Филлипс Сьюзен Элизабет. Рожденный очаровывать

   Но в этот же вечер Карен Энн опять подловила Блу в туалете. Здесь Карен Энн больше не подавали спиртного, что, однако, не улучшило ни ее характера, ни настроения.
   – Мистер Важное Дерьмо перетрахал уже половину города за твоей спиной. Надеюсь, тебе это известно.
   – Еще бы! Надеюсь только, ты знаешь, что я трахаю Ронни за твоей.
   – Сука!
   – Когда же ты поумнеешь, Карен Энн! – бросила Блу, вытаскивая бумажное полотенце. – Это твоя сестра украла «Транс-М». Не я. Я – та, что отпинала тебя в задницу. Помнишь?
   – Только потому, что я была пьяна, – вызывающе подбоченилась Карен Энн. – Так ты уговоришь старую ведьму? Мы с Ронни хотели открыть рыболовный магазин.
   – Что я могу сделать? Она меня ненавидит!
   – И что из того? Я тоже тебя ненавижу. Но можешь же ты подняться выше этого, чтобы помочь другим людям?
   Блу сунула мокрое полотенце в руки Карен Энн и вернулась к столу.

* * *

   В последний день июня Блу загрузила все свои принадлежности в багажник машины Дина, выехала из гаража Ниты и направилась на ферму. Вместо того чтобы бежать из Гаррисона, она подрядилась писать фрески!
   Блу так нервничала, что ничего не ела за завтраком, но желудок продолжал неприятно сжиматься.
   С тяжелым сердцем она внесла вещи в дом. При взгляде на пустые стены ладони повлажнели.
   Пока она устраивалась, все, кроме Дина, заглядывали в комнату. Появился даже Джек. За последние несколько недель она видела его десятки раз, но все же немедленно споткнулась о стремянку.
   – Простите, – извинился он. – Я думал, вы слышали, как я вошел.
   – Безнадежно, – вздохнула она. – Я обречена позориться и выглядеть дурочкой всякий раз при вашем появлении.
   Джек ухмыльнулся и обнял ее.
   – Класс, – пробормотала она. – Теперь мне просто нельзя стирать футболку, а она – моя любимая.
   После его ухода она прикрепила к дверям и окнам свои рисунки, чтобы сверяться с ними во время работы, после чего принялась делать наброски серым карандашом: холмы и лес, пруд, клочок скошенного пастбища. Обозначив палисадник, она выпрямилась, услышала шум мотора и выглянула во двор.
   – Господи Боже на небесах!
   Выбежав на крыльцо, она увидела Ниту, выбиравшуюся из красного «корветта». Должно быть, Эйприл тоже услышала шум, потому что материализовалась за плечом Блу и тихо выругалась.
   – Что вы делаете? – окликнула Блу. – Я думала, вы не водите машину.
   – Конечно, вожу! – отрезала Нита. – К чему мне машина, если я не умею водить? – Сделав несколько шагов, она ткнула палкой в сторону выложенной кирпичом дорожки. – Что плохого в добром старом бетоне? Кто-нибудь обязательно сломает здесь шею. И где Райли? Ей следовало бы помочь мне.
   – Я здесь, миссис Гаррисон, – выдохнула подбежавшая Райли, которая на этот раз не захватила гитару. – Блу не сказала, что вы приедете.
   – Блу ничего не знает. Она только зря нос дерет, притворяясь всезнайкой.
   – Я проклята, – пробормотала Блу. – Что я сделала, чтобы заслужить такое наказание?
   Райли помогла Ните войти вдом и подвела к кухонному столу, как было велено.
   – Я привезла свой ленч с собой, – объявила та, вытаскивая из сумки сандвич, сделанный утром Блу. – Не хотела вас затруднять.
   – Никого вы не затрудняете, – заверила Райли. – А когда поедите, я почитаю ваш гороскоп и поиграю на гитаре.
   – Тебе нужно заниматься балетом.
   – Обязательно. После того, как поиграю вам на гитаре.
