Страница:
берем вправо и легко поднимаемся на гребень Северного Лоюба. Новые бездны
северных цирков, в них - непоказанные на карте ледники. Вниз с гребня от нас
убегает пяток серн. Они иногда останавливаются и смотрят на нас, а потом в
знак неодобрения длинно, сипло свистят и продолжают скачку по крутым осыпям.
С правой вершины Северного Лоюба нам открывается глубокая и
крутосклонная долина, уходящая далеко вниз, в таинственный лесистый мир
среднего течения Цахвоа. Это Юха - безвестный лугово-скальный желоб,
безукоризненный по форме трог, а над ним черный игловидный пик Смидовича -
высшая точка заповедника.
Несколько шагов по гребню, и из-за поворота долины становится видно,
что на ее дне покоятся одно под другим еще два больших озера, опять
отсутствующие на карте.
Юхские озера! Они радуют нас и живописностью - ступени зеркальной
лестницы - и неизведанностью. Ведь каждая такая находка повышает полезность,
результативность нашей работы.
Невольно представляю себе, каким событием, каким чудом было бы для меня
не то, чтобы открыть, а хоть только увидеть два таких озера всего пять лет
назад, в год моей первой мечты о Кардываче и Рице. Да что там пять лет
назад! Всего месяц назад мы обмеряли рулеткой и картировали восемнадцать
болотистых лужиц на Ачишхо, и даже этот скромный хребет казался нам "страной
горных озер"... А теперь на нас словно обрушивается красота и новизна, мы
становимся обладателями сокровищ, каких не видит никто, и мы уже не успеваем
усваивать, впитывать в себя новые находки. Ачишхинские лужицы? Дешевые
стекляшки. А здесь - истинные сапфиры, лазурь, бирюза,- что есть еще
драгоценного голубых и синих тонов? Но и хранитель целой коллекции
драгоценных камней пресыщается: уже с меньшей остротой ощущаем и ценим
прелесть вновь встречающихся самоцветов.
Движемся по гребню ближе к Цындышхе. Взгляд обострен: чутко
всматриваемся в мельчайшие штрихи рельефа и по-охотничьи зорко во все живое.
То один, то другой из нас замечает на далеких склонах серн, туров. Возникает
соревнование - кто первый и кто больше усмотрит.
Под ногами трехсотметровые обрывы к лугам верхней части трога Юхи...
Крупные камни - серые, буроватые... И вдруг - инородное коричневое пятнышко.
Зверь! Бесспорно зверь. Но какой? Поочередно смотрим в бинокль и не можем
понять.
Олень? Нет, не похож. Тур? Серна? Не тот цвет... А пятнышко маленькое,
далекое.
Долина Юхи уже угостила нас такими неожиданностями, что, кажется, мы не
удивились бы, обнаружив в ней и вовсе неизвестного миру зверя. Наше
удивление усилилось, когда через полсотни метров из-за соседнего бараньего
лба появился второй, еще более крупный зверь... И опять явно не олень и не
тур... Вдруг в этой долине окажутся уцелевшими вымершие в остальном
заповеднике зубры? Но это и не зубр - силуэт легче и тоньше.
Еще через несколько шагов по гребню - и не верим глазам. За очередным
отрожком нам открывается... белое движущееся по лугам пятно и перемещающийся
черный столбик. Пятно - стадо коз, а столбик - пастух. За следующим холмом
различаем выбитую среди лугов скотом площадку и дымящиеся хибары пастушеских
балаганов! И такое творится в необитаемой части заповедника! Что это?
Нелегальный поселок браконьеров? Или, хуже того, тайное бандитское гнездо?..
Эге, нам надо двигаться скрытно. Наши силуэты на гребне никакой радости
этому народу не принесут, кто бы гут ни был.
Невольно вспоминаю рассказ одного зоолога, изучавшего далекие восточные
районы заповедника, о том, как он столкнулся на маршруте, кажется, тоже
неподалеку отсюда - в верховьях Цахвоа, с подобным нелегальным табором
пастухов.
Его удивило, что они хвастались нарезным оружием новейших образцов...
Зоолог сумел тогда создать впечатление у этих "хозяев", что следом за ним
движется целый отряд заповедной охраны, и, пока они прятали оружие, улизнул
от них, радуясь что остался цел. Может быть, и мы видим такое же логово?..
Идем уже не по гребню, а лепимся по склону, обращенному к Верхней
Мзымте. Лишь изредка, как военные разведчики, выглядываем через гребень в
долину Юхи... Мы все ближе к загадочным животным. Наконец Володя заявляет,
опуская бинокль:
- Я рассмотрел, что это за звери. Маленький - ишак, большой - лошадь.
Не будь мы взволнованы остротой ситуации, мы расхохотались бы над
своими предположениями о неизвестном звере. Ореол романтичности, возникший
было над долиной Юхи, развеялся, хотя и сменился тревожным дымком романтики
совсем иного рода - скорее детективной...
За поворотом гребня узкая седловина, ее пересекает заметная и торная
тропа. Не могли же не пробить тропу люди, пригоняющие на Юху целые стада. Но
где она выходит к Верхней Мзымте? Далеко внизу по тропе кто-то быстро
спускается вниз в сторону Кардывача. Бинокль!
- Не наш ли это наблюдатель?
Обходим удлиненный цирк Утаенных озер, убеждаемся в малой доступности
утесов Цындышхи и пика Смидовича. С нескольких мест гребня заглядываем в
верховья соседних с Юхой притоков Цахвоа. Видим на северных склонах Цындышхи
ненанесенный на карты ледник и еще один цирк с несколькими, на этот раз
суровыми и хмурыми озерами. Все они хороши, каждое по-своему, но когда их
так много... Не заменятся ли в конце концов наши восторги холодным
подсчетом, инвентаризацией сокровищ под мертвыми научными ярлыками?
Моментами становится даже грустно: зачем нам в таких неусвояемых дозах
эта красота?
Можно с удовольствием съесть две, три, пять конфет. Но даже сладкоежка
перестанет испытывать удовольствие на тридцатой. Неужели и мы, пресытившись,
отнесемся к новым находкам так же равнодушно, как работники кондитерских
фабрик к своей карамели?
Из цирка Утаенных озер спускаемся на браконьерскую тропу. Она испещрена
следами - человеческими, конскими, ишачьими, козьими. Так вот куда вел
загадочный след по Верхней Мзымте, который меня так удивил еще три года
назад!..
У подножия склона тропа потерялась в высокой траве и скользнула в русло
ручья. Неплохой прием маскировки. В русле следы не сохраняются. Именно
поэтому выход тропы к пересыхающей луже на Верхней Мзымте (к "Среднему"
Кардывачу) оказался так незаметен. Не виден в траве издали и подъем ее по
склону. А еще выше она устремляется в цирк Утаенных озер, в цирк, о
существовании которого, глядя снизу, вообще нельзя догадаться - так глубоко
он врезан в "карман" между Северным Лоюбом и Цындышхой. Хитро же
замаскировали свое логово загадочные жители долины Юхи!
