Страница:
— Как поживает твой отец?
Ру пожал плечами:
— Я не видел его пару лет. Кстати, мы едем в Равенсбург. А ты?
— На восток, как всегда, ищу удачу. Я хотел завербоваться в наемники в Долине Грез, но эта работа слишком опасна. Женщины слишком опасны, — пояснил он, и Ру с Эриком расхохотались, — да и платят мало. Так что теперь я держу путь в восточные замки, где ум служит мужчине так же надежно, как меч.
— Такой ум пригодился бы и мне, — медленно произнес Ру.
— А что ты задумал? — внезапно заинтересовавшись, спросил Дункан.
— Ничего особенно хитрого. Заняться чем-нибудь честным и найти кого-то, кто помог бы войти в высшее общество.
Дункан пожал плечами:
— Ну что ж — поеду-ка я с вами. По дороге заодно потолкуем. Вы меня удивили, ребята.
— Чем? — спросил Эрик.
— Тем, как вы дрались. Занятное зрелище! Ру всегда был таким хилым, что, когда писал, едва не падал. А теперь, я вижу, с ним лучше не ссориться. Где вы этому научились?
Ру с Эриком переглянулись. Им не надо было напоминать, что в Королевстве полно шпионов. Кузен ему Дункан или не кузен, но Ру не питал иллюзий насчет его честности.
— В разных местах, — туманно ответил он.
— Это изаланские штучки, или я молочный теленок, — убежденно сказал Дункан.
— Вы это уже видели где-то? — спросил Эрик.
— Я же сказал, что только что вернулся из Долины. Там можно встретить изаланцев — да и любой, кто родился в Кеше, знаком с этими фокусами. — Наклонившись вперед, Дункан понизил голос:
— Я слышал, можно голой рукой проломить человеку череп, если знаешь, как это сделать.
— Это легко, — кивнул Эрик. — Надо только представить, когда наносишь удар, что у тебя в руке кузнечный молот.
Дункан недоуменно уставился на Эрика, но тут же разразился смехом.
— Неплохо, парень, — сказал он, набрасываясь на еду. — Я думаю, ты мне понравишься.
После ужина Эрик пошел проверить лошадей, а потом все трое отправились спать, чтобы наутро пораньше отправиться в путь.
Покинув постоялый двор, они пустили лошадей шагом, пока не выехали на дорогу, ведущую в Равенсбург. Потянулись знакомые деревушки, потом виноградники и поля, засеянные овсом, пшеницей и кукурузой. Наконец вдали замаячили домики на окраине города.
Равенсбург ничуть не изменился, только, казалось, стал меньше.
— Все осталось как было, — произнес Ру.
Эрик промолчал, но Дункан поддакнул:
— Столько лет прошло, а здесь ничего не изменилось, — сказал он. Ру подумал, что кузен не совсем прав. Изменилось все — вернее, изменился он сам, и, следовательно, мир для него стал другим.
— Равенсбург остался прежним, но мы уже не такие, как были, словно подслушав его мысли, сказал Эрик, когда они подъехали к постоялому двору «Шилохвость».
— Что верно, то верно, — заметил Дункан. Эрику он был симпатичен; да и Ру нравился, хотя и особого доверия не внушал: ведь Дункан был Эйвери, а Ру знал, что это значит. Его собственный дядюшка Джон заслужил репутацию жестокого и безжалостного пирата, а больше половины других его родственников кончили жизнь на виселице за убийство или грабеж. Тем не менее у них в роду были отщепенцы, занявшиеся честным трудом, и Ру считал, что у него есть шанс разбогатеть, не прибегая к убийству или разбою.
Когда они спешились, из конюшни выбежал мальчик:
— Позаботиться о ваших лошадях, джентльмены?
— Ты кто такой? — спросил Эрик.
— Гюнтер, — ответил мальчик. — Ученик кузнеца, сэр.
— А где твои хозяин? — поинтересовался Эрик, бросив ему поводья.
— Обедает на кухне, сэр. Позвать его?
— Не беспокойся, я найду дорогу, — сказал Эрик.
Мальчик повел лошадей в конюшню.
— Твой преемник? — хихикнул Ру.
— Похоже на то, — ответил Эрик и покачал головой. — Ему лет двенадцать, не больше.
— Ты был еще моложе, когда начал помогать Тиндалю, — напомнил Ру.
Вслед за Эриком он направился к задней двери, ведущей прямо на кухню. Эрик толкнул ее, и они вошли внутрь.
Фрейда, мать Эрика, сидела за столом и о чем-то беседовала с Натаном, кузнецом. Увидев Эрика, она побледнела и хотела подняться, но тут глаза ее закатились, и она упала без чувств; кузнец едва успел подхватить ее.
— Будь я проклят, — воскликнул он. — Это ты! Это действительно ты!
Обежав стол, Эрик взял мать за руку.
— Принеси воды, — велел он Ру.
Ру быстро наполнил кувшин, потом намочил полотенце и положил его Фрейде на лоб.
Взглянув на кузнеца, Эрик увидел, что тот смотрит на него глазами, полными слез.
— Ты жив, — проговорил он. — А мы и не знали.
Эрик выругался:
— О боги, какой я дурак!
Ру скинул свой плащ и сел, жестом предложив Дункану сделать то же самое.
— Розалина! — крикнул он. — Мы хотим вина!
Натан покачал головой.
— Розалины здесь нет. Я принесу бутылку. — Поднимаясь со стула, он добавил:
— Кажется, у нас есть о чем поговорить.
Кузнец вернулся быстро. Сразу же вслед за ним вошел и Мило, хозяин постоялого двора.
— Боже мой! Эрик! Ру! Вы живы!
Эрик и Ру переглянулись.
— Ну, это была тайна, понимаете? — сказал Ру.
— За вами охотятся? — насторожился Натан.
Ру разразился смехом.
— Нет, господин кузнец. Мы — свободные люди, под защитой самого короля. И к тому же богатые.
Он красноречиво позвенел кошельком. Натан откупорил бутылку и разлил вино по бокалам. Тем временем Фрейда очнулась.
— Эрик! — позвала она.
— Я здесь, мама.
Обняв его за шею, она заплакала.
— Нам сказали, что вас судили и приговорили к смерти.
— Так и было, — мягко сказал Эрик. — Но мы заслужили прощение и получили свободу.
— Почему ты не прислал весточку? — с легким укором сказала Фрейда и осторожно дотронулась до щеки Эрика, словно все еще не могла поверить, что это действительно он.
— Не мог, — сказал Эрик. — Мы были на службе у принца, и, — он оглядел комнату, — нам не разрешали никому сообщать об этом. Но теперь все это уже в прошлом.
Фрейда удивленно покачала головой, потом вновь коснулась щеки сына и поцеловала ее. Положив голову ему на плечо, она промолвила:
— Мои молитвы были услышаны.
— Она молилась за тебя, парень, — сказал Натан, смахивая слезу. — Мы все за тебя молились.