   Старуха недовольно фыркнула.
   Блу скрипнула зубами.
   – Что вы здесь делаете?
   – Райли, нет у вас, случайно, «Миракл уип»^[34]? Видите ли, если
   Блу не любит «Миракл уип», значит, и другие не должны его есть. Что поделаешь, это Блу.
   Райли достала из холодильника банку с соусом. Нита полила им сандвич и попросила у Эйприл охлажденного чаю.
   – Только никаких бутылочных напитков. И побольше сахару.
   Она разломила сандвич и протянула половину Райли.
   – Нет, спасибо. Я тоже не люблю «Миракл уип».
   – Смотрю, ты становишься разборчивой.
   – Эйприл говорит, лучше не есть того, что тебе не нравится.
   – Это ее дело! Но взгляни на себя! Если раньше ты была толстухой, это еще не значит, что нужно становиться скелетом.
   – Оставьте ее в покое, миссис Гаррисон, – твердо предупредила Эйприл. – Никакой она не скелет. Просто обращает внимание на то, что ест.
   Нита снова фыркнула, но побоялась связываться с Эйприл. Блу вернулась в столовую, сильно опасаясь, что отныне Нита вознамерилась раскинуть лагерь в их доме.
   Позже вернулся Дин, грязный и потный, но довольный, поскольку работа над крыльцом подходила к концу. Блу решила, что существует огромная разница между потным мужчиной, который моется крайне редко, и тем, кто принимал душ только сегодня утром. Первый вызывает отвращение, второй – нет. И хотя она не слишком хотела припасть к его мокрой груди... вот именно... не слишком... но все же не отказалась бы.
   – Твоя тень дремлет в гостиной, – сообщил он, не подозревая о том воздействии, которое производили на нее и он, и его влажная футболка. – У этой женщины куда больше наглости, чем у тебя.
   – Именно поэтому мы так прекрасно ладим.
   Дин осмотрел наброски, прилепленные к рамам, и подошел к самой длинной стене, на которой она пробовала рисовать небо.
   – Сложный проект. Откуда ты знаешь, с чего начинать?
   – Сверху вниз, от светлого к темному, от фона к переднем плану, от округлостей к углам, – пояснила она, спускаясь со стремянки. – Но тот факт, что я знакома с техникой, еще не означает, что ты не пожалеешь обо всей этой затее. Мои пейзажи...
   – Романтическое дерьмо. Я знаю и хотел бы, чтобы ты перестала так беспокоиться.
   Он вручил ей рулон липкой маскировочной ленты, которую она уронила, и стал изучать расставленные на металлической тележке банки.
   – Смотрю, некоторые из них – обычная латексная краска.
   – Я также работаю с эмалью и масляными красками на альдегидных смолах, потому что они сохнут, как только их выдавишь из тюбика. Это в том случае, если нужен более интенсивный цвет.
   – А тот пакет с кошачьим наполнителем для туалета, который я принес из машины...
   – Лучшее средство избавиться от скипидара, которым я промываю кисти. Он комкуется, и тогда...
   В комнату ворвалась Райли с гитарой.
   – Миссис Гаррисон сказала, что через две недели у нее день рождения! А она никогда в жизни его не праздновала. Маршалл только дарил ей драгоценности. Дин, как по-твоему, не можем мы устроить для нее вечеринку-сюрприз? Пожалуйста, Блу! Ты могла бы испечь торт, сделать хот-доги и все такое...
   – Нет! – завопили оба в унисон.
   Райли осуждающе покачала головой: – Не считаете, что вы оба вроде как ужасно мелочные и злые?
   – Пусть, – отмахнулся Дин, – и мне плевать. Никакой вечеринки я устраивать не буду.
   – Тогда ты, Блу, – настаивала Райли. – В ее доме.
   – Она этого не оценит. Слово «благодарность» в ее словаре отсутствует.
   Блу взяла пластиковую чашку с краской и снова полезла на стремянку.
