Страница:
— Верно, сэр Спархок, — согласился Имбен. И уж если говорить о защитниках веры, то упрямые и несговорчивые пандионцы вызывают у меня гораздо больше доверия, чем некоторые, на которых я могу указать. Но не только старая ненависть умирает с трудом. Я наслышан о том, что происходит в Элении, и мне не так уж трудно понять, кому было бы на руку такое бесчестье пандионцев.
— Ты собираешься обвинить первосвященника Энниаса?! — с выпученными глазами закричал Макова, вскакивая на ноги.
— Да сядь же, Макова, — с отвращением проговорил Имбен. — Ты оскорбляешь нас одним только присутствием. Всем здесь известно, кто купил тебя.
— Ты обвиняешь меня?
— Интересно, кто заплатил за твой новый дворец, Макова? Всего пол года назад ты пытался занять у меня денег, а сейчас ты не в чем не нуждаешься. Откуда бы такое благоденствие?
— О чем весь этот крик? — раздался внезапно слабый голос.
Спархок посмотрел на человека на золотом троне. Архипрелат Кливонис проснулся и теперь сконфуженно мигал глазами, оглядываясь вокруг. Голова его старчески тряслась на тонкой шее и взор туманился немощью.
— Теологический диспут, Святейший, — мягко сказал Долмант.
— И вы разошлись, и разбудили меня, — укоризненно сказал старец. — А я видел такой замечательный сон… — сбросив с головы митру, Архипрелат, надул губы и откинулся на спинку золотого кресла.
— Не желает ли Святейший узнать суть обсуждавшегося вопроса? — спросил Долмант.
— Нет, не желаю, — буркнул Кливонис, захихикав. Потом внезапно гневно выпрямился и заявил: — Я хочу, чтобы вы отсюда убрались. Прочь все из моей комнаты.
Все члены Курии поднялись на ноги и вереницей отправились к выходу из зала.
— И ты тоже, Долмант! — продолжил бушевать Архипрелат. — И пришлите мне сестру Клентис. Она одна заботиться обо мне.
— Как пожелаете, Святейший.
Выйдя из Приемной Палаты Спархок зашагал рядом с димосским патриархом.
— И давно он таков? — спросил он.
Долмант вздохнул.
— Уже наверное с год. Его рассудок постепенно угасает уже давно, но только в течении последнего года старость настолько одолела его.
— А кто эта сестра Клентис?
— Его служанка, точнее — нянька.
— А то, что Архипрелат впал в детство, многие знают?
— Ходят, конечно, такие слухи, но мы стараемся держать его истинное состояние в секрете, — снова вздохнул Долмант. — Не смотри на него таким, каков он есть сейчас, Спархок. Когда он был моложе, он был украшением трона Архипрелата.
— Я знаю. Но как все-таки его здоровье сейчас?
— Плохо. Он очень болен и вряд ли долго протянет.
— Возможно именно поэтому Энниас так засуетился, — сказал Спархок, — время на его стороне.
— Да, — угрюмо согласился Долмант. — И от этого миссия еще важнее.
Тут к ним присоединился еще один священник.
— Чудесно, Долмант, — сказал он. — Очень интересное утро. И глубоко этот Энниас замешан в этом грязном деле?
— Я как-будто ничего не говорил о первосвященнике Симмура, Яррис, — запротестовал Долмант с наигранной невинностью.
— Ты не должен был, но это и так ясно. И вряд ли ускользнуло от кого-нибудь на Совете.
— Ты знаешь патриарха Ворденаиса, Спархок? — спросил Долмант.
— Мы встречались несколько раз, — ответил Спархок. — Ваша Светлость, — слегка поклонился он.
— Рад видеть тебя снова, сэр Спархок, — сказал Яррис. — Как дела в Симмуре?
— Тяжело.
Яррис посмотрел на Долманта.
— Макова обязательно доложит Энниасу, что произошло здесь сегодня утром.
— Я и не собирался держать это в секрете. Энниас выставил себя ослом, а, учитывая его стремления, эта сторона его личности в высшей степени относится к делу.
— Все это так, Долмант, однако сегодня утром ты нажил еще одного врага.
— Макова никогда не жаловал меня. Кстати, еще об одном деле.
— Да?
— Еще одна выдумка первосвященника Симмура.
— Тогда в любом случае этому необходимо помешать.
— Я как раз и надеялся, что ты решишь так.
— И что же он замыслил не сей раз?
— Он представит фальшивую бумагу о бракосочетании Королевскому Совету Элении.
— И кто же счастливые молодожены?
— Принцесса Арриса и герцог Остэн.
— Это же просто смешно!
— Примерно то же самое сказала нам и Арриса.
— Ты можешь поклясться в этом?
Долмант кивнул и добавил:
— Так же, как и Спархок.
— Видимо это было сделано с целью узаконить Личеаса?
Долмант снова кивнул.
— Что ж, надо разрушить его планы. Пойдемте, поговорим с моим секретарем Он сможет составить необходимый документ, — патриарх Ворденаиса рассмеялся и сказал: — У Энниаса, похоже, настал черный месяц. Теперь уже два его заговора будут провалены. И оба раза будет фигурировать твое имя, сэр Спархок. — он взглянул на пандионца. — Держи наготове меч, мой мальчик. Энниас наверняка захочет отблагодарить тебя кинжальным ударом.
Присягнув в своих показаниях, Спархок и Долмант покинули Ярриса и зашагали по мраморному коридору вдвоем.
— Долмант, — сказал Спархок, — как вы думаете, почему в Чиреллосе так много стириков?
— Да, я слышал об этом. Говорят дело в том, что они вдруг захотели обучаться эленийской вере.
— Сефрения просто рассмеялась, когда услышала это.
— Возможно, она права. Я трудился над этим долгое время, но мне так и не удалось обратить ни одного стирика.
— Они слишком привязаны к своим Богам. Между стириком и его богом существуют близкие, почти что личные отношения, а наш Бог слишком далек от нас.
— Я упомяну об этом, когда буду говорить с Ним. Я уверен, Он оценит твое мнение, — усмехнулся Долмант.
Спархок рассмеялся.
— Когда ты собираешься отправиться в Боррату, Спархок?
— Через несколько дней. Терпеть не могу транжирить время вместо того, что бы добраться до Чиреллоса, и я должен их дождаться. От ожиданий я становлюсь ужасно раздражителен, но боюсь что тут уж ничем не поможешь. Хотя, может, стоит погулять здесь по улицам? Эти стирики очень мне любопытны.
— Будь осторожен на улицах Чиреллоса, Спархок, — серьезно посоветовал Долмант. — Они могут быть очень опасными.
— Весь мир стал опасен в последнее время. Ваша Светлость. Я сообщу вам, о чем я смогу разузнать.
