Гамильтон Лорел. Смертельный танец (Анита Блейк - 6)

   Когда я проходила, Джейсон тихо-тихо сказал:
   - Держись, Анита, держись!
   Я не смогла не улыбнуться.
   Сильвия смотрела на меня хладнокровным взглядом:
   - Ни пуха. - Мне показалось, что она говорит не до конца искренне.
   - Тебе что-нибудь не нравится?
   Я бы предпочла поругаться с ней, а не с Ричардом.
   - Если бы он не встречался с тобой, он мог бы выбрать пару. Это улучшило бы ситуацию.
   - И ты хочешь на эту должность?
   - Да, - сказала она, - хочу, но должность требует секса, а на это я не настроена.
   - Так я не стою на твоем пути? - спросила я.
   - На моем - нет.
   Подразумевалось, что есть и другие, но мне было глубоко плевать сегодня по крайней мере.
   - Чертовски ранний час теперь для меховой политики. Если кто-то хочет откусить от меня кусок, скажи им, чтобы занимали очередь.
   Она склонила голову, как любопытная собака.
   - А очередь длинная?
   - Выросла за последнее время.
   - Я думал, все твои враги мертвы, - сказал Джейсон.
   - Я все время наживаю себе новых.
   Он улыбнулся:
   - Кто бы мог подумать?
   Я встряхнула головой и пошла в спальню. Сейчас я бы охотнее встретилась снова с Райной, чем с Ричардом. Я уже почти надеялась, что вот из-под стола выскочит убийца и мне будет во что стрелять. Это было бы совсем не так больно, как рвать с Ричардом.
   10
   Спальня Ричарда была светло-зеленая, и яркий коврик у кровати - как кусок матового стекла. Кровать тяжелая, на четырех ножках, и Ричард, хотя и раненный, ее прибрал, набросив сверху красное покрывало. И еще он развернул на ней три цветных покрывала: зеленое, синее и красное. Каждое из них отвечало своему цвету на коврике и на картине над кроватью. На ней были изображены волки в зимнем пейзаже. Они смотрели прямо с картины, будто ты только что вышел из-за дерева и наткнулся на них. На снегу истекал кровью олень с разорванным горлом. Странный выбор для спальни, но он был почему-то уместен. Кроме того, мне картина понравилась. В ней было то, что всегда есть в хороших картинах: как будто если ты выйдешь из комнаты, картина начнет двигаться - остановленная на холсте жизнь. Зеленое покрывало подчеркивало цвет хвои, синее - голубизну неба и синеву теней, красное пятна крови на снегу.
   Ричард лег на красное покрывало лицом вниз. Он был совсем гол, джинсы брошены в углу кровати. Загорелая кожа на красном покрывале казалась темной, гладкой и неимоверно трогательной. У меня кровь прилила к лицу, когда я глазами проследила закругления его тела, гладкость ягодиц. Лилиан кончила зашивать кривой порез от когтя, уходящий от ягодиц вниз. Я отвела глаза.
   Однажды я видела Ричарда голым, когда мы познакомились, но с тех пор ни разу. Мы тогда еще даже не думали о романе. Я хотела его видеть таким, и это меня смущало. Я стала рассматривать содержимое полок на стенах, будто хотела запомнить наизусть. Кусочки кварца, гнезда мелких птиц. Кусок окаменевшего коралла размером с мою руку, цветные прожилки золота в белом кварце. Я его нашла на вылазке и отдала Ричарду, потому что он собирал камешки, а я нет. Я трогала коралл и не хотела поворачиваться.
   - Ты сказала, что хочешь говорить, так говори, - сказал Ричард.
   Я оглянулась. Лилиан перерезала черную нить, которой зашивала рану.
   - Все, - сказала она. - Даже шрама не останется.
   Ричард сложил руки перед собой, положив на них подбородок. Волосы рассыпались вокруг лица, пенные, зовущие потрогать. Я знала, что на ощупь они именно такие мягкие, как кажется.
   Лилиан посмотрела на меня, на него.
