Страница:
29 ноября 1953 года произошли три события, в значительной мере определившие поражение французов в Дьен-Бьен-Фу. Первым стало появление статьи в шведской газете “Экспрессен”. В ней содержалось нечто вроде интервью с Хо Ши Мином, который в одном из своих ответов сообщил, что готов идти на переговоры о заключении перемирия с правительством Франции при условии, что оно проявит искреннюю готовность обсуждать подлинную независимость Вьетнама. Интервью ошеломило французов и лидеров прочих западных демократий, считавших (и небезосновательно), что время работает на Вьетминь.
Между тем Наварр держался противоположного мнения. Он догадывался, что Хо и Зиап знали о его планах, в результате реализации которых к концу 1954 года у французов могли появиться мобильные силы, не уступающие по численности подвижным войскам Вьетминя и плюс к тому способная наконец сражаться Национальная вьетнамская армия. Наварр, по всей видимости, переоценивал перспективы и то впечатление, которое производили на противников его замыслы. Конечно, в 1954-м Хо и Зиап не могли начисто сбрасывать со счетов возможность роста боеспособности французских войск, к тому же, Вьетминьцев подталкивали к переговорам СССР и Красный Китай. Они испытывали все возрастающую тревогу относительно путей решения корейской проблемы новым президентом США, Дуайтом Эйзенхауэром, и стремились к прекращению конфронтации в Азии вообще, в том числе и в Индокитае. Вне зависимости от мотивов, побуждавших руководителей Вьетминя договариваться с противником, заявление Хо говорило о появлении нового и довольно угрожающего фактора в том, что касалось баланса сил в Индокитае. Противоборствующие стороны понимали, что любые договоренности, которых удается достигнуть за столом переговоров, есть лишь отражение реального расклада сил на полях сражений, а потому тот, кто добьется больших результатов там, и будет диктовать условия.
Заявление Хо, кроме всего прочего, лишало смысла долгосрочные программы как коммунистов, так и французов. Если есть надежда к середине 1954-го достигнуть каких-то договоренностей, то ни Наварру, ни Зиапу нет нужды наращивать силы и создавать войска, которые предполагается использовать в будущем. У противников появлялся дополнительный стимул одержать решительную победу, в особенности у Зиапа, владевшего инициативой и могущего позволить себе не считаться с потерями из опасения настроить против себя общественное мнение. Сделанным заявлением Хо невольно или намеренно приоткрывал карты, лежавшие на покерном столе Индокитая.
В тот же день произошло второе событие, способствовавшее поражению французов. Наварр в сопровождении Коньи впервые посетил дальний плацдарм, вручив Croix de Guerre некоторым парашютистам, заслужившим награды в ходе высадки 20 ноября. Чем больше Наварр осматривал окрестности, тем больше ему там все нравилось. В долине было достаточно места для маневра, в частности для применения легких танков, которые предполагалось сбросить на парашютах по частям и собрать на месте. Дьен-Бьен-Фу позволял французам организовать “кавалерийские действия” – серию комбинированных ударов силами танков и пехоты по вьетминьцам, угрожавшим плацдарму со стороны предгорья. Конечно, окружающие долину высоты оказались господствующими над французской позицией, но артиллеристы не переставали убеждать Наварра в том, что смогут быстро нейтрализовать артогонь противника с гор. Кроме того, как продолжал думать Наварр, организация тыла не позволяла Зиапу сосредоточить вокруг Дьен-Бьен-Фу большого количества орудий и в достатке снабдить их необходимыми боеприпасами. Осматривая лагерь, французский главнокомандующий постепенно склонялся к мысли, что, имея дальний плацдарм в Дьен-Бьен-Фу, можно подумать и о чем-то более значительном, нежели простое сдерживание наступления Вьетминя на Лаос. Ведя подвижную оборону, тут можно одержать над противником решительную победу.
Сидя в транспортном самолете С-47 на обратном пути из Дьен-Бьен-Фу, Наварр и Коньи приняли важное решение. Они обсудили вопрос о том, кто сменит командующего штурмовыми силами Жиля страдавшего от хронической сердечной болезни. Коньи обещал генералу парашютистов, что найдет ему замену, как только закончится первая фаза операции. И Коньи и Наварр предполагали назначить на место Жилля полковника Кристиана де Кастри. Он, кавалерист, как и Наварр, был нужен главнокомандующему для претворения в жизнь его концепции подвижной защиты в Дьен-Бьен-Фу. К тому же Кастри отличался желанием драться, храбростью и лихостью, в общем, выглядел этаким Мюратом середины XX века.
И все же, останавливая выбор на Кастри, Наварр совершил непоправимую ошибку, неверно оценив характер будущих событий, центром которых становился Дьен-Бьен-Фу. Главнокомандующему плацдарм виделся базой, откуда будут совершаться стремительные “кавалерийские” рейды. На деле гарнизон ждала осада – кровопролитная, тягостная борьба за выживание. Здесь потребовался бы Улисс С. Грант, а не Джеб Стюарт {66}. Выбор Наварра диктовался и тем, что он очень давно знал своего протеже. Кастри всегда бы следовал за Наварром на две ступеньки позади по военной иерархической лестнице. Когда Наварр был лейтенантом, тот служил в его взводе сержантом. Когда Наварра повысили до капитана, Кастри стал у него лейтенантом. Когда во время Второй мировой войны полковник Наварр командовал полком, Кастри был у него эскадронным шефом. Наварр, вероятно, придерживался высокого:мнения о Кастри, и не без веских на то оснований.
Кастри, этот аристократ, спортсмен-конник международного класса, завзятый дамский угодник и игрок, этот жизнелюб в красном шарфе и в кепи офицера спаги, казался анахронизмом – человеком XVIII века, перенесенным в двадцатое столетие. Имея командорскую степень ордена Почетного легиона, он был трижды ранен в боях и шестнадцать раз отмечен в приказах за храбрость. Он окончил во Франции престижный Военный коллеж и отслужил уже два срока во Вьетнаме, где показал себя способным и деятельным командиром легких бронечастей. Де Латтр, еще один кавалерист, под начальством которого Кастри служил свой второй вьетнамский тур очень хорошо отзывался о нем. Де Латтру импонировали не только отвага и инициативность этого полковника, но и присущий ему боевой пыл. Получив назначение, соответствующее его способностям Кастри, при наличии военного счастья, мог бы хорошо или даже блестяще проявить себя и в своем третьем вьетнамском туре. Однако ему не повезло ни с должностью, ни с фортуной.