— Ты собираешься обвинить первосвященника Энниаса?! — с выпученными глазами закричал Макова, вскакивая на ноги.
— Да сядь же, Макова, — с отвращением проговорил Имбен. — Ты оскорбляешь нас одним только присутствием. Всем здесь известно, кто купил тебя.
— Ты обвиняешь меня?
— Интересно, кто заплатил за твой новый дворец, Макова? Всего пол года назад ты пытался занять у меня денег, а сейчас ты не в чем не нуждаешься. Откуда бы такое благоденствие?
— О чем весь этот крик? — раздался внезапно слабый голос.
Спархок посмотрел на человека на золотом троне. Архипрелат Кливонис проснулся и теперь сконфуженно мигал глазами, оглядываясь вокруг. Голова его старчески тряслась на тонкой шее и взор туманился немощью.
— Теологический диспут, Святейший, — мягко сказал Долмант.
— И вы разошлись, и разбудили меня, — укоризненно сказал старец. — А я видел такой замечательный сон… — сбросив с головы митру, Архипрелат, надул губы и откинулся на спинку золотого кресла.
— Не желает ли Святейший узнать суть обсуждавшегося вопроса? — спросил Долмант.
— Нет, не желаю, — буркнул Кливонис, захихикав. Потом внезапно гневно выпрямился и заявил: — Я хочу, чтобы вы отсюда убрались. Прочь все из моей комнаты.
Все члены Курии поднялись на ноги и вереницей отправились к выходу из зала.
— И ты тоже, Долмант! — продолжил бушевать Архипрелат. — И пришлите мне сестру Клентис. Она одна заботиться обо мне.
— Как пожелаете, Святейший.
Выйдя из Приемной Палаты Спархок зашагал рядом с димосским патриархом.
— И давно он таков? — спросил он.
Долмант вздохнул.
— Уже наверное с год. Его рассудок постепенно угасает уже давно, но только в течении последнего года старость настолько одолела его.
— А кто эта сестра Клентис?
— Его служанка, точнее — нянька.
— А то, что Архипрелат впал в детство, многие знают?
— Ходят, конечно, такие слухи, но мы стараемся держать его истинное состояние в секрете, — снова вздохнул Долмант. — Не смотри на него таким, каков он есть сейчас, Спархок. Когда он был моложе, он был украшением трона Архипрелата.
— Я знаю. Но как все-таки его здоровье сейчас?
— Плохо. Он очень болен и вряд ли долго протянет.
— Возможно именно поэтому Энниас так засуетился, — сказал Спархок, — время на его стороне.
— Да, — угрюмо согласился Долмант. — И от этого миссия еще важнее.
Тут к ним присоединился еще один священник.
— Чудесно, Долмант, — сказал он. — Очень интересное утро. И глубоко этот Энниас замешан в этом грязном деле?
— Я как-будто ничего не говорил о первосвященнике Симмура, Яррис, — запротестовал Долмант с наигранной невинностью.
— Ты не должен был, но это и так ясно. И вряд ли ускользнуло от кого-нибудь на Совете.
— Ты знаешь патриарха Ворденаиса, Спархок? — спросил Долмант.
— Мы встречались несколько раз, — ответил Спархок. — Ваша Светлость, — слегка поклонился он.
— Рад видеть тебя снова, сэр Спархок, — сказал Яррис. — Как дела в Симмуре?
— Тяжело.
Яррис посмотрел на Долманта.
— Макова обязательно доложит Энниасу, что произошло здесь сегодня утром.
— Я и не собирался держать это в секрете. Энниас выставил себя ослом, а, учитывая его стремления, эта сторона его личности в высшей степени относится к делу.
— Все это так, Долмант, однако сегодня утром ты нажил еще одного врага.
— Макова никогда не жаловал меня. Кстати, еще об одном деле.
— Да?
— Еще одна выдумка первосвященника Симмура.
— Тогда в любом случае этому необходимо помешать.
— Я как раз и надеялся, что ты решишь так.
— И что же он замыслил не сей раз?
— Он представит фальшивую бумагу о бракосочетании Королевскому Совету Элении.
— И кто же счастливые молодожены?
— Принцесса Арриса и герцог Остэн.
— Это же просто смешно!
— Примерно то же самое сказала нам и Арриса.
— Ты можешь поклясться в этом?
Долмант кивнул и добавил:
— Так же, как и Спархок.
— Видимо это было сделано с целью узаконить Личеаса?
Долмант снова кивнул.
— Что ж, надо разрушить его планы. Пойдемте, поговорим с моим секретарем Он сможет составить необходимый документ, — патриарх Ворденаиса рассмеялся и сказал: — У Энниаса, похоже, настал черный месяц. Теперь уже два его заговора будут провалены. И оба раза будет фигурировать твое имя, сэр Спархок. — он взглянул на пандионца. — Держи наготове меч, мой мальчик. Энниас наверняка захочет отблагодарить тебя кинжальным ударом.
Присягнув в своих показаниях, Спархок и Долмант покинули Ярриса и зашагали по мраморному коридору вдвоем.
— Долмант, — сказал Спархок, — как вы думаете, почему в Чиреллосе так много стириков?
— Да, я слышал об этом. Говорят дело в том, что они вдруг захотели обучаться эленийской вере.
— Сефрения просто рассмеялась, когда услышала это.
— Возможно, она права. Я трудился над этим долгое время, но мне так и не удалось обратить ни одного стирика.
— Они слишком привязаны к своим Богам. Между стириком и его богом существуют близкие, почти что личные отношения, а наш Бог слишком далек от нас.
— Я упомяну об этом, когда буду говорить с Ним. Я уверен, Он оценит твое мнение, — усмехнулся Долмант.
Спархок рассмеялся.
— Когда ты собираешься отправиться в Боррату, Спархок?
— Через несколько дней. Терпеть не могу транжирить время вместо того, что бы добраться до Чиреллоса, и я должен их дождаться. От ожиданий я становлюсь ужасно раздражителен, но боюсь что тут уж ничем не поможешь. Хотя, может, стоит погулять здесь по улицам? Эти стирики очень мне любопытны.
— Будь осторожен на улицах Чиреллоса, Спархок, — серьезно посоветовал Долмант. — Они могут быть очень опасными.
— Весь мир стал опасен в последнее время. Ваша Светлость. Я сообщу вам, о чем я смогу разузнать.
13
Подкатило к полудню, когда Спархок отправился от Базилики назад, к Замку. Он медленно ехал шумными улицами священного города, не обращая внимания на толпящихся вокруг людей. Зрелище впавшего в детство старца Кливониса печалило его. Раньше до него доходили слухи, но теперь, увидев все собственными глазами, он был глубоко потрясен.
Во дворе Замка его уже поджидал Келтэн.
— Ну как? Как все прошло? — спросил он.
