Тишина и дрожащие тени превращали рассказ Сангланта в мифическую историю. В Верлиде к Лиат подошла женщина, назвавшаяся Анной, и заявила, что она ее мать. Втроем они покинули город. Они много путешествовали в компании бестелесных слуг, направляясь в место под названием Верна, спрятанное в самом сердце Альфарских гор. Там Лиат изучала искусство математики.
   — Презренное колдовство, — сказал Генрих, это было его первое высказывание за все время.
   — Это ее право по рождению, — резко возразил Санглант. — Ты не можешь представить себе ее силу… — Он остановился, наблюдая за их лицами. Слишком поздно принц вспомнил, но Генрих не забыл. Генрих все еще не мог простить Лиат то, что она украла его сына.
   — Совет в Отуне, председателем которого была моя сестра Констанция, отлучил от Церкви Лиатано, бывшую у меня на службе «орлицу», и изгнал ее из общества за практику колдовства, — сказал Генрих тихим, поэтому более опасным голосом. — Насколько я знаю, она околдовала тебя и направила обратно ко мне с этой историей о потерянной внучке Тейлефера, чтобы я поддался искушению и признал право ее дочери на корону и оказал ей честь, которой дитя недостойно. — Он не взглянул на спящую Блессинг, произнося эти слова.
   — А что ты мне ответишь? — спросила Алия, которая слушала историю Сангланта без видимого интереса. — Я не союзница Лиатано, которой никогда не встречала и не знаю. Я не союзница волшебниц, которые хотят причинить боль моему народу. Вот почему я пришла к тебе, Генри, — чтобы объединиться против них.
   Генрих осушил бокал вина и попросил поднести еще один. Рядом с ним сидела Адельхейд, спокойная и величественная, как статуя. Только ветер развевал ее волосы.
   — Если я направлю посла к твоему народу, тогда мы сможем начать переговоры.
   Рот Алии превратился в тонкую линию, всем своим видом она выражала досаду и презрение.
   — Ни один из таких, как ты, ни один из твоего народа не может пройти через врата, ведущие в нашу страну.
   — Ты говоришь так, но сама ты здесь.
   Она раскрыла левую руку, и все увидели старый шрам, рваной раной пересекавший ее ладонь.
   — Я та, кого ты называешь колдунами, Генри.
   — Разве мы до сих пор не истребили всех колдунов среди нас? Они, должно быть, путешествуют так же как ты. Но мы не бессильны.
   — Отец, — запротестовала Теофану, хотя смотрела на Адельхейд. — Разве ты не позволил бы использовать запрещенное волшебство ради своего блага?..
   Генрих поднял руку, чтобы остановить ее. Она замолчала, посматривая на Росвиту, затем положила руки на колени и стала пристально разглядывать противоположную стену — на гобеленах была изображена святая Текла, пьющая из святой чаши вод.
   — Ты не понимаешь до конца структуру Вселенной, Генри. Я была рождена в изгнании и поэтому могу путешествовать в небесах. Я прошла через сферы. Никто из вас не выжил бы в таком путешествии.
   Санглант зашевелил губами, словно произносил какое-то слово, но не проронил ни звука.
   Генрих покачал головой.
   — Как я могу поверить в такую фантастическую историю? Она скорее похожа на мифическую притчу, рассказанную на празднике. Я и моя славная вендарская армия собираемся выступить на юг, в Аосту, чтобы вернуть королеве Адельхейд ее трон. Вы можете присоединиться и пойти с нами, если пожелаете. За моим столом всегда есть место для тебя, Алия. — Он повернулся, чтобы взглянуть на Сангланта, тот стоял, сжав кулаки, с выражением нетерпения на лице. Вот в чем кроется опасность, если целые армии находятся в подчинении молодого человека. Скоро он начнет требовать, чтобы сам отец не смел ему противоречить и беспрекословно подчинялся. — Ты, сын, тоже можешь пойти с моей армией, но перед этим ты должен попросить прощения за свое непослушание. Я проявлю должное уважение к внучке моего рода, к твоей дочери, как она этого заслуживает. В моей армии есть место для тебя, если ты попросишь меня об этом.