На следующий день после решения о назначении Кастри штаб Коньи направил командующему французскими войсками в деревне директиву номер 739. Этот документ, по-видимому, явился реакцией Коньи на радиоперехват переговоров Зиапа относительно выдвижения к Дьен-Бьен-Фу четырех дивизий или частей из их состава. Коньи предполагал, что противник может окружить и атаковать деревню и долину силами, по меньшей мере, одной дивизии, а возможно, целыми четырьмя дивизиями. Из опыта На-Сана Коньи знал: когда дивизии врага обложат Дьен-Бьен-Фу, дни “набегов” из “бухты” уйдут в прошлое и начнется осада.
Директивой 739 Коньи давал командующему в Дьен-Бьен-Фу три задания. Во-первых, тот обязан был “обеспечить, как минимум, полноценное функционирование аэродрома”. Для этого приказ специально оговаривал, что “оборонительную позицию в Дьен-Бьен-Фу необходимо удерживать без малейших мыслей об отступлении”. Во-вторых, командующему предписывалось “любыми средствами добывать необходимые сведения”, касательно положения дел на восточном и северо-восточном направлении, откуда ожидалось появление противника. В-третьих, силы, занимавшие плацдарм, должны были оказать содействие гарнизону Лай-Чау, когда штаб Коньи одаст последнему приказ об отходе к Дьен-Бьен-Фу‹3›. Суть директивы была простой и ясной – готовьтесь ко второму На-Сану.
Вероятно, Коньи хотя бы в общих чертах согласовал директиву с Наварром, когда тот посещал Ханой и Дьен-Бьен-Фу. Значит, у Коньи не могло вызвать особого удивления, когда 3 декабря На-варр издал личную и секретную инструкцию номер 949 (Insruction personnelle et secrete, сокращенно IPS 949), где, в частности, говорилось: “Я пришел к решению принять сражение на северо-западе при следующих основных условиях: 1) Центром обороны… должен стать Дьен-Бьен-Фу, удерживать который необходимо любой ценой”‹4›.
Большинство авторитетных специалистов, писавших о битве при Дьен-Бьен-Фу, указывают на IPS 949 как на главный фактор, определивший поражение французов. Считается, что, издав данную инструкцию, генерал Наварр, который изначально хотел избежать кульминационного сражения на севере в сезоне 1953 – 1954 гг., диаметральным образом изменил прежнее намерение. Такое мнение искажает истинную картину и не отражает значения IPS 949. Она вовсе не означает полной смены стратегической концепции. Наварр считал, что никакого “кульминационного сражения” под Дьен-Бьен-Фу не произойдет, поскольку пребывал в убеждении, что Зиап сможет действовать там только силами одной дивизии. Таким образом, французский главнокомандующий усматривал в Дьен-Бьен-Фу возможность повторения На-Сана. Бои за этот форт, в контексте событий всей войны, являлись не более чем эпизодом. В конце ноября 1953-го Наварр действовал в рамках прежней стратегии. Он старался избежать решающей битвы на севере, защитить Лаос, используя элементы концепции “ежа”, а тем временем готовился к крупному наступлению, операции “ATLANTE” (“Атлант”), в ВР V.
Примечателен тот факт, что нигде в своей книге Наварр не упоминает IPS 949 от 3 декабря, вероятно полагая, что документ не заслуживает специального комментария. Наварр отрицает то обстоятельство, что он будто бы намеренно избрал Дьен-Бьен-Фу, надеясь там “сокрушить” войска Вьетминя в решающей битве, но замечает, что стремление нанести поражение противнику – не есть нечто противозаконное для любого командующего. Он стоит на том, что возвратился в Дьен-Бьен-Фу и принял там бой, поскольку, принимая во внимание силы, находившиеся в его распоряжении, не видел иного способа защитить север Лаоса‹5›.
4 декабря Наварр получил письмо Национального комитета обороны, освобождавшее французского главнокомандующего от обязанности оборонять Лаос. Как и многие другие обстоятельства, касающиеся событий, приведших к поражению в Дьен-Бьен-Фу, этот факт также окутан туманом. Спор фактически является чисто академическим. Главное здесь то, что, когда Наварр получил новые указания, будь то послание, переданное адмиралом Кабанье 20 ноября, или же прямая директива, доставленная 4 декабря, операция “CASTOR” уже началась. Горькая правда состоит в том, что правительство Франции пожало то, что посеяло своей нерешительностью и неспособностью надежно хранить государственные тайны.
Однако ни у одних лишь французов работала военная канцелярия издававшая приказы и директивы. 6 декабря Зиап объявил повестку дня, обозначив задачи, сформулированные Центральным комитетом ПТВ, на предстоящую “Северо-Западную кампанию”. Вот что там говорилось:
ВОЗЗВАНИЕ К КОМАНДИРАМ И ВСЕМ БОЙЦАМ НА ФРОНТЕ ПОД ДЬЕН-БЬЕН-ФУ
Товарищи,
По приказу Центрального комитета партии, правительства и президента Хо Ши Мина этой зимой вы отправитесь на северо-запад, чтобы:
– ослабить войска врага,
– привлечь на свою сторону местное население,
– освободить районы, все еще находящиеся под властью противника.
Враг оккупирует регион возлюбленного нами Северо-Запада, стремясь посеять раздор между нашими соотечественниками и держать их под своей пятой, пытаясь вызвать смятение в нашем тылу.
Нам предстоит приводить в порядок дороги, бороться с трудностями, терпеть нужду, храбро сражаться, переносить голод и холод, взбираться на горы и спускаться в долины, преодолевать огромные расстояния и нести на себе тяжелые грузы, преследуя бегущего врага, уничтожая его и освобождая наших соотечественников.
Этой зимой, с ненавистью к империалистам и феодалам, которая укрепилась в наших сердцах во время недавних политических занятий в армии, с новыми техническими средствами и военными знаниями, приобретенными в последнее время, мы, несомненно, упрочим результаты нашей победы в Северо-Западной кампании зимы 1952 года, мы разовьем их и наверняка разгромим врага.
Идите же в бой и сражайтесь отважно.
