Страница:
— Почему хуже?
Айльф вздохнул, помедлил, но, видимо, решив, что от прилипчивого амбассадора отделаться не удастся, все-таки сказал:
— Ежели этому понадобится кто из старших, он может их позвать. А потом — отпустить. Но они никогда не возвращаются такими же, как ушли.
— Айльф, — терпеливо проговорил Леон, — это легенда. Суеверие. Никакой нечисти там нет…
— О нет, сударь, — юноша покачал головой. Лицо его в наступивших сумерках было почти неразличимо. — Вы ошибаетесь. И шепотом добавил:
— Это нас нет.
Леон сгорбился, словно впервые заметил, что холод и мрак исподтишка окружают его.
— Почему ты так говоришь, Айльф? Не все так безнадежно. Тяжелые времена проходят. Я понимаю, это слабое утешение, но…
— Ничего вы не понимаете…
Айльф безнадежно махнул рукой и торопливо удалился, словно боялся, что Леон сейчас окликнет его, вновь будет приставать с расспросами…
— Унылое зрелище, верно? — раздался за спиной чей-то насмешливый голос.
Леон обернулся.
Советник Эрмольд неторопливо прохаживался по мокрой траве, заложив руки за спину. Вид у него был до отвращения аккуратный, даже грязь не липла к блестящим сапогам…
— А! — удивился Леон. — Так вы тоже едете в Ретру с его светлостью? Я не заметил вас в свите…
— Я присоединился к отряду лишь две стражи назад. Ехали верхом. Омерзительно — по такой-то погоде… Срочно вызвал герцог, — пояснил Эрмольд. — Странные вещи нынче происходят в Солере — говорят, в Пенне вода сделалась красная. Многие сочли это знамением…
— Вы же сведущий человек, — вздохнул Леон, — неужто и вы в это верите?
«Наверняка, — подумал он, — где-то размыло лесс… красные глины… вода сейчас кишит всякой дрянью…»
— Я не сказал, что я верю, — возразил Эрмольд, — я сказал, что многие верят… А насчет воды… Говорят, вы сказали придворному костоправу его светлости, что для питья и даже для умывания следует кипятить на огне… Тут я с вами согласен — наши шлифовальщики стекол уверяют, что в воде кишат всякие мелкие твари — нужно только уметь их видеть. Да еще, извиняюсь, трупы гниют… Но ведь не только вода переносит губительный мор — вон крысы повсюду так и кишат. Недаром там, в роще, происходит то, что происходит…
— А кстати, что там происходит? — равнодушно спросил Леон.
— Ну… Это старое поверье. Почти позабытое.
— Не столь уж позабытое, — возразил Леон. — Мой слуга поведал мне тут кое-что… правда, путанно, обиняками, но…
— Ваш слуга, извиняюсь, бродячий менестрель и враль каких мало. Если и не знает, то выдумает. А это просто воскресшие суеверия… Да еще искаженные временем… Не будь люди так напуганы… Возможно, они считают, что Двое бросили их на произвол судьбы…
Леон старался, чтобы голос его звучал как можно нейтральнее.
— Человеческие жертвоприношения?
— В каком-то смысле, — проговорил Эрмольд, — в каком-то смысле. Так или иначе, это только нелепые поверья. Настолько нелепые, что я предпочел бы полагать, что ничего этого не существует… Прошу прощения, амбассадор Леон.
Он развернулся и направился к лагерю, скользя гладкими подошвами сапог по мокрой траве. Какое-то время Леон смотрел ему вслед, потом осторожно отстегнул фибулу и стал манипулировать опалово светящимся кабашоном — миниатюрный длиннофокусный объектив, как раз для таких вот целей…
Кто-то сзади неожиданно толкнул его — с такой силой, что он чуть не упал в грязь. Маленький священник, обхватив его руками, отчаянно тянул его назад.
— Убирайтесь отсюда! На это нельзя смотреть! Выглядел он так, словно на него напал очередной приступ безумия, как давеча, на ярмарке, и Леон счел за лучшее подчиниться.
— Да ладно вам, — примирительно сказал он и устало побрел вниз, вслед за священником, который по-прежнему цепко держал его за рукав. — Если я что и нарушил, ваше святейшество, — извинился он, — то исключительно по незнанию… Не хотел вас ничем оскорбить.
— Вы иноземец, — сказал на ходу примас уже мягче. — и по незнанию можете… ошибиться.
