Эддингс Дэвид. Владычица магии

   – Кому-нибудь еще хочется сделать замечание насчет моей бороды? – проревел Бэйрек.
   – Спокойно, господин мой, – посоветовал Мендореллен, удовлетворенно глядя на лежащее в высокой траве скорченное тело потерявшего сознание родственника.
   – Неужели мы с покорностью примем это нападение на нашего храброго товарища? – хрипло, с сильным акцентом спросил один из сторонников барона Дирижена. – Убьем их. – И он взялся за рукоятку меча.
   – В ту секунду, когда меч твой покинет ножны, считай себя мертвецом, – холодно заметил Мендореллен.
   Рука рыцаря замерла.
   – Стыдитесь, господа, – продолжал мимбрат осуждающе. – Неужели вы забыли правила рыцарского кодекса; пока вызов не принят, безопасность мне и моему товарищу обеспечена. Выбирайте, кто будет драться, или сойдите с дороги. Я устал от всего этого, и поведение ваше разозлит кого угодно.
   Обе группы отступили на некоторое расстояние, посовещались, и несколько оруженосцев подъехали поближе, чтобы поднять сэра Холдорена.
   – Тот, кто хотел обнажить меч, – мерг, – тихо заметил Гарион.
   – Верно, – согласился Хеттар, сверкая черными глазами.
   – Они возвращаются, – предупредил Дерник.
   – Я вызываю тебя на поединок, – объявил, приблизившись, барон Дирижен.
   – Не сомневаюсь, репутация твоя заслуженно высока, но и я не раз брал призы на турнирах. Буду счастлив скрестить с тобой копье.
   – И я рад испытать судьбу в поединке с тобой, сэр рыцарь, – воскликнул барон Олторейн. – Меня тоже страшатся в некоторых областях Арендии.
   – Прекрасно! – согласился Мендореллен. – Найдем ровное место и начнем. День клонится к закату, а меня и моих друзей ждет еще много дел.
   Все спустились с холма на поле; обе группы рыцарей пустили лошадей по кругу, быстро вытоптав высокую пожелтевшую траву. Дирижен отъехал на дальний конец и остановился в ожидании, опустив копье так, что оно касалось стремени.
   – Зная о присущей тебе храбрости, господин мой, – воскликнул Мендореллен, поднимая одну из жердей, вырубленных Дерником, – постараюсь не наносить жестоких ран. Ты готов отразить мое нападение?
   – Готов, – ответил барон, опустив забрало.
   Мендореллен последовал его примеру, взял копье наперевес и пришпорил коня.
   – Возможно, в данных обстоятельствах это неуместно, – пробормотал Силк, – но я бы не прочь увидеть хоть раз, как с нашего высокомерного друга собьют спесь.
   – Не надейся, – строго взглянул на него господин Волк.
   – Неужели настолько хорош? – тоскливо протянул Силк.
   – Смотри! – приказал Волк.
   Оба рыцаря, бряцая латами, встретились в центре поля; послышался громкий треск, и оба копья переломились, усеяв обломками поникшую траву. Промчались мимо друг друга, развернулись и поскакали назад, каждый к своему месту. Гарион заметил, что Дирижен слегка покачнулся в седле.
   Рыцари снова бросились друг на друга: обломки копий опять полетели на землю.
   – Нужно было вырубить побольше жердей, – задумчиво заметил Дерник.
   Но барон Дирижен явно слабел, и при третьей атаке копье, направленное неверной рукой, отскочило от шлема Мендореллена. Удар последнего, однако, оказался вернее и выбил барона из седла; тот мешком свалился на землю.
   Мендореллен осадил коня и поглядел на поверженного противника сверху вниз.
   – В силах ли ты продолжить поединок, лорд Дирижен? – вежливо осведомился он.
   Тот с усилием встал.
   – Я не сдаюсь, – простонал он, обнажив меч.
   – Превосходно, – ответствовал Мендореллен. – А то боялся, что уже покалечил тебя.
   Соскользнув вниз, он в свою очередь выхватил меч и нацелился прямо в голову Дирижена.