   – Может, если бы все были к ней хоть немного добрее, она не стала бы такой злюкой, – выпалила Райли, выбегая из комнаты.
   Блу посмотрела ей вслед.
   – Наша малышка начинает вести себя, как нормальное своевольное отродье.
   – Вижу. Правда, здорово?
   – Еще бы!
   Дин наконец ушел, взглянуть на лошадей, которых собирался купить. Блу набрала на кисть белую краску. В дверях показалась Райли, по-прежнему сжимавшая гитару.
   – Бьюсь об заклад, никто не пришлет ей поздравительную открытку.
   – Я пришлю ей открытку. И даже могу испечь торт. Мы сами устроим ей вечеринку.
   – И все же лучше, если бы хоть кто-то пришел.
   Опечаленная Райли вернулась к Ните, а Блу внезапно осенило. Прекрасная мысль! Заодно она немного отвлечется от тревога о том, что возникает и не возникает на стенах.
   Немного подумав, она позвонила Сил в магазин секонд-хенд.
   – Хотите, чтобы город устроил Ните вечеринку-сюрприз? – удивилась Сил. – И на все это у нас две недели?
   – Организовать еду и музыку – не проблема. А вот как сделать так, чтобы все пришли?
   – Считаете, будто вечеринка смягчит ее настолько, что она согласится с нашим планом?
   – Возможно, нет, – вздохнула Блу. – Но лучшего никому в голову не пришло. А чудеса все же случаются, поэтому, думаю, нам нужно попробовать.
   – Ну, не знаю. Нужно поговорить с Пенни и Моникой.
   Через полчаса она перезвонила.
   – Мы это сделаем, – согласилась она без всякого энтузиазма. – Только доставьте ее на место. Устроить истерику и отказаться от всего – это вполне в ее стиле.
   – Она будет там, даже если мне придется сначала пристрелить ее, а потом тащить мертвое тело в ресторан.
   Повесив трубку, Блу вновь вернулась к работе, хотя ей то и дело мешали. Особенно старалась Нита. Наконец она закрыла дверные проемы тяжелым голубым пластиком, оставленным строителями, и повесила таблички «Не входить. Опасно для жизни». Она и без того нервничала. Не хватало еще, чтобы они стояли у нее над душой!
   В конце дня она заставила всех в доме поклясться на их плейерах, гитарах, Танго, Паффи и паре ботинок от Дольче и Габбаны держаться подальше от столовой, пока фрески не будут закончены.
   Вечером она вошла в спальню Ниты как раз в тот момент, когда старушка снимала свой парик, под которым обнаружилась плоская шапочка тонких седых волос.
   – Сегодня у меня был интересный телефонный разговор, – начала она, садясь на край кровати. – Не хотела ничего говорить, но вы обязательно пронюхаете и станете доставать меня за то, что все скрыла.
   Нита поднесла щетку к почти голому черепу. Она не застегнула кимоно, под которым виднелась ее любимая ночнушка из красного атласа.
   – Что еще за разговор?
   Блу воздела руки к небу.
   – Куча идиотов собралась устроить вам вечеринку-сюрприз на день рождения. Но не волнуйтесь! Я положила конец их планам.
   Она подняла с кровати последний выпуск «Стар» и притворилась, что листает страницы.
   – Полагаю, кто-то из жителей помоложе слышал старые истории и решил, что, когда вы впервые здесь появились, вам нелегко пришлось. Они хотят как-то исправить содеянное – как будто это возможно, – закатив грандиозный праздник в парке: большой торт, воздушные шары и бредовые речи, произносимые людьми, которых вы ненавидите. Я более чем ясно дала понять: никаких вечеринок.
   Впервые в жизни Нита, казалось, потеряла дар речи. Блу с невинным видом переворачивала страницы. Нита отложила щетку и дернула пояс кимоно.
   – Это может быть... интересно...
   Блу сдержала улыбку.