Иноземец, иноземец… Вот и Айльф то же толковал… Да что они все, сговорились? Леон помолчал, потом, неожиданно для себя, спросил:
— Кто они такие?
— Никто, — коротко ответил священник. — Тьма. Язык пламени.
«Он боится, — подумал Леон. — Все они боятся. И Эрмольд боится. Врет мне в глаза. Да и Берг хорош — видит только то, что укладывается в его картину мира…»
— Кого вы защищаете, ваше святейшество? Меня от нечисти? Или, может, нечисть от меня?
— Это одно и то же, — угрюмо сказал священник. Он развернулся и пошел прочь, полы его облачения волочились по грязи. Леон растерянно покачал головой и побрел обратно к повозке.
Здесь, в Ретре, уже стояла жара, как это бывает на изломе весны, когда зелень молодых всходов сменяется блеклой ржавчиной выгоревших трав.
— Я это переживу, — коротко ответил маркграф. Он поглядел на лагерь, раскинувшийся неподалеку от стен Ретры: палатки с пестрыми флажками отсюда, с холма, выглядели точно флотилия корабликов на пруду, белая дорога была пуста. Их небольшой отряд скакал по направлению к городским воротам: под охраной дюжины крепких воинов ехал казначей, рядом с терранскими амбассадорами трусил на чалой лошади советник Эрмольд. Вид у него был непроницаемый — если он и получил какие-то наставления от своего господина, то держал их при себе.
— Орсон выставляет войска на границе с Солером, — заметил Ансард. — Каждого, кто попытается проникнуть в Ретру без ведома государя, будут убивать на месте.
— Знаю. — Маркграф дернул поводья, и лошадь затанцевала под ним, выбивая копытами дорожную пыль. — А ты чего хотел? В Солере полно зачумленных голодных оборванцев. Хлынь они все сюда, Ретра не выдержит, какой бы она ни была богатой.
— Мы могли бы поговорить с Ретрой на ином языке…
— Я не стану ввергать Солер в войну, — сухо сказал маркграф. И резонно добавил: — Которую мы наверняка не выиграем.
— У нас есть союзники.
— У нас нет союзников. У неудачников союзников не бывает. Или же ты надеешься, что эта их лукавая Терра все-таки примет нашу сторону? Высадит на побережье корабли с воинами?
— Почему бы нет?
— Что будут потом делать здесь эти воины, Ансард? Возьмут Ретру, посадят меня на герцогство и уплывут обратно? Или останутся здесь — теперь уже навсегда? Не два посла придурковатых — армия! Ты этого хочешь? Ретру они не пожалеют, а Солер пожалеют!
— Кто знает? — угрюмо заметил Ансард. — Никто прежде не слышал про эту Терру.
— Тем более. Не буди лиха, друг мой. Мало нам своего…
— А что, если они блефуют, а, дядюшка? И нет за их спинами никакой мощной державы? Так… вонючее княжество…
— А нет державы — нет и военной помощи, — резонно возразил маркграф, — и, кстати, мы у Терры в долгу. Буквально — в долгу, чем бы мы иначе расплачивались с Орсоном? Ворланским навозом? Проклятым серебром из проклятых рудников?
— Ворлан, — угрюмо сказал Ансард, — еще ни к кому с протянутой рукой не ходил.
— Еще бы, за спиной-то у Солера. Забудь про Ворлан, Ансард… Отстроишь свой манор, хорошо. А пока ты при мне. И люди твои — тоже.
— Это я помню, ваша светлость…
Ансард дернул воротник, словно тот вдруг начал исподтишка стискивать ему шею, и с недоумением взглянул на каплю крови, выступившую на ладони. Он вновь поднес руку к вороту, разжал… Бесценная брошь с рубином переливалась и отбрасывала красные огни в лучах полуденного солнца. Какое-то время Ансард глядел, как она вспыхивает искрами в ладони, потом резко размахнулся и зашвырнул терранский подарок в траву. Искра прочертила воздух, пропала…
— Терранская штучка, — сквозь зубы проговорил Ансард, встретив вопросительный взгляд родича. — Мне их подачки ни к чему. Ежели Солер…
Городские ворота отворились, и на белую дорогу высыпали пестрые нарядные всадники.
— Вот он, Орсон, — сказал маркграф, глядя из-под руки. — Выехал все же.
— Надеюсь, вы не испытываете никаких неудобств, — сказал герцог Орсон.
— О нет, государь, — маркграф склонил голову (не поклон, тень поклона), — благодарю вас.