   - Я, наверное, вас оставлю одних. - Она стала складывать свои принадлежности в сумку, коричневую, кожаную, больше всего похожую на рыболовную вершу, чем на что-нибудь еще. Посмотрев на меня и на Ричарда еще раз, она добавила: - Послушайте совета старой женщины: не ругайтесь окончательно.
   Она вышла, провожаемая нашими взглядами.
   - Ты можешь теперь одеться, - сказала я.
   Он поглядел на брошенные джинсы, повернув только глаза.
   - Зачем?
   Я старалась смотреть в эти взбешенные глаза, а не на тело. Это было труднее, чем я готова была бы сознаться вслух.
   - Потому что трудно с тобой ругаться, когда ты голый.
   Он поднял брови, волосы падали ему на глаза, и он смотрел на меня из-под занавеса золотых волос. Это напоминало мне Габриэля и очень нервировало.
   - Я знаю, что ты хочешь меня, Анита. Я это чую носом.
   Да, от этого мне стало еще лучше. Я покраснела второй раз за пять минут.
   - Да, ты прекрасен. И что? Какое это имеет отношение к чему бы то ни было?
   Он встал, опираясь на руки и колени. Я отвернулась так резко, что голова закружилась.
   - Пожалуйста, надень джинсы.
   Я услышала, что он встал с кровати.
   - Ты ведь даже не можешь на меня смотреть?
   Что-то было в его голосе, отчего мне захотелось посмотреть на выражение его лица, но я не могла повернуться. Просто не могла. Если сегодня у нас будет окончательная ссора, я не хотела, чтобы у меня в мозгу запечатлелось его тело. Это было бы слишком жестоко.
   Я почувствовала, что он стоит сзади.
   - Что ты от меня хочешь, Ричард?
   - Гляди на меня.
   Я замотала головой.
   Он тронул меня за плечо, я отдернулась.
   - Ты даже не можешь выдержать мое прикосновение?
   Впервые в его голосе послышалась боль, резкая и глубокая.
   Я повернулась. Мне надо было видеть его лицо.
   Глаза блестели непролитыми слезами, такие большие глаза, что слезы не вытекали из них. Волосы он отбросил назад, но они уже возвращались на лицо. Мой взгляд опустился ниже, на мускулистую грудь, и я хотела погладить ее руками, ниже, к поясу, еще ниже. Только усилием воли мне удалось оторвать взгляд от его тела, поднять к его лицу. Я уже не краснела, а бледнела. Трудно было дышать. Сердце колотилось так, что трудно было слышать что-нибудь другое.
   - Я люблю, когда ты ко мне прикасаешься, - сказала я.
   Он глядел на меня глазами, полными боли. Кажется, я предпочла бы злость.
   - Я восхищался тем, что ты говоришь Жан-Клоду "нет". Ты хочешь его, я знаю, и продолжаешь отказывать.
   Он качнул головой, и слеза сорвалась из угла глаза, медленно покатилась по щеке.
   Я смахнула ее пальцем. Он поймал мою руку, сжал чуть слишком сильно, но не больно, только неожиданно. Это была правая рука, а выхватывать оружие левой - чертовски неудобно. Я не то чтобы думала, будто это понадобится, но он вел себя очень уж странно.
   Ричард заговорил, глядя на меня сверху вниз.
   - Но Жан-Клод - монстр, а ты с монстрами не спишь. Ты их убиваешь. Слезы, покатились из обоих глаз, и я не стала их подхватывать. - Со мной ты тоже не спишь, потому что я тоже монстр. Но убить нас ты можешь, правда, Анита? Только трахаться с нами не можешь.
   Я отдернулась, и он отпустил меня. Он мог поднять в жиме грузовик, так что взял и отпустил. Мне это не очень понравилось.
   - Мерзкие вещи ты говоришь.
   - Зато правду.
   - Я хочу тебя, Ричард, и ты это знаешь.
   - Жан-Клода ты тоже хочешь, так что это не очень лестно. Ты говоришь чтобы я убил Маркуса, будто это легко. Ты считаешь, что это будет легко, поскольку он монстр или поскольку я монстр?
