Страница:
– Еще одно богохульство! – Отец Майкл пристально глядел на Лиама. – Вы сказали, что у вас с ним соглашение. Значит, вы разговариваете с ним. Вы сказали Джоку…
– Вы что, собираетесь сочетать их групповым браком? – спросил Херити. – Мистер Маккрей и все его женщины соединены священными узами! Как это великолепно!
Отец Майкл не обратил внимания на эту насмешку и не сводил глаз с Лиама.
– Если вы не устроите так, чтобы я мог поговорить с ним, я предоставлю вам возможность выстрелить мне в спину, когда пойду туда сам. Я не могу допустить, чтобы их души попали в ад!
– Ну, почему бы и нет? – спросил Лиам. – Священник разговаривает с мистером Маккреем, это развлечет немного моих ребят. Вы будете разговаривать с ним по полевому телефону, он установлен метрах в пятистах от его ограды. Ближе подойти нельзя. Если вы хотите только поговорить, мы дадим вам такую возможность. Но если вы собираетесь встретиться с ним лично, то получите пулю… в спину, или в какое-нибудь другое место, куда мы захотим попасть.
– Когда вы это устроите? – спросил отец Майкл. Голос его стал спокойнее.
– Ночью.
Лиам повернулся и зашагал к деревьям.
– Нагните головы, когда поравняетесь с дорогой. У нас за гребнем укрытие, вы сможете там подождать.
Когда все последовали за Лиамом, Джон пошел последним, уклоняясь от хлеставших ветвей и подныривая под более крупные. Сосновые иглы приставали к его желтому свитеру, он чувствовал их и в волосах. Некоторые проходы в лесу были опутаны паутиной. Он сметал ее, ощущая тяжесть небольшого пистолета у себя в кармане.
Когда они сосредоточат все внимание на священнике, кто-то другой может ускользнуть и приблизиться к вилле Маккрея. Эта мысль ввела его в замешательство. И тогда Херити будет знать наверняка, кто такой Джон О'Доннел.
«Но кто же я?»
Он слышал звон в ушах и подумал, что может потерять сознание. Джон О'Нейл хотел, чтобы в Ирландии не уцелела ни одна женщина. А на вилле были женщины.
Он слышал, как впереди спорят Херити и Лиам Каллен. Лиам неожиданно повысил голос:
– Ты глупец, Джозеф Херити! И всегда был глупцом. Ты опять нарушил свой приказ, как и в тот раз. Я предупреждал тебя раньше и предупреждаю снова: не лезь к моим подопечным!
Ответ Херити Джону было не слышно, но он и не старался услышать.
«Приказ? Какой приказ?»
Он был крайне насторожен. Что здесь происходит? О'Нейл-Внутри был где-то рядом, готовый к прыжку, спрашивающий и прислушивающийся. Этот поход через ирландские деревни не был тем, чем казался. Сколько они уже идут? Больше месяца. Неужели надо столько времени, чтобы перейти из одного места в другое? Зачем эти окольные пути и шатание по проселочным дорогам? И Херити утверждает, что они идут только самым безопасным маршрутом!
Гэннон чувствовал, что здесь что-то не так. Неужели он был прав?
40
– В этом замке есть привидения, – прошептала Кейт.
Она вздрогнула, лежа в постели рядом со Стивеном, на этот раз радуясь, что небольшая кривизна матраса заставляет их жаться друг к другу всю ночь.
– Тес, – прошептал Стивен. – Привидений не бывает.
В барокамере исследовательской лаборатории Адриана Пирда было темно, и только иногда слышалось шарканье ног или кашель ночного охранника снаружи.
– Бывает, я тебе говорю! – прошептала Кейт. – Моя бабушка чувствовала, когда призраки рядом, и я это унаследовала. Это недоброе место.
– Оно охраняет тебя от чумы, – сказал Стивен, повышая голос. На время он отказался от попытки заснуть. В таком настроении Кейт нельзя было успокоить.
– Эти призраки хотят забрать меня, – сказала Кейт. – Я не покину это место живой. – Она взяла одну из ладоней Стивена и прижала ее к своему животу. – И это бедное дитя не появится на свет живым.
– Кейт, прекрати это! – сказал он.
Она продолжила, как будто не слышала его слов.
– Среди солдат здесь драки, Стивен. Их вызывают злые духи, и мы оба знаем это!
– Ничего такого мы не знаем!
– Ты слышал о Дермотте Хоулиене и Майкле Лински. Они взбесились из-за магнитофонной записи!
– Мы же попросили их перестать использовать женщин-дикторов на радио, – сказал Стивен.
– Дермотт сказал, что у женщины на радио точно такой же голос, как у его покойной Лилиен, а Майкл сказал, нет, это голос его Пег. Я слышала, как Мун описывал это, Стивен, и от этого никуда не деться! Они дрались и катались по полу, разбивая друг друга в кровь, и все это время по их щекам бежали слезы.
– Но потом, Кейт, дорогая, они пошли в бар рука об руку. Помни это. «О, это была отличная драка», – так они сказали.
– Это безумие, – сказала Кейт.
– Это может быть, Кэт.
– Не называй меня Кэт! Я не ребенок!
– Дорогая, прости меня. – Он протянул руку, чтобы погладить ее, но она отбросила ее прочь.
– Это призраки, – сказала она приглушенным голосом. – Теперь нет женщин, чтобы класть покойников на стол. И злые духи вызывают призраков. О, злым духам теперь достается много душ.
– Кейт, ты должна прекратить это. Это нехорошо для ребенка.
– Весь мир не хорош для моего ребенка!
– Просто уже поздно, Кейт. Уже, наверное, три или четыре часа утра.
– Большие расходы, вот что будет причиной, – сказала она. – Им надо платить за наше содержание здесь, и они нас выбросят на съедение чуме.
– Я разорву того, кто попытается это сделать, на куски! – сказал Стивен.
– И как же ты остановишь их? Этим маленьким пистолетом?
– Я найду способ!
– Стивен, а что, если лекарства не существует?
– Кейт, ты сошла с ума, – сказал он. – Не существует? Почему… почему… – Стивен замолчал, неспособный представить себе такую ужасную ситуацию.
– Они даже не устроят мне хороших похорон, – сказала Кейт. – Потому что нет священников.
– Священники есть.
– Тогда почему они не могут найти хоть одного, чтобы он поженил нас?
– Они найдут. Ты же слышала, что сказал Адриан. Они ищут этого отца Майкла Фланнери прямо в данный момент.
– Посреди ночи они ищут священника? Это делают только для последнего причастия. И именно это мне потребуется совсем скоро.