   — Ты совершенно не веришь этому, — мягко сказал Санглант.
   Генрих, допив вино, крутил в руках пустой бокал, взирая на своего сына, как на мятежника.
   — Разве я могу поверить такой безумной истории? Я правитель. Мы уже обсуждали это раньше. Если ты хочешь, чтобы я простил тебя, ты должен попросить об этом. Но ты знаешь, какие обязательства влечет за собой твое смирение.
   — Тогда я поищу поддержки где-нибудь еще.
   Слова Сангланта, словно молния, поразили собравшихся. Виллам шагнул вперед.
   — Принц Санглант, прошу вас, не спешите…
   — Я все обдумал, — резко ответил Санглант. — Вы не видели того, что видел я. Вы не осознаете до конца силу Анны и ее жестокость.
   — О чем ты, брат? — спросила Теофану. После неудавшегося диалога о святой Екатерине Теофану спряталась от взора Росвиты, так что та не могла даже предугадать, какие мысли роятся в голове молодой принцессы. — Если ты и твоя мать говорите правду, то мне кажется, что эта женщина Анна стремится защитить Землю от народа Аои. Зачем же тогда ты хочешь выступить против нее, если только ты не объединился с народом своей матери? А все эти разговоры, только чтобы отвлечь внимание и помочь им.
   Блессинг проснулась в слезах. Она вырывалась из рук Хериберта, но хотела не к отцу, а тянулась всем телом в центр залы, недовольно размахивая маленькими ручками и морща заплаканное расстроенное личико.
   — Ма! Ма! — кричала она, извиваясь так, что Хериберт едва мог ее удержать.
   Воздух стал принимать какие-то неясные очертания.
   Легкая дымка сгустилась в центре комнаты, в пространстве, очерченном висящими канделябрами. Едва заметные струйки дымки начали превращаться в подобие рамки, напоминая контуры распахнутого окна. Росвита вздрогнула, почувствовав головокружение от всех этих внезапных изменений. Она единственная в этой зале понимала, что происходит, тогда как все остальные в страхе отпрянули назад, а многие поспешили скрыться в других комнатах. Адельхейд поднялась с места. Генрих остался, но крепко сжал рукой одну из голов дракона, вырезанных на подлокотнике его кресла.
   — Ма! — закричала Блессинг.
   И вдруг в ответ послышался едва уловимый голос, тихий и такой далекий, словно все происходило во сне.
   — Блессинг!
   Меняясь, становясь хриплым от боли или горя, этот бестелесный голос снова произнес: ~ Санглант! Санглант бросился вперед.
   — Лиат! — вскричал он.
   Алия схватила его за руку и резким движением дернула назад. Ее сила была поразительна: Санглант, который был на добрых полторы головы выше ее, не удержался и пошатнулся.
   Блессинг вывернулась из рук Хериберта. Генрих крикнул, предупреждая, что ребенок упадет, и Санглант бросился вперед, чтобы подхватить малышку, но находился слишком далеко.
   Но под ней что-то уже было.
   Блессинг мягко упала на воздушное облако, которое стало принимать очертания женщины: с чувственным ртом, выступающими острыми скулами, королевским носом, широким и умным лбом и тяжелым каскадом волос. Она не была женщиной-человеком, но женщиной из воздуха, изменчивой, как вода, созданной из неземного вещества. Воздушная вуаль скрывала ее тело, в то же время она была неодета и видна была налитая грудь женщины, кормящей ребенка. У нее на руках Блессинг сразу же успокоилась и повернулась так, чтобы сосать неземную грудь.
   Генрих встал, лицо его было белее полотна.
