Страница:
Ив Форвард
Злодеи поневоле
Вот так всегда! Как это глупо! Когда мы сами коверкаем себе жизнь, обожравшись благополучием, то приписываем наши несчастья солнцу, луне и звездам. Можно подумать, будто мы дураки по произволению небес, мошенники, воры и предатели вследствие атмосферического воздействия, пьяницы, лгуны и развратники под непреодолимым давлением планет…
Уильям Шекспир. «Король Лир» (1606)
Моей матери, которая заставила меня начать, и отцу, который заставил завершить начатое.
С благодарностью Аарону, Адаму, Энтони, Брайену, Крису, Дэну, Денни, Дерину, Дональду, Дайлану, Фаусту, Дженджеру, Глену, Глории, Джейму, Джеймсу, Джен, Джейни, Джеду, Джин, Джеффу, Джереми, Джерри, Джоэлу, Джону, Джошу, Джули, Карлу, Карстен, Ким, Курту, Лорел, Лэзу, Линде, Люку, Марку, Мэтту, Монике, Натану, Пэт, Полу, Филипу, Ребекке, Ричарду, Роберту, Сарите, Скотту, Шарон, Скипу, Соне, Стэйси, Тиму, Тому, Уэйну, Уэй-Хо, Йоаву, Заку…
…и остальным, чьи имена я могла забыть, и тем, кого знала под другими именами.
Пролог
…Война бушевала много лет. Последний город эльфов, Тинториэль, пал под натиском полчищ Темного Владыки, но в конце концов людям удалось объединить усилия, и армии зла были рассеяны, а Врата, сквозь которые вторглась Тьма, — закрыты навсегда. Когда начали возрождаться селения и города, оставшиеся не у дел воины, ища богатства и славы, решили уничтожить последнее прибежище Зла: забытые гробницы и развалины храмов, где ютились бродяги, разбойники и всякая нечисть, осложняющая жизнь добрым людям. Они прекрасно справились с этой задачей, особенно в Шестиземье, на родине всех величайших начинаний. Здесь, в центре известной вселенной, люди наконец-то зажили в мире и согласии. Они неустанно трудились, чтобы сделать мир лучше — как в самом Шестиземье, так и за его пределами. Добродетель распространялась на все четыре стороны света, от бесплодных земель Шадрезара до ледяных полей К'калбара. Перековав мечи на орала, Герои обзавелись семьями, и даже неугомонные искатели приключений растолстели и уселись за мемуары, ибо все было завершено, все окончилось благополучно и везде воцарилось Добро. И везде воцарилась…
1
Скучища! Сэм выкрикнул это слово во весь голос. Оно гулко разнеслось по пустой комнате. Сэм со стуком уселся на стул и оглядел многолюдный когда-то зал Гильдии наемных убийц. Он был абсолютно, абсолютно пуст. Убийцы давно разбежались, променяв кинжалы и яд на мирный образ жизни — такой, чтобы позволил спокойно спать по ночам и, кроме того, обеспечил средства к существованию. Они месяцами сидели без работы. А получив ее, уходили на дело — и не возвращались, а потом их встречали где-нибудь в совершенно другом месте, с безмятежной улыбкой занятых мирным трудом. В конце концов глава гильдии сложил с себя полномочия, и никто не пожелал занять его место. Гильдия со многовековой историей растаяла за одну ночь. Здание из любезности приобрел городской совет — в надежде превратить его в пансион благородных девиц. Но сейчас здесь не было никого — за исключением воспоминаний и последнего убийцы в Бисторте, а возможно, и во всем Шестиземье. Сэм поправил воротничок, чтобы не было видно маленькой, похожей на звездочку родинки у основания шеи.
Сэм «разбежался» вместе с остальными — не слишком-то мудро объявлять себя последним убийцей, пока городская стража еще существует. Пустота зала бесила его, и хотелось кого-нибудь убить. Он встал и в молчании прошелся вдоль стен. Его черный плащ развевался свободно, несмотря на многочисленное оружие, спрятанное под ним, и огонек единственной свечи, освещающей обшитые деревянными панелями стены, слегка задрожал. Сэм пригладил свои ненатурально черные, чересчур сальные волосы, и глубоко вздохнул. Ему было лет тридцать пять: усталые карие глаза, неровная стрижка, стройное, но сильное тело. Обычная внешность человека, умудренного опытом, но не отягощенного годами. Его искусство достигло вершины… только на это искусство не было спроса.
Внезапно у него закололо в затылке. Это старые инстинкты, с детства въевшиеся в плоть и кровь, предупреждали, что кто-то стоит за спиной. Бесшумный и быстрый как тень, Сэм резко обернулся и, схватив кого-то, почти столь же незаметного, как он сам, вытащил за шкирку из полумрака низенькую неряшливую фигурку. Рычанием, которое для многих стало последним впечатлением в жизни, он приветствовал кривую ухмылку и пару ярко-синих глаз, сверкнувших из-под рыжей шевелюры, припорошенной кое-где сединой. В следующий момент Сэм с негромким возгласом отвращения отшвырнул пришельца к ближайшему столу и брезгливо вытер руки краем плаща. Пришелец потер шею и, поправляя кожаную шапку, опять ухмыльнулся:
— Ну-ну, Сэм, что за гнусный способ встречать старых друзей!
Сэм мрачно взглянул на него:
— Ты прав, Арси. Надо было проткнуть тебя насквозь. — Он помолчал. — И с чего ж это старый воришка вроде тебя шныряет вокруг заброшенных, но гордых залов гильдии?
Арси с удобством устроился на столе и вынул трубку.
— Так и быть, паренек, я тебе расскажу. Все оттого, что гильдия (я имею в виду — моя гильдия) только что приказала долго жить, и я подумал, что неплохо бы позлорадствовать насчет того, что моя профессия карманника все-таки пережила твою профессию головореза. — Нахальная улыбочка вновь появилась на его физиономии. — Я так и знал, что ты вернешься сюда погоревать.
Он начал чистить мундштук иглой для духовой трубки — одной из тех, что Сэм прятал в рукавах. Сэм сделал вид, что ничего не заметил.
— Верно… пережила на целых… сколько там… два месяца? Вещи меняются, Арси, а в наше время меняются слишком быстро. — Он с ненавистью оглядел пустой зал.