Ру видел, что Эрик очень взволнован, но, как всегда, старается не показать своих чувств. Он глубоко вздохнул и неожиданно понял, что сам готов разреветься. Ему стало очень неловко.
— Ну, как ты? Как поживаешь? — спросил Эрик у матери.
Фрейда выпрямилась и взяла Натана за руку.
— В моей жизни кое-что изменилось.
Эрик перевел взгляд с матери на кузнеца.
— Вы… вместе?
Натан улыбнулся.
— Мы поженились прошлым летом. — Внезапно он помрачнел. — Надеюсь, ты не возражаешь?
Эрик наклонился через стол и с радостным воплем заключил своего отчима в медвежьи объятия, едва не опрокинув вино; бутылку спасла только мгновенная реакция Ру.
— Возражаю ли я? Лучше вас я не знаю человека, Натан, и если я могу назвать кого-то своим отцом, так это вас.
Эрик снова сел и посмотрел на мать, не стыдясь собственных слез, а потом крепко обнял и ее.
— Я счастлив за тебя, мама, — сказал он.
Фрейда зарумянилась, как невеста.
— Ты пропал, а он был так добр ко мне. Он каждый день утешал меня в горе, Эрик. — Она коснулась щеки Натана с такой нежностью, какой даже Эрик никогда не удостаивался. — Он обо мне заботится.
Ударив рукой по столу, Эрик воскликнул:
— Мы празднуем! — И обратился к Мило:
— Хочу, чтобы вечером вы выставили свое лучшее вино и самую вкусную еду, хочу, чтобы мы перещеголяли императрицу Кеша!
— Будет сделано! — сказал Мило, причем глаза его подозрительно заблестели. — Но возьму я с тебя лишь столько, сколько ты сможешь заплатить.
Ру засмеялся.
— Вы не изменились, господин трактирщик.
— А где Розалина? — спросил Эрик.
Мило с Натаном переглянулись.
— Она со своей семьей, Эрик, — наконец ответил Натан.
Эрик, ничего не понимая, поглядел по сторонам.
— Семья? Вы ее отец…
Ру взял его за руку.
— Она со своим мужем, Эрик. — Он посмотрел на Мило. — Это Натан имел в виду. Мило?
Мило кивнул:
— Именно. И теперь я к тому же дед.
Эрик снова сел. Он был в полной растерянности.
— У нее ребенок?
Мило взглянул на Эрика.
— Да.
— А кто отец? — спросил Эрик.
— Она вышла за юного Рудольфа, подмастерья пекаря. Ты его знаешь? — спросил Мило. Эрик кивнул. — Он собирается вскоре завести собственную пекарню. Розалина живет у него, дом через площадь.
Эрик встал.
— Я знаю этот дом. Пойду повидаю ее.
— Не спеши, сын, — сказала Фрейда. — Она ведь тоже считает, что ты умер.
— Я понимаю. — Эрик еще раз поцеловал мать. — Постараюсь не напугать ее до смерти. Я хочу, чтобы вечером она пришла. — Он помолчал и добавил:
— С Рудольфом.
— Я пойду с тобой, — сказал Ру.
Фрейда сжала на прощание руку Эрика.
— Только вы не уходите надолго, а то я подумаю, что все это мне приснилось.
Эрик рассмеялся.
— Вряд ли. Дункан, кузен Ру, очарует тебя историями — удивительными и не правдоподобными.
Ру и Дункан улыбнулись.
— Надеюсь, он не слишком ее очарует, — взглянув на Дункана, проворчал Натан.
Эрик опять засмеялся.
— Мы скоро вернемся.
Из трактира Ру и Эрик вышли на улицу, ведущую к городской площади. Они так торопились, что едва замечали горожан, которые, увидев знакомые лица Руперта Эйвери и Эрика фон Даркмура, в изумлении останавливались. Один мужчина даже выронил кувшин с вином, когда мимо него быстрым шагом прошли те, кого давно считали мертвыми.
На площади Эрик и Ру повернули к булочной, где Рудольф работал и жил. У входной двери Ру заметил, что Эрик заколебался. Ру знал, что чувства, которые Эрик испытывал к Розалине, всегда были сложными. Он относился к ней как к сестре, и в то же время она была для него чем-то большим, чем просто сестра. Не только Ру, но и многие в городе знали, что Розалина влюблена в Эрика. И даже если сам Эрик был настолько глуп, что не замечал этого, перед бегством из Равенсбурга он понял, что ее любовь к нему была отнюдь не сестринской. Они с Ру не раз говорили об этом, и Ру знал, что Эрик, в сущности, до сих пор еще не решил, какие чувства он к ней испытывает.
Смущенный собственной нерешительностью, Эрик наконец вошел в булочную. Рудольф стоял за прилавком. Подняв голову, он сказал:
— Чем могу… — Тут глаза его стали круглыми, и он смог только пробормотать:
— Эрик? Ру?
Эрик улыбнулся ему:
— Привет, Рудольф.
Он в два шага пересек расстояние, отделявшее дверь от прилавка, и протянул Рудольфу руку. Ру держался чуть позади товарища.
Эрик и Ру никогда не считали Рудольфа близким другом, хотя в таком маленьком городе, как Равенсбург, все дети одного возраста знали друг друга и были приятелями.
— Я думал, вы умерли, — произнес Рудольф полушепотом, словно боялся, что его подслушают.
— Похоже, это — общее мнение, — заметил Ру. — Но сам король даровал нам свободу.
— Король? — потрясенно переспросил Рудольф, машинально пожимая протянутую ему руку. Потом он обменялся рукопожатиями с Ру.
— Да, — сказал Эрик. — И я вернулся. — Рудольф помрачнел, и он поспешно добавил:
— На несколько дней. Теперь я на службе у принца Крондорского. — Он показал на герб на своей куртке. — Я должен вернуться в столицу до конца этого месяца.
Лицо Рудольфа прояснилось.
— Ну что ж, приятно вас видеть. — Он оглядел Эрика с ног до головы. — Ты, наверно, пришел, чтобы увидеть Розалину?
— Она была мне сестрой, — ответил Эрик.
Рудольф кивнул:
— Идите за мной.
Он поднял крышку прилавка, и вслед за Рудольфом они прошли через большую пекарню, мимо холодных печей, которые с наступлением ночи вновь разожгут, и пекари станут усердно трудиться, чтобы к рассвету был готов горячий хлеб. Пекарей ждали большие столы, пока еще чистые, пустые чаны, в которых после ужина будут замешивать тесто, ряды чистых противней, а в углу, отдыхая перед ночной работой, спали двое учеников булочника.
Рудольф открыл дверь в противоположной стене, и, выйдя наружу, они оказались возле дома, который, как было известно Ру, принадлежал хозяину Рудольфа.
— Подождите здесь, — сказал Рудольф и вошел в дом.
Через несколько минут в дверях показалась Розалина, держа на левой руке ребенка. Увидев Ру и Эрика, она пошатнулась и ухватилась за дверной косяк. Рудольф, который вышел следом за ней, поддержал ее.
— Эрик? Ру? — почти неслышно прошептала Розалина.
