- Я ему позвоню. Разве что ты не хочешь меня там сегодня видеть. - Он говорил очень спокойно.
   - Если Жан-Клод не возразит, то я и подавно. Моральная поддержка будет отнюдь не лишней.
   Он шумно выдохнул, будто задерживал дыхание.
   - И отлично. Там увидимся.
   - Мне еще надо дать копам показания по поводу инцидента в "Данс макабр". Это займет пару часов, так что не спеши.
   - Боишься, что Жан-Клод может сделать мне плохо? - И после секундной паузы: - Или что я ему?
   Я обдумала вопрос.
   - Что он тебе.
   - Рад слышать, - ответил он, и я знала по голосу, что он улыбается.
   За Ричарда я волновалась вот почему: он не убийца. В отличие от Жан-Клода. Ричард может начать драку, но закончит ее Жан-Клод. Ничего этого я вслух не сказала. - Ричард бы не оценил.
   - Жду с нетерпением нашей встречи, - сказал он.
   - Даже в Цирке?
   - Где угодно. Целую.
   - И я тебя.
   Мы оба повесили трубку. Никто не попрощался - очевидно, из фрейдистского страха.
   Я могла ручаться, что Ричард и Жан-Клод найдут повод для ссоры, а я действительно слишком устала, чтобы еще и в это встревать. Но скажи я Ричарду, чтобы он не приезжал, он бы понял это так, что я хочу остаться одна с Жан-Клодом, что было абсолютно неверно. Значит, пусть себе ссорятся. Честно говоря, мне хватило уже и моей собственной стычки с участием Жан-Клода, Дамиана и меня самой. В "Данс макабр" был нарушен закон, и нарушен настолько, что, попадись подходящий судья, я могла бы получить ордер на ликвидацию Дамиана. Вот это была бы драка так драка, со всеобщим участием.
   Я подумала, где кто будет спать - и с кем.
   21
   Цирк Проклятых - это комбинация бродячего карнавала, цирка и одного из низших кругов ада. На фасаде два клыкастых клоуна пляшут над неоновым пламенем, которым написано название заведения. По стенам висят афиши: "Смотрите, как зомби поднимаются из могил!" "Только у нас: Ламия полуженщина-полузмея!" Тут нет дешевых фокусов - все абсолютно реально. Одна из немногих вампирских приманок для туристов, куда охотно пускают детей. Но будь у меня ребенок, я бы бедную крошку сюда не повела. Даже я не чувствовала себя здесь в безопасности.
   Эдуард подобрал меня возле полицейского участка, как и обещал. Мои показания заняли три часа, а не два. Единственная причина, по которой меня отпустили так быстро, - Боб, муж и коллега Кэтрин. В конце концов, он от них потребовал предъявить мне обвинение или отпустить на все четыре. Я, честно говоря, думала, что они выберут первое. Но три свидетеля доказали, что это было убийство при самозащите, и этих трех свидетелей я никогда раньше не видела. Это помогло. Окружные прокуроры, как правило, не предъявляют обвинений в случае самозащиты. Как правило.
   Эдуард провел меня в Цирк через боковой вход. Здесь не было надписей, что посторонним вход воспрещен, но и ручки на броневой стали двери тоже не было. Эдуард постучал, нам открыли, и мы вошли.
   Джейсон закрыл за нами дверь. Очевидно, я проглядела его раньше в "Данс макабр", потому что этот наряд я бы запомнила. Он был одет в безрукавку, прилипшую к телу. Штаны - из синей материи, похожей на цветную фольгу, с овальными пластиковыми окнами на одной штанине, открывавшими голень, ляжку и - когда он повернулся - ягодицу.
   Я покачала головой и улыбнулась:
   - Только не говори, что Жан-Клод не заставил тебя это надеть там, где люди видели.
   Джейсон осклабился и повернулся так, чтобы блеснуть половиной задницы.
   - Тебе нравится?
   - Не могу сказать.