Стивен молчал. В этом настроении Кейт угнетала его. А ее разговоры о злых духах! Она была почти медсестрой. Злые духи! Что за чушь.
– Где же летающая колонна, которая освободит нас от этой беды? – прошептала Кейт.
«Она думает о своем отце», – понял Стивен. Летающие колонны! Это было постоянной жалобой ее отца, как она рассказывала ему.
– Мы иногда ходили на лошадиную ярмарку, когда какая-нибудь была поблизости, – сказала Кейт. – А однажды мы пошли на Дублинское конное представление. Я была такой маленькой, что ему пришлось держать меня на руках, чтобы мне было видно. Это было так здорово!
«Ей не следует вспоминать о Дублинском представлении», – подумал Стивен. Она знает, что случилось там после чумы и карантина. Она тут же вспомнит и об этом.
– Они найдут лекарство, Кейт, – сказал он. – И мы будем еще волноваться о школах для наших детей, куда лучше послать их.
– Во мне только один ребенок, Стивен, и еще слишком рано говорить о школах.
– Они заново основывают школу святой Эдны, – сказал он. – Ну разве это не прекрасно, наш ребенок…
– Они идиоты! – сказала она яростным тоном. – Как будто они могут вызвать дух Патрика Пирса, чтобы он благословил нас. Остерегайся, когда вызываешь духов! Это всегда говорила моя бабушка.
– Это всего лишь школа, Кейт.
– Что за ужасная фантазия!
– Я поговорю еще с Адрианом о священнике, – сказал он.
– Ну, и много ли пользы от этого. Мы у него там, где он хочет. Его не беспокоит, будет ли моя душа гореть в аду.
– Кейт!
– Все, что от меня здесь останется, это одна из таких маленьких бронзовых табличек на Гласневинском кладбище – «героиням Ирландии, память о них будет жить вечно». Одни слова, Стивен. А теперь отворачивайся и давай спать.
«Как это похоже на нее! – думал он. – Наполнит меня своими страхами, разбудит окончательно, а потом мы должны спать!»
41
Херити и Лиам Каллен стояли на поляне, расположенной ниже по склону за пастбищем перед большим домом Бранна Маккрея. Они знали, что Джон, который стоял в ста метрах выше, наблюдает за ними. Казалось, что двое мужчин наслаждаются полумраком, который полз вниз по холмам по направлению к долине и вилле. Ласточки в оранжевом свете над ними ныряли вниз в погоне за насекомыми. Где-то далеко, среди деревьев, слышно было, как кто-то из солдат играет на флейте – тонкий и навязчивый звук в сумерках. Воздух пах соснами и мятой травой.
– Он там, наверху, как раз наблюдает за нами, – сказал Лиам низким голосом.
– Я видел его. Ты расставил вдоль дороги хороших стрелков?
– Ты думаешь, что я настолько глуп, чтобы искушать судьбу так же, как ты?
– Они должны свалить его, но не убивать, слышишь?
– Я тот, кто подчиняется его приказам, Джозеф. – Лиам посмотрел наверх, на Джона, потом перевел взгляд на долину. – Он тот самый?
– Иногда я думаю, что да, а иногда уверен, что нет. Там, Снаружи, они не помогают нам, Панический Огонь и все такое прочее. Он может быть тем самым, а может и не быть. Там, где он жил, ничего не осталось, этот маленький городок-бородавка на свиной заднице, и не осталось никого, кто мог бы что-нибудь сказать нам.
– А что вызывает у тебя сомнения? – спросил Лиам.
– Он спит сном невинного младенца, даже не вздрогнет, а я внимательно наблюдал за ним.
– Тогда почему же ты думаешь, что он может быть Безумцем?
– Разные мелочи. В его глазах что-то появляется, когда он смотрит на все эти разрушения.
– И ты все равно притащил его сюда!
– Должен сказать, меня самого мучило любопытство в связи с этим местом, – Херити кивнул головой. – Как вы можете жить с этим каждый день?
– У нас свои обязанности, и в армии подчиняются приказам. Мы не можем допустить, чтобы люди бродили и разносили разные истории о наших подопечных.
– Ни одного слова из наших уст, Лиам.
– Ты так только говоришь, и сейчас ты трезвый. А что будет, когда в тебе будет спиртное?
– Не распускай язык, Лиам. ИРА хранила честь Ирландии, когда еще даже твоя армия не могла протянуть руку помощи.
Слабая улыбка тронула губы Лиама.
– Да, а ведь ходит история, что это именно ты взорвал семью О'Нейла.
– Лживые вещи говорят о многих из нас, Лиам. – Херити посмотрел на автоматическую винтовку в руках Лиама, и его голос стал вкрадчивым. – Дружище, когда мы детьми резвились на сене, кто из нас мог предвидеть такой вот день?
– У тебя всегда был хорошо подвешен язык, Джозеф, но все, что я слышу из твоих уст – это что ты думаешь, будто янки действительно наш Безумец. Почему это… дружище?
Херити посмотрел во тьму, собирающуюся над долиной. В окнах виллы были видны мерцающие огни свечей. Где-то внизу, в темноте, замычала корова. Задумчивым голосом он сказал:
– В тот первый день, когда мы вместе шли по дороге, я повернул разговор на терроризм, как они это называют. Янки сказал, что ИРА предала ирландскую честь.
– Точные слова из писем Безумца, но эти слова знают теперь все. Я не удовлетворен, Джозеф. Что я скажу Дублину?
– Скажи им, что я не уверен… это означает, что он остается заряженной бомбой, которую мы не можем трогать.
– Ты позволил ему носить пистолет, – сказал Лиам. – Почему?
– Чтобы он думал, что я ему доверяю.
– А ты не доверяешь.
– Не больше, чем я доверяю тебе. Может быть, вернемся в ту хижину с твоим полевым телефоном?
– Я не позволю никому из вас уйти отсюда живыми! У меня есть приказ защищать тайну Маккрея.
Херити резко повернулся к нему вплотную лицом.
– Янки мой! Ты понимаешь? Не твое дело решать вопрос жизни и смерти! Он мой!
– Это то, что говорят в Дублине, – мягко сказал Лиам. Он развернулся и пошел впереди по тропинке наверх туда, где стоял Джон.
Джон наблюдал, как к нему приближаются двое мужчин, и был поражен, когда Лиам без всякой паузы сказал:
– Ты идешь с нами, янки.
Не имея возможности слышать, о чем эти люди разговаривали внизу, Джон занялся предположениями. «Херити – это его охрана, а не конвоир, – решил Джон. – Он что-то подозревает. Но что именно он подозревает?»
