Евстафьев Михаил. У нас опять задул "афганец"

Таможня военного аэродрома, расположенного возле совхоза "Тузель", была
настроена воинственно: заставляли открывать чемоданы, сумки, перебирали
вещи, отбирали водку, искали деньги. У двоих офицеров вывернули наизнанку
карманы, щуплому прапорщику велели снять ботинки.
- На пушку берут, - беспокоился у стойки таможни прапорщик, сосед
Епимахова. - Кто же будет в ботинок бабки прятать!..
- В носки некоторые прячут, - поддержал кто-то позади. - Я когда из
Кабула летел, так одного прямо до трусов раздели.
В этот момент один из таможенников достал странный аппарат,
напоминавший толстое кольцо с ручкой, и начал водить им вверх вниз по форме
щуплого прапорщика.
- Видал?! Как рентген, насквозь видит...
- Покажите, что у вас здесь. А вот в этом кармане что? - настаивал
таможенник.
- Ничего не пронесёшь. Любую бумажку найдут. Всё видят, суки!
Подошла очередь соседа-прапорщика. Таможенник строго глянул и задал
традиционный вопрос:
- Советские деньги везёте?
Епимахов прошёл таможню и стоял с загранпаспортом у пограничного
контроля, но обернулся. Прапорщик замялся и потупил взор, словно
первоклассник у доски. Дрожащими руками прапорщик вынул пачку сигарет.
- Признаюсь... забыл... Сам не знаю, как получилось, бес попутал... -
залепетал он, обдавая таможенника парами перегара.
- Ещё не протрезвел, - отмахнулся от паров перегара таможенник. -
Проходи! Следующий!..

"Над головой летают вертолёты, - записал Епимахов. Стреляют вдали.
Тишина приходит с рассветом, когда первые красно-жёлтые солнечные крылья
встают из-за гор, подчёркивая удивительные по красоте контуры".
"Дети. Первым делом замечаешь детей. Было уже часов пять вечера, когда
мы ехали через город в полк. Я переживал, что не вооружён. Мы ехали вдоль
глиняных дувалов. Одноэтажные постройки с маленькими окнами, закрытыми
целлофановой плёнкой. Грязь и пыль. Жуткая нищета. А дети, кажется, ничего
этого не замечают. Они выросли в таких ужасных условиях. Откуда им знать,
что возможна иная жизнь?!
Было настолько мирно и естественно, и не было никакой войны, никакой
видимой угрозы, что мне захотелось выйти из машины, и побежать к ребятишкам,
и вместе с ними запускать воздушного змея".
"У меня появился друг - Олег Ш.. Он единственный человек, с кем я могу
свободно говорить. Он меня понимает".
Шарагин устроился на верхней полке. Внизу возились попутчицы: пичкали
едой толстощёкого мальчишку лет пяти.

...на ночь глядя...

Молодые ещё, но сильно располневшие женщины, счищали скорлупу со
сваренных вкрутую яиц, разламывали курицу, макали в насыпанную на газету
соль помидоры, и, набив рот, что-то обсуждали.
"Я чувствую вину, - писал Епимахов, - за то, что не женился до
Афганистана. Будь у меня семья, будь сын, я бы, наверное, больше бы оберегал
себя, мне бы легче было воевать, зная, что дома они ждут, и маме не было бы
так одиноко. Бедная мама, что у неё в жизни осталось? Сын единственный и
дурацкий завод, который скоро загонит её в могилу. "Серп и молот". Просто и
ясно!"

...в Афган-то понятно как он попал... ему просто предложили вместо
кого-то другого, а он и обрадовался, дурачок - честь оказали... мы
думали, что раз Епимахов из Москвы родом, то обязательно с блатом,
чей-то сынок или родственник... образованный, вежливый...
Моргульцев, как узнал, что Епимахов не генеральский сын, всё
смеялся над ним: ".бтыть, ты у нас, бляха-муха, оказывается, из
гегемонов! а мы-то думали, может, из дворян... вдруг ранят, и голубая
кровь потечёт?.."