   - Ричард... - Спор завернул туда, куда я не предполагала. Я не знала, что сказать, но что-то надо было. Он стоял передо мной, и на лице его высыхали слезы. Нагой и прекрасный, он все равно имел очень несчастный вид. - Я знаю, что тебе трудно будет убить Маркуса. И никогда не говорила, что это не так.
   - Тогда как же ты можешь меня к этому подталкивать?
   - Я считаю это необходимым.
   - Ты могла бы это сделать? Просто его убить?
   Я задумалась на миг, потом кивнула:
   - Да, я могла бы.
   - И потом не переживала бы.
   Я поглядела прямо в эти полные боли глаза и сказала:
   - Нет, не переживала бы.
   - Если ты говоришь всерьез, то ты еще больший монстр, чем я.
   - Да, думаю, ты прав.
   Он потряс головой.
   - И тебе все равно, что ты отнимешь у человека жизнь? - Он рассмеялся, и смех прозвучал горько. - Или ты не считаешь Маркуса человеком?
   - Тот, кого я убила вчера, был человеком.
   Ричард уставился на меня с новым ужасом в глазах.
   - И после этого ты спокойно спала?
   - Вполне прилично, если учесть, что ты послал в мою постель Стивена.
   Странное выражение мелькнуло на его лице. Он на долю секунды о чем-то задумался.
   - Господи, Ричард, ты же достаточно хорошо меня знаешь!
   Он опустил глаза.
   - Знаю. Просто я так тебя хочу, а ты все говоришь "нет". Я уже во всем сомневаюсь.
   - Черт возьми, я не собираюсь утешать твое самолюбие посреди ссоры! Ты послал ко мне Стивена, потому что злился. Сказал, что я буду его защищать. Тебе не пришло в голову, что я никогда не спала - имею в виду просто спать - в одной кровати с мужчиной?
   - А твой жених в колледже?
   - С ним у нас был секс, но ночевать он не оставался. И я хотела, чтобы, когда я в первый раз проснусь рядом с мужчиной, это был ты.
   - Прости, Анита, я не знал. Я...
   - Ты просто не думал. Отлично. А теперь скажи, зачем это представление в голом виде? В чем дело, Ричард?
   - Ты видела драку этой ночью. Видела, что я сделал, что могу делать.
   - Частично.
   Он покачал головой:
   - Ты хочешь знать, почему я не убиваю? Почему всегда останавливаюсь в последний момент?
   Взгляд у него стал дикий, отчаянный.
   - Скажи, - тихо попросила я.
   - Потому что меня это радует, Анита. Радует ощущение рук - когтей, рвущих чужую плоть. - Он обхватил себя руками. - Вкус свежей горячей крови возбуждает. - Он сильнее потряс головой, будто пытаясь стереть это чувство. - Я хотел разорвать Себастьяна на части. Я это чувствовал как зуд в руках, в плечах. Мое тело так же хотело убить его, как я хочу тебя.
   Он обнимал себя за плечи, но тело его говорило само за себя. Мысль об убийстве Себастьяна его возбудила - в буквальном смысле слова.
   Я проглотила застрявший в горле ком.
   - И ты боишься, что, если сдашься и убьешь, тебе это понравится?
   Он глядел на меня, и в глазах его был страх: страх, что он монстр, что я права, не прикасаясь к нему, не разрешая ему прикасаться к себе. С монстрами не трахаются - их убивают.
   - А ты радуешься, когда убиваешь?
   Мне пришлось подумать секунду или две. Потом я показала головой:
   - Нет, меня это не радует.
   - А какое же тогда чувство?
   - Никакого. Я ничего не чувствую.
   - Но какое-то чувство должно быть?
   Я пожала плечами:
   - Облегчение, что убита не я. Триумф - что я была быстрее, точнее. Я, снова пожала плечами. - Ричард, мне нетрудно убивать. Просто нетрудно и все.
   - А когда-то было трудно?
   - Да, было.
   - А когда стало нетрудно?
   - Не знаю. Не первая смерть и не вторая, но когда доходит до того, что всех уже не помнишь... тебя либо это перестает беспокоить, либо ищешь себе другую профессию.
   - А я хочу, чтобы мне это было трудно, Анита. Убийство должно значить больше, чем кровь, возбуждение или даже выживание. Если это не так, то это плохо, а мы - просто звери.