На спуске Наташа отстала метров на сто, беря образцы горных пород для
коллекции, и догнала нас, напуганная.
За нами, прячась за камнями, шел какой-то юноша, видимо, лазутчик из
нелегального табора. Нас заметили!
Спускаемся к Кардывачу. У Георгиади узнаем, что наблюдатель заповедника
пришел с гор, рассказал, как видел нас на хребте (что же он, следил что ли
за нами?), и поспешно, едва перекусив, ушел в Поляну...
Все это наводило на странные мысли. Вечером и ночью я не раз выходил из
палатки, прислушивался - не навестят ли нас нежданные гости, пожелав свести
счеты с обнаружившими их людьми. Но, видимо, как раз то, что мы никуда не
ушли, и развеяло их подозрения. А наутро наш табор снялся и пошел не по
направлению к Красной Поляне, а вверх по недавно показанной нам тропе на
Кутехеку. Это вполне доказывало миролюбивость наших намерений.
Красой ни с одним из озер не равно
В неведомый мир голубое окно.
Тропа от мыска вдоль Синеозерной речки. По-прежнему пасет здесь своих
коз пастушонок с буркой. Вероятно, это аванпост юхских жителей. Держим путь
не к низшей седловине гребня, а правее - на привольные пригребневые холмы,
занятые лугами и порослями рододендронов. Именно сюда, ближе к вершине
Кутехеку, устремляется большинство троп. Для идущих по ним прямиком на
Аватхару Синеокое озеро останется далеко влево.
Гребень поднимается к вершине полого, низкие бугры чередуются с мягко
вогнутыми седловинами. Вдоль каждой выемки белеет козырек из недотаявшего
снега. Выходим на четвертую по счету седловинку со снежным козырьком (если
первой считать наинизшую) и видим, что отсюда в разъявшуюся под нами долину
Аватхары идет вполне сносный спуск. Как она близка и доступна! Конечно,
именно здесь, а не через болота Ахукдарского перевала нужно ходить с
Кардывача на Аватхару.
Впрочем... Я не рассказал еще об одной своей находке, сделанной в этом
районе годом раньше - об Ацетукских озерах. А ведь они тоже претендовали на
замену ахукдарского варианта пути к Аватхаре.
Ацетука - пирамидальная скалистая вершина на юго-восточной оконечности
Аибга-Агепстинского хребта. Какие-то части ее видны с Рицы, но я не понимал,
какие.
Внушительный по высоте пик (около 2600 метров) очень проигрывал при
взгляде со стороны Мзымты рядом со своей соседкой - громадой Агепсты,
превышающей три километра. С Ацетуки берет начало Азмыч, левый исток Мзымты.
На одной из болотистых полян его долины сочится "нарзан", который еще в 1897
году изучал Залесский и назвал Ацетукским источником.
У самой вершины Ацетуки было показано и, конечно, дразнило меня еще
одно озеро, поменьше Кардывача, с несколько комичным на русский слух
названием - Мзи. Из этого озера вытекала речка Мзимна. В сущности, это был
правый исток Аватхары, направленный как раз навстречу главному ее истоку.
"Мзи", "Мзимна"... И в этих именах слышится перекличка с Мзымтой, с
древними медозюями и мизимианами...
Легко было решить, что к озеру Мзи должен существовать выход со стороны
Азмыча. Намеки на такую возможность я вычитал и из статей Морозовой и
Рейнгарда. Кстати, по этим статьям получалось, что на Ацетуке встречаются
еще и другие, не нанесенные на карту озера.
Ацетуку я посетил, уже став студентом-географом, но еще в туристском
порядке, в 1936 году. Помню, как поразил нас своими совсем гладкими плитами
скальный амфитеатр верховьев Азмыча. Над одной из балконных ниш вздымались
особенно отвесные коричневые скалы, ровные, как стоймя поставленные стены. К
дну цирка из большого снежника ниспадал водопад. А дно это удивительно
глубоко западало за бровку порога нижних водопадов - они выливались из
потайного цирка. Подножия отвесов явно уходили куда-то ниже уровня краев
чаши.
Я уже знал из геоморфологии о существовании озер в цирках. Именно здесь
я впервые почувствовал, что могу "предсказать" озеро... Ведь и тут сам
воздух, напоенный покоем и словно освещенный снизу таинственным сиянием,
говорил: в чаше прячется чудо.
Совсем рядом гребень, разделяющий бассейны Мзымты и Бзыби. Сразу за
седловинкой на этом гребне (за ней потом укоренится имя Ацетукский перевал)
лежит зовущее нас озеро Мзи. ...Но что нам озеро, значащееся па картах,
когда прямо перед нами в истоках Азмыча таится нечто ускользнувшее от глаз
топографов, совсем неведомое, особенное.
Каскады из загадочного цирка спускаются к озеровидным лужицам. Именно
отсюда поднимается левее тропа к перевалу. Возле лужиц коши. Пастухи на наш
вопрос, где здесь озеро, машут руками, кто куда:
- Там. И там. И там тоже. Много озер.
По их словам получается, что чуть ли не в каждом истоке Азмыча спрятано
по озеру. Вот так карта с единственным на Ацетуке озером Мзи!
Взбираемся на перевал. С седловины никакого озера Мзи не видно, поэтому
легче поддаться соблазну и уклониться от перевальной тропы вправо по
криволесью, через днища мелких смежных цирков, лавируя между гладкими
бараньими лбами. Сейчас перейдем еще одно лбище... Обойдем кусты...
И вот награда за догадку, за предчувствие: с одной ил перемычек между
цирками видно непостижимой голубизны озеро. Мы застыли у молочно-голубых
вод, словно загипнотизированные.
Как могло оставаться в безвестности это сокровище, эта чаша матовых
вод, матовых при всей их дивной прозрачности?
У художников синие и зеленые тона именуются холодными и
противопоставляются красным, оранжевым, как теплым. Но ацетукская синева
была такой мягкой, насыщенной, бархатной, что ее хотелось назвать теплой,
забывая про ледяной холод этой воды. Да разве это вода? Это неведомый
напиток, лазурное вино. Такая влага могла бы оказаться целебной,
чудотворной... Берега опускались к его глади крутыми, почти отвесными лбами.
Древнеледниковый цирк, в котором таился водоем, был особенно глубоко врезан,
словно проникал в сокровенные недра горы. Задний фас цирка вставал
отвесно-ступенчатыми склонами. Лиловато-коричневые пласты слагали склоны
Ацетуки внушительными крутонаклонными плитами, косыми гладкими зеркалами по
нескольку сот метров каждое. Неправдоподобная декорация!