6 декабря 1953 г. Генерал ВО НГУЕН ЗИАП
Это обычное увещевательное послание, одно из тех, с которыми иные военачальники, особенно коммунистические, считают необходимым обращаться к своим подчиненным. Если где-то в нем и есть какое-то практическое значение, так это в третьем абзаце. Там открыто говорится о том, что Вьетминь предпринимает серьезную попытку одолеть врага, к тому же постоянно повторяются слова “северо-запад”, которым упоминание Зиапа о зимней кампании 1952 года придает особое значение. Становится ясно, что направление действий сил Вьетминя – Лаос, а также и Дьен-Бьен-Фу. Важна ссылка на “недавние политические занятия” и “военные знания, приобретенные в последнее время” бойцами частей Главных сил Вьетминя. Это означает, что войска коммунистов не только занимались боевой учебой, но и подвергались сильнейшей психологической обработке. Готовя личный состав своей армии к военному сезону 1953 – 1954 гг., Зиап, как обычно, выдвигал на первый план политическое воспитание и идеологическую “накачку”.
Два дня спустя, 8 декабря, Кастри принял командование французскими силами в Дьен-Бьен-Фу. Данное событие осталось как бы в тени, поскольку в тот же день началась эвакуация гарнизона Лай-Чау в Дьен-Бьен-Фу. Коньи с самого начала кампании осознавал, что если Зиап всерьез вознамерится взять форт Лай-Чау, расположенный в шестидесяти пяти километрах к северу от Дьен-Бьен-Фу, то французам не удастся удержать его. С Дьеи-Бьен-Фу Лай-Чау связывала узкая тропа, пройти по которой могли только пешеходы и животные. Взлетно-посадочная полоса у Лай-Чау была короткой, к тому же она легко простреливалась с окрестных гор и часто оказывалась затопленной.
Причина, заставившая Коньи эвакуировать гарнизон Лай-Чау, заключалась в следующем. В начале декабря рота 1 -го ВРС из Дьен-Бьен-Фу напоролась на засаду в нескольких километрах к северу от этой деревни. После короткой, но ожесточенной схватки бойцы Вьетминя отступили, оставив на земле несколько трупов. У одного из убитых французы нашли документы, позволившие определить принадлежность погибшего к 178-му полку 316-й дивизии.
Факт нахождения 316-й дивизии в районе Лай-Чау – Дьен-Бьен-Фу убеждал Коньи в необходимости срочного вывода гарнизона из Лай-Чау. Генерал отдал приказ 7 декабря, а на следующий день эвакуация началась. Французские ВВС вывезли из Лай-Чау по воздуху большую часть подразделений, прихватив и наиболее важных тай-цев из числа гражданских лиц, включая и правителя Део Ван Лонга. Тайские партизаны остались в форте, чтобы уничтожить боеприпасы и прочие цепные предметы, а затем с тайским гражданским населением отправились пешком в Дьен-Бьен-Фу {67}. Из 2100 человек, вышедших из Лай-Чау 9 декабря, только 185 добрались до цели 22 декабря. Остальные погибли, попали в плен или дезертировали.
11 декабря французские войска в Дьен-Бьен-Фу предприняли серьезную попытку помочь партизанам, отходившим из Лай-Чау. 2-я воздушно-десантная группа, состоявшая из трех батальонов, устремилась на север на соединение с тайскими ротами, двигавшимися в южном направлении. Выполнить задачу группе не удалось, и она с потерями отступила в Дьен-Бьен-Фу.
21 декабря 2-я воздушно-десантная группа сделала еще одну вылазку из Дьен-Бьен-Фу. На сей раз парашютисты сумели соединиться с франко-лаосским контингентом, выступившим на север из Лаоса 3 декабря {68}. Отряд французов и лаосцев продвигался с боями и достиг лаосской деревни Соп-Нао, где встретился с подразделениями 2-й воздушно-десантной группы. Сама эта группа на своем пути не имела столкновений с противником, но испытала большие трудности во время марша через густые джунгли и известняковые скалы. После соединения оба контингента вернулись на исходные позиции.
Стратегически соединение не дало никакого выигрыша. Рейд являлся чисто пропагандистской уловкой с целью показать, что Дьен-Бьен-Фу можно использовать как “бухту” для “набегов”. В действительности французские командиры не могли не увидеть обратного – концепция превращения базы в Дьен-Бьен-Фу в грозное орудие против тыловых коммуникаций Вьетминя полностью провалилась. Враг был слишком сильным, джунгли – слишком густыми, а известняковые скалы – слишком высокими. Более того, теперь даже Наварр убедился в том, что для ведения боевых действий на подобной местности французские войска недостаточно обучены и вооружены, а также не имеют необходимой психологической подготовки. Оставалось два пути: как можно быстрее убраться из Дьен-Бьен-Фу или быть готовым выдержать долговременную осаду, которая будет осуществляться главными силами Вьетминя.
Только один Наварр, в характере которого удивительным образом сочетались холодная осторожность и ничем не подкрепленный оптимизм, усматривал два выхода. 29 декабря, через несколько дней после соединения боевых групп в Соп-Нао, Наварр приказал Коньи подготовить перспективный план, позволивший бы гарнизону в Дьен-Бьен-Фу отойти с боями. Считая подобную возможность нереальной, Коньи взялся за выполнение приказа начальства с прохладцей и представил Наварру схему действий не ранее 21 января 1954 года. К тому времени плацдарм уже находился в окружении, обложенный основными силами противника, а потому Коньи отметил, что привести в действие план вывода войск из Дьен-Бьен-Фу не представляется возможным. Наварр с ним согласился, поскольку и сам никогда всерьез не думал об осуществлении этого плана.
Со своей стороны, гарнизон не предпринял значительных усилий для того, чтобы подготовиться к осаде. Кастри все еще лелеял мечту осуществить возложенную на него миссию. Однако устраивать дальние рейды (“набеги”) с плацдарма стало практически невозможно. Район действий французов ограничивался долиной, где располагалась Дьен-Бьен-Фу, но даже и здесь каждая вылазка сопровождалась тяжелыми потерями. Вместе с тем в последних числах декабря Наварр все еще не выражал пессимизма в отношении судьбы контингента в Дьен-Бьен-Фу. В сообщении в Париж, датированном 1 января 1954 года, Наварр отмечал, что Зиап подтянул в район боевых действий тяжелую артиллерию, зенитные орудия и большое количество предметов снабжения, но что он (Наварр) “не склонен проявлять чрезмерную озабоченность”‹6›.