   – Омерзительно, и вы никуда не пойдете, – объявила она, отшвырнув журнал. – Да, они наконец сообразили, что все это время обращались с вами по-свински. Но это еще не означает, что вы должны открыть им объятия. По-моему, лучше просто их игнорировать.
   – Я думала, ты на их стороне, – огрызнулась Нита. – Ведь это ты вечно нудишь, что я не щажу людей, обижаю и тому подобное. По-твоему, я обязана позволить им открывать лавчонки со всяким хламом, который никто не захочет купить. Завести в городке пансион, в котором никто не пожелает остановиться.
   – Это просто прибыльный бизнес, но вы, очевидно, слишком стары, чтобы разбираться в современной экономике.
   Нита долго цыкала зубом, прежде чем скомандовать:
   – Немедленно позвони им, пусть устраивают свою грандиозную вечеринку. Чем больше народа, тем лучше! Я заслужила признание, и тебе давно пора это понять.
   – Не могу же я звонить сейчас! Предполагается, что это будет сюрприз!
   – Думаешь, я не смогу разыграть удивление?
   Блу еще немного поломалась, но чем больше возражала, тем тверже стояла на своем Нита. Значит, замысел удался! Неплохая работа.
   Чего не скажешь о ее фресках. С каждым днем она все дальше отклонялась от первоначального замысла, пока наконец не сорвала с окон приклеенные наброски.
   Дин предложил отпраздновать Четвертое июля велосипедной поездкой к горам Смоукиз. Он, с его длинными ногами и бесконечной выносливостью, был принужден едва не тащиться следом за Блу, но при этом ни разу не пытался ее торопить и даже заявил, что любит медленную езду, поскольку при этом меньше потеет, а уложенные гелем волосы остаются сухими.
   Блу, как ни старалась, не разглядела даже следов геля на чисто промытых волосах. Но он был так предупредителен сегодня утром, что она не хотела уличать его в обмане. Вообще-то она терпеть не могла, когда он пытался ее опекать, поэтому попыталась затеять ссору. Но Дин, не поддавшись на удочку, утащил ее в тенистый уголок вблизи от водопада и продолжал целовать, пока она не потеряла способность связно мыслить. А потом грубо этим воспользовался.
   – Ты, – прорычал он, – ближе к дереву.
   Посеребренные линзы очередных миллионодолларовых солнечных очков мешали видеть глаза Дина, но восхитительно-зловещая улыбка, кривившая губы, заставила ее вздрогнуть.
   – Не понимаю, о чем ты.
   – Вы окончательно довели меня, леди. Пора начинать извращенную игру в побег из тюрьмы.
   Блу нервно облизала губы.
   – Э... звучит пугающе.
   – О, так оно и есть. Для тебя по крайней мере. И худо тебе придется, если попробуешь бежать. А теперь повернись лицом к дереву.
   Ее так и подмывало бежать, чтобы проверить, что будет дальше, но идея с деревом была слишком заманчива. Они с самого начала разыгрывали целые сценки господства и подчинения. Это придавало их отношениям некую несерьезность, как того и хотела Блу.
   – К какому?
   – Выбирает пленница. Твой последний выбор до того, как я возьмусь за дело.
   Она слишком долго разглядывала его вздувшиеся мышцы, под обтягивающей футболкой. Он сложил руки на груди.
   – Не заставляй меня повторять дважды.
   – Я хочу позвонить адвокату.
   – В здешних местах закон – это я.
   Он все еще не терял способности удивлять ее. Подумать только, она в лесу, наедине со ста восьмьюдесятью фунтами супермужественности и никогда не ощущала себя в большей безопасности и настолько возбужденной.
   – Только не делайте мне больно!
   Он снял очки и медленно сложил дужки.
   – Зависит от того, как хорошо ты умеешь подчиняться приказам.
   Мощный удар желания едва не сбил ее с ног. Коленки подогнулись, но она все же нашла в себе силы доковылять до толстого клена, росшего посреди зеленого мшистого ковра. Даже брызги, долетавшие от водопада, не могли ее охладить. Когда все кончится, она сумеет отплатить ему той же монетой, но пока что просто наслаждалась происходившим.