   Тот едва успел поднять щит, как Мендореллен вновь взмахнул широким лезвием. Дирижену удалось только поднять руку, но слабые удары не причинили вреда. И тут меч Мендореллена с силой опустился на шлем барона. Тот закачался и осел на сухую траву.
   – Господин мой, – с тревогой спросил Мендореллен, нагибаясь и приподнимая изуродованное забрало поверженного противника, – вам плохо? Можете продолжать?
   Дирижен не ответил. Из носа хлынула кровь, глаза закатились, лицо посинело. Правая сторона тела судорожно подергивалась.
   – Поскольку этот храбрый рыцарь не в силах вымолвить слова, – объявил Мендореллен, – считаю его побежденным.
   И огляделся, по-прежнему сжимая рукоятку меча.
   – Кто-нибудь хочет опровергнуть мои слова?
   Последовало долгое молчание.
   – Не потрудятся ли друзья рыцаря унести его с поля? Раны его не опасны. Несколько месяцев в постели – и он вновь будет на ногах.
   И Мендореллен обернулся к барону Олторейну, лицо которого заметно побледнело.
   – Ну, господин мой, – жизнерадостно начал он, – не приступить ли нам к делу? Мои друзья горят желанием продолжать путешествие, как, впрочем, и я сам.
   Сэр Олторейн оказался на земле при первом же столкновении, да к тому же сломал ногу.
   – Не повезло, господин мой, – заметил Мендореллен, подходя ближе и поднимая меч. – Вы сдаетесь?
   – Я не могу встать, – прохрипел Олторейн сквозь стиснутые зубы, – другого выбора нет. Сдаюсь.
   – И мы можем беспрепятственно проехать?
   – Дорога открыта, – корчась от боли, ответил барон.
   – Погодите! – раздался каркающий голос. Сквозь толпу рыцарей на поле выехал закованный в латы мерг и остановился перед Мендорелленом.
   – Я так и думала, что он решит вмешаться, – тихо заметила тетя Пол и, спешившись, выступила на избитый копытами круг.
   – Отойди в сторону, Мендореллен, – велела она.
   – Ни за что, госпожа моя, – запротестовал рыцарь.
   – С дороги, Мендореллен! – рявкнул Волк.
   Мендореллен, испуганно оглянувшись, повиновался.
   – Ну, гролим? – прищурилась тетя Пол, откидывая капюшон.
   Глаза всадника широко раскрылись при виде белого локона на лбу; он почти с отчаянием поднял руку, быстро бормоча что-то себе под нос.
   И снова Гарион ощутил странный толчок одновременно с гулким ревом в ушах. На секунду зеленоватое свечение, казалось, окутало фигуру тети Пол. Она равнодушно взмахнула рукой; сияние исчезло.
   – Ты, должно быть, давно не практиковался, – заметила она – Не хочешь попытаться еще раз?
   Гролим поднял обе руки, но ничего не успел. Сзади тихим неслышным шагом подъехал Дерник. Взмах топора. Удар пришелся прямо поверху шлема врага.
   – Дерник! – закричала тетя Пол. – Беги!
   Но кузнец, угрюмо насупившись, снова размахнулся. Потерявший сознание гролим вывалился из седла.
   – Глупец! – в ярости воскликнула тетя Пол. – Что ты вытворяешь?
   – Он хотел напасть на вас, мистрис Пол, – объяснил Дерник, сверкая глазами.
   – Слезай с лошади.
   Дерник спешился.
   – Неужели не понимаешь, как это опасно? – возмутилась она – Этот гролим мог тебя убить!
   – Я буду защищать вас, пока смогу, мистрис Пол, – упрямо ответил кузнец, – и хотя я не воин и не чародей, но никому не позволю причинить вам зло.
   Глаза тети Пол изумленно раскрылись, потом вновь сузились; что-то в них смягчилось. Гарион, знавший ее с детства, успел распознать быструю смену чувств. И внезапно, без предупреждения, тетя Пол обняла встрепенувшегося Дерника.
