Эддингс Дэвид. Владычица магии

   – Поверьте, на то, чтобы совершить чудо, как мы это делаем, уходит почти столько же энергии, сколько простые смертные тратят на изготовление какой-нибудь вещи собственными руками, – пояснила тетя Пол. – Это очень утомительно.
   Она сидела около огня, тщательно зашивая маленькую дыру в тунике Гариона.
   – Я этого не знал, – покачал головой Бэйрек.
   – Большинство даже не подозревает.
   – Конечно, если будет необходимо, Полгара и я примем меры, – продолжал Волк. – Но бесконечно это продолжаться не может, а кроме того, нельзя заставить вещи и людей просто исчезать с лица земли. Надеюсь, вы теперь понимаете почему.
   – Ну конечно! – воскликнул Силк тоном, явно указывающим на обратное.
   – Все существующее в этом мире зависит друг от друга, – спокойно пояснила тетя Пол, – уничтожение одного, вполне возможно, приведет к исчезновению другого.
   Дрова громко затрещали; Гарион от неожиданности даже подпрыгнул. Зал со сводчатым потолком внезапно показался совсем темным; по углам прятались тени.
   – Конечно, этого обычно не происходит, – вмешался Волк. – Когда пытаешься стереть что-то с лица земли, твоя воля просто обращается против тебя самого, и если произнести «Да погибнешь!», исчезнет вовсе не эта вещь, не человек, перестанешь существовать именно ты. Поэтому нужно быть очень осторожным и подумать, прежде чем говорить.
   – Теперь все ясно, – кивнул Силк, раскрыв чуть пошире глаза.
   – Невозможно справиться обычными способами с большинством явлений, которые нам встретятся в дороге, – продолжал Волк, – поэтому мы и собрали вас всех здесь, по крайней мере это одна из причин. Вместе вы сможете одолеть почти все препятствия, которые встанут на пути. Самое главное – помнить, что Полгара и я должны перехватить Зидара прежде, чем тот доберется до Торака и отдаст ему Око.
   Зидар нашел неизвестный мне способ прикоснуться к Оку и не погибнуть. Если он покажет Тораку, как это делается, нет силы на земле, которая сможет воспрепятствовать Одноглазому стать королем и богом, Повелителем всего мира.
   На хмурых лицах собравшихся плясали отблески огня; все с ужасом думали, что произойдет, если Торак и в самом деле завладеет Оком.
   – Ну вот, теперь вы все знаете, не так ли, Пол?
   – Думаю, ты прав, отец, – откликнулась она, разглаживая подол серого платья из домотканой материи.
   Позже, стоя у стен башни, наблюдая, как серый вечер крадется по туманным развалинам Во Вейкуна, и принюхиваясь к вкусному запаху жаркого, которое тетя Пол готовила на ужин, Гарион обратился к Силку:
   – Это и в самом деле правда?
   – Давай лучше верить в сказанное, – предложил тот, задумчиво уставясь в пространство. – При таких обстоятельствах любая ошибка может иметь ужасные последствия.
   – Ты тоже боишься, Силк? – прошептал Гарион.
   – Да, – вздохнув, признался собеседник, – но мы должны делать вид, что нам все нипочем, правда ведь?
   – Наверное, стоит попытаться, – согласился Гарион, и оба направились обратно в зал у подножия башни, где огонь в очаге бросал розовые блики на низкие каменные своды, не позволяя туману и холоду завладеть сердцами людей.

Глава 3

   На следующее утро Силк вышел из башни в богатом дублете цвета каштана и черной вельветовой шапочке, лихо сдвинутой на ухо.
   – Что все это значит? – удивилась тетя Пол.
   – Случайно, роясь в тюках, набрел на старого друга, – жизнерадостно объявил Силк. – Отныне я Редек из Боктора.
   – А что случилось с Эмбаром из Коту?
   – Неплохой был парень, по-моему, – чуть пренебрежительно усмехнулся Силк, – но мерг по имени Эшарак его знает и, вполне возможно, упомянул это имя в некоторых местах. Не стоит зря навлекать на себя неприятности.
   – Неплохой маскарад, – согласился господин Волк. – Еще один драснийский торговец на Великом Западном пути не привлечет лишнего внимания, как бы там его ни звали.
   – Ничего подобного, – оскорбился Силк. – Имя – крайне важная деталь, основа всей маскировки.
   – Не вижу никакой разницы! – непонимающе заявил Бэйрек.
