Саймон еще немного подвигал плечами, высвободил правую руку и прижал серебряное распятие Фила-Книголюба прямо к его лицу.
31
32
31
Крик, казалось, шел из самого центра Земли. Бекки вскочила на ноги. Жуткий вопль поразил ее в самое сердце: ты жертва, а я охотник, идущий за тобой, говорил он. Даже Ронни, которая плакала на бездыханном теле Бобби, подняла голову и сквозь слезы поглядела на дом. В окне замерцал свет, а потом оно полностью почернело.
Снова раздался крик. Еще более жуткий и пронзительный, чем в первый раз. Сполох ярко-белого пламени осветил окно и погас. Птицы, кружащие над Ронни и Бeкки, внезапно стали разлетаться в разные стороны, словно сила, которая собрала их сюда, просто-напросто улетучилась, растворилась в прохладном ночном воздухе. Улетая, они громко и, казалось, смущенно кричали.
Бекки подумала о Саймоне.
– Ему нужна наша помощь, – сказала она.
ронни подняла распухшее от слез лицо, покачала головой и снова упала на труп Бобби.
Бекки наклонилась над ней и ущипнула за руку. Ронни всхлипнула от боли и снова подняла голову.
– Я должна пойти туда, Ронни. Если я не выйду через минуту или две, убегай.
Ронни снова упала на Бобби. Бекки добавила более мягко:
– Ты должна спастись, чтобы рассказать всем о том; что произошло.
Ронни не ответила. Все ее тело сотрясалось от рыданий.
– Черт, – пробормотала Бекки.
Раздался еще один крик. На этот раз после вспышки пламени окно разлетелось вдребезги, и на траву перед домом приземлилось нечто, похожее на настольный письменный прибор. Снова крик. Бекки узнала голос Саймона, полный боли и страха, и стремглав бросилась к двери. Лишь на секунду она задержалась на ступеньках, чтобы достать водяной пистолет. Потом распахнула дверь и вбежала внутрь. Свет на нижнем этаже мигал, словно были неполадки с электричеством. Весь дом трясся, будто разваливался на части. Снова крик – Саймон… Теперь в нем отчаяние, паника. Бекки побежала вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, и даже на мгновение остановилась передохнуть на верхней площадке. Освещен был только один коридор, тот, что вел в центр дома. Его пересекала черта, словно кто-то прожег пол. Святая вода, догадалась Бекки. Снова крик Саймона, на этот раз отчетливый:
– Бекки!
Она не раздумывая бросилась бежать по коридору туда, откуда донесся крик. Миновав дверь в дальнем конце коридора, она оказалась в похожем на прихожую помещении. Из-за открытой двери слева доносились звуки борьбы. Бекки выставила перед собой деревянный крест, переступила порог и попала в большой кабинет, стены которого были уставлены книгами. Саймон склонился над письменным столом. Он подмял под себя что-то и теперь пытался удержать это нечто, которое в тусклом свете больше всего напоминало воздушного змея. Это сравнение сразу пришло ей на ум – большой белый воздушный змей, колышущийся на ветру. А Саймон пытается удержать его на земле. Только у этого змея было человеческое лицо. Круглое мягкое лицо, расплывчатое и трясущееся, как пудинг. И ноги, которые неистово дергались. И руки, которыми он колотил Саймона по спине.
– Саймон?
Он даже не повернул головы, а просто сказал:
– Давай кол.
Бекки торопливо достала заточенный кусок хоккейной клюшки производства фирмы «Братья во Христе». После заточки на ней оставалось только слово «Христе», и буква «Е» была наполовину срезана. Бекки подбежала к Саймону и протянула ему кол. Но руки у него были заняты распятием, которое он изо всех сил прижимал к горлу существа, лежащего на столе.
– О Боже, – потрясенно проговорила Бекки.
Это существо не было человеком. Никакого сомнения. Оно ничем не напоминало того Ричарда Карниша, которого она видела на фотографиях. Это было нечто, состоявшее из кожи и костей, связанных друг с другом каким-то диковинным образом. Одной рукой оно колотило Саймона по спине, а другой пыталось оттолкнуть распятие. Было видно, что тварь обладает недюжинной силой, Саймону приходилось налегать на него всем своим весом. И все же пока он ухитрялся оставаться сверху. Пальцы одной его руки глубоко вошли в плечо существа и вонзались все глубже и глубже. Рука с распятием то поднималась, то вновь опускалась, и когда распятие касалось кожи чудовища, из-под него вырывалось ослепительное пламя, а кожа начинала коробиться и обугливаться. Существо кричало, лицо его колыхалось, словно отражение в воде. Но когда существу удавалось пересилить Саймона, и распятие переставало касаться кожи, она снова становилась белой, и ожог исчезал на глазах.