— Не знаю, чего мы добились… Те патриархи, что были за Энниаса, так и остались на его стороне, те, что против — тоже остались при своем мнении, а нейтральные — нейтральны по-прежнему, — тяжело слезая с лошади и снимая шлем, ответил Спархок.
— Так что, это была пустая трата времени?
— Нет, от чего же. Став посмешищем в глазах всей Курии, ему труднее будет пролезть на трон Архипрелата и заполучить себе новых сторонников.
— Что-то ты какой-то кислый, Спархок. Взбодрись. Что там такое случилось, в самом деле?
— Я видел Кливониса.
— Неужто? Ну и как он?
Прескверно.
— Ему восемьдесят пять лет, Спархок. Ты что, надеялся увидеть его цветущим юношей? Люди стареют.
— Дело не в дряхлости тела. Он помутился в рассудке, Келтэн. Долмант говорит, что он долго не протянет.
— Так плох?
Спархок кивнул.
— Тем важнее нам побыстрее оказаться в Боррате.
— Куда уж важней, — с мрачной усмешкой согласился Спархок.
— Может, нам стоит тогда отправиться вперед? А нашим помощникам из других Орденов оставим указание нас догонять.
— Хотел бы я сделать так. Мне вовсе не по душе сидеть здесь, когда Элана там, в тронном зале, одна… Но придется подождать, и рисковать нам нельзя. Да и Комьер был прав, когда говорил о том, что нам нужно показать свое единство. А если мы уедем, то может задеть их.
— А как насчет Аррисы? Вы с Долмантом поговорили с кем-нибудь?
— Патриарх Ворденаиса уладит это дело.
— Значит, все-таки день прошел не впустую?
Спархок ухмыльнулся.
— Я хочу заменить эту штуку, — сказал он, постукивая по нагруднику своих доспехов.
— Фарэна-то расседлать?
— Нет. Он мне еще будет нужен сегодня. А где Сефрения?
— Наверно у себя в комнате.
— Кстати, пусть оседлают ее лошадь.
— Она что, куда-то собирается?
— Может быть, — ответил Спархок и пошел по ступеням, ведущим к входу в здание замка. Через четверть часа он уже стучался в дверь Сефрении, сменив тяжелые доспехи на кольчугу и неприметный серый плащ. — Это я, Сефрения, — сказал он через дверь.
— Входи, Спархок.
Он открыл дверь и вошел. Сефрения сидела за широким столом с Флейтой на коленях. Девочка спала с удовлетворенной улыбкой на лице.
— В Базилике все нормально? — спросила Сефрения.
— Да не сказать, что б так. Их Светлости с каждым разом все безразличнее, о чем говорят на Совете. Ну, а вы с Келтэном? Разузнали что-нибудь?
— Да, — кивнула Сефрения. — Они все съезжаются в одном квартале у Восточных ворот. Там где-то есть дом… Мы еще не узнали точно, где он.
— Ну так, поедем и отыщем его. Я не могу сидеть на одном месте, без дела.
— Спархок, неужели ты не устал?
— Побыстрее бы уж ехать в Боррату. Мне нужно занять себя чем-нибудь пока.
Сефрения встала, легко подняв на руки Флейту, и положила спящую девочку на кровать. С величайшей осторожностью она укрыла Флейту серым шерстяным одеялом, но та все же приоткрыла свои темные глаза. Взглянув на склонившуюся над ней Сефрению, она улыбнулась и снова заснула. Сефрения тихо поцеловала ее и повернулась к Спархоку.
— Ну, поедем? — сказала она.
— Ты ее очень любишь? — спросил Спархок, когда они вдвоем шли по коридору.
— Да. Но это гораздо сложнее и глубже, чем просто любовь. Когда-нибудь ты поймешь.
— Ну, с чего мы начнем?
— Один торговец у восточных ворот продал стирикам мясо. Носильщик, который отнес покупку, знает, где дом.
— Что ж, вы расспросили его как следует?
— Его не было в лавке.
— Может попробуем поискать его сейчас?
— Давай попробуем.
Спархок остановился и взглянул в глаза Сефрении.
— Я не хочу совать нос в то, что ты не хочешь показывать, Сефрения, но скажи, сможешь ли ты отличить простого деревенского стирика от земохца?
— Да. Если только они очень не постараются скрыть свою сущность.
Они вышли во двор, где Келтэн поджидал их с Фарэном и белой лошадью Сефрении. На лице его был гнев.
— Твой спятивший одр укусил меня, Спархок! — заявил он.
— Ты же знаешь — не надо к нему поворачиваться спиной. До крови?
— Нет, еще этого не хватало.
— Ну, тогда он просто заигрывал с тобой. На самом деле он тебя любит.
— Покорно благодарю, — раскланялся Келтэн. — Позволите ли вы мне сопровождать вас? — церемонно спросил он.
— Нет. Нам хотелось бы остаться незамеченными, а с тобой это трудно.
— Что мне больше всего нравится в тебе, Спархок, так это твое прямодушие.
— Рыцарь храма обязан говорить только правду, Келтэн. И тем более недопустима лесть в его устах, — заметил Спархок, помогая Сефрении забраться в седло. — Мы вернемся до темноты.
— Если ради меня, то можете не торопиться.
Сефрения и Спархок выехали из замка и свернули в боковую улицу.
— Он все оборачивает в шутку, — сказала Сефрения.
— Да, он смеется над жизнью с самого детства. За это я и люблю его.
Они ехали по многолюдным улицам Чиреллоса. В священном городе даже торговцы одевались в монашеские одежды, и приезжего сразу можно было узнать по одежде. Особенно отличались гости из Каммории, одетые в свои знаменитые яркие шелка, не теряющие сочности красок ни от воды, ни от солнца, ни от времени.
Путь до давешней мясной лавки занял три четверти часа.
— Как ты нашла этого лавочника? — спросил Спархок.
— Стирикская кухня, знаешь ли, довольно сильно отличается от эленийской, и они используют некоторые продукты, которые не часто увидишь у эленийцев на столе.
— Но они же как-будто покупали мясо?
— Козлятину, Спархок. Эленийцы не особенно ее жалуют.
Спархок пожал плечами.
— Я, пожалуй зайду в мясную лавку одна, — сказала Сефрения. — Носильщик может тебя испугаться. Посмотри за моей лошадью. — Она вручила ему поводья и направилась в лавку. Через некоторое время Сефрения вышла оттуда.
— Узнала что-нибудь? — спросил Спархок, помогая ей сесть на лошадь.
Она кивнула.
— Да, здесь рядом. У восточных ворот.
— Ну что ж, поехали посмотрим.
Они тронулись. В Спархоке внезапно всколыхнулось теплое чувство к этой маленькой женщине. Он взял ее руку и сказал:
— Я люблю тебя, Матушка.