Это было год назад. Я еще не мог предполагать тогда, что это озеро
окажется первым в целой веренице счастливых находок. Были сделаны лишь
немедленные "организационные выводы" - внесены уточнения в кроки маршрута
Кардывач - Рица, и несколько групп туристов в то же лето получили
рекомендации идти с Кардывача на Аватхару дальним вариантом - через
Ацетукские озера.
Тогда же мы посетили и Мзи, оно было очень мило, по-своему живописно,
окружено скалами и осыпями, но все это было настолько более невзрачно по
сравнению с озером в истоке Азмыча!
От первых посетителей Ацетуки вскоре пришли восторженные отзывы, и с
этого же года к озеру устремился целый поток благодарных туристов...
И вот теперь, уходя с Кардывача вместе с Наташей и Володей, мог ли я не
завести их к озерам Ацетуки? Нам, только что "развязавшим" Кардывачский
узел, конечно, хотелось также справиться и с Ацетукским. Правда, Ацетука
лежала уже вне заповедника. Но ведь часть ее цирков питала своими снежниками
истоки исследуемой нами Мзымты. Следовательно, знакомство с ними, хотя бы и
с выходом за пределы заповедника, было не только нашим правом, но и
обязанностью.
„МОСТ" ЧЕРЕЗ ЖЕЛОБ
Для чего же мы поднялись от Кардывача на Кутехеку? Нам пришла в голову
мысль: разведать новый путь от Кардывача к Ацетуке, не низом, через
болотистые поляны Азмыча, а поверху, по гребню Ахукдарской перемычки... В
годы своей туристской работы я вряд ли додумался бы до такого варианта. А
сейчас геоморфология помогала и выбору нового туристского маршрута.
В чем тут был секрет? Чтобы оценить новизну и прелесть этого варианта,
надо представить себе, какова она внешне, Ахукдарская перемычка, и где она
находится. Взгляд на карту поможет это сделать.
Перед нами могучий вал вершин Главного хребта. Вытянут он в общем с
северо-запада к юго-востоку. В районе Кардывачского узла пики особенно
сложно нагромождены и скучены - видимо, тут район наиболее резкого и
недавнего "торошения" недр.
От Главного хребта отходят отроги. Если представлять себе эту схему
примитивно, по-школьному, можно подумать, что поперечные отроги так и
тянутся вплоть до берега Черного моря. Но в действительности они гораздо
короче и кончаются тут же, у долины Мзымты, на всем ее течении выше Красной
Поляны. А рядом, за долиной протягивается совсем не поперечный, а, напротив,
продольный передовой хребет, строго параллельный Главному. Хребет этот -
Ацетука - Агепста - Аибга.
Долина Мзымты легла здесь между Главным и Передовым хребтами Кавказа
огромным продольным желобом. Если смотреть с Ахукдарского перевала, желоб
виден на десятки километров. Лишь ниже Сланцевого рудника Мзымта покидает
этот дол, сворачивает левее и у Красной Поляны, в порогах у Греческого
мостика, прорезает ущельем зону Передового хребта (потому там и возникло
ущелье с порогами).
Но взгляд вдоль желоба позволяет понять, что с уходом Мзымты из
продольной долины в поперечную дол не кончается. Текущая навстречу Мзымте
старая наша знакомая речка Ачипсе врезала низовья своей долины в сущности в
тот же желоб, которым отделила массивы Главного хребта - Чугуш и Ассару - от
передового массива Ачишхо (кстати, значит, и Ачишхо - это кусок Передового
хребта, отрезанный Мзымтой от Аибги).
А если проследить этот желоб вверх по Мзымте и далее на юго-восток?
Уже при взгляде с Кутехеку нам видно, что на юго-восточном продолжении
того же самого желоба расположена широкая, тоже продольная долина Аватхары.
А от Кардывачского узла к Ацетуке поперек желоба протянулся недоразрушенный
хребтик, его еще не размыли ручьи, стремящиеся к Мзымте и Аватхаре.
Возможно, этот Ахукдарский хребтик уцелел и потому, что вместе с резким
поднятием Кардывачского узла именно здесь сильнее приподнято было и дно
желоба. Гребень у хребтика размытый, склоны некрутые: как и все днище
продольного Мзымтинско-Аватхарского желоба, перемычка сложена легко
разрушающимися сланцами (а над Кардывачом высятся стойкие граниты, и на
Ацетуке с Агепстой - не менее прочные породы, обязанные своим образованием
допотопно древним вулканам: туфогенные песчаники, порфириты).
Это-то все и надо было знать, чтобы оценить возможность перехода с
Кардывача к Ацетуке по гребню Ахукдарской перемычки. Кстати, по водоразделам
как раз таких умеренно высоких хребтов обычно проходят достаточно торные
тропы.
Путь по перемычке, словно по поперечному мосту через исполинский
продольный желоб! Надо ли говорить, какие панорамы, какие дали он обещает
открыть но обе стороны?
Выйдя на гребень Кутехеку, сворачиваем по нему направо. На водоразделе
действительно нашлась тропа, обходящая небольшие повышения гребня
косогорами. Не везде она сохранна, местами через осыпавшиеся карнизы трудно
проводить лошадь.
Через час торжествуем: мы пересекаем скучную перевальную ахукдарскую
тропу поперек, ибо идем вдоль по гребню. Насколько же ярче, красочнее,
интересней этот верхний путь на Аватхару, чем стандартный ахукдарский! Там
шесть километров обратного хода по Мзымте.
Там болота Карантинной поляны и более чем скромная награда - лишь одна
кругозорная точка: самый перевал. Стоило ли подниматься, чтобы сразу
спускаться?
А путь через Кутехеку! Ни болот, ни обратного хода по пройденной тропе.
Путь по гребню с далекими видами и к Аватхаре и к Мзымте. Особенно эффектна
отсюда Агепста с ее большим, словно пухлым ледником. Ахукдарский хребтик -
как и Четвертый Аишха - чудесный бельэтаж для желающих любоваться Агепстой.
К Аватхаре с перевала не спускаемся. Обходим горизонтальными
косогорными тропами еще одно повышение гребня - светло-зеленый округлый холм
Ахук-Дара, похожий на каравай, и легко выходим к Ацетукскому перевалу.
В глазницах чаш утаены, Глядят глазки голубизны.
Не скрою, я не без тревоги подводил спутников к Ацетукскому озеру.
Мы только что видели ледяную синеву Верхнего Кардывача, открытую и
ясную лазурь Юхских озер, резкую синь Синеокого, купоросную синьку Цахвоа,
бирюзу Удивленного, зеленоватые очи Утаенных и Северных озер Цындышхи. Не
померкнет ли по сравнению с этими со кровищами мое Ацетукское, моя первая
любовь?