Настороженный, он догнал мужчин и пристроился сзади них, чувствуя страх. В караульной хижине они захватили с собой отца Майкла, оставив мальчика спать на подстилке в углу. Когда они вошли в маленькую деревянную хижину, далеко внизу под игровой площадкой виллы, наступила полная темнота.
Войдя в хижину, Лиам чиркнул спичкой и зажег свечу, осветившую внутреннюю обстановку. Вся она была из необструганной древесины, с грубой крышей над головой. Единственный стул и стол составляли всю мебель, на столе стоял черный полевой телефон с трубкой в корпусе защитного цвета. Провод от телефона выходил наружу под стропилами крыши. Снаружи раздался звук шагов, и до них донесся голос Джока:
– Все на месте, Лиам.
Лиам явно расслабился. Он указал отцу Майклу на стул.
– Я устроил так, что ответит лично Маккрей. Ему не терпится провести теологическую дискуссию, как он сказал.
Отец Майкл, который молчал все время по дороге вниз, к хижине, взял трубку и приставил ее к уху.
– Благодарю вас, Лиам.
– Он ответит или выпустит прямо сюда в нас ракету, – пробормотал Херити. – Что мы можем сделать?
– Мы можем заставить его поголодать, когда у него выйдет вся еда, – сказал Лиам. – А теперь тихо! Ты и так доставил нам достаточно неприятностей!
– Жестокие слова, жестокие слова, – сказал Херити.
Лиам снова покрутил рычажок телефона.
– Почему мы дожидались ночи? – спросил отец Майкл.
– Так всегда делает мистер Маккрей, – сказал Лиам. – Ему нравится, когда мы спотыкаемся в темноте.
– И держу пари, что у него есть инфракрасный прицел, – сказал Херити.
В комнате воцарилась тишина, странная неподвижность, как будто вошел призрак и заглушил здесь все живое.
Лиам щелкнул выключателем на боку зеленого корпуса телефона. В аппарате послышалось мягкое гудение.
– Мы будем слушать, – сказал он, – но говорить будет только священник.
Вскоре в телефоне раздался щелчок, и мужской, хорошо модулированный голос произнес:
– Это священник?
Отец Майкл прочистил горло.
– Здесь отец Майкл Фланнери.
«Он нервничает», – подумал Джон.
– И что вы хотите, священник? – Голос Маккрея звучал насмешливо. Это был голос культурного, воспитанного человека, вежливо разговаривающего с мелким чиновником.
Отец Майкл выпрямился, прижав телефонную трубку к уху.
– Я хочу знать, каким образом эти молодые женщины забеременели!
– Ох, уж это невежество католического духовенства, – сказал Маккрей. – Неужели никто не объяснил вам функционирование…
– Не умничайте со мной! – резко перебил его отец Майкл. – Я хочу знать, обвенчаны ли эти девушки с отцами их…
– Придержите свой язык, священник, или я сотру вашу хижину вместе с вами с лица земли.
Отец Майкл сделал конвульсивный глоток, затем продолжил:
– Вы ответите на мой вопрос, мистер Маккрей?
– Ну что ж, эти молодые женщины беременны, потому что это является обязанностью жрицы. Они лежали под рябиной во время полнолуния, и я оплодотворил их. Пусть будет благословение священной рябины со всеми нами.
Отец Майкл сделал несколько глубоких вдохов, лицо его побледнело.
Джон использовал эту передышку для того, чтобы приблизиться боком к единственной двери хижины. Здесь он замешкался. Есть ли еще снаружи Джок? Что он имел в виду, говоря, что все на месте? Лиам и Херити ухмылялись, внимание их было приковано к отцу Майклу.
– Рябина, – пробормотал отец Майкл.
– Наши предки почитали рябину, а они были счастливее тех, кто сейчас платит грош святому Петру, – сказал Маккрей.
– Так вы скоро начнете поклоняться Митре или какой-нибудь другой языческой статуе! – обвиняющим тоном сказал отец Майкл.
– Полегче, священник, – ответил Маккрей. – Митра был иранским богом, которого принесли с собой римские легионеры. Как хороший гэл, я ненавижу все римское, с вашей римской церковью включительно!
Херити ухмыльнулся:
– Ну и ну, они спорят, как парочка иезуитов! Да, ты был прав, Лиам. Редкое развлечение.
Джон положил руку на ручку двери и приоткрыл дверь так, что образовалась узкая щелочка. Маккрей должен быть где-то прямо перед отцом Майклом. Телефонная линия уходила именно в ту сторону.
– Кто это там с вами разговаривает? – задал вопрос Маккрей.
– Это Джозеф Херити, – сказал отец Майкл.
– Собственной персоной? Да, редкая добыча вводит старого охотника в искушение. Там с вами в хижине Лиам Каллен и кто-то еще. Кто это?
– Его зовут Джон О'Доннел.
Херити вдруг резко вытянул руку и прикрыл ладонью рот отца Майкла, отрицательно помотав головой. Священник взглянул на него удивленно.
– Вы что-то хотели сказать еще, священник? – спросил Маккрей.
Херити снял ладонь со рта отца Майкла и предостерегающе погрозил пальцем.
– Мы направляемся на север, чтобы найти какое-нибудь место, которое примет нас, – сказал отец Майкл слабым голосом. Его внимание оставалось прикованным к Херити.
– А в гостинице нет места! – засмеялся Маккрей. – Кто из вас беременный?
– Мистер Маккрей, – сказал отец Майкл, – я пытаюсь спасти вашу душу от вечного проклятия. Неужели вы не можете…
– Это не в ваших силах, – сказал Маккрей. – Мы здесь все друиды, поклонники деревьев, невинные, как младенцы, появившиеся на свет. Вы можете взять своего виноватого бога, католический мошенник, и затолкать его туда, куда не попадает лунный свет.
Херити взорвался хриплым хохотом, Лиам фыркнул.
Джон открыл дверь еще на несколько миллиметров и выскользнул в темноту. Он помнил, что тропинка, по которой они пришли, была справа. Он не видел Джока и никого другого, но подозревал, что в округе были и другие охранники. Из хижины доносился голос отца Майкла.
– Мистер Маккрей, вы должны отречься от своих дурных привычек, покаяться в грехах, пока не поздно! Бог простит…
– Я не нуждаюсь в прощении!
«В этом голосе слышно безумие», – решил Джон. Он прокрался за угол хижины и посмотрел на виллу, серой кляксой выделяющуюся в темноте. Теперь видны были только два освещенных свечами окна. Кусты бились о его колени. Он свернул налево, выискивая проход, где бы его не выдавал шум. Голоса в хижине стихли до уровня едва слышного бормотания. Когда его глаза привыкли к темноте, он различил между тем местом, где он стоял, и виллой склон, поросший низкими кустами, серыми пятнами выделяющимися на темном фоне. Есть ли здесь проход? Он двинулся вперед, споткнулся и упал бы, если бы не чья-то рука, схватившая его за плечо и втащившая назад. Джон неожиданно обнаружил, что он брошен на землю. Холодная мушка винтовки была прижата к его шее за правым ухом.