...голубую кровь клопы любили...

...Одолели Епимахова клопы. Никого не трогали в роте, а лейтёха вставал
весь искусанный. Да ладно бы только утром чесался! Крутится на кровати всю
ночь напропалую, свет включает.
- Так больше нельзя! - возмутился Зебрев. - Спать невозможно!
Зебрев тоже хорош! Спать ему мешают! Сам, если начнёт храпеть после
водки, в штабе полка слышно. И свистели, и на другой бок переворачивали, и
будили, Пашков однажды задушить хотел. Ничего, терпели товарищи.
- Почему они меня не кусают? Почему тебя выбрали?! - стоял над кроватью
лейтенанта сонный прапорщик Пашков.
- Не знаю, - пожимал плечами Епимахов.
- Кровь у него особенная, - предположил однажды Моргульцев. - Голубую
кровь клопы обожают.
- Мне кажется, я понял в чём дело, - с совершенно серьезным видом
сказал Епимахов во время рейда.
- Ты о чём? - Шарагин чистил автомат.
- О клопах. Я вывел одну закономерность. Понимаешь, клопы обладают
очень хорошим зрением... И слухом.

...рановато у тебя, приятель, крыша поехала... солнечный удар,
что ли?..

- Стоит мне поесть сгущёнку, - продолжал Епимахов. - Как они
набрасываются. Я их засек. Сидят под потолком, высматривают. Слушают. А вы
им подсказываете.
- Кто подсказывает? Кому?
- Смеялись надо мной?! Пашков на всю казарму кричал, что лейтенант
Епимахов может ящик сгущёнки съесть? Придётся их обманывать. Отныне -
полнейшая конспирация!
- Хорошо, будем при помощи азбуки Морзе общаться...
- Что ты смеёшься, Олег? Ну, пожалуйста, давай попробуем! Достали
клопы! Возвращаемся с боевых и проводим эксперимент.
- Я уж думал всё, привет... - Шарагин покрутил пальцем у виска. -
Лейтенант "нацепил фуражку, отдал честь и выпрыгнул в форточку..."
К великому удивлению офицеров и старшего прапорщика Пашкова, клопы
оставили Епимахова в покое. Сгущёнку есть он продолжал, потому что без
сладкого жизнь была лейтенанту не мила, но открывая банку, предварительно
сдирал бумажную этикетку, и громко, на всю комнату, говорил:
- А не отведать ли нам, господа офицеры, тушёночки? - и по пять кусков
сахара в чай бросал, сластёна.
Иногда Пашков подсмеивался:
- Какое ж это мясо, товарищ лейтенант?! Это ж сгущёнка!
- Тихо, старшина! Тихо! Враг слышит каждое слово, - Епимахов
оглядывался на фанерный потолок, громко повторял: - Мясо мы едим, мясо! - и
макал в банку галету, вытягивая белую сладкую паутинку...
"Первый выезд из полка, писал Епимахов. Вдоль дороги часто встречались
самодельные памятники погибшим солдатам и офицерам. Сколько русских жизней
оборвалось здесь!
В уездном центре к колонне подбежали мальчуганы. Некоторые бегло
говорили по-русски. "Эй, бача, - кричали они. - Как дела! Куда едешь?",
"Бакчишь давай!" - требовали подарки другие. "Хочешь гашиш?", - доставали из
кармана пластилиновые скатыши третьи. Самые маленькие - в ботинках на босую
ногу, сопливые и немытые, непременно с рогаткой в руке или на шее. Когда я
спрыгнул с брони. Они окружили меня и долго рассматривали с ног до головы.
Мы даже сфотографировались вместе. Старики-афганцы к колонне не подходили.
Они сидели около лавок и пили чай.
Машины двигались по одной колее, на случай мин, и я вытащил ноги из
люка и сидел на броне боком. В случае подрыва, это единственный шанс
уцелеть. А нас учили, что все должны находиться под броней!
Кишлак был бедный. Люди покинули эти места из-за войны, ушли в
Пакистан. Вот до чего довели душманы свою страну! Остались самые
малообеспеченные. Они пришли на площадь в надежде получить от советских
друзей помощь.
Человек сто, главным образом дети и старики, сели прямо в пыль. Перед
ними один за другим выступали афганские активисты - молодые ребята, вроде
наших комсомольцев-добровольцев, устанавливавших советскую власть в деревнях
России. Активисты рассказывали, как мне объяснили, о целях нашего приезда, о
революции в стране и народной власти. А потом афганцы попросили выступить
переводчика из агитотряда. Не узбека, а второго, белобрысого младшего
лейтенанта. Так и сказали: пусть этот молодой блондин расскажет нам на фарси
о советских. И переводчик выступил. И дети и старики, которые задремали под
горячими лучами солнца, очнулись, и с интересом слушали.