   - Давайте о модах поговорим позже, в более спокойном месте, - сказал Эдуард. Он смотрел на дверь справа, которая вела в главную часть Цирка. Она никогда не запиралась, хотя на ней висела табличка "Только для персонала". Мы стояли в каменной камере, где с потолка свисала лампочка. Это был склад. Третья дверь находилась в дальней стене. За ней располагалась лестница в нижние камеры, где вампиры прибывали днем.
   - Я скоро в буквальном смысле слова окажусь под землей, Эдуард.
   Он посмотрел на меня долгим взглядом:
   - Ты обещала двадцать четыре часа прятаться. Не выходить ни по какой причине. Даже не выходить в главное здание Цирка, когда он открыт для публики. Оставаться внизу - и все.
   - Есть, капитан!
   - Анита, это не шутка.
   Я оттянула бронежилет, надетый на платье. Он был мне велик, в нем было жарко и неудобно.
   - Если бы мне было смешно, я бы не надела вот этого.
   - Я тебе принесу какую-нибудь броню на твой размер, когда вернусь.
   Поглядев в эти светло-голубые глаза, я увидела такое, чего там раньше не бывало. Эдуард тревожился.
   - Ты думаешь, что меня убьют?
   Он не отвернулся, не моргнул, но в его лице я увидела такое, что лучше бы он отвернулся.
   - Завтра я приду с помощником.
   - Что за помощник?
   - Вроде меня.
   - Что это значит?
   Он покачал головой:
   - Двадцать четыре часа - это значит, что ты прячешься до завтрашнего рассвета. Если мне повезет, я узнаю имя, и мы его ликвидируем. Пока меня не будет, веди себя поосторожнее.
   Мне хотелось пошутить насчет его материнских наставлений девушке, но не получилось. Не могла я шутить, глядя в его серьезные глаза.
   - Буду.
   Он кивнул:
   - Закройте за мной.
   Он вышел, и Джейсон закрыл за ним дверь, а потом прислонился к ней на секунду.
   - Отчего я так его боюсь?
   - Оттого что ты не дурак, - ответила я.
   - Спасибо на добром слове, - улыбнулся Джейсон.
   - Отведи меня вниз.
   - Нервничаешь?
   - Слушай, Джейсон, у меня была трудная ночь. Мне не до шуточек.
   Он отвалился от двери и сказал:
   - Иди вперед.
   Я открыла дверь на каменную лестницу, ведущую вниз. Она была достаточно широка для двоих, даже можно было бы втиснуть и третьего, будто лестницу строили не для людей, а для тел пошире.
   Джейсон с гулким звуком защелкнул дверь. Я вздрогнула. Он начал что-то говорить, но выражение моего лица заставило его остановиться. Мне не давали покоя прощальные слова Эдуарда. Не знай я его лучше, я бы сказала, что он боится. Нет, так не бывает.
   Джейсон прошел вниз, вперед меня, утрируя походку, чтобы подчеркнуть виляние зада.
   - Можешь не выпендриваться, - сказала я ему.
   - А тебе не нравится этот вид? - Он прислонился к стене, заведя руки назад и обнажая грудь.
   Я рассмеялась и прошла мимо, щелкнув его по рубашке ногтем. Она была твердая и жесткая, как панцирь жука.
   - Она действительно такая неудобная, как кажется?
   - Вполне удобная. Дамам в "Данс макабр" очень понравилась.
   - Да уж, - отозвалась я.
   - А я люблю флиртовать.
   - В самом деле?
   Он рассмеялся.
   - Для женщины, которая не любит флиртовать, у тебя слишком много поклонников.
   - Именно потому, что я не флиртую.
   Джейсон замолчал до самого поворота.
   - Ты хочешь сказать, что их манит вызов, трудность?
   - Что-то вроде этого.
   Поворот лестницы не просматривался, а я терпеть не могу, когда не просматриваются повороты. Но на этот раз меня такая ситуация устраивала: я пришла сюда не убивать. Вампиры ведут себя куда более дружелюбно, если ты не пытаешься их убить.
   - Ричард уже здесь?
   - Пока нет. - Он оглянулся на меня. - Ты думаешь, это удачная мысль свести их обоих в одном месте и в одно время?
   - Абсолютно неудачная, - уверенно сказала я.