– Бекки!
– Саймон, я не смогу!
– Я не могу его больше удерживать! Давай же, ну!
Она подняла кол и подошла ближе. Круглое лицо повернулось к ней и внезапно перестало колыхаться. Рот и щеки приняли определенную форму. Глаза сузились, и Бекки увидела перед собой пожилого человека, очень похожего на ее отца.
– Прошу тебя, – сказал он.
Она опустила кол, чувствуя, что силы ее покидают.
– Бекки! Он убил Ли, он убил Бобби. Я все видел!
Краем глаза она заметила на полу тело Ли и красную массу, окружающую его разбитую пулей голову. Бекки отвернулась, с трудом сдержав приступ рвоты.
– Ну же, Бекки!
Существо на столе выгнулось, словно пыталось подпрыгнуть к потолку. Саймон подлетел вверх, как будто подброшенный лошадью. Руки его разжались, и он тяжело упал на пол. Лицо старика исчезло, растворилось в мягкой слизистой плоти чудовища.
– Бекки!
Она с размаху опустила кол и налегла на него всем своим весом. Острие пронзило мягкую грудь существа. Бекки почувствовала сопротивление, только когда кол застрял между двумя костями. Она навалилась сильнее, еще глубже вгоняя его в рану.
Ричард Карниш закричал. Тени метались вокруг, как волны по темному океану. Он слетел со стола и ударился о стену. С полок на пол посыпались книги. Саймон отполз в сторону. Бекки в ужасе повернулась к нему, думая, что он хочет удрать и оставить ее один на один с этим бледным крылатым ночным кошмаром. Но Саймон нырнул за маленький столик у стены и через мгновение поднялся, держа в руке водяной пистолет. Он заковылял к Бекки, на ходу поливая тварь святой водой. Крики Карниша слились в непрекращающийся пронзительный вой. Он пытался укрыться, но Саймон продолжал поливать его святой водой. В стене открылась панель, и существо нырнуло в спасительную темноту потайной комнаты. Саймон без колебаний устремился за ним, ни на секунду не прекращая поливать его водой из пистолета. Комната ярко осветилась, когда очередная струя воды попала в Карниша и рассыпалась дождем огненных брызг. Кол, который воткнула в него Бекки, по-прежнему торчал у него из груди. Плоть вокруг раны, окруженной пульсирующими венами, стала похожа на жадные губы, которые словно пытались вытолкнуть кол из тела.
Бекки вбежала вслед за Саймоном в комнату. Карниш наклонился над чем-то, похожим на гроб. Гроб этот был слишком мал для взрослого человека, но Карниш упал в него и начал сворачиваться, уменьшаясь в размерах, словно надувная игрушка, из которой вынули затычку. Саймон пустил в гроб струю святой воды, и из него взметнулось ослепительно яркое пламя. Карниш снова закричал, а Саймон толкнул крышку. Она с глухим стуком захлопнулась и бледная, дрожащая тварь оказалась в ловушке. Саймон повернулся к Бекки. Зрачки его были темными от боли и от усталости, а лицо – таким же бледным, как у Карниша.
– Саймон.
– Надо запечатать крышку, Бекки. Он еще не умер. Чеснок и кресты.
– Хорошо, Саймон. Сейчас я все сделаю, но…
Саймон повалился на пол. Только сейчас она заметила, как ужасно он выглядит. Он словно бы стал меньше. Одежда его превратилась в лохмотья, словно изрезанная сотней бритвенных лезвий. Кожа, видневшаяся сквозь прорехи, была испещрена маленькими кровоточащими ранками и выглядела неестественно мягкой, почти жидкой, как кожа того существа. Но сейчас ей некогда было думать о нем. Из гроба доносились слабые звуки, словно плакал ребенок. Всхлипывания и какое-то мяуканье. Бекки вынула из мешочка пригоршню чеснока и размазала его по всей длине щели между крышкой и корпусом гроба. Существо внутри издало тяжкий стон. Бекки положила на крышку пластмассовый крест, затем еще один и еще. У нее оставалось их штук пятнадцать, и все она выложила на крышку, блестящую от чесночного сока. Затем она бросила сумку и склонилась над Саймоном. Осторожно и нежно Бекки приподняла ему голову, прижалась лицом к его лицу и поцеловала. Голова Саймона была очень легкой, почти невесомой.