— Да, я знаю, — спокойно сказала она, — хотя приятно, что ты говоришь это вслух. — Сефрения улыбнулась проказливой улыбкой, напомнившей Спархоку Флейту. — Вот тебе урок на будущее, Спархок. Имея дело с женщиной, не говори «люблю» слишком часто.
— Это и к эленийским женщинам относится?
— Это относится ко всем женщинам, Спархок. Женщина остается женщиной, стирик она или эленийка.
Они проехали через рыночную площадь и углубились в квартал, прилегающий к восточным воротам. Это, конечно, были не Симмурские трущобы, но пышности здесь заметно поубавилось. Одежда прохожих уж совсем не радовала глаз — на смену черному пришел блекло-серый цвет, и даже наряды нескольких купцов, мелькнувших в толпе, были какие-то потертые, хотя на лицах и была написана обычная для торгового сословия важность. В конце улицы Спархок заметил человека в грубом домотканом рубище.
— Стирик, — сказал он.
Сефрения кивнула и натянула капюшон так, чтобы он закрыл ей лицо. Спархок выпрямился в седле и сделал высокомерно-снисходительное лицо, какое обычно бывает у слуг очень важных господ. Так они и проехали мимо стирика, осторожно посторонившегося, но не обратившего на них особого внимания. Как и все стирики, этот был бледнокож и темноволос. Выдающиеся кости лица придавали ему какую-то незавершенность. Ростом он был ниже окружающих его эленийцев.
— Земох? — спросил Спархок, когда стирик остался позади.
— Сложно сказать.
— Он скрывает это с помощью магии?
Сефрения развела руками.
— Сложено сказать, Спархок. Может быть, это обычный лесной стирик, у которого в голове только мысли о хлебе насущном, а может — искусный маг, скрывающий свою сущность.
— Это оказывается не так легко, как я думал, — сказал Спархок, — ну поехали дальше, посмотрим, что еще можно разузнать.
Дом, указанный посыльным, стоял в конце затерянного тупика.
— Трудно будет наблюдать за домами и оставаться незамеченными, — сказал Спархок, когда они въехали в тупичок.
— Вовсе необязательно. Сначала поговорим с содержателем лавочки там, на углу.
— Ты хочешь что-нибудь купить там?
— Не то, чтобы купить, Спархок. Подъезжай поближе, и ты все увидишь. — Она соскользнула с седла и привязала лошадь к столбу рядом с лавочкой. — Я надеюсь, Фарэн не допустит, чтобы кто-нибудь украл мою Ч'ель? — Сефрения ласково потрепала холку своей белой лошадки.
— Я попрошу его об этом.
— Скажешь?
— Фарэн, — строго сказал Спархок своему чалому, — стой здесь и охраняй эту кобылку. — Фарэн заржал, галантно прижимая уши. Спархок рассмеялся. — Ты большой старый дурачина. — В ответ зубы Фарэна клацнули прямо над ухом у Спархока. — Будь хорошим, — прошептал ему Спархок.
В лавочке торговали дешевой мебелью. Сефрения приняла заискивающий и покорный вид.
— Добрый хозяин, — начала она, — мы служим одному очень важному господину из Пелозии, приехавшему в поисках утешения духа в этот священный город.
— Я не имею дел со стириками, — бросил купец, сердито взглянув на Сефрению. — Слишком много развелось этих язычников в Чиреллосе, — на его лице отразилось нескрываемое отвращение.
— Ну ладно, ладно, торгаш, — прикрикнул Спархок, подделывая пелозийский выговор. — Из кожи-то вон не лезь, а то как бы совсем не вылезти. Меня и домоправительницу моего хозяина подобает встречать с уважением, любишь ты стириков или нет.
Торговец ощетинился.
— Почему… — грозно начал он.
Спархок хватил по столу кулаком так, что столешница разлетелась в щепки. Схватив торговца за ворот, он подтащил его к себе и в упор взглянул на него.
— Ну, теперь ты понял меня? — хрипло спросил он.
— Все, что нам надо, — вкрадчиво сказала Сефрения, — это удобная комната с окнами на улицу, добрый хозяин. Наш господин любит любоваться в окно на прохожих. — Сефрения скромно опустила ресницы. — Есть у вас такое место наверху?
Приведенный в замешательство торговец повернулся и начал взбираться по ступеням в верхний этаж. Жалкие комнаты наверху больше всего напоминали крысиные норы. Когда-то давным-давно стены их были покрашены, но теперь выцветшая зеленая краска струпьями свисала со стен. Однако Спархока и Сефрению совсем не смущала убогая обстановка. В комнате было то, что нужно — грязное окошко в торцевой стене.
— Это все, что я могу вам предложить, — уже более уважительно проговорил торговец.
— Мы сами все осмотрим, добрый хозяин, — сказала Сефрения, кивая. — По-моему я слышу шаги покупателя внизу.
Торговец сморгнул и суетливо заспешил вниз.
— Ты видишь тот дом в окошко? — спросила Сефрения.
— Стекла грязные, — сказал Спархок, берясь за полу своего плаща, чтобы вытереть грязь.
— Не надо, — быстро остановила его Сефрения. — У стириков зоркие глаза.
— Хорошо, посмотрим через щель. Глаза эленийцев не менее остры.
Дом в конце тупика был довольно невзрачен на вид — первый этаж кое-как сложен из огромных валунов, второй — из грубо отесанных бревен. Стоял он чуть-чуть в стороне от других, особняком. Они увидели, как стирик в обыденном одеянии осторожно подошел к входу в дом. Перед тем, как исчезнуть за дверью, он украдкой огляделся вокруг.
— Ну как? — торопливо спросил Спархок.
— Опять не знаю. То ли простой стирик, то ли очень сильный колдун.
— Похоже, мы долго тут просидим.
— До темноты, не больше, я думаю.
Прошло несколько скучных однообразных часов. Наконец на улице показалось какое-то движение — довольно большая компания стириков вошла в дом. Когда солнце начало погружаться во всклокоченные гряды облаков над западным горизонтом, стали прибывать и другие. Каммориец в ярко-желтом шелке подошел к дому и быстро нырнул в дверь. Лэморкандец в сверкающей кирасе высокомерно прошествовал по улице в сопровождении двух слуг, вооруженных арбалетами, и тоже был без промедления допущен в дом. Потом в холодном зимнем сумраке появилась фигура женщины в фиолетовых одеждах. Позади нее тяжело ступал здоровенный детина в куртке и штанах из буйволовой кожи, какие обычно носили пелозийцы. Движения женщины были резки и порывисты, на лице застыла маска фанатичной решимости.
— Странные посетители в доме стириков, — заметила Сефрения.
Спархок кивнул и оглядел все темнеющую комнату.
