будет труднее всего. Он быстро осознал, что защита Верхнего Лаоса окажется “непростой задачей, принимая во внимание силу противника, погодные условия, рельеф местности, нехватку дорог и расстояние от Ханоя до северных областей Лаоса”‹5›.
Эти опасения тем не менее нашли слабое отражение в оперативной концепции плана Наварра, с которым генерал отправился в Париж. Фактически у этого плана было несколько отцов: Салан, наскоро набросавший свою оперативную схему перед прибытием Наварра, де Латтр, видевший и пытавшийся разрешить большинство тех же самых проблем, и даже Ревер, чей доклад 1948 года все еще оставался основой стратегии Франции в Индокитае. Но и сам Наварр, конечно, добавил к этой картине некоторые новые, собственные штрихи.
План Наварра, даже принимая во внимание последующие события, представлялся довольно разумным. Разработчик признавал факт того, что в ходе кампании 1953 – 1954 гг. на севере Вьетнама и в Лаосе преимущество находилось на стороне Вьетминя, и учитывал слабость противника в остальных районах. Схемы Наварра содержали набор средств, употребив которые французы и их союзники могли, по меньшей мере, сравнять силы к сезону 1954 – 1955 гг. и, соответственно, попытаться перехватить инициативу.
Суть “Плана Наварра” заключалась в следующем:
1. Индокитай разделяется по 18-й параллели на два ТВД – Северный и Южный.
2. На северном ТВД (Северный Вьетнам и северные территории Лаоса) французы в сезоне 1953 – 1954 гг. должны принять за основу оборонительную стратегию и по возможности не вступать в крупномасштабное сражение с превосходящими силами Вьетминя. В своем плане Наварр учитывал, что в 1953 – 1954 гг. Зиап может развернуть на севере Лаоса или в Тонкинской дельте генеральное наступление, которое будет представлять серьезную угрозу власти французов в регионе.
3. Ввиду наличия у Зиапа превосходящих сил, с которыми он мог вести наступательные действия в сезоне 1953-1954гг., план Наварра предусматривал, что до октября 1953-го из состава французской армии в Европе будут отправлены в Индокитай двенадцать пехотных батальонов, инженерный батальон и артиллерийская группа (три дивизиона). После их прибытия подвижные наземные силы Наварра станут равными по численности примерно пяти дивизиям. Кроме того, предполагалось усилить контингента! ВВС и ВМФ.
4. Находясь в обороне. Наварр собирался организовать на севере серию рейдов, вылазок и “упреждающих ударов”, способных помешать процессу подготовки коммунистами большого наступления.
5. В Тонкинской дельте надлежало развернуть широкую программу умиротворения.
6. Следовало ускорить процесс формирования и подготовки Национальной вьетнамской армии.
7. Благодаря выполнению пунктов 5 и 6 Наварр намеревался к осени 1954 года высвободить как можно больше частей экспедиционного корпуса, ранее несших пассивную службу на оборонительных рубежах, и, таким образом, сформировать шесть или семь мобильных дивизий – силы, равные наступательным войскам Вьет-миня или немного превосходящие их.
8. Располагая столь мощными силами, Наварр планировал дать Зиапу решающую битву в сезоне 1954 – 1955 гг. По замыслу генерала, победа в ней или в худшем случае ничья, то есть патовая ситуация для обеих сторон, помогла бы французам с честью выйти из войны.
9. На южном ТВД, где ситуация выглядела более благоприятной, французские войска в сезоне 1953 – 1954 гг. должны были начать наступление в Аннаме и на Центральном плоскогорье (Контум/Плейку) {53}.
16 июня 1953 года в Сайгоне Наварр представил вышеизложенный план вниманию старших командиров и ведущих офицеров штаба. Он ожидал предложений, но после вялой дискуссии обсуждение завершилось без внесения каких-либо существенных поправок. В начале июля Наварр отправился в Париж.
Есть одно малоизвестное обстоятельство, связанное с “Планом Наварра” и касающееся Соединенных Штатов. В конце марта 1953 года французский премьер Рене Майер позвонил президенту Эйзенхауэру и попросил его оказать дополнительную помощь для ведения войны во Вьетнаме в размерах от 400 до 500 миллионов долларов. Когда президент США поинтересовался у собеседника, как протекают военные действия во Вьетнаме, Майер заявил, что приветствовал бы приезд в страну американской миссии, которая бы оценила перспективы французского плана. Эйзенхауэр согласился, и его администрация, проконсультировавшись с французской стороной, решила в начале июня направить во Вьетнам группу экспертов.
Главой небольшой миссии (всего семь основных членов) Объединенный комитет начальников штабов назначил генерал-лейтенанта Джона У. О'Дэниэла (“Железного Майка”) – обладателя многих боевых наград и первоклассного командира дивизии времен Второй мировой войны. 10 июня 1953 года ОКНШ дал О'Дэниэлу директивы, после чего генерал со своей командой отбыл в Сайгон. Свой доклад относительно французских планов руководитель миссии должен был представить через тридцать дней после своего прибытия в Индокитай. До сих пор непонятно, как кому-то в США могла прийти столь дикая, столь нелепая мысль – отправить в качестве главы группы экспертов О'Дэниэла {54}. О'Дэниэл уже приезжал ненадолго в Индокитай в 1952-м, однако он не владел ситуацией, плохо знал культуру населяющих регион народов и имел смутное представление об участниках конфликта. Теперь за один месяц ему предстояло решить, хорош или плох план французов, воевавших в Индокитае в течение многих лет. Французским военным во Вьетнаме пришлось “наступить” на свою гордость, ведь от одного слова американца, ничего не понимавшего в делах региона, зависели многие миллионы долларов помощи.
Вышло же так, что американцы вообще опоздали. Они прибыли 14 июня, так что не могли как-то повлиять на план Наварра, даже изучить и оценить документ у них уже не осталось времени. К 16 июня Наварр не только закончил разработку, но уже и провел совещание со своими подчиненными. Он рассчитывал на одобрение О'Дэниэлом своей схемы действий или, по меньшей мере, надеялся, что тот не станет слишком придирчиво редактировать план. Французскому главнокомандующему приходилось улещивать О'Дэниэла и его комиссию в надежде получить столь необходимую военную и экономическую помощь. Наварр должен был “скормить” О'Дэниэлу большую часть плана, при этом так, чтобы высокий гость “не подавился”. Поэтому на словах Наварр готовился принять любые предложения и поправки О'Дэниэла, в том числе и такие, которые высокомерный француз на самом деле принимать не собирался.