Выходим к озеру - и все сомнения исчезают. Властная, покоряющая
голубизна молочно-матовых вод сияет по-прежнему и заставляет забыть о всех
соперниках.
Да, каждое озеро знает свою синеву, имеет свои неповторимые оттенки. Но
сколько я их ни сопоставлял, и теперь, и потом, когда повидал еще десятки
высокогорных озер,- это, под Ацетукой, гордо удерживало первенство.
При первом приходе сюда казалось счастьем пробыть на его берегу
полчаса. С чем же сравнить возможность встать лагерем, поселиться у этих
вод, наблюдать их во все часы суток.
Наша крылатая палатка с белым мотыльком-пологом уже отражается в озере,
приобретая в водном зеркале оттенок нежной голубизны.
Изучив статьи Евгении Морозовой и Рейнгарда, я знал, что озеро в
истоках Азмыча не было нашим открытием: оба исследователя видели его в
1911-1913 годах. Но. и Рейнгард писал о двух озерах в верховьях Азмыча, а
ведь был еще Альбов, ходивший к Ацетуке со стороны Тихой речки,- он писал
даже о пяти озерах. Это перекликалось и со словами пастухов. Надо будет
обшарить и смежные цирки.
Для съемки крутобокой чаши с озером остается Володя, а мы с Наташей
отправляемся в соседние цирки, сначала через Ацетукский перевал к уже
знакомому мне озеру Мзи.
Теперь, картируя весь цирк, мы изучаем его подробно.
Луговые и каменистые скаты цирка здесь спокойнее и положе - почти нет
отвесных обрывов, окунутых в воду. Только верхние стены Ацетуки окружают
цирк величественной короной зубцов. Не водопадом со скалистого уступа, как
Азмыч, а скромным пологим ручейком вытекает из озера тихая Мзимна, так что в
его воды без труда проникает форель. Озерную гладь то и дело тревожат
всплески играющих рыбок.
Попади мы в мир цирка, занятого Мзи, после долгого пути по лесистым
хребтам и долинам, не побывай мы до этого на обоих Кардывачах и на соседнем
сказочном озере - как бы мы были счастливы увидеть милое зеленое Мзи на фоне
суровых утесов Ацетуки! Но куда уйдешь от убийственной силы сравнений, от
ощущения скудости, ограниченности, которое оставляет Мзи при невольном
воспоминании о его дивном соседе?
Да, здесь природа была посредственным художником, там - талантом, если
не гением. Да и что таить? Мзи уже было показано на картах, его видели,
измеряли... А сколько заманчивого в ненанесенной на карту красе Ацетукского
озера!
Вернувшись в бассейн Азмыча, предпринимаем от своего лагеря маршрут в
противоположном направлении - в цирк его левого истока, по следам убежавших
от нас серн. С перевальчика через первый же отрог видим еще один лазурный
водоем со странным хоботообразным заливом, а по берегу его ходят серны. Еще
одно озеро, которого нет на карте. Значит, о нем и писал Рейнгард! Озеро
чудесного небесного цвета. Но что теперь может пленить нас больше, чем то,
Ацетукское?
Ацетукское... А правильно ли его так называть? Ведь Мзи - это тоже
Ацетукское озеро - его цирк врезан в стены той же Ацетуки. Вернее поэтому
говорить об Ацетукских озерах. В районе Теберды есть популярные у туристов
Бадукские озера. А у нас будут Ацетукские, и мы сумеем сделать их такими же
популярными!
А как различать их по названиям? Прямо хоть номеруй. Нет, это слишком
по-канцелярски, к тому же есть уже Мзи - имя собственное. А что, если
назвать соседние озера именами первоисследователей? Рейнгард видел оба
ненанесенных на карту озера. Вот второе и назовем озером Рейнгарда. Это
крупный кавказовед...
А потом здесь побывала Евгения Морозова, первоисследователь Кардывача и
обеих Риц. Она ли не достойна быть увековеченной в названии лучшего горного
озера? Именно это, красивейшее из Ацетукских, будет называться озером
Евгении Морозовой!
Обходим цирк Рейнгарда, провожая снова убегающий от нас табунок серн, и
переваливаем вслед за ним в следующий цирк. Мы уже не удивляемся и как
должное принимаем, что и в нем сияет голубое око. Все ясно, это одно из
озер, упомянутых ботаником Альбовым. В его память теперь будет звучать
название: озеро Альбова.
Еще один цирк выправлен на карте. Влево идет занятый снежником кулуар,
по которому, как кажется, можно взойти на вершину Ацетуки. Это было бы
важно, чтобы распутать загадку Рицы, все еще так смещенной на картах. Значит
- наверх!
У скал Ацетуки свой облик. Это плиты туфогенных песчаников по нескольку
метров мощностью. Круто поставленные, они образуют на склонах обнаженные
плоскости, гигантские цельнокаменные чешуи, ровно наклоненные на протяжении
многих сотен метров. К вершине выходят обрезы этих пластов - было даже
странно при выходе на гребень свободно зашагать по таким пологим торцам,
словно по асфальтовому тротуару.
Что нам откроется с края гребневой площадки? Мы не раз уже наслаждались
панорамами Абхазии - они раскрывались нам и с Аибги, и с Ахукдарской
перемычки, и с
пика Кардывач. Но с Ацетуки открылось такое, что заставило вздрогнуть
от недоумения!
Здесь было не только то, что ожидалось,- и горно-лесные глуби и
многошинные дали с несколькими барьерами чеканно ясных альпийских хребтов -
не только все это, давно знакомое и в новых сочетаниях по-новому радующее.
Нет, в ближайшей долине виднелось что-то несуразное, инородное. В ней лежал,
словно положенный сверху и застрявший в склонах, синевато-зеленый поднос,
края которого были вырезаны в строгом соответствии с рельефом: выступы в
долинках, выемки против хребтиков. Поднос из матового малахита, невероятно
выделяющийся и ландшафте, чуждый всему окружающему.
- Так это же Рица!
Да, это была Рица. Рица, впервые видимая мною сверху, а Наташей -
вообще впервые.
Всюду в окружающей природе было какое-то равновесие. Тысячевековые
процессы на все наложили свой отпечаток и создали: под скалой - осыпь, в
устье реки - конус выноса, у конца ледника - морену. И только Рица во всей
необъятной панораме, развернувшейся с Ацетуки, выделялась своей полной
"неприспособленностью" к ландшафту. Так выглядят только что созданные
водохранилища на горных реках - нет ни пляжей, ни устьевых дельт, в воде
оказались какие попало участки склонов.
В бинокль на малахитовом стекле просматривалась черная точка и от нее
треугольный след, на котором чуть менялась матовость глади. Черточка
перемещалась - это была лодка. Живо представил себе Николая Васильевича на
веслах...