   – Ты, неуклюжий, милый дурачок. Никогда не делай этого, никогда, слышишь? У меня сердце едва не остановилось!
   Гарион, почувствовав странный комок в горле, отвернулся, краем глаза успев заметить ехидную ухмылку на лице господина Волка. В строю рыцарей, выстроившихся на краю поля, произошло непонятное замешательство. Некоторые оглядывались с видом людей, внезапно пробудившихся от ужасного сна. Остальные были погружены в глубокую задумчивость. Сэр Олторейн пытался подняться.
   – Не стоит, господин мой, – уговаривал Мендореллен, осторожно прижимая его к земле, – иначе причинишь себе ненужную боль.
   – Что мы наделали? – со стыдом простонал барон.
   Господин Волк, спешившись, встал на колени перед раненым.
   – Это не твоя вина, а дело рук мерга, – объяснил он барону. – Гролим вселил в ваши сердца вражду и столкнул вас друг с другом.
   – Чародейство? – охнул Олторейн, побледнев.
   – Это вовсе не мерг, а жрец гролимов, – кивнул Волк.
   – И теперь заклятье снято?
   Волк снова кивнул, глядя на валяющегося без сознания гролима.
   – Заковать мерга в кандалы, – приказал барон собравшимся рыцарям.
   И оглянулся на Волка.
   – Мы прекрасно умеем расправляться с чародеями, – мрачно заметил он. – Вот великолепный случай отпраздновать окончание постыдной распри. Этот гролим в последний раз испытывал свои чары на ком бы то ни было.
   – Превосходно! – угрюмо ухмыльнулся Волк.
   – Сэр Мендореллен! – воскликнул барон Олторейн, морщась от боли в сломанной ноге. – Чем мы можем отплатить тебе и твоим спутникам за то, что вернули нам разум?
   – Нам довольно и того, что между вами вновь воцарился мир! – довольно напыщенно объявил Мендореллен. – Поскольку всему свету известно, что я самый миролюбивый в королевстве человек.
   Но тут взгляд рыцаря упал на лежащего без сил Леллдорина, и какая-то новая мысль, казалось, осенила его.
   – Однако я должен просить у тебя одолжения. Один из наших друзей – храбрый астуриец, юноша благородного происхождения, страдает от тяжких ран. Не согласился бы ты взять его на свое попечение?
   – Его присутствие делает мне честь, сэр Мендореллен, – немедленно заверил Олторейн. – Поверьте, женщины моего дома окружат его самой нежной заботой.
   Барон коротко сказал что-то одному из своих вассалов; тот вскочил на коня и помчался к одному из замков.
   – Вы не можете оставить меня здесь, – слабо запротестовал Леллдорин. – Через день-два я уже смогу сидеть в седле.
   Но тут приступ раздирающего грудь кашля скрутил его.
   – Вряд ли, – холодно возразил Мендореллен. – Слишком свежи твои раны, и силы твои еще долго не возвратятся.
   – Не останусь с мимбратами, – упирался Леллдорин. – Лучше уж ехать вперед, и будь что будет.
   – Юный Леллдорин, – начал Мендореллен отрывисто, даже резко. – Мне известна нелюбовь твоя к народу Мимбра. Но такие раны, однако, вскоре начнут гноиться, а бушующая в крови лихорадка и горячка, сжигающая плоть, окончательно ослабят тело, и заботы о тебе тяжким бременем лягут на наши плечи. Времени ухаживать за тобой у нас нет, и так уже мы сильно задержались.
   Гарион громко охнул, не в силах сдержать негодования, услышав столь жестокие речи, и почти с ненавистью уставился на Мендореллена. Лицо Леллдорина мгновенно побелело.
   – Благодарю за то, что открыли мне истину, сэр Мендореллен, – сухо заявил он. – Я должен был сам об этом подумать. Если вы поможете мне сесть в седло, я немедленно поеду.
   – Даже и не мечтай об этом! – коротко велела тетя Пол.