   — Что за непристойность? Кто это кормит ребенка?
   Санглант шагнул вперед, закрыв собой неземное существо.
   — Лиат была слишком слаба, чтобы кормить малышку сразу после рождения. Блессинг отказывалась даже от козьего молока. Она бы умерла, если бы не Джерна.
   — Что это? — прошептала Теофану. Ее фрейлины теснились рядом с ней, со страхом и отвращением наблюдая за происходящим, но Теофану просто внимательно смотрела, нахмурившись и угрожающе сдвинув брови.
   Все, кроме Хериберта, отошли назад. Руки Адельхейд подергивались, но она, наоборот, наклонилась немного вперед, чтобы видеть это воздушное кормление. Хатуи, как всегда, находилась за креслом Генриха.
   — Я думаю, она дэймон, — произнесла Росвита. Фортунатус, стоявший за ней, тихо присвистнул.
   — Она существо из высших небесных сфер.
   — У этих созданий есть душа? — спросила Адельхейд.
   — Древние писатели считали, что души у них нет, — прошептала Росвита в ответ.
   Громкий вздох людей, прижатых к стенам, нарушил тишину. Но никто не произнес ни слова. Все внимательно наблюдали, а малышка шумно дышала, мирно посапывая у груди.
   — О Владычица! Что за манеры, быть накормленной дэймоном без души?
   — Значит, это правда. — Каменная маска спала с лица Генриха, обнажая его истинные чувства. — Ты был околдован, Санглант, Джудит и ее сын оказались правы. Ты больше не хозяин своих мыслей и поступков. То же самое произошло с графом Лавастином, когда епископ Антония наложила на него заклятие. Сейчас ты заложник в руках колдунов, укравших тебя у меня. Где Лиатано? Чего она хочет?
   — Я прошу вас, ваше величество! — вскричала Росвита, шагнув вперед. Она знала, до чего могут довести подобные обвинения. — Давайте не будем делать скоропалительных выводов. Я считаю, необходимо собрать Совет, чтобы лучшие из лучших разрешили ситуацию, да помогут нам их мудрые сердца и трезвый разум.
   — Как это было в Отуне? — спросил Санглант с горечью в голосе. Он взял Блессинг из объятий дэймона, хотя ребенок сопротивлялся и до последнего не хотел отпускать волшебную грудь. Дэймон тут же испарилась: Росвита не могла по-другому это объяснить — неземное существо просто вновь обратилось в облако и растаяло в воздухе.
   Глубоко вздохнув, Генрих отступил назад и сел в кресло.
   — Я созову Совет, когда мы прибудем в Дарр. Пусть сама скопос будет председателем на Совете по этому вопросу.
   — Ты надеешься, что я спокойно перейду на твою сторону? — спросил Санглант.
   — Однажды, сын, ты сделал так, как я просил.
   — Но за это время я изменился, я больше не тот, кем был раньше. Ты не понимаешь, кем я стал. И не веришь мне. Я никогда не отказывался от этого королевства и теперь не откажусь. Но я знаю, что необходимо сделать сейчас, и если ты мне не поможешь, я найду тех, кто сделает это, пока еще не слишком поздно.
   — Это мятеж, Санглант?
   — Я прошу вас, — начала Росвита, шагнув вперед, чтобы встать между двумя мужчинами, ей невыносимо было видеть надвигающуюся катастрофу, словно непреодолимая сила ринулась против недвижимой скалы.
   — Нет, сестра, — сказал Генрих, — не вставай между нами.
   У нее не было другого выхода, только как замолчать.
   Росвита видела, что король слабее своего сына, которого он любил больше всех своих детей, беспомощность сквозила в том, как причудливо он изгибал рот, левой рукой крепко сжимая подлокотник кресла, правой ногой отбивая нервное стаккато об пол.
   — Пусть он ответит на вопрос.
   Санглант всегда отличался тем, что слова его никогда не расходились с делом.
