Форвард Ив. Злодеи поневоле

   В ее голосе звучала неизбытая скорбь; рысь бесшумно подошла к ней и уселась рядом. Кайлана ласково погладила ее по голове.
   — Но зачем вам, друидам, вообще это понадобилось? — недоумевающе поинтересовался Арси. — Становиться перебежчиками, я имею в виду, — уточнил он, удивленно моргая.
   — Это связано с нашей верой и нашим предназначением, — сказала Кайлана. — Мы — хранители Равновесия. Что известно тебе о Свете и Тьме, бариганец? — спросила она, наблюдая за ним.
   Арси пожал плечами: над такими вещами он никогда особенно не задумывался.
   — Только то, что слышал от других, — ответил он и, как мог, пересказал ей тираду Миззамира. — Кажется, он называл это «вываривание»… — с сомнением заключил Арси. — Я не очень прислушивался…
   Сэм покачал головой:
   — Нет, по-моему, по-другому…
   — Я знаю, что имеет в виду твой друг, — вмешалась Кайлана. — Ваш эльф-волшебник — случай типичный. Он не отдает себе отчета в том, что безраздельная власть добра и света не менее ужасна, чем полная победа зла и тьмы, — Мужчины вопросительно посмотрели на нее. Она взяла с полки пустую миску и поставила перед ними. — Представьте себе, что эта миска — наш мир. Добро и Зло, как и предполагает ваш волшебник, воздействуют на него. — Она положила пальцы на края миски и начала осторожно ее раскачивать. — Эти силы находятся в конфликте и в гармонии одновременно. Как и ваш маг, вы можете этого не осознавать, но мы, те, кто принадлежит природе, осознаем очень хорошо. Чтобы было рождение, должна быть смерть. Чтобы была ночь, должен быть рассвет. Чтобы один победил, другой должен потерпеть поражение… Это как смена времен года… Так устроена жизнь, в ней все держится на равновесии. Вот почему мы не разделяем вашего стремления выбирать крайности и руководствоваться ими на жизненном пути. Мы сторонники равновесия и стараемся, чтобы в мире царила гармония. Магия, как и природа, берет начало из соединения жизни и смерти, силы Добра и Зла врываются в наш мир из волшебных пространств и взаимодействуют друг с другом. Пытаясь сохранить равновесие, мы сражались на обеих сторонах. Когда побеждает тьма… — она сильно нажала на один край миски, та встала на бок и перестала качаться, — равновесие нарушается. Смерть опережает жизнь, ночь становится вечной, и даже создания зла в конце концов соскальзывают в смерть под покровом собственной тьмы. — Она отпустила миску и снова заставила ее качаться. — Этого не случилось. Победа спасла нас от зла… Но случилось нечто не менее страшное. Свет прогнал Тьму далеко — слишком далеко. — Теперь ее пальцы сильнее давили на противоположный край миски, она качалась все медленнее и начала накреняться в другую сторону. — Вот что происходит сейчас. Мы вышли из равновесия. Это сказывается на природе: ночи становятся короче, звезды светят ярче, животные плодятся быстрее, а слабые и больные не погибают, как должно было быть, чтобы уступить место новой жизни. Люди становятся ленивы и апатичны от бесконечного процветания. С каждым днем равновесие нарушается все сильнее, создания тьмы гибнут, а такие люди, как вы, исчезают. Вы не слуги зла, но вы его представители, не важно, добровольные или нет. Ваше существование — это грань тьмы… но хотя люди вас проклинают и тьма делает вас одинокими, вы необходимы для жизни — так же как необходимы в природе хищные звери. Если бы повсюду безраздельно царило зло, мир погрузился бы в вечную тьму: А если везде было бы только Добро, мир исчез бы в ослепительной вспышке света.
   — Я не хотел бы исчезнуть, — заметил на это Сэм. Он по-прежнему чувствовал слабость и головокружение. Арси лукаво взглянул на Кайлану:
   — Ну а если бы все были сторонниками равновесия вроде тебя?