Айльф не врал, когда расписывал красоты Ретры, — тронный зал и впрямь выглядел роскошно, даже слишком роскошно — колонны, поддерживающие свод, исполнены в виде золотых деревьев, в кронах сверкают гранатовые плоды, а сам свод являет имитацию звездного неба; именно так стояли звезды в день рождения его светлости герцога, пояснил Эрмольд. Пол выложен малахитовыми плитами, а голова герцога, сидевшего в тяжелом резном кресле, венчалась короной такой тонкой выделки, что казалось, ее можно смять, сжав в руке.
«Нарочно так вырядился, — подумал Леон. — И весь этот пышный прием затеян недаром. Ведь он мог бы поговорить с маркграфом запросто: как его светлость с его светлостью».
За всей этой роскошью трудно было разглядеть самого герцога, немолодого, на первый взгляд добродушного; лишь когда он вежливо приподнялся навстречу новоприбывшим, стало видно, что он крепко сложен и, несмотря на пышное тяжелое облачение, двигается с легкостью человека, проводящего в седле гораздо больше времени, чем в тронном зале.
— Я наслышан о бедах, обрушившихся на Солер, — сказал Орсон. — Это, право, очень грустно. Очень грустно…
Он многозначительно смолк.
— Я о многом не прошу, — сказал маркграф сквозь зубы.
— Разумеется. Кто спорит, кто спорит… Но прошлый год и у нас выдался не слишком урожайным. Что же до скота…
— Торгуется, как лабазник, — тихонько пробормотал лорд Ансард.
— Будь Солер под нашим покровительством…
— Но Солер не под вашим покровительством, — лицо маркграфа ничего не выражало. — А потому готов заплатить вам полную цену.
— Да ладно вам, — добродушно сказал герцог, — какие счеты между соседями! Кстати, я велел отогнать двадцать голов скота вашим людям… Надеюсь, они будут довольны…
— О да, — вежливо ответил маркграф, — вполне. Кстати, вид с холма, который отведен им под место для лагеря, открывается просто великолепный…
— К чему таким бравым молодцам дышать дворцовой пылью? Пускай порезвятся на просторе. Тем более что обратный путь будет нелегким — им придется сопровождать обозы…
— Разумеется.
— И перегонять скот. Сто голов племенного стада, знаете ли, не так просто будет доставить на место. Ну, с коровами ваши молодцы, я полагаю, справятся, а вот мои чудесные быки — драконы, а не быки… Только пару дней назад один из них разнес стойло в щепы. Да и убийство на его совести (если у этой твари есть совесть). Покалеченные не в счет.
— Мои люди затравили несчетное число диких кабанов, — сухо сказал маркграф.
— Но этих вам надо доставить живыми, а это, согласитесь, государь мой, совсем другое дело. Впрочем, — он махнул пышным, отделанным мехом рукавом, — предоставим эти вопросы на усмотрение доверенным лицам. Тем более что они разбираются в этом лучше нашего. Такая скука эти хозяйственные проблемы, между нами говоря… Мы, высокородные, до этого не снисходим. Охоты, пиры, молодецкие забавы… Верно я говорю, друг мой?
В его глубоко посаженных глазках вдруг сверкнул самый живой интерес.
— А это, значит, и есть ваши загадочные друзья? Амбассадоры из далекой Терры… Ну-ну…
Берг выступил вперед, низко склонил голову, приложив руку к груди, где сверкала тяжелая церемониальная цепь.
— Счастлив предстать перед вашей светлостью…
— Мне говорили, что вы внушаете страх одним своим видом, — доброжелательно продолжал Орсон, — великаны… так что я уж подумал, значит, и вправду за морем живут чудовища… А вы вполне…
— Заурядны? — подсказал Берг.
— Приятны с виду, — любезно заключил герцог. — Кстати, эти великолепные самоцветы… В горах Солера таких не встретишь. Серебро там, и верно, имеется, впрочем, что-то там случилось с этой жилой, верно, государь? Казначей мой говорит, им трудно назначить цену — поскольку не с чем сравнивать…
— Назначьте любую, — сквозь зубы произнес маркграф.
Орсон, защищаясь, приподнял ладонь:
— Помилуйте, они бесценны… Это все казначей… — Он ухмыльнулся. — Честнейший человек — так радеет за наше благополучие, что нам самим порою трудно бывает с ним сладить. Ну, формальности улажены, а остальное приятней обсуждать за кубком вина. Буду рад, если вы почтите нас присутствием на вечерней трапезе.