   - Что ж, по крайней мере, в этом мы с тобой согласны.
   Дверь внизу лестницы была окована железом и сделана из тяжелого темного дуба. Она была похожа на портал, ведущий в другое время - когда подземелья были высшим шиком, рыцари спасали дам или устраивали небольшую бойню крестьянам, и никто ничего против не имел - кроме разве что крестьян.
   Джейсон вынул из кармана штанов ключ, отпер дверь и толкнул ее. Она бесшумно повернулась на смазанных петлях.
   - С каких это пор у тебя свой ключ? - спросила я.
   - Я теперь здесь живу.
   - А колледж?
   Он пожал плечами.
   - Мне это теперь не кажется важным.
   - Собираешься всю жизнь прожить комнатным волком у Жан-Клода?
   - Мне моя жизнь нравится.
   Я покачала головой.
   - Не понимаю. Я изо всех сил отбиваюсь, чтобы от него не зависеть, а ты просто на все плюнул. Не понимаю и не могу понять.
   - У тебя есть диплом колледжа? - спросил он.
   - Есть.
   - А у меня нету. Но мы с тобой сейчас оба в одной и той же норе.
   Тут он был прав.
   Джейсон пригласил меня пройти в дверь с низким эффектным поклоном, на котором просто было написано: "Подражание Жан-Клоду". У Жан-Клода этот жест получался куртуазным и настоящим, у Джейсона - чисто пародийным.
   Дверь вела в гостиную Жан-Клода. Потолок терялся в темноте, но свисающие черные с белым шелковые драпри образовывали матерчатые стены с трех сторон. Четвертая сторона была из голого камня, выкрашенная в белый цвет. Камин из белого камня казался настоящим, но я знала, что это не так. Белый мрамор каминной полки пронизывали черные жилки, решетку скрывал серебряный экран. Четыре серебристо-черных кресла стояли вокруг кофейного столика из дерева и стекла. Из стоящей на столе вазы возносились черные тюльпаны. Высокие каблуки моих туфель ушли в толстый черный ковер.
   В комнате появилась еще одна новая вещь, которая заставила меня остановиться. Картина над камином. Трое, одетые в костюмы семнадцатого века. Женщина в серебристом платье, с квадратным лифом, каштановые волосы завиты в аккуратные локоны. В руке она небрежно держит розу. Рядом с ней мужчина, высокий и худощавый, с темно-золотыми волосами, завивающимися кольцами ниже плеч. У него - усы, ван-дейковская бородка настолько темно-золотого цвета, что он переходит в каштановый. На нем - мягкая широкополая шляпа с пером, одежда - белая с золотом. Но подошла я к картине из-за второго мужчины.
   Он сидит прямо за женщиной. Одеяние - черное с серебристой вышивкой, широкий кружевной воротник и кружевные манжеты. На коленях он держит широкополую шляпу с пером и серебряной пряжкой. Черные волосы мелкими локонами спадают ему на плечи. Он чисто выбрит, и художник не преминул передать зовущую глубину его синих глаз. Я глядела в лицо Жан-Клода, написанное за сотни лет до моего рождения. Остальные двое улыбаются, только он один - серьезен и прекрасен - темный фон к их свету. Как тень смерти, пришедшая на бал.
   Я знала, что Жан-Клоду несколько сотен лет, но никогда не видела такого очевидного доказательства, никогда мне это не совали так прямо под нос. И еще одна вещь меня встревожила в этом портрете: не солгал ли мне Жан-Клод о своем возрасте?
   Послышался звук, и я обернулась. Джейсон устроился в кресле, Жан-Клод стоял за моей спиной. Пиджак он снял, и вьющиеся волосы рассыпались по алой рубашке. Манжеты были длинными и узкими, застегнутыми на три старинные запонки, как и высокий воротник. Материя скрывала его соски, но оставляла открытым пупок, привлекая взгляд к верхнему краю штанов. А может, это только мой взгляд привлекало. Не стоило сюда приезжать. Он также опасен, как убийца, если не больше. Опасен в таких смыслах, для которых у меня нет слов.