Из тьмы за винтовкой голос Джока спросил:
– И куда же он направлялся?
В голове Джона закружились отчаянные мысли. Ствол больно упирался в его шею. Его левая щека лежала на острых колючках.
– Этот сумасшедший Маккрей пустит сюда ракету и убьет всех нас, – прохрипел Джон. – Можете оставаться здесь и ждать, но я…
– Маккрей всегда говорит это, – сказал Джок, – но он не сделает этого, если не пытаться подойти к нему. – Давление мушки ослабло.
Херити вполголоса выругался.
В хижине слышался голос Лиама:
– Вечеринка закончена, святой отец. Вы не убедили этого человека.
Отец Майкл вынырнул из хижины в сопровождении Лиама.
– Сохрани его Господь, – молился отец Майкл, – и этих бедных детей вместе с ним.
– А он говорил о рождении и перерождении, – дразнил его Лиам. – В этой его рябине есть какая-то правда. – Он вытолкнул отца Майкла из хижины и позвал Джока. – Закрой здесь, Джок. Я потушу свечи.
Их охватила темнота.
Чья-то рука подняла Джона на ноги. Он почувствовал, что его руку отпустили, но все равно остальные окружали его.
– А теперь тихо! – Это сказал Херити где-то рядом с Джоном. – Нас ткнули носом в действительность, да?
– То, что ты сказал, это ужасная истина. – Это был Лиам, по другую сторону от Джона, туманная фигура, едва видимая при свете звезд. – Кроме Маккрея, – сказал Лиам, – ни один из нас не может сказать, что будет жить в своих детях. Наши потомки отрезаны.
– Эх, не говори так, Лиам. – Это был голос Джока, раздавшийся сзади Джона. – Эти милые девочки там, совсем рядом, а мы здесь и не можем даже прикоснуться к ним.
– Это все за то, что мы живем в ненависти, – пробормотал отец Майкл. – Мы должны остановить ненависть, Джозеф! Мы должны спасти этого грешника!
– Он хороший человек, – сказал Херити.
– Злой!
– Лиам, – сказал Херити, – вы с Джеком такие отличные компаньоны. Так много помогаете.
– Наша обязанность – охранять эту виллу, – сказал Лиам. – Мы выполняем приказы.
Пока остальные разговаривали, Джон чувствовал, как его дрожь и замешательство проходят. О'Нейл-Внутри оставался спокойным. «Я пытался», – думал Джон. Вокруг него двигались люди. Джон почувствовал, как чья-то ладонь сжала его руку. Херити сказал, приблизив губы к его уху:
– Ты действительно просто пытался удрать, Джон?
– Это было глупо, собрать нас всех в этой хижине, – ответил Джон. – Там сумасшедший. Он способен на что угодно.
– Безумцы все такие, – сказал Херити.
Лиам сказал из темноты впереди них.
– Идите вперед. Нам надо вернуться к дому.
– Твои обязанности, – согласился Херити.
– Вот именно. – В голосе Лиама слышался облегченный смех. – У всех нас свои приказы.
Джон повернулся к Херити, который шел рядом.
– Кто дал тебе приказ охранять меня?
– Рябина кудрявая, – ответил Херити.
42
– Но почему они называют это Литературой Отчаяния? – спросил Папа.
Папа Лука, который был кардиналом Джеймсом Макинтайром, сидел в кресле-качалке в конце столовой у окна, из которого открывался вид на крыши Филадельфии и Старую Гавань. Силуэт города отчетливо выделялся в утреннем солнце холодного зимнего дня.
На Папе был темно-синий халат, который он получил в подарок, будучи еще простым священником. Халат не мог полностью скрыть его зрелую тушу. Ноги его были обуты в старые коричневые домашние шлепанцы, а открытые голени выглядели мясистыми и слегка посиневшими.
Папа, как отмечали некоторые наблюдатели, заметно напоминал опоссума – скошенный лоб, подчеркнутый лысиной, и глаза, которые ухитрялись одновременно казаться тупыми и внимательными. «Сосредоточенные» – так один из комментаторов назвал глаза Папы. Это были глаза тупого животного, выискивающего, чем бы поживиться.
Вопрос Папы Луки был адресован отцу Лоуренсу Дементу, его секретарю, который стоял у буфета, где был накрыт завтрак. Папа ел экономно, а отец Демент, который никогда не прибавил в весе ни унции, наложил горой в свою тарелку бекон, четыре яйца, тост с мармеладом, жареный картофель и небольшой бифштекс.
– Литература Отчаяния, – сказал отец Демент. – Это просто ирландская манера.
Он пересек комнату и подошел к столу, на который поставил свою тарелку, затем выдвинул стул, выбрав такой, чтобы сидеть к Папе лицом.
– А кофе есть?
– Он опять кончился. В том серебряном чайнике есть чай.
Отец Демент и в тридцать пять лет еще выглядел, как студент-выпускник с острыми и внимательными голубыми глазами, небольшой прядью черных волос на лбу и широким ртом, всегда готовым улыбнуться. Отец Демент вернулся к буфету, как будто в этом мире его ничто не волновало, и налил себе чашку горячего чая.
– Литература Отчаяния, – пробормотал Папа.
Отец Демент поставил чашку на стол рядом со своей тарелкой и уселся завтракать. Секретарь Папы, одним из первых заметивший его сходство с опоссумом, удивлялся: «С чего бы это он обратил внимание на новую ирландскую литературу?»
«Бекон недоварен, как обычно», – отметил отец Демент. Он нахмурился и все равно начал есть. Может случиться так» что не будет возможности для ленча. Несмотря на тушу и голодное выражение в глазах. Папа, казалось, существовал потребляя минимальное количество пищи. Некоторые подозревали, что Папа ест тайком в своей комнате.
– Вы что, собираетесь сочетать их групповым браком? – спросил Херити. – Мистер Маккрей и все его женщины соединены священными узами! Как это великолепно!
Отец Майкл не обратил внимания на эту насмешку и не сводил глаз с Лиама.
– Если вы не устроите так, чтобы я мог поговорить с ним, я предоставлю вам возможность выстрелить мне в спину, когда пойду туда сам. Я не могу допустить, чтобы их души попали в ад!