– Пожалуйста, Саймон, – шептала она ему на ухо. – Не умирай, не оставляй меня одну. Я не смогу справиться с этим одна.
Она начала плакать, слезы катились по ее щекам и капали ему на лицо. Он долго не подавал признаков жизни, но в конце концов очнулся и сжал ее руку в своей.
– Слава Богу, – с улыбкой сказала она.
– Подожди благодарить его, – сказал Саймон. – Сначала нам надо довести до конца то, что мы начали.
Снова раздался крик. Еще более жуткий и пронзительный, чем в первый раз. Сполох ярко-белого пламени осветил окно и погас. Птицы, кружащие над Ронни и Бeкки, внезапно стали разлетаться в разные стороны, словно сила, которая собрала их сюда, просто-напросто улетучилась, растворилась в прохладном ночном воздухе. Улетая, они громко и, казалось, смущенно кричали.
Бекки подумала о Саймоне.
– Ему нужна наша помощь, – сказала она.
ронни подняла распухшее от слез лицо, покачала головой и снова упала на труп Бобби.
Бекки наклонилась над ней и ущипнула за руку. Ронни всхлипнула от боли и снова подняла голову.
– Я должна пойти туда, Ронни. Если я не выйду через минуту или две, убегай.
Ронни снова упала на Бобби. Бекки добавила более мягко:
– Ты должна спастись, чтобы рассказать всем о том; что произошло.
Ронни не ответила. Все ее тело сотрясалось от рыданий.
– Черт, – пробормотала Бекки.
Раздался еще один крик. На этот раз после вспышки пламени окно разлетелось вдребезги, и на траву перед домом приземлилось нечто, похожее на настольный письменный прибор. Снова крик. Бекки узнала голос Саймона, полный боли и страха, и стремглав бросилась к двери. Лишь на секунду она задержалась на ступеньках, чтобы достать водяной пистолет. Потом распахнула дверь и вбежала внутрь. Свет на нижнем этаже мигал, словно были неполадки с электричеством. Весь дом трясся, будто разваливался на части. Снова крик – Саймон… Теперь в нем отчаяние, паника. Бекки побежала вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, и даже на мгновение остановилась передохнуть на верхней площадке. Освещен был только один коридор, тот, что вел в центр дома. Его пересекала черта, словно кто-то прожег пол. Святая вода, догадалась Бекки. Снова крик Саймона, на этот раз отчетливый:
– Бекки!
Она не раздумывая бросилась бежать по коридору туда, откуда донесся крик. Миновав дверь в дальнем конце коридора, она оказалась в похожем на прихожую помещении. Из-за открытой двери слева доносились звуки борьбы. Бекки выставила перед собой деревянный крест, переступила порог и попала в большой кабинет, стены которого были уставлены книгами. Саймон склонился над письменным столом. Он подмял под себя что-то и теперь пытался удержать это нечто, которое в тусклом свете больше всего напоминало воздушного змея. Это сравнение сразу пришло ей на ум – большой белый воздушный змей, колышущийся на ветру. А Саймон пытается удержать его на земле. Только у этого змея было человеческое лицо. Круглое мягкое лицо, расплывчатое и трясущееся, как пудинг. И ноги, которые неистово дергались. И руки, которыми он колотил Саймона по спине.
– Саймон?
Он даже не повернул головы, а просто сказал:
– Давай кол.
Бекки торопливо достала заточенный кусок хоккейной клюшки производства фирмы «Братья во Христе». После заточки на ней оставалось только слово «Христе», и буква «Е» была наполовину срезана. Бекки подбежала к Саймону и протянула ему кол. Но руки у него были заняты распятием, которое он изо всех сил прижимал к горлу существа, лежащего на столе.
– О Боже, – потрясенно проговорила Бекки.
Это существо не было человеком. Никакого сомнения. Оно ничем не напоминало того Ричарда Карниша, которого она видела на фотографиях. Это было нечто, состоявшее из кожи и костей, связанных друг с другом каким-то диковинным образом. Одной рукой оно колотило Саймона по спине, а другой пыталось оттолкнуть распятие. Было видно, что тварь обладает недюжинной силой, Саймону приходилось налегать на него всем своим весом. И все же пока он ухитрялся оставаться сверху. Пальцы одной его руки глубоко вошли в плечо существа и вонзались все глубже и глубже. Рука с распятием то поднималась, то вновь опускалась, и когда распятие касалось кожи чудовища, из-под него вырывалось ослепительное пламя, а кожа начинала коробиться и обугливаться. Существо кричало, лицо его колыхалось, словно отражение в воде. Но когда существу удавалось пересилить Саймона, и распятие переставало касаться кожи, она снова становилась белой, и ожог исчезал на глазах.