— И что же ты думаешь делать, Сэм? На самом-то деле я пришел, чтобы спросить тебя об этом. Черного кобеля не отмоешь добела, не так ли, приятель? Тебя ведь, бывало, называли-то… как? Ужом?
— Гадюкой, — пробормотал Сэм. — Давным-давно.
Да, задумчиво повторил он про себя, давным-давно. В те времена вора, осмелившегося переступить порог Гильдии наемных убийц, прикончили бы в мгновение ока — как, впрочем, и любого убийцу, зашедшего в Гильдию воров. Вражда между представителями этих профессий воистину была смертельной. А потом настала Победа, и все начало расползаться по швам. Но Сэм частенько пользовался услугами Арси, когда надо было пролезть туда, куда он сам с его ростом в почти шесть футов пробраться не мог. Просить о помощи другого убийцу значило бы нарушать правила, вот он и обращался к вору, который не только был одним из самых низкорослых людей, но и не гнушался поработать на пару с убийцей — за соответствующую мзду, разумеется. Они прекрасно сработались: Сэм убивал жертву, а Арси потом бодренько очищал дом от лишних вещей. И все-таки Сэм до сих пор стеснялся этого союза, и нахально-невозмутимый вид Арси его несказанно раздражал.
Арси, как и многие уроженцы Бариги, покинул сельский дом, решив искать счастья в городах Шестиэемья. В продуваемой холодными ветрами северной провинции жители были маленькими, ловкими и закаленными. Впрочем, Арси считался коротышкой даже у себя на родине, где обычный рост человека — футов пять. Жестокий и хитрый, Арси улыбался, даже когда раздевал человека до нитки или перерезал ему горло. В большом городе он прекрасно устроился и, став главой Гильдии воров, ухитрился выжить на этой должности. Арси был старше Сэма — но насколько, не говорил никогда. По внешности ему можно было дать лет сорок пять — пятьдесят, а по состоянию ума — не более двадцати. В этом смысле он разительно отличался от невозмутимых и достойных доверия бариганцев. Без сомнения, в семье он был белой вороной. Впрочем, всю свою жизнь Арси был вором, и потому не испытывал необходимости взрослеть. Из-за этого он порой бывал просто невыносим.
— Как ты думаешь, мы остались единственные? — спросил Арси спустя минуту. Голос его прозвучал едва ли не жалобно. Несмотря на солидный возраст, он сохранил некую внешнюю невинность, весьма удобную для человека его профессии. Сэм придвинул стул себе и уселся.
— Единственные в чем? — спросил он.
— В том, что не отбелились. Не стали хорошими людьми, законопослушными людьми, людьми, помогающими старушкам, — одним словом, приличными. — Для пущей выразительности Арчи плюнул на пол.
— Не знаю… — Сэм закутался в плащ, словно чувствуя неловкость. — Ну, нет, конечно. Я хочу сказать — зло существовало всегда — с тех пор, как появился разум…
— Ох, паренек! Не стал бы я называть нас злом… — прервал его Арси, обиженно распахнув глаза. — Чересчур самостоятельны, это правда, и, быть может, не слишком сострадательны к ближнему…
— Я бы тоже не стал. Но ты же понимаешь, что нас видят именно такими. Только потому, что парень гордится своей работой, его клеймят, как злодея! — Сэм оскорбленно всплеснул руками. — Я — убийца! Это моя профессия! Больше я ничего не умею! — Он вздохнул. — Не знаю, единственные ли мы, Арси. И сказать по правде, меня это не интересует. Пошли отсюда. Мне здесь как-то не по себе.
— Больше, чем где-нибудь в другом месте, паренек? — Сэм сделал вид, что не расслышал.
— Пошли, — повторил он, вставая. Черный плащ красиво завихрился.
Арси выбил трубку и спрятал ее в карман.
— Пошли? Куда пошли?
— Куда же еще?
— Ну да! В таверну.
«Пенный Бобр» был замечательным заведением — крепкие столы и чистая солома на полу. Арси и Сэм, разумеется, уселись в дальнем углу, где было темнее: торговцы и горожане пялились на черный плащ Сэма и нервно перешептывались. В таверне было тесно, накурено и шумно. Потягивая третью пинту эля, Арси наблюдал за Сэмом, с мрачным видом сидящим перед кубком темно-красного вина. Вдруг бариганец нахмурился, отчего его кустистые рыжие брови сдвинулись, а лицо стало похоже на печеное яблоко.
— Лучше бы тебе поменять одежду, Сэмми. Люди болтают.
Сэм негромко фыркнул:
— Ну и пусть болтают. Переодеваться не собираюсь. Кроме одежды, ничего не осталось. Это все, что у меня есть. И… — он икнул, — это все, что я есть. — Его темные волосы сально поблескивали в тусклом свете. — Я нюхаю, следовательно, существую, — хихикнул он.
Арси разозлился. Сэм никогда не умел пить. Слабаки они, эти шестиземцы. Хотя, конечно, последние недели выдались не из лучших. Слухи, доходившие до него, в точности соответствовали истине. Древние гильдии контрабандистов, воров и убийц, разбойничьи шайки, пиратские корабли — все подобные организации дружно вставали на путь добра. Собственно, это началось уже давно, многие месяцы тому назад, если не годы, но он был слишком занят делами и ничего не замечал. А потом в один прекрасный день последние члены его гильдии бросили свои последние взносы ему на стол вместе с заявлениями об уходе — и ушли. Что касается других — так те просто исчезли, даже не дав себе труда соблюсти эти последние формальности. Одни покинули город, другие стали торговцами или ремесленниками. А среди аптекарей и мясников он нередко встречал бывших коллег Сэма. Просто отвратительно! Годы обучения… Умение бесшумно взобраться по любой стене, незаметно влезть в любой карман, с едва слышным звоном вскрыть любой самый сложный замок, раствориться в тенях и остаться незамеченным… Все забыто! Все псу под хвост! Арси вновь посмотрел на своего спутника. Взять, к примеру, хоть его. Он много лет не прикасался к спиртному. Почему? Потому, что руки его должны оставаться надежными и сильными — настолько сильными, чтобы одним движением сломать позвоночник. Потому что глаза его должны быть зоркими — настолько зоркими, чтобы в темноте разглядеть полет мотылька. Потому что походка его должна быть уверенной и бесшумной. Потому что его организм должен быть крепким — настолько крепким, чтобы нейтрализовать такую порцию яда, которой хватило бы на десятерых обычных мужчин. Потому что он должен владеть собой — настолько, чтобы без стона отрезать самому себе руку.