   Она посмотрела на него и прижала кончики пальцев к центру миски. Миска остановилась.
   — Стасис. Всеобщее замедление и остановка. Не было бы ни дня, ни ночи, мир погрузился бы в вечные сумерки. Не росли бы деревья, не дул бы ветер, не бегали бы животные, не текла бы вода. Никто бы не умирал, и никто не рождался. Ничто не менялось бы. Вот почему необходимы и зло, и добро. Именно борьба между ними заставляет вещи меняться, благодаря чему продолжается жизнь.
   — Так в чем же все-таки суть? — подвел итог Арси.
   — В том, что мир, как я уже говорила, находится на грани исчезновения. Равновесие нарушено, и он опрокидывается. Скоро он пройдет ту точку, после которой уравновесить чаши весов уже не удастся. Это будет конец — если не считать последней вспышки света.
   — Но разве волшебники и прочие мудрецы этого не знают? Если мир вот-вот рухнет… Они же не хотят, чтобы это случилось? — Сэм был испуган. Непонятно почему, но он сразу же поверил этой так называемой друидке. Он и сам давно чувствовал, что есть какая-то неправильность в том, что добродетель растет повсеместно неправильно… словно глазурь на торте вышла чересчур сладкой — так что его и в рот взять невозможно…
   Кайлана со вздохом поставила миску на место.
   — Может, и знают, только не верят. Не могут поверить. Они же — Добро, понимаете? Они не выносят зла. Это идет вразрез со всеми их убеждениями. Даже если бы удалось уверить их в том, что чудовища, натуане, темные драконы, тролли, воры и убийцы необходимы для существования мира, они никогда не допустят того, чтобы эти порождения тьмы продолжали жить своей жизнью. Они должны с ними бороться: ведь именно эта борьба и делает их добрыми. В прошлом она служила источником движения, на ней держался весь мир… До тех пор, пока никто не мог одержать окончательной победы. Им невдомек, что, уничтожая противника, они рубят сук, на котором сидят. — Кайлана внимательно посмотрела на мужчин. — Я чувствую, что вы — последние представители той силы, что когда-то удерживала в равновесии наш мир. Вы поистине злые люди… — Арси начал было протестовать, но Сэм приказал ему заткнуться, а Кайлана бросила на него строгий взгляд. — Да, вор. Но не принимай это в качестве оскорбления. Ты знаешь, что поступаешь дурно, но все же тебя это не смущает — и, может быть, не потому, что у тебя есть на то свои причины, а потому, что так или иначе кто-то должен это делать.
   Сэм понимал, о чем она говорит, но в голове у него по-прежнему туманилось. На мгновение он почувствовал озноб.
   — В шахматах кто-то должен играть черными.
   — Именно так.
   — Так как же нам все-таки не исчезнуть? — спросил Арси.
   — Не знаю, бариганец. Люди в большой опасности, хотя не осознают этого. Они считают, что победа достигнута и больше не о чем беспокоиться. Странная вещь, но когда добро становится чересчур могущественно, спасать мир должно зло. Когда-то его было хоть отбавляй, и мир нуждался в очищении. А теперь он слишком чист… и его нужно подпортить.
   — И как ты собираешься это делать? — удивился Арси.
   — Мы, бариганец. Мне нужна ваша помощь, злодеи. Я уже много лет не выходила в Шестиземье и не знаю, как там живут.
   — А с чего это нам тебе помогать? — спросил Сэм. Кайлана пожала плечами:
   — Выбор за вами. Идите со мной, помогайте спасти мир — и тогда моя сила обеспечит вам маскировку. Или, если это вам больше нравится, можете отправляться навстречу тем, кто вас ищет. Покушение на Героя — не слишком разумный поступок, убийца.
   Воцарилось молчание. Потом оба злодея кивнули.
   — Ладно, уговорила… — вздохнул Арси. — С чего мы начнем?
