Страница:
---------------------------------------------------------------
OCR: Евгений (sek@mail.nnov.ru)
---------------------------------------------------------------
Государственное издательство географической литературы
МОСКВА 1963
ВСТУПЛЕНИЕ
Перелистывая эту книгу, легко принять ее только за путевые записки -
дневник путешествий и приключений. Но стоит вчитаться - и сквозь ткань
такого дневника проступят еще две большие темы. Одна - облик целого края,
горного Черноморья, земли с на редкость богатой, красивой и сложной
природой, с увлекательной и своеобразной историей. Другая - судьба молодого
человека, студента-туриста, увлекшегося краеведением, а потом перешедшего к
научным исследованиям все того же полюбившегося ему края.
Вторая тема поможет полнее понять первую. Начинающий турист постепенно
постигал секреты горноколхидской природы, и рассказ о том, как она ему день
за днем открывалась, поведет и читателя со ступени на ступень удивлений и
увлечений молодого путешественника, его находок и умозаключений, а затем
приведет и к пониманию научных выводов о путях формирования этой природы. А
перед глазами исподволь возникнет и внешний облик ландшафта Западного
Кавказа, хотя в книге и нет привычных рубрик и глав о недрах, рельефе,
климате, почвах и иных отдельных сторонах природы.
Лик Земли преображается на наших глазах. Неузнаваемыми становятся даже
глухие углы. Сотни тысяч курортников Черноморья посещают теперь озеро Рица -
подъезжают к нему на автобусах, бороздят его воды на серебристых глиссерах.
Но еще три десятка лет назад Рица была безвестным и труднодоступным
медвежьим углом... Уже сейчас интересно оглянуться на столь недалекое, но
успевшее стать мало кому памятным прошлое. Поэтому в книге собраны крупицы
как былой, так и совершавшейся на наших глазах истории горного Черноморья:
это будет полезно и будущим путешественникам по Кавказу, и историкам края.
Здесь рассказано о земле, еще и сегодня удивительно мало известной при
всей ее близости к комфортабельным здравницам Кавказской Ривьеры. Рицей,
Ахунской башней и Краснополянским шоссе, в сущности, исчерпываются
представления о причерноморском Кавказе у большинства приезжающих на
побережье. Людям, которые пожелают увидеть эту горную землю своими глазами,
книга поможет отыскать еще множество интересных уголков и совсем новых
объектов для туристских прогулок.
Часть описываемого края заповедна. Ее сохраняют нетронутой не только в
интересах современников, но и для будущих поколений, во имя науки и
культуры. Впрочем, охраняемая природа приносит пользу и хозяйству: горные
леса и луга высокогорий Западного Кавказа - очаг размножения ценных животных
и их расселения в соседние охотничьи угодья. Охрана природы - никогда не
кончающаяся борьба за украшение Земли и умножение ее богатств. Читатель
познакомится с одним из участков этого вечно существующего фронта.
Вместе с тем это книга о краеведах. Краеведы, краелюбы - не просто
ходячие справочники и не только хранители музейных ценностей. Они верные
советники тех, кто использует природные богатства, кто преобразует
территорию,- помощники местных властей и партийных руководителей, плановиков
и агрономов, проектировщиков дорог и курортов. Пусть эта книга поможет любым
краеведам в их стремлениях так переустраивать свои края, чтобы они
становились еще обильнее, еще краше.
Автор не будет стесняться называть краснополянские горы своими. Это не
означает, что он присваивает их одному себе. Книга - желание показать
девственные дебри Кавказа всем, кому только можно, сделать их
общедоступными, прославить, возвеличить. Но если этот край был для меня как
первая любовь, то кому бы он в дальнейшем ни принадлежал, он навсегда
остается моим любимым, и надеюсь, что ЭТО не возбудит читательской ревности.
Он для вас, этот горный сад, Край, где чудо-груши висят, Гул, живущий в
лесах и водах, Вольный воздух и щедрый отдых.
АВТОБУС мчится по извилистой дороге среди лесистых гор. Виды сменяются,
как в кинофильме. Любой поворот обещает удивительную панораму, всякий обрыв
одновременно пугает и восхищает. Здесь все дышит новизной и щедростью, и
меня переполняет счастье. Все волнует, захватывает - ведь это мое первое
самостоятельное "взрослое" путешествие, да еще путешествие по местам, в
которые я так стремился... Горное Черноморье!
Впервые я видел его одиннадцатилетним мальчишкой. Мать взяла меня с
собой в туристский маршрут по Военно-Грузинской дороге и Черноморскому
побережью Кавказа. Мы проплывали тогда морем из Батума в Туапсе, и я помню,
как прямо с борта корабля ненасытно вглядывался в плюшевые складки зелени,
покрывающей горы, по путеводителю опознавал вершины, долины, курорты.
Горы уже в те дни были для меня милее моря. Хотелось проникнуть в них,
оказаться там, в тени глянцевой зелени, своими ногами исходить эти склоны,
самому измерить подъемы и спуски, покорить все видные глазу вершины...
Так родилась мечта. Она прошла через все мое отрочество и вот, наконец,
сбылась. Я снова на Кавказе, у подножия тех самых, прибрежных гор.
Лето я провел в кубанском совхозе на уборочных работах. Но страда
закончилась, каникулы вступили в свои права, я подсчитал свои скромные
сбережения, сел в поезд и в одну ночь оказался в Сочи.
Что я хотел делать? Как, куда, с кем идти? Эти вопросы передо мною даже
не вставали. Казалось, неважно как, все равно с кем, а куда? - так разве
нужно об этом думать? Ведь здесь, на Кавказе, интересен каждый уголок,
каждая тропка, каждая речка...
Легкомысленно? Может быть. Но ведь мне всего девятнадцать лет!
Забавный самонадеянный возраст, когда чувствуешь себя уже таким
большим, способным все понять, всех переспорить. А в памяти - считанные годы
начавшейся юности, недавняя и не совсем закончившаяся зависимость от
родителей, огорчительные напоминания близких, что молод, что нет опыта, что
все еще впереди. И это мучительное чувство робости, неуверенности в себе: а
что я сумею, какое место в жизни займу, кому и какую принесу пользу?
Мне сейчас странно представить себя таким, и я готов прописать герою
своих воспоминаний целую серию рецептов: как поступить в том или ином
случае, как избежать ошибок... Но стоит ли приукрашивать воспоминания, не
лучше ли довериться им?
И вот - я еду, еду в горы, как в начинающуюся жизнь, и чувствую себя
настолько переполненным радостью, что мог бы поделиться ею со всеми
пассажирами автобуса.