   Он отшвырнул очки и повернул Блу лицом к дереву.
   – Обопрись руками о ствол и не опускай их, пока не прикажу.
   Она медленно подняла руки над головой. Жесткая, царапавшая ладони кора усилила ощущение приятной опасности.
   – Э... что все это означает, сэр?
   – Недавний побег из женской тюрьмы строгого режима на другой стороне горы.
   – Ах это!
   Откуда у профессионального спортсмена, пусть даже и суперзвезды, столько воображения?
   – Я всего лишь невинная туристка.
   – В таком случае ты не возражаешь против обыска?
   – Ну... только чтобы доказать свою невиновность.
   – Разумно. Расставь ноги.
   Она развела голые ноги. Он встал на колени и раздвинул их еще шире. Его щетина оцарапала внутреннюю поверхность бедра, когда он спустил ее носки, сжал щиколотки и потер впадину под косточкой, воспламеняя эрогенную зону, о существовании которой Блу даже не подозревала. Дин не торопясь провел ладонями по ее ногам и бедрам, на которых сразу выступили мурашки. Она ожидала, что он возьмется за край штанины, но, к ее разочарованию, он вместо этого задрал подол футболки.
   – Тюремная татуировка, – проворчал он. – Как и ожидалось.
   – Я напилась на воскресном школьном пикнике, а когда проснулась...
   Его пальцы замерли в гладкой впадине ее позвоночника, чуть повыше пояса шортов.
   – Можешь не трудиться. Ты знаешь, что это означает, верно?
   – Больше никаких пикников?
   – Раздевайся догола. Обыск продолжается.
   – О, пожалуйста, только не это.
   – Делай, как сказано, иначе пожалеешь.
   Он просунул руки под ее футболку, задрал лифчик и медленно провел большими пальцами по соскам. Блу, застонав, уронила руки. Он ущипнул ее соски.
   – Я разрешал тебе двигаться?
   – П-простите.
   Она сейчас умрет от чувственного экстаза. Каким-то образом ей удалось вернуть ослабевшие руки в прежнее положение. Дин потянул язычок молнии и спустил ее шорты и трусики до самых щиколоток. Прохладный воздух коснулся ее голой кожи. Она прижималась щекой к грубой древесной коре, пока он играл с ее попкой: мял, гладил, проводил пальцем по расселине, проверяя, как далеко она позволит ему зайти в этой бесстыдной игре.
   Очень далеко, как обнаружилось...
   Наконец, когда она так обезумела от желания, что едва могла стоять, послышался легкий треск распускаемой молнии.
   – Осталось проверить еще одно местечко, – прохрипел он, поворачивая ее лицом к себе и пинком отбрасывая ее шорты и
   трусики.
   Его полузакрыв глаза тоже туманились желанием. Он подхватил Блу так легко, словно она ничего не весила, прислонил спиной к древесному стволу и, раздвинув ее бедра, встал между ними. Она обхватила ногами его талию и обвила руками сильную колонну шеи. Он открыл ее кончиками пальцев, проверяя степень возбуждения, и наконец предъявил права на то, что в этот момент безоговорочно принадлежало ему.
   Дин был так силен, что, даже глубоко вонзаясь в нее, сделал все, чтобы кора ее не поцарапала. Она зарылась лицом ему в плечо, вдыхая его запах, и почти мгновенно кончила, мелко вздрагивая. Честно сказать, он ожидал от нее большего и потому, позволив несколько минут передохнуть, снова стал двигаться, наполняя ее, увлекая в головокружительное путешествие, приказывая присоединиться к нему.
   Рядом струился водопад, и его хрустальный звон смешивался с ее тяжелым дыханием, резкими командами и тихими нежностями. Их губы слились, и слова стали не нужны. Он впился пальцами в ее попку. Выпад... теплая струя... и все затихло...