   — С оценки сложившейся ситуации. Мы обратимся к мудрости цыган. Они странствуют по всему свету и знают положение дел в других странах.
   «Цыгане», — повторил про себя Сэм и вяло кивнул. Что-то на полу под ногами привлекло его внимание. Лужа. Гм. Ну что ж, если девица заставляет его мыться, то пусть не надеется, что с него не будет течь на пол. Славненькая красная лужица…
   — Сэм? — ахнул Арси, когда убийца вдруг тихо съехал на пол. Кайлана в испуге вскочила. Кровь медленно вытекала из-под плаща Сэма в том месте, где его разорвал меч Оурфа.
   — Он залил кровью весь пол! Почему ты мне не сказал, что он ранен?
   Арси пожал плечами:
   — Ты не спрашивала.
 
   Проснувшись, Сэм почувствовал на ногах что-то тяжелое. Он открыл глаза и увидел рысь, лежащую в изножье кровати. Она мурлыкала и щурилась, глядя на Сэма. Кайлана склонилась над ним, держа в руках широкий бинт, покрытый какой-то зеленоватой кашицей с едким растительным запахом. Пока она меняла Сэму повязки, он с удивлением отметил, что рана в боку уже затянулась, да и руки уже почти не болят…
   — Ты целительница? — недоверчиво спросил он, с опаской пошевелив кистями.
   — Не в том смысле, как ты привык, — ответила она. — Но исцеляющие силы во мне есть.
   Повернув голову, Сэм увидел Арси; бариганец сидел на перевернутом ведре и покуривал маленькую выгнутую трубку, пуская ароматные клубы дыма. Поймав взгляд Сэма, он ухмыльнулся:
   — Что-то ты много спишь, блондинчик.
   — Уже утро… Часов семь. Пора отправляться… — Сэм сделал попытку сесть, но Кайлана легонько толкнула его в грудь, и он опять завалился на спину.
   — Моя магия слабеет с нарушением равновесия, но, к счастью, целебные растения сохранили свои свойства, и исцеление в этом наполненном светом мире дается легко. Но все-таки ты потерял много крови и должен был бы поспать подольше.
   — Нам надо трогаться, Сэм. Кайлана говорит, стражники подходят все ближе. Она заставляет зверушек и пташек шпионить за ними…
   — Миззамир тоже там? — осведомился Сэм, снова садясь, на этот раз осторожнее. Кайлана проверила, надежно ли держится повязка, и осталась довольна. Сэм заметил, что под темным плащом на ней надето что-то напоминающее кольчугу, сплетенную из жесткой веревки.
   — Герой? Нет, — ответила она, принимаясь укладывать травы, одежду и съестные припасы в полотняные мешки. Сэм устало кивнул. Почему-то он так и думал. Миззамир как-никак Первый волшебник… Он придет за Сэмом, когда пожелает. И тогда Сэм сделает все, чтобы его убить: из гордости, из самозащиты, из мести… Из того непонятного чувства, которое, как предполагалось, составляет темную сторону его натуры. Ну и, конечно, за тысячу золотых теллинов тоже.
   — Мы уже привели и навьючили ваших лошадей и ждали только, когда ты проснешься. — Кайлана достала из ниши в стене деревянный щит и забросила его за спину. — Вставай. Пора уходить.
   Она взяла прислоненный к стене посох и вышла. Арси засеменил за ней, и Сэм, с трудом поднявшись, поплелся следом.
   Выйдя наружу, Кайлана защебетала по-птичьи и несколько раз прищелкнула языком. Неслышно как тень из пещеры выскочила рысь и мгновенно исчезла в лесу. За ней вылетела стайка птиц, а чуть поотстав, появилась молодая ласка и семейство сонь. Кайлана закрыла вход кустом терновника, потом прикоснулась посохом к его корням, сосредоточенно закрыла глаза и чуть слышно забормотала что-то, используя древнее волшебство для того, чтобы убедить, ускорить, ободрить…
   Несколько секунд ничего не менялось. А потом неожиданно мертвый куст ожил: ветви изгибались, удлиняясь прямо на глазах, а корни с такой скоростью углублялись в землю, что почва буквально кипела. Через пару минут вся огромная скала покрылась трехфутовым слоем острых колючек и листьев. Узловатый ствол и корявые корни запечатали вход в жилище Кайланы лучше любой решетки с замками.