   — Хериберт! — Он крепко прижал дочь и шагнул к двери, Хериберт не отставал. У выхода он повернулся и посмотрел на сестру. — Тео?
   Она покачала головой.
   — Нет, Санглант. Ты не знаешь, свидетелем чего я оказалась. Я не пойду за тобой.
   — Позже пойдешь, — сказал он мягко, — потому что я знаю, что всех ждет. — Его взгляд скользнул по присутствующим, задержался на Росвите, но ей он только нежно улыбнулся. — Пусть все твои советы будут мудры, сестра, — произнес он хрипло, поклонился Адельхейд и вышел.
   Канделябры закачались, внезапно одна из свечей вспыхнула ярче и тут же погасла с насмешливым шипением, затем вторая. Но все было спокойно.
   Стояла звенящая тишина. И вдруг все присутствующие начали перешептываться, сначала тихо, но постепенно гул голосов нарастал все с большей силой.
   — Я прошу вас, — сказал Генрих, голос его надрывался от напряжения.
   Все замолчали.
   — Ты не идешь с ним? — обратился Генрих к Алии, которая стояла у дверей, ведущих в сад.
   Она насмешливо улыбнулась. Подняв руку, Алия что-то прошептала и взмахнула ею. Тут же две дюжины свечей зажглись ярким пламенем. Люди боязливо наблюдали эту игру магии, тогда как она удовлетворенно улыбнулась, как кошка, поймавшая самую аппетитную мышь.
   — Он молод и горяч. Я только не понимаю, почему ты не слушаешь меня, Генри. Неужели так много знаний утеряно человечеством, что ты отказываешься поверить мне? Неужели ты действительно не помнишь, что случилось в те далекие дни? Я пришла как посланник от своего народа к твоему. Сказать тебе, что многие из нас мечтают о мире и не хотят войны.
   — Где твои люди? Где они спрятались?
   Она разочарованно вздохнула.
   — Я предлагаю тебе быть союзниками сейчас, когда силы на твоей стороне. Многие на Совете были против этого, но они не смогли бы остановить меня, ведь я отдала всю себя, чтобы родить ребенка, и вот я решила прийти к тебе сейчас. Я хочу дать тебе этот шанс. Когда я предстану пред тобой в следующий раз, Генри, ты будешь слаб.
   Она покинула залу, но никто не пытался остановить ее.
   И наступила гнетущая тишина. Фортунатус легко коснулся рукой локтя Росвиты. Откуда-то из глубины сада она услышала женский смех, полный беззаботного удовольствия, совершенно неуместный сейчас. В неярком свете зажженных канделябров комната казалась творением античного скульптора: каждая скульптура отделана деревом и слоновой костью для услады взора творца.
   Правитель, темные глаза которого были полны неудержимой ярости, но лицо спокойное, как нетронутая вода, сидел в кресле, облокотившись рукой о голову дракона, молодая королева стояла рядом с ним, румянец играл на ее щеках в золотом отблеске горящих свечей. Старый лорд привычно касался пустого рукава своей одежды, будто в любой момент от дыхания волшебника давно потерянная рука могла там появиться. Принцесса отвернулась, драгоценности переливались на шее, рука покоилась на плече одной из фрейлин.
   «Орлица» короля скрестила руки на груди, и кажется, она была больше задумчива, чем шокирована, в отличие от остальных. Так чувствовали себя все, кроме Генриха, чей гнев обратился в холодную ярость зимнего шторма. Святая Текла снова и снова повторяла череду своих действий на гобеленах, навсегда выхваченных из круга ее жизни и мученичества, вездесущее напоминание о славе Мира. Виллам закашлял.
   Король резко поднялся, взглянул на «орлицу», сделав едва заметный, но многозначительный жест. «Орлица» кивнула, легко поняв его, будто он произнес это вслух, и покинула комнату, направившись по неизвестному поручению.