«А теперь, — думал Арси, — теперь толку от него как от козла молока — вот он и хихикает уже со второго кубка. Даю ему год, самое большее — два, чтобы присоединиться к своим жертвам на том свете. Ты, Сэмми, отдашь концы, не успев отбелиться».
Сэм начал что-то напевать себе под нос. Ничтожество!
— Нам пора, паренек. Пошли.
Они встали и направились к выходу. Глядя, как Сэм с осовелым видом отсчитывает хозяину таверны горсть монет, Арси решил, что надо бы отвести приятеля обратно в бывшую гильдию, пока его опьянение не перешло в агрессивную стадию. По пути к двери он обратил внимание на толстый кошель на поясе у одного из мужчин, который был очень кстати закрыт от остальных краем стойки. Маленький рост не лишен преимуществ, подумал Арси и, почти бессознательно применив «неловкий шаг», срезал тесемки кошеля остро заточенным краем серебряной монеты. Его коротенькие, но ловкие пальцы подхватили кошель, не дав ему упасть на пол…
ЩЕЛК!
Арси пронзительно вскрикнул: устройство, напоминающее капкан, захлопнулось на его пальцах, что мгновенно вызвало совершенно неуместное в данной ситуации внимание со стороны присутствующих.
«Чтоб мне лопнуть! — обругал себя бариганец. — Фицарьянская кошелеловушка! Теряю форму. — Растирая пальцы, он с досадой глядел на посетителей, тесным кольцом окруживших их с Сэмом. — Не встречал их уже целый век…»
Посмотрев на Сэма, он улыбнулся и пожал плечами. Сэм провел ладонью по лицу. Убежать от толпы добропорядочных горожан еще никому не удавалось. Арси почувствовал, как ему на плечо легла твердая рука в перчатке. Он задрал голову и, взглянув в строгое лицо городского стражника, жизнерадостно ухмыльнулся и приподнял шапку.
— Опять я из-за тебя угодил в переделку, Арси.
— Они бы тебя отпустили, не будь ты в своей униформе.
— Освободиться не можешь?
— Я, конечно, ловкий парень, но, боюсь, не настолько.
Сэм всмотрелся в полумрак: бариганец был буквально растянут по противоположной стене; цепи охватывали его шею, торс, запястья и щиколотки. Для упрощения обыска стражники сняли с него всю одежду, оставив только штаны, и, естественно, забрали оружие и наборы отмычек. Арси пошевелил пальцами босых ног в знак полной беспомощности.
— Похоже, эта тюрьма построена специально для тебя, — заметил Сэм. После вина его одолевали сонливость, грусть и отупение.
— А что, я бы не удивился. У одного из охранников давно на меня зуб. Они поклялись, что если поймают меня… — Он попытался пожать плечами и криво улыбнулся.
Несмотря на перемены, происшедшие в остальном мире, камера выглядела почти успокаивающе традиционно. Здесь было тесно, мрачно и темно, на полу валялась полусгнившая солома. Висящий за дверью факел отбрасывал причудливые тени, и Сэм с тоской наблюдал, как они играют на стенах. Время от времени в коридоре гулко капала вода — а потом к этому звуку прибавился другой, но столь же безошибочно узнаваемый звук шагов.
— Кто-то идет.
Спустя мгновение брякнули ключи, звякнул замок, и дверь со скрипом открылась. В камеру вошли Оурф, капитан городской стражи, и Миззамир, самый знаменитый и могущественный волшебник в мире. Узники изумленно уставились на них. Оурф, коренастый воин, в последнее время от чересчур спокойной жизни слегка располневший, осмотрел Арси и Сэма и удовлетворенно хохотнул, от чего его кольчуга мелодично зазвенела. Сэм обратил внимание на то, что меч капитана закреплен в ножнах «узлом мира».
«Похоже, дела обстоят на редкость плохо… вернее, на редкость хорошо», — подумал он.
— Хо! — радостно воскликнул капитан, тыкая Арси пальцем в живот. После этого он погладил Сэма по голове и с отвращением вытер испачканную черным жиром ладонь о его же куртку. — И что тут у нас? Парочка нарушителей спокойствия. Эх, бедняги, неважная у вас жизнь пошла, правда? Вечно прячетесь, спите вполглаза, того и гляди прикончат в каком-нибудь переулке…
Сэм попытался пожать плечами, насколько это было возможно в оковах:
— Жизнь как жизнь.
— Хотя по роду занятий, — подал голос Арси, — он предпочитает смерть.
Сэм посмотрел на волшебника. Последний из живущих Героев, Миззамир пользовался всеобщим уважением. Бисторт, как и все города Дваса, управлялся мэром, который был членом Совета, куда входили мэры всех других городов. Совет принимал решения относительно страны в целом. Сэм знал, что Миззамир может случайно наведаться в Двас, поскольку по части магов здесь туговато, но никогда не думал, что воочию увидит великого волшебника.
Миззамир был эльфом — одним из немногих, оставшихся в этом мире. После Победы эльфы — эта справедливейшая раса — удалились в земли, лежащие за пределами человеческих знаний, заявив, что их работа окончена. Лишь единицы — в том числе и Миззамир — пожертвовали своим эльфовым раем ради того, чтобы помогать людям и наставлять их. Миззамир входил в тот немногочисленный отряд Героев, который определил успех решающей битвы — почти полтора столетия тому назад, — а потом основал и возглавил магократию Натодика. Несмотря на преклонный возраст, он был красив: длинные серебристо-седые волосы и аристократическое безбородое лицо с изящными, как у всех долгожителей-эльфов, чертами. На нем было белоснежное одеяние, с высоким, плотно облегающим шею воротником, расшитое серебряными и золотыми мистическими символами. Пальцы его были унизаны кольцами с драгоценными камнями, на груди висела толстая золотая цепь, а в руках он держал посох, столь обильно украшенный резьбой и инкрустацией, что тот был похож на скатанную в рулон расписную ширму. Миззамира так и распирало от осознания собственной магической значимости. Заметив, что Сэм глядит на него, он одарил его тем досадливым и в то же время благосклонно-снисходительным взглядом, который так хорошо удавался всем эльфам. Сэм ответил ему своим лучшим беззвучным оскалом, но глаз не отвел.