В кармане у меня туристская карта побережья. Да, конечно, к морю
тянуло. Но ведь есть еще горы, те самые зеленые, плюшевые, зовущие к себе,
вглубь, ввысь! На карте лесистые их части окрашены в темно-зеленый тон, а
среди зелени коричневыми червяками расползаются хребты - видимо, безлесные
скальные гребни. Кое-где белеют пятна вечного снега - наверное, ледники. А в
двух местах заманчиво светятся лазурные глазки. У одного из этих глазков, от
которого тянется прожилка - река Мзымта, видна надпись: озеро Кардывач, а
около другого, покрупнее, похожего на продолговатую бусину, нанизанную на
нитку безыменной речки,- озеро Рица. Это название, столь прославленное ныне,
в те годы еще очень мало кому что говорило.
Оба озера так ярко синеют на однообразном фоне лесов и гор, что при
одном взгляде на карту возникает желание идти именно к ним.
Горные озера! Сколько таинственного и заманчивого они сулят? О них
складывали легенды и сказания, их воспевали в балладах и сагах. И вот теперь
можно так просто - пойти и увидеть настоящие горные озера! Масштаб позволял
самоуверенно думать: до Кардывача от Сочи сто километров, а до Рицы от Гагр
еще ближе. Пусть один, пусть пешком, но я до них доберусь, чего бы мне это
ни стоило!
К тому же на карте между Сочи и Кардывачом взгляд привлекало еще одно
название - Красная Поляна. Из путеводителей, читанных в детстве, я запомнил,
что это курорт, известный своей живописностью. На старых картах он
именовался Романовском, и это тоже кое о чем говорило: императорских имен с
захудалыми местами обычно не связывали.
Но, конечно, не "царская" слава курорта влекла меня сюда. От самого
моря, от Адлера к Красной Поляне тянется шоссе. По нему ходит автобус.
Остановлюсь в Поляне, осмотрюсь - и в горы. Судя по карте, оттуда до горного
озера Кардывач никак не более пятидесяти километров. Значит, ясно, куда
держать путь прежде всего: в Красную Поляну.
Уже позади неровные щебенчатые улицы - такие тогда были в Сочи. Автобус
без тента, весь охватываемый морским воздухом, подпрыгивает на поворотах и
ухабах, встряхивая уложенные в его задней части чемоданы. Шоссе и в самом
городе, и на всем пути к Хосте извивается змеей. Шофер виртуозно
поворачивает, сигналит, чудом не сталкивается с встречными машинами. Но
скоро у нас перестало захватывать дух от таких пируэтов, настолько уверились
пассажиры в своем рулевом.
С каждого мыса все в новых и новых поворотах распахиваются морские дали
в рамах из кипарисов, и хочется крикнуть водителю: "Останови! Разве можно
так мчаться?" Ведь каждой из этих картин любовался бы часами...
Еще не было автострад, еще в редких коттеджах размещались здравницы. Но
уже и тогда этот край называли Русской Ривьерой, любили его. Именно эта
любовь и помогла превратить его позже в тот мир комфорта, света и радости,
каким стали сейчас окрестности Сочи. А тогда, в начале тридцатых годов, у
Сочи было еще все впереди...
Миновали скромную, совсем провинциальную Хосту. За речкой Кудепстой
почему-то окончились горы, и автобус катился по плоской равнине. Стрелки у
стыка дорог показали: направо - на большой мост через Мзымту - дорога в
Абхазию, а налево - вверх по Мзымте к горам - в Красную Поляну, Автобус
свернул налево.
Дорогу опять обступили лесистые склоны, местами поселки, утопающие в
садах, виноградники, поля кукурузы и табака. Какие-то южные смуглые и
узколицые люди - армяне ли, греки ли - трудились на усадьбах. К машине
подбегали черноглазые остроносые ребятишки - продавали виноград и мацони -
кавказский варенец. То и дело попадались козы и долговязые, темные, худые
свиньи - думалось, зачем только таких держат - ведь от них ни жиру, ни мяса.
На шеях у свиней болтались треугольные деревянные хомутики. О нижние планки
животные спотыкались, так близко это неудобное сооружение подступало к
передним ногам.
Автобус мчался дальше. Теперь с поворотов дороги виднелось уже не море,
а приветливая долина Мзымты с пенящейся голубовато-зеленой полосой реки.
Впереди же, в горах, было сумрачно и негостеприимно. При виде насупившихся
облаков, залегших на высоких хребтах, становилось чуть-чуть жаль
расставаться с лучезарным прибрежьем.
Шоссе ушло от реки, забралось на один из предгорных кряжей, с которого
вдруг открылась панорама соседних
долин чуть ли не до Сочи, потом вновь спустилось к реке, миновав горную
деревушку Голицынку. И вот тут-то началось нечто новое, большое, пугающее.
Все уже долина, все круче склон, в который врубилась карнизом дорога.
Вот и вовсе отвесами встали скалы, ограждающие ее слева, и совсем обрывистым
стал спуск к белопенной Мзымте направо. Шоссе балконом повисло над кручами
метров тридцать, а может быть и сто, глубиною - как страшно сорваться!
Пассажиры на поворотах успевают лишь вскрикивать. Река бесится на дне
серокаменной теснины, а над головами взметнулись утесы, наверное, на сотни
метров высоты. Среди них есть и вовсе нависшие, такие же, как на
Военно-Грузинской дороге (в Дарьяле их недаром прозвали "Пронеси господи").
И сколько при этом зелени лепится по самым крутым стенам! Как, даже в
этой страшной расщелине, щедра своей свежестью черноморская природа!
Тупик. Скалы сблизились и как будто поглотили шоссе. Виден только узкий
отвесный расщеп, а внизу, под навесами, клокочущие стремнины Мзымты. Но
автобус выносит нас к гроту, мелькает какой-то памятник, включаются фары, и
мы... в туннеле. Я почему-то считал, что туннели бывают только
железнодорожные. В открытом автобусе туннель особенно впечатляет: потолок
нависает над головой сырой громадой щербатых камней, и словно чувствуешь их
миллионотонную тяжесть.
Выше туннеля тянется все то же ущелье. Остановиться бы, застыть,
любуясь могуществом гор. Насколько эти виды значительнее райских пейзажей с
кипарисами, только что пленявших нас на виражах приморского шоссе.
Но автобус гнал вперед, несчетно поворачивая и гудя, и оставалось лишь
залпом глотать эту красоту, стараясь на всю жизнь запомнить и кручи, и
зелень, и порожистую стремнину.
Почему я не вычитал об этом ущелье ничего из путеводителей? Кто здесь
так смело построил шоссе? И кому поставлен памятник у туннеля?
Ущелье кончилось. Снова раздвинулась приветливая лесистая долина.