   – И зря! Неужели непонятно, что Эмбар – просто бродяга, не имеющий никакого представления о приличиях, а Редек – человек уважаемый, солидный, к слову которого прислушиваются во всех торговых заведениях Запада. А кроме того, Редека обычно сопровождают слуги.
   – Слуги? – подняла бровь тетя Пол.
   – Это поможет пройти незамеченными, – быстро заверил Силк. – Вас, леди Полгара, конечно, никто никогда бы не принял за служанку!
   – Благодарю.
   – Ни один человек не поверит ничему подобному. Станете моей сестрой, решившей отправиться в Тол Хонет, посмотреть на тамошние чудеса.
   – Вашей сестрой?!
   – Ну, если желаете, матерью, – галантно предложил Силк, – совершающей паломничество в Мар Терин, с тем чтобы замолить грехи беспутной молодости.
   Тетя Пол устремила пристальный взгляд на дерзко ухмыляющегося коротышку.
   – Когда-нибудь ваше чувство юмора сыграет с вами злую шутку, принц Келдар.
   – Неприятности и так преследуют меня постоянно, леди Полгара. Мне просто было бы трудно без них существовать.
   – Эй вы, двое, как считаете, не пора ли в путь? – вмешался господин Волк.
   – Еще минуту, – отозвался Силк. – Если повстречаем кого-нибудь и придется объясняться, знайте: Леллдорин и Гарион – слуги Полгары, а Хеттар, Бэйрек и Дерник – мои.
   – Как скажешь, – устало согласился Волк.
   – На это есть причины.
   – Прекрасно!
   – Не хочешь услышать, какие?
   – Не особенно.
   Силк явно несколько оскорбился.
   – Все вещи уже вынесены, – объявил Дерник. – Ох, погодите, я забыл потушить огонь, – добавил он, поспешно направляясь назад.
   Волк раздраженно посмотрел ему вслед.
   – Ну какая разница, – пробормотал он, – все равно здесь сплошные развалины.
   – Оставь его в покое, отец, – безмятежно откликнулась тетя Пол. – Уж так он создан.
   Когда они подошли к лошадям, конь Бэйрека, крепкий жеребец серой масти, вздохнув, бросил укоризненный взгляд на Хеттара. Олгар громко хмыкнул.
   – Что тут смешного? – подозрительно взвился Бэйрек.
   – Лошадь кое-что сказала. Не обращай внимания, – успокоил тот.
   Путешественники уселись на коней и начали пробираться через затянутые туманом развалины по узкой грязной тропинке, ведущей в лес. Сырой снег лежал под промокшими деревьями; с нависающих над головами ветвей непрерывно капала вода. Все старались как можно плотнее завернуться в плащи, чтобы защититься от промозглой сырости.
   Оказавшись в лесу, Леллдорин придержал коня и очутился рядом с Гарионом.
   – А что, принц Келдар... в действительности такой непростой человек?
   – Силк? О да, ужасно хитрый! Понимаешь, он шпион и неистощим на всякие способы маскировки, а умение солгать вовремя – просто его вторая натура!
   – Шпион? Настоящий?!
   Глаза Леллдорина заблестели: в воображении тут же представились все преимущества столь завидного занятия.
   – Работает на своего дядю, короля Драснии, – объяснил Гарион. – Насколько я понимаю, драснийцы занимаются этим вот уже много сотен лет.
   – Нужно сделать остановку и забрать остальные тюки, – напомнил Силк господину Волку.
   – Я не забыл, – ответил старик.
   – Тюки? – переспросил Леллдорин.
   – Силк закупил сукно в Камааре, – ответил Гарион. – Сказал, это хороший предлог для путешествия. Мы спрятали их в пещере перед тем, как отправиться в Во Вейкун.
   – Обо всем успевает подумать, так ведь?
   – По крайней мере, пытается. Повезло, что он с нами.
   – Может, попросим его показать, как лучше маскироваться? – весело предложил Леллдорин. – Пригодится, когда будем охотиться за твоим врагом.
   Гарион был уверен, что Леллдорин давно забыл о принесенной под влиянием внезапного порыва клятве. Молодой аренд, казалось, не был способен сосредоточиться ни на одной мысли, но теперь Гарион понял, что легкомыслие его только кажущееся. Перспектива идти на поиски убийцы родителей с этим восторженным юношей, на каждом шагу ищущим приключений, представилась в довольно тревожном свете.
   Когда совсем рассвело, путешественники забрали тюки с сукном, взвалили их на спины запасных коней и возвратились на Великий Западный путь, дорогу, построенную толнедрийцами и проходившую через густой лес, и направились на юг легким галопом, оставляя позади милю за милей.