Но что это за полоса, рыжевато-серая черта над берегом близ истока
Юпшары? По ней быстро движется темная черточка... Мы уже слышали, что вчерне
северных цирков, в них - непоказанные на карте ледники. Вниз с гребня от нас
убегает пяток серн. Они иногда останавливаются и смотрят на нас, а потом в
знак неодобрения длинно, сипло свистят и продолжают скачку по крутым осыпям.
С правой вершины Северного Лоюба нам открывается глубокая и
крутосклонная долина, уходящая далеко вниз, в таинственный лесистый мир
среднего течения Цахвоа. Это Юха - безвестный лугово-скальный желоб,
безукоризненный по форме трог, а над ним черный игловидный пик Смидовича -
высшая точка заповедника.
Несколько шагов по гребню, и из-за поворота долины становится видно,
что на ее дне покоятся одно под другим еще два больших озера, опять
отсутствующие на карте.
Юхские озера! Они радуют нас и живописностью - ступени зеркальной
лестницы - и неизведанностью. Ведь каждая такая находка повышает полезность,
результативность нашей работы.
Невольно представляю себе, каким событием, каким чудом было бы для меня
не то, чтобы открыть, а хоть только увидеть два таких озера всего пять лет
назад, в год моей первой мечты о Кардываче и Рице. Да что там пять лет
назад! Всего месяц назад мы обмеряли рулеткой и картировали восемнадцать
болотистых лужиц на Ачишхо, и даже этот скромный хребет казался нам "страной
горных озер"... А теперь на нас словно обрушивается красота и новизна, мы
становимся обладателями сокровищ, каких не видит никто, и мы уже не успеваем
усваивать, впитывать в себя новые находки. Ачишхинские лужицы? Дешевые
стекляшки. А здесь - истинные сапфиры, лазурь, бирюза,- что есть еще
драгоценного голубых и синих тонов? Но и хранитель целой коллекции
драгоценных камней пресыщается: уже с меньшей остротой ощущаем и ценим
прелесть вновь встречающихся самоцветов.
Движемся по гребню ближе к Цындышхе. Взгляд обострен: чутко
всматриваемся в мельчайшие штрихи рельефа и по-охотничьи зорко во все живое.
То один, то другой из нас замечает на далеких склонах серн, туров. Возникает
соревнование - кто первый и кто больше усмотрит.
Под ногами трехсотметровые обрывы к лугам верхней части трога Юхи...
Крупные камни - серые, буроватые... И вдруг - инородное коричневое пятнышко.
Зверь! Бесспорно зверь. Но какой? Поочередно смотрим в бинокль и не можем
понять.
Олень? Нет, не похож. Тур? Серна? Не тот цвет... А пятнышко маленькое,
далекое.
Долина Юхи уже угостила нас такими неожиданностями, что, кажется, мы не
удивились бы, обнаружив в ней и вовсе неизвестного миру зверя. Наше
удивление усилилось, когда через полсотни метров из-за соседнего бараньего
лба появился второй, еще более крупный зверь... И опять явно не олень и не
тур... Вдруг в этой долине окажутся уцелевшими вымершие в остальном
заповеднике зубры? Но это и не зубр - силуэт легче и тоньше.
Еще через несколько шагов по гребню - и не верим глазам. За очередным
отрожком нам открывается... белое движущееся по лугам пятно и перемещающийся
черный столбик. Пятно - стадо коз, а столбик - пастух. За следующим холмом
различаем выбитую среди лугов скотом площадку и дымящиеся хибары пастушеских
балаганов! И такое творится в необитаемой части заповедника! Что это?
Нелегальный поселок браконьеров? Или, хуже того, тайное бандитское гнездо?..
Эге, нам надо двигаться скрытно. Наши силуэты на гребне никакой радости
этому народу не принесут, кто бы гут ни был.
Невольно вспоминаю рассказ одного зоолога, изучавшего далекие восточные
районы заповедника, о том, как он столкнулся на маршруте, кажется, тоже
неподалеку отсюда - в верховьях Цахвоа, с подобным нелегальным табором
пастухов.
Его удивило, что они хвастались нарезным оружием новейших образцов...
Зоолог сумел тогда создать впечатление у этих "хозяев", что следом за ним
движется целый отряд заповедной охраны, и, пока они прятали оружие, улизнул
от них, радуясь что остался цел. Может быть, и мы видим такое же логово?..
Идем уже не по гребню, а лепимся по склону, обращенному к Верхней
Мзымте. Лишь изредка, как военные разведчики, выглядываем через гребень в
долину Юхи... Мы все ближе к загадочным животным. Наконец Володя заявляет,
опуская бинокль:
- Я рассмотрел, что это за звери. Маленький - ишак, большой - лошадь.
Не будь мы взволнованы остротой ситуации, мы расхохотались бы над
своими предположениями о неизвестном звере. Ореол романтичности, возникший
было над долиной Юхи, развеялся, хотя и сменился тревожным дымком романтики
совсем иного рода - скорее детективной...
За поворотом гребня узкая седловина, ее пересекает заметная и торная
тропа. Не могли же не пробить тропу люди, пригоняющие на Юху целые стада. Но
где она выходит к Верхней Мзымте? Далеко внизу по тропе кто-то быстро
спускается вниз в сторону Кардывача. Бинокль!
- Не наш ли это наблюдатель?
Обходим удлиненный цирк Утаенных озер, убеждаемся в малой доступности
утесов Цындышхи и пика Смидовича. С нескольких мест гребня заглядываем в
верховья соседних с Юхой притоков Цахвоа. Видим на северных склонах Цындышхи
ненанесенный на карты ледник и еще один цирк с несколькими, на этот раз
суровыми и хмурыми озерами. Все они хороши, каждое по-своему, но когда их
так много... Не заменятся ли в конце концов наши восторги холодным
подсчетом, инвентаризацией сокровищ под мертвыми научными ярлыками?
Моментами становится даже грустно: зачем нам в таких неусвояемых дозах
эта красота?
Можно с удовольствием съесть две, три, пять конфет. Но даже сладкоежка
перестанет испытывать удовольствие на тридцатой. Неужели и мы, пресытившись,
отнесемся к новым находкам так же равнодушно, как работники кондитерских
фабрик к своей карамели?
Из цирка Утаенных озер спускаемся на браконьерскую тропу. Она испещрена
следами - человеческими, конскими, ишачьими, козьими. Так вот куда вел
загадочный след по Верхней Мзымте, который меня так удивил еще три года
назад!..
У подножия склона тропа потерялась в высокой траве и скользнула в русло
ручья. Неплохой прием маскировки. В русле следы не сохраняются. Именно
поэтому выход тропы к пересыхающей луже на Верхней Мзымте (к "Среднему"
Кардывачу) оказался так незаметен. Не виден в траве издали и подъем ее по
склону. А еще выше она устремляется в цирк Утаенных озер, в цирк, о
существовании которого, глядя снизу, вообще нельзя догадаться - так глубоко
он врезан в "карман" между Северным Лоюбом и Цындышхой. Хитро же
замаскировали свое логово загадочные жители долины Юхи!