   Покачав головой, Сэм повернулся, чтобы потрепать по холке свою лошадь, и только сейчас заметил, что рядом с лошадьми стоит огромный олень с еще бархатистыми рогами. На глазах у изумленного Сэма Кайлана подошла к оленю, ласково провела ладонью по его шее, а потом легким движением вскочила ему на спину. Олень продолжал послушно стоять на месте.
   На нем не было ни седла, ни уздечки, но Кайлана, судя по всему, знала, как с ним обращаться.
   Удивляясь странному повороту судьбы, пославшей его спасать мир вместе с коротышкой-вором и странной друид-кой, разъезжающей верхом на олене, Сэм тяжело забрался в седло. Лошадь встряхнула головой, но он натянул поводья и стал наблюдать за потешными попытками Арси усесться на своего пони.
   Как правило, бариганцы не доверяют никаким животным, крупнее крошечных, чрезвычайно лохматых пони, которых полным-полно в тех холодных скалистых краях, а соловый конек был тройско-оденской породы и едва ли заслуживал того, чтобы его называли «пони». По мнению Сэма, Арси гораздо лучше смотрелся бы верхом на большой овце или, если уж на то пошло, на колу, но бариганец, с присущим ему упорством, зажал поводья в зубах и ухватился за низкое стремя. С удивительной для человека его роста и сложения ловкостью он начал карабкаться по стремени, словно по канату, а забравшись повыше, уперся ногами в бок пони и вскоре сумел усесться в седло. Конек, опустив голову и прижав уши, покорно сносил такое с ним обращение. Арси не случайно выбрал именно его: он не раз видел, как на нем катаются ребятишки, и понимал, что после их выкрутасов пони уже ничто не удивит. Забравшись в седло, Арси несколько минут старался отдышаться, а Сэм, беззвучно похлопав в ладоши, произнес ласково, но ядовито:
   — Кстати, старина, я, знаешь ли, хотел бы получить обратно свои вещи.
   — Вещи? — невинно переспросил Арси.
   — Кончай комедию, подлый вор! В твоем обществе любой, заснув, проснется облегченным фунтов на десять. Мы с тобой оба знаем, что после обыска у меня не осталось и гроша. Но мы с тобой знаем и то, что я не могу нормально работать без нескольких ножей и кинжалов — семи, если говорить точно. А еще мне нужны моя духовая трубка и иглы к ней, числом сорок штук, два мотка проволоки, девять пузырьков с химикалиями, мой короткий меч, мои отмычки, кошки, ножи для метания и складной абордажный крюк с шелковой веревкой. Давай их сюда, Арси. Тебе так легко от контракта не отвертеться!
   Тяжело вздохнув, бариганец послушно принялся доставать перечисленное из своих многочисленных карманов. Сэм и Кайлана с возрастающим интересом наблюдали, как эти предметы, казалось бы, слишком крупные, чтобы прятать их под одеждой, один за другим появляются на свет. Сэм брал их у Арси, отправлял в соответствующие чехлы, и с каждой новой вещью его уверенность в себе возрастала. Конечно, он знал восемьдесят четыре способа убить человека голыми руками, но всегда приятно снова экипироваться как следует. Глядя, как Арси с угрюмым видом прячет за ремень образовавшиеся складки, он засмеялся:
   — Ради погибших богов, Арси… сколько в твоем брюшке бариганца, а сколько — награбленного?
   Смерив его взглядом, Арси ядовито ответил:
   — Не твое собачье дело, блондинчик. Несколько мгновений Сэм смотрел на него в упор, а потом улыбнулся и, покачав головой, сказал:
   — Верно. Мое дело — отнимать у человека самое ценное, а твое — подбирать остальное.