Эрик улыбнулся; Розалина шагнула вперед и правой рукой обняла его за шею. Он тоже обнял ее — осторожно, боясь причинить вред ребенку, и внезапно увидел, что она плачет.
— Ну ладно, ладно, — сказал он, мягко отстраняя ее. — Все хорошо. Я в полном порядке. Я был помилован и взят на службу принцем Крондорским.
— Почему же ты не прислал никакой весточки? — резко спросила Розалина, и Ру поразился гневу, прозвучавшему в ее голосе. Эрик взглянул на Рудольфа, и тот кивнул, словно разрешая ответить на этот вопрос.
— Я не мог, — сказал Эрик и, показав на герб у себя на куртке, добавил:
— Я присягнул принцу в верности и дал клятву никому не сообщать о своем освобождении до тех пор, пока мне не будет позволено. — Он не хотел вспоминать об изнасиловании и о суде в Крондоре. — Но теперь я здесь.
Ребенок заплакал, и Розалина стала его успокаивать:
— Ш-ш-ш, Герд.
— Герд? — спросил Эрик.
— Так звали моего отца, — пояснил Рудольф.
Эрик кивнул и внимательно посмотрел на младенца. Внезапно глаза его расширились, и Ру заметил, что у него задрожали колени. Эрик вцепился в косяк, и Ру схватил его за руку.
— Что случилось?
Потом он сам взглянул на мальчика, и его словно ударило. Рудольф был невысокий коренастый парень с рыжеватыми волосами, и ребенок ничем не напоминал его. По воцарившемуся напряженному молчанию Ру мгновенно понял, что произошло, когда они с Эриком уехали.
— Сын Стефана? — тихо произнес Ру два слова, которых Эрик был, по-видимому, не в силах выговорить.
Розалина кивнула. Не отрывая глаз от лица своего молочного брата, она прошептала:
— Герд — твой племянник, Эрик.
ГЛАВА 3. ПРИОБРЕТЕНИЕ
Ру пожал плечами:
— Я не видел его пару лет. Кстати, мы едем в Равенсбург. А ты?
— На восток, как всегда, ищу удачу. Я хотел завербоваться в наемники в Долине Грез, но эта работа слишком опасна. Женщины слишком опасны, — пояснил он, и Ру с Эриком расхохотались, — да и платят мало. Так что теперь я держу путь в восточные замки, где ум служит мужчине так же надежно, как меч.
— Такой ум пригодился бы и мне, — медленно произнес Ру.
— А что ты задумал? — внезапно заинтересовавшись, спросил Дункан.
— Ничего особенно хитрого. Заняться чем-нибудь честным и найти кого-то, кто помог бы войти в высшее общество.
Дункан пожал плечами:
— Ну что ж — поеду-ка я с вами. По дороге заодно потолкуем. Вы меня удивили, ребята.
— Чем? — спросил Эрик.
— Тем, как вы дрались. Занятное зрелище! Ру всегда был таким хилым, что, когда писал, едва не падал. А теперь, я вижу, с ним лучше не ссориться. Где вы этому научились?
Ру с Эриком переглянулись. Им не надо было напоминать, что в Королевстве полно шпионов. Кузен ему Дункан или не кузен, но Ру не питал иллюзий насчет его честности.
— В разных местах, — туманно ответил он.
— Это изаланские штучки, или я молочный теленок, — убежденно сказал Дункан.
— Вы это уже видели где-то? — спросил Эрик.
— Я же сказал, что только что вернулся из Долины. Там можно встретить изаланцев — да и любой, кто родился в Кеше, знаком с этими фокусами. — Наклонившись вперед, Дункан понизил голос:
— Я слышал, можно голой рукой проломить человеку череп, если знаешь, как это сделать.
— Это легко, — кивнул Эрик. — Надо только представить, когда наносишь удар, что у тебя в руке кузнечный молот.
Дункан недоуменно уставился на Эрика, но тут же разразился смехом.
— Неплохо, парень, — сказал он, набрасываясь на еду. — Я думаю, ты мне понравишься.
После ужина Эрик пошел проверить лошадей, а потом все трое отправились спать, чтобы наутро пораньше отправиться в путь.
Покинув постоялый двор, они пустили лошадей шагом, пока не выехали на дорогу, ведущую в Равенсбург. Потянулись знакомые деревушки, потом виноградники и поля, засеянные овсом, пшеницей и кукурузой. Наконец вдали замаячили домики на окраине города.
Равенсбург ничуть не изменился, только, казалось, стал меньше.
— Все осталось как было, — произнес Ру.
Эрик промолчал, но Дункан поддакнул:
— Столько лет прошло, а здесь ничего не изменилось, — сказал он. Ру подумал, что кузен не совсем прав. Изменилось все — вернее, изменился он сам, и, следовательно, мир для него стал другим.
— Равенсбург остался прежним, но мы уже не такие, как были, словно подслушав его мысли, сказал Эрик, когда они подъехали к постоялому двору «Шилохвость».
— Что верно, то верно, — заметил Дункан. Эрику он был симпатичен; да и Ру нравился, хотя и особого доверия не внушал: ведь Дункан был Эйвери, а Ру знал, что это значит. Его собственный дядюшка Джон заслужил репутацию жестокого и безжалостного пирата, а больше половины других его родственников кончили жизнь на виселице за убийство или грабеж. Тем не менее у них в роду были отщепенцы, занявшиеся честным трудом, и Ру считал, что у него есть шанс разбогатеть, не прибегая к убийству или разбою.
Когда они спешились, из конюшни выбежал мальчик:
— Позаботиться о ваших лошадях, джентльмены?
— Ты кто такой? — спросил Эрик.
— Гюнтер, — ответил мальчик. — Ученик кузнеца, сэр.
— А где твои хозяин? — поинтересовался Эрик, бросив ему поводья.
— Обедает на кухне, сэр. Позвать его?
— Не беспокойся, я найду дорогу, — сказал Эрик.
Мальчик повел лошадей в конюшню.
— Твой преемник? — хихикнул Ру.
— Похоже на то, — ответил Эрик и покачал головой. — Ему лет двенадцать, не больше.
— Ты был еще моложе, когда начал помогать Тиндалю, — напомнил Ру.
Вслед за Эриком он направился к задней двери, ведущей прямо на кухню. Эрик толкнул ее, и они вошли внутрь.
Фрейда, мать Эрика, сидела за столом и о чем-то беседовала с Натаном, кузнецом. Увидев Эрика, она побледнела и хотела подняться, но тут глаза ее закатились, и она упала без чувств; кузнец едва успел подхватить ее.
— Будь я проклят, — воскликнул он. — Это ты! Это действительно ты!
Обежав стол, Эрик взял мать за руку.
— Принеси воды, — велел он Ру.
Ру быстро наполнил кувшин, потом намочил полотенце и положил его Фрейде на лоб.
Взглянув на кузнеца, Эрик увидел, что тот смотрит на него глазами, полными слез.
— Ты жив, — проговорил он. — А мы и не знали.