Он чуть повернул голову и уставился на послов. Словно насекомое под лупой разглядывал.
— Что ж, приглашение относится и к вам, господа. Надеюсь, вы расскажете мне о Терре.
Берг молча поклонился.
Из полевого дневника Леонарда Калганова, этнографа-стажера. Надиктовано в Ретре, в день прибытия, за час до парадного приема
Орсон не из тех, кто способен упустить свою выгоду, — как выяснилось — он ясно дал понять, что рассматривает драгоценности, врученные ему нашим венценосным покровителем, лишь как залог в счет будущих выплат. В счет этих выплат, кстати, входят и совершенно грабительские пошлины за провоз товаров через Ретру в соседние княжества. Боюсь, его светлость беззастенчивое вымогательство склонен рассматривать как личное оскорбление — во всяком случае, он вновь попытался прощупать почву на предмет возможного военного альянса с Террой. Для чего вызвал Берга на галерею, где, по его мнению, можно было вести приватный разговор. Берг, разумеется, беседу зафиксировал; запись можно найти в соответствующем приложении. Суть: Солеру следует полагаться лишь на свои силы. Разумеется, Берг прав — Солер обречен, а с Ретрой Терре сейчас ссориться не выгодно. А то, что погибнут сотни, тысячи… ну, так это издержки исторического процесса… По сравнению с перспективами, которые этому миру принесла Терра, судьба какого-то крохотного графства не имеет значения. Похоже, под категорию издержек исторического процесса попадаем и мы с Бергом. И это, как ни странно, служит мне некоторым утешением.
— Само собой, — нехотя откликнулся Берг, — а что делать… таковы правила…
— Конечно! С чего бы? Мы лижем зад тем, кто в силе, и да будет так! Ныне и присно и вовеки веков…
— Во-первых, — скучно произнес Берг, — мы лижем зад во имя прогресса. Во-вторых… Какая помощь? Откуда ты ее рассчитываешь получить? Мы сами нуждаемся в помощи.
— Да, — согласился Леон. — Это ты в самую точку…
— Чертовы разработчики! Надо было с самого начала налаживать связи с Ретрой. Ты ж погляди, продвинутая страна, богатая, процветающая…
— Ну так кто нам сейчас мешает? — бросил пробный камень Леон. Потому что что-то было явно не так… Не похоже на Берга… вообще ни на что не похоже…
— Мешает? Ты о чем?
— Почему бы нам сейчас не переметнуться к Ретре? Орсон был бы рад заполучить в руки такой козырь…
Берг смотрел в пол, на тесно пригнанные друг к другу розовые плиты.
— Сорейль, — сказал он виновато. — Ты понимаешь… Она осталась там… Он мне ясно дал понять… Маркграф Солерский, его светлость… Что ж, сказал он, не хочет Терра помочь — не надо… но мы вернемся с ним… вернемся в Солер… если вообще вернемся…
— Она заложница?
Теперь Берг поднял голову и поглядел Леону в глаза. Лицо его медленно залила краска, но взгляда он так и не отвел.
— Ты должен меня понять… кому, как не тебе… Она говорит, что умрет без меня, обычное дело, они всегда так говорят… но беда в том, что на сей раз это правда — если я не вернусь, она действительно умрет. Он убьет ее, Леон, и не просто убьет… сам знаешь, на что они тут способны.
— Да, — сказал Леон. Ему было невыносимо жаль Берга, жаль себя. Сказать ему, что он гонится за призраком? Он не поверит, уже не поверил. Лишить его последней надежды, чуда любви, которую его напарник, возможно, испытал впервые? Он из тех, кто нелегко раскачивается, Берг, но остановить его еще труднее. — Да. Знаю.
— Послушай, Леон, я же понимаю… я и тебя подвергаю опасности… но ты… нет, не говори…
— Да я и не говорю, — устало сказал Леон.
В трапезной горели не факелы — изящные светильники, и стол был накрыт тяжелой расшитой скатертью. Куда там Солеру… А уж посуда…
— А, — удовлетворенно заметил Орсон, проследив за взглядом Леона, — вам нравится?
— Да. — Леон провел пальцем по поверхности желтоватого, точно слоновая кость, блюда. — Такого здесь я еще не видел.