   Арси ухмыльнулся, и в этот момент олень Кайланы двинулся вперед, осторожно выбирая дорогу. Убийца и вор поехали следом, а птицы опустились на ветки терновника, но тут же взлетели: над поляной пронесся большой черный ворон и, мощно взмахивая антрацитовыми крыльями, устремился за путниками.
 
   В хрустальной башне Миззамир задумчиво барабанил пальцами по краю чаши. На серебристой поверхности воды были видны три крошечные фигурки: одна на лошади, другая — на большом олене и третья — на пони. Всадники выехали из размытого зеленого пятна — леса — и направились через пустошь. На юго-восток. Особым движением Миззамир коснулся серебряных рун, идущих по краю мраморной чаши, и изображение стало крупнее: мужчина в черном плаще, оборванный коротышка и молодая рыжеволосая женщина. Магическим зрением Миззамир различил белесовато-зеленые всполохи энергии природы, слабым мерцанием окружавшие женщину, и посох, который она держала в руке. В легком удивлении Миззамир приподнял бровь, когда изображение стало быстро терять четкость и меркнуть: магия природы нейтрализовала его заклинание.
   — Друидка! Гм… Это может слегка осложнить ситуацию. Он вздохнул и, щелкнув пальцами, рассеял изображение.
   — Это та рыжая? — спросил Фенвик, который смотрел волшебнику через плечо. Принц Фенвик был остроскулым молодым человеком, искушенным в охоте и преданным долгу Героя. У него были красивые черты лица и смелые глаза. Титул он унаследовал от прапрадедушки: Лесной Лорд Фен-Аларан, один из легендарных Героев, вплоть до своей мирной кончины был правителем Трои, самой южной провинции Шестиземья. Сам Фенвик прославился подвигами в борьбе с легионами троллей в Халфасте и участием в уничтожении натуан. Миззамир благосклонно улыбнулся молодому защитнику Добра.
   «Вылитый пращур!» — подумал волшебник, а вслух сказал:
   — Да, именно она. Есть повод для беспокойства. Я был уверен, что друидов с их дурацкими идеями уже не осталось, — но, как мы только что убедились, по крайней мере одна существует.
   Он в задумчивости начал расхаживать по хрустальному полу, и его ослепительно белый балахон сверкал под лучами солнца. Эта комната была специально предназначена для того, чтобы творить волшебство. Солнечный свет врывался сквозь цветные стекла витражей и разноцветными искрами играл на полированных гранях кристаллов, из которых была построена башня.
   — Она очень красивая, — заметил Фенвик, задумчиво поглаживая свою небольшую аккуратную бородку. — Я даже не думал, что среди друидов могли быть такие прекрасные девушки.
   — Осторожнее, юноша. Она старше, чем выглядит, насколько я могу судить, — мягко сказал Миззамир; взгляд его был встревоженным. — Да, задачка… Я не хотел кровопролития, но она не сдастся так просто — друиды упорные существа. Теперь нам придется действовать с оглядкой. Ее магия защищает этих мошенников, и я не смогу подслушать их мысли, понять побуждения или узнать планы.
   — А разве нельзя просто появиться там, где они в данный момент находятся, и обрушить на них вашу могущественную магию? — спросил Фенвик.
   — Вообще-то можно… — задумчиво отозвался волшебник. — Но мне любопытно, куда именно ведет их друидка: я хочу знать, что она задумала. Возможно, они располагают сведениями, угрожающими миру и благополучию, ради которых нам пришлось столько потрудиться. А может быть, направляются на встречу со своими сообщниками или ищут некий утерянный талисман, который даст им силу соперничать с нами…
   Он посмотрел на Фенвика, и тому показалось, что волшебник чего-то ждет от него.
   — И конечно же, если мы его перехватим, в этом будет больше пользы, чем в поимке парочки негодяев и друидки! Великолепно, сэр! — восхищенно подхватил Фенвик.