– Бекки!
– Саймон, я не смогу!
– Я не могу его больше удерживать! Давай же, ну!
Она подняла кол и подошла ближе. Круглое лицо повернулось к ней и внезапно перестало колыхаться. Рот и щеки приняли определенную форму. Глаза сузились, и Бекки увидела перед собой пожилого человека, очень похожего на ее отца.
– Прошу тебя, – сказал он.
Она опустила кол, чувствуя, что силы ее покидают.
– Бекки! Он убил Ли, он убил Бобби. Я все видел!
Краем глаза она заметила на полу тело Ли и красную массу, окружающую его разбитую пулей голову. Бекки отвернулась, с трудом сдержав приступ рвоты.
– Ну же, Бекки!
Существо на столе выгнулось, словно пыталось подпрыгнуть к потолку. Саймон подлетел вверх, как будто подброшенный лошадью. Руки его разжались, и он тяжело упал на пол. Лицо старика исчезло, растворилось в мягкой слизистой плоти чудовища.
– Бекки!
Она с размаху опустила кол и налегла на него всем своим весом. Острие пронзило мягкую грудь существа. Бекки почувствовала сопротивление, только когда кол застрял между двумя костями. Она навалилась сильнее, еще глубже вгоняя его в рану.
Ричард Карниш закричал. Тени метались вокруг, как волны по темному океану. Он слетел со стола и ударился о стену. С полок на пол посыпались книги. Саймон отполз в сторону. Бекки в ужасе повернулась к нему, думая, что он хочет удрать и оставить ее один на один с этим бледным крылатым ночным кошмаром. Но Саймон нырнул за маленький столик у стены и через мгновение поднялся, держа в руке водяной пистолет. Он заковылял к Бекки, на ходу поливая тварь святой водой. Крики Карниша слились в непрекращающийся пронзительный вой. Он пытался укрыться, но Саймон продолжал поливать его святой водой. В стене открылась панель, и существо нырнуло в спасительную темноту потайной комнаты. Саймон без колебаний устремился за ним, ни на секунду не прекращая поливать его водой из пистолета. Комната ярко осветилась, когда очередная струя воды попала в Карниша и рассыпалась дождем огненных брызг. Кол, который воткнула в него Бекки, по-прежнему торчал у него из груди. Плоть вокруг раны, окруженной пульсирующими венами, стала похожа на жадные губы, которые словно пытались вытолкнуть кол из тела.
Бекки вбежала вслед за Саймоном в комнату. Карниш наклонился над чем-то, похожим на гроб. Гроб этот был слишком мал для взрослого человека, но Карниш упал в него и начал сворачиваться, уменьшаясь в размерах, словно надувная игрушка, из которой вынули затычку. Саймон пустил в гроб струю святой воды, и из него взметнулось ослепительно яркое пламя. Карниш снова закричал, а Саймон толкнул крышку. Она с глухим стуком захлопнулась и бледная, дрожащая тварь оказалась в ловушке. Саймон повернулся к Бекки. Зрачки его были темными от боли и от усталости, а лицо – таким же бледным, как у Карниша.
– Саймон.
– Надо запечатать крышку, Бекки. Он еще не умер. Чеснок и кресты.
– Хорошо, Саймон. Сейчас я все сделаю, но…
Саймон повалился на пол. Только сейчас она заметила, как ужасно он выглядит. Он словно бы стал меньше. Одежда его превратилась в лохмотья, словно изрезанная сотней бритвенных лезвий. Кожа, видневшаяся сквозь прорехи, была испещрена маленькими кровоточащими ранками и выглядела неестественно мягкой, почти жидкой, как кожа того существа. Но сейчас ей некогда было думать о нем. Из гроба доносились слабые звуки, словно плакал ребенок. Всхлипывания и какое-то мяуканье. Бекки вынула из мешочка пригоршню чеснока и размазала его по всей длине щели между крышкой и корпусом гроба. Существо внутри издало тяжкий стон. Бекки положила на крышку пластмассовый крест, затем еще один и еще. У нее оставалось их штук пятнадцать, и все она выложила на крышку, блестящую от чесночного сока. Затем она бросила сумку и склонилась над Саймоном. Осторожно и нежно Бекки приподняла ему голову, прижалась лицом к его лицу и поцеловала. Голова Саймона была очень легкой, почти невесомой.