\ — Новинка, — согласился герцог. — Мой алхимик .полжизни провел в поисках философского камня, ну тут он потерпел неудачу; я, собственно, особенно и не надеялся — не он первый. Но этот был очень уж самоуверенный — на те средства, что он угробил на свои опыты, можно было купить небольшой замок, и я уж подумывал немножко его потормошить, но тут он прибегает ко мне с таким вот блюдом. Побочный продукт его опытов, понимаете ли… Конечно, это окупается не так хорошо, как философский камень, но с паршивой овцы… Я поставил небольшой завод у реки.
— А, — кивнул Леон, — я видел там подходящие глины.
Орсон настороженно поглядел на него.
— Что, в Терре тоже производят такую посуду? Этот дурень клялся, что он единственный, кто владеет секретом ремесла.
— Производят, — неохотно сказал Берг, — но мы не собираемся ее импортировать. Невыгодно. Бьется легко, места занимает много. Считайте, что в Срединных графствах у вас монополия. — С вами легко говорить, — благосклонно заметил Орсон. — Возможно, мы бы нашли общий язык и по другим вопросам.
— По каким — другим? — спросил Берг
— Зачем ограничиваться посольством в одной-единственной державе? Могущественная страна может одинаково ладить со всеми, не правда ли?
— Охотно с вами согласен, но и над нами стоят правители… Если они решат направить амбассадоров и в Ретру, я буду только рад. Я сейчас готовлю соответствующие донесения. Возможно, — многозначительно добавил он, поигрывая серебряным ножичком, — как раз со вторым кораблем и прибудут амбассадоры, наши соратники… У Солера никакой монополии на Терру нет.
— Разве? — вежливо спросил Орсон. — А мне показалось… Впрочем, неважно… За успех переговоров! — Он приподнял тяжелый кубок, потом доверительно склонился к Бергу: — Я-то боялся, что его светлость маркграф Солерский не проявит надлежащего благоразумия. Полагаю, это ваше влияние?
Берг покосился на маркграфа, который, придвинув к себе блюдо с гусем, фаршированным нежнейшей начинкой из птиц-плакальщиц, орудовал охотничьим ножом.
— Нет, — сказал он, — нет… Терра, разумеется, влиятельна, но не настолько же. Рассудительность исконно присуща его светлости…
— Надо же, — вежливо удивился Орсон. — Настоятельно рекомендую, кстати, попробовать это блюдо — пока есть что пробовать… Волшебное, просто волшебное творение мерсийских поваров… В Солере такого не встретишь…
— Верно, — согласился Берг, — не встретишь…
Леон удобно откинулся на обтянутом шелком диване, предоставив Айльфу стягивать с ног сапоги. При этом он с каким-то отстраненным удивлением отметил, что процедура, которой он поначалу тяготился, имеет свои преимущества — к ней привыкаешь скорее, чем к треклятым сапогам.
— А тут, знаешь, — благодушно заметил он, — все же ближе к цивилизации.
— Да, — согласился Берг, — Орсон — явно продукт новой формации. Уж больно ушлый тип…
— Не доверяешь?
Берг коротко усмехнулся.
— Я никому не доверяю… Если Орсону выгодно, он будет милейшим человеком…
— А сейчас ему выгодно?
— Ну, пока он сможет доить Солер… И, потенциально, Терру…
— Скажи, — Леон наконец-то освободился от сапог, а заодно и от Айльфа, кивком отправив его в прихожую, — а если ему придет в голову, что Терру можно доить гораздо эффективней… например, потребовать выкуп за ее амбассадоров, а?
— Орсон человек деловой. А так дела не делаются… Им теперь с Террой жить и жить, и он это отлично понимает. Кстати, постели тут они каждый день проветривают, заметил? И белье меняют, как в хорошей гостинице. Вот где надо устраивать постоянную миссию. Порекомендуем Второй Комплексной. Замолвим в отчете словечко за нашего хозяйственного герцога…
«Опять он за свое», — подумал Леон. Неколебимая вера Берга в устойчивость окружающего мира раздражала и трогала одновременно.
— В отчете? А что еще мы включим в отчет, Берг?
«Черт, — одернул он себя, — не надо было… Он подумает, я намекаю на то, что он пошел на поводу у личных привязанностей… в ущерб долгу… и что, разумеется, постарается это скрыть от Координаторов… Ох, как неловко — я-то имел в виду совсем другое…»
Берг исподлобья посмотрел на него, щуря глаза, опушенные светлыми ресницами.
— Если ты думаешь, что я намерен что-то скрыть от Комиссии…
— Да нет же! У меня и в мыслях не было. — (Было, промелькнула унылая мыслишка). — Речь идет о нашей стратегии! Боюсь, понаделали мы ошибок, не желая того…
— Делали, что могли. Согласно ориентировке. Пришлось, конечно, импровизировать, но…
— Ориентировка, — терпеливо проговорил Леон, — была неверной.