Для Наварра Дьен-Бьен-Фу продолжала оставаться второстепенным объектом, основные помыслы главнокомандующего сосредотачивались на задуманном им наступлении в Аннаме, операции “ATLANTE”. Именно на возможность добиться преимущества над противником в данном районе Наварр в 1954-м возлагал большие надежды. В Аннаме положение Вьетминя было куда более слабым, к тому же тамошний климат позволял вести войну в другое время года, чем в Тонкине или Кохинхине. 12 декабря Наварр издал директиву номер 964, в которой среди прочего говорилось: “Важнейшая задача на 1953 – 1954 гг. – пресечение активности Вьетминя в зоне от Да-Нанга до Нья-Транга и до Южного горного плато, а также уничтожение войск противника в Льен-Ку V (ВР V). Ввиду значительности стратегических и политических результатов, которые можно ожидать от этой операции, я решил подчинить ее интересам всю Индокитайскую кампанию первой половины 1954 года”‹7›. (Курсив Наварра.)
Под “значительными стратегическими и политическими результатами”, которых Наварр ожидал после очистки Аннама от присутствия коммунистов, подразумевалось следующее. Население данного региона составляло два с половиной миллиона человек, и он имел ценность как крупный поставщик риса и рыбы. Освобождение и передача данной территории под управление национального вьетнамского правительства способствовали бы подъему морального состояния как правящих кругов страны, так и народа.
Наварр собирался добиться политических результатов исключительно военными мероприятиями. На территории ВР V действовало двенадцать батальонов частей Главных сил Вьетминя и пять или шесть боеспособных батальонов Региональных сил. Всего войска коммунистов, включая и подразделения поддержки, насчитывали примерно 30 000 человек. Хотя по вооружению, уровню подготовки и организации силы Вьетминя в ВР V отставали от северовьетнамских дивизий Зиапа, боеспособность частей в центральных районах Вьетнама постоянно росла, а потому Наварр опасался, что во второй половине 1954-го, а тем более в 1955-м противник в Ан-наме будет представлять более серьезную опасность, чем теперь. Анализируя вероятную стратегическую значимость деятельности сил противника в ВР V, Наварр далее указывает, что их расположение на “внутренних линиях” и разбросанность сети складов позволяет коммунистам угрожать на севере Да-Нангу, на юге Нья-Трангу или же на западе – Контуму и Плейку. Для уничтожения всех этих разбросанных частей, по замыслу Наварра, требовалось пять или шесть французских мобильных групп. С его точки зрения, французские войска могут достичь более ощутимых результатов, ведя наступательные действия в Аннаме, чем сидя в обороне в Тонкине‹8›.
Тактически, по замыслу Наварра, операция “ATLANTE” разделялась на три фазы. На первом этапе, проводимом силами тридцати батальонов, планировалась высадка амфибийного десанта в Туй-Хоа, откуда французы затем должны были двигаться в северном направлении, чтобы очистить от противника и удержать прибрежную зону по шоссе № 19 от Куи-Нгона до Ан-Ке. Каковы задачи, которые предполагал решить главнокомандующий на второй и третьей фазе операции “ATLANTE”, теперь не вполне ясно. Но по всей видимости, далее французы атаковали бы противника в ВР V из Да-Нанга на севере и из Контума и Плейку на западе. Для проведения второго этапа наступления требовалось тридцать девять батальонов, а для третьего – пятьдесят три.
И Руа и Фэлл критикуют Наварра за концепцию, положенную им в основание операции “ATLANTE”. Они настаивают на том, что район ее проведения не имел сравнительно большого стратегического и политического значения, а потому во избежание потерь главнокомандующему следовало бы отказаться от наступления. Они также указывают, что правильнее было бы задействовать дополнительные силы французских наземных войск и авиации в других местах, в том же Дьеи-Бьен-Фу или, например, в Тонкинской дельте‹9›. Наварр отводит первый аргумент (касающийся важности ВР V), указывая на ущерб, который части Вьетминя нанесли французам в данном районе в период с января по май 1954-го. Он возражает и против второго довода критиков (в отношении того, что войска можно было бы с большей отдачей применить в других точках), обращая внимание на то, что четыре из шести мобильных групп в Аннаме состояли из туземных частей, набранных из жителей Центрального Вьетнама, а потому их нельзя было использовать вдали от родных мест‹10›. С этим Фэлл соглашается.
Такое положение сохранялось и во время войны Соединенных Штатов с Северным Вьетнамом. Семьи южновьетнамских солдат жили в казармах или в ближайших деревнях. Если бы войска ушли, семьи военнослужащих остались бы без защиты и без средств, что вызвало бы массовое дезертирство и возвращение в родные края. Кроме того, служа в родных и знакомых им местах, солдаты находились в привычных климатических условиях и общались с населением на родном диалекте. Здесь у них было за что сражаться, в то время как в других местах такие побудительные мотивы отсутствовали.
В отношении двух других мобильных групп, Наварр говорит, что 10-я группа, состоявшая из североафриканцев, могла действовать в любом районе. В то же время 100-ю группу, переброшенную в Индокитай из Кореи {69}, приходилось значительно доукомплектовывать за счет южных вьетнамцев, вследствие чего ее также не представлялось возможным использовать вне данной территории. Более того, Наварр (и, вероятно, небезосновательно) настаивает на том, что два вышеназванных формирования (10-я и 100-я группы) были нужны ему в регионе для поддержки остальных. Касательно утверждений Фэлла и Руа о том, что операция “ATLANTE” оттягивала на себя силы транспортной авиации, Наварр уверяет, что самолеты, поддерживавшие части в Аннаме, имели малый радиус действия и находились в таком плохом техническом состоянии, что все равно не могли быть использованы для обеспечения поставок в Дьен-Бьен-Фу‹11›.
Причина расхождения во мнении между Фэллом и Руа, с одной стороны, и Наварром – с другой, обуславливается временем, когда они делали свои выводы. Исследователи рассматривают Первую Индокитайскую войну в ретроспективе, когда катастрофа в Дьен-Бьен-Фу стала свершившимся фактом. Наварр же, принимая судьбоносные решения в декабре 1953-го, не имел такого ценного преимущества. 12 декабря он не предполагал, к каким последствиям приведет сражение за Дьен-Бьен-Фу, зато осознавал необходимость перехватить инициативу хоть на каком-то участке. Подобный подход уже принес ему некоторый успех летом и в начале осени. В декабре главнокомандующий также ощущал потребность вдохнуть в сердца бойцов хоть немного “наступательного духа”. Эти два соображения и определяли концепцию развертывания экспедиционного корпуса. Зиап точно оценил возможности противника, написав: “Наварр неоднократно заявлял, что должен поступать в соответствии с лозунгом: "всегда владеть инициативой… всегда наступать"”‹12›.