– Пожалуйста, Саймон, – шептала она ему на ухо. – Не умирай, не оставляй меня одну. Я не смогу справиться с этим одна.
Она начала плакать, слезы катились по ее щекам и капали ему на лицо. Он долго не подавал признаков жизни, но в конце концов очнулся и сжал ее руку в своей.
– Слава Богу, – с улыбкой сказала она.
– Подожди благодарить его, – сказал Саймон. – Сначала нам надо довести до конца то, что мы начали.
32
Небо на востоке из лилового стало розовым. Плач и всхлипывания внутри гроба сменились низким, почти неслышным шепотом, да время от времени вздрагивала крышка.
Бекки и Ронни снесли маленький гроб вниз. Саймон, собрав остатки сил, помог погрузить его в «линкольн» Карниша, и они поехали на девяносто четвертое шоссе: Ронни в такси Ли, а Саймон и Бекки – в «линкольне». Около часа они ехали на северо-запад, а затем свернули на проселочную дорогу, петлявшую среди невысоких холмов и голых, бесплодных полей. Посреди одного такого поля Саймон выгрузил гроб и остался с ним один на один. Бекки ждала в «линкольне», поставив его за ближайшим холмом. Ронни в такси Ли Чэндлера отъехала еще дальше.
Саймон не знал, насколько губительна для Карниша была рана, нанесенная колом, но полагал, что она достаточно серьезна, раз он попытался укрыться в гробу, в котором планировал отправиться в путешествие.
Сам он чувствовал себя как выжатый лимон и сильно ослаб. Даже сравнительно недолгое воздействие чудовищного пищеварительного процесса этого монстра превратило его в жалкую развалину. Каждое движение давалось с трудом. Сквозь прорехи в джинсах он видел, что его левая нога сморщилась и как-то усохла. Саймон с горечью подумал о том, вернется ли он теперь когда-нибудь в нормальное состояние.
Пользуясь распятием Фила как отверткой, он вывернул шурупы из четырех петель, на которых держалась крышка. Когда придет время, он должен будет открыть гроб.
Когда небо на востоке стало светлеть, а звезды, наоборот, потускнели, Карниш заговорил:
– Совсем необязательно заканчивать эго таким образом, – сказал он слабым охрипшим голосом.
– Нет, обязательно, – ответил Саймон.
– Я не шутил насчет денег. Больших, очень больших денег.
Саймон почувствовал, как что-то острое, ищущее скользнуло в его мозг. «Пятьдесят миллионов долларов», – подумал он. И сразу понял, откуда пришла эта мысль. Он взял револьвер Ли и выстрелил в гроб. В крышке образовалась дыра размером с ноготь большого пальца. Саймон приставил к дыре водяной пистолет и выпустил внутрь струю святой воды. Карниш закричал, крышка затряслась, а из дыры вырвался сноп пламени. Саймон прикрыл рукой глаза. Щупальце чужого сознания сразу ушло.
– В следующий раз я вылью на тебя всю воду, которая осталась в пистолете, а потом наберу полный.
– Не надо, – тихо попросил Карниш.
– Ты боишься умереть?
– Да, боюсь.
– А твои жертвы боялись умирать?
– Боялись.
– Око за око.
– Прошу тебя, подумай еще раз о том, что ты делаешь.
– Заткнись.
– Всегда можно найти компромисс.
– Закрой пасть, я сказал. – Саймон выпустил в гроб еще одну струю святой воды и едва увернулся от взметнувшегося пламени.
Карниш закричал и больше ничего не говорил.
Небо на востоке стало светло-голубым. Тьма рассеивалась, и Саймон уже мог видеть деревья на другом конце поля. На небе ни облачка. День обещал быть солнечным.
– Солнечный свет убьет тебя? – неожиданно спросил Саймон.
Карниш не ответил, и Саймон повторил свой вопрос.
– Я не знаю.
– Так написано во всех книгах.
Карниш вновь промолчал. Над ними, в вышине, кружила стая птиц. Их количество неуклонно росло в течение последних тридцати – сорока минут. Саймон не заметил этого раньше, потому что небо было слишком темным.
– Это твоя работа?
– Что именно?
– Птицы?
– Иногда животные по своей воле сопровождают меня.
Саймон огляделся. Метрах в двухстах к западу он заметил какое-то темное пятно, похожее на собаку.
– Сделай так, чтобы они ушли.
– Я не могу.