Эрик выругался:
— О боги, какой я дурак!
Ру скинул свой плащ и сел, жестом предложив Дункану сделать то же самое.
— Розалина! — крикнул он. — Мы хотим вина!
Натан покачал головой.
— Розалины здесь нет. Я принесу бутылку. — Поднимаясь со стула, он добавил:
— Кажется, у нас есть о чем поговорить.
Кузнец вернулся быстро. Сразу же вслед за ним вошел и Мило, хозяин постоялого двора.
— Боже мой! Эрик! Ру! Вы живы!
Эрик и Ру переглянулись.
— Ну, это была тайна, понимаете? — сказал Ру.
— За вами охотятся? — насторожился Натан.
Ру разразился смехом.
— Нет, господин кузнец. Мы — свободные люди, под защитой самого короля. И к тому же богатые.
Он красноречиво позвенел кошельком. Натан откупорил бутылку и разлил вино по бокалам. Тем временем Фрейда очнулась.
— Эрик! — позвала она.
— Я здесь, мама.
Обняв его за шею, она заплакала.
— Нам сказали, что вас судили и приговорили к смерти.
— Так и было, — мягко сказал Эрик. — Но мы заслужили прощение и получили свободу.
— Почему ты не прислал весточку? — с легким укором сказала Фрейда и осторожно дотронулась до щеки Эрика, словно все еще не могла поверить, что это действительно он.
— Не мог, — сказал Эрик. — Мы были на службе у принца, и, — он оглядел комнату, — нам не разрешали никому сообщать об этом. Но теперь все это уже в прошлом.
Фрейда удивленно покачала головой, потом вновь коснулась щеки сына и поцеловала ее. Положив голову ему на плечо, она промолвила:
— Мои молитвы были услышаны.
— Она молилась за тебя, парень, — сказал Натан, смахивая слезу. — Мы все за тебя молились.
Ру видел, что Эрик очень взволнован, но, как всегда, старается не показать своих чувств. Он глубоко вздохнул и неожиданно понял, что сам готов разреветься. Ему стало очень неловко.
— Ну, как ты? Как поживаешь? — спросил Эрик у матери.
Фрейда выпрямилась и взяла Натана за руку.
— В моей жизни кое-что изменилось.
Эрик перевел взгляд с матери на кузнеца.
— Вы… вместе?
Натан улыбнулся.
— Мы поженились прошлым летом. — Внезапно он помрачнел. — Надеюсь, ты не возражаешь?
Эрик наклонился через стол и с радостным воплем заключил своего отчима в медвежьи объятия, едва не опрокинув вино; бутылку спасла только мгновенная реакция Ру.
— Возражаю ли я? Лучше вас я не знаю человека, Натан, и если я могу назвать кого-то своим отцом, так это вас.
Эрик снова сел и посмотрел на мать, не стыдясь собственных слез, а потом крепко обнял и ее.
— Я счастлив за тебя, мама, — сказал он.
Фрейда зарумянилась, как невеста.
— Ты пропал, а он был так добр ко мне. Он каждый день утешал меня в горе, Эрик. — Она коснулась щеки Натана с такой нежностью, какой даже Эрик никогда не удостаивался. — Он обо мне заботится.
Ударив рукой по столу, Эрик воскликнул:
— Мы празднуем! — И обратился к Мило:
— Хочу, чтобы вечером вы выставили свое лучшее вино и самую вкусную еду, хочу, чтобы мы перещеголяли императрицу Кеша!
— Будет сделано! — сказал Мило, причем глаза его подозрительно заблестели. — Но возьму я с тебя лишь столько, сколько ты сможешь заплатить.
Ру засмеялся.
— Вы не изменились, господин трактирщик.
— А где Розалина? — спросил Эрик.
Мило с Натаном переглянулись.
— Она со своей семьей, Эрик, — наконец ответил Натан.
Эрик, ничего не понимая, поглядел по сторонам.
— Семья? Вы ее отец…
Ру взял его за руку.
— Она со своим мужем, Эрик. — Он посмотрел на Мило. — Это Натан имел в виду. Мило?
Мило кивнул:
— Именно. И теперь я к тому же дед.
Эрик снова сел. Он был в полной растерянности.
— У нее ребенок?
Мило взглянул на Эрика.
— Да.
— А кто отец? — спросил Эрик.
— Она вышла за юного Рудольфа, подмастерья пекаря. Ты его знаешь? — спросил Мило. Эрик кивнул. — Он собирается вскоре завести собственную пекарню. Розалина живет у него, дом через площадь.
Эрик встал.
— Я знаю этот дом. Пойду повидаю ее.
— Не спеши, сын, — сказала Фрейда. — Она ведь тоже считает, что ты умер.
— Я понимаю. — Эрик еще раз поцеловал мать. — Постараюсь не напугать ее до смерти. Я хочу, чтобы вечером она пришла. — Он помолчал и добавил:
— С Рудольфом.
— Я пойду с тобой, — сказал Ру.
Фрейда сжала на прощание руку Эрика.
— Только вы не уходите надолго, а то я подумаю, что все это мне приснилось.
Эрик рассмеялся.
— Вряд ли. Дункан, кузен Ру, очарует тебя историями — удивительными и не правдоподобными.
Ру и Дункан улыбнулись.
— Надеюсь, он не слишком ее очарует, — взглянув на Дункана, проворчал Натан.
Эрик опять засмеялся.
— Мы скоро вернемся.
Из трактира Ру и Эрик вышли на улицу, ведущую к городской площади. Они так торопились, что едва замечали горожан, которые, увидев знакомые лица Руперта Эйвери и Эрика фон Даркмура, в изумлении останавливались. Один мужчина даже выронил кувшин с вином, когда мимо него быстрым шагом прошли те, кого давно считали мертвыми.
На площади Эрик и Ру повернули к булочной, где Рудольф работал и жил. У входной двери Ру заметил, что Эрик заколебался. Ру знал, что чувства, которые Эрик испытывал к Розалине, всегда были сложными. Он относился к ней как к сестре, и в то же время она была для него чем-то большим, чем просто сестра. Не только Ру, но и многие в городе знали, что Розалина влюблена в Эрика. И даже если сам Эрик был настолько глуп, что не замечал этого, перед бегством из Равенсбурга он понял, что ее любовь к нему была отнюдь не сестринской. Они с Ру не раз говорили об этом, и Ру знал, что Эрик, в сущности, до сих пор еще не решил, какие чувства он к ней испытывает.
Смущенный собственной нерешительностью, Эрик наконец вошел в булочную. Рудольф стоял за прилавком. Подняв голову, он сказал:
— Чем могу… — Тут глаза его стали круглыми, и он смог только пробормотать:
— Эрик? Ру?
Эрик улыбнулся ему:
— Привет, Рудольф.
Он в два шага пересек расстояние, отделявшее дверь от прилавка, и протянул Рудольфу руку. Ру держался чуть позади товарища.
Эрик и Ру никогда не считали Рудольфа близким другом, хотя в таком маленьком городе, как Равенсбург, все дети одного возраста знали друг друга и были приятелями.