Отчет О'Дэниэла от 14 июля (сделанный ровно через месяц после прибытия миссии в Сайгон) наглядно демонстрирует, насколько Наварр преуспел в своих намерениях. О'Дэниэл в целом одобрил план Наварра, но сообщил о готовности французов последовать двум его (О'Дэниэла) рекомендациям. Первая состояла в том, чтобы организовать мобильные группы и некоторые отдельные батальоны в дивизии (что так никогда и не осуществилось). Далее О'Дэниэл указывал, что Наварр согласился с предложением американцев к 15 сентября развернуть широкомасштабное наступление в Тон-кине силами трех дивизий. И в этом случае Наварр не собирался предпринимать ничего подобного в указанные сроки, ведь его план совершенно определенно указывал, что в Тонкинском регионе французы будут действовать оборонительно.
То, как Наварр “натянул нос” О'Дэниэлу, видно по наивному замечанию последнего. Американец не без гордости сообщает: “Свидетельством искреннего стремления французов последовать (нашим указаниям) является то, что… генерал Наварр и прочие французские офицеры неоднократно просили меня приехать через несколько месяцев и "убедиться в том, каких успехов мы добились"”‹6›. В истории индокитайских войн нет более вопиющего примера демонстрации американской спеси и французской двуличности. Между тем мотивы поведения французов, по крайней мере, можно понять. Так или иначе, помощь они все-таки получили, хотя Объединенный комитет начальников штабов и отмечал 28 августа, что “соглашения, достигнутые между генералом О'Дэниэлом и генералом Наварром”, так и остались невыполненными‹7›.
17 июля, в отсутствие Наварра, французы начали одну из своих атак, направленных на дестабилизацию положения Зиапа и подрыв его наступательных возможностей. Они назвали эту операцию “HIRONDELLE”, то есть “Ласточка”. Кодовое обозначение было дано со смыслом, поскольку “Ласточке” предстояло спикировать на голову Вьетминю, ударить и улететь. Именно так и произошло. В день “Д” три парашютных батальона осуществили выброску в Ланг-Соне на китайско-вьетнамской границе и уничтожили склады с более чем 5000 тоннами снаряжения и горючего {55}. Затем парашютисты быстро ушли к побережью, где их подобрал французский флот. Акция была прекрасно спланирована и столь же превосходно проведена.
Следующий удар Наварр нанес 28 июля в рамках операции “CAMARGUE” (“Камарг”), получившей свое кодовое наименование от названия болотистого прибрежного района к западу от Марселя. И вновь обозначение оказалось вполне подходящим. Задача заключалась в том, чтобы уничтожить в Аннаме 95-й полк Вьетминя, занимавший доминирующее положение вокруг шоссе № 1 и действовавший в прибрежных песчаных солончаках между городами Хюэ и Куанг-Три. Тут свирепствовала партизанская война. Население было настроено враждебно, противник, исчезавший при приближении французских войск, пользовался туннелями, прорытыми в земле, расставлял на дорогах и тропах мины, а также различные ловушки. Солдаты экспедиционного корпуса с горечью прозвали данный участок шоссе № 1 “улицей без радости”.
Французы начали комбинированную наземно-амфибийную операцию, в которой участвовали тридцать батальонов (эквивалент трех дивизий), с целью загнать 95-й полк в капкан между шоссе № 1 и морем. Французские силы намного превосходили по численности вражеский полк, но не смогли справиться с поставленной задачей. После нескольких дней разрозненных боев и стычек операция была прекращена. Французы убили 182 вьетнамских коммуниста, взяли 387 пленных и захватили небольшое количество военного снаряжения. Впрочем, даже такой скромный результат можно оспорить, поскольку никто точно не знал, кто из убитых и пленных действительно являлся бойцом 95-го полка Вьетминя, а кто принадлежал к ополченцам или просто был ни в чем не повинным земледельцем. Во всяком случае, 95-й полк пережил не только эти бои, но продолжал сражаться на протяжении еще двух декад.
8 августа за операцией “CAMARGUE” последовала эвакуация по воздуху гарнизона укрепленного лагеря На-Сан. Для упрощения процесса отвода войск, непременно сопряженного с трудностями и опасностями, французы провели искусную подготовку. В предшествующие эвакуации недели численность защитников На-Сана была поэтапно сокращена с 12 000 до 5 000 человек. В целях “прикрытия” своих истинных намерений французы предприняли хитрый ход. Зная, что службы радиоперехвата Вьетминя отслеживают сеансы связи из На-Сана, командир гарнизона послал в ставку запрос о присылке дополнительных войск. Поэтому, когда в На-Сан стали прибывать самолеты, разведка Вьетминя сочла, что они осуществляют переброску подкреплений. Коммунисты слишком поздно обнаружили, что французский гарнизон покинул лагерь. Жюль Руа в своей прекрасной работе “Битва при Дьен-Бьен-Фу” уверяет, что вьетминьцы поняли, что происходит, еще до того, как эвакуация завершилась, но не смогли связаться с Зиапом из-за неполадок в радиопередатчике. Возможно, и так. Однако, скорее всего, коммунисты просто оказались не готовы быстро организовать нападение на противника в сезон дождей. Вместе с тем пример удачной эвакуации На-Сана произвел на Наварра впечатление, которое в итоге оказалось чревато самыми пагубными последствиями. Командующий решил, что дальние плацдармы с взлетно-посадочными полосами оправдают себя и в будущем, а личный состав можно будет доставлять в них и эвакуировать по своему желанию и без потерь. Так французы зачерпнули полный ковш земли из могильной ямы, в которую им предстояло свалиться при Дьен-Бьен-Фу.