Тем временем Оурф продолжал, обращаясь к Арси, который показался ему более покладистым, чем его товарищ:
— Но, к счастью, теперь мы можем вам помочь. Больше вам не придется жить в темноте и зле.
— Другими словами, вы собираетесь нас убить?
У Арси был вид побитого щенка; его яркие голубые глаза выражали лишь испуганную невинность — а пальцы ног в это время усердно трудились над связкой ключей на поясе у капитана. Оурф снова захохотал.
— Ну конечно же нет, коротышка! — Арси ненавидел это словечко. — У нас есть способ намного лучше…
Отвернувшись от Сэма, заговорил Миззамир:
— Возможно, вам доводилось слышать о заклинании примерного поведения?
— Поведения… И далеко ли нас поведут? — спросил Арси. Миззамир улыбнулся.
— Не туда, куда тебе кажется, малыш… — Арси с трудом заставил себя не поморщиться. — Мы, те, кто постиг устройство вселенной, знаем, что на наш мир воздействуют силы Добра, Света — и силы Зла, то есть Тьмы. Так происходит потому, что наш мир, Кьяроскуро…
— Кьяро — что? — переспросил Арси.
— Кьяроскуро. Это название мира, в котором мы живем, — пояснил Миззамир.
— А зачем ему имя? — удивился Арси. — Как будто есть еще целая куча других и можно их перепутать.
Он надеялся, что, если будет достаточно наглым, Оурф подойдет поближе, чтобы работать было удобнее. Миззамир решил не обращать внимания на его слова и продолжал:
— Наш мир, чья магия принадлежит как волшебникам, так и чудовищам, черпает энергию для нее из двух противоположных измерений — в одном царит исключительно Зло, в другом — только Добро…
Миззамир еще долго распространялся о порталах, вратах и потоках энергии, но узники слушали невнимательно. Арси, кивая и улыбаясь, обдумывал план побега, а Сэм, чувствуя, что его вот-вот стошнит от выпитого, прикидывал, сумеет ли он угодить при этом в Оурфа.
— И вот, как вы понимаете, — говорил Миззамир, — поскольку две эти силы воздействуют в нашем мире на все, то, естественно, они воздействуют и на людей. Силы, которые преобладают в мировоззрении человека, определяют его поступки, и наоборот. Люди сами суть добро или зло, в той или иной степени… Например, мы с капитаном Оурфом следуем по стезе Добра и Света…
В этом месте Оурф гордо кивнул. Сделав вид, что поражен услышанным, Арси осторожно продел большой палец ноги сквозь металлическое кольцо для ключей. Миззамир поежился и повернулся спиной к двери: от хмурого взгляда Сэма у него меж лопаток бежали мурашки.
— Да, мы, как и прочие здравомыслящие люди, к каковым в настоящее время относятся почти все, следуем по стезе Добра, — повторил Миззамир. — Тем не менее еще находятся несчастные, заблудшие люди, которых либо невежество, либо их неразумные поступки в прошлом, либо упорная душевная черствость заставляют жить… во тьме… зла…
Он повернулся и уставил на Сэма буравящий взгляд. Тот едва удержался, чтобы не показать волшебнику язык.
«Скорее бы уж добирался до сути, что ли, — подумал Сэм. — Мне бы сейчас забраться в свою дыру в стене и заснуть».
Похоже, Арси был того же мнения.
— Так в чем же суть дела, Миззи? — спросил он.
Оурф отодвинулся, и Арси пришлось прервать свою тайную деятельность. Миззамир осуждающе покосился на толстячка, нервно перебирающего пальцами босых ног.
— Суть дела в том, что больше нет необходимости прибегать к прежним, жестоким и неприятным способам наказания таких, как вы. Вместо этого мы можем использовать простой и безболезненный магический процесс, который освободит вас от влияния зла и тьмы и позволит вам занять достойное место среди порядочных людей.
Сэм и Арси переглянулись: услышанное никому из них не понравилось.
Эльф-волшебник закатал рукава и размял пальцы. Оурф почтительно отступил, а Миззамир продолжал:
— Да, простой магический процесс, который очистит ваши души от зла, наполнив их светом и добротой. Я сам его разработал и научил ему всех крупных волшебников нашего прекрасного мира, чтобы Тьма не угрожала более нашей светлой жизни. Преступники и злодеи, для коих прежде единственным наказанием служила смерть, живут ныне счастливо, с пользой для окружающих… Среди них есть немало ваших бывших коллег, — добавил он, переводя взгляд с одного ошеломленного узника на другого.
Сэм внезапно пошевелился, и стало казаться, что все его тело чуть заметно вибрирует. На самом деле он напряг каждый мускул в попытке вырвать из стены штыри, к которым крепились цепи. Слова Миззамира повергли его в панику: он понял, что имеет в виду волшебник, и ужаснулся. Его ум — это его собственный ум, его чувства — исключительно его чувства, он принадлежит только себе! При мысли об утрате личности адреналин устремился в кровь и вступил в реакцию с алкоголем…
В камере словно стало темнее; перед глазами вспыхнули искры и разноцветные пятна, железные кольца на запястьях раскалились едва ли не докрасна, но это не помогло. Спину ломило, ребра грозили треснуть, но цепи не поддавались.
Не ослабляя усилий, Сэм прошипел сквозь зубы:
— Он собирается превратить нас в фермеров, Арси.
Осознав, что происходит, Арси открыл рот от изумления, и челюсть громко стукнула по железному кольцу у него на шее.
— Но, но, но, но… это уже не отмывание добела… это промывание мозгов! Мне нравится быть таким, какой я есть!
— Быть хорошим человеком тебе понравится еще больше, — пообещал Оурф. — Это всем нравится. Все убийцы и негодяи, которых мы ловили, потом сами нас благодарили!
— Да, и кроме того, когда процесс завершится, вы вообще не будете о нем помнить… ваша прошлая жизнь, прожитая в страхе и тьме, покажется просто дурным сном, давним кошмаром…
Миззамир покровительственно улыбнулся. Арси затаил дыхание: из-под штыря, к которому шла цепь от правой руки Сэма, начали сыпаться песчинки. На лбу у убийцы выступили крупные капли пота и, превратившись в черные ручейки, потекли по шее и по лицу. Чтобы отвлечь от него внимание, Арси снова заговорил:
— Э, нет, ребята, так нельзя! Что, нас уже и не спросят, как мы хотим жить? Да вы в два раза хуже нас, если позволяете себе нас заставлять!