   Они миновали крестьянина, одетого в лохмотья из мешковины, кое-как подвязанные обрывками веревки. Лицо крепостного выглядело изможденным и осунувшимся, сквозь дыры в грязных отрепьях просвечивало костлявое тело. Сойдя с дороги, чтобы пропустить всадников, он провожал их мрачным взглядом, пока те не проехали. Гарион почувствовал внезапный прилив сострадания. Вспомнив Леммера и Деттона, он попытался представить, что будет с ними, почему-то на миг это показалось важнее всего на свете.
   – Неужели и вправду необходимо держать их в такой нищете?! – возмущенно спросил он у Леллдорина, не в силах больше сдержаться.
   – Кого? – удивился тот, озираясь.
   – Я об этом рабе.
   Леллдорин оглянулся на оставшуюся позади жалкую фигуру.
   – Ты даже не заметил его! – упрекнул Гарион.
   – Таких, как он, много, – пожал плечами Леллдорин.
   – И все оборваны и голодают!
   – Мимбратские налоги, – ответил Леллдорин, как будто это все объясняло.
   – Но у тебя, по-моему, еды всегда хватало!
   – Я ведь не крепостной, Гарион, – терпеливо объяснил Леллдорин. – Самые бедные всегда страдают больше, так уж устроен мир.
   – Но это неправильно, так быть не должно, – вскинулся Гарион.
   – Ты просто не желаешь понять.
   – Не хочу и не могу.
   – Естественно, – с раздражающим благодушием согласился Леллдорин. – Ты ведь не аренд.
   Гарион стиснул зубы, пытаясь удержать вертевшийся на языке достойный ответ.
   К концу дня они успели проехать десять лиг, снег на обочинах дороги по большей части успел растаять.
   – Не пора ли подумать о ночлеге, отец? – спросила тетя Пол.
   Господин Волк задумчиво поскреб в бородке и, прищурившись, поглядел на притаившиеся в гуще деревьев тени.
   – Недалеко отсюда живет мой дядя, граф Релдиген, – вмешался Леллдорин. – Уверен, что он будет рад принять нас.
   – Тощий? Черные волосы? – вспомнил господин Волк.
   – Уже седеют, – кивнул Леллдорин. – Вы знаете его?
   – Двадцать лет не виделись. Горячая голова, насколько помнится. Храбрец!
   – Дядя Релдиген? Должно быть, вы его путаете с кем-то, Белгарат.
   – Может быть, – согласился Волк. – Далеко до его дома?
   – Не более полутора лиг.
   – Ну что ж, поехали, – решил Волк.
   Леллдорин взмахнул поводьями и поскакал вперед, чтобы показывать дорогу.
   – Ну как, ладите со своим другом? – спросил Силк, пристраиваясь рядом с Гарионом.
   – Вроде да, – ответил тот, не уверенный в истинном смысле вопроса необыкновенного человечка с лицом, похожим на морду хорька. – Хотя некоторые вещи ему довольно трудно объяснить.
   – Естественно, – пожал плечами Силк, – он ведь как-никак аренд.
   Гарион немедленно бросился на защиту.
   – Но он честен и очень храбр.
   – Все они таковы. В этом и кроется часть проблемы.
   – Но Леллдорин мне нравится, – настаивал Гарион.
   – И мне тоже, но это не значит, что я должен на все закрывать глаза.
   – Если хочешь сказать что-то, почему бы не покончить с этим раз и навсегда?!
   – Ну хорошо. Не дай дружеским чувствам затуманить твой здравый смысл. Арендия – очень опасное место, и аренды имеют неприятное свойство непрерывно навлекать несчастья на свои головы. Не позволяй своему юному порывистому приятелю втянуть тебя в какую-нибудь не касающуюся тебя историю, – заключил Силк, пристально глядя на Гариона.
   Юноша понял, что тот вовсе не шутит.
   – Буду осторожен, – пообещал он.
   – Я знал, что могу на тебя рассчитывать, – торжественно объявил Силк.
   – Издеваешься надо мной? – взвился Гарион.
   – За кого ты меня принимаешь? – нарочито-оскорбленно воскликнул Силк, но тут же рассмеялся, и оба, пришпорив коней, продолжали путь по бурой слякотной тропе.