— Сверхновая, — согласился Берг, — неучтенный фактор.
— При чем тут сверхновая…
— Хорошо, — сдался Берг, — эти твои лепреконы — тоже неучтенный фактор. Вот составишь толковый, подчеркиваю, толковый доклад, не слишком-то злоупотребляя домыслами, я тебя поддержу. Что еще?
«Он откупается от меня, — неожиданно подумал Леон, — это все из-за Сорейль. Совесть гложет, вот он и пошел на попятную».
Он поднял руки ладонями вверх, словно сдавался противнику.
— Сам знаю… доказательства…
— Быть может, и доказательства найдутся, — Берг сегодня был на удивление благодушен. — А нет, так еще никого из-за гипотез из Корпуса не выставили…
Он вытянулся на постели, закинул руки за голову.
— Эх, сюда бы пару погодных установок! Расстреляли бы тучи, грызунов бы чертовых повывели… И, очень между нами, централизация еще никому не навредила… Ретра вполне могла бы стать столицей мощной империи. Если не пороть горячку… Солер ведь не устоит, попадет в долговую зависимость, а там, глядишь, и…
— Далеко смотришь, приятель, — угрюмо заметил Леон.
— Миссия — дело долговременное. Мы с тобой переживем его светлость как минимум втрое. При их-то ранней смертности… А общество на этом этапе разбивается такими резкими скачками, что мы, быть может, еше успеем увидеть…
Леон помотал головой:
— Не-а… Нас отсюда снимут, а то не знаешь! Чтобы глаза не мозолили… лет двадцать дадут поработать и снимут. Перебросят куда-нибудь на… Куда сейчас миссию готовят?
— На Киклоп…
— Во-во… к каннибалам. Это надо же — реактивный двигатель изобрели, а братьев по разуму жрут как миленькие.
— Ну, с таким-то историческим багажом! Впрочем, Эфроимсон тогда докладывался, помнишь, на Сиднейской школе, что дело тут вовсе не в традиции, хотя традиция — вещь почтенная. А имеем мы, увы, как всегда, примат материи над духом… Азотистых соединений там маловато, что верно, то верно…
— Хотел бы я все-таки увидеть хоть одного, — невпопад заметил Леон. — Пока нас не съели…
— Кого увидеть? — удивился Берг. — Киклопа? А то ты их не видел! Или проспал тогда? Стандартный европеоидный тип, мелковаты, правда. Ножки кривенькие…
— Да нет, корру… — поморщился Леон. Почему-то неприятно было произносить табуированное слово, он бы с удовольствием сказал «сам знаешь, кого», но с Бергом такие штуки не проходят.
— Так ведь нету их! — удивился Берг.
— Ты ж сам велел подготовить доклад…
— Правильно! Поскольку какой-то пусковой фактор у местных суеверий вполне мог иметь место… Вот и займись этим. Выясни. Поспрашивай…
— Да они не хотят об этом говорить…
— Значит, не умеешь спрашивать. А ты спроси так, чтобы захотели. Считай это полевой практикой, договорились? Ну ладно, а теперь баиньки. Тепло, сухо, что еще человеку надо…
— Начальничек, — пробурчал Леон, удаляясь в свою спальню.
Его словно подбросило на постели — звук глухого удара, словно мешок, набитый тряпьем, шлепнулся об пол, потом приглушенный вскрик:
— Ради Двоих!
И еще один странный звук, словно кто-то полоскал горло, потом закашлялся, захлебнулся. И кто-то, Леон даже спросонья не понял кто, кричал:
— Огня! Дайте огня!
Берг в смежной комнате тоже проснулся — Леон слышал, как тот с грохотом ворочается, натыкаясь на прикроватную ширму…
«Это он потому, что в Солере таких нет», — подумалось ни с того ни с сего…
Отблески пламени метнулись по резной панели, по шпалере, увитой неправдоподобно пышными, точно булки, розами… Кто-то зажег факел, выдернув его из укрепленного в стене штатива…
В дверях он столкнулся с Бергом.
Тени метались по заспанному лицу напарника, и оттого выражение его было трудно прочесть. Левой рукой — в правой был церемониальный короткий кинжал — он ухватил Леона за плечо.
— Не горячись, — проговорил он сквозь зубы. — Сами разберутся.