   — Я пойду спать. — Генрих шагнул к одной из внутренних дверей, повернулся и посмотрел на Адельхейд, но молодая королева не спешила последовать за ним.
   — Вы думаете, что вся эта история выдумка, такого не может быть, сестра Росвита? — спросила она.
   В первое мгновение Росвите показалось, что она разучилась говорить, мысли разбегались в разные стороны, и очень сложно было собрать их.
   — Мне трудно судить о правдивости истории, слишком мало для этого оснований. В нее очень трудно поверить.
   — Но ведь это не значит, что это неправда. — Адельхейд посмотрела в сад. Осенний ночной холодный ветер ворвался в комнату, заставив Росвиту вздрогнуть. Что, если он принесет другого дэймона?
   — Мы видели много необычного и непонятного, сестра Росвита. Насколько это более странно, чем то, чему мы были свидетелями? — Она кивнула своим фрейлинам и последовала за Генрихом в дальнюю комнату.
   — Вы заслужили благосклонность королевы Адельхейд, — сказала Теофану Росвите. — Но какой ценой? И для чего?
   — Ваше высочество!
   Теофану не ответила. Она вернулась со своими фрейлинами в комнату, где они играли в шахматы и где сейчас были расставлены для них. кровати.
   Почему все так обернулось?
   — Не терзай себя, сестра, — прошептал Фортунатус за ее спиной. — Не думаю, что принцесса Теофану будет долго гневаться на тебя. Внутри нее есть небольшая червоточи-на ревность, это разрушает ее.
   — Что ты хочешь этим сказать, брат?
   — Разве ты так не думаешь? — переспросил он, удивившись ее реакции. — Нет, наверное, я не прав. Конечно, ты мудрее меня, сестра.
   Слуги и охранники разошлись по своим комнатам. Виллам несколько задержался и подошел к Росвите, показывая, что желает поговорить с ней наедине. Фортунатус тактично удалился.
   — Ты веришь этой истории? — спросил ее Виллам.
   В отблеске свечей морщины на его лице были почти незаметны, так что он казался гораздо моложе своих лет, крепкий, сильный, энергичный и достаточно обаятельный, чтобы привлекать женские взгляды и сердца не титулом и поместьем. Разве не смотрела она на него так, когда молодой девушкой впервые оказалась при дворе, великолепием которого была поражена и очарована. В ее жизни было несколько мужчин, искушавших ее подобным образом, но Господь твердой рукою отводил ее страсти. Виллам уважал Бога, и Церковь, и твердое «нет». Так долгие годы их соединяло внутреннее взаимопонимание и уважение друг к другу.
   — Я не могу просто забыть это, Виллам. Хотя вся эта история кажется настолько нереальной, что невозможно полностью поверить в нее.
   — Ты очень мудра, сестра, и не станешь верить любой фантазии или слуху. Что ты собираешься посоветовать королю?
   — Я попрошу короля не действовать сгоряча, — сказала она с горечью. — Виллам, можешь ли ты пойти сейчас и поговорить с принцем Санглантом?
   — Я постараюсь, — ответил он и удалился.
   Особый приближенный круг клириков, служащих и слуг короля имел право оставаться на ночь во дворце. Росвита расположилась в своей комнате, но, несмотря на очень удобное ложе, провела бессонную ночь, иногда впадая в забытье.
   Беременная женщина в мантии из перьев, чем-то похожая на королеву народа Аои, сидела на каменном троне в форме орла. За ней постукивало золотое колесо, заманивая Росвиту в пещеру, внутри которой стены были украшены ледяными узорами. Потерянный сын Виллама Бертольд спал в колыбели из драгоценных камней, окруженный шестью служителями, от них веяло спокойствием и умиротворением, они походили на ангелов, повстречавшихся с Господом. Но внезапно золотой покой, наполнявший пещеру, был нарушен толпой солдат, ворвавшихся внутрь с криками и шумом. О Боже, один молодой солдат так похож на Ивара, не он ли это? Или это Амабилия пришла к ней снова?