— Может зажечь свечу? — предложил он.
— Не стоит. Они наверняка наблюдают за улицей с верхнего этажа своего дома, — Сефрения наклонилась к нему и прошептала: — Ты мог бы взять меня за руку? Я немножко боюсь темноты.
— Конечно, — сказал Спархок, сжимая своей большой ладонью ее маленькую руку.
Так они просидели еще с четверть часа, глядя, как темнеет на улице. Внезапно Сефрения вздрогнула, рука ее до боли крепко сжала ладонь Спархока. Казалось ее хватило мучительное удушье.
— Что такое? Что с тобой? — встревоженно спросил Спархок.
Сефрения ничего не ответила. Она с трудом встала и подняла руки с раскрытыми вверх ладонями. Перед ней из мрака, окутывающего комнату, возникла призрачная фигура, с широко раскинутыми, как у Сефрении руками, между которыми протянулось слабое сиянье. Медленным движением, будто преодолевая стылую дрему, призрак вытянул руки вперед, и мерцающие сияние как-будто усилилось, потом вспыхнуло нестерпимо яркой вспышкой и застыло твердой светящейся полосой. Прозрачную фигуру подернуло рябью, и она постепенно начала растворяться во мгле. Сефрения обессилено упала на свой стул, сжимая в руках какой-то длинный поблескивающий предмет.
— Что это было, Сефрения?
— Еще один из двенадцати погиб, — ответила она голосом, больше похожим на стон. — Вот его меч — еще одна часть бремени теперь моя.
— Вэнион? — со страхом спросил Спархок.
Пальцы Сефрении ощупывали в темноте узор на эфесе меча.
— Нет, — сказала она. — Лакус.
Щемяще-тоскливое чувство сжало сердце Спархока. Лакус был одним из старейших пандионцев. Все рыцари поколения Спархока почитали седого и вечно угрюмого воителя как учителя и друга. Сефрения уткнулась лицом в плечо Спархока и заплакала.
— Я знала его еще мальчиком, Спархок.
— Давай вернемся в Замок, — мягко сказал он. — Можно прийти сюда в другой день.
Сефрения подняла голову и вытерла слезы.
— Нет, Спархок, — твердо сказала она. — Что-то случится сегодня в этом доме, что-то такое, что не повторится в другой день.
Спархок открыл было рот сказать что-то, но вдруг почувствовал как какая-то сила сдавила его затылок, как-будто чьи-то сильные руки схватили его позади ушей и толкают вперед. Сефрения склонилась и почти прошипела:
— Азеш!
— Что?
— Они вызывают дух Азеша, — через силу проговорила Сефрения.
— Может, пора и нам вмешаться? — сказал Спархок, поднимаясь на ноги.
— Сядь, Спархок. Еще рано.
— Почему? Вряд ли их там слишком много.
— Ну и что толку будет, если ты сейчас ворвешься в дом и порубишь там всех на куски? Садись и смотри.
— Но я обязан, Сефрения. Это часть клятвы.
— Оставь ты свою клятву. Ты что, не понимаешь, что здесь все гораздо серьезней?
Спархок сел на стул.
— Что они делают? — обеспокоенно спросил он.
— Я же тебе сказала, — терпеливо ответила Сефрения, — они вызывают дух Азеша. А это ясней ясного говорит — это земохцы.
— А что делают там эленийцы? Каммориец, лэморкандец и пелозийка?
— Я думаю, получают указания. Земохцы пришли сюда не учиться, они пришли учить, и ничему они не научат. Все это гораздо страшнее и серьезнее, чем ты можешь себе вообразить.
— Что же нам делать?
— Сейчас — ничего. Будем сидеть и наблюдать.
Спархок снова почувствовал ледяную хватку на своем затылке и огненное покалывание пробежало по его венам.
— Азеш отвечает им, — тихо сказала Сефрения. — Теперь мы должны затаиться и попытаться ни о чем не думать. Иначе Азеш может почувствовать нас, нашу враждебность.
— А почему эленийцы принимают участие в обрядах поклонения ему?
— Он пообещал им что-то, наверно. Старшие Боги щедры, когда им что-то нужно.
— Какая награда может оплатить сгубленную душу?
Сефрения пожала плечами.
— Долгая жизнь, возможно, деньги, власть. Или красота — для женщины. — Может быть, и кое-что другое, но лучше об этом не говорить. Азеш хитер, он обманывает всех тех, кто ему поклоняется, как только они перестают быть ему нужными.
Под окнами прошел ремесленник с грохочущей тачкой, освещая себе путь факелом. Он взял из тележки незажженный факел и вставил его в железный рожок над входом в лавку, и, запалив огонь от своего факела, прогрохотал дальше.
— Молодец, — прошептала Сефрения, — теперь нам легче будет разглядеть их, когда они будут выходить.
— Но мы же их уже видели.
— Боюсь, теперь они будут представлять из себя совсем другое зрелище.
Внезапно дверь стирикского дома растворилась и показался в своих желтых шелках каммориец. В круге света от факела стало видно, что лицо его бледно мертвенной бледностью, а в расширенных глазах застыл ужас.
— Этот больше сюда не придет, — прошептала Сефрения. — Такие как он потом всю жизнь проводят, стремясь искупить свое желание предаться тьме.
Несколько минут спустя в круге света показался лэморкандец. На перекошенном лице глаза его горели дикарской жестокостью. Два арбалетчика, сопровождающие его, остались бесстрастными.
— Потерян, — вздохнула Сефрения.
— Что?
— Этот потерян. Азеш взял его.
Третьей из дома вышла пелозийка. Ее фиолетовое одеяние небрежно свисало с плеч, распахнутое впереди. Под ним она была обнаженной. На свету стали видны ее остекленевшие глаза и пятна крови на обнаженном теле. Ее громадный слуга сделал неуклюжую попытку запахнуть ее одежду, но она зашипела на него, отбросила его руки и зашагала по улице, бесстыдно выставляя на показ свое тело.
— А эта не просто потеряна, — прошептала Сефрения. — Она теперь будет еще и очень опасна. Азеш вселил в нее темное могущество. — Сефрения нахмурилась. — Мне хочется предложить, чтобы мы пошли за ней и убили ее.
— Не знаю, смогу ли я убить женщину, Сефрения.
— Она теперь уже не женщина. Мы должны были бы обезглавить ее. Но это может вызвать большое беспокойство в Чиреллосе.
— Что делать?
— Обезглавить. Обезглавить, Спархок. Это единственный способ, если хочешь быть уверен, что она действительно мертва. Сегодня мы видели достаточно. Давай возвратимся в Замок и поговорим с Нэшаном. Завтра надо рассказать обо всем Долманту. Церковь знает, как поступить в таких случаях. — Сефрения поднялась.
Во дворе Замка его уже поджидал Келтэн.