Только еще дремучее, еще выше стали леса. Небеса прояснились, и вдали
появились какие-то вершины, возвышающиеся над лесным пологом. На некоторых
из них мелькнули и пятна снега. Дважды шоссе пересекло горные речки -
притоки Мзымты. Надписи у мостов гласили, что это Кепш и Чвежипсе. В долинах
оказались строения, люди. Удивительно, выше такой теснины и вдруг - люди!..
Еще один скальный участок, уже не такой узкий, как прежде. Пассажирки
повизгивают при крутых поворотах над пропастями, из которых даже сквозь шум
мотора доносится рычание далекой Мзымты. Затем мостик через пенистую озорную
речонку и, наконец, заборы, белые домики, улицы с садами, здание почты;
крутой разворот автобуса и - стоп. Красная Поляна. Неожиданно будничная,
скромная, с первого взгляда ничем не покоряющая, скорее деревня, чем город,
лишенная всякого курортного лоска. Такие же, как в деревнях, голопузые
греченята, такие же куры, гуси, козы. И те же длинноногие свиньи в
треугольных хомутиках...
Карта была слишком мелкомасштабна - ближайшие к Красной Поляне хребты
на ней названы не были. Прежде всего бросались в глаза какие-то горы на юге
- несколько внушительных, очень правильных на вид пирамид. Вскоре я узнаю и
запомню их имя, немножко вычурное,- Аибга. На севере гребенчатая цепь утесов
- Ачишхо. А на востоке более высокие, но за дальностью не кажущиеся
величавыми горы. Здесь выше всех две вершины, блистающие уже вечными
снегами. Слева - трапеция, подобие белой палатки; справа - конус, как
сахарная голова. Как что называется - и тут не знаю. Потом я очень полюблю
их странное неблагозвучное название - Псеашхо.
Склоны ближних и дальних хребтов - тот же полог лесов, выстилающий
каждую неровность, не прерывающийся даже на кручах. Можно подумать, что
перед тобою ковер из кустарников. Но ведь по такому же "бархатному" лесу мы
только что ехали. А каждая ворсинка такого бархата - огромное
тридцати-сорокаметровое дерево. Достаточно только представить себе это - и
казавшаяся не очень высокой гора вырастает в колосс, долины развертываются
во всю ширь, и все размеры приобретают свою истинную величину.
В этих бархатных склонах, как в раме, и расположилась Поляна. Она
заняла привольное "озеровидное" расширение Мзымтинской долины, как раз там,
где река резко меняет курс. Выше Красной Поляны Мзымта течет вдоль хребтов -
между Главным и Передовым, а ниже Поляны поворачивает и устремляется
наперерез горным цепям, рассекая их на всю ширину крутостенными коридорами.
По такому сквозному поперечному ущелью мы только что проехали.
С севера, со стороны гребенчатого Ачишхо, к Красной Поляне открыта еще
одна широкая долина. Значит, здесь стык двух долин. Их пологое общее днище,
наподобие слегка выпуклого кверху щита, и послужило площадкой, на которой
расположился поселок.
Дно долины... Казалось бы, сырость и грязь? Но пологосводчатая
выпуклость дна позволяет поселку не знать ни грязи, ни сырости: дождевая
вода быстро скатывается, а сырой воздух льнет лишь к самой воде Мзымты -
река роется метров на пятнадцать глубже площадки селения, в крутостенном
прирусловом врезе. Поэтому и вид у поселка приподнятый, приветливый, а
воздух - словно долину хорошо проветривают. И высокие горы не давят: поселок
не зажат ими в щель, а гордо высится на щитообразном фундаменте.
Что-то глубоко располагающее к себе таится уже в этих не сразу
осознаваемых чертах Красной Поляны. А когда подходишь к туристской базе - к
уютному ряду деревянных дач в тенистом лесосаду,- ощущение покоя и
благодати, предвкушение полноты отдыха сразу же охватывает приехавшего.
Вот сюда-то, к окошечку регистратуры, я и подошел со своим
чемоданчиком. Здесь уже стояли и некоторые спутники по автобусу. Они
предъявляли путевки, талоны, и вскоре радушная кастелянша, позванивая
ключами, вела прибывших в дальние дачи.
Моя очередь. Девушка-регистратор, недурная собою, холодно спрашивает:
- Путевка? Маршрутная книжка?
- Простите, но я самотек. Я без книжки.
- Мест нет, принять вас не можем.
С первыми радостями приходят и первые горести. И это говорит девушка,
которой гораздо больше к лицу гостеприимная улыбка. Какими доводами ее
убедить? Сказать, что люблю горы, что хочу на озера?
Прошусь только на день, на сутки - найти компаньонов и завтра же выйти
на Рицу...
-- На Рицу? - Взглянула с почтением и недоверием.
-- Ну, конечно, на Рицу и на Кардывач, я для этого ехал сюда. Ведь
среди туристов найдутся желающие составить такую компанию?
Она оживилась.
- Ой, знаете, вряд ли. Сейчас время позднее, сентябрь, в горах уже снег
выпадал. Летом ходило несколько групп - больше студенты. А теперь каникулы
кончились и вряд ли кто соберется. Так что лучше вы и не ждите.
- Ну, тогда я один пойду.
- Что вы, что вы! Мы в одиночку в такие маршруты не пускаем. Мало ли
что может быть. Да и трудно - ведь, сколько нужно нести на себе.
- На себе? Для чего?
- А как же - ведь туда шесть дней пути. Нужны и продукты и одеяло. А Вы
как же думали? (Она оглядела меня через окошечко регистратуры) Ой, да вы с
чемоданчиком! А рюкзак у вас где - уже внутри?
Разговор только было начал обнадеживать: после такой милой беседы не
откажет же мне девушка в талоне на одну койку. Но собеседница перешла в
наступление, и в ее вопросе о рюкзаке я почувствовал столько иронии, такое
превосходство туристского работника над самонадеянным дилетантом! Рюкзака у
меня действительно не было. О чем же я думал? Что пойду в многодневный
пешеходный маршрут с чемоданчиком? Как это стыдно, почему же это так вышло?
Потому, пожалуй, что детство прошло без дыма костров, без ночлегов в
лесу, безо всего, что приучает к по-ходно-бивачной жизни. Что я знал о
туризме? Да, мне посчастливилось в детстве увидеть Кавказ, побывать и в
экскурсиях. Но ведь это же были однодневные прогулки с завтраками в кармане,
а не настоящий туризм...
Я не помню уже, что мямлил и чем оправдывал свою несуразную экипировку.
Девушку я вовсе развеселил и, видимо, даже растрогал своей наивностью.
- Ну, ладно уж, так и быть, я вам помогу,- сказала она, наконец
сжалившись.- Только место будет не в комнате, а на балконе. И придется
попросить заведующего базой...