На спуске Наташа отстала метров на сто, беря образцы горных пород для
коллекции, и догнала нас, напуганная.
За нами, прячась за камнями, шел какой-то юноша, видимо, лазутчик из
нелегального табора. Нас заметили!
Спускаемся к Кардывачу. У Георгиади узнаем, что наблюдатель заповедника
пришел с гор, рассказал, как видел нас на хребте (что же он, следил что ли
за нами?), и поспешно, едва перекусив, ушел в Поляну...
Все это наводило на странные мысли. Вечером и ночью я не раз выходил из
палатки, прислушивался - не навестят ли нас нежданные гости, пожелав свести
счеты с обнаружившими их людьми. Но, видимо, как раз то, что мы никуда не
ушли, и развеяло их подозрения. А наутро наш табор снялся и пошел не по
направлению к Красной Поляне, а вверх по недавно показанной нам тропе на
Кутехеку. Это вполне доказывало миролюбивость наших намерений.
Красой ни с одним из озер не равно
В неведомый мир голубое окно.
Тропа от мыска вдоль Синеозерной речки. По-прежнему пасет здесь своих
коз пастушонок с буркой. Вероятно, это аванпост юхских жителей. Держим путь
не к низшей седловине гребня, а правее - на привольные пригребневые холмы,
занятые лугами и порослями рододендронов. Именно сюда, ближе к вершине
Кутехеку, устремляется большинство троп. Для идущих по ним прямиком на
Аватхару Синеокое озеро останется далеко влево.
Гребень поднимается к вершине полого, низкие бугры чередуются с мягко
вогнутыми седловинами. Вдоль каждой выемки белеет козырек из недотаявшего
снега. Выходим на четвертую по счету седловинку со снежным козырьком (если
первой считать наинизшую) и видим, что отсюда в разъявшуюся под нами долину
Аватхары идет вполне сносный спуск. Как она близка и доступна! Конечно,
именно здесь, а не через болота Ахукдарского перевала нужно ходить с
Кардывача на Аватхару.
Впрочем... Я не рассказал еще об одной своей находке, сделанной в этом
районе годом раньше - об Ацетукских озерах. А ведь они тоже претендовали на
замену ахукдарского варианта пути к Аватхаре.
Ацетука - пирамидальная скалистая вершина на юго-восточной оконечности
Аибга-Агепстинского хребта. Какие-то части ее видны с Рицы, но я не понимал,
какие.
Внушительный по высоте пик (около 2600 метров) очень проигрывал при
взгляде со стороны Мзымты рядом со своей соседкой - громадой Агепсты,
превышающей три километра. С Ацетуки берет начало Азмыч, левый исток Мзымты.
На одной из болотистых полян его долины сочится "нарзан", который еще в 1897
году изучал Залесский и назвал Ацетукским источником.
У самой вершины Ацетуки было показано и, конечно, дразнило меня еще
одно озеро, поменьше Кардывача, с несколько комичным на русский слух
названием - Мзи. Из этого озера вытекала речка Мзимна. В сущности, это был
правый исток Аватхары, направленный как раз навстречу главному ее истоку.
"Мзи", "Мзимна"... И в этих именах слышится перекличка с Мзымтой, с
древними медозюями и мизимианами...
Легко было решить, что к озеру Мзи должен существовать выход со стороны
Азмыча. Намеки на такую возможность я вычитал и из статей Морозовой и
Рейнгарда. Кстати, по этим статьям получалось, что на Ацетуке встречаются
еще и другие, не нанесенные на карту озера.
Ацетуку я посетил, уже став студентом-географом, но еще в туристском
порядке, в 1936 году. Помню, как поразил нас своими совсем гладкими плитами
скальный амфитеатр верховьев Азмыча. Над одной из балконных ниш вздымались
особенно отвесные коричневые скалы, ровные, как стоймя поставленные стены. К
дну цирка из большого снежника ниспадал водопад. А дно это удивительно
глубоко западало за бровку порога нижних водопадов - они выливались из
потайного цирка. Подножия отвесов явно уходили куда-то ниже уровня краев
чаши.
Я уже знал из геоморфологии о существовании озер в цирках. Именно здесь
я впервые почувствовал, что могу "предсказать" озеро... Ведь и тут сам
воздух, напоенный покоем и словно освещенный снизу таинственным сиянием,
говорил: в чаше прячется чудо.
Совсем рядом гребень, разделяющий бассейны Мзымты и Бзыби. Сразу за
седловинкой на этом гребне (за ней потом укоренится имя Ацетукский перевал)
лежит зовущее нас озеро Мзи. ...Но что нам озеро, значащееся па картах,
когда прямо перед нами в истоках Азмыча таится нечто ускользнувшее от глаз
топографов, совсем неведомое, особенное.
Каскады из загадочного цирка спускаются к озеровидным лужицам. Именно
отсюда поднимается левее тропа к перевалу. Возле лужиц коши. Пастухи на наш
вопрос, где здесь озеро, машут руками, кто куда:
- Там. И там. И там тоже. Много озер.
По их словам получается, что чуть ли не в каждом истоке Азмыча спрятано
по озеру. Вот так карта с единственным на Ацетуке озером Мзи!
Взбираемся на перевал. С седловины никакого озера Мзи не видно, поэтому
легче поддаться соблазну и уклониться от перевальной тропы вправо по
криволесью, через днища мелких смежных цирков, лавируя между гладкими
бараньими лбами. Сейчас перейдем еще одно лбище... Обойдем кусты...
И вот награда за догадку, за предчувствие: с одной ил перемычек между
цирками видно непостижимой голубизны озеро. Мы застыли у молочно-голубых
вод, словно загипнотизированные.
Как могло оставаться в безвестности это сокровище, эта чаша матовых
вод, матовых при всей их дивной прозрачности?
У художников синие и зеленые тона именуются холодными и
противопоставляются красным, оранжевым, как теплым. Но ацетукская синева
была такой мягкой, насыщенной, бархатной, что ее хотелось назвать теплой,
забывая про ледяной холод этой воды. Да разве это вода? Это неведомый
напиток, лазурное вино. Такая влага могла бы оказаться целебной,
чудотворной... Берега опускались к его глади крутыми, почти отвесными лбами.
Древнеледниковый цирк, в котором таился водоем, был особенно глубоко врезан,
словно проникал в сокровенные недра горы. Задний фас цирка вставал
отвесно-ступенчатыми склонами. Лиловато-коричневые пласты слагали склоны
Ацетуки внушительными крутонаклонными плитами, косыми гладкими зеркалами по
нескольку сот метров каждое. Неправдоподобная декорация!