— Вовсе нет, глупый! Это для твоего же блага, — хохотнул Оурф, добродушно ему подмигивая.
— И для блага общества, — добавил Миззамир, открывая один из многочисленных кошелей, висящих у него на поясе. Сэма охватила тошнотворная уверенность в том, что, несмотря на внешнее добродушие, Миззамир не из тех волшебников, кто может забыть заклинание. Арси невнятно и сбивчиво запротестовал.
— Итак… — Миззамир достал из кошеля два маленьких квадратных зеркальца и два кусочка пятнистого меха. Сложив их попарно, он повернулся к Сэму: — Начну я, пожалуй, с вас, ибо вы кажетесь спокойнее вашего пухленького друга…
Арси резко втянул в себя воздух: может, он и не слишком худой, но назвать его «пухленьким»! Миззамир поднял кусочек меха и зеркальце; взгляд его стал обращенным внутрь — так всегда делают маги перед тем, как начать колдовать. Он заговорил нараспев, и после первых же слов от его пальцев, словно коварные лианы, потянулись к Сэму мягкие золотистые и лиловые щупальца.
— Алета майнариа т'сулук…
Монотонное песнопение эхом отдавалось у Сэма в ушах. Его запястья, кисти рук, спина и пальцы вопили от боли, но голос его молчал. Во власти заклинания Сэму казалось, что он погружен в темный туман, пронизанный алыми всполохами. Золотые и лиловые плети пытались пробиться сквозь него, но всполохи опаляли их и заставляли отступать. Но алое пламя умирало…
Сэм «разбежался» вместе с остальными — не слишком-то мудро объявлять себя последним убийцей, пока городская стража еще существует. Пустота зала бесила его, и хотелось кого-нибудь убить. Он встал и в молчании прошелся вдоль стен. Его черный плащ развевался свободно, несмотря на многочисленное оружие, спрятанное под ним, и огонек единственной свечи, освещающей обшитые деревянными панелями стены, слегка задрожал. Сэм пригладил свои ненатурально черные, чересчур сальные волосы, и глубоко вздохнул. Ему было лет тридцать пять: усталые карие глаза, неровная стрижка, стройное, но сильное тело. Обычная внешность человека, умудренного опытом, но не отягощенного годами. Его искусство достигло вершины… только на это искусство не было спроса.
Внезапно у него закололо в затылке. Это старые инстинкты, с детства въевшиеся в плоть и кровь, предупреждали, что кто-то стоит за спиной. Бесшумный и быстрый как тень, Сэм резко обернулся и, схватив кого-то, почти столь же незаметного, как он сам, вытащил за шкирку из полумрака низенькую неряшливую фигурку. Рычанием, которое для многих стало последним впечатлением в жизни, он приветствовал кривую ухмылку и пару ярко-синих глаз, сверкнувших из-под рыжей шевелюры, припорошенной кое-где сединой. В следующий момент Сэм с негромким возгласом отвращения отшвырнул пришельца к ближайшему столу и брезгливо вытер руки краем плаща. Пришелец потер шею и, поправляя кожаную шапку, опять ухмыльнулся:
— Ну-ну, Сэм, что за гнусный способ встречать старых друзей!
Сэм мрачно взглянул на него:
— Ты прав, Арси. Надо было проткнуть тебя насквозь. — Он помолчал. — И с чего ж это старый воришка вроде тебя шныряет вокруг заброшенных, но гордых залов гильдии?
Арси с удобством устроился на столе и вынул трубку.
— Так и быть, паренек, я тебе расскажу. Все оттого, что гильдия (я имею в виду — моя гильдия) только что приказала долго жить, и я подумал, что неплохо бы позлорадствовать насчет того, что моя профессия карманника все-таки пережила твою профессию головореза. — Нахальная улыбочка вновь появилась на его физиономии. — Я так и знал, что ты вернешься сюда погоревать.
Он начал чистить мундштук иглой для духовой трубки — одной из тех, что Сэм прятал в рукавах. Сэм сделал вид, что ничего не заметил.
— Верно… пережила на целых… сколько там… два месяца? Вещи меняются, Арси, а в наше время меняются слишком быстро. — Он с ненавистью оглядел пустой зал.
— И что же ты думаешь делать, Сэм? На самом-то деле я пришел, чтобы спросить тебя об этом. Черного кобеля не отмоешь добела, не так ли, приятель? Тебя ведь, бывало, называли-то… как? Ужом?
— Гадюкой, — пробормотал Сэм. — Давным-давно.
Да, задумчиво повторил он про себя, давным-давно. В те времена вора, осмелившегося переступить порог Гильдии наемных убийц, прикончили бы в мгновение ока — как, впрочем, и любого убийцу, зашедшего в Гильдию воров. Вражда между представителями этих профессий воистину была смертельной. А потом настала Победа, и все начало расползаться по швам. Но Сэм частенько пользовался услугами Арси, когда надо было пролезть туда, куда он сам с его ростом в почти шесть футов пробраться не мог. Просить о помощи другого убийцу значило бы нарушать правила, вот он и обращался к вору, который не только был одним из самых низкорослых людей, но и не гнушался поработать на пару с убийцей — за соответствующую мзду, разумеется. Они прекрасно сработались: Сэм убивал жертву, а Арси потом бодренько очищал дом от лишних вещей. И все-таки Сэм до сих пор стеснялся этого союза, и нахально-невозмутимый вид Арси его несказанно раздражал.
Арси, как и многие уроженцы Бариги, покинул сельский дом, решив искать счастья в городах Шестиэемья. В продуваемой холодными ветрами северной провинции жители были маленькими, ловкими и закаленными. Впрочем, Арси считался коротышкой даже у себя на родине, где обычный рост человека — футов пять. Жестокий и хитрый, Арси улыбался, даже когда раздевал человека до нитки или перерезал ему горло. В большом городе он прекрасно устроился и, став главой Гильдии воров, ухитрился выжить на этой должности. Арси был старше Сэма — но насколько, не говорил никогда. По внешности ему можно было дать лет сорок пять — пятьдесят, а по состоянию ума — не более двадцати. В этом смысле он разительно отличался от невозмутимых и достойных доверия бариганцев. Без сомнения, в семье он был белой вороной. Впрочем, всю свою жизнь Арси был вором, и потому не испытывал необходимости взрослеть. Из-за этого он порой бывал просто невыносим.