Саймон почувствовал, что Карниш говорит правду. Пока животные не делали попыток напасть, Саймон не хотел мучить Карниша. Этим он поставил бы себя на один уровень с ним, а для него эта мысль была невыносима.
– Скольких людей ты убил? – спросил Саймон через некоторое время. – За всю жизнь.
– Я не знаю.
– Попытайся прикинуть.
– Тысяч семьдесят пять, может быть, больше. Я ем ежедневно. Мне больше двухсот лет. Какое это имеет значение?
– Большое, во всяком случае, для меня. То, что я делаю, я делаю ради Фила, ради Ли, ради Мартина, ради Джека, ради Бобби и всех остальных, кто умер по твоей вине.
Карниш застонал. Небо посветлело еще больше.
– Поднимается солнце, – сказал Саймон. – Оно убьет тебя?
– Прошу тебя.
– Оно тебя убьет?
– Может быть, и нет.
– Я думаю, что убьет.
Несколько мгновений Карниш молчал, потом медленно произнес:
– Если оно меня не убьет, тогда я убью тебя, и ты умрешь а страшных мучениях.
– Я так не думаю.
– Посмотрим, – сказал Карниш и заскулил.
– Да, – ответил Саймон. – Посмотрим.
Бекки смотрела, как светлеет небо. Отсюда ей не было видно Саймона и гроба с Ричардом Карнишем, но зато она хорошо видела приближение рассвета. Ну, вот все почти и закончилось. Осталось совсем немного. Саймон подождет, пока солнце поднимется достаточно высоко, и откроет гроб. Если Ричард Карниш на самом деле вампир, солнце, несомненно, убьет его. Ведь так написано во всех книгах, не правда ли?
Но если Карниш не вампир? Что, если он совсем другое существо? Что, если Саймон откроет гроб, а Карниш бросится на него? Бекки крепко зажмурилась. Руки ее дрожали, во всем теле она чувствовала ужасную слабость. Она открыла окно, чтобы утренний ветерок проветрил машину. Прохладный воздух освежил ее, прогнал сонливость.
Саймон знает, что надо делать. Все будет как надо.
Бекки принялась думать о Саймоне. За последнюю неделю столько всего произошло. Интересно, они так быстро стали друг другу близки из-за того, что познакомились в столь необычных обстоятельствах, или здесь нечто большее? Ей очень хотелось надеяться, что верно второе. Они что-то прозрели друг в друге, что-то неуловимое, тонкое, но общее для них обоих. Ну что ж, скоро это выяснится. Когда все это кончится, их отношения станут относительно нормальными. Если, конечно, это вообще возможно теперь, после всего, что им довелось пережить. Бекки не знала, насколько серьезно пострадал Caймон, не знала, восстановится ли его организм полностью, но это было для нее не очень важно. Небо на востоке стало совсем светлым. На деревья у дальнего конца поля упали первые солнечные лучи.
Теперь уже совсем недолго осталось ждать. Может быть, это происходит прямо сейчас.
Сейчас.
Здесь ему негде укрыться от солнечного света. Как только гроб будет открыт, Карнишу придет конец.
Пожалуйста, Саймон, поторопись.
Она посмотрела на холм. Потом на небо. Солнце было уже довольно высоко и теперь светило ей прямо в глаза. Бекки отогнула защитный щиток, но все равно чувствовала на лице жаркие солнечные лучи. Она закрыла глаза. Чего же он ждет? Почему медлит? Почему не сделает это прямо сейчас? Потому что хочет быть на сто процентов уверенным, подумала она. Хочет, чтобы солнце стояло высоко.
Услышав звук, она сразу поняла, что это было. Это был крик, который пронесся по городу прошлой ночью, вопль, от которого всего несколько часов назад у нее волосы встали дыбом, и кожа покрылась мурашками. Крик пронзил голубое утреннее небо и, эхом отражаясь в полях, затих. Где-то рядом закричали и захлопали крыльями тысячи птиц.
Все, подумала Бекки. Они победили.
Она смотрела на вершину холма, ожидая, когда появится Саймон.
Прошу тебя, Господи, пусть это будет он. Пусть все будет как надо.
На вершине холма появилась человеческая фигура, и Бекки накрыла волна холодного ужаса. Солнце светило человеку в спину, и лица было не разглядеть.