– Ну, почему бы и нет? – спросил Лиам. – Священник разговаривает с мистером Маккреем, это развлечет немного моих ребят. Вы будете разговаривать с ним по полевому телефону, он установлен метрах в пятистах от его ограды. Ближе подойти нельзя. Если вы хотите только поговорить, мы дадим вам такую возможность. Но если вы собираетесь встретиться с ним лично, то получите пулю… в спину, или в какое-нибудь другое место, куда мы захотим попасть.
– Когда вы это устроите? – спросил отец Майкл. Голос его стал спокойнее.
– Ночью.
Лиам повернулся и зашагал к деревьям.
– Нагните головы, когда поравняетесь с дорогой. У нас за гребнем укрытие, вы сможете там подождать.
Когда все последовали за Лиамом, Джон пошел последним, уклоняясь от хлеставших ветвей и подныривая под более крупные. Сосновые иглы приставали к его желтому свитеру, он чувствовал их и в волосах. Некоторые проходы в лесу были опутаны паутиной. Он сметал ее, ощущая тяжесть небольшого пистолета у себя в кармане.
Когда они сосредоточат все внимание на священнике, кто-то другой может ускользнуть и приблизиться к вилле Маккрея. Эта мысль ввела его в замешательство. И тогда Херити будет знать наверняка, кто такой Джон О'Доннел.
«Но кто же я?»
Он слышал звон в ушах и подумал, что может потерять сознание. Джон О'Нейл хотел, чтобы в Ирландии не уцелела ни одна женщина. А на вилле были женщины.
Он слышал, как впереди спорят Херити и Лиам Каллен. Лиам неожиданно повысил голос:
– Ты глупец, Джозеф Херити! И всегда был глупцом. Ты опять нарушил свой приказ, как и в тот раз. Я предупреждал тебя раньше и предупреждаю снова: не лезь к моим подопечным!
Ответ Херити Джону было не слышно, но он и не старался услышать.
«Приказ? Какой приказ?»
Он был крайне насторожен. Что здесь происходит? О'Нейл-Внутри был где-то рядом, готовый к прыжку, спрашивающий и прислушивающийся. Этот поход через ирландские деревни не был тем, чем казался. Сколько они уже идут? Больше месяца. Неужели надо столько времени, чтобы перейти из одного места в другое? Зачем эти окольные пути и шатание по проселочным дорогам? И Херити утверждает, что они идут только самым безопасным маршрутом!
Гэннон чувствовал, что здесь что-то не так. Неужели он был прав?
40
Если мы рассчитываем только на меры защиты, то все больше и больше ведем себя как преследуемая дичь, перебрасываясь с одного защитного устройства на другое, причем каждое следующее – более сложное и дорогостоящее, чем предыдущее.
Рене Дюбуа
– В этом замке есть привидения, – прошептала Кейт.
Она вздрогнула, лежа в постели рядом со Стивеном, на этот раз радуясь, что небольшая кривизна матраса заставляет их жаться друг к другу всю ночь.
– Тес, – прошептал Стивен. – Привидений не бывает.
В барокамере исследовательской лаборатории Адриана Пирда было темно, и только иногда слышалось шарканье ног или кашель ночного охранника снаружи.
– Бывает, я тебе говорю! – прошептала Кейт. – Моя бабушка чувствовала, когда призраки рядом, и я это унаследовала. Это недоброе место.
– Оно охраняет тебя от чумы, – сказал Стивен, повышая голос. На время он отказался от попытки заснуть. В таком настроении Кейт нельзя было успокоить.
– Эти призраки хотят забрать меня, – сказала Кейт. – Я не покину это место живой. – Она взяла одну из ладоней Стивена и прижала ее к своему животу. – И это бедное дитя не появится на свет живым.
– Кейт, прекрати это! – сказал он.
Она продолжила, как будто не слышала его слов.
– Среди солдат здесь драки, Стивен. Их вызывают злые духи, и мы оба знаем это!
– Ничего такого мы не знаем!
– Ты слышал о Дермотте Хоулиене и Майкле Лински. Они взбесились из-за магнитофонной записи!
– Мы же попросили их перестать использовать женщин-дикторов на радио, – сказал Стивен.
– Дермотт сказал, что у женщины на радио точно такой же голос, как у его покойной Лилиен, а Майкл сказал, нет, это голос его Пег. Я слышала, как Мун описывал это, Стивен, и от этого никуда не деться! Они дрались и катались по полу, разбивая друг друга в кровь, и все это время по их щекам бежали слезы.
– Но потом, Кейт, дорогая, они пошли в бар рука об руку. Помни это. «О, это была отличная драка», – так они сказали.
– Это безумие, – сказала Кейт.
– Это может быть, Кэт.
– Не называй меня Кэт! Я не ребенок!
– Дорогая, прости меня. – Он протянул руку, чтобы погладить ее, но она отбросила ее прочь.
– Это призраки, – сказала она приглушенным голосом. – Теперь нет женщин, чтобы класть покойников на стол. И злые духи вызывают призраков. О, злым духам теперь достается много душ.
– Кейт, ты должна прекратить это. Это нехорошо для ребенка.
– Весь мир не хорош для моего ребенка!
– Просто уже поздно, Кейт. Уже, наверное, три или четыре часа утра.
– Большие расходы, вот что будет причиной, – сказала она. – Им надо платить за наше содержание здесь, и они нас выбросят на съедение чуме.
– Я разорву того, кто попытается это сделать, на куски! – сказал Стивен.
– И как же ты остановишь их? Этим маленьким пистолетом?
– Я найду способ!
– Стивен, а что, если лекарства не существует?
– Кейт, ты сошла с ума, – сказал он. – Не существует? Почему… почему… – Стивен замолчал, неспособный представить себе такую ужасную ситуацию.
– Они даже не устроят мне хороших похорон, – сказала Кейт. – Потому что нет священников.
– Священники есть.
– Тогда почему они не могут найти хоть одного, чтобы он поженил нас?
– Они найдут. Ты же слышала, что сказал Адриан. Они ищут этого отца Майкла Фланнери прямо в данный момент.
– Посреди ночи они ищут священника? Это делают только для последнего причастия. И именно это мне потребуется совсем скоро.
Стивен молчал. В этом настроении Кейт угнетала его. А ее разговоры о злых духах! Она была почти медсестрой. Злые духи! Что за чушь.
– Где же летающая колонна, которая освободит нас от этой беды? – прошептала Кейт.
«Она думает о своем отце», – понял Стивен. Летающие колонны! Это было постоянной жалобой ее отца, как она рассказывала ему.