— Как ты думаешь, мы остались единственные? — спросил Арси спустя минуту. Голос его прозвучал едва ли не жалобно. Несмотря на солидный возраст, он сохранил некую внешнюю невинность, весьма удобную для человека его профессии. Сэм придвинул стул себе и уселся.
— Единственные в чем? — спросил он.
— В том, что не отбелились. Не стали хорошими людьми, законопослушными людьми, людьми, помогающими старушкам, — одним словом, приличными. — Для пущей выразительности Арчи плюнул на пол.
— Не знаю… — Сэм закутался в плащ, словно чувствуя неловкость. — Ну, нет, конечно. Я хочу сказать — зло существовало всегда — с тех пор, как появился разум…
— Ох, паренек! Не стал бы я называть нас злом… — прервал его Арси, обиженно распахнув глаза. — Чересчур самостоятельны, это правда, и, быть может, не слишком сострадательны к ближнему…
— Я бы тоже не стал. Но ты же понимаешь, что нас видят именно такими. Только потому, что парень гордится своей работой, его клеймят, как злодея! — Сэм оскорбленно всплеснул руками. — Я — убийца! Это моя профессия! Больше я ничего не умею! — Он вздохнул. — Не знаю, единственные ли мы, Арси. И сказать по правде, меня это не интересует. Пошли отсюда. Мне здесь как-то не по себе.
— Больше, чем где-нибудь в другом месте, паренек? — Сэм сделал вид, что не расслышал.
— Пошли, — повторил он, вставая. Черный плащ красиво завихрился.
Арси выбил трубку и спрятал ее в карман.
— Пошли? Куда пошли?
— Куда же еще?
— Ну да! В таверну.
«Пенный Бобр» был замечательным заведением — крепкие столы и чистая солома на полу. Арси и Сэм, разумеется, уселись в дальнем углу, где было темнее: торговцы и горожане пялились на черный плащ Сэма и нервно перешептывались. В таверне было тесно, накурено и шумно. Потягивая третью пинту эля, Арси наблюдал за Сэмом, с мрачным видом сидящим перед кубком темно-красного вина. Вдруг бариганец нахмурился, отчего его кустистые рыжие брови сдвинулись, а лицо стало похоже на печеное яблоко.
— Лучше бы тебе поменять одежду, Сэмми. Люди болтают.
Сэм негромко фыркнул:
— Ну и пусть болтают. Переодеваться не собираюсь. Кроме одежды, ничего не осталось. Это все, что у меня есть. И… — он икнул, — это все, что я есть. — Его темные волосы сально поблескивали в тусклом свете. — Я нюхаю, следовательно, существую, — хихикнул он.
Арси разозлился. Сэм никогда не умел пить. Слабаки они, эти шестиземцы. Хотя, конечно, последние недели выдались не из лучших. Слухи, доходившие до него, в точности соответствовали истине. Древние гильдии контрабандистов, воров и убийц, разбойничьи шайки, пиратские корабли — все подобные организации дружно вставали на путь добра. Собственно, это началось уже давно, многие месяцы тому назад, если не годы, но он был слишком занят делами и ничего не замечал. А потом в один прекрасный день последние члены его гильдии бросили свои последние взносы ему на стол вместе с заявлениями об уходе — и ушли. Что касается других — так те просто исчезли, даже не дав себе труда соблюсти эти последние формальности. Одни покинули город, другие стали торговцами или ремесленниками. А среди аптекарей и мясников он нередко встречал бывших коллег Сэма. Просто отвратительно! Годы обучения… Умение бесшумно взобраться по любой стене, незаметно влезть в любой карман, с едва слышным звоном вскрыть любой самый сложный замок, раствориться в тенях и остаться незамеченным… Все забыто! Все псу под хвост! Арси вновь посмотрел на своего спутника. Взять, к примеру, хоть его. Он много лет не прикасался к спиртному. Почему? Потому, что руки его должны оставаться надежными и сильными — настолько сильными, чтобы одним движением сломать позвоночник. Потому что глаза его должны быть зоркими — настолько зоркими, чтобы в темноте разглядеть полет мотылька. Потому что походка его должна быть уверенной и бесшумной. Потому что его организм должен быть крепким — настолько крепким, чтобы нейтрализовать такую порцию яда, которой хватило бы на десятерых обычных мужчин. Потому что он должен владеть собой — настолько, чтобы без стона отрезать самому себе руку.
«А теперь, — думал Арси, — теперь толку от него как от козла молока — вот он и хихикает уже со второго кубка. Даю ему год, самое большее — два, чтобы присоединиться к своим жертвам на том свете. Ты, Сэмми, отдашь концы, не успев отбелиться».
Сэм начал что-то напевать себе под нос. Ничтожество!
— Нам пора, паренек. Пошли.
Они встали и направились к выходу. Глядя, как Сэм с осовелым видом отсчитывает хозяину таверны горсть монет, Арси решил, что надо бы отвести приятеля обратно в бывшую гильдию, пока его опьянение не перешло в агрессивную стадию. По пути к двери он обратил внимание на толстый кошель на поясе у одного из мужчин, который был очень кстати закрыт от остальных краем стойки. Маленький рост не лишен преимуществ, подумал Арси и, почти бессознательно применив «неловкий шаг», срезал тесемки кошеля остро заточенным краем серебряной монеты. Его коротенькие, но ловкие пальцы подхватили кошель, не дав ему упасть на пол…
ЩЕЛК!
Арси пронзительно вскрикнул: устройство, напоминающее капкан, захлопнулось на его пальцах, что мгновенно вызвало совершенно неуместное в данной ситуации внимание со стороны присутствующих.
«Чтоб мне лопнуть! — обругал себя бариганец. — Фицарьянская кошелеловушка! Теряю форму. — Растирая пальцы, он с досадой глядел на посетителей, тесным кольцом окруживших их с Сэмом. — Не встречал их уже целый век…»
Посмотрев на Сэма, он улыбнулся и пожал плечами. Сэм провел ладонью по лицу. Убежать от толпы добропорядочных горожан еще никому не удавалось. Арси почувствовал, как ему на плечо легла твердая рука в перчатке. Он задрал голову и, взглянув в строгое лицо городского стражника, жизнерадостно ухмыльнулся и приподнял шапку.