   Он подошел в своих черных сапогах, двигаясь грациозно, как пойманный светом фар олень. Я ожидала вопроса, как мне нравится картина. Вместо этого он сказал:
   - Расскажите мне о Роберте. Полиция мне сообщила, что он мертв, но они не разбираются. Вы видели тело. Он воистину мертв?
   Голос его был полон заботы и тревоги, и это застало меня врасплох.
   - У него вынуто сердце.
   - Пробито осиновым колом? Тогда еще можно его оживить, если кол вынуть.
   Я покачала головой:
   - Удалено полностью. Ни в доме, ни во дворе его найти не удалось.
   Жан-Клод остановился, неожиданно плюхнулся в кресло, гладя в никуда или так мне показалось.
   - Значит, его действительно больше нет.
   В его голосе звучала скорбь, как иногда звучал смех, и я почувствовала ее как холодный и серый дождь.
   - Вы же о Роберта ноги вытирали. Зачем нужны эти плачи и стенания?
   Он поглядел на меня:
   - Я не плачу.
   - Но вы же с ним обращались как со скотом!
   - Я был его Мастером. Если бы я обращался с ним по-хорошему, он бы воспринял это как слабость, вызвал бы меня, и мне пришлось бы его убить. Не судите о вещах, в которых вы не разбираетесь.
   В последней фразе прозвучал гнев достаточно сильный, чтобы пройтись по моей коже, как мехом. В нормальной ситуации я бы разозлилась, но сегодня...
   - Я прошу прощения. Вы правы, я не понимаю. Я думала, что вам на Роберта не плевать лишь в той степени, в которой он усиливает вашу власть.
   - Тогда вы меня совсем не понимаете, ma petite. Он больше столетия был моим компаньоном. После ста лет я бы даже о гибели врага горевал. Роберт не был мне другом, но он был из моих. Мне его было награждать, мне его было наказывать, мне его было защищать. Я его не защитил.
   Он поглядел на меня чужими синими глазами.
   - Я благодарен вам за то, что вы не бросили Монику. Последнее, что я могу сделать для Роберта, - чтобы его жена и ребенок ни в чем не нуждались.
   Он внезапно встал одним плавным движением.
   - Пойдемте, ma petite, я вам покажу нашу комнату.
   Слово "нашу" мне не понравилось, но спорить я не стала. Этот новый, улучшенный, эмоциональный Жан-Клод сбивал меня с толку.
   - А кто эти двое на картине?
   Он кинул взгляд на полотно:
   - Джулианна и Ашер. Она была его человеком-слугой. Мы втроем почти двадцать лет вместе путешествовали.
   Хорошо. Теперь он мне не станет навешивать лапшу, что эта одежда маскарадный костюм.
   - Вы слишком молоды, чтобы быть мушкетером.
   Он посмотрел на меня с тщательно спокойным лицом, ничего не выдающим.
   - Что вы хотите сказать, ma petite?
   - Не надо, не пытайтесь. Одежда семнадцатого века, примерно тех времен, что "Три мушкетера" Дюма. Когда мы познакомились, вы мне сказали, что вам двести десять лет. Потом я выяснила, что вы солгали и на самом деле вам ближе к тремстам.
   - Если бы Николаос узнала мой истинный возраст, она могла бы просто убить меня, ma petite.
   - Да, прежняя Принцесса города была дикой стервой. Но ее больше нет, зачем же лгать дальше?
   - То есть зачем лгать вам, вы хотите спросить?
   Я кивнула:
   - Да, именно это я и хочу спросить.
   Он улыбнулся:
   - Вы - некромант, ma petite. Я бы сказал, что вы можете определить мой возраст без моей помощи.
   Я попыталась прочесть выражение его лица - и не смогла.
   - Вас всегда было трудно понимать, и вы это знаете.
   - Что ж, я рад, что в каком-то смысле вас интригую.
   Я оставила это без ответа. Он сам знал, насколько меня интригует, но впервые за долгое время это меня обеспокоило. Назвать возраст вампира - это один из моих талантов - не наука, это точно, но вещь, которую я умею. Никогда я настолько не ошибалась.
   - На сто лет старше - ну и ну!
   - Вы уверены, что только на сто?