   Вассал барона Олторейна возвратился вместе со слугами и белокурой девушкой лет семнадцати в розовом платье из жесткой парчи и бархатном плаще.
   – Моя младшая сестра, леди Ариана, – представил Олторейн. – Бойкая девушка и, несмотря на столь юные лета, обучена искусству ходить за больными.
   – Постараюсь недолго обременять ее, господин мой, – объявил Леллдорин. – Через неделю возвращусь в Астурию.
   Леди Ариана привычным жестом потрогала его лоб.
   – О нет, добрый юноша, – запротестовала она, – думаю, визит твой продлится несколько дольше.
   – Неделя, и не больше, – упрямо повторил Леллдорин.
   – Как угодно, – пожала плечами девушка. – Думаю, брат мой сможет дать для сопровождения нескольких слуг, дабы те смогли достойно похоронить тебя, что, несомненно, произойдет, если не ошибаюсь, после того, как проедешь расстояние в десять лиг.
   Леллдорин ошеломленно заморгал. Тетя Пол отвела в сторону леди Ариану и долго шептала ей наставления, передав маленький пакетик с травами. Леллдорин жестом подозвал Гариона, тот немедленно подбежал поближе и встал на колени перед носилками.
   – Итак, все кончено, – пробормотал юноша. – Я так хотел ехать с вами.
   – Ты скоро выздоровеешь, – заверил Гарион, зная, что говорит неправду, – и, наверное, попозже сможешь догнать нас.
   – Нет, – покачал головой Леллдорин, – боюсь, не смогу.
   Он снова закашлялся; сухие хрипы, казалось, разрывали легкие.
   – У нас мало времени, друг мой, – прошептал он, – так что слушай внимательно.
   Гарион, чуть не плача, взял его за руку.
   – Помнишь, о чем мы говорили тем утром, когда уехали из дома дяди?
   Гарион кивнул.
   – Ты сказал, что именно я должен решить, стоит ли нарушать обет молчания, данный Торазину и остальным.
   – Помню, – кивнул Гарион.
   – Ну вот. Я решился. Освобождаю тебя от клятвы. Делай что сочтешь нужным.
   – Лучше бы ты сам рассказал обо всем дедушке, Леллдорин, – запротестовал Гарион.
   – Не могу, – простонал тот. – У меня слова в глотке застрянут. Прости, уж такой уродился. Знаю, что Нечек нас использует, но я дал слово товарищам. Я – аренд, Гарион, и сдержу обещание, даже если буду знать, что не прав, так что решай сам. Нужно помешать Нечеку уничтожить нашу страну. Я хочу, чтобы ты пошел прямо к королю.
   – К королю? Он мне никогда не поверит.
   – Заставь поверить. Расскажи ему все.
   Гарион решительно замотал головой.
   – Я не назову ни тебя, ни Торазина. Сам знаешь, что он с тобой сделает.
   – Это неважно, – настаивал Леллдорин, вновь закашлявшись.
   – Скажу о Нечеке, – упрямо заявил Гарион, – только не о тебе. Где можно найти этого мерга?
   – Он знает, – очень слабым голосом прошептал Леллдорин. – Нечек – посол при дворе в Во Мимбре. Личный представитель Тор Эргаса, короля мергов.
   Гарион замер в изумлении.
   – К его услугам все золото из неистощимых рудников Ктол Мергоса, – продолжал Леллдорин. – Этот заговор, придуманный им, возможно, один из сотни, направленных на уничтожение Арендии. Ты должен помешать ему, Гарион. Обещай мне.
   Светлые глаза юноши лихорадочно блестели, он с силой вцепился в руку Гариона.
   – Я все сделаю, Леллдорин, – поклялся Гарион. – Еще не знаю как, но обязательно помешаю ему.
   Леллдорин устало откинулся на носилки, будто все силы ушли на то, чтобы услышать эти слова из уст друга.
   – До свидания, Леллдорин, – тихо сказал Гарион, вытирая полные слез глаза.