* * *
— Опять я из-за тебя угодил в переделку, Арси.
— Они бы тебя отпустили, не будь ты в своей униформе.
— Освободиться не можешь?
— Я, конечно, ловкий парень, но, боюсь, не настолько.
Сэм всмотрелся в полумрак: бариганец был буквально растянут по противоположной стене; цепи охватывали его шею, торс, запястья и щиколотки. Для упрощения обыска стражники сняли с него всю одежду, оставив только штаны, и, естественно, забрали оружие и наборы отмычек. Арси пошевелил пальцами босых ног в знак полной беспомощности.
— Похоже, эта тюрьма построена специально для тебя, — заметил Сэм. После вина его одолевали сонливость, грусть и отупение.
— А что, я бы не удивился. У одного из охранников давно на меня зуб. Они поклялись, что если поймают меня… — Он попытался пожать плечами и криво улыбнулся.
Несмотря на перемены, происшедшие в остальном мире, камера выглядела почти успокаивающе традиционно. Здесь было тесно, мрачно и темно, на полу валялась полусгнившая солома. Висящий за дверью факел отбрасывал причудливые тени, и Сэм с тоской наблюдал, как они играют на стенах. Время от времени в коридоре гулко капала вода — а потом к этому звуку прибавился другой, но столь же безошибочно узнаваемый звук шагов.
— Кто-то идет.
Спустя мгновение брякнули ключи, звякнул замок, и дверь со скрипом открылась. В камеру вошли Оурф, капитан городской стражи, и Миззамир, самый знаменитый и могущественный волшебник в мире. Узники изумленно уставились на них. Оурф, коренастый воин, в последнее время от чересчур спокойной жизни слегка располневший, осмотрел Арси и Сэма и удовлетворенно хохотнул, от чего его кольчуга мелодично зазвенела. Сэм обратил внимание на то, что меч капитана закреплен в ножнах «узлом мира».
«Похоже, дела обстоят на редкость плохо… вернее, на редкость хорошо», — подумал он.
— Хо! — радостно воскликнул капитан, тыкая Арси пальцем в живот. После этого он погладил Сэма по голове и с отвращением вытер испачканную черным жиром ладонь о его же куртку. — И что тут у нас? Парочка нарушителей спокойствия. Эх, бедняги, неважная у вас жизнь пошла, правда? Вечно прячетесь, спите вполглаза, того и гляди прикончат в каком-нибудь переулке…
Сэм попытался пожать плечами, насколько это было возможно в оковах:
— Жизнь как жизнь.
— Хотя по роду занятий, — подал голос Арси, — он предпочитает смерть.
Сэм посмотрел на волшебника. Последний из живущих Героев, Миззамир пользовался всеобщим уважением. Бисторт, как и все города Дваса, управлялся мэром, который был членом Совета, куда входили мэры всех других городов. Совет принимал решения относительно страны в целом. Сэм знал, что Миззамир может случайно наведаться в Двас, поскольку по части магов здесь туговато, но никогда не думал, что воочию увидит великого волшебника.
Миззамир был эльфом — одним из немногих, оставшихся в этом мире. После Победы эльфы — эта справедливейшая раса — удалились в земли, лежащие за пределами человеческих знаний, заявив, что их работа окончена. Лишь единицы — в том числе и Миззамир — пожертвовали своим эльфовым раем ради того, чтобы помогать людям и наставлять их. Миззамир входил в тот немногочисленный отряд Героев, который определил успех решающей битвы — почти полтора столетия тому назад, — а потом основал и возглавил магократию Натодика. Несмотря на преклонный возраст, он был красив: длинные серебристо-седые волосы и аристократическое безбородое лицо с изящными, как у всех долгожителей-эльфов, чертами. На нем было белоснежное одеяние, с высоким, плотно облегающим шею воротником, расшитое серебряными и золотыми мистическими символами. Пальцы его были унизаны кольцами с драгоценными камнями, на груди висела толстая золотая цепь, а в руках он держал посох, столь обильно украшенный резьбой и инкрустацией, что тот был похож на скатанную в рулон расписную ширму. Миззамира так и распирало от осознания собственной магической значимости. Заметив, что Сэм глядит на него, он одарил его тем досадливым и в то же время благосклонно-снисходительным взглядом, который так хорошо удавался всем эльфам. Сэм ответил ему своим лучшим беззвучным оскалом, но глаз не отвел.
Тем временем Оурф продолжал, обращаясь к Арси, который показался ему более покладистым, чем его товарищ:
— Но, к счастью, теперь мы можем вам помочь. Больше вам не придется жить в темноте и зле.
— Другими словами, вы собираетесь нас убить?
У Арси был вид побитого щенка; его яркие голубые глаза выражали лишь испуганную невинность — а пальцы ног в это время усердно трудились над связкой ключей на поясе у капитана. Оурф снова захохотал.
— Ну конечно же нет, коротышка! — Арси ненавидел это словечко. — У нас есть способ намного лучше…
Отвернувшись от Сэма, заговорил Миззамир:
— Возможно, вам доводилось слышать о заклинании примерного поведения?
— Поведения… И далеко ли нас поведут? — спросил Арси. Миззамир улыбнулся.
— Не туда, куда тебе кажется, малыш… — Арси с трудом заставил себя не поморщиться. — Мы, те, кто постиг устройство вселенной, знаем, что на наш мир воздействуют силы Добра, Света — и силы Зла, то есть Тьмы. Так происходит потому, что наш мир, Кьяроскуро…
— Кьяро — что? — переспросил Арси.
— Кьяроскуро. Это название мира, в котором мы живем, — пояснил Миззамир.
— А зачем ему имя? — удивился Арси. — Как будто есть еще целая куча других и можно их перепутать.