   Я уставилась на него, ощущая, как его сила плещет о мою кожу, омывает, захлестывает.
   - Вполне уверена.
   Он улыбнулся:
   - Не надо так хмуриться, ma petite. Умение скрывать возраст - одна из моих способностей. Я притворялся на сто лет старше, когда мы дружили с Ашером. Это давало нам свободу странствовать в землях других Мастеров.
   - И что вас заставило перестать преувеличивать возраст?
   - Ашеру нужна была помощь, а я оказался недостаточно Мастером, чтобы ее оказать. - Он поглядел на портрет. - Я... мне пришлось унизиться, чтобы добыть для него помощь.
   - А что случилось?
   - У церкви была теория, что вампиров можно вылечить священными предметами. Ашера связали ими и серебряными цепями. На него капали святую воду - медленно, по капле, - стараясь спасти его душу.
   Я глядела в это красивое, улыбающееся лицо и вспоминала. Я была укушена Мастером вампиров, и рану чистили святой водой. Это было словно кожу жгли раскаленным тавром, будто вся кровь в теле превратилась в кипящее масло. Я блевала, вопила и считала себя очень сильной, что вообще не потеряла сознание. Это был один укус и один день. Если на тебя капают кислотой, пока не умрешь, - этот способ смерти входит в пятерку самых нежелательных.
   - А что стало с девушкой, с Джулианной?
   - Ее сожгли как ведьму.
   - А где же вы были?
   - Я плыл на пароходе, хотел навестить мать. Она умирала. Я уже возвращался, когда услышал зов Ашера. Успеть вовремя я не мог. Клянусь всем святым и грешным, я пытался. Ашера я спас, но он меня никогда не простил.
   - Он не мертв? - спросила я.
   - Нет.
   - Он сильно пострадал?
   - Пока я не видел Сабина, я думал, что у Ашера самые жуткие раны, какие только может пережить вампир.
   - А зачем вы повесили картину, если она так тревожит вас воспоминаниями?
   Он вздохнул, посмотрел на меня.
   - Ашер прислал мне ее в подарок, когда я стал Принцем города. Мы были компанией, почти семьей. С Ашером мы были друзьями, оба Мастера, оба почти одной силы, оба влюблены в Джулианну. Она была преданна Ашеру, но я тоже пользовался ее благосклонностью.
   - Имеется в виду menage a trois?
   Он кивнул.
   - И Ашер не затаил злобу?
   - О нет, он ее не таит. Если бы позволил совет, он бы явился сюда вместе с этой картиной и со своей местью.
   - Убивать вас?
   Жан-Клод улыбнулся:
   - Ашер всегда тонко чувствовал иронию, ma petite. Он просил у совета вашей жизни, а не моей.
   У меня глаза полезли на лоб:
   - Что я ему сделала?
   - Я убил его слугу, он убивает моего. Справедливость.
   Я пялилась в это красивое лицо. Потом спросила:
   - Совет отказал?
   - Разумеется.
   - А много у вас еще врагов?
   Жан-Клод слабо улыбнулся:
   - Много ma petite, но в городе сейчас ни одного из них нет.
   Я смотрела на улыбающиеся лица на картине и не знала, как сформулировать, но все равно сказала:
   - Вы здесь так молоды.
   - Физически я тот же, ma petite.
   Я покачала головой:
   - Может быть, "молоды" - неточное слово. Может быть, наивны.
   Он улыбнулся:
   - Когда писалась эта картина, ma petite, этим словом меня уже тоже трудно было бы назвать.
   - Ладно, понимайте как хотите.
   Я посмотрела на него, изучая черты лица. Он был красив, но было у него в глазах нечто, чего не было на картине, какая-то глубина скорби - или ужаса. Что-то, для чего у меня нет слова, но все равно оно было. Пусть у вампиров не образуются морщины, но прожить пару столетий - это оставляет след. Пусть это даже будет тень в глазах, резкость в углах рта.
   Я повернулась к Джейсону, все еще валявшемуся в кресле.
   - Он часто дает уроки истории?
   - Только тебе, - ответил Джейсон.
   - А ты никогда не спрашиваешь?