   На эту мысль его тело тоже отреагировало и не сочло ее возбуждающей. Он казался очень незащищенным и испуганным. Я хотела попросить его одеться, но не стала. Он вполне намеренно решил остаться голым, будто чтобы раз и навсегда доказать, что я не хочу его - или что хочу.
   Я не очень люблю испытания, но в его глазах был такой страх, что собачиться было бы трудно. Он отошел и встал перед кроватью, потер плечи руками, будто от холода. Был май в Сент-Луисе, и холодно ему не было. По крайней мере в смысле температуры воздуха.
   - Вы не звери, Ричард.
   - Откуда тебе знать, кто я?
   Я знала, что этот вопрос он скорее обратил к себе, а не ко мне.
   Я подошла к нему, вынула "файрстар" из-за пояса и положила на ночной столик рядом с лампой. Ричард смотрел на меня настороженными глазами, будто почти ожидал, что сейчас я сделаю ему больно. Я собиралась по всей возможности этого избежать.
   Я коснулась его плеча, легко, там, где он его потирал. Он застыл.
   - Ты - один из самых высокоморальных людей, которых я в жизни видела. Ты можешь убить Маркуса и не стать при этом бешеным зверем. Я это знаю, потому что знаю тебя.
   - Габриэль и Райна убивают, и вот они такие, как они есть.
   - Поверь мне, Ричард, ты не такой.
   - А что, если я убью Себастьяна и Маркуса, и мне это понравится? Лицо Ричарда исказилось, от ужаса при этой мысли.
   - Может быть, тебе это будет приятно. - Я крепче стиснула его руку. Но если и так, это не позор. Ты такой, как есть, - ты этого не выбирал. Оно само тебя выбрало.
   - Как же ты говоришь, что это не позор - радоваться, когда кого-то убил? Я знаю, как это бывает: мне приходилось охотиться на оленей. Я люблю погоню, момент убийства, люблю есть теплое мясо.
   Как и раньше, эта мысль возбудила его. Я старалась не отводить глаз от его лица, но это отвлекало.
   - Каждый заводится от своего, Ричард. Я слыхала и похуже, да и видала похуже.
   Он поглядел на меня, будто хочет поверить и боится поверить.
   - Хуже этого?
   Он отпустил собственную руку и поднес ладонь к моему лицу. Сила потекла по моей руке к плечу, я не смогла сдержать судорожного вздоха. И только силой воли заставила себя не убрать руку с его руки.
   У него удлинились пальцы, стали неимоверно тонкими. Ногти превратились в массивные когти. Это была не волчья лапа, а его собственная, только с когтями. Ничто другое не изменилось, только эта рука.
   Мне стало трудно дышать - не по тем причинам, что раньше. Глядя на когтистую лапу, я впервые поняла, что Ричард прав. Смотреть, как у него кости растягиваются и щелкают, - это меня пугало, вызывало отвращение.
   Руку я не убрала, но дрожала. Когда я заговорила, голос тоже дрожал.
   - Однажды я видела, как такое делает Райна. Я думала, это не всякий может.
   - В нашей стае - только Райна, Маркус и я. Мы можем частично перекидываться по собственному желанию.
   - Это так ты ночью проткнул Себастьяна?
   Он кивнул, не отводя от меня глаз. Я старалась ничего не показать, но то, что Ричард уже увидел, было достаточно. Он отвернулся от меня, и мне не надо было смотреть ему в глаза, чтобы понять, как он уязвлен.
   Я схватила его за руку, обхватив пальцами эти удлиненные тонкие кости. Под кожей были мускулы, которых никогда не было в руке Ричарда. Мне стоило крайнего напряжения сил не разжать руку. Держаться. Вообще касаться ее. От этого усилия я дрожала и не могла смотреть в глаза Ричарду. Я не доверяла себе - он может там увидеть, что я чувствую на самом деле.
   Он другой рукой взял меня за подбородок.
   - Я ощущаю твой страх, и мне это нравится. Понимаешь? Нравится.
   Мне пришлось прокашляться.