Человек был высоким, худым. Прошу тебя, Господи, пусть это будет он, пожалуйста. Человек вскинул руки, и Бекки показалось, что за спиной у него взметнулась тьма. Она сдавленно вскрикнула. Ужас подступил ей к горлу, каждый вдох давался с трудом. Она включила зажигание, подала назад, и резко развернула машину. Она уже была готова снова вдавить педаль газа в пол, когда в открытом окне появилось лицо. Оно улыбнулось ей, и крик застрял у нее в горле. Он просунул голову в окно и крепко прижался своими губами к ее губам, забирая все ее страхи.
Это был Саймон.
Бекки и Ронни снесли маленький гроб вниз. Саймон, собрав остатки сил, помог погрузить его в «линкольн» Карниша, и они поехали на девяносто четвертое шоссе: Ронни в такси Ли, а Саймон и Бекки – в «линкольне». Около часа они ехали на северо-запад, а затем свернули на проселочную дорогу, петлявшую среди невысоких холмов и голых, бесплодных полей. Посреди одного такого поля Саймон выгрузил гроб и остался с ним один на один. Бекки ждала в «линкольне», поставив его за ближайшим холмом. Ронни в такси Ли Чэндлера отъехала еще дальше.
Саймон не знал, насколько губительна для Карниша была рана, нанесенная колом, но полагал, что она достаточно серьезна, раз он попытался укрыться в гробу, в котором планировал отправиться в путешествие.
Сам он чувствовал себя как выжатый лимон и сильно ослаб. Даже сравнительно недолгое воздействие чудовищного пищеварительного процесса этого монстра превратило его в жалкую развалину. Каждое движение давалось с трудом. Сквозь прорехи в джинсах он видел, что его левая нога сморщилась и как-то усохла. Саймон с горечью подумал о том, вернется ли он теперь когда-нибудь в нормальное состояние.
Пользуясь распятием Фила как отверткой, он вывернул шурупы из четырех петель, на которых держалась крышка. Когда придет время, он должен будет открыть гроб.
Когда небо на востоке стало светлеть, а звезды, наоборот, потускнели, Карниш заговорил:
– Совсем необязательно заканчивать эго таким образом, – сказал он слабым охрипшим голосом.
– Нет, обязательно, – ответил Саймон.
– Я не шутил насчет денег. Больших, очень больших денег.
Саймон почувствовал, как что-то острое, ищущее скользнуло в его мозг. «Пятьдесят миллионов долларов», – подумал он. И сразу понял, откуда пришла эта мысль. Он взял револьвер Ли и выстрелил в гроб. В крышке образовалась дыра размером с ноготь большого пальца. Саймон приставил к дыре водяной пистолет и выпустил внутрь струю святой воды. Карниш закричал, крышка затряслась, а из дыры вырвался сноп пламени. Саймон прикрыл рукой глаза. Щупальце чужого сознания сразу ушло.
– В следующий раз я вылью на тебя всю воду, которая осталась в пистолете, а потом наберу полный.
– Не надо, – тихо попросил Карниш.
– Ты боишься умереть?
– Да, боюсь.
– А твои жертвы боялись умирать?
– Боялись.
– Око за око.
– Прошу тебя, подумай еще раз о том, что ты делаешь.
– Заткнись.
– Всегда можно найти компромисс.
– Закрой пасть, я сказал. – Саймон выпустил в гроб еще одну струю святой воды и едва увернулся от взметнувшегося пламени.
Карниш закричал и больше ничего не говорил.
Небо на востоке стало светло-голубым. Тьма рассеивалась, и Саймон уже мог видеть деревья на другом конце поля. На небе ни облачка. День обещал быть солнечным.
– Солнечный свет убьет тебя? – неожиданно спросил Саймон.
Карниш не ответил, и Саймон повторил свой вопрос.
– Я не знаю.
– Так написано во всех книгах.
Карниш вновь промолчал. Над ними, в вышине, кружила стая птиц. Их количество неуклонно росло в течение последних тридцати – сорока минут. Саймон не заметил этого раньше, потому что небо было слишком темным.
– Это твоя работа?
– Что именно?
– Птицы?
– Иногда животные по своей воле сопровождают меня.
Саймон огляделся. Метрах в двухстах к западу он заметил какое-то темное пятно, похожее на собаку.
– Сделай так, чтобы они ушли.
– Я не могу.
Саймон почувствовал, что Карниш говорит правду. Пока животные не делали попыток напасть, Саймон не хотел мучить Карниша. Этим он поставил бы себя на один уровень с ним, а для него эта мысль была невыносима.
– Скольких людей ты убил? – спросил Саймон через некоторое время. – За всю жизнь.
– Я не знаю.
– Попытайся прикинуть.