Между тем Наварр держался противоположного мнения. Он догадывался, что Хо и Зиап знали о его планах, в результате реализации которых к концу 1954 года у французов могли появиться мобильные силы, не уступающие по численности подвижным войскам Вьетминя и плюс к тому способная наконец сражаться Национальная вьетнамская армия. Наварр, по всей видимости, переоценивал перспективы и то впечатление, которое производили на противников его замыслы. Конечно, в 1954-м Хо и Зиап не могли начисто сбрасывать со счетов возможность роста боеспособности французских войск, к тому же, Вьетминьцев подталкивали к переговорам СССР и Красный Китай. Они испытывали все возрастающую тревогу относительно путей решения корейской проблемы новым президентом США, Дуайтом Эйзенхауэром, и стремились к прекращению конфронтации в Азии вообще, в том числе и в Индокитае. Вне зависимости от мотивов, побуждавших руководителей Вьетминя договариваться с противником, заявление Хо говорило о появлении нового и довольно угрожающего фактора в том, что касалось баланса сил в Индокитае. Противоборствующие стороны понимали, что любые договоренности, которых удается достигнуть за столом переговоров, есть лишь отражение реального расклада сил на полях сражений, а потому тот, кто добьется больших результатов там, и будет диктовать условия.
Заявление Хо, кроме всего прочего, лишало смысла долгосрочные программы как коммунистов, так и французов. Если есть надежда к середине 1954-го достигнуть каких-то договоренностей, то ни Наварру, ни Зиапу нет нужды наращивать силы и создавать войска, которые предполагается использовать в будущем. У противников появлялся дополнительный стимул одержать решительную победу, в особенности у Зиапа, владевшего инициативой и могущего позволить себе не считаться с потерями из опасения настроить против себя общественное мнение. Сделанным заявлением Хо невольно или намеренно приоткрывал карты, лежавшие на покерном столе Индокитая.
В тот же день произошло второе событие, способствовавшее поражению французов. Наварр в сопровождении Коньи впервые посетил дальний плацдарм, вручив Croix de Guerre некоторым парашютистам, заслужившим награды в ходе высадки 20 ноября. Чем больше Наварр осматривал окрестности, тем больше ему там все нравилось. В долине было достаточно места для маневра, в частности для применения легких танков, которые предполагалось сбросить на парашютах по частям и собрать на месте. Дьен-Бьен-Фу позволял французам организовать “кавалерийские действия” – серию комбинированных ударов силами танков и пехоты по вьетминьцам, угрожавшим плацдарму со стороны предгорья. Конечно, окружающие долину высоты оказались господствующими над французской позицией, но артиллеристы не переставали убеждать Наварра в том, что смогут быстро нейтрализовать артогонь противника с гор. Кроме того, как продолжал думать Наварр, организация тыла не позволяла Зиапу сосредоточить вокруг Дьен-Бьен-Фу большого количества орудий и в достатке снабдить их необходимыми боеприпасами. Осматривая лагерь, французский главнокомандующий постепенно склонялся к мысли, что, имея дальний плацдарм в Дьен-Бьен-Фу, можно подумать и о чем-то более значительном, нежели простое сдерживание наступления Вьетминя на Лаос. Ведя подвижную оборону, тут можно одержать над противником решительную победу.
Сидя в транспортном самолете С-47 на обратном пути из Дьен-Бьен-Фу, Наварр и Коньи приняли важное решение. Они обсудили вопрос о том, кто сменит командующего штурмовыми силами Жиля страдавшего от хронической сердечной болезни. Коньи обещал генералу парашютистов, что найдет ему замену, как только закончится первая фаза операции. И Коньи и Наварр предполагали назначить на место Жилля полковника Кристиана де Кастри. Он, кавалерист, как и Наварр, был нужен главнокомандующему для претворения в жизнь его концепции подвижной защиты в Дьен-Бьен-Фу. К тому же Кастри отличался желанием драться, храбростью и лихостью, в общем, выглядел этаким Мюратом середины XX века.
И все же, останавливая выбор на Кастри, Наварр совершил непоправимую ошибку, неверно оценив характер будущих событий, центром которых становился Дьен-Бьен-Фу. Главнокомандующему плацдарм виделся базой, откуда будут совершаться стремительные “кавалерийские” рейды. На деле гарнизон ждала осада – кровопролитная, тягостная борьба за выживание. Здесь потребовался бы Улисс С. Грант, а не Джеб Стюарт {66}. Выбор Наварра диктовался и тем, что он очень давно знал своего протеже. Кастри всегда бы следовал за Наварром на две ступеньки позади по военной иерархической лестнице. Когда Наварр был лейтенантом, тот служил в его взводе сержантом. Когда Наварра повысили до капитана, Кастри стал у него лейтенантом. Когда во время Второй мировой войны полковник Наварр командовал полком, Кастри был у него эскадронным шефом. Наварр, вероятно, придерживался высокого:мнения о Кастри, и не без веских на то оснований.
Кастри, этот аристократ, спортсмен-конник международного класса, завзятый дамский угодник и игрок, этот жизнелюб в красном шарфе и в кепи офицера спаги, казался анахронизмом – человеком XVIII века, перенесенным в двадцатое столетие. Имея командорскую степень ордена Почетного легиона, он был трижды ранен в боях и шестнадцать раз отмечен в приказах за храбрость. Он окончил во Франции престижный Военный коллеж и отслужил уже два срока во Вьетнаме, где показал себя способным и деятельным командиром легких бронечастей. Де Латтр, еще один кавалерист, под начальством которого Кастри служил свой второй вьетнамский тур очень хорошо отзывался о нем. Де Латтру импонировали не только отвага и инициативность этого полковника, но и присущий ему боевой пыл. Получив назначение, соответствующее его способностям Кастри, при наличии военного счастья, мог бы хорошо или даже блестяще проявить себя и в своем третьем вьетнамском туре. Однако ему не повезло ни с должностью, ни с фортуной.