Гарнизон На-Сана был эвакуирован не только с целью вывода людей с подвергающейся опасности позиции, но и для усиления французских войск в дельте. В начале августа разведка французов донесла о планах Зиапа на предстоящий батальный сезон 1953 – 1954 гг. Согласно Наварру, руководство Вьетминя намеревалось начать двух-этапное наступление с целью изоляции Ханоя и Хайфона. В первой фазе операции 320-й дивизии предстояло просочиться внутрь французской “подковы” и занять позиции вдоль линии Фу-Ли – Хунг-Ен – Хай-Дуонг, соединившись с 42-м отдельным полком позади линии де Латтра. Там эти части смогут осуществлять диверсии и подрыв коммуникаций французов. Спустя несколько недель 308-я и 312-я дивизии при поддержке 351-й (тяжелой) дивизии атакуют на юг на направлении Винь-Ен – Бак-Нинь. На южном периметре линии де Латтра 304-я дивизия и часть 316-й будут наступать на Фат-Дьем‹8›.
Такой план не мог не встревожить французов. Наварр приказал перевести в дельту все возможные войска из Аннама и из Кохинхины и незамедлительно начал подготовку к наступлению Зиапа. 22 сентября 1953 года силы, состоявшие из двадцати французских батальонов, осуществили попытку окружить и уничтожить 42-й отдельный полк Вьетминя. Одновременно французы начали зачистку в окрестностях Тай-Биня, где прослеживалась активность 64-го отдельного полка, а партизаны контролировали многие деревни. В обоих случаях бойцы Вьетминя после короткой схватки растворялись в джунглях. Затем Наварр в рамках начавшейся 14 октября операции “MOUETTE” (“Чайка”) нанес удар по 320-й дивизии. Шесть мобильных групп заняли направление инфильтрации коммунистов – Фу-Ли – Хунг-Ен – Хай-Дуонг. 320-я дивизия держалась стойко, однако французам удалось расстроить план Зиапа, и 7 ноября Наварр приказал завершить операцию. Он объявил, что потери 320-й дивизии составили 3000 человек, из-за чего она два месяца не могла вести боевые действия. Первое из этих утверждений, по всей видимости, соответствовало действительности, но второе было ошибочным‹9›.
Наварр мог испытывать удовлетворение от итогов первых пяти месяцев своего пребывания на посту главнокомандующего. Он разработал разумный план. Ему удалось захватить инициативу, проведя в сезон дождей ряд операций, одна из которых была успешной (Ланг-Сон), а результаты остальных можно было расценить как ничейные. Достижения Наварра по сравнению с тем, чего удалось добиться его предшественнику Салану, выглядели более значительными.
Как же после такого обнадеживающего начала Наварру удалось угодить в западню в Дьен-Бьен-Фу? Отчасти виновато тут нерешительное, непоследовательное, а точнее, подлое и трусливое французское руководство и его позиция в отношении того, должен или не должен Наварр защищать Северный Лаос. Отчасти причиной служит донкихотство Наварра и его идеалистическое понимание таких вещей, как честь французской армии и Франции. Значительную роль сыграли грубые военные просчеты, отсутствие взаимопонимания между основными фигурами командной верхушки французов, нереалистичная стратегия и неверная оценка возможностей авиации по оказанию поддержки сухопутным войскам в Дьен-Бьен-Фу. Ну и, наконец, “болезнь”, от которой страдали все французские командующие в Индокитае, – фатальная недооценка Зиа-па и вооруженных сил Вьетминя.
Корни катастрофы при Дьен-Бьен-Фу можно отследить “на глубину” вплоть до 30 ноября 1952 года. В тот день в результате наступления 316-й дивизии Вьетминя под угрозой оказался маленький гарнизон Дьен-Бьен-Фу. Французы эвакуировали этот пункт без боя. Генерал Салан считал потерю серьезной и 30 декабря направил Тонкинскому командованию директиву номер 40. В соответствии с этим документом 10 января 1953-го должна была начаться операция по возвращению Дьен-Бьен-Фу. Приказ так и остался невыполненным, поскольку в тот момент французам понадобились все наличествовавшие у них силы для предотвращения захвата Зиапом Лаоса и ликвидации угрозы в Аннаме.
Вместе с тем потеря Дьен-Бьен-Фу по-прежнему заботила Салана. Он направил министру по делам ассоциированных государств {56}. Жану Летурно два письма, в которых указывал на стратегическую важность Дьен-Бьен-Фу. В первом послании, датированном 28 февраля 1953 года, Салан выступал за то, чтобы организовать защиту населенных тайца-ми горных районов, опираясь на базы, начиная от Лай-Чау и На-Сана и заканчивая Дьен-Бьен-Фу‹10›. Во втором письме, от 25 мая 1953-го, генерал предлагал захватить Дьен-Бьен-Фу, чтобы ослабить натиск коммунистов на На-Сан. Хотя в короткий период, когда их туры во Вьетнаме пересеклись, Салан и Наварр общались мало и без какой-либо искренности, в своем плане, предложенном новому главнокомандующему, Салан продолжал отстаивать идею необходимости возвращения Дьен-Бьен-Фу для защиты Верхнего Лаоса.
В то же самое время (в конце мая – июне 1953-го) Наварра подтолкнул к идее использования Дьен-Бьен-Фу полковник Луи Бер-тей, командир 7-й мобильной группы в На-Сане, беседовавший с главнокомандующим, когда тот в конце мая посетил гарнизон этого укрепленного пункта. Бертей являлся весьма специфической личностью. Это был военный теоретик, почти мистик, переполненный сложными и не проверенными практикой стратегическими концепциями. В итоге два интеллектуала, два одиноких островка среди “моря мускулов” Французского экспедиционного корпуса, нашли взаимопонимание. Наварр искал способ защитить Северный Лаос, а Бертей мог предложить подходящее средство, концепцию herisson (“ежа”), предусматривавшую создание дальнего плацдарма с взлетно-посадочной полосой посреди ключевых путей снабжения войск Вьетминя в Лаосе. В начале июня Наварр перевел Бертея в штаб на должность начальника оперативного отдела, то есть сделал его ответственным за выработку и представление на рассмотрение командующего тактических и стратегических концепций.