   Но Амабилия была мертва. Как же тогда она могла слышать ее голос?
   — Сестра, прошу тебя, проснись.
   Фортунатус склонился над ней. Утренний свет проникал в комнату сквозь распахнутое окно и открытую дверь, ведущую в сад. Вовсю щебетали птицы.
   Солдаты пришли в покои короля. Генрих вышел из спальни босиком. Догнав его, слуга предложил ему пояс — завязать поверх поспешно накинутой туники.
   — Ваше величество! Принц Санглант только что выехал из дворца с отрядом из пятидесяти вооруженных всадников в сопровождении слуг. Они едут по направлению к Бедербору, крепости герцога Конрада.
   Генрих взглянул на Гельмута Виллама, который в этот момент зашел в комнату.
   — Никто не пытался его остановить?
   Сержант только беспомощно пожал плечами, но Виллам шагнул вперед.
   — Я говорил с ним.
   — И что он сказал? Виллам покачал головой.
   — Советую тебе оставить сейчас все как есть.
   — Приведите моего коня, — сказал Генрих и вышел поспешно из зала.
   Росвита последовала за ним, но успела догнать уже только в конюшне. Она попросила запрячь ей лошадь и выехала за ним. Кроме небольшой группы из двенадцати солдат, короля сопровождала лишь Хатуи, с которой он ехал немного впереди, желая пообщаться наедине. Вскоре Росвита поравнялась со всадниками, Генрих молча взглянул на нее, но разрешил сопровождать дальше.
   Сначала Росвита подумала, что король собирается преследовать своего сына, но когда они миновали дворцовые ворота, то свернули на другую дорогу, ту, что вела через монастырь в лес, узкая тропа с обеих сторон была окаймлена буйной летней растительностью.
   Их путь лежал через лес. Старые деревья раскинули свои огромные ветви над головами всадников, листья, посеребренные ночным морозом, внезапно касаясь их лиц, заставляли путников ежиться от холода. Речушки и ручейки то здесь, то там становились символической преградой на их пути, низко лежащие ивы и колючие кусты ежевики терялись в высокой траве. А вот кролик, удирая от опасности, оставил клочок шерсти на листьях кизила. Слышен был лишь приглушенный топот коней по земляной тропе. Сквозь расступившиеся ветви деревьев она увидела парящего в небе над вершинами деревьев стервятника.
   Тропа внезапно оборвалась, и всадники оказались на поляне перед небольшим холмом, на котором в торжественном молчании возвышался круг из высеченных камней, накренившихся вправо и влево. Большая их часть выглядела нетронутой, но один камень был перевернут.
   — Этот? — спросил Генри.
   — Тот, дальний. — Хатуи указала на каменный круг. — Она вошла туда и больше не появлялась, нет никаких доказательств тому, что она прошла через камни и дальше в глубь леса. Нет ни следов, ни дорог, кроме следов оленя на тропе, но она давно заросла.
   Он кивнул Росвите.
   — Вы и еще несколько человек пойдете по одному из этих проходов, сестра. Возможно, Аои и не спрятались в самых отдаленных уголках Земли, дожидаясь своего времени.
   — Может быть, ваше величество. Но я не знаю, какой магией они воспользовались.
   — Среди нас все еще остались колдуны, — задумался он, — которые могут помочь нам, как однажды сделали это для Адельхейд.
   Росвита вздрогнула и уже хотела предупредить короля, чтобы он не использовал магию, но Генрих отвернулся, и она промолчала. Свет медленно начал заливать поляну, тени исчезали, а солнце поднималось все выше, пока король не оказался полностью в блеске лучей. Солнце короновало его, а он все так же неотрывно смотрел на круги древних камней. Ветерок играл с его волосами, конь бил копытом, потряхивая головой и отгоняя назойливых насекомых. Он стоял в ожидании, молчаливый и осторожный, пока Хатуи в последний раз обходила вокруг камней.