   - Я это вижу своими глазами.
   У него хватило такта покраснеть. Он медленно нагнулся поцеловать меня. Я не пыталась ему помешать, но и помогать тоже не стала. Обычно я вставала на цыпочки ему навстречу. А сейчас я стояла слишком перепуганная, чтобы двинуться, Ричард нагибался ко мне, длинная рука с тонкими пальцами, которую я держала, сомкнулась у меня на предплечье, легонько поглаживая.
   Я напряглась, и меня окатило его силой. Я держалась за руку Ричарда, пока кости и мышцы возвращались на место. Меня трясло от напора его силы.
   Ричард коснулся меня губами, и я ответила на поцелуй, почти шатаясь. Я выпустила его руки, лаская пальцами обнаженную грудь, играя с затвердевшими сосками. Руки Ричарда вились вокруг моей талии, пальцы скользнули вверх, по ребрам, вдоль позвоночника.
   - У тебя под футболкой ничего нет, - шепнул он мне.
   - Я знаю.
   Его руки скользнули под ткань, гладя мне спину, сдвигая наши тела вместе. Обнаженное тело Ричарда коснулось моего, и даже сквозь джинсы я вздрогнула от этого прикосновения. Я так хотела ощутить его обнаженную кожу, что это было как голод. Я выскользнула из футболки, и Ричард удивленно ахнул.
   Он глядел на мои голые груди, и не только он был возбужден. Он провел по ним руками, и когда я не остановила его, он упал передо мной на колени. Поднял на меня глаза, карие, и в них был темный свет.
   Я поцеловала его в губы, будто хотела съесть, начав со рта. Ощущение его прикосновения к голой коже было почти невыносимым.
   Он прервал поцелуй и стал искать ртом мою грудь. Я застонала.
   В дверь постучали. Мы застыли. Женский голос, которого я не узнала, произнес:
   - Я не для того тащилась в такую даль, Ричард, чтобы слушать, как ты там тискаешься. Хочу напомнить, что у нас у всех отличный слух.
   - Не говоря уже об обонянии. - Голос Джейсона.
   - Черт! - тихо сказал Ричард, зарывшись головой мне в грудь.
   Я наклонилась, спрятала лицо в его волосах.
   - Я, наверное, должна вылезти в окно.
   Он обнял меня за талию и встал, последний раз проведя по груди руками.
   - Не могу даже сказать тебе, как я долго этого ждал.
   Он потянулся за трусами и джинсами, лежащими там, где он их бросил. Я тронула его за руку, привлекая внимание.
   - Я хочу тебя, Ричард. Я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты мне поверил.
   Он поглядел на меня с очень странным и серьезным лицом.
   - Ты еще не видела моего превращения - полного. Сначала ты должна это увидеть, а потом уже идти дальше.
   Эта мысль меня не возбудила, и хорошо, что я женщина, - отсутствие возбуждения не было заметно.
   - Ты прав, хотя, если бы ты правильно разыграл карты, мы бы сначала занялись сексом.
   - Это было бы нечестно по отношению к тебе.
   - То есть если бы даже мы были одни, ты бы остановился и перекинулся?
   Он кивнул.
   - Потому что нечестно было бы спать со мной, пока я не видела весь получаемый набор?
   - Совершенно верно.
   - Ричард, ты неисправимый бойскаут.
   Он усмехнулся, натянул трусы, потом джинсы и стал их застегивать. Я смотрела, как он одевается, с соответствующим видом. С видом предвкушения.
   Сама я подняла с пола футболку и надела ее. Ричард зашел сзади, сунул под нее руки, взял каждую грудь в ладонь. Я прижалась к нему спиной. Он остановился первым, обняв меня за талию и приподняв над полом, потом повернул меня лицом к себе и быстро поцеловал.
   - Когда ты что-нибудь решаешь, ты решаешь окончательно?
   - Всегда, - ответила я.
   Он глубоко вздохнул, набрав воздух носом и выпустив ртом.
   - Я постараюсь побыстрее закончить собрание, но...
   - Здесь скоро будет Эдуард, так что это не важно.