Некоторые авторы (Фэлл, О'Нилл и Руа) представляют Берте-ля неким Свенгали, загипнотизировавшим податливого Наварра и внушившим ему идею возвращения Дьен-Бьен-Фу. Однако опытные военные не склонны слишком выпячивать роль Бертея. Типичный начоперод обычно фонтанирует всякими концепциями и идеями. Некоторые из них бывают удачными, другие – нет. Предложения рассматриваются затем прочими специалистами, а уж потом командующий решает, взять ли ему ту или иную идею на вооружение. В американской армии существует старая поговорка, что командир сам для себя офицер по оперативным вопросам, и в этом смысле во французской армии дела обстоят сходным образом. Если Бертею удалось убедить Наварра в необходимости создания в Дьен-Бьен-Фу дальнего плацдарма с взлетно-посадочной полосой, то, значит, Наварр сам склонялся к этому.
16 июня 1953 года на совещании со старшими офицерами в Сайгоне Наварр обрисовал им в деталях свой план, однако при этом и словом не обмолвился ни о концепции “ежа”, ни о Дьен-Бьен-Фу. Сомнительно, чтобы к 16 июня Наварр остановил выбор на той или иной концепции построения защиты Верхнего Лаоса. Закончив представление схемы предстоящих действий собравшимся, Наварр поинтересовался их мнением. Тогда дивизионный генерал Репе Коньи, командующий войсками в Тонкинской дельте, высказал свое соображение относительно наступательных действий в Аннаме. Коньи сказал, что такая операция предполагает отвод части сил из Тонкина, а в дельте лишних сил нет. Коньи предложил два других варианта вместо наступления в Аннаме. Первое, он советовал сконцентрировать войска против вьетминьцев, просочившихся в дельту, а второе, употребить мобильные силы для нанесения беспокоящих ударов по тыловым базам и линиям снабжения противника в горах на западе Северного Вьетнама и вдоль подступов к Лаосу.
Во время совещания Коньи упомянул Дьен-Бьен-Фу в качестве базы, или, как он выразился, “бухты”, из которой диверсионные части могли бы развернуть подрывную деятельность против тыловой инфраструктуры армии Зиапа. Коньи имел в виду, что безопасность базы и ее подвижного гарнизона будет обеспечиваться за счет дальних дозоров. В тот день (16 июня 1953 г.) Наварр никак не отреагировал на рекомендации относительно возвращения Дьен-Бьен-Фу, однако позже это случайно высказанное предложение Коньи сделалось предметом жаркого спора между обоими генералами. Наварр утверждал, что именно командующий войсками в дельте советовал захватить Дьен-Бьен-Фу, тогда как Коньи, не отрицая самого факта, резонно возражал, что рассматривал деревню как базу действующих во вражеском тьшу диверсантов, а не как дальний плацдарм с аэродромом, способный выдержать полномасштабную осаду. Можно считать данный эпизод первым, но не самым разрушительным примером демонстрации “большого недопонимания”, ставшего при Дьен-Бьен-Фу настоящим бедствием для французов.
Хотя 16 июня Наварр еще не принял окончательного решения в отношении Лаоса, он начал склоняться к этому в конце июня или в начале июля. Прежде чем отправиться в Париж 13 июля, главнокомандующий озадачил штаб подготовкой оперативной директивы номер 563. Данный документ предусматривал схему действий французов по захвату Дьен-Бьен-Фу, на случай если бы возникла угроза выдвижения сил Зиапа из Северного Вьетнама на северо-запад, в Лаос. Поскольку в начале июля Наварр все еще имел большие сомнения касательно своих обязанностей по защите Лаоса, он запретил штабу доводить ориентировку до сведения командиров, пока сам не прояснит ситуацию в Париже.
Вопрос защиты Лаоса стал решающим фактором “большого недопонимания”. 17 июля, выступая перед Комитетом начальников штабов, Наварр доложил о тех трудностях, с которыми будет сопряжена оборона Северного Лаоса. Начальники сказали Наварру, что, по их мнению, он не должен защищать Верхний Лаос. Далее они предложили обратиться к Соединенным Штатам и Соединенному Королевству за помощью в обеспечении гарантий территориальной целостности Лаоса, а также предупредить СССР и Китай об опасности экспортирования конфликта из Вьетнама в Лаос. Нетрудно представить, как высокомерный Наварр усмехался про себя, слушая эти малодушные и химерические проекты переваливания проблем на чужие плечи. В своей книге он, с пренебрежением отзываясь о Комитете начальников штабов, говорит о том, что “долг военных советников правительства смотреть в глаза реальности, какой бы жестокой она ни была, а не предлагать легкие решения”‹11›.
Мнение советников не являлось руководством к немедленному действию. Окончательное решение предстояло принять Национальному комитету обороны. В состав этого “августейшего совета”, председателем которого являлся президент республики, входили премьер-министр, министры иностранных и внутренних дел, национальной обороны и французских заморских территорий, министры по делам армии, ВМФ и ВВС, один маршал Франции и начальники штабов вооруженных сил. 24 июля комитет собрался, и Наварр задал вопрос относительно Лаоса. Начальники штабов высказали уже известную точку зрения относительно Верхнего Лаоса. В ходе продолжительной дискуссии некоторые из ее участников поддержали начальников штабов, другие возражали, считая, что по политическим и дипломатическим соображениям Лаос нужно защищать. Наварр честно признался, что сомневается в способности экспедиционного корпуса предотвратить вторжение коммунистов в эту страну, предупредил и о серьезных потерях, которые неминуемо повлечет за собой такая попытка. В итоге собрание так и не пришло к решению вопроса, более всего волновавшего Наварра, хотя некоторый туманный намек касательно того, чем ему заниматься, он все же получил. Комитет дал Наварру наказ любой ценой сохранить в целости экспедиционный корпус и, планируя операции, исходить из соображений необходимости‹12›. В действительности подобные инструкции ничего не значили, потому что под “соображениями необходимости” можно было подразумевать что угодно, в то же время ответственности за происходящее в Индокитае, и в том числе в Лаосе, с Наварра никто не снимал.