Дверь за девушкой открылась, и к ней в регистратуру вошел красивый
седоволосый старик с небольшими усами а открытым добрым лицом. Длинные белые
волосы были откинуты назад. Задумчивые глаза его, большие, выразительные,
глядели проникновенно и благожелательно. Девушка сразу встрепенулась, и я
почувствовал, что приход этого человека избавит меня от лишних хождений.
- Ой, Владимир Александрович, а я товарища к вам направляю. Вот,
посмотрите, пожалуйста, без путевки и без рюкзака, хочет на Рицу идти.
Просто не знаю, уж вы тут с ним сами...
Она уступила свое место у окошечка заведующему, и тот теплым,
проникновенным баском стал меня расспрашивать - кто я, откуда, сколько мне
лет, почему я решил пробираться на Рицу. Владимир Александрович не задал мне
ни одного каверзного вопроса, ничем не выдал своего превосходства, не
иронизировал и спросил только, есть ли у меня стандартная справка о сдаче
продовольственных карточек (это было время первой пятилетки с неотмененной
еще карточной системой снабжения). Справка у меня, конечно, была, и
заведующий сказал, переходя по-отечески на "ты".
- Ну, что же, мы тебя поместим, поживешь у нас несколько дней, походишь
вокруг, а потом, может быть, и компаньонов подыщешь, и на Рицу отправишься.
А сейчас оформляйся, устраивайся и приходи на веранду - я как раз буду
читать лекцию вновь приехавшей группе - послушаешь о Поляне.
В этих словах было столько расположенности и доверия, что я уже с
неприязнью глядел на вновь севшую к окошечку девицу (И место нашлось, и на
Рицу я все-таки отправлюсь, хоть и без рюкзака. Не надо было важничать!).
Через час, устроившись на балкончике ближней дачи, я наскоро пообедал и
шел, готовый ко всему прекрасному, слушать лекцию этого милого седовласого
человека.
На простенькой тенистой веранде "туркабинета" уже собрался парод: мои
сегодняшние соседи по автобусу и еще какие-то туристы, из числа приехавших
раньше. Владимир Александрович Энгель появился точно в назначенный срок.
Приятно было видеть его легкую молодую походку, которая так хорошо
противоречила седой прическе я сутуловатой фигуре.
Разговор он начал с ходу, без паузы, так что люди и не подумали, что
это "началась лекция".
- Ну так вот, друзья...
Сказано это было таким теплым певучим голосом, что слушатели с первых
же слов поверили ему и почувствовали себя друзьями этого старого человека.
Он продолжал:
- Приехали вы к нам в Поляну с побережья и сами не заметили, как
поднялись на полкилометра над уровнем моря.
(Как хорошо это у него получается! Сухую справку о высоте дает не
казенно, а как бы мимоходом, внутри обиходной, общепонятной фразы.)
- Сегодня ясная погода, и вы сами видите, как у нас хорошо. А бывает,
приедут гости в дождь и туман - вот тогда им труднее внушить, что у Красной
Поляны замечательные климатические достоинства, что она не уступает в этом
лучшим курортам Италии и Швейцарии.
Для вас Красная Поляна - станция в замечательном путешествии - как бы
из субтропиков в Арктику. Еще сегодня утром вы были на жарком юге - вокруг
раскачивались листья пальм и бананов. Потом вы поехали в горы - вас
обступили широколиственные леса - граб, дуб, съедобный каштан. Эти деревья
сопровождали автобус вплоть до нашей Поляны. По дороге встречался и грецкий
орех. А выше нас простираются буковые леса. Теперь поглядите на склоны этого
хребта, он называется Аибга.
Энгель показал на группу больших пирамидальных вершин, видную прямо с
веранды.
- Видите, над полосой ярко-зеленой листвы тянется полоса более темной
зелени?
Все посмотрели вверх. Действительно, в средней части склонов лес был
исчерна-зелен. Кое-где такой цвет доходил и до гребня, и тогда на фоне
светлого неба различались даже зубчики - силуэты хвойных деревьев.
Кто-то говорит:
- Это елки.
- Нет, это не ели, но тоже хвойные деревья - кавказские пихты. Они
занимают целую зону горных лесов
на высотах более тысячи метров. Можете представить себе, какой там
суровый, нисколько не похожий на субтропики климат. Он скорее напоминает
вологодский, среднесибирский, поэтому и у пихтарников наших совсем таежный
облик.
А еще выше - вы видите? - лес кончается. Бурая полоса - это уже
по-осеннему пожелтевшее криволесье - мелкий изогнутый лес, угнетенный
зимними снегами; серая полоса наверху - горные луга, тоже, конечно,
отцветшие. Вот если бы вы не устали, можно было бы и сегодня до вечера за
четыре часа подняться к альпийским лугам, только не на этот хребет, не на
Аибгу, а на Ачишхо, его отсюда не видно. А теперь смотрите, вон у вершины
белеет несколько пятен - это снег. Выходит, что можно за день добраться от
субтропиков до снегов!
Владимир Александрович тут же дал справки, как и когда можно побывать
на Ачишхо. Группа пойдет завтра с утра, пораньше, чтобы успеть на вершину,
пока ее не накроют облака. Туристов поведет молодой ботаник, практикант из
Московского университета. Предыдущая группа вернулась очень довольная - по
пути спугнули медведя. Да, настоящего медведя!
Надо ли говорить, что мысленно я уже участвовал в этой завтрашней
экскурсии?
Кто-то тут же, воспользовавшись наступившей паузой, грубовато спросил:
- А на эту гору как сбегать? Энгель с улыбкой ответил:
- На Аибгу? Ну нет, на Аибгу так скоро не сбегаете, на нее маршрут
двухдневный, больше шестнадцати километров в один конец, с ночлегом в
пастушеских балаганах.
Вопрос задавал турист лет тридцати, с самонадеянным бритым лицом,
усыпанным красными прыщами. Он не унимался и снова вызывающе, на редкость в
разрез с певучей речью Энгеля, заявил:
- Это туда-то два дня? Да я завтра пораньше выйду и к завтраку вон того
снежку принесу!
Энгель мягко, но назидательно прервал его:
- Вот что, друзья. Давайте, во-первых, условимся, что вы меня не будете
перебивать (публика сразу зашикала на краснолицего). На все вопросы я потом
вам от-
вечу. А во-вторых, для того я с вами и беседую, чтобы предостеречь вас
от неразумных поступков. Товарищ, вероятно, впервые в горах?
Краснолицый промолчал.
- Ну вот, вы и не знаете, насколько обманчивы в горах расстояния.
Километры кажутся сотнями метров. Пойдете завтра на Ачишхо и убедитесь в
этом на собственном опыте.