   Oн кивнул, сразу помрачнев:
   - Я чуть не забыл, что тебя пытаются убить. - Он взял мое лицо в ладони и поцеловал, вглядываясь в глаза. - Береги себя.
   - Ты тоже, - ответила я, тронув бинт у него на плече. Он взял из ящика черную футболку, натянул ее, заправил в джинсы, и мне пришлось сдержаться, чтобы не подойти к нему, когда он застегивал молнию.
   - Приходи к нам, когда оденешься.
   - Конечно, - кивнула я.
   Он вышел, закрыв за собой дверь. Я вздохнула и села на край кровати. М-да. Ричарда терять я не хотела. Никак. Я хотела спать с ним, но теперь не знала, как отнесусь к его полному превращению в зверя. Этот фокус с рукой меня сильно достал. Что, если я не выдержу? Если это будет слишком грубо? Боже мой, надеюсь только, что нет. Я раньше думала о себе лучше. Думала, что я сильнее.
   Ричард боялся, что если начнет убивать, то не остановится. И страх этот был не лишен оснований.
   Я крепко обняла себя за плечи. Ощущение его губ на моем теле... я вздрогнула, и не от страха. Да, любить Ричарда - глупо. Если с ним сблизиться, это будет еще хуже. Если он не убьет Маркуса, он скоро погибнет. Просто, как дверь. Жан-Клод никогда не попал бы в такое опасное положение. Ни за что. В смысле выжить в него можно верить. У него есть такой талант, а у Ричарда - тут я уже не сомневалась - нет. Эта ночь должна была мне доказать окончательно, что Ричарда надо бросить. Или что он должен бросить меня. Можно иметь разные мнения о людях, о политике, даже о религии, но либо ты убиваешь людей, либо нет. Убийство - здесь нейтралитет невозможен.
   Жан-Клод убивал совершенно спокойно. Когда-то я из-за этого считала его монстром. Теперь я была с ним согласна. Кто здесь настоящий монстр поднимите руку.
   11
   В конце концов я оделась - красная тенниска, черные джинсы, черные кроссовки, девятимиллиметровый "файрстар" во внутренней кобуре. На фоне красной тенниски он сильно выделялся, но чего его прятать? К тому же я чувствовала бурление силы прямо за дверью. Ричард лучше многих других умел скрывать ее. Какое-то время он даже мог вводить меня в заблуждение, заставить считать себя человеком. Больше ни у кого это не получалось.
   Поглядев на себя в зеркало, я поняла, что меня беспокоит не полная комната оборотней, а полная комната людей, которые все знают, чем сейчас занимались мы с Ричардом. Опасность я предпочитала смущению - с ней я каждый день встречалась. И привыкла.
   Ванная была рядом с гостиной, так что когда я открыла дверь, они все уже там были, на диване или около. Они посмотрели на меня, я кивнула:
   - Привет!
   - Привет, Анита, - отозвался Рафаэль.
   Он был Царь Крыс - это у крысолюдов эквивалентно вожаку стаи. Он был высокий, темный и красивый, с резкими мексиканскими чертами, лицо его казалось суровым. Только по губам можно было угадать, что он чаще улыбается, чем хмурится. Он был в рубашке с короткими рукавами, не скрывавшими клейма на руке. Клеймо было в виде короны - знак его царствования. У волков таких меток не было. Быть ликантропом - это бывает по-разному, в зависимости от зверя. Разные культуры, не только разные формы.
   - Я и не знала, что крысолюды интересуются внутренними разборками в стае, - сказала я.
   - Маркус хочет объединить всех оборотней под властью одного лидера.
   - Нетрудно угадать, - сказала я, - кто должен быть этим лидером.
   - Да, - слегка улыбнулся Рафаэль.
   - Значит, Ричарда вы рассматриваете как меньшее зло? - Я придала этому утверждению тон вопроса.
   - Я на стороне Ричарда, потому что он держит слово. У Маркуса нет чести. За этим следит его сука Райна.