— Я думал, вы умерли, — произнес Рудольф полушепотом, словно боялся, что его подслушают.
— Похоже, это — общее мнение, — заметил Ру. — Но сам король даровал нам свободу.
— Король? — потрясенно переспросил Рудольф, машинально пожимая протянутую ему руку. Потом он обменялся рукопожатиями с Ру.
— Да, — сказал Эрик. — И я вернулся. — Рудольф помрачнел, и он поспешно добавил:
— На несколько дней. Теперь я на службе у принца Крондорского. — Он показал на герб на своей куртке. — Я должен вернуться в столицу до конца этого месяца.
Лицо Рудольфа прояснилось.
— Ну что ж, приятно вас видеть. — Он оглядел Эрика с ног до головы. — Ты, наверно, пришел, чтобы увидеть Розалину?
— Она была мне сестрой, — ответил Эрик.
Рудольф кивнул:
— Идите за мной.
Он поднял крышку прилавка, и вслед за Рудольфом они прошли через большую пекарню, мимо холодных печей, которые с наступлением ночи вновь разожгут, и пекари станут усердно трудиться, чтобы к рассвету был готов горячий хлеб. Пекарей ждали большие столы, пока еще чистые, пустые чаны, в которых после ужина будут замешивать тесто, ряды чистых противней, а в углу, отдыхая перед ночной работой, спали двое учеников булочника.
Рудольф открыл дверь в противоположной стене, и, выйдя наружу, они оказались возле дома, который, как было известно Ру, принадлежал хозяину Рудольфа.
— Подождите здесь, — сказал Рудольф и вошел в дом.
Через несколько минут в дверях показалась Розалина, держа на левой руке ребенка. Увидев Ру и Эрика, она пошатнулась и ухватилась за дверной косяк. Рудольф, который вышел следом за ней, поддержал ее.
— Эрик? Ру? — почти неслышно прошептала Розалина.
Эрик улыбнулся; Розалина шагнула вперед и правой рукой обняла его за шею. Он тоже обнял ее — осторожно, боясь причинить вред ребенку, и внезапно увидел, что она плачет.
— Ну ладно, ладно, — сказал он, мягко отстраняя ее. — Все хорошо. Я в полном порядке. Я был помилован и взят на службу принцем Крондорским.
— Почему же ты не прислал никакой весточки? — резко спросила Розалина, и Ру поразился гневу, прозвучавшему в ее голосе. Эрик взглянул на Рудольфа, и тот кивнул, словно разрешая ответить на этот вопрос.
— Я не мог, — сказал Эрик и, показав на герб у себя на куртке, добавил:
— Я присягнул принцу в верности и дал клятву никому не сообщать о своем освобождении до тех пор, пока мне не будет позволено. — Он не хотел вспоминать об изнасиловании и о суде в Крондоре. — Но теперь я здесь.
Ребенок заплакал, и Розалина стала его успокаивать:
— Ш-ш-ш, Герд.
— Герд? — спросил Эрик.
— Так звали моего отца, — пояснил Рудольф.
Эрик кивнул и внимательно посмотрел на младенца. Внезапно глаза его расширились, и Ру заметил, что у него задрожали колени. Эрик вцепился в косяк, и Ру схватил его за руку.
— Что случилось?
Потом он сам взглянул на мальчика, и его словно ударило. Рудольф был невысокий коренастый парень с рыжеватыми волосами, и ребенок ничем не напоминал его. По воцарившемуся напряженному молчанию Ру мгновенно понял, что произошло, когда они с Эриком уехали.
— Сын Стефана? — тихо произнес Ру два слова, которых Эрик был, по-видимому, не в силах выговорить.
Розалина кивнула. Не отрывая глаз от лица своего молочного брата, она прошептала:
— Герд — твой племянник, Эрик.
ГЛАВА 3. ПРИОБРЕТЕНИЕ
Ребенок заплакал.
Ру рассмеялся, увидев, что Эрик поспешно отдал Герда обратно Розалине. Эрик сам предложил подержать мальчика, но тот своим хныканьем и верчением надоел ему меньше чем за минуту.
Если говорить о чувствах присутствующих за праздничным столом, то это была смесь радости и опасений. Каждый был счастлив увидеть Ру с Эриком живыми и здоровыми, но все понимали, что весть о возвращении Эрика непременно достигнет ушей его сводного брата. Пусть принц Крондорский простил двум друзьям убийство одного сводного брата Эрика, Стефана, но другой брат, остававшийся в живых, Манфред, мог не согласиться с этим решением. А уж мать Стефана — наверняка. И когда речь идет о жаждущих мести нобилях, существует большое расстояние между буквой закона и его приложением на практике.
Мило с Натаном отозвали Ру в сторону, и Натан спросил:
— Вы долго собираетесь здесь оставаться?
Ру бросил взгляд туда, где Эрик разглядывал своего племянника, поражаясь чуду новой жизни.
— Эрик, собственно, хотел только повидаться с матерью и с вами, — ответил он. — Зато у меня есть кое-какие дела. Мы уедем примерно через неделю.
— Лучше раньше, чем позже, Ру, — тихо проговорил Натан.
Ру кивнул:
— Понимаю. Матильда фон Даркмур.
Мило склонил голову в знак того, что это верное предположение, а Ру заметил:
— Помнится, Фрейда в свое время угрожала лишить сыновей Матильды прав на наследство. Вы, как я понимаю, всем говорите, что Герд — сын Рудольфа, так?
— заметил Ру.
— Так, — сказал Натан.
— Однако каждому с первого взгляда ясно, кто его настоящий папаша, — сказал Мило и с любовью поглядел через комнату на своего внука. — В нашем городе ничего не удержишь в секрете. Нет сомнений, что барону уже известно о существовании ребенка.
Ру пожал плечами:
— Может, и так, но я подслушал разговор Манфреда с Эриком…
— Когда? — быстро спросил Натан.
— В камере смертников. В ночь перед тем, как нас должны были повесить. Манфред сказал Эрику, что больше не питает к нему вражды, и добавил, что Стефан был редкой свиньей.
Натан покачал головой:
— Одно дело — сказать это человеку, который завтра умрет, и совсем другое
— тому, кто претендует на титул барона.
— Не думаю, что из-за этого стоит тревожиться. Манфред говорил, что старый барон был не прочь приволокнуться за бабами, и у него, кроме Эрика, остались и другие побочные дети.
Мило снова кивнул:
— Верно. Я слышал, в Вольфсхайме есть парень, как две капли воды похожий на Эрика.
— Ладно, — сказал Натан, обращаясь к Ру, — постарайся побыстрее увезти отсюда Эрика. Пока о маленьком Герде никто особенно не болтает, но Эрик может привлечь к нему излишнее внимание…
— Посмотрим, как получится, — сказал Ру. — У меня есть одно дельце, и чем скорее я с ним покончу, тем скорее мы уедем.
— А мы не можем тебе помочь? — спросил кузнец.
У Ру блеснули глаза.