   Серый каменный дом графа Релдигена находился в чаще леса, почти в миле от большой дороги, и стоял в центре поляны, простиравшейся во всех направлениях почти на расстояние полета стрелы. Хотя вокруг не было ограды, выглядел он почему-то как крепость. Узкие окна, забранные железными решетками, по всем углам – хорошо укрепленные башни, увенчанные зубцами, а ворота, открывающиеся в центральный двор, сделаны из нетесаных стволов, скрепленных металлическими полосами.
   Гарион оглядел нависающую над окрестностями громаду. Было в этом замке некое высокомерное уродство, мрачная жестокость, бросающая, казалось, вызов всему миру.
   – Не очень-то приятное местечко, тебе не кажется? – спросил он Силка.
   – Астурийская архитектура – отражение их общества, – ответил Силк. – Иметь укрепленный дом совсем неплохо в стране, где споры между соседями иногда перерастают в кровную вражду.
   – Неужели они так друг друга боятся?
   – Простая предосторожность, Гарион, простая предосторожность.
   Подъехав к массивным воротам, Леллдорин спешился и, наклонившись к маленькому зарешеченному оконцу, заговорил с кем-то, находящимся за ним.
   Наконец раздалось бряцание цепей и скрип тяжелых, окованных железом засовов.
   – Я бы не делал резких движений, – тихо посоветовал Силк. – На башнях могут стоять лучники со стрелами наготове.
   Гарион пристально взглянул на него.
   – Такой вот странный обычай в этой местности, – сообщил Силк.
   Въехав в вымощенный булыжником двор, путешественники спешились. Появился, опираясь на палку, граф Релдиген, высокий, седоволосый, худой человек, в богато расшитом зеленом дублете и черном трико.
   Гариону показалось странным, что, хотя граф находился у себя дома, с пояса его свисал меч. Сильно хромая, он спустился по ступенькам навстречу гостям.
   – Здравствуйте, дядюшка, – почтительно поклонился Леллдорин.
   – Племянник! – вежливо приветствовал граф.
   – Мы с друзьями оказались поблизости и решили спросить: нельзя ли остановиться у тебя на ночлег.
   – Всегда рад видеть тебя, племянник, – со старомодной учтивостью ответил граф. – Вы уже обедали?
   – Нет, дядя.
   – Тогда прошу отужинать со мной. Могу ли я узнать имена твоих друзей?
   Господин Волк, откинув капюшон, выступил вперед.
   – Мы уже знакомы, Релдиген, – сказал он.
   Граф широко раскрыл глаза:
   – Белгарат! Неужели это ты?!
   – Ну конечно, – ухмыльнулся тот. – По-прежнему шатаюсь по свету, затеваю всякие интриги.
   Рассмеявшись, граф обрадованно схватил Волка за руку.
   – Заходите скорей! Не стоит оставаться на холоде.
   Повернувшись, он вновь заковылял по ступенькам.
   – Что случилось с твоей ногой? – спросил Волк.
   – Стрела попала в колено, – пожал плечами граф. – Старый спор, давно уже забытый.
   – Насколько я припоминаю, ты был замешан в нескольких подобных спорах. Раньше мне представлялось, что ты всю жизнь проведешь, не пряча меч в ножны.
   – Да, грехи буйной молодости, – признал граф, открывая широкую входную дверь, и повел их по длинному коридору во внушительных размеров комнату с большими излучающими тепло каминами в обоих концах. Огромные сводчатые каменные арки поддерживали потолок. Пол из полированного черного камня был покрыт коврами из шкур диких зверей, а стены, арки и потолок сияли белоснежной краской, резко контрастируя с полом. Тяжелые резные стулья из темно-коричневого дерева были расставлены по комнате, громадный стол с железным канделябром в центре возвышался у одного из каминов. На полированной поверхности громоздились книги в кожаных переплетах.
   – Книги, Релдиген? – изумленно осведомился господин Волк, снимая плащ и отдавая его неизвестно откуда появившемуся слуге. – Ты и вправду стал мягче с возрастом, друг мой.
   Граф только молча улыбнулся.
   – Прости, совсем забыл правила вежливости, – извинился Волк. – Моя дочь Полгара. Пол, это граф Релдиген, старый мой друг.
   – Госпожа! – воскликнул граф, отвесив изысканный поклон. – Вы оказали большую честь моему дому!
   Тетя Пол уже хотела что-то ответить, но в этот момент в комнату ворвались, горячо споря о чем-то, двое молодых людей.
   – Ты идиот, Берентейн! – рявкнул первый, темноволосый юноша в алом дублете.