OCR: Евгений (sek@mail.nnov.ru)
---------------------------------------------------------------
Государственное издательство географической литературы
МОСКВА 1963
ВСТУПЛЕНИЕ
Перелистывая эту книгу, легко принять ее только за путевые записки -
дневник путешествий и приключений. Но стоит вчитаться - и сквозь ткань
такого дневника проступят еще две большие темы. Одна - облик целого края,
горного Черноморья, земли с на редкость богатой, красивой и сложной
природой, с увлекательной и своеобразной историей. Другая - судьба молодого
человека, студента-туриста, увлекшегося краеведением, а потом перешедшего к
научным исследованиям все того же полюбившегося ему края.
Вторая тема поможет полнее понять первую. Начинающий турист постепенно
постигал секреты горноколхидской природы, и рассказ о том, как она ему день
за днем открывалась, поведет и читателя со ступени на ступень удивлений и
увлечений молодого путешественника, его находок и умозаключений, а затем
приведет и к пониманию научных выводов о путях формирования этой природы. А
перед глазами исподволь возникнет и внешний облик ландшафта Западного
Кавказа, хотя в книге и нет привычных рубрик и глав о недрах, рельефе,
климате, почвах и иных отдельных сторонах природы.
Лик Земли преображается на наших глазах. Неузнаваемыми становятся даже
глухие углы. Сотни тысяч курортников Черноморья посещают теперь озеро Рица -
подъезжают к нему на автобусах, бороздят его воды на серебристых глиссерах.
Но еще три десятка лет назад Рица была безвестным и труднодоступным
медвежьим углом... Уже сейчас интересно оглянуться на столь недалекое, но
успевшее стать мало кому памятным прошлое. Поэтому в книге собраны крупицы
как былой, так и совершавшейся на наших глазах истории горного Черноморья:
это будет полезно и будущим путешественникам по Кавказу, и историкам края.
Здесь рассказано о земле, еще и сегодня удивительно мало известной при
всей ее близости к комфортабельным здравницам Кавказской Ривьеры. Рицей,
Ахунской башней и Краснополянским шоссе, в сущности, исчерпываются
представления о причерноморском Кавказе у большинства приезжающих на
побережье. Людям, которые пожелают увидеть эту горную землю своими глазами,
книга поможет отыскать еще множество интересных уголков и совсем новых
объектов для туристских прогулок.
Часть описываемого края заповедна. Ее сохраняют нетронутой не только в
интересах современников, но и для будущих поколений, во имя науки и
культуры. Впрочем, охраняемая природа приносит пользу и хозяйству: горные
леса и луга высокогорий Западного Кавказа - очаг размножения ценных животных
и их расселения в соседние охотничьи угодья. Охрана природы - никогда не
кончающаяся борьба за украшение Земли и умножение ее богатств. Читатель
познакомится с одним из участков этого вечно существующего фронта.
Вместе с тем это книга о краеведах. Краеведы, краелюбы - не просто
ходячие справочники и не только хранители музейных ценностей. Они верные
советники тех, кто использует природные богатства, кто преобразует
территорию,- помощники местных властей и партийных руководителей, плановиков
и агрономов, проектировщиков дорог и курортов. Пусть эта книга поможет любым
краеведам в их стремлениях так переустраивать свои края, чтобы они
становились еще обильнее, еще краше.
Автор не будет стесняться называть краснополянские горы своими. Это не
означает, что он присваивает их одному себе. Книга - желание показать
девственные дебри Кавказа всем, кому только можно, сделать их
общедоступными, прославить, возвеличить. Но если этот край был для меня как
первая любовь, то кому бы он в дальнейшем ни принадлежал, он навсегда
остается моим любимым, и надеюсь, что ЭТО не возбудит читательской ревности.
Он для вас, этот горный сад, Край, где чудо-груши висят, Гул, живущий в
лесах и водах, Вольный воздух и щедрый отдых.
АВТОБУС мчится по извилистой дороге среди лесистых гор. Виды сменяются,
как в кинофильме. Любой поворот обещает удивительную панораму, всякий обрыв
одновременно пугает и восхищает. Здесь все дышит новизной и щедростью, и
меня переполняет счастье. Все волнует, захватывает - ведь это мое первое
самостоятельное "взрослое" путешествие, да еще путешествие по местам, в
которые я так стремился... Горное Черноморье!
Впервые я видел его одиннадцатилетним мальчишкой. Мать взяла меня с
собой в туристский маршрут по Военно-Грузинской дороге и Черноморскому
побережью Кавказа. Мы проплывали тогда морем из Батума в Туапсе, и я помню,
как прямо с борта корабля ненасытно вглядывался в плюшевые складки зелени,
покрывающей горы, по путеводителю опознавал вершины, долины, курорты.
Горы уже в те дни были для меня милее моря. Хотелось проникнуть в них,
оказаться там, в тени глянцевой зелени, своими ногами исходить эти склоны,
самому измерить подъемы и спуски, покорить все видные глазу вершины...
Так родилась мечта. Она прошла через все мое отрочество и вот, наконец,
сбылась. Я снова на Кавказе, у подножия тех самых, прибрежных гор.
Лето я провел в кубанском совхозе на уборочных работах. Но страда
закончилась, каникулы вступили в свои права, я подсчитал свои скромные
сбережения, сел в поезд и в одну ночь оказался в Сочи.
Что я хотел делать? Как, куда, с кем идти? Эти вопросы передо мною даже
не вставали. Казалось, неважно как, все равно с кем, а куда? - так разве
нужно об этом думать? Ведь здесь, на Кавказе, интересен каждый уголок,
каждая тропка, каждая речка...
Легкомысленно? Может быть. Но ведь мне всего девятнадцать лет!
Забавный самонадеянный возраст, когда чувствуешь себя уже таким
большим, способным все понять, всех переспорить. А в памяти - считанные годы
начавшейся юности, недавняя и не совсем закончившаяся зависимость от
родителей, огорчительные напоминания близких, что молод, что нет опыта, что
все еще впереди. И это мучительное чувство робости, неуверенности в себе: а
что я сумею, какое место в жизни займу, кому и какую принесу пользу?
Мне сейчас странно представить себя таким, и я готов прописать герою
своих воспоминаний целую серию рецептов: как поступить в том или ином
случае, как избежать ошибок... Но стоит ли приукрашивать воспоминания, не
лучше ли довериться им?
И вот - я еду, еду в горы, как в начинающуюся жизнь, и чувствую себя
настолько переполненным радостью, что мог бы поделиться ею со всеми
пассажирами автобуса.