— Ну как? Как все прошло? — спросил он.
— Не знаю, чего мы добились… Те патриархи, что были за Энниаса, так и остались на его стороне, те, что против — тоже остались при своем мнении, а нейтральные — нейтральны по-прежнему, — тяжело слезая с лошади и снимая шлем, ответил Спархок.
— Так что, это была пустая трата времени?
— Нет, от чего же. Став посмешищем в глазах всей Курии, ему труднее будет пролезть на трон Архипрелата и заполучить себе новых сторонников.
— Что-то ты какой-то кислый, Спархок. Взбодрись. Что там такое случилось, в самом деле?
— Я видел Кливониса.
— Неужто? Ну и как он?
Прескверно.
— Ему восемьдесят пять лет, Спархок. Ты что, надеялся увидеть его цветущим юношей? Люди стареют.
— Дело не в дряхлости тела. Он помутился в рассудке, Келтэн. Долмант говорит, что он долго не протянет.
— Так плох?
Спархок кивнул.
— Тем важнее нам побыстрее оказаться в Боррате.
— Куда уж важней, — с мрачной усмешкой согласился Спархок.
— Может, нам стоит тогда отправиться вперед? А нашим помощникам из других Орденов оставим указание нас догонять.
— Хотел бы я сделать так. Мне вовсе не по душе сидеть здесь, когда Элана там, в тронном зале, одна… Но придется подождать, и рисковать нам нельзя. Да и Комьер был прав, когда говорил о том, что нам нужно показать свое единство. А если мы уедем, то может задеть их.
— А как насчет Аррисы? Вы с Долмантом поговорили с кем-нибудь?
— Патриарх Ворденаиса уладит это дело.
— Значит, все-таки день прошел не впустую?
Спархок ухмыльнулся.
— Я хочу заменить эту штуку, — сказал он, постукивая по нагруднику своих доспехов.
— Фарэна-то расседлать?
— Нет. Он мне еще будет нужен сегодня. А где Сефрения?
— Наверно у себя в комнате.
— Кстати, пусть оседлают ее лошадь.
— Она что, куда-то собирается?
— Может быть, — ответил Спархок и пошел по ступеням, ведущим к входу в здание замка. Через четверть часа он уже стучался в дверь Сефрении, сменив тяжелые доспехи на кольчугу и неприметный серый плащ. — Это я, Сефрения, — сказал он через дверь.
— Входи, Спархок.
Он открыл дверь и вошел. Сефрения сидела за широким столом с Флейтой на коленях. Девочка спала с удовлетворенной улыбкой на лице.
— В Базилике все нормально? — спросила Сефрения.
— Да не сказать, что б так. Их Светлости с каждым разом все безразличнее, о чем говорят на Совете. Ну, а вы с Келтэном? Разузнали что-нибудь?
— Да, — кивнула Сефрения. — Они все съезжаются в одном квартале у Восточных ворот. Там где-то есть дом… Мы еще не узнали точно, где он.
— Ну так, поедем и отыщем его. Я не могу сидеть на одном месте, без дела.
— Спархок, неужели ты не устал?
— Побыстрее бы уж ехать в Боррату. Мне нужно занять себя чем-нибудь пока.
Сефрения встала, легко подняв на руки Флейту, и положила спящую девочку на кровать. С величайшей осторожностью она укрыла Флейту серым шерстяным одеялом, но та все же приоткрыла свои темные глаза. Взглянув на склонившуюся над ней Сефрению, она улыбнулась и снова заснула. Сефрения тихо поцеловала ее и повернулась к Спархоку.
— Ну, поедем? — сказала она.
— Ты ее очень любишь? — спросил Спархок, когда они вдвоем шли по коридору.
— Да. Но это гораздо сложнее и глубже, чем просто любовь. Когда-нибудь ты поймешь.
— Ну, с чего мы начнем?
— Один торговец у восточных ворот продал стирикам мясо. Носильщик, который отнес покупку, знает, где дом.
— Что ж, вы расспросили его как следует?
— Его не было в лавке.
— Может попробуем поискать его сейчас?
— Давай попробуем.
Спархок остановился и взглянул в глаза Сефрении.
— Я не хочу совать нос в то, что ты не хочешь показывать, Сефрения, но скажи, сможешь ли ты отличить простого деревенского стирика от земохца?
— Да. Если только они очень не постараются скрыть свою сущность.
Они вышли во двор, где Келтэн поджидал их с Фарэном и белой лошадью Сефрении. На лице его был гнев.
— Твой спятивший одр укусил меня, Спархок! — заявил он.
— Ты же знаешь — не надо к нему поворачиваться спиной. До крови?
— Нет, еще этого не хватало.
— Ну, тогда он просто заигрывал с тобой. На самом деле он тебя любит.
— Покорно благодарю, — раскланялся Келтэн. — Позволите ли вы мне сопровождать вас? — церемонно спросил он.
— Нет. Нам хотелось бы остаться незамеченными, а с тобой это трудно.
— Что мне больше всего нравится в тебе, Спархок, так это твое прямодушие.
— Рыцарь храма обязан говорить только правду, Келтэн. И тем более недопустима лесть в его устах, — заметил Спархок, помогая Сефрении забраться в седло. — Мы вернемся до темноты.
— Если ради меня, то можете не торопиться.
Сефрения и Спархок выехали из замка и свернули в боковую улицу.
— Он все оборачивает в шутку, — сказала Сефрения.
— Да, он смеется над жизнью с самого детства. За это я и люблю его.
Они ехали по многолюдным улицам Чиреллоса. В священном городе даже торговцы одевались в монашеские одежды, и приезжего сразу можно было узнать по одежде. Особенно отличались гости из Каммории, одетые в свои знаменитые яркие шелка, не теряющие сочности красок ни от воды, ни от солнца, ни от времени.
Путь до давешней мясной лавки занял три четверти часа.
— Как ты нашла этого лавочника? — спросил Спархок.
— Стирикская кухня, знаешь ли, довольно сильно отличается от эленийской, и они используют некоторые продукты, которые не часто увидишь у эленийцев на столе.
— Но они же как-будто покупали мясо?
— Козлятину, Спархок. Эленийцы не особенно ее жалуют.
Спархок пожал плечами.
— Я, пожалуй зайду в мясную лавку одна, — сказала Сефрения. — Носильщик может тебя испугаться. Посмотри за моей лошадью. — Она вручила ему поводья и направилась в лавку. Через некоторое время Сефрения вышла оттуда.
— Узнала что-нибудь? — спросил Спархок, помогая ей сесть на лошадь.
Она кивнула.
— Да, здесь рядом. У восточных ворот.
— Ну что ж, поехали посмотрим.
Они тронулись. В Спархоке внезапно всколыхнулось теплое чувство к этой маленькой женщине. Он взял ее руку и сказал:
— Я люблю тебя, Матушка.