...этого я совершенно не помню...

Затем подъехал грузовик и по спискам начали раздавать материальную
помощь. И врач из агитотряда начал приём.

...Айболит...

Подходили беззубые старцы, подводили детишек. Родители указывали на
вспухшие от голода животы, язвенные нарывы на руках и ногах, засохшую,
почерневшую кожу, усыпанную чесоткой. Просили помочь, дать тюбик с мазью,
таблетку, порошок.
Верю: революция победит! Дети будут жить в более счастливом мире! Мы
поможем построить в Афганистане новую жизнь!
Афганцам раздавали керосин и зерно. Они бегали от одной машины к
другой, ссорились, ругались, радовались.

...ещё бы, такая халява!..

Выпросил у агитотрядовцев несколько маленьких пластмассовых игрушек и
ходил между детьми, надеясь их кому-нибудь подарить. Некоторые дети, как
дикие волчата, пугались и убегали, как только я пытался заговорить с ними.
Вдруг я увидел паренька лет пяти с длиннющими, как у девчонки, ресницами.
Когда я подошёл поближе, малыш струсил и отбежал, спрятался за спины
взрослых. Я потерял его из вида. Но зато увидел девочку, и протянул ей
медвежонка. Она вся просияла от счастья. У меня даже комок в горле встал.
Ведь у этих детей никогда не было игрушек!
Под конец нашёл того парнишку. Он сидел на стуле рядом с доктором.
Подкрался так, чтобы он меня не заметил, и подарил жёлтого поросёнка".

...тоже мне подарок! они ж свинину не едят! это грязное
животное для любого мусульманина!.. и агитотряд хорош!
привезли детям игрушки - поросят!..