   Миззамир усмехнулся и посмотрел в окно.
   — Силы зла разрознены, Фенвик. Они беспомощно дрейфуют, затерянные в океане света, и гибнут, сбитые с толку. Но подобное притягивает к себе подобное, Фенвик. Эти трое станут для нас магнитом, вытягивающим из песка железные опилки. Нам надо лишь проявить терпение — и рано или поздно они приведут нас к своим сообщникам, чтобы мы спасли и их тоже — или, если это не удастся, устранили опасность, от них исходящую.
   — А их планы? — спросил Фенвик.
   — Да, это тоже важно. — Волшебник тяжело вздохнул. — И, хотя мне это неприятно, существует единственный мирный способ, и я вынужден к нему прибегнуть. Нам понадобится лазутчик, Фенвик.
   — Я готов, сэр. — Фенвик гордо шагнул вперед. С виноватой улыбкой Миззамир покачал головой:
   — Не сомневаюсь, сэр Фенвик. Но, боюсь, для этого вы слишком известная личность. Нам нужен кто-то не такой чистый, чтобы свет его не был очевиден злодеям, — но, конечно, не приспешник тьмы, иначе как бы мы могли ему доверять? Вы можете найти мне такого человека, Фенвик? Фенвик приосанился:
   — Я сделаю все, что в моих силах. Миззамир улыбнулся, довольный:
   — Хорошо, юноша. Очень хорошо.
 
   Трое скакали через холмы. Туда, куда они направлялись, вела дорога — но они не осмеливались ехать по ней. Арси начал подумывать, что, возможно, Миззамир был прав. Жизнь у злодея нелегкая, все время приходится убегать… Но он не согласился бы променять ее на любую другую. Лучше быть голодным, но свободным ястребом, чем упитанным индюком, сидящим в клетке. Правда, при этом нужно все время соблюдать осторожность. Чуть заметным жестом Арси велел Сэму приотстать и, когда они поравнялись, начал переговариваться с ним на беззвучном языке тех, кто бродит ночами по темным переулкам. Такому языку обучались члены обеих гильдий, и жесты были в основном одинаковы. Посторонний наблюдатель уловил бы только едва заметные движения пальцев, легкие изменения мимики, и даже не расслышал бы тихих односложных слов.
   — Эта баба ненормальная, — намекнул Арси.
   Сэм бросил быстрый взгляд на Кайлану, ехавшую впереди.
   — Да, но понимает. Я пока доверяю, — дал он понять вору.
   — Ты доверяешь юбке? Слышал же, что она говорит. Будто видела старину.
   — И что? Захотела бы нас прикончить, убила бы, пока я спал. Натравила бы кошку, и все дела. Но не стала, — напомнил убийца.
   — А нам почему помогает?
   — Верит в то, о чем говорит, — пожал плечами Сэм.
   — Поторопитесь! Нам еще далеко ехать! — окликнула их Кайлана. Злодеи пришпорили лошадей и начали ее догонять. Черный ворон на вершине дерева моргнул блестящим глазом и полетел следом.
   День был теплый и яркий. Сквозь не по-осеннему густую траву повсюду проглядывали лютики, ромашки и еще уйма красных, синих и лиловых цветов, названий которых Сэм не знал. Похоже, эффект, о котором говорила Кайлана, действительно имел место. Сэм плохо разбирался в том, что и когда должно цвести и расти, но догадывался, что сейчас не самое подходящее для этого время. В городе это было не так заметно: там непривычно мягкие зимы и теплая осень означали только возможность сэкономить на отоплении.
   В полдень они сделали привал и, наскоро перекусив хлебом и овощами, оставшимися от вчерашнего ужина, снова тронулись в путь. Заметив многочисленные канавы, заросшие травой и кустарником, Сэм поинтересовался у Арси, откуда они взялись, и для чего предназначены. Арси сказал, что не знает, но согласился, что выглядят они странно. Услышав их разговор, Кайлана сказала, что эти холмы были ареной великих сражений задолго до Победы и канавы — это следы колес гигантских военных машин. Арси заинтересовался ее словами.