– Тысяч семьдесят пять, может быть, больше. Я ем ежедневно. Мне больше двухсот лет. Какое это имеет значение?
– Большое, во всяком случае, для меня. То, что я делаю, я делаю ради Фила, ради Ли, ради Мартина, ради Джека, ради Бобби и всех остальных, кто умер по твоей вине.
Карниш застонал. Небо посветлело еще больше.
– Поднимается солнце, – сказал Саймон. – Оно убьет тебя?
– Прошу тебя.
– Оно тебя убьет?
– Может быть, и нет.
– Я думаю, что убьет.
Несколько мгновений Карниш молчал, потом медленно произнес:
– Если оно меня не убьет, тогда я убью тебя, и ты умрешь а страшных мучениях.
– Я так не думаю.
– Посмотрим, – сказал Карниш и заскулил.
– Да, – ответил Саймон. – Посмотрим.
Бекки смотрела, как светлеет небо. Отсюда ей не было видно Саймона и гроба с Ричардом Карнишем, но зато она хорошо видела приближение рассвета. Ну, вот все почти и закончилось. Осталось совсем немного. Саймон подождет, пока солнце поднимется достаточно высоко, и откроет гроб. Если Ричард Карниш на самом деле вампир, солнце, несомненно, убьет его. Ведь так написано во всех книгах, не правда ли?
Но если Карниш не вампир? Что, если он совсем другое существо? Что, если Саймон откроет гроб, а Карниш бросится на него? Бекки крепко зажмурилась. Руки ее дрожали, во всем теле она чувствовала ужасную слабость. Она открыла окно, чтобы утренний ветерок проветрил машину. Прохладный воздух освежил ее, прогнал сонливость.
Саймон знает, что надо делать. Все будет как надо.
Бекки принялась думать о Саймоне. За последнюю неделю столько всего произошло. Интересно, они так быстро стали друг другу близки из-за того, что познакомились в столь необычных обстоятельствах, или здесь нечто большее? Ей очень хотелось надеяться, что верно второе. Они что-то прозрели друг в друге, что-то неуловимое, тонкое, но общее для них обоих. Ну что ж, скоро это выяснится. Когда все это кончится, их отношения станут относительно нормальными. Если, конечно, это вообще возможно теперь, после всего, что им довелось пережить. Бекки не знала, насколько серьезно пострадал Caймон, не знала, восстановится ли его организм полностью, но это было для нее не очень важно. Небо на востоке стало совсем светлым. На деревья у дальнего конца поля упали первые солнечные лучи.
Теперь уже совсем недолго осталось ждать. Может быть, это происходит прямо сейчас.
Сейчас.
Здесь ему негде укрыться от солнечного света. Как только гроб будет открыт, Карнишу придет конец.
Пожалуйста, Саймон, поторопись.
Она посмотрела на холм. Потом на небо. Солнце было уже довольно высоко и теперь светило ей прямо в глаза. Бекки отогнула защитный щиток, но все равно чувствовала на лице жаркие солнечные лучи. Она закрыла глаза. Чего же он ждет? Почему медлит? Почему не сделает это прямо сейчас? Потому что хочет быть на сто процентов уверенным, подумала она. Хочет, чтобы солнце стояло высоко.
Услышав звук, она сразу поняла, что это было. Это был крик, который пронесся по городу прошлой ночью, вопль, от которого всего несколько часов назад у нее волосы встали дыбом, и кожа покрылась мурашками. Крик пронзил голубое утреннее небо и, эхом отражаясь в полях, затих. Где-то рядом закричали и захлопали крыльями тысячи птиц.
Все, подумала Бекки. Они победили.
Она смотрела на вершину холма, ожидая, когда появится Саймон.
Прошу тебя, Господи, пусть это будет он. Пусть все будет как надо.
На вершине холма появилась человеческая фигура, и Бекки накрыла волна холодного ужаса. Солнце светило человеку в спину, и лица было не разглядеть.
Человек был высоким, худым. Прошу тебя, Господи, пусть это будет он, пожалуйста. Человек вскинул руки, и Бекки показалось, что за спиной у него взметнулась тьма. Она сдавленно вскрикнула. Ужас подступил ей к горлу, каждый вдох давался с трудом. Она включила зажигание, подала назад, и резко развернула машину. Она уже была готова снова вдавить педаль газа в пол, когда в открытом окне появилось лицо. Оно улыбнулось ей, и крик застрял у нее в горле. Он просунул голову в окно и крепко прижался своими губами к ее губам, забирая все ее страхи.
Это был Саймон.