"Я испугался при первом обстреле. Стыдно. Просто струсил. Хорошо, что
это произошло не в настоящем бою. В следующий раз, я уверен, такого не
повторится. Главное - всегда помнить, что страх - это расплата за хорошее
воображение".
"Разговорился с узбеком-переводчиком. Он почти два года в Афгане. Две
медали заработал, в партию вступил. А сам - суры из Корана разучивает, на
случай, если в плен попадет... И я уверен, что, окажись он у духов, сразу же
их сторону займет! Всех предаст! Противно стало - я ведь ничего ему не
сказал в ответ. Растерялся. Он, наверняка, подумал, что я тоже боюсь
плена..."
"Шарагин правильно рассудил - случай со сгоревшей БМП замяли, списали
на боевые потери. Всё очень просто: командир полка ждал новое назначение, и
ему абсолютно ни к чему был перед отъездом глупый скандал, а командир
дивизии ждал очередную награду. Моргульцева поставили на должность комбата,
послали на очередное звание, роту принял Зебрев".
"Прошёл боевое крещение. Как сказал Иван Зебрев: "Ты уже не целка". Он
всегда называет необстрелянных солдат "целками".
"Сына застрелили. За что? Такой добрый был щенок. Я знаю кто, но
сделать ничего не могу".
"В нашей роте двое раненых. Подорвалась на мине одна БМП. На дороге
осталась глубокая воронка после взрыва. Взрыв сорвал бетон, как срывается
кожа с коленки, когда падаешь".
"Видел сегодня чью-то оторванную кисть. Дважды смотрел себе на руки,
казалось, что это моя рука лежит..."
- Чайку не желаете? - заглянула в купе проводница.
- Два чая, - заказали женщины-попутчицы.
- А вам?
- Нет, спасибо, - Шарагин отвернулся к стене.
"Погиб рядовой Красиков. Может быть, те пули предназначались мне?
Красиков умер почти сразу. На броне было огромное количество крови, как
будто целое ведро с красной краской вылили! Бойцы потом долго отмывали".
"Капитан Моргульцев говорит, что Афганистан - это восточная сказка, где
чаще всего побеждает зло..."
"Привезли русские в Афганистан свои суеверия, бесконечную печаль и
загадочную душу..."
"Любая война обладает притягательной силой... Когда выходишь на боевые,
соприкасаешься со смертью, и вся идеологическая "прокачка" испаряется. Ты
убиваешь врага не за идею, а просто для того, чтобы самому выжить. У солдат
точно так же. Я недавно проходил мимо Ленинской комнаты, слышу политзанятия
идут, и наш замполит кричит на солдат:
- Кто твой личный враг?!
Чириков отвечает:
- У меня нет личного врага, товарищ старший лейтенант.
- Идиот! - заорал замполит. - А у тебя, Саватеев, кто личный враг?
- Тоже нет, товарищ старший лейтенант. Был в поселке один - Шурка...
- Садись, дурень! Запомните все: ваш личный враг - Рональд Рейган! Вы
здесь, чтобы защищать южные рубежи Советской Родины от американского
империализма! Ясно?!"
"Я не знал раньше, что такое убивать. Теперь знаю. Я уверен, что убил
того духа. Я видел, как он падал. Убивать оказывается не страшно. Человек,
которого я убил, был духом, но ведь раньше он был нормальным человеком,
крестьянином, и у него, скорее всего, была семья. И воевать он пошёл, потому
что мы пришли в его дом.
Все понимают, что война рано или поздно завершится. Всё забудется.
Откуда будет люди знать, что мы делали в Афганистане, кого защищали, кого и
зачем убивали? В учебнике истории об этой войне напишут несколько строк.
Лишь я буду знать, и жить с этим дальше, и такие же, как я, "афганцы" -
подранки запрятанной от всех за горы войны".
"Когда я только приехал сюда, узнать хотел: как это - убивать людей? Не
верилось, что это так просто. В Союзе, непременно, только этот вопрос и
будут задавать: сколько убил душманов? Не как там было, будут спрашивать, не
что там происходило все эти годы, не почему мы ввязались в эту войну, а
сколько ты убил людей, будут спрашивать".

Не наши эти горы, и нашими не станут.
Оставьте разговоры вокруг Афганистана.
Один юнец московский, проездом из Арбата,
Геройствовал чертовски, палил из автомата.

Всех под одну гребёнку - и смелого и суку.
Панджшеры и "зелёнки" - невелика наука.
Старлей с пробитым легким стал скоро капитаном.
Ах-ах, какая легкость, вперёд - за орденами!

А трус курочил вены и клялся пацифизмом.
По недоразуменью ты здесь вот ищешь истин,
Что не дались в Союзе. Хотелось очень прямо:
Хотелось с маху узел. И вот, в Афганистане...

А вышло, что не вышло. Дерьмо России милой,
В которой был ты лишним, и здесь тебя душило.
Ах, русский Че! В Тузеле садятся скотовозы.
У шлюхи на постели уронишь свои слезы.

А ей не это надо, ей спать уже охота.
Облизана помада, ломает рот зевота.
Не наши эти горы и нашими не станут.
Оставьте разговоры вокруг Афганистана.


...все они бабы одинаковые... чего я позарился на официантку? что я
в ней нашёл? подстилка... водка на соблазн натолкнула... как говорил
Моргульцев: "Не бывает некрасивых женщин, бывает мало водки..."