   – Можешь думать все, что угодно, Торазин, – возразил второй, приземистый, со светлыми курчавыми волосами, одетый в тунику с желто-зелеными полосами, – но нравится тебе или нет, будущее Арендии в руках мимбратов, и все твои обличения и страстные речи не изменят этого факта!
   – Нечего рассыпаться в любезностях, Берентейн! – оскалился темноволосый. – Меня тошнит от твоих попыток подражать придворным льстецам!
   – Достаточно, господа! – резко вмешался граф Релдиген, стукнув палкой о каменный пол. – Если вы немедленно не прекратите обсуждать политику, я прикажу вас разделить, а если понадобится, то и силой.
   Молодые люди несколько минут не сводили друг с друга злобных глаз, и в конце концов угрюмо разошлись по разным концам комнаты.
   – Мой сын, Торазин, – извиняющимся тоном объяснил граф, – и его кузен Берентейн, сын брата моей покойной жены, вот уже две недели донимают друг друга. Пришлось отобрать у них мечи на следующий же день после приезда Берентейна.
   – Политические споры разогревают кровь, лорд Релдиген, – заметил Силк, – особенно зимой. Полезно для здоровья.
   Граф не смог удержаться от усмешки.
   – Принц Келдар, кузен короля Драснии, – представил Силка господин Волк.
   – Ваше высочество! – низко поклонился граф.
   Силк едва заметно поморщился.
   – Пожалуйста, не нужно, лорд Релдиген. Всю жизнь я провел, стараясь убежать от подобного обращения, поскольку уверен, что мое родство с королевской фамилией так же смущает моего дядюшку, как и меня.
   Граф снова весело, непринужденно рассмеялся.
   – Почему бы нам не пойти к столу? – предложил он. – На вертелах в кухне жарятся два жирных оленя, а на днях мне прислали из Толнедры бочонок красного вина. Насколько мне помнится, Белгарат всегда питал пристрастие к хорошему вину и вкусной еде.
   – И с тех пор не изменился, – заверила тетя Пол. – Стоит только раз узнать вкус моего отца, и можно точно представить его желания.
   Улыбнувшись, граф предложил ей руку; все направились к двери на дальнем конце комнаты.
   – Скажите мне, лорд Релдиген, – начала тетя Пол, – нет ли у вас в доме ванны?
   – Мыться зимой опасно, леди Полгара, – предостерег граф.
   – Господин мой, – торжественно заверила она, – я моюсь регулярно зимой и летом вот уже столько лет, что вам трудно вообразить.
   – Пусть себе делает что хочет, Релдиген, – убеждал господин Волк. – Пол становится просто невыносимой, если заметит, что кожа у нее чуть-чуть потемнела.
   – Тебе бы ванна тоже не повредила, Старый Волк, – ехидно отпарировала тетя Пол, – последнее время стоять рядом с тобой становится довольно затруднительно.
   Господин Волк напустил на себя слегка оскорбленный вид.
   Гораздо позже, после того как все до отвала наелись жареной оленины с пропитанным соусом хлебом и сладких пирогов с вишней, тетя Пол попрощалась и вместе со служанкой отправилась посмотреть, как идут приготовления к купанию.
   Мужчины продолжали сидеть за чашами с вином; на лицах играл золотой отблеск огоньков множества свечей.
   – Позвольте, я провожу вас в ваши комнаты, – предложил Торазин Леллдорину и Гариону, отодвинув стул и окидывая Берентейна полным скрытого презрения взглядом.
   Друзья последовали за ним по высокой лестнице, ведущей на верхние этажи дома.
   – Не хочу обидеть тебя, Тор, – пробормотал Леллдорин, шагая вверх, – но, по-моему, твой кузен вбил себе в голову весьма странные идеи.
   – Берентейн просто осел, – фыркнул Торазин. – Думает, что войдет в милость к мимбратам, если будет подражать их выговору и пресмыкаться перед ними.
   Мерцающий огонек свечи на миг выхватил потемневшее лицо и гневные глаза.
   – Зачем ему это нужно? – удивился Леллдорин.
   – Отчаянно добивается получения хоть каких-нибудь владений, – отозвался Торазин. – У брата матери было очень мало земли, а этот жирный идиот страдает по дочери одного из баронов в той местности, где родился, и, поскольку тот даже и не подумает обратить внимание на нищего поклонника дочери, Берентейн пытается втереться в доверие к мимбратскому губернатору и лестью выманить поместье. Думаю, он принес бы клятву верности самому Кол-Тораку, обещай ему Одноглазый хоть какое-то богатство.