– Мы иногда ходили на лошадиную ярмарку, когда какая-нибудь была поблизости, – сказала Кейт. – А однажды мы пошли на Дублинское конное представление. Я была такой маленькой, что ему пришлось держать меня на руках, чтобы мне было видно. Это было так здорово!
«Ей не следует вспоминать о Дублинском представлении», – подумал Стивен. Она знает, что случилось там после чумы и карантина. Она тут же вспомнит и об этом.
– Они найдут лекарство, Кейт, – сказал он. – И мы будем еще волноваться о школах для наших детей, куда лучше послать их.
– Во мне только один ребенок, Стивен, и еще слишком рано говорить о школах.
– Они заново основывают школу святой Эдны, – сказал он. – Ну разве это не прекрасно, наш ребенок…
– Они идиоты! – сказала она яростным тоном. – Как будто они могут вызвать дух Патрика Пирса, чтобы он благословил нас. Остерегайся, когда вызываешь духов! Это всегда говорила моя бабушка.
– Это всего лишь школа, Кейт.
– Что за ужасная фантазия!
– Я поговорю еще с Адрианом о священнике, – сказал он.
– Ну, и много ли пользы от этого. Мы у него там, где он хочет. Его не беспокоит, будет ли моя душа гореть в аду.
– Кейт!
– Все, что от меня здесь останется, это одна из таких маленьких бронзовых табличек на Гласневинском кладбище – «героиням Ирландии, память о них будет жить вечно». Одни слова, Стивен. А теперь отворачивайся и давай спать.
«Как это похоже на нее! – думал он. – Наполнит меня своими страхами, разбудит окончательно, а потом мы должны спать!»
41
Жизнь Ирландии была исковеркана Уложениями о наказаниях. Англичане запрещали нам образование в любой форме – а потом смели называть нас необразованными! Мы не могли ни получить профессию, ни занимать государственную должность, ни заниматься торговлей или коммерцией. Мы не имели права жить в пределах пяти миль от любого города с самоуправлением! Мы не могли иметь лошадь стоимостью больше пяти фунтов, не могли владеть или арендовать землю, голосовать, иметь оружие и наследовать что-нибудь от протестанта! Мы не имели права собрать со снятой за грабительскую плату земли урожай больше, чем треть платы за нее. Закон принуждал нас посещать протестантские собрания, запрещал посещать мессы. Мы платили двойную плату за милицию, которая угнетала нас. И если католическая власть наносила ущерб государству, мы платили за него! И вы еще удивляетесь, что мы ненавидим англичан?
Джозеф Херити
Херити и Лиам Каллен стояли на поляне, расположенной ниже по склону за пастбищем перед большим домом Бранна Маккрея. Они знали, что Джон, который стоял в ста метрах выше, наблюдает за ними. Казалось, что двое мужчин наслаждаются полумраком, который полз вниз по холмам по направлению к долине и вилле. Ласточки в оранжевом свете над ними ныряли вниз в погоне за насекомыми. Где-то далеко, среди деревьев, слышно было, как кто-то из солдат играет на флейте – тонкий и навязчивый звук в сумерках. Воздух пах соснами и мятой травой.
– Он там, наверху, как раз наблюдает за нами, – сказал Лиам низким голосом.
– Я видел его. Ты расставил вдоль дороги хороших стрелков?
– Ты думаешь, что я настолько глуп, чтобы искушать судьбу так же, как ты?
– Они должны свалить его, но не убивать, слышишь?
– Я тот, кто подчиняется его приказам, Джозеф. – Лиам посмотрел наверх, на Джона, потом перевел взгляд на долину. – Он тот самый?
– Иногда я думаю, что да, а иногда уверен, что нет. Там, Снаружи, они не помогают нам, Панический Огонь и все такое прочее. Он может быть тем самым, а может и не быть. Там, где он жил, ничего не осталось, этот маленький городок-бородавка на свиной заднице, и не осталось никого, кто мог бы что-нибудь сказать нам.
– А что вызывает у тебя сомнения? – спросил Лиам.
– Он спит сном невинного младенца, даже не вздрогнет, а я внимательно наблюдал за ним.
– Тогда почему же ты думаешь, что он может быть Безумцем?
– Разные мелочи. В его глазах что-то появляется, когда он смотрит на все эти разрушения.
– И ты все равно притащил его сюда!
– Должен сказать, меня самого мучило любопытство в связи с этим местом, – Херити кивнул головой. – Как вы можете жить с этим каждый день?
– У нас свои обязанности, и в армии подчиняются приказам. Мы не можем допустить, чтобы люди бродили и разносили разные истории о наших подопечных.
– Ни одного слова из наших уст, Лиам.
– Ты так только говоришь, и сейчас ты трезвый. А что будет, когда в тебе будет спиртное?
– Не распускай язык, Лиам. ИРА хранила честь Ирландии, когда еще даже твоя армия не могла протянуть руку помощи.
Слабая улыбка тронула губы Лиама.
– Да, а ведь ходит история, что это именно ты взорвал семью О'Нейла.
– Лживые вещи говорят о многих из нас, Лиам. – Херити посмотрел на автоматическую винтовку в руках Лиама, и его голос стал вкрадчивым. – Дружище, когда мы детьми резвились на сене, кто из нас мог предвидеть такой вот день?
– У тебя всегда был хорошо подвешен язык, Джозеф, но все, что я слышу из твоих уст – это что ты думаешь, будто янки действительно наш Безумец. Почему это… дружище?
Херити посмотрел во тьму, собирающуюся над долиной. В окнах виллы были видны мерцающие огни свечей. Где-то внизу, в темноте, замычала корова. Задумчивым голосом он сказал:
– В тот первый день, когда мы вместе шли по дороге, я повернул разговор на терроризм, как они это называют. Янки сказал, что ИРА предала ирландскую честь.
– Точные слова из писем Безумца, но эти слова знают теперь все. Я не удовлетворен, Джозеф. Что я скажу Дублину?
– Скажи им, что я не уверен… это означает, что он остается заряженной бомбой, которую мы не можем трогать.
– Ты позволил ему носить пистолет, – сказал Лиам. – Почему?
– Чтобы он думал, что я ему доверяю.
– А ты не доверяешь.
– Не больше, чем я доверяю тебе. Может быть, вернемся в ту хижину с твоим полевым телефоном?
– Я не позволю никому из вас уйти отсюда живыми! У меня есть приказ защищать тайну Маккрея.
Херити резко повернулся к нему вплотную лицом.
– Янки мой! Ты понимаешь? Не твое дело решать вопрос жизни и смерти! Он мой!
– Это то, что говорят в Дублине, – мягко сказал Лиам. Он развернулся и пошел впереди по тропинке наверх туда, где стоял Джон.