— Разберутся ли? — с тоской пробормотал Леон.
— Ну… — в голосе у Берга сквозила некоторая неуверенность, — поглядим…
Поглядеть было на что. На полу в холле лежало то, что он спросонок принял за мешок. Теперь мешок словно отрастил руки, и руки эти царапали каменный пол.
— Измена… — голос был слабый, в груди у говорившего булькало, впрочем, уже тише. — Я не… Свет разгорелся ярче — теперь Леон видел, что лежавший одет в цвета Солера. Один из гвардейцев, состоявших при миссии, — сколько их всего было во творце? Наряд, не больше…
Айльф вздохнул, помедлил, но, видимо, решив, что от прилипчивого амбассадора отделаться не удастся, все-таки сказал:
— Ежели этому понадобится кто из старших, он может их позвать. А потом — отпустить. Но они никогда не возвращаются такими же, как ушли.
— Айльф, — терпеливо проговорил Леон, — это легенда. Суеверие. Никакой нечисти там нет…
— О нет, сударь, — юноша покачал головой. Лицо его в наступивших сумерках было почти неразличимо. — Вы ошибаетесь. И шепотом добавил:
— Это нас нет.
Леон сгорбился, словно впервые заметил, что холод и мрак исподтишка окружают его.
— Почему ты так говоришь, Айльф? Не все так безнадежно. Тяжелые времена проходят. Я понимаю, это слабое утешение, но…
— Ничего вы не понимаете…
Айльф безнадежно махнул рукой и торопливо удалился, словно боялся, что Леон сейчас окликнет его, вновь будет приставать с расспросами…
— Унылое зрелище, верно? — раздался за спиной чей-то насмешливый голос.
Леон обернулся.
Советник Эрмольд неторопливо прохаживался по мокрой траве, заложив руки за спину. Вид у него был до отвращения аккуратный, даже грязь не липла к блестящим сапогам…
— А! — удивился Леон. — Так вы тоже едете в Ретру с его светлостью? Я не заметил вас в свите…
— Я присоединился к отряду лишь две стражи назад. Ехали верхом. Омерзительно — по такой-то погоде… Срочно вызвал герцог, — пояснил Эрмольд. — Странные вещи нынче происходят в Солере — говорят, в Пенне вода сделалась красная. Многие сочли это знамением…
— Вы же сведущий человек, — вздохнул Леон, — неужто и вы в это верите?
«Наверняка, — подумал он, — где-то размыло лесс… красные глины… вода сейчас кишит всякой дрянью…»
— Я не сказал, что я верю, — возразил Эрмольд, — я сказал, что многие верят… А насчет воды… Говорят, вы сказали придворному костоправу его светлости, что для питья и даже для умывания следует кипятить на огне… Тут я с вами согласен — наши шлифовальщики стекол уверяют, что в воде кишат всякие мелкие твари — нужно только уметь их видеть. Да еще, извиняюсь, трупы гниют… Но ведь не только вода переносит губительный мор — вон крысы повсюду так и кишат. Недаром там, в роще, происходит то, что происходит…
— А кстати, что там происходит? — равнодушно спросил Леон.
— Ну… Это старое поверье. Почти позабытое.
— Не столь уж позабытое, — возразил Леон. — Мой слуга поведал мне тут кое-что… правда, путанно, обиняками, но…
— Ваш слуга, извиняюсь, бродячий менестрель и враль каких мало. Если и не знает, то выдумает. А это просто воскресшие суеверия… Да еще искаженные временем… Не будь люди так напуганы… Возможно, они считают, что Двое бросили их на произвол судьбы…
Леон старался, чтобы голос его звучал как можно нейтральнее.
— Человеческие жертвоприношения?
— В каком-то смысле, — проговорил Эрмольд, — в каком-то смысле. Так или иначе, это только нелепые поверья. Настолько нелепые, что я предпочел бы полагать, что ничего этого не существует… Прошу прощения, амбассадор Леон.
Он развернулся и направился к лагерю, скользя гладкими подошвами сапог по мокрой траве. Какое-то время Леон смотрел ему вслед, потом осторожно отстегнул фибулу и стал манипулировать опалово светящимся кабашоном — миниатюрный длиннофокусный объектив, как раз для таких вот целей…
Кто-то сзади неожиданно толкнул его — с такой силой, что он чуть не упал в грязь. Маленький священник, обхватив его руками, отчаянно тянул его назад.