   — Проеду немного вперед, проверю, как там дорога! — кинул он через плечо, подгоняя своего пони. Сэм покачал головой и посмотрел на Кайлану.
   — Он хотел сказать, что хочет проверить, не осталось ли там чего-нибудь такого, чем можно было бы поживиться. Волшебных кинжалов, например, или чего-нибудь в этом духе.
   Кайлана не поверила своим ушам:
   — Но ведь это же было очень давно! Если там что-то и есть, то глубоко под землей.
   — Это его не остановит, — вздохнул Сэм.
   В пышных кронах деревьев вовсю щебетали птицы. В тени прятались фиалки, на пригреве покачивались колокольчики. Под кустом Сэм заметил белые шарики на высоких пятнистых стеблях и приветливо помахал им рукой, как хорошему знакомому. Добрый старый шарнлок, иначе — мудромор. Яд четвертого класса, действует через желудок. Тщательно размять и отжать сок. Для повышения эффективности можно перегнать на аппарате Маверта.
   Из-под копыт лошади вспорхнуло целое облачко ярко-желтых бабочек и закружилось среди листвы, словно последние листья осины в преддверии зимы. Где-то вдали издала мелодичную трель какая-то птица — и вновь замолчала. Сэм повернул голову и увидел, что Кайлана наблюдает за ним.
   — Я думала, что убийцы получают удовольствие только от тьмы и смерти и не знают, что такое красота, — сказала она, и глаза ее весело блеснули.
   Сэм отвернулся.
   — Красота есть во многих вещах. В балансировке хорошего клинка, в удачно осуществленном замысле… И не надо быть отбеленным или друидом, чтобы восхищаться таким местом, как это. Здесь много цвета и красивых линий, радующих глаз. Здесь есть музыка, которая связывает тьму и свет. Иногда красота причиняет нам боль, но понять ее может любой из нас.
   Сэм взглянул на свою спутницу и сразу же отвел глаза. Он хотел было добавить что-то еще, но тут с вершины соседнего холма их окликнул Арси:
   — Эй, давайте сюда! Отсюда уже виден город!
   Они поднялись на вершину, откуда и впрямь можно было различить темные пятна зданий по берегам реки. Солнце опустилось за горы, и в долине стало темно. В сумерках замигали окна домов, а на окраинах города, у самых стен, начали один за другим вспыхивать оранжево-красные огоньки костров. Кайлана указала на них посохом.
   — Цыгане, — сказала она. — Нам понадобятся… как вы называете это?.. Деньги.
   Пока они разглядывали долину, ворон, который сидел на дереве прямо за ними, удовлетворенно каркнул и, взлетев, пронесся над их головами вниз, к городу.
   Кайлана соскользнула с оленя и, благодарно потрепав его по шее, махнула рукой. Сильное животное огромными прыжками умчалось в лес. Сэм несколько секунд боролся с собой, а потом спешился и жестом предложил Кайлане своего коня, которого он, после некоторого размышления, назвал Дамаском, в честь шадрезарианской стали с узорами, из которой получались превосходные кинжалы.
   — Мне нет необходимости ехать верхом, — спокойно сказала Кайлана. — Ты ранен, и тебе это нужнее.
   Сэм раздраженно оттолкнул Дамаска, который, воспользовавшись возможностью, ткнулся мордой ему в плечо, едва не сбив с ног, и с отвращением утер щеку.
   — Ты, конечно, права, но я не хочу, чтобы все видели, как я восседаю верхом, а дама бредет по грязи. Первый признак дурного человека — отсутствие рыцарственности. Чекушка не в счет: пешком ему за нами нипочем не угнаться. — Арси ухмыльнулся и приподнял шляпу, услышав одно из немногих своих прозвищ, которые его не раздражали. — Так что садись, иначе я разозлюсь и начну грубить, чем так славится мой характер.