   Потом они молча направились к тропе. Дин шел впереди, и она, к собственному потрясению, вдруг заплакала. Прежнее желание принадлежать кому-то снова пустило в ней корни.
   Но Дин пошел быстрее, увеличивая расстояние между ними. Что же, она его понимает. Он заводил и рвал отношения так же привычно, как другие люди меняли одежду. Друзья, любовницы... все казалось ему таким легким. Заканчивалась одна связь, и его уже ждала длинная очередь людей, спешивших заполнить пустоту.
   Он повернулся и что-то крикнул насчет свежего воздуха и аппетита. Она фальшиво рассмеялась. Но удовольствие от их встречи пропало. То, что началось как всего лишь глупая сексуальная игра, оставило ее столь же уязвимой и беззащитной, как когда-то в детстве.
   Письмо от Вирджинии, пересланное из Сиэтла, прибыло на следующий день. Блу разорвала конверт, откуда выскользнул снимок: шесть школьниц в засаленной одежде, со слезливыми улыбками на фоне простого деревянного строения в джунглях. В середине стояла ее мать с видом усталым, но торжествующим. На обратной стороне чернело несколько слов:
   «Они в безопасности. Спасибо».
   Блу долго смотрела на снимок и, вбирая глазами лицо каждой девочки, которую спасли ее деньги, простила все обиды.
   В четверг, через четыре дня после похода в горы Смоукиз и за два дня до вечеринки Ниты, Блу положила на стены последние штрихи. Теперь фрески имели самое поверхностное сходство с оригинальными набросками, но и не напоминали слащавые пейзажи ее студенческих лет. Они стали чем-то другим и казались абсолютно неверными, неправильными и даже ошибочными, но она не могла заставить себя их переделать.
   Все с уважением отнеслись к ее требованию держаться подальше от столовой, и Блу назначила торжественное открытие на завтрашнее утро.
   Еще раз оглядев стены, она вытерла потный лоб. Сегодня утром система кондиционирования сломалась, и даже с вентилятором и открытыми окнами она изнемогала от жары, чувствуя легкую тошноту и вполне реальную панику. Что, если...
   Но она подумает об этом после вечеринки. Не раньше.
   Блу оттянула влажную футболку и снова уставилась на свою жалкую, бездарную работу.
   Самую любимую из всех, сделанных до того.
   Она закончила лессировку последнего уголка фрески, используя кусочки марли, чтобы тени казались более мягкими, и принялась убирать кисти, когда услышала шум приближавшихся машин. Выглянув в окно, она увидела два белых, невероятно длинных лимузина. Двери открылись, и оттуда посыпалась совершенно поразительная компания. Мужчины, все до одного – великаны, с мощными шеями, бугрящимися бицепсами и массивными торсами. Женщины, несмотря на разницу в цветах кожи и прическах, казалось, прибыли прямо из лабораторий клонирования молодых и неотразимых куколок. На головах коронами высились дорогущие очки, с запястий свисали дизайнерские сумочки, откровенные наряды обтягивали гибкие тела. По-видимому, реальная жизнь Дина Робийара наконец вторглась в сказочный тихий мирок фермы.
   Дин снова уехал на соседнюю конеферму, Эйприл и Райли возились по хозяйству, Джек сидел в коттедже, работая над песней, а Нита ради разнообразия осталась дома. Блу вытащила все, что осталось от ее хвостика, расчесала пальцами потные волосы и вновь уложила в какое-то подобие прически. Откинув пластик и выйдя в холл, она услышала доносившиеся снизу женские голоса:
   – Не думала, что все будет так... примитивно.
   – Здесь даже есть сарай и все такое.
   – Смотри, куда идешь, подружка. Пока что коров не видно, но это еще не означает, что они не топчутся где-то поблизости.
   – Черт, этот Бу умеет жить, – заметил один из мужчин. – Хорошо бы и мне купить подобное местечко.
   Стоило Блу показаться на крыльце, как женщины мгновенно заметили ее растрепанный вид: грязная футболка, вытертые шорты и заляпанные краской рабочие ботинки. Мужчина с шеей, похожей на древесный ствол, и плечами шириной в милю шагнул к ней.