   - Я - домашний волк, вроде собаки. Ты же не станешь отвечать на собакины вопросы?
   - И тебе это безразлично?
   Джейсон улыбнулся:
   - Что мне за дело до картины? Женщина эта умерла, так что секса у меня с ней не будет. Так какая мне разница?
   Я ощутила, как Жан-Клод пронесся мимо меня, но не могла проследить глазами. Рука его мелькнула размытой полосой. Кресло загремело на пол, вывалив Джейсона. У него изо рта текла кровь.
   - Никогда о ней так не говори.
   Джейсон поднес ко рту тыльную сторону ладони и отнял, окрашенную кровью.
   - Как прикажете.
   Он стал слизывать кровь с руки длинными движениями языка.
   Я переводила взгляд с одного на другого.
   - Вы оба психи.
   - Не психи, ma petite, всего лишь не люди.
   - Быть вампиром - это еще не дает вам право бить по мордам направо и налево. Ричард так не делает.
   - Потому-то он и не сможет держать стаю.
   - Что вы хотите этим сказать?
   - Даже если он пожертвует принципами и убьет Маркуса, ему не хватит жестокости запугать остальных. Ему будут бросать вызовы снова и снова. Если он не начнет убивать всех подряд, то сам погибнет.
   - Давать по морде - это не поможет остаться в живых.
   - Поможет. Пытка тоже хорошее средство, но здесь у Ричарда кишка тонка, боюсь.
   - У меня кишка тонка.
   - Но вы наваливаете горы трупов, ma petite. Убийство - лучший из способов сдерживания.
   Слишком я была усталая для таких разговоров.
   - Сейчас четыре тридцать утра. Я хочу лечь.
   Жан-Клод улыбнулся:
   - Что такое, ma petite? Обычно вы не стремитесь в постель так охотно.
   - Вы меня поняли.
   Жан-Клод скользнул ко мне. Он до меня не дотронулся, но стоял так близко и смотрел на меня.
   - Я совершенно точно вас понял, ma petite.
   У меня запылали щеки. Слова были невинны, но звучали они у него интимно и неприлично.
   Джейсон поправил кресло и встал, слизывая кровь из угла рта. Он ничего не сказал, просто наблюдал за нами, как хорошо обученный пес, видный, но неслышный.
   Жан-Клод шагнул назад. Я ощутила его движение, но глазами не уследила. Всего пару месяцев назад это выглядело бы как магия, будто он исчез в одном месте и появился в другом.
   Он протянул мне руку:
   - Пойдемте, ma petite. Удалимся на дневной покой.
   Мне случалось уже держать его за руку, так чего же я осталась стоять и глазеть, будто он предлагал мне запретный плод, который лишь попробуй - и все переменится навсегда? Ему было почти четыреста лет. Лицо Жан-Клода из всех этих долгих лет улыбалось мне, и он сам стоял рядом с почти той же улыбкой. Если мне еще нужно было доказательство, я его только что получила. Он ударил Джейсона, как собаку, которая его рассердила. И все равно был так красив, что дыхание перехватывало.
   Мне хотелось взять его руку. Погладить красную рубашку, исследовать овал голой кожи. Сложив руки на животе, я покачала головой.
   Он улыбнулся настолько широко, что чуть показались клыки.
   - Вы ведь уже держали меня за руку, ma petite. Что изменилось?
   Чуть слышная насмешка была в его голосе.
   - Вы мне просто покажите комнату, Жан-Клод.
   Его рука опустилась вдоль тела, но он не обиделся. Больше того, он вроде был доволен, и это меня злило.
   - Пропусти Ричарда, Джейсон, когда он приедет, но сначала доложи. Я не хочу, чтобы нас прервали.
   - Как прикажете, - сказал Джейсон. и глупо ухмыльнулся с понимающим видом. Что, теперь каждый волк думает, что я сплю с Жан-Клодом? Впрочем, может быть, это как с той дамой, которая слишком много протестовала. Возможно.
   - Пропусти Ричарда, когда он приедет, - сказала я, - потому что ты ничего не прервешь.
   Я взглянула на Жан-Клода.