Он надеялся, что, если будет достаточно наглым, Оурф подойдет поближе, чтобы работать было удобнее. Миззамир решил не обращать внимания на его слова и продолжал:
— Наш мир, чья магия принадлежит как волшебникам, так и чудовищам, черпает энергию для нее из двух противоположных измерений — в одном царит исключительно Зло, в другом — только Добро…
Миззамир еще долго распространялся о порталах, вратах и потоках энергии, но узники слушали невнимательно. Арси, кивая и улыбаясь, обдумывал план побега, а Сэм, чувствуя, что его вот-вот стошнит от выпитого, прикидывал, сумеет ли он угодить при этом в Оурфа.
— И вот, как вы понимаете, — говорил Миззамир, — поскольку две эти силы воздействуют в нашем мире на все, то, естественно, они воздействуют и на людей. Силы, которые преобладают в мировоззрении человека, определяют его поступки, и наоборот. Люди сами суть добро или зло, в той или иной степени… Например, мы с капитаном Оурфом следуем по стезе Добра и Света…
В этом месте Оурф гордо кивнул. Сделав вид, что поражен услышанным, Арси осторожно продел большой палец ноги сквозь металлическое кольцо для ключей. Миззамир поежился и повернулся спиной к двери: от хмурого взгляда Сэма у него меж лопаток бежали мурашки.
— Да, мы, как и прочие здравомыслящие люди, к каковым в настоящее время относятся почти все, следуем по стезе Добра, — повторил Миззамир. — Тем не менее еще находятся несчастные, заблудшие люди, которых либо невежество, либо их неразумные поступки в прошлом, либо упорная душевная черствость заставляют жить… во тьме… зла…
Он повернулся и уставил на Сэма буравящий взгляд. Тот едва удержался, чтобы не показать волшебнику язык.
«Скорее бы уж добирался до сути, что ли, — подумал Сэм. — Мне бы сейчас забраться в свою дыру в стене и заснуть».
Похоже, Арси был того же мнения.
— Так в чем же суть дела, Миззи? — спросил он.
Оурф отодвинулся, и Арси пришлось прервать свою тайную деятельность. Миззамир осуждающе покосился на толстячка, нервно перебирающего пальцами босых ног.
— Суть дела в том, что больше нет необходимости прибегать к прежним, жестоким и неприятным способам наказания таких, как вы. Вместо этого мы можем использовать простой и безболезненный магический процесс, который освободит вас от влияния зла и тьмы и позволит вам занять достойное место среди порядочных людей.
Сэм и Арси переглянулись: услышанное никому из них не понравилось.
Эльф-волшебник закатал рукава и размял пальцы. Оурф почтительно отступил, а Миззамир продолжал:
— Да, простой магический процесс, который очистит ваши души от зла, наполнив их светом и добротой. Я сам его разработал и научил ему всех крупных волшебников нашего прекрасного мира, чтобы Тьма не угрожала более нашей светлой жизни. Преступники и злодеи, для коих прежде единственным наказанием служила смерть, живут ныне счастливо, с пользой для окружающих… Среди них есть немало ваших бывших коллег, — добавил он, переводя взгляд с одного ошеломленного узника на другого.
Сэм внезапно пошевелился, и стало казаться, что все его тело чуть заметно вибрирует. На самом деле он напряг каждый мускул в попытке вырвать из стены штыри, к которым крепились цепи. Слова Миззамира повергли его в панику: он понял, что имеет в виду волшебник, и ужаснулся. Его ум — это его собственный ум, его чувства — исключительно его чувства, он принадлежит только себе! При мысли об утрате личности адреналин устремился в кровь и вступил в реакцию с алкоголем…
В камере словно стало темнее; перед глазами вспыхнули искры и разноцветные пятна, железные кольца на запястьях раскалились едва ли не докрасна, но это не помогло. Спину ломило, ребра грозили треснуть, но цепи не поддавались.
Не ослабляя усилий, Сэм прошипел сквозь зубы:
— Он собирается превратить нас в фермеров, Арси.
Осознав, что происходит, Арси открыл рот от изумления, и челюсть громко стукнула по железному кольцу у него на шее.
— Но, но, но, но… это уже не отмывание добела… это промывание мозгов! Мне нравится быть таким, какой я есть!
— Быть хорошим человеком тебе понравится еще больше, — пообещал Оурф. — Это всем нравится. Все убийцы и негодяи, которых мы ловили, потом сами нас благодарили!
— Да, и кроме того, когда процесс завершится, вы вообще не будете о нем помнить… ваша прошлая жизнь, прожитая в страхе и тьме, покажется просто дурным сном, давним кошмаром…
Миззамир покровительственно улыбнулся. Арси затаил дыхание: из-под штыря, к которому шла цепь от правой руки Сэма, начали сыпаться песчинки. На лбу у убийцы выступили крупные капли пота и, превратившись в черные ручейки, потекли по шее и по лицу. Чтобы отвлечь от него внимание, Арси снова заговорил:
— Э, нет, ребята, так нельзя! Что, нас уже и не спросят, как мы хотим жить? Да вы в два раза хуже нас, если позволяете себе нас заставлять!
— Вовсе нет, глупый! Это для твоего же блага, — хохотнул Оурф, добродушно ему подмигивая.
— И для блага общества, — добавил Миззамир, открывая один из многочисленных кошелей, висящих у него на поясе. Сэма охватила тошнотворная уверенность в том, что, несмотря на внешнее добродушие, Миззамир не из тех волшебников, кто может забыть заклинание. Арси невнятно и сбивчиво запротестовал.
— Итак… — Миззамир достал из кошеля два маленьких квадратных зеркальца и два кусочка пятнистого меха. Сложив их попарно, он повернулся к Сэму: — Начну я, пожалуй, с вас, ибо вы кажетесь спокойнее вашего пухленького друга…
Арси резко втянул в себя воздух: может, он и не слишком худой, но назвать его «пухленьким»! Миззамир поднял кусочек меха и зеркальце; взгляд его стал обращенным внутрь — так всегда делают маги перед тем, как начать колдовать. Он заговорил нараспев, и после первых же слов от его пальцев, словно коварные лианы, потянулись к Сэму мягкие золотистые и лиловые щупальца.
— Алета майнариа т'сулук…
Монотонное песнопение эхом отдавалось у Сэма в ушах. Его запястья, кисти рук, спина и пальцы вопили от боли, но голос его молчал. Во власти заклинания Сэму казалось, что он погружен в темный туман, пронизанный алыми всполохами. Золотые и лиловые плети пытались пробиться сквозь него, но всполохи опаляли их и заставляли отступать. Но алое пламя умирало…