На следующий день после решения о назначении Кастри штаб Коньи направил командующему французскими войсками в деревне директиву номер 739. Этот документ, по-видимому, явился реакцией Коньи на радиоперехват переговоров Зиапа относительно выдвижения к Дьен-Бьен-Фу четырех дивизий или частей из их состава. Коньи предполагал, что противник может окружить и атаковать деревню и долину силами, по меньшей мере, одной дивизии, а возможно, целыми четырьмя дивизиями. Из опыта На-Сана Коньи знал: когда дивизии врага обложат Дьен-Бьен-Фу, дни “набегов” из “бухты” уйдут в прошлое и начнется осада.
Директивой 739 Коньи давал командующему в Дьен-Бьен-Фу три задания. Во-первых, тот обязан был “обеспечить, как минимум, полноценное функционирование аэродрома”. Для этого приказ специально оговаривал, что “оборонительную позицию в Дьен-Бьен-Фу необходимо удерживать без малейших мыслей об отступлении”. Во-вторых, командующему предписывалось “любыми средствами добывать необходимые сведения”, касательно положения дел на восточном и северо-восточном направлении, откуда ожидалось появление противника. В-третьих, силы, занимавшие плацдарм, должны были оказать содействие гарнизону Лай-Чау, когда штаб Коньи одаст последнему приказ об отходе к Дьен-Бьен-Фу‹3›. Суть директивы была простой и ясной – готовьтесь ко второму На-Сану.
Вероятно, Коньи хотя бы в общих чертах согласовал директиву с Наварром, когда тот посещал Ханой и Дьен-Бьен-Фу. Значит, у Коньи не могло вызвать особого удивления, когда 3 декабря На-варр издал личную и секретную инструкцию номер 949 (Insruction personnelle et secrete, сокращенно IPS 949), где, в частности, говорилось: “Я пришел к решению принять сражение на северо-западе при следующих основных условиях: 1) Центром обороны… должен стать Дьен-Бьен-Фу, удерживать который необходимо любой ценой”‹4›.
Большинство авторитетных специалистов, писавших о битве при Дьен-Бьен-Фу, указывают на IPS 949 как на главный фактор, определивший поражение французов. Считается, что, издав данную инструкцию, генерал Наварр, который изначально хотел избежать кульминационного сражения на севере в сезоне 1953 – 1954 гг., диаметральным образом изменил прежнее намерение. Такое мнение искажает истинную картину и не отражает значения IPS 949. Она вовсе не означает полной смены стратегической концепции. Наварр считал, что никакого “кульминационного сражения” под Дьен-Бьен-Фу не произойдет, поскольку пребывал в убеждении, что Зиап сможет действовать там только силами одной дивизии. Таким образом, французский главнокомандующий усматривал в Дьен-Бьен-Фу возможность повторения На-Сана. Бои за этот форт, в контексте событий всей войны, являлись не более чем эпизодом. В конце ноября 1953-го Наварр действовал в рамках прежней стратегии. Он старался избежать решающей битвы на севере, защитить Лаос, используя элементы концепции “ежа”, а тем временем готовился к крупному наступлению, операции “ATLANTE” (“Атлант”), в ВР V.
Примечателен тот факт, что нигде в своей книге Наварр не упоминает IPS 949 от 3 декабря, вероятно полагая, что документ не заслуживает специального комментария. Наварр отрицает то обстоятельство, что он будто бы намеренно избрал Дьен-Бьен-Фу, надеясь там “сокрушить” войска Вьетминя в решающей битве, но замечает, что стремление нанести поражение противнику – не есть нечто противозаконное для любого командующего. Он стоит на том, что возвратился в Дьен-Бьен-Фу и принял там бой, поскольку, принимая во внимание силы, находившиеся в его распоряжении, не видел иного способа защитить север Лаоса‹5›.
4 декабря Наварр получил письмо Национального комитета обороны, освобождавшее французского главнокомандующего от обязанности оборонять Лаос. Как и многие другие обстоятельства, касающиеся событий, приведших к поражению в Дьен-Бьен-Фу, этот факт также окутан туманом. Спор фактически является чисто академическим. Главное здесь то, что, когда Наварр получил новые указания, будь то послание, переданное адмиралом Кабанье 20 ноября, или же прямая директива, доставленная 4 декабря, операция “CASTOR” уже началась. Горькая правда состоит в том, что правительство Франции пожало то, что посеяло своей нерешительностью и неспособностью надежно хранить государственные тайны.
Однако ни у одних лишь французов работала военная канцелярия издававшая приказы и директивы. 6 декабря Зиап объявил повестку дня, обозначив задачи, сформулированные Центральным комитетом ПТВ, на предстоящую “Северо-Западную кампанию”. Вот что там говорилось:
ВОЗЗВАНИЕ К КОМАНДИРАМ И ВСЕМ БОЙЦАМ НА ФРОНТЕ ПОД ДЬЕН-БЬЕН-ФУ
Товарищи,
По приказу Центрального комитета партии, правительства и президента Хо Ши Мина этой зимой вы отправитесь на северо-запад, чтобы:
– ослабить войска врага,
– привлечь на свою сторону местное население,
– освободить районы, все еще находящиеся под властью противника.
Враг оккупирует регион возлюбленного нами Северо-Запада, стремясь посеять раздор между нашими соотечественниками и держать их под своей пятой, пытаясь вызвать смятение в нашем тылу.
Нам предстоит приводить в порядок дороги, бороться с трудностями, терпеть нужду, храбро сражаться, переносить голод и холод, взбираться на горы и спускаться в долины, преодолевать огромные расстояния и нести на себе тяжелые грузы, преследуя бегущего врага, уничтожая его и освобождая наших соотечественников.
Этой зимой, с ненавистью к империалистам и феодалам, которая укрепилась в наших сердцах во время недавних политических занятий в армии, с новыми техническими средствами и военными знаниями, приобретенными в последнее время, мы, несомненно, упрочим результаты нашей победы в Северо-Западной кампании зимы 1952 года, мы разовьем их и наверняка разгромим врага.
Идите же в бой и сражайтесь отважно.