   – До свидания, друг мой, – едва слышно прошептал Леллдорин; и тут же глаза его закрылись, а рука, сжимающая пальцы Гариона, повисла. Сердце Гариона сжалось от страха, но, заметив, как слабо бьется жилка на шее, он понял, что Леллдорин все еще жив... но едва держится. Гарион с нежной осторожностью положил руку друга ему на грудь и натянул на плечи грубое серое одеяло. Потом встал и быстро ушел, не сдерживая катившихся по щекам слез.
   Прощание было коротким; путешественники погнали коней к Великому Западному пути. Крестьяне и копьеносцы дружно приветствовали их, но вдалеке слышались другие звуки – это деревенские женщины отправились разыскивать своих близких, бродя среди распластанных на земле тел: вопли и стоны зловещим эхом вторили радостным крикам.
   Гарион с мрачной решимостью пришпорил коня и догнал Мендореллена.
   – Мне кое-что нужно сказать вам, – горячо начал он. – Может, эти слова придутся не по нраву, но мне все равно.
   – И что же? – мягко осведомился рыцарь.
   – Думаю, что вы поступили отвратительно и жестоко по отношению к Леллдорину. И пусть вы считаете себя величайшим рыцарем в мире, но, по-моему, – вы просто беззастенчивый хвастун с каменным сердцем, и можете делать со мной что хотите.
   – Ах, вот что! – кивнул Мендореллен. – Поверь, юный друг, ты неверно понял мои намерения. Необходимо было спасти его жизнь. Астурийский юноша очень храбр и поэтому не думает о себе. Не открой я ему глаза, этот молодой человек, несомненно, продолжал бы настаивать на том, чтобы ехать с нами, и вскоре бы умер.
   – Умер? – фыркнул Гарион. – Тетя Пол наверняка бы спасла его.
   – Именно леди Полгара сообщила мне, что жизнь юноши в опасности, но честь не позволяла ему бросить товарищей, та самая честь, что побудила Леллдорина остаться и не стать причиной нашей задержки.
   Рыцарь криво усмехнулся.
   – Думаю, слова мои понравились ему не больше, чем тебе, но зато он будет жить, а это самое главное, не так ли?
   Гарион молча уставился на ехавшего с высокомерным видом мимбрата, ярость внезапно испарилась, юноша понял, что вел себя глупо и невежливо.
   – Простите, – неохотно пробормотал он, – я и в самом деле не понимал, что вы делаете.
   – Неважно, – пожал плечами Мендореллен. – Многим неясны мои поступки. Но пока я уверен, что мотивы благородны, мнение остальных меня не беспокоит. Однако я рад, что имел возможность объясниться с тобой, – ведь нам предстоит долгое совместное путешествие, а всякая неприязнь в таких случаях опасна.
   Они некоторое время ехали молча; Гарион старался привести мысли в порядок.
   Должно быть, он и вправду недооценивал Мендореллена.
   Добравшись до широкого тракта, они вновь повернули на юг и продолжали путь под угрюмым, низко нависшим небом.

Глава 8

   Арендийская равнина расстилалась перед ними – необозримое пространство, заросшее высокой травой, где поселения встречались очень редко. Ветер, гуляющий по полям, был пронизывающим и холодным, грязно-серые облака клубились в небе.
   Необходимость оставить раненого Леллдорина повергла всех в уныние, и путешественники почти целыми днями ехали молча. Гарион держался позади вместе с Хеттаром и вьючными лошадьми, стараясь находиться как можно дальше от Мендореллена.
   Хеттар, казалось, часами мог обходиться без слов, но через два дня Гарион намеренно попытался вывести олгара с ястребиным лицом из глубокого раздумья.
   – Почему ты так ненавидишь мергов, Хеттар? – полюбопытствовал он, не найдя лучшей темы для беседы.
   – Все олорны ненавидят мергов, – спокойно ответил тот.
   – Да, – согласился Гарион, – но у тебя, кажется, это связано еще с чем-то личным. Разве не так?
   Хеттар, скрипя кожаной курткой, устроился поудобнее в седле.
   – Они убили моих родителей, – пробормотал он.