— Ну, раз уж вы сами предложили, — сказал он, — то мне пригодился бы крепкий фургон, но, как вы понимаете, не слишком дорогой.
Мило выразительно закатил глаза, а Натан засмеялся.
— У Гастона ты наверняка найдешь, что тебе нужно, — сказал он.
Услышав смех, Эрик посмотрел в их сторону и с улыбкой покачал головой. Ру заметил это и кивнул, словно говоря: «Да, хорошо вернуться домой».
Ру встал с рассветом, наскоро перекусил и направился на окраину города.
— Гастон! — позвал он, дойдя до дома, сильно напоминавшего обветшавший амбар, к которому спереди был пристроен неширокий навес. На вывеске красовалось грубое изображение двух перекрещенных, словно мечи, молотков.
Из двери высунулся хозяин, узколицый человек неопределенного возраста, и уставился на Ру.
— Эйвери? — В его голосе прозвучали одновременно радость и обычное для него раздражение. — Я думал, тебя повесили, — заметил он.
Ру протянул ему руку:
— Этого не случилось.
— Я уж вижу. — У человека, которого звали Гастоном, был небольшой акцент, свойственный всем уроженцам Бас-Тайры, хотя в Даркмур он перебрался еще до рождения Ру. — Что тебе нужно? — спросил он, пожав Ру руку.
— Есть у тебя фургон?
— Есть один на продажу. Стоит на заднем дворе. Смотреть на него особенно нечего; небольшой ремонт ему бы не помешал, но так он крепкий.
Они обошли дом, представлявший собой смесь плотницкой мастерской, сыромятни и лавки медника. Гастон не слишком разбирался в коммерции, но обожал все чинить и был незаменим для тех, у кого не было денег, чтобы платить профессиональным кузнецам и плотникам. Ру слышал, как Эрик однажды сказал, что Гастон, может быть, сам кузнец-то не очень, но кузня у него хорошая. Да и папаша Ру всегда отдавал свои фургоны в починку к Гастону.
Они подошли к низкой ограде, состоящей в основном из обрезков досок. Гастон раскрыл шаткие ворота. Ржавые петли заскрипели, и Ру вошел на двор, где Гастон хранил свое имущество. Ру непроизвольно остановился и покачал головой. Он бывал здесь бесчисленное количество раз и тем не менее всегда поражался тому, какая колоссальная коллекция старья была собрана здесь Гастоном: обрезки труб, куски железа, сарай, набитый тряпьем, и целый дровяной склад. Все это было расположено в безукоризненном порядке, известном, впрочем, лишь одному Гастону. Если у него было то, что вам нужно, он знал, где эта вещь находится, и мог достать ее в мгновение ока.
— Видал твоего папашу.
— Где он? — без малейшего интереса спросил Ру.
— Напился и спит. Они пригнали из Саладора шесть или семь фургонов, не помню точно, и получили за это премию; так что вчера ночью он позволил себе погулять.
Гастон через плечо ткнул большим пальцем в кучу тряпья под одним из двух фургонов, стоявших у сарая. Ру подошел поближе и обнаружил, что куча храпит. Один из фургонов был ему знаком не меньше, чем кровать в родном доме. Кстати сказать, Ру сам не раз ночевал в такой же куче тряпья, чтобы не попасть отцу под горячую руку, когда тот напивался.
— Был слишком пьян, чтобы пройти три улицы до дому? — проворчал Ру, опускаясь на корточки. Он отбросил в сторону верхний слой тряпок, и в нос ему ударила жуткая вонь. Ру отскочил как ошпаренный. — Дьявол!
Гастон поскреб подбородок:
— Если говорить честно, мы вместе немного поддали. Том платил, так что я не мог оставить его валяться на улице. Но я, черт подери, не собирался тащить его до дому, поэтому приволок сюда.
Ру покачал головой:
— Некрасиво вышло.
Он взглянул на храпящего отца, и старик почему-то показался ему меньше ростом. Ру удивился, хотя знал, что когда папаша проснется, он вновь покажется ему огромным и страшным. Поймав себя на этой мысли, Ру рассмеялся. Он уже не маленький мальчик. «Интересно, — подумал он, — если папаша попробует меня ударить, съежусь ли я от страха или не раздумывая сломаю ему челюсть?»
Впрочем, устраивать такую проверку Ру не хотел. Он сказал:
— Пусть дрыхнет. Вряд ли он сильно скучал по мне, и сомневаюсь, что он обрадуется, увидев меня сейчас.
— Ты напрасно так говоришь, Ру, — укоризненно заметил Гастон. — Он очень огорчился, узнав о вашем приговоре. Все время говорил об этом. И твердил, что сам тридцать лет проработал честно.
Ру покачал головой и сменил тему:
— Так где фургон?
— Вот, — ответил Гастон, указывая на фургон, который стоял рядом с фургоном папаши Ру. Фургон был вполне приличный, хотя действительно нуждался в кое-какой починке и его нужно было полностью красить. Осмотрев фургон, Ру убедился, что колеса и оси крепкие, а это главное.
— Ремонт, который понадобится, я сделаю сам. Сколько? Они принялись торговаться, и не прошло и минуты, как сделка была заключена. Гастон запросил немного дороже, чем рассчитывал Ру, но цена была справедливой, да и фургон — именно таким, какой он искал.
— А лошади? — спросил Ру, расплатившись.
— Самые дешевые и выносливые по-прежнему у Мартина, — ответил Гастон. — Твой папаша недавно разжился отличной упряжкой. Выиграл в кости.
Ру на мгновение задумался.
— Полезные сведения. — Поглядев на храпящего отца, он добавил:
— Если он проснется до моего возвращения, задержи его здесь. Мне нужно с ним поговорить, прежде чем я уеду из города.
С этими словами Ру направился к воротам, а Гастон спросил ему вслед:
— Куда ты сейчас?
— В Собрание Виноградарей. Хочу купить вина.
Выйдя со двора, Ру двинулся вниз по улице; в городе уже вовсю кипела жизнь. Приказчики уже были в своих лавках, женщины отправились за покупками. Ру кивал в ответ на приветствия знакомых, но мысли его были заняты тем, каким должен быть следующий шаг на пути к богатству.
У здания Собрания Виноградарей и Виноторговцев на городской площади цокот копыт возвестил о приближении всадников, и по звуку Ру понял, что те скачут быстро. Через мгновение из-за угла того самого дома, который был нужен Ру, галопом вылетели пятеро верховых, носящих цвета барона фон Даркмура. Впереди скакал тот самый капрал, с которым они схлестнулись в Вильгельмсбурге, и Ру сразу стало ясно, где отряд остановится: у постоялого двора Мило. Поколебавшись, он все-таки решил не возвращаться туда немедленно. Ему надо было купить кое-что, а кроме того, он был совершенно уверен, что сейчас дело касается только Эрика и его сводного брата Манфреда. Если барону понадобится побеседовать с Ру Эйвери, он может сделать это и позже, после того, как найдет Эрика. Ру вошел в дом.