...а песня-то сильная... я когда первый раз услышал - мурашки по
коже побежали... магнитофонные кассеты на границе таможня
отбирает, чтобы крамолу пресечь, а он молодец, в дневник
переписал... на самое видное место... лейтенантом написанная,
лейтенантом сохраненная... увековечили афганскую войну в стихах и
песнях...

"Мы часто выпиваем. После боевых, звания обмываем и награды, дни
рождения, отпуск и возвращение из отпуска, и просто так, потому что хочется
выпить. После водки расслабляешься... до утра. Тянет выпить, каждый вечер
тянет".
"Убивать на войне - ещё не обязательно совершать преступление. В чём
виноваты, например, солдаты, вынужденные стрелять в людей по приказу
командира? Нельзя их обвинять. Хотя, с другой стороны, немецких солдат вроде
бы судили, не всех, но судили. Получается, что если в основу войны
закладывается формулировка типа "во имя" или "на благо", значит убивать
можно. А если кто-нибудь потом, скажем, лет через двадцать, решит, что война
в Афганистане была неправедной, тогда что? Выходит, что мы автоматически
превратимся в преступников! Так всё же: кто имеет право решать "на благо"
ведётся война или же она несправедлива?"
"Сильных не судят, сказал Олег, когда я затронул с ним эту тему. Он,
как всегда, прав. Победителей не судят. Судят проигравших и побежденных. Вот
почему немцев судили за их преступления. Американцев после Вьетнама не
судили, и нас никто не посмеет судить. Советский Союз есть и всегда будет
великой державой!"
"Дисциплина в армии основана на кулаке и мате. Хочешь - не хочешь, а
слова сами начинают вылетать из тебя. Пропитываешься матом насквозь. Слова
грубые, умело и в нужной ситуации сказанные, могут возыметь большую силу,
поднять авторитет. Солдаты к мату привычны, другого языка не понимают. Они
иногда используют обычные слова в разговорной речи, но мало. Даже "чурки",
как называют выходцев из среднеазиатских республик, плохо знающие русский,
если на них накричишь матом, всё понимают, как миленькие. И афганцы первым
делом освоили этот немудреный язык.
Одна наша часть стоит в центре города, на охране афганского президента.
Мы как-то заехали туда. Подходит ко мне афганец в военной форме. Я
спрашиваю: "Как дела, бача?" Он отвечает: "Заэбыс, командор!" Я ему стал
объяснять, что так не говорят, что это плохое слово. Афганец слушал-слушал и
говорит: "Нет, командор, я знай русский хорошо! Плохо - это уёво, а хорошо -
заэбис!"
Мы привезли в Афганистан танки, идею о коммунизме, тушенку и матерщину.
Видимо, это всё, на что мы способны..."