В основу своего плана Наварр положил соображения о военных перспективах Зиапа в сезоне 1953 – 1954 гг. Наварр видел, что Зиап имеет возможность развернуть полномасштабное наступление в Тонкинской дельте. Несмотря на всю опасность подобного шага противника для французов, Наварр оценивал свою позицию как достаточно прочную для того, чтобы удержать Ханой, Хайфон и прочие ключевые позиции в дельте. Вторым вариантом развития событий Наварр считал наступление Зиапа в Аннаме и на юге Лаоса. И в этом случае Наварр полагал, что, невзирая на всю серьезность угрозы, у него еще хватит сил обуздать коммунистов. К тому же Аннам и юг Лаоса находились все-таки далековато от баз Зиапа в Северном Вьетнаме. Третью возможность, по мнению Наварра, предоставляла для неприятеля попытка вторжения на север Лаоса и наступление на обе столицы, Луанг-Прабанг и Вьентьян. Наварр считал, что справиться с последствиями такого хода вьетминьцев ему будет труднее всего. Он быстро осознал, что защита Верхнего Лаоса окажется “непростой задачей, принимая во внимание силу противника, погодные условия, рельеф местности, нехватку дорог и расстояние от Ханоя до северных областей Лаоса”‹5›.
Эти опасения тем не менее нашли слабое отражение в оперативной концепции плана Наварра, с которым генерал отправился в Париж. Фактически у этого плана было несколько отцов: Салан, наскоро набросавший свою оперативную схему перед прибытием Наварра, де Латтр, видевший и пытавшийся разрешить большинство тех же самых проблем, и даже Ревер, чей доклад 1948 года все еще оставался основой стратегии Франции в Индокитае. Но и сам Наварр, конечно, добавил к этой картине некоторые новые, собственные штрихи.
План Наварра, даже принимая во внимание последующие события, представлялся довольно разумным. Разработчик признавал факт того, что в ходе кампании 1953 – 1954 гг. на севере Вьетнама и в Лаосе преимущество находилось на стороне Вьетминя, и учитывал слабость противника в остальных районах. Схемы Наварра содержали набор средств, употребив которые французы и их союзники могли, по меньшей мере, сравнять силы к сезону 1954 – 1955 гг. и, соответственно, попытаться перехватить инициативу.
Суть “Плана Наварра” заключалась в следующем:
1. Индокитай разделяется по 18-й параллели на два ТВД – Северный и Южный.
2. На северном ТВД (Северный Вьетнам и северные территории Лаоса) французы в сезоне 1953 – 1954 гг. должны принять за основу оборонительную стратегию и по возможности не вступать в крупномасштабное сражение с превосходящими силами Вьетминя. В своем плане Наварр учитывал, что в 1953 – 1954 гг. Зиап может развернуть на севере Лаоса или в Тонкинской дельте генеральное наступление, которое будет представлять серьезную угрозу власти французов в регионе.
3. Ввиду наличия у Зиапа превосходящих сил, с которыми он мог вести наступательные действия в сезоне 1953-1954гг., план Наварра предусматривал, что до октября 1953-го из состава французской армии в Европе будут отправлены в Индокитай двенадцать пехотных батальонов, инженерный батальон и артиллерийская группа (три дивизиона). После их прибытия подвижные наземные силы Наварра станут равными по численности примерно пяти дивизиям. Кроме того, предполагалось усилить контингента! ВВС и ВМФ.
4. Находясь в обороне. Наварр собирался организовать на севере серию рейдов, вылазок и “упреждающих ударов”, способных помешать процессу подготовки коммунистами большого наступления.
5. В Тонкинской дельте надлежало развернуть широкую программу умиротворения.
6. Следовало ускорить процесс формирования и подготовки Национальной вьетнамской армии.
7. Благодаря выполнению пунктов 5 и 6 Наварр намеревался к осени 1954 года высвободить как можно больше частей экспедиционного корпуса, ранее несших пассивную службу на оборонительных рубежах, и, таким образом, сформировать шесть или семь мобильных дивизий – силы, равные наступательным войскам Вьет-миня или немного превосходящие их.
8. Располагая столь мощными силами, Наварр планировал дать Зиапу решающую битву в сезоне 1954 – 1955 гг. По замыслу генерала, победа в ней или в худшем случае ничья, то есть патовая ситуация для обеих сторон, помогла бы французам с честью выйти из войны.
9. На южном ТВД, где ситуация выглядела более благоприятной, французские войска в сезоне 1953 – 1954 гг. должны были начать наступление в Аннаме и на Центральном плоскогорье (Контум/Плейку) {53}.
16 июня 1953 года в Сайгоне Наварр представил вышеизложенный план вниманию старших командиров и ведущих офицеров штаба. Он ожидал предложений, но после вялой дискуссии обсуждение завершилось без внесения каких-либо существенных поправок. В начале июля Наварр отправился в Париж.
Есть одно малоизвестное обстоятельство, связанное с “Планом Наварра” и касающееся Соединенных Штатов. В конце марта 1953 года французский премьер Рене Майер позвонил президенту Эйзенхауэру и попросил его оказать дополнительную помощь для ведения войны во Вьетнаме в размерах от 400 до 500 миллионов долларов. Когда президент США поинтересовался у собеседника, как протекают военные действия во Вьетнаме, Майер заявил, что приветствовал бы приезд в страну американской миссии, которая бы оценила перспективы французского плана. Эйзенхауэр согласился, и его администрация, проконсультировавшись с французской стороной, решила в начале июня направить во Вьетнам группу экспертов.
Главой небольшой миссии (всего семь основных членов) Объединенный комитет начальников штабов назначил генерал-лейтенанта Джона У. О'Дэниэла (“Железного Майка”) – обладателя многих боевых наград и первоклассного командира дивизии времен Второй мировой войны. 10 июня 1953 года ОКНШ дал О'Дэниэлу директивы, после чего генерал со своей командой отбыл в Сайгон. Свой доклад относительно французских планов руководитель миссии должен был представить через тридцать дней после своего прибытия в Индокитай. До сих пор непонятно, как кому-то в США могла прийти столь дикая, столь нелепая мысль – отправить в качестве главы группы экспертов О'Дэниэла {54}. О'Дэниэл уже приезжал ненадолго в Индокитай в 1952-м, однако он не владел ситуацией, плохо знал культуру населяющих регион народов и имел смутное представление об участниках конфликта. Теперь за один месяц ему предстояло решить, хорош или плох план французов, воевавших в Индокитае в течение многих лет. Французским военным во Вьетнаме пришлось “наступить” на свою гордость, ведь от одного слова американца, ничего не понимавшего в делах региона, зависели многие миллионы долларов помощи.