   Он рассмеялся своим теплым ощутимым смехом, от которого кожу будто гладят шелком.
   - Даже ваше сопротивление соблазну истощается, ma petite.
   Я пожала плечами. Могла бы и поспорить, но он бы учуял ложь. Даже среднестатистический вервольф чует запах желания, а Джейсон не был среднестатистическим. В этой комнате каждый знает, что я хочу Жан-Клода. Ну и что?
   - Нет - это мое любимое слово, Жан-Клод. Вы уже могли бы это знать.
   Смех исчез с его лица, и остались только синие-синие глаза, светящиеся, но не юмором. Что-то более темное, более уверенное в себе было в этих глазах.
   - Я живу лишь благодаря надежде, ma petite.
   Жан-Клод раздвинул черно-белые драпри, открыв голые серые камни, из которых были сложены стены. Глубоко в лабиринт уходил большой коридор. За пределами электрического света комнаты горел факел. Жан-Клод остановился, подсвеченный пламенем и мягким современным светом. Игра теней погрузила половину его лица в темноту, зажгла огни в глазах. Или это не была игра теней или света - это устроил он сам.
   - Пойдемте, ma petite?
   И я пошла во тьму внешнюю. Он не пытался до меня дотронуться, когда я проходила мимо. Я бы начислила ему очко за сопротивление соблазну, но я его слишком хорошо знала. Он выбирал время. Тронуть меня сейчас - значило разозлить, а позже - может быть, и нет. Даже я не могла сказать, когда буду в настроении.
   Жан-Клод двинулся передо мной. Он оглянулся через плечо:
   - В конце концов, ma petite, вы же не знаете дорогу в мою спальню.
   - Я там была однажды.
   - Вас принесли без сознания и при смерти. Это не считается.
   Он пошел по коридору, придав своей походке подчеркнутую размашистость, примерно как Джейсон на лестнице, но у вервольфа это было забавно, а у Жан-Клода - в высшей степени соблазнительно.
   - Вы хотели идти впереди, чтобы я любовалась на вашу задницу?
   Он ответил, не обернувшись:
   - Вас никто не заставляет на меня смотреть, ma petite, даже я.
   И это была правда, ужасная правда. В темной глубине сердца меня тянуло к нему с самого начала, иначе я бы давно уже его убила. Или попыталась. На моем счету было больше легальных ликвидаций вампиров, чем у любого другого охотника в стране. Меня прозвали Истребительницей не за просто так. И как же так вышло, что мне безопаснее в глубинах Цирка Проклятых под землей, с монстрами, чем на поверхности, с людьми? Потому что где-то по дороге я не убила монстра, которого надо было убить.
   Этот конкретный монстр вел меня по коридору, и у него по-прежнему была самая соблазнительная задница из всех, что я видела у покойников.
   22
   Жан-Клод прислонился плечом к стене. Дверь он уже открыл и грациозным жестом приглашал меня внутрь.
   Каблуки моих туфель тонули в мягком белом ковре. Стены украшали белые обои с мелким серебряным узором. В левой стене возле кровати была дверь, на кровати - белые атласные простыни. В головах были небрежно брошены черные и белые подушки. В противоположных углах стояли все тот же лаковый туалетный столик и комод. Обои и дверь - вот что было новым. Непонятно, что из них меня больше тревожило.
   - Куда ведет эта дверь?
   - В ванную. - Жан-Клод закрыл входную дверь, прошел мимо меня и сел на край кровати. Стульев не было.
   - Ванная? В прошлый раз ее не было, - сказала я.
   - Не в том виде, что сейчас, но она здесь была.
   Он прилег, опираясь на локти. Ткань рубашки натянулась, показав столько голой кожи, сколько могла. Из-за нижнего края выреза выглядывала линия темных волос.
   В комнате становилось теплее. Я расстегнула пряжки бронежилета и стянула его через голову.
   - Куда мне это положить?
   - Куда вам угодно, - сказал Жан-Клод. Его голос был куда нежнее и интимнее, чем сами слова.
   Я обошла кровать с другой стороны, подальше от него, и положила бронежилет на атласные простыни.