В кармане у меня туристская карта побережья. Да, конечно, к морю
тянуло. Но ведь есть еще горы, те самые зеленые, плюшевые, зовущие к себе,
вглубь, ввысь! На карте лесистые их части окрашены в темно-зеленый тон, а
среди зелени коричневыми червяками расползаются хребты - видимо, безлесные
скальные гребни. Кое-где белеют пятна вечного снега - наверное, ледники. А в
двух местах заманчиво светятся лазурные глазки. У одного из этих глазков, от
которого тянется прожилка - река Мзымта, видна надпись: озеро Кардывач, а
около другого, покрупнее, похожего на продолговатую бусину, нанизанную на
нитку безыменной речки,- озеро Рица. Это название, столь прославленное ныне,
в те годы еще очень мало кому что говорило.
Оба озера так ярко синеют на однообразном фоне лесов и гор, что при
одном взгляде на карту возникает желание идти именно к ним.
Горные озера! Сколько таинственного и заманчивого они сулят? О них
складывали легенды и сказания, их воспевали в балладах и сагах. И вот теперь
можно так просто - пойти и увидеть настоящие горные озера! Масштаб позволял
самоуверенно думать: до Кардывача от Сочи сто километров, а до Рицы от Гагр
еще ближе. Пусть один, пусть пешком, но я до них доберусь, чего бы мне это
ни стоило!
К тому же на карте между Сочи и Кардывачом взгляд привлекало еще одно
название - Красная Поляна. Из путеводителей, читанных в детстве, я запомнил,
что это курорт, известный своей живописностью. На старых картах он
именовался Романовском, и это тоже кое о чем говорило: императорских имен с
захудалыми местами обычно не связывали.
Но, конечно, не "царская" слава курорта влекла меня сюда. От самого
моря, от Адлера к Красной Поляне тянется шоссе. По нему ходит автобус.
Остановлюсь в Поляне, осмотрюсь - и в горы. Судя по карте, оттуда до горного
озера Кардывач никак не более пятидесяти километров. Значит, ясно, куда
держать путь прежде всего: в Красную Поляну.
Уже позади неровные щебенчатые улицы - такие тогда были в Сочи. Автобус
без тента, весь охватываемый морским воздухом, подпрыгивает на поворотах и
ухабах, встряхивая уложенные в его задней части чемоданы. Шоссе и в самом
городе, и на всем пути к Хосте извивается змеей. Шофер виртуозно
поворачивает, сигналит, чудом не сталкивается с встречными машинами. Но
скоро у нас перестало захватывать дух от таких пируэтов, настолько уверились
пассажиры в своем рулевом.
С каждого мыса все в новых и новых поворотах распахиваются морские дали
в рамах из кипарисов, и хочется крикнуть водителю: "Останови! Разве можно
так мчаться?" Ведь каждой из этих картин любовался бы часами...
Еще не было автострад, еще в редких коттеджах размещались здравницы. Но
уже и тогда этот край называли Русской Ривьерой, любили его. Именно эта
любовь и помогла превратить его позже в тот мир комфорта, света и радости,
каким стали сейчас окрестности Сочи. А тогда, в начале тридцатых годов, у
Сочи было еще все впереди...
Миновали скромную, совсем провинциальную Хосту. За речкой Кудепстой
почему-то окончились горы, и автобус катился по плоской равнине. Стрелки у
стыка дорог показали: направо - на большой мост через Мзымту - дорога в
Абхазию, а налево - вверх по Мзымте к горам - в Красную Поляну, Автобус
свернул налево.
Дорогу опять обступили лесистые склоны, местами поселки, утопающие в
садах, виноградники, поля кукурузы и табака. Какие-то южные смуглые и
узколицые люди - армяне ли, греки ли - трудились на усадьбах. К машине
подбегали черноглазые остроносые ребятишки - продавали виноград и мацони -
кавказский варенец. То и дело попадались козы и долговязые, темные, худые
свиньи - думалось, зачем только таких держат - ведь от них ни жиру, ни мяса.
На шеях у свиней болтались треугольные деревянные хомутики. О нижние планки
животные спотыкались, так близко это неудобное сооружение подступало к
передним ногам.
Автобус мчался дальше. Теперь с поворотов дороги виднелось уже не море,
а приветливая долина Мзымты с пенящейся голубовато-зеленой полосой реки.
Впереди же, в горах, было сумрачно и негостеприимно. При виде насупившихся
облаков, залегших на высоких хребтах, становилось чуть-чуть жаль
расставаться с лучезарным прибрежьем.
Шоссе ушло от реки, забралось на один из предгорных кряжей, с которого
вдруг открылась панорама соседних
долин чуть ли не до Сочи, потом вновь спустилось к реке, миновав горную
деревушку Голицынку. И вот тут-то началось нечто новое, большое, пугающее.
Все уже долина, все круче склон, в который врубилась карнизом дорога.
Вот и вовсе отвесами встали скалы, ограждающие ее слева, и совсем обрывистым
стал спуск к белопенной Мзымте направо. Шоссе балконом повисло над кручами
метров тридцать, а может быть и сто, глубиною - как страшно сорваться!
Пассажиры на поворотах успевают лишь вскрикивать. Река бесится на дне
серокаменной теснины, а над головами взметнулись утесы, наверное, на сотни
метров высоты. Среди них есть и вовсе нависшие, такие же, как на
Военно-Грузинской дороге (в Дарьяле их недаром прозвали "Пронеси господи").
И сколько при этом зелени лепится по самым крутым стенам! Как, даже в
этой страшной расщелине, щедра своей свежестью черноморская природа!
Тупик. Скалы сблизились и как будто поглотили шоссе. Виден только узкий
отвесный расщеп, а внизу, под навесами, клокочущие стремнины Мзымты. Но
автобус выносит нас к гроту, мелькает какой-то памятник, включаются фары, и
мы... в туннеле. Я почему-то считал, что туннели бывают только
железнодорожные. В открытом автобусе туннель особенно впечатляет: потолок
нависает над головой сырой громадой щербатых камней, и словно чувствуешь их
миллионотонную тяжесть.
Выше туннеля тянется все то же ущелье. Остановиться бы, застыть,
любуясь могуществом гор. Насколько эти виды значительнее райских пейзажей с
кипарисами, только что пленявших нас на виражах приморского шоссе.
Но автобус гнал вперед, несчетно поворачивая и гудя, и оставалось лишь
залпом глотать эту красоту, стараясь на всю жизнь запомнить и кручи, и
зелень, и порожистую стремнину.
Почему я не вычитал об этом ущелье ничего из путеводителей? Кто здесь
так смело построил шоссе? И кому поставлен памятник у туннеля?
Ущелье кончилось. Снова раздвинулась приветливая лесистая долина.