   — Есть ли новости с гор? — спросил Генрих, когда «орлица» приблизилась к нему.
   — По слухам, горные тропы все еще чисты. Было слишком жарко, и на вершинах очень мало снега. Если Господу будет угодно, в следующем месяце нас ждет великолепная погода. Этого будет достаточно, чтобы перейти горы.
   На обратном пути король все время что-то напевал, предлагая солдатам присоединиться к нему. Потом он расспрашивал их о семьях и последних походах. В конюшнях его ожидал слуга, чтобы проводить в часовню, где Адельхейд, Теофану и их спутники молились.
   Генри вошел внутрь, и Адельхейд поднялась, чтобы поприветствовать его. Теофану стояла в стороне, с непроницаемым выражением лица наблюдая, как король слишком бурно приветствует свою белокурую молодую королеву. Но Генрих не забыл и о Дочери. Он поцеловал ее в щеку и вывел вперед, чтобы каждый из присутствующих мог видеть, что она стоит от него по правую руку.
   — Теофану, ты останешься здесь и будешь моим представителем на севере. — Он произносил речь громко и четко, так чтобы все слова были услышаны. Эти новости передавались шепотом из уст в уста за двери часовни и дальше на площадь у дворца, где многие собрались, чтобы посмотреть, как Генрих отреагирует на новость об отъезде Сангланта.
   Росвите больше не дано было угадать, что скрывалось за маской на лице Теофану. Была ли она рада предоставленной возможности, или ярость застилала ей глаза, ведь принцессу снова обошли стороной? Она только кивнула.
   — Такова ваша воля, отец.
   Генрих взял Адельхейд за руку и вывел вперед, так что королева оказалась по левую руку от него, как он поставил бы любого уважаемого союзника.
   — Завтра, — произнес он, обращаясь к приближенным, — мы продолжим наше наступление на юг, в Аосту.
3
 
   Покинутый город был залит таким ярким бриллиантовым блеском, что Лиат пришлось прикрыть глаза, когда она и Старейший вышли из пещеры на солнечный свет и жару. Каменные здания раскинулись перед ней, словно безмолвные привидения, стены и квадратные колонны были расписаны яркими фресками.
   Лиат подняла свое оружие с, камня мира и забрала кувшин с водой из пирамиды черепов. Все еще чувствовалась слабость в руках, внутри все дрожало.
   Столько лет она и отец скрывались, жили в страхе постоянного преследования, и вот их разоблачили. Ее изгнали из королевского дворца, но она не обрела покой в объятиях своей матери. Теперь и этот путь был для нее закрыт. Есть ли хоть одно место, где ей были бы искренне рады? Сможет ли она когда-нибудь обрести пристанище, где ее не будут преследовать и угрожать смертью?
   Не сегодня.
   Огромный, высеченный из камня рот змеи был пуст, хотя до нее доносились далекие звуки непонятного разговора советников, заглушаемые лабиринтами поворотов прохода, каждый из которых был как тщательно продуманная и заверченная интрига при королевском дворе, за которой не различить ни слов, ни намерений.
   — У меня только день и ночь, — сказала она старому колдуну. Теперь она научилась возвращаться из фантазий к реальности. — Успею ли я побывать в сферах за это время?
   — Дитя, череда сменяющих друг друга дней на Земле не имеет никакого значения там, среди сфер. Ты должна или вернуться на Землю, или уйти в сферы.
   — Или ждать здесь и умереть.
   Он усмехнулся.
   — Даже я, обладая великой силой предвидения, не могу сказать, какая судьба уготована тебе.
   — Что же ждет меня?
   Он только пожал плечами. Вместе они вернулись через город к облаку сгустившегося тумана.