Джон наблюдал, как к нему приближаются двое мужчин, и был поражен, когда Лиам без всякой паузы сказал:
– Ты идешь с нами, янки.
Не имея возможности слышать, о чем эти люди разговаривали внизу, Джон занялся предположениями. «Херити – это его охрана, а не конвоир, – решил Джон. – Он что-то подозревает. Но что именно он подозревает?»
Настороженный, он догнал мужчин и пристроился сзади них, чувствуя страх. В караульной хижине они захватили с собой отца Майкла, оставив мальчика спать на подстилке в углу. Когда они вошли в маленькую деревянную хижину, далеко внизу под игровой площадкой виллы, наступила полная темнота.
Войдя в хижину, Лиам чиркнул спичкой и зажег свечу, осветившую внутреннюю обстановку. Вся она была из необструганной древесины, с грубой крышей над головой. Единственный стул и стол составляли всю мебель, на столе стоял черный полевой телефон с трубкой в корпусе защитного цвета. Провод от телефона выходил наружу под стропилами крыши. Снаружи раздался звук шагов, и до них донесся голос Джока:
– Все на месте, Лиам.
Лиам явно расслабился. Он указал отцу Майклу на стул.
– Я устроил так, что ответит лично Маккрей. Ему не терпится провести теологическую дискуссию, как он сказал.
Отец Майкл, который молчал все время по дороге вниз, к хижине, взял трубку и приставил ее к уху.
– Благодарю вас, Лиам.
– Он ответит или выпустит прямо сюда в нас ракету, – пробормотал Херити. – Что мы можем сделать?
– Мы можем заставить его поголодать, когда у него выйдет вся еда, – сказал Лиам. – А теперь тихо! Ты и так доставил нам достаточно неприятностей!
– Жестокие слова, жестокие слова, – сказал Херити.
Лиам снова покрутил рычажок телефона.
– Почему мы дожидались ночи? – спросил отец Майкл.
– Так всегда делает мистер Маккрей, – сказал Лиам. – Ему нравится, когда мы спотыкаемся в темноте.
– И держу пари, что у него есть инфракрасный прицел, – сказал Херити.
В комнате воцарилась тишина, странная неподвижность, как будто вошел призрак и заглушил здесь все живое.
Лиам щелкнул выключателем на боку зеленого корпуса телефона. В аппарате послышалось мягкое гудение.
– Мы будем слушать, – сказал он, – но говорить будет только священник.
Вскоре в телефоне раздался щелчок, и мужской, хорошо модулированный голос произнес:
– Это священник?
Отец Майкл прочистил горло.
– Здесь отец Майкл Фланнери.
«Он нервничает», – подумал Джон.
– И что вы хотите, священник? – Голос Маккрея звучал насмешливо. Это был голос культурного, воспитанного человека, вежливо разговаривающего с мелким чиновником.
Отец Майкл выпрямился, прижав телефонную трубку к уху.
– Я хочу знать, каким образом эти молодые женщины забеременели!
– Ох, уж это невежество католического духовенства, – сказал Маккрей. – Неужели никто не объяснил вам функционирование…
– Не умничайте со мной! – резко перебил его отец Майкл. – Я хочу знать, обвенчаны ли эти девушки с отцами их…
– Придержите свой язык, священник, или я сотру вашу хижину вместе с вами с лица земли.
Отец Майкл сделал конвульсивный глоток, затем продолжил:
– Вы ответите на мой вопрос, мистер Маккрей?
– Ну что ж, эти молодые женщины беременны, потому что это является обязанностью жрицы. Они лежали под рябиной во время полнолуния, и я оплодотворил их. Пусть будет благословение священной рябины со всеми нами.
Отец Майкл сделал несколько глубоких вдохов, лицо его побледнело.
Джон использовал эту передышку для того, чтобы приблизиться боком к единственной двери хижины. Здесь он замешкался. Есть ли еще снаружи Джок? Что он имел в виду, говоря, что все на месте? Лиам и Херити ухмылялись, внимание их было приковано к отцу Майклу.
– Рябина, – пробормотал отец Майкл.
– Наши предки почитали рябину, а они были счастливее тех, кто сейчас платит грош святому Петру, – сказал Маккрей.
– Так вы скоро начнете поклоняться Митре или какой-нибудь другой языческой статуе! – обвиняющим тоном сказал отец Майкл.
– Полегче, священник, – ответил Маккрей. – Митра был иранским богом, которого принесли с собой римские легионеры. Как хороший гэл, я ненавижу все римское, с вашей римской церковью включительно!
Херити ухмыльнулся:
– Ну и ну, они спорят, как парочка иезуитов! Да, ты был прав, Лиам. Редкое развлечение.
Джон положил руку на ручку двери и приоткрыл дверь так, что образовалась узкая щелочка. Маккрей должен быть где-то прямо перед отцом Майклом. Телефонная линия уходила именно в ту сторону.
– Кто это там с вами разговаривает? – задал вопрос Маккрей.
– Это Джозеф Херити, – сказал отец Майкл.
– Собственной персоной? Да, редкая добыча вводит старого охотника в искушение. Там с вами в хижине Лиам Каллен и кто-то еще. Кто это?
– Его зовут Джон О'Доннел.
Херити вдруг резко вытянул руку и прикрыл ладонью рот отца Майкла, отрицательно помотав головой. Священник взглянул на него удивленно.
– Вы что-то хотели сказать еще, священник? – спросил Маккрей.
Херити снял ладонь со рта отца Майкла и предостерегающе погрозил пальцем.
– Мы направляемся на север, чтобы найти какое-нибудь место, которое примет нас, – сказал отец Майкл слабым голосом. Его внимание оставалось прикованным к Херити.
– А в гостинице нет места! – засмеялся Маккрей. – Кто из вас беременный?
– Мистер Маккрей, – сказал отец Майкл, – я пытаюсь спасти вашу душу от вечного проклятия. Неужели вы не можете…
– Это не в ваших силах, – сказал Маккрей. – Мы здесь все друиды, поклонники деревьев, невинные, как младенцы, появившиеся на свет. Вы можете взять своего виноватого бога, католический мошенник, и затолкать его туда, куда не попадает лунный свет.
Херити взорвался хриплым хохотом, Лиам фыркнул.
Джон открыл дверь еще на несколько миллиметров и выскользнул в темноту. Он помнил, что тропинка, по которой они пришли, была справа. Он не видел Джока и никого другого, но подозревал, что в округе были и другие охранники. Из хижины доносился голос отца Майкла.
– Мистер Маккрей, вы должны отречься от своих дурных привычек, покаяться в грехах, пока не поздно! Бог простит…
– Я не нуждаюсь в прощении!