Эрик любовался кузницей. Натан и Гюнтер кое-что изменили здесь после его отъезда. Эрик был восхищен трудолюбием парня. Было видно, что Гюнтер относится к Натану так же, как в свое время Эрик, и что кузнец стал ему как бы приемным отцом. Семья Натана погибла во время налета пиратов на Дальний Берег.
— Ты неплохо выглядишь, — сказал Натан. — Тебе нравится армия?
— Там есть много того, что мне не по душе, но… да, пожалуй, что мне нравится порядок, нравится знать, чего именно ждут от тебя.
Натан жестом попросил Гюнтера оставить их одних.
— И убивать?
Эрик пожал плечами:
— Не сказал бы. Иногда это такая же работа, как колка дров. Необходимое дело. А иногда мне слишком страшно за свою шкуру, чтобы думать о чем-то еще. Но чаще всего это… не знаю… омерзительно.
Натан кивнул:
— Я повидал солдат на своем веку, Эрик. Будь поосторожнее с теми, кому нравится быть мясником. Они хорошо сражаются, но их, как сторожевых псов, лучше побольше времени держать на цепи.
Их взгляды встретились; Эрик улыбнулся:
— Обещаю, что никогда не стану одним из тех, кому нравится убивать.
— Я верю, — сказал Натан, улыбаясь в ответ. — Хотя ты, без сомнения, был замечательным кузнецом.
— Мне по-прежнему нравится кузнечное дело. Может быть, если вы разрешите…
Тут неожиданно появился Ру.
— Натан! Эрик!
— Как твое таинственное дело? — спросил Эрик.
— Близится к завершению, — ответил с улыбкой Ру. — Осталось сделать еще пару вещей, и я буду готов отправиться в путь. — Он скорчил Эрику рожу. — Между прочим, тебя в городе ищут солдаты.
Цокот копыт во дворе оборвал разговор. Они выбежали из кузницы и, обогнув сарай, увидели во дворе пятерых солдат барона, которые как раз собирались спешиться.
Ру рассмеялся, увидев, что Эрик поспешно отдал Герда обратно Розалине. Эрик сам предложил подержать мальчика, но тот своим хныканьем и верчением надоел ему меньше чем за минуту.
Если говорить о чувствах присутствующих за праздничным столом, то это была смесь радости и опасений. Каждый был счастлив увидеть Ру с Эриком живыми и здоровыми, но все понимали, что весть о возвращении Эрика непременно достигнет ушей его сводного брата. Пусть принц Крондорский простил двум друзьям убийство одного сводного брата Эрика, Стефана, но другой брат, остававшийся в живых, Манфред, мог не согласиться с этим решением. А уж мать Стефана — наверняка. И когда речь идет о жаждущих мести нобилях, существует большое расстояние между буквой закона и его приложением на практике.
Мило с Натаном отозвали Ру в сторону, и Натан спросил:
— Вы долго собираетесь здесь оставаться?
Ру бросил взгляд туда, где Эрик разглядывал своего племянника, поражаясь чуду новой жизни.
— Эрик, собственно, хотел только повидаться с матерью и с вами, — ответил он. — Зато у меня есть кое-какие дела. Мы уедем примерно через неделю.
— Лучше раньше, чем позже, Ру, — тихо проговорил Натан.
Ру кивнул:
— Понимаю. Матильда фон Даркмур.
Мило склонил голову в знак того, что это верное предположение, а Ру заметил:
— Помнится, Фрейда в свое время угрожала лишить сыновей Матильды прав на наследство. Вы, как я понимаю, всем говорите, что Герд — сын Рудольфа, так?
— заметил Ру.
— Так, — сказал Натан.
— Однако каждому с первого взгляда ясно, кто его настоящий папаша, — сказал Мило и с любовью поглядел через комнату на своего внука. — В нашем городе ничего не удержишь в секрете. Нет сомнений, что барону уже известно о существовании ребенка.
Ру пожал плечами:
— Может, и так, но я подслушал разговор Манфреда с Эриком…
— Когда? — быстро спросил Натан.
— В камере смертников. В ночь перед тем, как нас должны были повесить. Манфред сказал Эрику, что больше не питает к нему вражды, и добавил, что Стефан был редкой свиньей.
Натан покачал головой:
— Одно дело — сказать это человеку, который завтра умрет, и совсем другое
— тому, кто претендует на титул барона.
— Не думаю, что из-за этого стоит тревожиться. Манфред говорил, что старый барон был не прочь приволокнуться за бабами, и у него, кроме Эрика, остались и другие побочные дети.
Мило снова кивнул:
— Верно. Я слышал, в Вольфсхайме есть парень, как две капли воды похожий на Эрика.
— Ладно, — сказал Натан, обращаясь к Ру, — постарайся побыстрее увезти отсюда Эрика. Пока о маленьком Герде никто особенно не болтает, но Эрик может привлечь к нему излишнее внимание…
— Посмотрим, как получится, — сказал Ру. — У меня есть одно дельце, и чем скорее я с ним покончу, тем скорее мы уедем.
— А мы не можем тебе помочь? — спросил кузнец.
У Ру блеснули глаза.
— Ну, раз уж вы сами предложили, — сказал он, — то мне пригодился бы крепкий фургон, но, как вы понимаете, не слишком дорогой.
Мило выразительно закатил глаза, а Натан засмеялся.
— У Гастона ты наверняка найдешь, что тебе нужно, — сказал он.
Услышав смех, Эрик посмотрел в их сторону и с улыбкой покачал головой. Ру заметил это и кивнул, словно говоря: «Да, хорошо вернуться домой».
Ру встал с рассветом, наскоро перекусил и направился на окраину города.
— Гастон! — позвал он, дойдя до дома, сильно напоминавшего обветшавший амбар, к которому спереди был пристроен неширокий навес. На вывеске красовалось грубое изображение двух перекрещенных, словно мечи, молотков.
Из двери высунулся хозяин, узколицый человек неопределенного возраста, и уставился на Ру.
— Эйвери? — В его голосе прозвучали одновременно радость и обычное для него раздражение. — Я думал, тебя повесили, — заметил он.
Ру протянул ему руку:
— Этого не случилось.
— Я уж вижу. — У человека, которого звали Гастоном, был небольшой акцент, свойственный всем уроженцам Бас-Тайры, хотя в Даркмур он перебрался еще до рождения Ру. — Что тебе нужно? — спросил он, пожав Ру руку.
— Есть у тебя фургон?
— Есть один на продажу. Стоит на заднем дворе. Смотреть на него особенно нечего; небольшой ремонт ему бы не помешал, но так он крепкий.
Они обошли дом, представлявший собой смесь плотницкой мастерской, сыромятни и лавки медника. Гастон не слишком разбирался в коммерции, но обожал все чинить и был незаменим для тех, у кого не было денег, чтобы платить профессиональным кузнецам и плотникам. Ру слышал, как Эрик однажды сказал, что Гастон, может быть, сам кузнец-то не очень, но кузня у него хорошая. Да и папаша Ру всегда отдавал свои фургоны в починку к Гастону.