— Да, я знаю, — спокойно сказала она, — хотя приятно, что ты говоришь это вслух. — Сефрения улыбнулась проказливой улыбкой, напомнившей Спархоку Флейту. — Вот тебе урок на будущее, Спархок. Имея дело с женщиной, не говори «люблю» слишком часто.
— Это и к эленийским женщинам относится?
— Это относится ко всем женщинам, Спархок. Женщина остается женщиной, стирик она или эленийка.
Они проехали через рыночную площадь и углубились в квартал, прилегающий к восточным воротам. Это, конечно, были не Симмурские трущобы, но пышности здесь заметно поубавилось. Одежда прохожих уж совсем не радовала глаз — на смену черному пришел блекло-серый цвет, и даже наряды нескольких купцов, мелькнувших в толпе, были какие-то потертые, хотя на лицах и была написана обычная для торгового сословия важность. В конце улицы Спархок заметил человека в грубом домотканом рубище.
— Стирик, — сказал он.
Сефрения кивнула и натянула капюшон так, чтобы он закрыл ей лицо. Спархок выпрямился в седле и сделал высокомерно-снисходительное лицо, какое обычно бывает у слуг очень важных господ. Так они и проехали мимо стирика, осторожно посторонившегося, но не обратившего на них особого внимания. Как и все стирики, этот был бледнокож и темноволос. Выдающиеся кости лица придавали ему какую-то незавершенность. Ростом он был ниже окружающих его эленийцев.
— Земох? — спросил Спархок, когда стирик остался позади.
— Сложно сказать.
— Он скрывает это с помощью магии?
Сефрения развела руками.
— Сложено сказать, Спархок. Может быть, это обычный лесной стирик, у которого в голове только мысли о хлебе насущном, а может — искусный маг, скрывающий свою сущность.
— Это оказывается не так легко, как я думал, — сказал Спархок, — ну поехали дальше, посмотрим, что еще можно разузнать.
Дом, указанный посыльным, стоял в конце затерянного тупика.
— Трудно будет наблюдать за домами и оставаться незамеченными, — сказал Спархок, когда они въехали в тупичок.
— Вовсе необязательно. Сначала поговорим с содержателем лавочки там, на углу.
— Ты хочешь что-нибудь купить там?
— Не то, чтобы купить, Спархок. Подъезжай поближе, и ты все увидишь. — Она соскользнула с седла и привязала лошадь к столбу рядом с лавочкой. — Я надеюсь, Фарэн не допустит, чтобы кто-нибудь украл мою Ч'ель? — Сефрения ласково потрепала холку своей белой лошадки.
— Я попрошу его об этом.
— Скажешь?
— Фарэн, — строго сказал Спархок своему чалому, — стой здесь и охраняй эту кобылку. — Фарэн заржал, галантно прижимая уши. Спархок рассмеялся. — Ты большой старый дурачина. — В ответ зубы Фарэна клацнули прямо над ухом у Спархока. — Будь хорошим, — прошептал ему Спархок.
В лавочке торговали дешевой мебелью. Сефрения приняла заискивающий и покорный вид.
— Добрый хозяин, — начала она, — мы служим одному очень важному господину из Пелозии, приехавшему в поисках утешения духа в этот священный город.
— Я не имею дел со стириками, — бросил купец, сердито взглянув на Сефрению. — Слишком много развелось этих язычников в Чиреллосе, — на его лице отразилось нескрываемое отвращение.
— Ну ладно, ладно, торгаш, — прикрикнул Спархок, подделывая пелозийский выговор. — Из кожи-то вон не лезь, а то как бы совсем не вылезти. Меня и домоправительницу моего хозяина подобает встречать с уважением, любишь ты стириков или нет.
Торговец ощетинился.
— Почему… — грозно начал он.
Спархок хватил по столу кулаком так, что столешница разлетелась в щепки. Схватив торговца за ворот, он подтащил его к себе и в упор взглянул на него.
— Ну, теперь ты понял меня? — хрипло спросил он.
— Все, что нам надо, — вкрадчиво сказала Сефрения, — это удобная комната с окнами на улицу, добрый хозяин. Наш господин любит любоваться в окно на прохожих. — Сефрения скромно опустила ресницы. — Есть у вас такое место наверху?
Приведенный в замешательство торговец повернулся и начал взбираться по ступеням в верхний этаж. Жалкие комнаты наверху больше всего напоминали крысиные норы. Когда-то давным-давно стены их были покрашены, но теперь выцветшая зеленая краска струпьями свисала со стен. Однако Спархока и Сефрению совсем не смущала убогая обстановка. В комнате было то, что нужно — грязное окошко в торцевой стене.
— Это все, что я могу вам предложить, — уже более уважительно проговорил торговец.
— Мы сами все осмотрим, добрый хозяин, — сказала Сефрения, кивая. — По-моему я слышу шаги покупателя внизу.
Торговец сморгнул и суетливо заспешил вниз.
— Ты видишь тот дом в окошко? — спросила Сефрения.
— Стекла грязные, — сказал Спархок, берясь за полу своего плаща, чтобы вытереть грязь.
— Не надо, — быстро остановила его Сефрения. — У стириков зоркие глаза.
— Хорошо, посмотрим через щель. Глаза эленийцев не менее остры.
Дом в конце тупика был довольно невзрачен на вид — первый этаж кое-как сложен из огромных валунов, второй — из грубо отесанных бревен. Стоял он чуть-чуть в стороне от других, особняком. Они увидели, как стирик в обыденном одеянии осторожно подошел к входу в дом. Перед тем, как исчезнуть за дверью, он украдкой огляделся вокруг.
— Ну как? — торопливо спросил Спархок.
— Опять не знаю. То ли простой стирик, то ли очень сильный колдун.
— Похоже, мы долго тут просидим.
— До темноты, не больше, я думаю.
Прошло несколько скучных однообразных часов. Наконец на улице показалось какое-то движение — довольно большая компания стириков вошла в дом. Когда солнце начало погружаться во всклокоченные гряды облаков над западным горизонтом, стали прибывать и другие. Каммориец в ярко-желтом шелке подошел к дому и быстро нырнул в дверь. Лэморкандец в сверкающей кирасе высокомерно прошествовал по улице в сопровождении двух слуг, вооруженных арбалетами, и тоже был без промедления допущен в дом. Потом в холодном зимнем сумраке появилась фигура женщины в фиолетовых одеждах. Позади нее тяжело ступал здоровенный детина в куртке и штанах из буйволовой кожи, какие обычно носили пелозийцы. Движения женщины были резки и порывисты, на лице застыла маска фанатичной решимости.
— Странные посетители в доме стириков, — заметила Сефрения.
Спархок кивнул и оглядел все темнеющую комнату.