«В этом голосе слышно безумие», – решил Джон. Он прокрался за угол хижины и посмотрел на виллу, серой кляксой выделяющуюся в темноте. Теперь видны были только два освещенных свечами окна. Кусты бились о его колени. Он свернул налево, выискивая проход, где бы его не выдавал шум. Голоса в хижине стихли до уровня едва слышного бормотания. Когда его глаза привыкли к темноте, он различил между тем местом, где он стоял, и виллой склон, поросший низкими кустами, серыми пятнами выделяющимися на темном фоне. Есть ли здесь проход? Он двинулся вперед, споткнулся и упал бы, если бы не чья-то рука, схватившая его за плечо и втащившая назад. Джон неожиданно обнаружил, что он брошен на землю. Холодная мушка винтовки была прижата к его шее за правым ухом.
Из тьмы за винтовкой голос Джока спросил:
– И куда же он направлялся?
В голове Джона закружились отчаянные мысли. Ствол больно упирался в его шею. Его левая щека лежала на острых колючках.
– Этот сумасшедший Маккрей пустит сюда ракету и убьет всех нас, – прохрипел Джон. – Можете оставаться здесь и ждать, но я…
– Маккрей всегда говорит это, – сказал Джок, – но он не сделает этого, если не пытаться подойти к нему. – Давление мушки ослабло.
Херити вполголоса выругался.
В хижине слышался голос Лиама:
– Вечеринка закончена, святой отец. Вы не убедили этого человека.
Отец Майкл вынырнул из хижины в сопровождении Лиама.
– Сохрани его Господь, – молился отец Майкл, – и этих бедных детей вместе с ним.
– А он говорил о рождении и перерождении, – дразнил его Лиам. – В этой его рябине есть какая-то правда. – Он вытолкнул отца Майкла из хижины и позвал Джока. – Закрой здесь, Джок. Я потушу свечи.
Их охватила темнота.
Чья-то рука подняла Джона на ноги. Он почувствовал, что его руку отпустили, но все равно остальные окружали его.
– А теперь тихо! – Это сказал Херити где-то рядом с Джоном. – Нас ткнули носом в действительность, да?
– То, что ты сказал, это ужасная истина. – Это был Лиам, по другую сторону от Джона, туманная фигура, едва видимая при свете звезд. – Кроме Маккрея, – сказал Лиам, – ни один из нас не может сказать, что будет жить в своих детях. Наши потомки отрезаны.
– Эх, не говори так, Лиам. – Это был голос Джока, раздавшийся сзади Джона. – Эти милые девочки там, совсем рядом, а мы здесь и не можем даже прикоснуться к ним.
– Это все за то, что мы живем в ненависти, – пробормотал отец Майкл. – Мы должны остановить ненависть, Джозеф! Мы должны спасти этого грешника!
– Он хороший человек, – сказал Херити.
– Злой!
– Лиам, – сказал Херити, – вы с Джеком такие отличные компаньоны. Так много помогаете.
– Наша обязанность – охранять эту виллу, – сказал Лиам. – Мы выполняем приказы.
Пока остальные разговаривали, Джон чувствовал, как его дрожь и замешательство проходят. О'Нейл-Внутри оставался спокойным. «Я пытался», – думал Джон. Вокруг него двигались люди. Джон почувствовал, как чья-то ладонь сжала его руку. Херити сказал, приблизив губы к его уху:
– Ты действительно просто пытался удрать, Джон?
– Это было глупо, собрать нас всех в этой хижине, – ответил Джон. – Там сумасшедший. Он способен на что угодно.
– Безумцы все такие, – сказал Херити.
Лиам сказал из темноты впереди них.
– Идите вперед. Нам надо вернуться к дому.
– Твои обязанности, – согласился Херити.
– Вот именно. – В голосе Лиама слышался облегченный смех. – У всех нас свои приказы.
Джон повернулся к Херити, который шел рядом.
– Кто дал тебе приказ охранять меня?
– Рябина кудрявая, – ответил Херити.
42
…рассудок вводит меня в заблуждение, и в этом мука, в этом ад.
Бен Джонсон
– Но почему они называют это Литературой Отчаяния? – спросил Папа.
Папа Лука, который был кардиналом Джеймсом Макинтайром, сидел в кресле-качалке в конце столовой у окна, из которого открывался вид на крыши Филадельфии и Старую Гавань. Силуэт города отчетливо выделялся в утреннем солнце холодного зимнего дня.
На Папе был темно-синий халат, который он получил в подарок, будучи еще простым священником. Халат не мог полностью скрыть его зрелую тушу. Ноги его были обуты в старые коричневые домашние шлепанцы, а открытые голени выглядели мясистыми и слегка посиневшими.
Папа, как отмечали некоторые наблюдатели, заметно напоминал опоссума – скошенный лоб, подчеркнутый лысиной, и глаза, которые ухитрялись одновременно казаться тупыми и внимательными. «Сосредоточенные» – так один из комментаторов назвал глаза Папы. Это были глаза тупого животного, выискивающего, чем бы поживиться.
Вопрос Папы Луки был адресован отцу Лоуренсу Дементу, его секретарю, который стоял у буфета, где был накрыт завтрак. Папа ел экономно, а отец Демент, который никогда не прибавил в весе ни унции, наложил горой в свою тарелку бекон, четыре яйца, тост с мармеладом, жареный картофель и небольшой бифштекс.
– Литература Отчаяния, – сказал отец Демент. – Это просто ирландская манера.
Он пересек комнату и подошел к столу, на который поставил свою тарелку, затем выдвинул стул, выбрав такой, чтобы сидеть к Папе лицом.
– А кофе есть?
– Он опять кончился. В том серебряном чайнике есть чай.
Отец Демент и в тридцать пять лет еще выглядел, как студент-выпускник с острыми и внимательными голубыми глазами, небольшой прядью черных волос на лбу и широким ртом, всегда готовым улыбнуться. Отец Демент вернулся к буфету, как будто в этом мире его ничто не волновало, и налил себе чашку горячего чая.
– Литература Отчаяния, – пробормотал Папа.
Отец Демент поставил чашку на стол рядом со своей тарелкой и уселся завтракать. Секретарь Папы, одним из первых заметивший его сходство с опоссумом, удивлялся: «С чего бы это он обратил внимание на новую ирландскую литературу?»
«Бекон недоварен, как обычно», – отметил отец Демент. Он нахмурился и все равно начал есть. Может случиться так» что не будет возможности для ленча. Несмотря на тушу и голодное выражение в глазах. Папа, казалось, существовал потребляя минимальное количество пищи. Некоторые подозревали, что Папа ест тайком в своей комнате.