Они подошли к низкой ограде, состоящей в основном из обрезков досок. Гастон раскрыл шаткие ворота. Ржавые петли заскрипели, и Ру вошел на двор, где Гастон хранил свое имущество. Ру непроизвольно остановился и покачал головой. Он бывал здесь бесчисленное количество раз и тем не менее всегда поражался тому, какая колоссальная коллекция старья была собрана здесь Гастоном: обрезки труб, куски железа, сарай, набитый тряпьем, и целый дровяной склад. Все это было расположено в безукоризненном порядке, известном, впрочем, лишь одному Гастону. Если у него было то, что вам нужно, он знал, где эта вещь находится, и мог достать ее в мгновение ока.
— Видал твоего папашу.
— Где он? — без малейшего интереса спросил Ру.
— Напился и спит. Они пригнали из Саладора шесть или семь фургонов, не помню точно, и получили за это премию; так что вчера ночью он позволил себе погулять.
Гастон через плечо ткнул большим пальцем в кучу тряпья под одним из двух фургонов, стоявших у сарая. Ру подошел поближе и обнаружил, что куча храпит. Один из фургонов был ему знаком не меньше, чем кровать в родном доме. Кстати сказать, Ру сам не раз ночевал в такой же куче тряпья, чтобы не попасть отцу под горячую руку, когда тот напивался.
— Был слишком пьян, чтобы пройти три улицы до дому? — проворчал Ру, опускаясь на корточки. Он отбросил в сторону верхний слой тряпок, и в нос ему ударила жуткая вонь. Ру отскочил как ошпаренный. — Дьявол!
Гастон поскреб подбородок:
— Если говорить честно, мы вместе немного поддали. Том платил, так что я не мог оставить его валяться на улице. Но я, черт подери, не собирался тащить его до дому, поэтому приволок сюда.
Ру покачал головой:
— Некрасиво вышло.
Он взглянул на храпящего отца, и старик почему-то показался ему меньше ростом. Ру удивился, хотя знал, что когда папаша проснется, он вновь покажется ему огромным и страшным. Поймав себя на этой мысли, Ру рассмеялся. Он уже не маленький мальчик. «Интересно, — подумал он, — если папаша попробует меня ударить, съежусь ли я от страха или не раздумывая сломаю ему челюсть?»
Впрочем, устраивать такую проверку Ру не хотел. Он сказал:
— Пусть дрыхнет. Вряд ли он сильно скучал по мне, и сомневаюсь, что он обрадуется, увидев меня сейчас.
— Ты напрасно так говоришь, Ру, — укоризненно заметил Гастон. — Он очень огорчился, узнав о вашем приговоре. Все время говорил об этом. И твердил, что сам тридцать лет проработал честно.
Ру покачал головой и сменил тему:
— Так где фургон?
— Вот, — ответил Гастон, указывая на фургон, который стоял рядом с фургоном папаши Ру. Фургон был вполне приличный, хотя действительно нуждался в кое-какой починке и его нужно было полностью красить. Осмотрев фургон, Ру убедился, что колеса и оси крепкие, а это главное.
— Ремонт, который понадобится, я сделаю сам. Сколько? Они принялись торговаться, и не прошло и минуты, как сделка была заключена. Гастон запросил немного дороже, чем рассчитывал Ру, но цена была справедливой, да и фургон — именно таким, какой он искал.
— А лошади? — спросил Ру, расплатившись.
— Самые дешевые и выносливые по-прежнему у Мартина, — ответил Гастон. — Твой папаша недавно разжился отличной упряжкой. Выиграл в кости.
Ру на мгновение задумался.
— Полезные сведения. — Поглядев на храпящего отца, он добавил:
— Если он проснется до моего возвращения, задержи его здесь. Мне нужно с ним поговорить, прежде чем я уеду из города.
С этими словами Ру направился к воротам, а Гастон спросил ему вслед:
— Куда ты сейчас?
— В Собрание Виноградарей. Хочу купить вина.
Выйдя со двора, Ру двинулся вниз по улице; в городе уже вовсю кипела жизнь. Приказчики уже были в своих лавках, женщины отправились за покупками. Ру кивал в ответ на приветствия знакомых, но мысли его были заняты тем, каким должен быть следующий шаг на пути к богатству.
У здания Собрания Виноградарей и Виноторговцев на городской площади цокот копыт возвестил о приближении всадников, и по звуку Ру понял, что те скачут быстро. Через мгновение из-за угла того самого дома, который был нужен Ру, галопом вылетели пятеро верховых, носящих цвета барона фон Даркмура. Впереди скакал тот самый капрал, с которым они схлестнулись в Вильгельмсбурге, и Ру сразу стало ясно, где отряд остановится: у постоялого двора Мило. Поколебавшись, он все-таки решил не возвращаться туда немедленно. Ему надо было купить кое-что, а кроме того, он был совершенно уверен, что сейчас дело касается только Эрика и его сводного брата Манфреда. Если барону понадобится побеседовать с Ру Эйвери, он может сделать это и позже, после того, как найдет Эрика. Ру вошел в дом.
Эрик любовался кузницей. Натан и Гюнтер кое-что изменили здесь после его отъезда. Эрик был восхищен трудолюбием парня. Было видно, что Гюнтер относится к Натану так же, как в свое время Эрик, и что кузнец стал ему как бы приемным отцом. Семья Натана погибла во время налета пиратов на Дальний Берег.
— Ты неплохо выглядишь, — сказал Натан. — Тебе нравится армия?
— Там есть много того, что мне не по душе, но… да, пожалуй, что мне нравится порядок, нравится знать, чего именно ждут от тебя.
Натан жестом попросил Гюнтера оставить их одних.
— И убивать?
Эрик пожал плечами:
— Не сказал бы. Иногда это такая же работа, как колка дров. Необходимое дело. А иногда мне слишком страшно за свою шкуру, чтобы думать о чем-то еще. Но чаще всего это… не знаю… омерзительно.
Натан кивнул:
— Я повидал солдат на своем веку, Эрик. Будь поосторожнее с теми, кому нравится быть мясником. Они хорошо сражаются, но их, как сторожевых псов, лучше побольше времени держать на цепи.
Их взгляды встретились; Эрик улыбнулся:
— Обещаю, что никогда не стану одним из тех, кому нравится убивать.
— Я верю, — сказал Натан, улыбаясь в ответ. — Хотя ты, без сомнения, был замечательным кузнецом.
— Мне по-прежнему нравится кузнечное дело. Может быть, если вы разрешите…
Тут неожиданно появился Ру.
— Натан! Эрик!
— Как твое таинственное дело? — спросил Эрик.
— Близится к завершению, — ответил с улыбкой Ру. — Осталось сделать еще пару вещей, и я буду готов отправиться в путь. — Он скорчил Эрику рожу. — Между прочим, тебя в городе ищут солдаты.
Цокот копыт во дворе оборвал разговор. Они выбежали из кузницы и, обогнув сарай, увидели во дворе пятерых солдат барона, которые как раз собирались спешиться.