Это было год назад. Я еще не мог предполагать тогда, что это озеро
окажется первым в целой веренице счастливых находок. Были сделаны лишь
немедленные "организационные выводы" - внесены уточнения в кроки маршрута
Кардывач - Рица, и несколько групп туристов в то же лето получили
рекомендации идти с Кардывача на Аватхару дальним вариантом - через
Ацетукские озера.
Тогда же мы посетили и Мзи, оно было очень мило, по-своему живописно,
окружено скалами и осыпями, но все это было настолько более невзрачно по
сравнению с озером в истоке Азмыча!
От первых посетителей Ацетуки вскоре пришли восторженные отзывы, и с
этого же года к озеру устремился целый поток благодарных туристов...
И вот теперь, уходя с Кардывача вместе с Наташей и Володей, мог ли я не
завести их к озерам Ацетуки? Нам, только что "развязавшим" Кардывачский
узел, конечно, хотелось также справиться и с Ацетукским. Правда, Ацетука
лежала уже вне заповедника. Но ведь часть ее цирков питала своими снежниками
истоки исследуемой нами Мзымты. Следовательно, знакомство с ними, хотя бы и
с выходом за пределы заповедника, было не только нашим правом, но и
обязанностью.
„МОСТ" ЧЕРЕЗ ЖЕЛОБ
Для чего же мы поднялись от Кардывача на Кутехеку? Нам пришла в голову
мысль: разведать новый путь от Кардывача к Ацетуке, не низом, через
болотистые поляны Азмыча, а поверху, по гребню Ахукдарской перемычки... В
годы своей туристской работы я вряд ли додумался бы до такого варианта. А
сейчас геоморфология помогала и выбору нового туристского маршрута.
В чем тут был секрет? Чтобы оценить новизну и прелесть этого варианта,
надо представить себе, какова она внешне, Ахукдарская перемычка, и где она
находится. Взгляд на карту поможет это сделать.
Перед нами могучий вал вершин Главного хребта. Вытянут он в общем с
северо-запада к юго-востоку. В районе Кардывачского узла пики особенно
сложно нагромождены и скучены - видимо, тут район наиболее резкого и
недавнего "торошения" недр.
От Главного хребта отходят отроги. Если представлять себе эту схему
примитивно, по-школьному, можно подумать, что поперечные отроги так и
тянутся вплоть до берега Черного моря. Но в действительности они гораздо
короче и кончаются тут же, у долины Мзымты, на всем ее течении выше Красной
Поляны. А рядом, за долиной протягивается совсем не поперечный, а, напротив,
продольный передовой хребет, строго параллельный Главному. Хребет этот -
Ацетука - Агепста - Аибга.
Долина Мзымты легла здесь между Главным и Передовым хребтами Кавказа
огромным продольным желобом. Если смотреть с Ахукдарского перевала, желоб
виден на десятки километров. Лишь ниже Сланцевого рудника Мзымта покидает
этот дол, сворачивает левее и у Красной Поляны, в порогах у Греческого
мостика, прорезает ущельем зону Передового хребта (потому там и возникло
ущелье с порогами).
Но взгляд вдоль желоба позволяет понять, что с уходом Мзымты из
продольной долины в поперечную дол не кончается. Текущая навстречу Мзымте
старая наша знакомая речка Ачипсе врезала низовья своей долины в сущности в
тот же желоб, которым отделила массивы Главного хребта - Чугуш и Ассару - от
передового массива Ачишхо (кстати, значит, и Ачишхо - это кусок Передового
хребта, отрезанный Мзымтой от Аибги).
А если проследить этот желоб вверх по Мзымте и далее на юго-восток?
Уже при взгляде с Кутехеку нам видно, что на юго-восточном продолжении
того же самого желоба расположена широкая, тоже продольная долина Аватхары.
А от Кардывачского узла к Ацетуке поперек желоба протянулся недоразрушенный
хребтик, его еще не размыли ручьи, стремящиеся к Мзымте и Аватхаре.
Возможно, этот Ахукдарский хребтик уцелел и потому, что вместе с резким
поднятием Кардывачского узла именно здесь сильнее приподнято было и дно
желоба. Гребень у хребтика размытый, склоны некрутые: как и все днище
продольного Мзымтинско-Аватхарского желоба, перемычка сложена легко
разрушающимися сланцами (а над Кардывачом высятся стойкие граниты, и на
Ацетуке с Агепстой - не менее прочные породы, обязанные своим образованием
допотопно древним вулканам: туфогенные песчаники, порфириты).
Это-то все и надо было знать, чтобы оценить возможность перехода с
Кардывача к Ацетуке по гребню Ахукдарской перемычки. Кстати, по водоразделам
как раз таких умеренно высоких хребтов обычно проходят достаточно торные
тропы.
Путь по перемычке, словно по поперечному мосту через исполинский
продольный желоб! Надо ли говорить, какие панорамы, какие дали он обещает
открыть но обе стороны?
Выйдя на гребень Кутехеку, сворачиваем по нему направо. На водоразделе
действительно нашлась тропа, обходящая небольшие повышения гребня
косогорами. Не везде она сохранна, местами через осыпавшиеся карнизы трудно
проводить лошадь.
Через час торжествуем: мы пересекаем скучную перевальную ахукдарскую
тропу поперек, ибо идем вдоль по гребню. Насколько же ярче, красочнее,
интересней этот верхний путь на Аватхару, чем стандартный ахукдарский! Там
шесть километров обратного хода по Мзымте.
Там болота Карантинной поляны и более чем скромная награда - лишь одна
кругозорная точка: самый перевал. Стоило ли подниматься, чтобы сразу
спускаться?
А путь через Кутехеку! Ни болот, ни обратного хода по пройденной тропе.
Путь по гребню с далекими видами и к Аватхаре и к Мзымте. Особенно эффектна
отсюда Агепста с ее большим, словно пухлым ледником. Ахукдарский хребтик -
как и Четвертый Аишха - чудесный бельэтаж для желающих любоваться Агепстой.
К Аватхаре с перевала не спускаемся. Обходим горизонтальными
косогорными тропами еще одно повышение гребня - светло-зеленый округлый холм
Ахук-Дара, похожий на каравай, и легко выходим к Ацетукскому перевалу.
В глазницах чаш утаены, Глядят глазки голубизны.
Не скрою, я не без тревоги подводил спутников к Ацетукскому озеру.
Мы только что видели ледяную синеву Верхнего Кардывача, открытую и
ясную лазурь Юхских озер, резкую синь Синеокого, купоросную синьку Цахвоа,
бирюзу Удивленного, зеленоватые очи Утаенных и Северных озер Цындышхи. Не
померкнет ли по сравнению с этими со кровищами мое Ацетукское, моя первая
любовь?
Выходим к озеру - и все сомнения исчезают. Властная, покоряющая
голубизна молочно-матовых вод сияет по-прежнему и заставляет забыть о всех
соперниках.