Вышло же так, что американцы вообще опоздали. Они прибыли 14 июня, так что не могли как-то повлиять на план Наварра, даже изучить и оценить документ у них уже не осталось времени. К 16 июня Наварр не только закончил разработку, но уже и провел совещание со своими подчиненными. Он рассчитывал на одобрение О'Дэниэлом своей схемы действий или, по меньшей мере, надеялся, что тот не станет слишком придирчиво редактировать план. Французскому главнокомандующему приходилось улещивать О'Дэниэла и его комиссию в надежде получить столь необходимую военную и экономическую помощь. Наварр должен был “скормить” О'Дэниэлу большую часть плана, при этом так, чтобы высокий гость “не подавился”. Поэтому на словах Наварр готовился принять любые предложения и поправки О'Дэниэла, в том числе и такие, которые высокомерный француз на самом деле принимать не собирался.
Отчет О'Дэниэла от 14 июля (сделанный ровно через месяц после прибытия миссии в Сайгон) наглядно демонстрирует, насколько Наварр преуспел в своих намерениях. О'Дэниэл в целом одобрил план Наварра, но сообщил о готовности французов последовать двум его (О'Дэниэла) рекомендациям. Первая состояла в том, чтобы организовать мобильные группы и некоторые отдельные батальоны в дивизии (что так никогда и не осуществилось). Далее О'Дэниэл указывал, что Наварр согласился с предложением американцев к 15 сентября развернуть широкомасштабное наступление в Тон-кине силами трех дивизий. И в этом случае Наварр не собирался предпринимать ничего подобного в указанные сроки, ведь его план совершенно определенно указывал, что в Тонкинском регионе французы будут действовать оборонительно.
То, как Наварр “натянул нос” О'Дэниэлу, видно по наивному замечанию последнего. Американец не без гордости сообщает: “Свидетельством искреннего стремления французов последовать (нашим указаниям) является то, что… генерал Наварр и прочие французские офицеры неоднократно просили меня приехать через несколько месяцев и "убедиться в том, каких успехов мы добились"”‹6›. В истории индокитайских войн нет более вопиющего примера демонстрации американской спеси и французской двуличности. Между тем мотивы поведения французов, по крайней мере, можно понять. Так или иначе, помощь они все-таки получили, хотя Объединенный комитет начальников штабов и отмечал 28 августа, что “соглашения, достигнутые между генералом О'Дэниэлом и генералом Наварром”, так и остались невыполненными‹7›.
17 июля, в отсутствие Наварра, французы начали одну из своих атак, направленных на дестабилизацию положения Зиапа и подрыв его наступательных возможностей. Они назвали эту операцию “HIRONDELLE”, то есть “Ласточка”. Кодовое обозначение было дано со смыслом, поскольку “Ласточке” предстояло спикировать на голову Вьетминю, ударить и улететь. Именно так и произошло. В день “Д” три парашютных батальона осуществили выброску в Ланг-Соне на китайско-вьетнамской границе и уничтожили склады с более чем 5000 тоннами снаряжения и горючего {55}. Затем парашютисты быстро ушли к побережью, где их подобрал французский флот. Акция была прекрасно спланирована и столь же превосходно проведена.
Следующий удар Наварр нанес 28 июля в рамках операции “CAMARGUE” (“Камарг”), получившей свое кодовое наименование от названия болотистого прибрежного района к западу от Марселя. И вновь обозначение оказалось вполне подходящим. Задача заключалась в том, чтобы уничтожить в Аннаме 95-й полк Вьетминя, занимавший доминирующее положение вокруг шоссе № 1 и действовавший в прибрежных песчаных солончаках между городами Хюэ и Куанг-Три. Тут свирепствовала партизанская война. Население было настроено враждебно, противник, исчезавший при приближении французских войск, пользовался туннелями, прорытыми в земле, расставлял на дорогах и тропах мины, а также различные ловушки. Солдаты экспедиционного корпуса с горечью прозвали данный участок шоссе № 1 “улицей без радости”.
Французы начали комбинированную наземно-амфибийную операцию, в которой участвовали тридцать батальонов (эквивалент трех дивизий), с целью загнать 95-й полк в капкан между шоссе № 1 и морем. Французские силы намного превосходили по численности вражеский полк, но не смогли справиться с поставленной задачей. После нескольких дней разрозненных боев и стычек операция была прекращена. Французы убили 182 вьетнамских коммуниста, взяли 387 пленных и захватили небольшое количество военного снаряжения. Впрочем, даже такой скромный результат можно оспорить, поскольку никто точно не знал, кто из убитых и пленных действительно являлся бойцом 95-го полка Вьетминя, а кто принадлежал к ополченцам или просто был ни в чем не повинным земледельцем. Во всяком случае, 95-й полк пережил не только эти бои, но продолжал сражаться на протяжении еще двух декад.
8 августа за операцией “CAMARGUE” последовала эвакуация по воздуху гарнизона укрепленного лагеря На-Сан. Для упрощения процесса отвода войск, непременно сопряженного с трудностями и опасностями, французы провели искусную подготовку. В предшествующие эвакуации недели численность защитников На-Сана была поэтапно сокращена с 12 000 до 5 000 человек. В целях “прикрытия” своих истинных намерений французы предприняли хитрый ход. Зная, что службы радиоперехвата Вьетминя отслеживают сеансы связи из На-Сана, командир гарнизона послал в ставку запрос о присылке дополнительных войск. Поэтому, когда в На-Сан стали прибывать самолеты, разведка Вьетминя сочла, что они осуществляют переброску подкреплений. Коммунисты слишком поздно обнаружили, что французский гарнизон покинул лагерь. Жюль Руа в своей прекрасной работе “Битва при Дьен-Бьен-Фу” уверяет, что вьетминьцы поняли, что происходит, еще до того, как эвакуация завершилась, но не смогли связаться с Зиапом из-за неполадок в радиопередатчике. Возможно, и так. Однако, скорее всего, коммунисты просто оказались не готовы быстро организовать нападение на противника в сезон дождей. Вместе с тем пример удачной эвакуации На-Сана произвел на Наварра впечатление, которое в итоге оказалось чревато самыми пагубными последствиями. Командующий решил, что дальние плацдармы с взлетно-посадочными полосами оправдают себя и в будущем, а личный состав можно будет доставлять в них и эвакуировать по своему желанию и без потерь. Так французы зачерпнули полный ковш земли из могильной ямы, в которую им предстояло свалиться при Дьен-Бьен-Фу.