Только еще дремучее, еще выше стали леса. Небеса прояснились, и вдали
появились какие-то вершины, возвышающиеся над лесным пологом. На некоторых
из них мелькнули и пятна снега. Дважды шоссе пересекло горные речки -
притоки Мзымты. Надписи у мостов гласили, что это Кепш и Чвежипсе. В долинах
оказались строения, люди. Удивительно, выше такой теснины и вдруг - люди!..
Еще один скальный участок, уже не такой узкий, как прежде. Пассажирки
повизгивают при крутых поворотах над пропастями, из которых даже сквозь шум
мотора доносится рычание далекой Мзымты. Затем мостик через пенистую озорную
речонку и, наконец, заборы, белые домики, улицы с садами, здание почты;
крутой разворот автобуса и - стоп. Красная Поляна. Неожиданно будничная,
скромная, с первого взгляда ничем не покоряющая, скорее деревня, чем город,
лишенная всякого курортного лоска. Такие же, как в деревнях, голопузые
греченята, такие же куры, гуси, козы. И те же длинноногие свиньи в
треугольных хомутиках...
Карта была слишком мелкомасштабна - ближайшие к Красной Поляне хребты
на ней названы не были. Прежде всего бросались в глаза какие-то горы на юге
- несколько внушительных, очень правильных на вид пирамид. Вскоре я узнаю и
запомню их имя, немножко вычурное,- Аибга. На севере гребенчатая цепь утесов
- Ачишхо. А на востоке более высокие, но за дальностью не кажущиеся
величавыми горы. Здесь выше всех две вершины, блистающие уже вечными
снегами. Слева - трапеция, подобие белой палатки; справа - конус, как
сахарная голова. Как что называется - и тут не знаю. Потом я очень полюблю
их странное неблагозвучное название - Псеашхо.
Склоны ближних и дальних хребтов - тот же полог лесов, выстилающий
каждую неровность, не прерывающийся даже на кручах. Можно подумать, что
перед тобою ковер из кустарников. Но ведь по такому же "бархатному" лесу мы
только что ехали. А каждая ворсинка такого бархата - огромное
тридцати-сорокаметровое дерево. Достаточно только представить себе это - и
казавшаяся не очень высокой гора вырастает в колосс, долины развертываются
во всю ширь, и все размеры приобретают свою истинную величину.
В этих бархатных склонах, как в раме, и расположилась Поляна. Она
заняла привольное "озеровидное" расширение Мзымтинской долины, как раз там,
где река резко меняет курс. Выше Красной Поляны Мзымта течет вдоль хребтов -
между Главным и Передовым, а ниже Поляны поворачивает и устремляется
наперерез горным цепям, рассекая их на всю ширину крутостенными коридорами.
По такому сквозному поперечному ущелью мы только что проехали.
С севера, со стороны гребенчатого Ачишхо, к Красной Поляне открыта еще
одна широкая долина. Значит, здесь стык двух долин. Их пологое общее днище,
наподобие слегка выпуклого кверху щита, и послужило площадкой, на которой
расположился поселок.
Дно долины... Казалось бы, сырость и грязь? Но пологосводчатая
выпуклость дна позволяет поселку не знать ни грязи, ни сырости: дождевая
вода быстро скатывается, а сырой воздух льнет лишь к самой воде Мзымты -
река роется метров на пятнадцать глубже площадки селения, в крутостенном
прирусловом врезе. Поэтому и вид у поселка приподнятый, приветливый, а
воздух - словно долину хорошо проветривают. И высокие горы не давят: поселок
не зажат ими в щель, а гордо высится на щитообразном фундаменте.
Что-то глубоко располагающее к себе таится уже в этих не сразу
осознаваемых чертах Красной Поляны. А когда подходишь к туристской базе - к
уютному ряду деревянных дач в тенистом лесосаду,- ощущение покоя и
благодати, предвкушение полноты отдыха сразу же охватывает приехавшего.
Вот сюда-то, к окошечку регистратуры, я и подошел со своим
чемоданчиком. Здесь уже стояли и некоторые спутники по автобусу. Они
предъявляли путевки, талоны, и вскоре радушная кастелянша, позванивая
ключами, вела прибывших в дальние дачи.
Моя очередь. Девушка-регистратор, недурная собою, холодно спрашивает:
- Путевка? Маршрутная книжка?
- Простите, но я самотек. Я без книжки.
- Мест нет, принять вас не можем.
С первыми радостями приходят и первые горести. И это говорит девушка,
которой гораздо больше к лицу гостеприимная улыбка. Какими доводами ее
убедить? Сказать, что люблю горы, что хочу на озера?
Прошусь только на день, на сутки - найти компаньонов и завтра же выйти
на Рицу...
-- На Рицу? - Взглянула с почтением и недоверием.
-- Ну, конечно, на Рицу и на Кардывач, я для этого ехал сюда. Ведь
среди туристов найдутся желающие составить такую компанию?
Она оживилась.
- Ой, знаете, вряд ли. Сейчас время позднее, сентябрь, в горах уже снег
выпадал. Летом ходило несколько групп - больше студенты. А теперь каникулы
кончились и вряд ли кто соберется. Так что лучше вы и не ждите.
- Ну, тогда я один пойду.
- Что вы, что вы! Мы в одиночку в такие маршруты не пускаем. Мало ли
что может быть. Да и трудно - ведь, сколько нужно нести на себе.
- На себе? Для чего?
- А как же - ведь туда шесть дней пути. Нужны и продукты и одеяло. А Вы
как же думали? (Она оглядела меня через окошечко регистратуры) Ой, да вы с
чемоданчиком! А рюкзак у вас где - уже внутри?
Разговор только было начал обнадеживать: после такой милой беседы не
откажет же мне девушка в талоне на одну койку. Но собеседница перешла в
наступление, и в ее вопросе о рюкзаке я почувствовал столько иронии, такое
превосходство туристского работника над самонадеянным дилетантом! Рюкзака у
меня действительно не было. О чем же я думал? Что пойду в многодневный
пешеходный маршрут с чемоданчиком? Как это стыдно, почему же это так вышло?
Потому, пожалуй, что детство прошло без дыма костров, без ночлегов в
лесу, безо всего, что приучает к по-ходно-бивачной жизни. Что я знал о
туризме? Да, мне посчастливилось в детстве увидеть Кавказ, побывать и в
экскурсиях. Но ведь это же были однодневные прогулки с завтраками в кармане,
а не настоящий туризм...
Я не помню уже, что мямлил и чем оправдывал свою несуразную экипировку.
Девушку я вовсе развеселил и, видимо, даже растрогал своей наивностью.
- Ну, ладно уж, так и быть, я вам помогу,- сказала она, наконец
сжалившись.- Только место будет не в комнате, а на балконе. И придется
попросить заведующего базой...