   – Дин дома?
   – Уехал кататься верхом, но через час должен быть, – пробормотала она, вытирая грязные ладони о шорты. – Боюсь, кондиционер вышел из строя, но вы можете посидеть на заднем крылечке и подождать его.
   Они пошли за ней через весь дом. Крыльцо с новым полом из серого сланца, свежевыкрашенными белыми стенами и высоким потолком, казалось прохладным и просторным после душной столовой. Три изящных окна в палладианском стиле, врезанные в стены над сетчатой дверью, позволяли рассмотреть плетеные кресла и черный столик из кованого железа, доставленные несколько дней назад. Цветастые подушки в мягких зеленых с черным тонах придавали некоторую элегантность этому уютному уголку.
   Блу неожиданно заметила, что мужчин было четверо, а вот женщин – пять. Никто не позаботился представиться, но, переговариваясь, окликали друг друга по именам: Ларри, Тирелл, Тамика... и Кортни, высокая, поразительно красивая брюнетка, которая, похоже, приехала без пары. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять почему.
   – Как только занятия на тренировочной базе закончатся, я
   обязательно заставлю Дина повезти меня в Сан-Франциско на уик-энд, – объявила Кортни, тряхнув блестящими волосами. – На прошлый Валентинов день мы так здорово развлекались, и я заслужила немного отдыха, перед тем как предстать перед целой бандой четвероклассников.
   Класс! Кортни к тому же еще и не тупая бездельница!
   Женщины стали жаловаться на жару, несмотря на ветерок, создаваемый только что установленными потолочными вентиляторами. Все приняли Блу за горничную и стали требовать пива, охлажденного чая, диетической содовой и бутылок с холодной водой. Вскоре она уже делала хот-доги, резала сыр и выкладывала на блюда всю обнаруженную в холодильнике еду. Одному понадобилась телепрограмма, другому – тайленол. Она сообщила роскошной рыжеволосой особе, что тайская еда еще не добралась до Гаррисона.
   Эйприл позвонила, когда Блу рылась в кладовой в поисках картофельных чипсов.
   – Похоже, что у Дина гости, и поэтому я ретируюсь в коттедж. Райли со мной. Останемся здесь, пока побережье не очистится.
   – Вам ни к чему прятаться, – запротестовала Блу.
   – Такова реальность. Джек хочет, чтобы я послушала его новую песню.
   Как ей хотелось сейчас оказаться в коттедже... слушать новую песню Джека Пэтриота, вместо того чтобы прислуживать друзьям Дина.
   Когда Дин наконец появился, сидевшие на крыльце дружно вскочили. И хотя от него пахло конским потом, Кортни, до этого сетовавшая на слабый запах навоза, бросилась ему на шею.
   – Дин, крошка! Сюрприз! Мы думали, ты никогда не приедешь!
   – Эй, Бу. Хороший у тебя домишко!
   Дин даже не глянул в сторону Блу. Она ушла на кухню, где стала прятать скоропортящиеся продукты в холодильник. Вскоре Дин заглянул в кухню.
   – Эй, спасибо, что помогла. Я быстренько приму душ и вернусь.
   Интересно, что он хотел этим сказать? Что она обязана прислуживать его приятелям? Или ожидал, что она присоединится к компании?
   Блу рывком захлопнула дверцу. Пропади все пропадом! Она идет работать.
   Но прежде чем она успела уйти, на пороге возникла гостья, требуя мороженого. Блу принесла чистую посуду и убрала грязную. Когда она загружала посудомоечную машину, мимо прошел уже успевший вымыться Дин.
   – Еще раз спасибо. Блу, ты самая лучшая, – бросил он на ходу и ушел на крыльцо, откуда слышались взрывы смеха.
   Она долго стояла, оглядывая кухню, которую так любила. Значит, вот оно как. Или нет? Нужно проверить.