Гарнизон На-Сана был эвакуирован не только с целью вывода людей с подвергающейся опасности позиции, но и для усиления французских войск в дельте. В начале августа разведка французов донесла о планах Зиапа на предстоящий батальный сезон 1953 – 1954 гг. Согласно Наварру, руководство Вьетминя намеревалось начать двух-этапное наступление с целью изоляции Ханоя и Хайфона. В первой фазе операции 320-й дивизии предстояло просочиться внутрь французской “подковы” и занять позиции вдоль линии Фу-Ли – Хунг-Ен – Хай-Дуонг, соединившись с 42-м отдельным полком позади линии де Латтра. Там эти части смогут осуществлять диверсии и подрыв коммуникаций французов. Спустя несколько недель 308-я и 312-я дивизии при поддержке 351-й (тяжелой) дивизии атакуют на юг на направлении Винь-Ен – Бак-Нинь. На южном периметре линии де Латтра 304-я дивизия и часть 316-й будут наступать на Фат-Дьем‹8›.
Такой план не мог не встревожить французов. Наварр приказал перевести в дельту все возможные войска из Аннама и из Кохинхины и незамедлительно начал подготовку к наступлению Зиапа. 22 сентября 1953 года силы, состоявшие из двадцати французских батальонов, осуществили попытку окружить и уничтожить 42-й отдельный полк Вьетминя. Одновременно французы начали зачистку в окрестностях Тай-Биня, где прослеживалась активность 64-го отдельного полка, а партизаны контролировали многие деревни. В обоих случаях бойцы Вьетминя после короткой схватки растворялись в джунглях. Затем Наварр в рамках начавшейся 14 октября операции “MOUETTE” (“Чайка”) нанес удар по 320-й дивизии. Шесть мобильных групп заняли направление инфильтрации коммунистов – Фу-Ли – Хунг-Ен – Хай-Дуонг. 320-я дивизия держалась стойко, однако французам удалось расстроить план Зиапа, и 7 ноября Наварр приказал завершить операцию. Он объявил, что потери 320-й дивизии составили 3000 человек, из-за чего она два месяца не могла вести боевые действия. Первое из этих утверждений, по всей видимости, соответствовало действительности, но второе было ошибочным‹9›.
Наварр мог испытывать удовлетворение от итогов первых пяти месяцев своего пребывания на посту главнокомандующего. Он разработал разумный план. Ему удалось захватить инициативу, проведя в сезон дождей ряд операций, одна из которых была успешной (Ланг-Сон), а результаты остальных можно было расценить как ничейные. Достижения Наварра по сравнению с тем, чего удалось добиться его предшественнику Салану, выглядели более значительными.
Как же после такого обнадеживающего начала Наварру удалось угодить в западню в Дьен-Бьен-Фу? Отчасти виновато тут нерешительное, непоследовательное, а точнее, подлое и трусливое французское руководство и его позиция в отношении того, должен или не должен Наварр защищать Северный Лаос. Отчасти причиной служит донкихотство Наварра и его идеалистическое понимание таких вещей, как честь французской армии и Франции. Значительную роль сыграли грубые военные просчеты, отсутствие взаимопонимания между основными фигурами командной верхушки французов, нереалистичная стратегия и неверная оценка возможностей авиации по оказанию поддержки сухопутным войскам в Дьен-Бьен-Фу. Ну и, наконец, “болезнь”, от которой страдали все французские командующие в Индокитае, – фатальная недооценка Зиа-па и вооруженных сил Вьетминя.
Корни катастрофы при Дьен-Бьен-Фу можно отследить “на глубину” вплоть до 30 ноября 1952 года. В тот день в результате наступления 316-й дивизии Вьетминя под угрозой оказался маленький гарнизон Дьен-Бьен-Фу. Французы эвакуировали этот пункт без боя. Генерал Салан считал потерю серьезной и 30 декабря направил Тонкинскому командованию директиву номер 40. В соответствии с этим документом 10 января 1953-го должна была начаться операция по возвращению Дьен-Бьен-Фу. Приказ так и остался невыполненным, поскольку в тот момент французам понадобились все наличествовавшие у них силы для предотвращения захвата Зиапом Лаоса и ликвидации угрозы в Аннаме.
Вместе с тем потеря Дьен-Бьен-Фу по-прежнему заботила Салана. Он направил министру по делам ассоциированных государств {56}. Жану Летурно два письма, в которых указывал на стратегическую важность Дьен-Бьен-Фу. В первом послании, датированном 28 февраля 1953 года, Салан выступал за то, чтобы организовать защиту населенных тайца-ми горных районов, опираясь на базы, начиная от Лай-Чау и На-Сана и заканчивая Дьен-Бьен-Фу‹10›. Во втором письме, от 25 мая 1953-го, генерал предлагал захватить Дьен-Бьен-Фу, чтобы ослабить натиск коммунистов на На-Сан. Хотя в короткий период, когда их туры во Вьетнаме пересеклись, Салан и Наварр общались мало и без какой-либо искренности, в своем плане, предложенном новому главнокомандующему, Салан продолжал отстаивать идею необходимости возвращения Дьен-Бьен-Фу для защиты Верхнего Лаоса.
В то же самое время (в конце мая – июне 1953-го) Наварра подтолкнул к идее использования Дьен-Бьен-Фу полковник Луи Бер-тей, командир 7-й мобильной группы в На-Сане, беседовавший с главнокомандующим, когда тот в конце мая посетил гарнизон этого укрепленного пункта. Бертей являлся весьма специфической личностью. Это был военный теоретик, почти мистик, переполненный сложными и не проверенными практикой стратегическими концепциями. В итоге два интеллектуала, два одиноких островка среди “моря мускулов” Французского экспедиционного корпуса, нашли взаимопонимание. Наварр искал способ защитить Северный Лаос, а Бертей мог предложить подходящее средство, концепцию herisson (“ежа”), предусматривавшую создание дальнего плацдарма с взлетно-посадочной полосой посреди ключевых путей снабжения войск Вьетминя в Лаосе. В начале июня Наварр перевел Бертея в штаб на должность начальника оперативного отдела, то есть сделал его ответственным за выработку и представление на рассмотрение командующего тактических и стратегических концепций.