Дверь за девушкой открылась, и к ней в регистратуру вошел красивый
седоволосый старик с небольшими усами а открытым добрым лицом. Длинные белые
волосы были откинуты назад. Задумчивые глаза его, большие, выразительные,
глядели проникновенно и благожелательно. Девушка сразу встрепенулась, и я
почувствовал, что приход этого человека избавит меня от лишних хождений.
- Ой, Владимир Александрович, а я товарища к вам направляю. Вот,
посмотрите, пожалуйста, без путевки и без рюкзака, хочет на Рицу идти.
Просто не знаю, уж вы тут с ним сами...
Она уступила свое место у окошечка заведующему, и тот теплым,
проникновенным баском стал меня расспрашивать - кто я, откуда, сколько мне
лет, почему я решил пробираться на Рицу. Владимир Александрович не задал мне
ни одного каверзного вопроса, ничем не выдал своего превосходства, не
иронизировал и спросил только, есть ли у меня стандартная справка о сдаче
продовольственных карточек (это было время первой пятилетки с неотмененной
еще карточной системой снабжения). Справка у меня, конечно, была, и
заведующий сказал, переходя по-отечески на "ты".
- Ну, что же, мы тебя поместим, поживешь у нас несколько дней, походишь
вокруг, а потом, может быть, и компаньонов подыщешь, и на Рицу отправишься.
А сейчас оформляйся, устраивайся и приходи на веранду - я как раз буду
читать лекцию вновь приехавшей группе - послушаешь о Поляне.
В этих словах было столько расположенности и доверия, что я уже с
неприязнью глядел на вновь севшую к окошечку девицу (И место нашлось, и на
Рицу я все-таки отправлюсь, хоть и без рюкзака. Не надо было важничать!).
Через час, устроившись на балкончике ближней дачи, я наскоро пообедал и
шел, готовый ко всему прекрасному, слушать лекцию этого милого седовласого
человека.
На простенькой тенистой веранде "туркабинета" уже собрался парод: мои
сегодняшние соседи по автобусу и еще какие-то туристы, из числа приехавших
раньше. Владимир Александрович Энгель появился точно в назначенный срок.
Приятно было видеть его легкую молодую походку, которая так хорошо
противоречила седой прическе я сутуловатой фигуре.
Разговор он начал с ходу, без паузы, так что люди и не подумали, что
это "началась лекция".
- Ну так вот, друзья...
Сказано это было таким теплым певучим голосом, что слушатели с первых
же слов поверили ему и почувствовали себя друзьями этого старого человека.
Он продолжал:
- Приехали вы к нам в Поляну с побережья и сами не заметили, как
поднялись на полкилометра над уровнем моря.
(Как хорошо это у него получается! Сухую справку о высоте дает не
казенно, а как бы мимоходом, внутри обиходной, общепонятной фразы.)
- Сегодня ясная погода, и вы сами видите, как у нас хорошо. А бывает,
приедут гости в дождь и туман - вот тогда им труднее внушить, что у Красной
Поляны замечательные климатические достоинства, что она не уступает в этом
лучшим курортам Италии и Швейцарии.
Для вас Красная Поляна - станция в замечательном путешествии - как бы
из субтропиков в Арктику. Еще сегодня утром вы были на жарком юге - вокруг
раскачивались листья пальм и бананов. Потом вы поехали в горы - вас
обступили широколиственные леса - граб, дуб, съедобный каштан. Эти деревья
сопровождали автобус вплоть до нашей Поляны. По дороге встречался и грецкий
орех. А выше нас простираются буковые леса. Теперь поглядите на склоны этого
хребта, он называется Аибга.
Энгель показал на группу больших пирамидальных вершин, видную прямо с
веранды.
- Видите, над полосой ярко-зеленой листвы тянется полоса более темной
зелени?
Все посмотрели вверх. Действительно, в средней части склонов лес был
исчерна-зелен. Кое-где такой цвет доходил и до гребня, и тогда на фоне
светлого неба различались даже зубчики - силуэты хвойных деревьев.
Кто-то говорит:
- Это елки.
- Нет, это не ели, но тоже хвойные деревья - кавказские пихты. Они
занимают целую зону горных лесов
на высотах более тысячи метров. Можете представить себе, какой там
суровый, нисколько не похожий на субтропики климат. Он скорее напоминает
вологодский, среднесибирский, поэтому и у пихтарников наших совсем таежный
облик.
А еще выше - вы видите? - лес кончается. Бурая полоса - это уже
по-осеннему пожелтевшее криволесье - мелкий изогнутый лес, угнетенный
зимними снегами; серая полоса наверху - горные луга, тоже, конечно,
отцветшие. Вот если бы вы не устали, можно было бы и сегодня до вечера за
четыре часа подняться к альпийским лугам, только не на этот хребет, не на
Аибгу, а на Ачишхо, его отсюда не видно. А теперь смотрите, вон у вершины
белеет несколько пятен - это снег. Выходит, что можно за день добраться от
субтропиков до снегов!
Владимир Александрович тут же дал справки, как и когда можно побывать
на Ачишхо. Группа пойдет завтра с утра, пораньше, чтобы успеть на вершину,
пока ее не накроют облака. Туристов поведет молодой ботаник, практикант из
Московского университета. Предыдущая группа вернулась очень довольная - по
пути спугнули медведя. Да, настоящего медведя!
Надо ли говорить, что мысленно я уже участвовал в этой завтрашней
экскурсии?
Кто-то тут же, воспользовавшись наступившей паузой, грубовато спросил:
- А на эту гору как сбегать? Энгель с улыбкой ответил:
- На Аибгу? Ну нет, на Аибгу так скоро не сбегаете, на нее маршрут
двухдневный, больше шестнадцати километров в один конец, с ночлегом в
пастушеских балаганах.
Вопрос задавал турист лет тридцати, с самонадеянным бритым лицом,
усыпанным красными прыщами. Он не унимался и снова вызывающе, на редкость в
разрез с певучей речью Энгеля, заявил:
- Это туда-то два дня? Да я завтра пораньше выйду и к завтраку вон того
снежку принесу!
Энгель мягко, но назидательно прервал его:
- Вот что, друзья. Давайте, во-первых, условимся, что вы меня не будете
перебивать (публика сразу зашикала на краснолицего). На все вопросы я потом
вам от-
вечу. А во-вторых, для того я с вами и беседую, чтобы предостеречь вас
от неразумных поступков. Товарищ, вероятно, впервые в горах?
Краснолицый промолчал.
- Ну вот, вы и не знаете, насколько обманчивы в горах расстояния.
Километры кажутся сотнями метров. Пойдете завтра на Ачишхо и убедитесь в
этом на собственном опыте.