...Проводница внесла в купе жиденько-рыжеватый чай в подстаканниках.
- Потом, - отмахнулась от мелочи. - После рассчитаемся.
"Заходишь в афганскую мечеть, разрушенную нашей артиллерией, а внутри -
загажено, на стенах - фамилии солдат нацарапаны, и надписи: Казань,
Новороссийск, Калининград, Тула, дембель, такой-то год. Вот она наша
армия-освободительница!.. Сами себя не уважаем, и на других людей, на другой
народ, на их культуру наплевать..."
"Я всегда считал, что ордена и медали выдают героям. Ордена и медали
чаще всего выдают за службу, как зарплату. Офицеры ведь, как дети, им бы
побольше побрякушек на себя навесить: звездочки, медали, ордена.
Не скрою, что с первых дней мечтал о награде. А кто не мечтает об этом?
Я думал, что надо совершить подвиг, чтобы тебя наградили. И тогда меня
вызовут перед строем, вручат орден, а я повернусь к боевым товарищам и
громко скажу: служу Советскому Союзу!
Сегодня мне сказал комбат: "Пора тебя представлять. Бери наградной лист
и пиши". Я спросил: "А что писать?" Комбат говорит: "Пиши, как здорово
воюешь, сколько душманов убил! Только не тяни. Попроси у кого-нибудь старый
наградной и немного измени, но не очень, потому что иначе не пройдёт".
Медали и ордена распределяются особым образом. Некоторые получают за
храбрость, за умение воевать, за героизм. Другим достаются награды просто
так. Мы тут в дивизии переживаем, что награждают нечасто, некоторые без
единой железки уезжают, а в штабе армии, судя по рассказам, каждая крыса
тыловая ходит с орденом Красной Звезды. Говорят, что из-за них боевым
офицерам не достаётся порой орденов и медалей, заворачивают. Как-то
рассказывали мужики, что, бывает, съездит комсомольский работник или
начальник отдела кадров на боевые несколько раз, посидит на наблюдательном
пункте, лизнет начальство куда следует, и представление на орден отправляют.
Хотел бы я почитать наградной лист такого героя! Небось, пишут, что во время
засады грамотно организовал оборону, что лично убил пятерых душманов.
Кто-то сказал, что если собрать все наградные листы по 40-й армии и
сложить количество указанных в них убитых душманов, получится цифра,
превышающая население Афганистана".
"Героя Советского Союза у нас мечтал получить капитан Осипов из
разведки. За "стингерами" гонялся, Ахмедку - Ахмад Шаха Масуда - хотел
парашютной стропой заарканить. Не везло капитану Осипову. Обходили его
каждый раз другие. Вообще, Героя просто так не дают. Тут один майор из
дивизии рассказывал, что Героя только по разнарядке сверху дают. Вот
оттого-то Осипову нашему не везло. Только на него наградной приготовят,
разнарядка на какого-нибудь нацмена приходит, либо кто-то вдруг геройский
подвиг перед смертью совершит. Последний раз, когда все в полку думали,
точно капитан получит, (такой результат принесла разведрота!) вновь
наградной завернули. А звезду себе чуть позже комдив на мундир повесил..."
"Несправедливость войны заключается в том, что одни здесь лопают
вкусные супчики, шастают по дуканам, воруют (ох, сколько воруют! в России
всегда воровали, но столько! и, причём, не только прапора со склада, но и
большие чины!), купаются в бассейнах, своевременно получают награды и
звания, тискают по ночам баб.

...как на любой войне...

А другие делают всю грязную работу за них: убивают, мерзнут в горах,
обнимая автоматы".

...кто бы знал, какая в горах зимой холодрыга!..

"Часто вспоминаю слова одного майора, с которым познакомился в
Ташкенте, перед отправкой сюда. Я тогда расспрашивал всех подряд, как там в
Афгане, а он молчал. А затем выяснилось, что он на второй срок едет, в
Кандагар.

...майор? Кандагар? не Геннадий ли это Семенович был?..

Он тогда сказал, что Афган для каждого разный. И у тебя будет свой
Афган, сказал мне майор. Отслужишь два года, вернешься, начнешь говорить с
теми, кто служил раньше или позже тебя, или в другой части, другом месте, и
увидишь, что говорит каждый о своей войне.
Афган - наркотик, к которому быстро привыкаешь... Поэтому он снова туда
ехал".