Некоторые авторы (Фэлл, О'Нилл и Руа) представляют Берте-ля неким Свенгали, загипнотизировавшим податливого Наварра и внушившим ему идею возвращения Дьен-Бьен-Фу. Однако опытные военные не склонны слишком выпячивать роль Бертея. Типичный начоперод обычно фонтанирует всякими концепциями и идеями. Некоторые из них бывают удачными, другие – нет. Предложения рассматриваются затем прочими специалистами, а уж потом командующий решает, взять ли ему ту или иную идею на вооружение. В американской армии существует старая поговорка, что командир сам для себя офицер по оперативным вопросам, и в этом смысле во французской армии дела обстоят сходным образом. Если Бертею удалось убедить Наварра в необходимости создания в Дьен-Бьен-Фу дальнего плацдарма с взлетно-посадочной полосой, то, значит, Наварр сам склонялся к этому.
16 июня 1953 года на совещании со старшими офицерами в Сайгоне Наварр обрисовал им в деталях свой план, однако при этом и словом не обмолвился ни о концепции “ежа”, ни о Дьен-Бьен-Фу. Сомнительно, чтобы к 16 июня Наварр остановил выбор на той или иной концепции построения защиты Верхнего Лаоса. Закончив представление схемы предстоящих действий собравшимся, Наварр поинтересовался их мнением. Тогда дивизионный генерал Репе Коньи, командующий войсками в Тонкинской дельте, высказал свое соображение относительно наступательных действий в Аннаме. Коньи сказал, что такая операция предполагает отвод части сил из Тонкина, а в дельте лишних сил нет. Коньи предложил два других варианта вместо наступления в Аннаме. Первое, он советовал сконцентрировать войска против вьетминьцев, просочившихся в дельту, а второе, употребить мобильные силы для нанесения беспокоящих ударов по тыловым базам и линиям снабжения противника в горах на западе Северного Вьетнама и вдоль подступов к Лаосу.
Во время совещания Коньи упомянул Дьен-Бьен-Фу в качестве базы, или, как он выразился, “бухты”, из которой диверсионные части могли бы развернуть подрывную деятельность против тыловой инфраструктуры армии Зиапа. Коньи имел в виду, что безопасность базы и ее подвижного гарнизона будет обеспечиваться за счет дальних дозоров. В тот день (16 июня 1953 г.) Наварр никак не отреагировал на рекомендации относительно возвращения Дьен-Бьен-Фу, однако позже это случайно высказанное предложение Коньи сделалось предметом жаркого спора между обоими генералами. Наварр утверждал, что именно командующий войсками в дельте советовал захватить Дьен-Бьен-Фу, тогда как Коньи, не отрицая самого факта, резонно возражал, что рассматривал деревню как базу действующих во вражеском тьшу диверсантов, а не как дальний плацдарм с аэродромом, способный выдержать полномасштабную осаду. Можно считать данный эпизод первым, но не самым разрушительным примером демонстрации “большого недопонимания”, ставшего при Дьен-Бьен-Фу настоящим бедствием для французов.
Хотя 16 июня Наварр еще не принял окончательного решения в отношении Лаоса, он начал склоняться к этому в конце июня или в начале июля. Прежде чем отправиться в Париж 13 июля, главнокомандующий озадачил штаб подготовкой оперативной директивы номер 563. Данный документ предусматривал схему действий французов по захвату Дьен-Бьен-Фу, на случай если бы возникла угроза выдвижения сил Зиапа из Северного Вьетнама на северо-запад, в Лаос. Поскольку в начале июля Наварр все еще имел большие сомнения касательно своих обязанностей по защите Лаоса, он запретил штабу доводить ориентировку до сведения командиров, пока сам не прояснит ситуацию в Париже.
Вопрос защиты Лаоса стал решающим фактором “большого недопонимания”. 17 июля, выступая перед Комитетом начальников штабов, Наварр доложил о тех трудностях, с которыми будет сопряжена оборона Северного Лаоса. Начальники сказали Наварру, что, по их мнению, он не должен защищать Верхний Лаос. Далее они предложили обратиться к Соединенным Штатам и Соединенному Королевству за помощью в обеспечении гарантий территориальной целостности Лаоса, а также предупредить СССР и Китай об опасности экспортирования конфликта из Вьетнама в Лаос. Нетрудно представить, как высокомерный Наварр усмехался про себя, слушая эти малодушные и химерические проекты переваливания проблем на чужие плечи. В своей книге он, с пренебрежением отзываясь о Комитете начальников штабов, говорит о том, что “долг военных советников правительства смотреть в глаза реальности, какой бы жестокой она ни была, а не предлагать легкие решения”‹11›.
Мнение советников не являлось руководством к немедленному действию. Окончательное решение предстояло принять Национальному комитету обороны. В состав этого “августейшего совета”, председателем которого являлся президент республики, входили премьер-министр, министры иностранных и внутренних дел, национальной обороны и французских заморских территорий, министры по делам армии, ВМФ и ВВС, один маршал Франции и начальники штабов вооруженных сил. 24 июля комитет собрался, и Наварр задал вопрос относительно Лаоса. Начальники штабов высказали уже известную точку зрения относительно Верхнего Лаоса. В ходе продолжительной дискуссии некоторые из ее участников поддержали начальников штабов, другие возражали, считая, что по политическим и дипломатическим соображениям Лаос нужно защищать. Наварр честно признался, что сомневается в способности экспедиционного корпуса предотвратить вторжение коммунистов в эту страну, предупредил и о серьезных потерях, которые неминуемо повлечет за собой такая попытка. В итоге собрание так и не пришло к решению вопроса, более всего волновавшего Наварра, хотя некоторый туманный намек касательно того, чем ему заниматься, он все же получил. Комитет дал Наварру наказ любой ценой сохранить в целости экспедиционный корпус и, планируя операции, исходить из соображений необходимости‹12›. В действительности подобные инструкции ничего не значили, потому что под “соображениями необходимости” можно было подразумевать что угодно, в то же время ответственности за происходящее в Индокитае, и в том числе в Лаосе, с Наварра никто не снимал.