   Гарион словно ощутил тяжелый удар в грудь, внезапно вспомнив о собственной семье.
   – Как это случилось? – выпалил он, не успев сообразить, что Хеттар, возможно, не желает исповедоваться.
   – Мне было семь, – глухо, без всякого выражения, начал Хеттар. – Мы собрались навестить семью матери – она была из другого племени. Пришлось проезжать около восточных укреплений, и тут случился набег мергов. Лошадь матери споткнулась, она вылетела из седла, и мерги появились прежде, чем мы с отцом успели помочь ей. Они убили моих родителей не сразу. Очень много времени прошло. Помню, как мать вскрикнула всего однажды – в самом конце.
   Лицо олгара было холодно-бесстрастным, как скала, а монотонный спокойный голос делал рассказ еще более ужасающим.
   – После того как мои родители перестали дышать, мерги обвязали мне ноги веревкой и потащили по земле за лошадью. Когда веревка наконец порвалась, они посчитали меня мертвым и бросили на дороге. Как сейчас слышу их веселый смех.
   Через два дня меня нашел Чо-Хэг.
   Гарион на миг так ясно представил себе искалеченного одинокого ребенка, брошенного в пустыне Восточной Олгарии, выжить которому помогли только скорбь и всепоглощающая ненависть.
   – Я убил первого мерга в десять лет, – продолжал Хеттар по-прежнему бесстрастно. – Он пытался скрыться от нас, но я сбил его и вонзил копье между лопаток. Мерг завопил, когда копье пробило его насквозь, а я почувствовал себя лучше. Чо-Хэг подумал, что если я увижу смерть мерга, то излечусь от ненависти.
   Но он был не прав.
   Лицо высокого олгара было абсолютно лишено всякого выражения; длинная прядь на макушке трепыхалась на ветру. Казалось, в душе его царит ледяная пустота, словно там нет других чувств, кроме одного, не дающего спокойно спать, мучающего день и ночь.
   В эту секунду Гарион смутно осознал, что имел в виду господин Волк, предостерегая об опасности, грозящей тем, кто одержим идеей мести, но тут же прогнал навязчивую мысль. Если Хеттар может жить с этим, значит, такое существование под силу и ему. Гарион неожиданно почувствовал безмерное восхищение одиноким человеком, сознательно идущим столь мрачным беспросветным путем.
   Господин Волк был поглощен беседой с Мендорелленом; оба замедлили ход, что позволило Хеттару и Гариону догнать их. Некоторое время они ехали вместе.
   – Такова наша природа, – меланхолично заметил рыцарь в сверкающих латах. – Чрезмерная гордыня – проклятье наше, причина войн, опустошающих бедную Арендию.
   – Это можно исправить, – возразил Волк.
   – Как?! Гордость у нас в крови. Сам я – крайне миролюбив и доброжелателен, но даже меня не миновала национальная болезнь. Более того, распри наши столь древние, что уходят корнями в историю: прежде всего необходимо очистить души от язв. Мир не продлится долго, друг мой. Уже сейчас в лесах поют астурийские стрелы, направленные в мимбратов; Мимбр в отместку сжигает астурийские дома, зверски убивая заложников. Боюсь, война неизбежна.
   – Нет, ты не прав, – покачал головой Волк.
   – Но как предотвратить ее? – нахмурился Мендореллен. – Кто может излечить нас от безумия?
   – Я, если придется, – спокойно ответил Волк, откидывая на спину серый капюшон.
   – Ценю твои добрые намерения, Белгарат, – едва заметно усмехнулся Мендореллен, – но даже ты ничего не сможешь сделать.
   – Нет на свете ничего невозможного, – деловито заметил Волк. – Чаще всего я предпочитаю не мешать забавам других людей, но не могу позволить, чтобы именно сейчас в Арендии вспыхнул пожар войны. И если будет нужно, сделаю все, лишь бы помешать совершиться очередной глупости.
   – Вправду сила твоя столь велика? – задумчиво осведомился Мендореллен, словно не мог заставить себя поверить этому.