Да, каждое озеро знает свою синеву, имеет свои неповторимые оттенки. Но
сколько я их ни сопоставлял, и теперь, и потом, когда повидал еще десятки
высокогорных озер,- это, под Ацетукой, гордо удерживало первенство.
При первом приходе сюда казалось счастьем пробыть на его берегу
полчаса. С чем же сравнить возможность встать лагерем, поселиться у этих
вод, наблюдать их во все часы суток.
Наша крылатая палатка с белым мотыльком-пологом уже отражается в озере,
приобретая в водном зеркале оттенок нежной голубизны.
Изучив статьи Евгении Морозовой и Рейнгарда, я знал, что озеро в
истоках Азмыча не было нашим открытием: оба исследователя видели его в
1911-1913 годах. Но. и Рейнгард писал о двух озерах в верховьях Азмыча, а
ведь был еще Альбов, ходивший к Ацетуке со стороны Тихой речки,- он писал
даже о пяти озерах. Это перекликалось и со словами пастухов. Надо будет
обшарить и смежные цирки.
Для съемки крутобокой чаши с озером остается Володя, а мы с Наташей
отправляемся в соседние цирки, сначала через Ацетукский перевал к уже
знакомому мне озеру Мзи.
Теперь, картируя весь цирк, мы изучаем его подробно.
Луговые и каменистые скаты цирка здесь спокойнее и положе - почти нет
отвесных обрывов, окунутых в воду. Только верхние стены Ацетуки окружают
цирк величественной короной зубцов. Не водопадом со скалистого уступа, как
Азмыч, а скромным пологим ручейком вытекает из озера тихая Мзимна, так что в
его воды без труда проникает форель. Озерную гладь то и дело тревожат
всплески играющих рыбок.
Попади мы в мир цирка, занятого Мзи, после долгого пути по лесистым
хребтам и долинам, не побывай мы до этого на обоих Кардывачах и на соседнем
сказочном озере - как бы мы были счастливы увидеть милое зеленое Мзи на фоне
суровых утесов Ацетуки! Но куда уйдешь от убийственной силы сравнений, от
ощущения скудости, ограниченности, которое оставляет Мзи при невольном
воспоминании о его дивном соседе?
Да, здесь природа была посредственным художником, там - талантом, если
не гением. Да и что таить? Мзи уже было показано на картах, его видели,
измеряли... А сколько заманчивого в ненанесенной на карту красе Ацетукского
озера!
Вернувшись в бассейн Азмыча, предпринимаем от своего лагеря маршрут в
противоположном направлении - в цирк его левого истока, по следам убежавших
от нас серн. С перевальчика через первый же отрог видим еще один лазурный
водоем со странным хоботообразным заливом, а по берегу его ходят серны. Еще
одно озеро, которого нет на карте. Значит, о нем и писал Рейнгард! Озеро
чудесного небесного цвета. Но что теперь может пленить нас больше, чем то,
Ацетукское?
Ацетукское... А правильно ли его так называть? Ведь Мзи - это тоже
Ацетукское озеро - его цирк врезан в стены той же Ацетуки. Вернее поэтому
говорить об Ацетукских озерах. В районе Теберды есть популярные у туристов
Бадукские озера. А у нас будут Ацетукские, и мы сумеем сделать их такими же
популярными!
А как различать их по названиям? Прямо хоть номеруй. Нет, это слишком
по-канцелярски, к тому же есть уже Мзи - имя собственное. А что, если
назвать соседние озера именами первоисследователей? Рейнгард видел оба
ненанесенных на карту озера. Вот второе и назовем озером Рейнгарда. Это
крупный кавказовед...
А потом здесь побывала Евгения Морозова, первоисследователь Кардывача и
обеих Риц. Она ли не достойна быть увековеченной в названии лучшего горного
озера? Именно это, красивейшее из Ацетукских, будет называться озером
Евгении Морозовой!
Обходим цирк Рейнгарда, провожая снова убегающий от нас табунок серн, и
переваливаем вслед за ним в следующий цирк. Мы уже не удивляемся и как
должное принимаем, что и в нем сияет голубое око. Все ясно, это одно из
озер, упомянутых ботаником Альбовым. В его память теперь будет звучать
название: озеро Альбова.
Еще один цирк выправлен на карте. Влево идет занятый снежником кулуар,
по которому, как кажется, можно взойти на вершину Ацетуки. Это было бы
важно, чтобы распутать загадку Рицы, все еще так смещенной на картах. Значит
- наверх!
У скал Ацетуки свой облик. Это плиты туфогенных песчаников по нескольку
метров мощностью. Круто поставленные, они образуют на склонах обнаженные
плоскости, гигантские цельнокаменные чешуи, ровно наклоненные на протяжении
многих сотен метров. К вершине выходят обрезы этих пластов - было даже
странно при выходе на гребень свободно зашагать по таким пологим торцам,
словно по асфальтовому тротуару.
Что нам откроется с края гребневой площадки? Мы не раз уже наслаждались
панорамами Абхазии - они раскрывались нам и с Аибги, и с Ахукдарской
перемычки, и с
пика Кардывач. Но с Ацетуки открылось такое, что заставило вздрогнуть
от недоумения!
Здесь было не только то, что ожидалось,- и горно-лесные глуби и
многошинные дали с несколькими барьерами чеканно ясных альпийских хребтов -
не только все это, давно знакомое и в новых сочетаниях по-новому радующее.
Нет, в ближайшей долине виднелось что-то несуразное, инородное. В ней лежал,
словно положенный сверху и застрявший в склонах, синевато-зеленый поднос,
края которого были вырезаны в строгом соответствии с рельефом: выступы в
долинках, выемки против хребтиков. Поднос из матового малахита, невероятно
выделяющийся и ландшафте, чуждый всему окружающему.
- Так это же Рица!
Да, это была Рица. Рица, впервые видимая мною сверху, а Наташей -
вообще впервые.
Всюду в окружающей природе было какое-то равновесие. Тысячевековые
процессы на все наложили свой отпечаток и создали: под скалой - осыпь, в
устье реки - конус выноса, у конца ледника - морену. И только Рица во всей
необъятной панораме, развернувшейся с Ацетуки, выделялась своей полной
"неприспособленностью" к ландшафту. Так выглядят только что созданные
водохранилища на горных реках - нет ни пляжей, ни устьевых дельт, в воде
оказались какие попало участки склонов.
В бинокль на малахитовом стекле просматривалась черная точка и от нее
треугольный след, на котором чуть менялась матовость глади. Черточка
перемещалась - это была лодка. Живо представил себе Николая Васильевича на
веслах...
Но что это за полоса, рыжевато-серая черта над берегом близ истока
Юпшары? По ней быстро движется темная черточка... Мы уже слышали, что вчерне