6 декабря 1953 г. Генерал ВО НГУЕН ЗИАП
Это обычное увещевательное послание, одно из тех, с которыми иные военачальники, особенно коммунистические, считают необходимым обращаться к своим подчиненным. Если где-то в нем и есть какое-то практическое значение, так это в третьем абзаце. Там открыто говорится о том, что Вьетминь предпринимает серьезную попытку одолеть врага, к тому же постоянно повторяются слова “северо-запад”, которым упоминание Зиапа о зимней кампании 1952 года придает особое значение. Становится ясно, что направление действий сил Вьетминя – Лаос, а также и Дьен-Бьен-Фу. Важна ссылка на “недавние политические занятия” и “военные знания, приобретенные в последнее время” бойцами частей Главных сил Вьетминя. Это означает, что войска коммунистов не только занимались боевой учебой, но и подвергались сильнейшей психологической обработке. Готовя личный состав своей армии к военному сезону 1953 – 1954 гг., Зиап, как обычно, выдвигал на первый план политическое воспитание и идеологическую “накачку”.
Два дня спустя, 8 декабря, Кастри принял командование французскими силами в Дьен-Бьен-Фу. Данное событие осталось как бы в тени, поскольку в тот же день началась эвакуация гарнизона Лай-Чау в Дьен-Бьен-Фу. Коньи с самого начала кампании осознавал, что если Зиап всерьез вознамерится взять форт Лай-Чау, расположенный в шестидесяти пяти километрах к северу от Дьен-Бьен-Фу, то французам не удастся удержать его. С Дьеи-Бьен-Фу Лай-Чау связывала узкая тропа, пройти по которой могли только пешеходы и животные. Взлетно-посадочная полоса у Лай-Чау была короткой, к тому же она легко простреливалась с окрестных гор и часто оказывалась затопленной.
Причина, заставившая Коньи эвакуировать гарнизон Лай-Чау, заключалась в следующем. В начале декабря рота 1 -го ВРС из Дьен-Бьен-Фу напоролась на засаду в нескольких километрах к северу от этой деревни. После короткой, но ожесточенной схватки бойцы Вьетминя отступили, оставив на земле несколько трупов. У одного из убитых французы нашли документы, позволившие определить принадлежность погибшего к 178-му полку 316-й дивизии.
Факт нахождения 316-й дивизии в районе Лай-Чау – Дьен-Бьен-Фу убеждал Коньи в необходимости срочного вывода гарнизона из Лай-Чау. Генерал отдал приказ 7 декабря, а на следующий день эвакуация началась. Французские ВВС вывезли из Лай-Чау по воздуху большую часть подразделений, прихватив и наиболее важных тай-цев из числа гражданских лиц, включая и правителя Део Ван Лонга. Тайские партизаны остались в форте, чтобы уничтожить боеприпасы и прочие цепные предметы, а затем с тайским гражданским населением отправились пешком в Дьен-Бьен-Фу {67}. Из 2100 человек, вышедших из Лай-Чау 9 декабря, только 185 добрались до цели 22 декабря. Остальные погибли, попали в плен или дезертировали.
11 декабря французские войска в Дьен-Бьен-Фу предприняли серьезную попытку помочь партизанам, отходившим из Лай-Чау. 2-я воздушно-десантная группа, состоявшая из трех батальонов, устремилась на север на соединение с тайскими ротами, двигавшимися в южном направлении. Выполнить задачу группе не удалось, и она с потерями отступила в Дьен-Бьен-Фу.
21 декабря 2-я воздушно-десантная группа сделала еще одну вылазку из Дьен-Бьен-Фу. На сей раз парашютисты сумели соединиться с франко-лаосским контингентом, выступившим на север из Лаоса 3 декабря {68}. Отряд французов и лаосцев продвигался с боями и достиг лаосской деревни Соп-Нао, где встретился с подразделениями 2-й воздушно-десантной группы. Сама эта группа на своем пути не имела столкновений с противником, но испытала большие трудности во время марша через густые джунгли и известняковые скалы. После соединения оба контингента вернулись на исходные позиции.
Стратегически соединение не дало никакого выигрыша. Рейд являлся чисто пропагандистской уловкой с целью показать, что Дьен-Бьен-Фу можно использовать как “бухту” для “набегов”. В действительности французские командиры не могли не увидеть обратного – концепция превращения базы в Дьен-Бьен-Фу в грозное орудие против тыловых коммуникаций Вьетминя полностью провалилась. Враг был слишком сильным, джунгли – слишком густыми, а известняковые скалы – слишком высокими. Более того, теперь даже Наварр убедился в том, что для ведения боевых действий на подобной местности французские войска недостаточно обучены и вооружены, а также не имеют необходимой психологической подготовки. Оставалось два пути: как можно быстрее убраться из Дьен-Бьен-Фу или быть готовым выдержать долговременную осаду, которая будет осуществляться главными силами Вьетминя.
Только один Наварр, в характере которого удивительным образом сочетались холодная осторожность и ничем не подкрепленный оптимизм, усматривал два выхода. 29 декабря, через несколько дней после соединения боевых групп в Соп-Нао, Наварр приказал Коньи подготовить перспективный план, позволивший бы гарнизону в Дьен-Бьен-Фу отойти с боями. Считая подобную возможность нереальной, Коньи взялся за выполнение приказа начальства с прохладцей и представил Наварру схему действий не ранее 21 января 1954 года. К тому времени плацдарм уже находился в окружении, обложенный основными силами противника, а потому Коньи отметил, что привести в действие план вывода войск из Дьен-Бьен-Фу не представляется возможным. Наварр с ним согласился, поскольку и сам никогда всерьез не думал об осуществлении этого плана.
Со своей стороны, гарнизон не предпринял значительных усилий для того, чтобы подготовиться к осаде. Кастри все еще лелеял мечту осуществить возложенную на него миссию. Однако устраивать дальние рейды (“набеги”) с плацдарма стало практически невозможно. Район действий французов ограничивался долиной, где располагалась Дьен-Бьен-Фу, но даже и здесь каждая вылазка сопровождалась тяжелыми потерями. Вместе с тем в последних числах декабря Наварр все еще не выражал пессимизма в отношении судьбы контингента в Дьен-Бьен-Фу. В сообщении в Париж, датированном 1 января 1954 года, Наварр отмечал, что Зиап подтянул в район боевых действий тяжелую артиллерию, зенитные орудия и большое количество предметов снабжения, но что он (Наварр) “не склонен проявлять чрезмерную озабоченность”‹6›.