— Может зажечь свечу? — предложил он.
— Не стоит. Они наверняка наблюдают за улицей с верхнего этажа своего дома, — Сефрения наклонилась к нему и прошептала: — Ты мог бы взять меня за руку? Я немножко боюсь темноты.
— Конечно, — сказал Спархок, сжимая своей большой ладонью ее маленькую руку.
Так они просидели еще с четверть часа, глядя, как темнеет на улице. Внезапно Сефрения вздрогнула, рука ее до боли крепко сжала ладонь Спархока. Казалось ее хватило мучительное удушье.
— Что такое? Что с тобой? — встревоженно спросил Спархок.
Сефрения ничего не ответила. Она с трудом встала и подняла руки с раскрытыми вверх ладонями. Перед ней из мрака, окутывающего комнату, возникла призрачная фигура, с широко раскинутыми, как у Сефрении руками, между которыми протянулось слабое сиянье. Медленным движением, будто преодолевая стылую дрему, призрак вытянул руки вперед, и мерцающие сияние как-будто усилилось, потом вспыхнуло нестерпимо яркой вспышкой и застыло твердой светящейся полосой. Прозрачную фигуру подернуло рябью, и она постепенно начала растворяться во мгле. Сефрения обессилено упала на свой стул, сжимая в руках какой-то длинный поблескивающий предмет.
— Что это было, Сефрения?
— Еще один из двенадцати погиб, — ответила она голосом, больше похожим на стон. — Вот его меч — еще одна часть бремени теперь моя.
— Вэнион? — со страхом спросил Спархок.
Пальцы Сефрении ощупывали в темноте узор на эфесе меча.
— Нет, — сказала она. — Лакус.
Щемяще-тоскливое чувство сжало сердце Спархока. Лакус был одним из старейших пандионцев. Все рыцари поколения Спархока почитали седого и вечно угрюмого воителя как учителя и друга. Сефрения уткнулась лицом в плечо Спархока и заплакала.
— Я знала его еще мальчиком, Спархок.
— Давай вернемся в Замок, — мягко сказал он. — Можно прийти сюда в другой день.
Сефрения подняла голову и вытерла слезы.
— Нет, Спархок, — твердо сказала она. — Что-то случится сегодня в этом доме, что-то такое, что не повторится в другой день.
Спархок открыл было рот сказать что-то, но вдруг почувствовал как какая-то сила сдавила его затылок, как-будто чьи-то сильные руки схватили его позади ушей и толкают вперед. Сефрения склонилась и почти прошипела:
— Азеш!
— Что?
— Они вызывают дух Азеша, — через силу проговорила Сефрения.
— Может, пора и нам вмешаться? — сказал Спархок, поднимаясь на ноги.
— Сядь, Спархок. Еще рано.
— Почему? Вряд ли их там слишком много.
— Ну и что толку будет, если ты сейчас ворвешься в дом и порубишь там всех на куски? Садись и смотри.
— Но я обязан, Сефрения. Это часть клятвы.
— Оставь ты свою клятву. Ты что, не понимаешь, что здесь все гораздо серьезней?
Спархок сел на стул.
— Что они делают? — обеспокоенно спросил он.
— Я же тебе сказала, — терпеливо ответила Сефрения, — они вызывают дух Азеша. А это ясней ясного говорит — это земохцы.
— А что делают там эленийцы? Каммориец, лэморкандец и пелозийка?
— Я думаю, получают указания. Земохцы пришли сюда не учиться, они пришли учить, и ничему они не научат. Все это гораздо страшнее и серьезнее, чем ты можешь себе вообразить.
— Что же нам делать?
— Сейчас — ничего. Будем сидеть и наблюдать.
Спархок снова почувствовал ледяную хватку на своем затылке и огненное покалывание пробежало по его венам.
— Азеш отвечает им, — тихо сказала Сефрения. — Теперь мы должны затаиться и попытаться ни о чем не думать. Иначе Азеш может почувствовать нас, нашу враждебность.
— А почему эленийцы принимают участие в обрядах поклонения ему?
— Он пообещал им что-то, наверно. Старшие Боги щедры, когда им что-то нужно.
— Какая награда может оплатить сгубленную душу?
Сефрения пожала плечами.
— Долгая жизнь, возможно, деньги, власть. Или красота — для женщины. — Может быть, и кое-что другое, но лучше об этом не говорить. Азеш хитер, он обманывает всех тех, кто ему поклоняется, как только они перестают быть ему нужными.
Под окнами прошел ремесленник с грохочущей тачкой, освещая себе путь факелом. Он взял из тележки незажженный факел и вставил его в железный рожок над входом в лавку, и, запалив огонь от своего факела, прогрохотал дальше.
— Молодец, — прошептала Сефрения, — теперь нам легче будет разглядеть их, когда они будут выходить.
— Но мы же их уже видели.
— Боюсь, теперь они будут представлять из себя совсем другое зрелище.
Внезапно дверь стирикского дома растворилась и показался в своих желтых шелках каммориец. В круге света от факела стало видно, что лицо его бледно мертвенной бледностью, а в расширенных глазах застыл ужас.
— Этот больше сюда не придет, — прошептала Сефрения. — Такие как он потом всю жизнь проводят, стремясь искупить свое желание предаться тьме.
Несколько минут спустя в круге света показался лэморкандец. На перекошенном лице глаза его горели дикарской жестокостью. Два арбалетчика, сопровождающие его, остались бесстрастными.
— Потерян, — вздохнула Сефрения.
— Что?
— Этот потерян. Азеш взял его.
Третьей из дома вышла пелозийка. Ее фиолетовое одеяние небрежно свисало с плеч, распахнутое впереди. Под ним она была обнаженной. На свету стали видны ее остекленевшие глаза и пятна крови на обнаженном теле. Ее громадный слуга сделал неуклюжую попытку запахнуть ее одежду, но она зашипела на него, отбросила его руки и зашагала по улице, бесстыдно выставляя на показ свое тело.
— А эта не просто потеряна, — прошептала Сефрения. — Она теперь будет еще и очень опасна. Азеш вселил в нее темное могущество. — Сефрения нахмурилась. — Мне хочется предложить, чтобы мы пошли за ней и убили ее.
— Не знаю, смогу ли я убить женщину, Сефрения.
— Она теперь уже не женщина. Мы должны были бы обезглавить ее. Но это может вызвать большое беспокойство в Чиреллосе.
— Что делать?
— Обезглавить. Обезглавить, Спархок. Это единственный способ, если хочешь быть уверен, что она действительно мертва. Сегодня мы видели достаточно. Давай возвратимся в Замок и поговорим с Нэшаном. Завтра надо рассказать обо всем Долманту. Церковь знает, как поступить в таких случаях. — Сефрения поднялась.