- Мужчина! Нам пора укладываться. Выйдите, пожалуйста, из купе на пять
минут, - попросила попутчица.
Шарагин спрыгнул с верхней полки, надел ботинки, прихватил дневник.
Мальчишка уставился на длинный шрам, сбегавший у офицера от уха вниз под
тельняшку.
В тамбуре валялись раздавленные окурки, ритмично стучали колеса,
поскрипывала вагонная сцепка, то и дело кто-то хлопал дверьми, переходя из
вагона в вагон. Стоял кислый запах сигаретного дыма и пепла.
"Война - сплошной беспредел, - читал дальше Олег. - Сколько
неоправданных убийств, садизма, мародерства. Я слышал, что военная
прокуратура возбуждает уголовные дела, даже срок кому-то давали. Однако, это
единичные случаи. Чаще замалчивают. Странно. Когда люди едут в Афганистан,
они вполне нормальные, а послужат немного, и глядишь, будто очумели,
опьянели от безнаказанности. Некоторые думают, что нам всё сойдет с рук.
Никто афганцев и за людей не считает.
Если верить О.Ш., это накопилось всё в Советском Союзе за последние
годы, и через армию вылезла вся эта погань наружу. Только в Афгане мы
поняли, когда оголилась безнадежно больная душа нашей великой страны, что не
знаем, куда и зачем идем, что давно сбились с пути. Пишу эти строчки и
становится не по себе..."
"До Афгана мечтал вступить в партию, но говорил себе, что не достоин,
заслужить надо. Верил в коммунистическую партию, в революцию, верил, что
живём мы в самой лучшей стране в мире. А недавно предложили в кандидаты в
члены КПСС, рекомендации только надо было собрать, и через полгода, по
боевой характеристике, приняли бы. Я отказался. Не верю. Никому не верю! Тем
более, что в партии заправляют в основном такие типы, как Немилов и
Богданов."

...а мне всегда мешали какие-то обстоятельства... то на боевые
отправляют, то в госпиталь попадешь... однажды чуть не в приказном
порядке секретарь пытался заставить, благо шёл сбор на
операцию... открутился... а заочно вступить... можно было и заочно...
только совесть не позволяла... ещё верил тогда, по честному, по-
настоящему...

"Прочёл "Архипелаг" А.С.

...да, глыба!..

Неужели он писал про мою страну? Почему же я никогда не знал об этом?
Почему никто не говорил? Столько изломов! Столько страданий! Столько метаний
пережил русский народ за этот век!

...за все века...

Как же над людьми измывались!

...и тут выстояли...

Испытание за испытанием! Войны, лагеря, тюрьмы. Каких же сил стоило
вынести такое!

...а что, вдруг за этим кроется некий неразгаданный замысел?..
счастье всегда вперемежку со страданиями... от крайности -
в крайность... и в том обрести особую силу... чтоб вечно пылала
порывами высокими русская душа...и смирению училась... чтоб
обрели мы силу в незавершенности... чтоб испытания помогли
уцелеть... и спастись... душу русскую помогли спасти...

Читал "Архипелаг" урывками, тайком от всех. Карманное издание на
тончайшей бумаге. Такие томики забрасывают в Афганистан с Запада в качестве
антисоветской пропаганды.

...мы всегда пренебрегали благополучием... даже в коммунизме!
видели не способ устроиться поуютней на земле, а что-то
недостижимо далёкое и светлое - для детей, для внуков, для
последующих поколений! счастье - не для тебя одного, а для
всех разом! жить ведь мечтали не в избытке - в достатке!
русскому человеку так мало надо для счастья: краюху хлеба,
крышу над головой, да тепло, да понимание...

Уничтожили как-то банду. Помимо оружия и боеприпасов они тащили целый
мешок антисоветской литературы. Особист томики пересчитал, составил акт и
уничтожил. А через неделю я застукал бойца, который оставил себе один
экземпляр".


"Кто же решил ввести войска в Афганистан и зачем?.."

...а что здесь непонятного? кремлевские старцы, на иконостасе в
каждой ленкомнате красуются - партайгеноссе Брежнев, дорогой
и любимый Леонид Ильич, а кроме него - Андропов, КГБ был в
курсе всей ситуации, Суслов, он идеологией заправлял, Громыко,
обеспечивал дипломатическое прикрытие, и у министра обороны,
товарища Устинова руки, чесались...

"Никогда нам не узнать".

...да уж, это за семью печатями навечно скрыто... никогда не
признаются...

"Сегодня мылся в бане. Выхожу в раздевалку, а там Немилов, подлец,
вытащил из формы мой дневник и бегает своими свинячьими глазками по
страницам, пытается что-то отыскать. Как же хотелось разбить ему морду! Но я