   - Я по-прежнему думаю, что, если убить Райну, Маркус захочет пойти на переговоры с нами. - Это говорила женщина, которую я где-то видела, но не помнила где. Она сидела на полу, допивая кофе из кружки. У нее были короткие светлые волосы, розовый нейлоновый тренировочный костюм, куртка поверх розовой футболки. Наряд для демонстрации, не для настоящей тренировки, и я вспомнила, где ее видела. Это было в "Кафе лунатиков", ресторане Райны, Звали ее Кристина, и она не была волком - она была оборотень-тигр. Здесь она выступала от имени независимых оборотней - тех, кого было слишком мало, чтобы выбрать вожака. Не все виды ликантропии одинаково заразны. Тигр-оборотень вас может разорвать на части, но вы не заразитесь. Вервольф только поцарапает - и вы станете мохнатым. Почти ни одна ликантропия кошачьих так не заразна, как волчья или крысиная. Почему никто не знает.
   Ричард представил мне остальных - только имена, без фамилий.
   Я поздоровалась и прислонилась к стене у двери. Диван был заполнен, и пол тоже. К тому же я предпочитаю держаться подальше от незнакомых оборотней. Чистая предосторожность.
   - Вообще-то с Кристиной мы уже встречались, - сказала я.
   - Да, в ту ночь, когда ты убила Альфреда.
   - Ах да, - пожала плечами я.
   - Почему ты сегодня не убила Райну, когда представилась возможность? спросила она.
   Я не успела ответить.
   - Если мы убьем Райну, - перебил Ричард, - Маркус будет за нами гоняться, пока не перебьет всех.
   - Не думаю, что он будет на это настроен, - сказала Сильвия.
   Ричард покачал головой.
   - Я не считаю, что надо оставить попытки договориться с Маркусом.
   Никто ничего не сказал, но все можно было прочесть по лицам. Все были согласны со мной. Ричард добьется, что его убьют, а его последователей повесят сушиться на солнышке.
   Из кухни вышел Луи с двумя чашками кофе и улыбнулся мне. Луи - лучший друг Ричарда и часто бывал с нами на вылазках. Он ростом пять футов шесть дюймов, а глаза у него были темней моих - настоящие черные, не темно-карие. По-детски тонкие волосы он недавно подстриг. Все время, что я его знала, он носил длинные волосы - не из соображений моды, как Ричард, просто у него руки не доходили постричься. Сейчас волосы были такие короткие, что виднелись уши, и он выглядел постарше, более похожим на профессора с докторской степенью по биологии. Он был крысолюдом и одним из лейтенантов Рафаэля. Одну из кружек он протянул мне.
   - Насколько приятнее стали наши собрания, когда Ричард купил кофеварку! Спасибо тебе, Анита.
   Я глотнула горячего кофе, и мне сразу же стало лучше. Кофе, может, и не всеисцеляющий эликсир, но очень к этому близок.
   - Мне не кажется, что тут все рады меня видеть.
   - Они боятся, от этого несколько щетинятся.
   Из гостевой комнаты вышел Стивен, и одежда на нем сидела слишком ловко, чтобы принадлежать Ричарду. Синяя рубашка, заправленная в синие линялые джинсы. Единственным в комнате, подходящим Стивену по комплекции, был Джейсон. А он всегда был готов поделиться шмотками.
   - Отчего все такие мрачные? - спросила я.
   Луи прислонился к стене, прикладываясь к своей кружке.
   - Жан-Клод лишил Маркуса своей поддержки и предоставил ее Ричарду. Неужели никто из них об этом не сказал?
   - Они говорили что-то о каком-то соглашении, но без подробностей. - Я подумала, что это может значить. - Маркус будет рвать и метать.
   Улыбка сползла с лица Луи.
   - Это сильная недооценка. - Он посмотрел мне в глаза. - Ты не поняла?
   - Не поняла что? - спросила я.
   - Без поддержки Жан-Клода у Маркуса нет ни малейшего шанса объединить всех оборотней. Прощай, мечта об империи.
   - Так если у него нет шанса, чего все так забеспокоились?
   Луи грустно улыбнулся:
   - Что Маркус не может подчинить, то он старается уничтожить.
   - То есть он начнет войну?
   - Да.
   - Не только с Ричардом и стаей, ты хочешь сказать, но тотальную войну со всеми прочими оборотнями города?