Для Наварра Дьен-Бьен-Фу продолжала оставаться второстепенным объектом, основные помыслы главнокомандующего сосредотачивались на задуманном им наступлении в Аннаме, операции “ATLANTE”. Именно на возможность добиться преимущества над противником в данном районе Наварр в 1954-м возлагал большие надежды. В Аннаме положение Вьетминя было куда более слабым, к тому же тамошний климат позволял вести войну в другое время года, чем в Тонкине или Кохинхине. 12 декабря Наварр издал директиву номер 964, в которой среди прочего говорилось: “Важнейшая задача на 1953 – 1954 гг. – пресечение активности Вьетминя в зоне от Да-Нанга до Нья-Транга и до Южного горного плато, а также уничтожение войск противника в Льен-Ку V (ВР V). Ввиду значительности стратегических и политических результатов, которые можно ожидать от этой операции, я решил подчинить ее интересам всю Индокитайскую кампанию первой половины 1954 года”‹7›. (Курсив Наварра.)
Под “значительными стратегическими и политическими результатами”, которых Наварр ожидал после очистки Аннама от присутствия коммунистов, подразумевалось следующее. Население данного региона составляло два с половиной миллиона человек, и он имел ценность как крупный поставщик риса и рыбы. Освобождение и передача данной территории под управление национального вьетнамского правительства способствовали бы подъему морального состояния как правящих кругов страны, так и народа.
Наварр собирался добиться политических результатов исключительно военными мероприятиями. На территории ВР V действовало двенадцать батальонов частей Главных сил Вьетминя и пять или шесть боеспособных батальонов Региональных сил. Всего войска коммунистов, включая и подразделения поддержки, насчитывали примерно 30 000 человек. Хотя по вооружению, уровню подготовки и организации силы Вьетминя в ВР V отставали от северовьетнамских дивизий Зиапа, боеспособность частей в центральных районах Вьетнама постоянно росла, а потому Наварр опасался, что во второй половине 1954-го, а тем более в 1955-м противник в Ан-наме будет представлять более серьезную опасность, чем теперь. Анализируя вероятную стратегическую значимость деятельности сил противника в ВР V, Наварр далее указывает, что их расположение на “внутренних линиях” и разбросанность сети складов позволяет коммунистам угрожать на севере Да-Нангу, на юге Нья-Трангу или же на западе – Контуму и Плейку. Для уничтожения всех этих разбросанных частей, по замыслу Наварра, требовалось пять или шесть французских мобильных групп. С его точки зрения, французские войска могут достичь более ощутимых результатов, ведя наступательные действия в Аннаме, чем сидя в обороне в Тонкине‹8›.
Тактически, по замыслу Наварра, операция “ATLANTE” разделялась на три фазы. На первом этапе, проводимом силами тридцати батальонов, планировалась высадка амфибийного десанта в Туй-Хоа, откуда французы затем должны были двигаться в северном направлении, чтобы очистить от противника и удержать прибрежную зону по шоссе № 19 от Куи-Нгона до Ан-Ке. Каковы задачи, которые предполагал решить главнокомандующий на второй и третьей фазе операции “ATLANTE”, теперь не вполне ясно. Но по всей видимости, далее французы атаковали бы противника в ВР V из Да-Нанга на севере и из Контума и Плейку на западе. Для проведения второго этапа наступления требовалось тридцать девять батальонов, а для третьего – пятьдесят три.
И Руа и Фэлл критикуют Наварра за концепцию, положенную им в основание операции “ATLANTE”. Они настаивают на том, что район ее проведения не имел сравнительно большого стратегического и политического значения, а потому во избежание потерь главнокомандующему следовало бы отказаться от наступления. Они также указывают, что правильнее было бы задействовать дополнительные силы французских наземных войск и авиации в других местах, в том же Дьеи-Бьен-Фу или, например, в Тонкинской дельте‹9›. Наварр отводит первый аргумент (касающийся важности ВР V), указывая на ущерб, который части Вьетминя нанесли французам в данном районе в период с января по май 1954-го. Он возражает и против второго довода критиков (в отношении того, что войска можно было бы с большей отдачей применить в других точках), обращая внимание на то, что четыре из шести мобильных групп в Аннаме состояли из туземных частей, набранных из жителей Центрального Вьетнама, а потому их нельзя было использовать вдали от родных мест‹10›. С этим Фэлл соглашается.
Такое положение сохранялось и во время войны Соединенных Штатов с Северным Вьетнамом. Семьи южновьетнамских солдат жили в казармах или в ближайших деревнях. Если бы войска ушли, семьи военнослужащих остались бы без защиты и без средств, что вызвало бы массовое дезертирство и возвращение в родные края. Кроме того, служа в родных и знакомых им местах, солдаты находились в привычных климатических условиях и общались с населением на родном диалекте. Здесь у них было за что сражаться, в то время как в других местах такие побудительные мотивы отсутствовали.
В отношении двух других мобильных групп, Наварр говорит, что 10-я группа, состоявшая из североафриканцев, могла действовать в любом районе. В то же время 100-ю группу, переброшенную в Индокитай из Кореи {69}, приходилось значительно доукомплектовывать за счет южных вьетнамцев, вследствие чего ее также не представлялось возможным использовать вне данной территории. Более того, Наварр (и, вероятно, небезосновательно) настаивает на том, что два вышеназванных формирования (10-я и 100-я группы) были нужны ему в регионе для поддержки остальных. Касательно утверждений Фэлла и Руа о том, что операция “ATLANTE” оттягивала на себя силы транспортной авиации, Наварр уверяет, что самолеты, поддерживавшие части в Аннаме, имели малый радиус действия и находились в таком плохом техническом состоянии, что все равно не могли быть использованы для обеспечения поставок в Дьен-Бьен-Фу‹11›.
Причина расхождения во мнении между Фэллом и Руа, с одной стороны, и Наварром – с другой, обуславливается временем, когда они делали свои выводы. Исследователи рассматривают Первую Индокитайскую войну в ретроспективе, когда катастрофа в Дьен-Бьен-Фу стала свершившимся фактом. Наварр же, принимая судьбоносные решения в декабре 1953-го, не имел такого ценного преимущества. 12 декабря он не предполагал, к каким последствиям приведет сражение за Дьен-Бьен-Фу, зато осознавал необходимость перехватить инициативу хоть на каком-то участке. Подобный подход уже принес ему некоторый успех летом и в начале осени. В декабре главнокомандующий также ощущал потребность вдохнуть в сердца бойцов хоть немного “наступательного духа”. Эти два соображения и определяли концепцию развертывания экспедиционного корпуса. Зиап точно оценил возможности противника, написав: “Наварр неоднократно заявлял, что должен поступать в соответствии с лозунгом: "всегда владеть инициативой… всегда наступать"”‹12›.