   – Неужели твой кузен не понимает, что у него нет никаких шансов? – настаивал Леллдорин. – Вокруг губернатора и без того вертится слишком много прихлебателей-мимбратов, выпрашивающих землю, тому и в голову не придет дать что-нибудь астурийцу.
   – Я ему это говорил, – холодно-пренебрежительно объявил Торазин, – но он не желает ничего слушать. Поведение этого болвана позорит всю семью.
   Леллдорин сочувственно покачал головой и, заметив, что они добрались уже до верхнего этажа, быстро огляделся.
   – Мне нужно поговорить с тобой, Тор, – выпалил он, понизив голос.
   Торазин резко вскинул голову.
   – Отец велел мне отправляться на службу к Белгарату. Дело чрезвычайной важности, не терпящее отлагательств, – поспешно продолжал шептать Леллдорин. – Не знаю, сколько продлится наше путешествие, так что тебе и другим придется убить Кородаллина без меня.
   Широко раскрытые глаза Торазина налились ужасом.
   – Мы не одни, Леллдорин, – прошептал он сдавленным голосом.
   – Пойду в другой конец коридора, – поспешно откликнулся Гарион.
   – Нет, – твердо ответил Леллдорин, хватая его за руку. – Гарион – мой друг, Тор, и у меня нет от него секретов.
   – Леллдорин, пожалуйста, – запротестовал Гарион, – ведь я не астуриец и даже не аренд. Не желаю знать, что вы замышляете.
   – Но я хочу дать тебе доказательство своего доверия, – объявил Леллдорин. – Следующим летом, когда Кородаллин отправится на шесть недель в разрушенный город Во Астур вместе со всем двором, чтобы поддержать миф о единстве Арендии, мы будем поджидать его в засаде на большой дороге.
   – Леллдорин! – побелев, охнул Торазин.
   Но тот несся вперед очертя голову.
   – План наш совсем не прост, Гарион. Мы нанесем смертельный удар в сердце мимбрата. Подстережем его в мундирах толнедрийских легионеров и убьем толнедрийскими мечами. Нападение это вынудит Мимбр объявить войну Толнедрийской империи, а Толнедра раздавит Мимбр, как яичную скорлупу. Мимбраты будут уничтожены, и Астурия станет свободной.
   – Нечек прикажет умертвить тебя за это, Леллдорин, – воскликнул Торазин. – Мы связаны обетом молчания. Ты клялся на крови.
   – Скажи мергу, я плюю на эти клятвы! – горячо возразил Леллдорин. – Зачем астурийским патриотам нужен прихвостень мергов?
   – Он дает золото, ты, тупица, – взвился Торазин, окончательно выйдя из себя. – Мы нуждаемся в добром червонном золоте, чтобы купить мундиры, мечи и подбодрить дух наших более слабых братьев.
   – Незачем иметь дело со слабаками! – настойчиво возразил Леллдорин. – Патриот выполняет свой долг из-за любви к родине, а не ради золота энгараков!
   Мозг Гариона работал с необыкновенной четкостью. Момент ошеломляющего изумления прошел.
   – В Чиреке был такой человек, – вспомнил он. – Граф Джарвик. Тоже брал золото у мергов и замышлял убийство короля.
   Спорщики недоуменно уставились на него.
   – Что-то нехорошее происходит со страной, где короля лишают жизни, – пояснил Гарион. – Не имеет значения, насколько тот был плох, а убийцы хороши, страна распадается, повсюду царит смятение, и некому вести народ в нужном направлении. Потом, если вы тут же начинаете войну с другой страной, хаос еще возрастает. Думаю, на месте мергов именно такую смуту в королевствах Запада я и желал бы разжечь.
   Гарион, удивляясь себе, слушал собственный голос, сухой, бесстрастный, источник которого он мгновенно распознал. Еще со времен детства этот голос всегда был с ним, в душе, занимал спокойный скрытый уголок, объясняя, когда он не прав или делает глупости. Но до сих пор этот «советник» никогда не вмешивался в его отношения с другими людьми. Теперь же Гарион откровенно беседовал с обоими юношами, терпеливо объясняя подробности.
   – Энгаракское золото – штука непростая, – продолжал Гарион. – В нем скрыта развращающая людей сила. Поэтому, наверное, оно и окрашено в цвет крови. Я бы задумался, прежде чем и дальше принимать червонное золото от этого мерга Нечека. С чего это он дает вам золото, помогает осуществить заговор? Ведь он не астуриец, так что патриотизм тут ни при чем. И об этом я бы подумал тоже.