   – Да, – спокойно кивнул Волк, почесывая короткую белую бородку, – именно так.
   Лицо Мендореллена приняло встревоженное, даже немного благоговейное выражение, а Гарион сильно обеспокоился, услышав такое заявление своего деда.
   Если Волк собирается в одиночку воспрепятствовать войне, он так же может расстроить все его планы мести. Еще один повод для волнений.
   Но в эту минуту подъехал Силк.
   – Место, где проходит Большая ярмарка, как раз впереди. Остановимся или объедем стороной?
   – Можно и остановиться, – решил Волк. – Уже почти вечер, да и припасы у нас на исходе.
   – Лошадям тоже нужно отдохнуть, – добавил Хеттар. – Они жаловаться начинают.
   – Нужно было мне сказать, – укорил Волк, оглядываясь на тяжелогруженых животных.
   – Они еще не истощены, но жалеют себя. Преувеличивают, конечно, хотя небольшой отдых не повредит.
   – Преувеличивают?! – ошеломленно воскликнул Силк. – Уж не хочешь ли сказать, что лошади способны на ложь?
   – Ну конечно, – пожал плечами Хеттар, – то и дело не прочь соврать и весьма преуспели в этом.
   Какой-то момент Силк, казалось, был просто потрясен, но тут же неожиданно рассмеялся.
   – Это странным образом восстанавливает мою веру в космический порядок вещей, – объявил он.
   Волк поморщился:
   – Силк, знаешь ли, ты очень злой человек. Неужели тебе не стыдно?
   – Каждый делает то, на что способен, – издевательски ответил человечек с крысиным лицом.
   Арендийская ярмарка располагалась на пересечении Великого Западного пути и горной дороги, ведущей из Алголанда. На большом пространстве примерно в квадратную лигу радовали глаз яркие голубые, желтые, красные шатры и полосатые палатки. Все вместе походило на цветной сказочный город посередине унылой серо-коричневой равнины, а блестящие треугольные флажки весело трепетали на буйном ветру под низко нависшими облаками.
   – Надеюсь, у меня хватит времени совершить кое-какие сделки, а то я начинаю терять навык, – объявил Силк, когда все спускались с высокого холма.
   Кончик его острого носа возбужденно подергивался.
   С полдюжины забрызганных грязью нищих в безнадежном отчаянии сгрудились на обочине дороги, протягивая руки.
   – Не стоит кормить эту шваль, – проворчал Бэйрек.
   – Милосердие – это одновременно обязанность и привилегия, господин мой Бэйрек, – ответил рыцарь.
   – Почему здесь не построят дома? – спросил Гарион Силка, приближаясь к центру ярмарки.
   – Никто не остается здесь надолго, – пояснил тот. – Ярмарка не кончается, но люди приходят и уходят. А кроме того, здания облагаются налогом, а палатки – нет.
   Многие из торговцев, вышедших на улицу, чтобы приветствовать вновь прибывших, как оказалось, знакомы с Силком, а некоторые, подозрительно оглядывая его, неохотно произносили слова приветствия.
   – Вижу, репутация твоя хорошо известна, Силк, – сухо заметил Бэйрек.
   – Такова цена славы, – пожал тот плечами.
   – Нет ли опасности, что кто-нибудь знает тебя под другим именем? – спросил Дерник. – Вспомни, кого разыскивают мерги?
   – Ты имеешь в виду Эмбара? Вряд ли. Эмбар редко бывал в Арендии, а кроме того, совсем не похож на Редека.
   – Да, но это один и тот же человек – ты, – возразил Дерник.
   – Верно, – многозначительно подняв палец, согласился Силк. – Мы с тобой знаем это, а они – нет. Для тебя я всегда выгляжу одинаково, но для других...
   Дерник скептически усмехнулся.
   – Редек, старый дружище! – окликнул лысый драснийский торговец из ближайшего шатра.
   – Делвор! – радостно отозвался Силк. – Сто лет тебя не видел.
   – Смотрю, ты преуспеваешь, – заметил лысый.