— Убирайтесь отсюда! На это нельзя смотреть! Выглядел он так, словно на него напал очередной приступ безумия, как давеча, на ярмарке, и Леон счел за лучшее подчиниться.
— Да ладно вам, — примирительно сказал он и устало побрел вниз, вслед за священником, который по-прежнему цепко держал его за рукав. — Если я что и нарушил, ваше святейшество, — извинился он, — то исключительно по незнанию… Не хотел вас ничем оскорбить.
— Вы иноземец, — сказал на ходу примас уже мягче. — и по незнанию можете… ошибиться.
Иноземец, иноземец… Вот и Айльф то же толковал… Да что они все, сговорились? Леон помолчал, потом, неожиданно для себя, спросил:
— Кто они такие?
— Никто, — коротко ответил священник. — Тьма. Язык пламени.
«Он боится, — подумал Леон. — Все они боятся. И Эрмольд боится. Врет мне в глаза. Да и Берг хорош — видит только то, что укладывается в его картину мира…»
— Кого вы защищаете, ваше святейшество? Меня от нечисти? Или, может, нечисть от меня?
— Это одно и то же, — угрюмо сказал священник. Он развернулся и пошел прочь, полы его облачения волочились по грязи. Леон растерянно покачал головой и побрел обратно к повозке.
* * *
— Орсон не выехал нам навстречу, — заметил Ансард, недовольно вглядываясь в пыльную даль.Здесь, в Ретре, уже стояла жара, как это бывает на изломе весны, когда зелень молодых всходов сменяется блеклой ржавчиной выгоревших трав.
— Я это переживу, — коротко ответил маркграф. Он поглядел на лагерь, раскинувшийся неподалеку от стен Ретры: палатки с пестрыми флажками отсюда, с холма, выглядели точно флотилия корабликов на пруду, белая дорога была пуста. Их небольшой отряд скакал по направлению к городским воротам: под охраной дюжины крепких воинов ехал казначей, рядом с терранскими амбассадорами трусил на чалой лошади советник Эрмольд. Вид у него был непроницаемый — если он и получил какие-то наставления от своего господина, то держал их при себе.
— Орсон выставляет войска на границе с Солером, — заметил Ансард. — Каждого, кто попытается проникнуть в Ретру без ведома государя, будут убивать на месте.
— Знаю. — Маркграф дернул поводья, и лошадь затанцевала под ним, выбивая копытами дорожную пыль. — А ты чего хотел? В Солере полно зачумленных голодных оборванцев. Хлынь они все сюда, Ретра не выдержит, какой бы она ни была богатой.
— Мы могли бы поговорить с Ретрой на ином языке…
— Я не стану ввергать Солер в войну, — сухо сказал маркграф. И резонно добавил: — Которую мы наверняка не выиграем.
— У нас есть союзники.
— У нас нет союзников. У неудачников союзников не бывает. Или же ты надеешься, что эта их лукавая Терра все-таки примет нашу сторону? Высадит на побережье корабли с воинами?
— Почему бы нет?
— Что будут потом делать здесь эти воины, Ансард? Возьмут Ретру, посадят меня на герцогство и уплывут обратно? Или останутся здесь — теперь уже навсегда? Не два посла придурковатых — армия! Ты этого хочешь? Ретру они не пожалеют, а Солер пожалеют!
— Кто знает? — угрюмо заметил Ансард. — Никто прежде не слышал про эту Терру.
— Тем более. Не буди лиха, друг мой. Мало нам своего…
— А что, если они блефуют, а, дядюшка? И нет за их спинами никакой мощной державы? Так… вонючее княжество…
— А нет державы — нет и военной помощи, — резонно возразил маркграф, — и, кстати, мы у Терры в долгу. Буквально — в долгу, чем бы мы иначе расплачивались с Орсоном? Ворланским навозом? Проклятым серебром из проклятых рудников?
— Ворлан, — угрюмо сказал Ансард, — еще ни к кому с протянутой рукой не ходил.
— Еще бы, за спиной-то у Солера. Забудь про Ворлан, Ансард… Отстроишь свой манор, хорошо. А пока ты при мне. И люди твои — тоже.
— Это я помню, ваша светлость…
Ансард дернул воротник, словно тот вдруг начал исподтишка стискивать ему шею, и с недоумением взглянул на каплю крови, выступившую на ладони. Он вновь поднес руку к вороту, разжал… Бесценная брошь с рубином переливалась и отбрасывала красные огни в лучах полуденного солнца. Какое-то время Ансард глядел, как она вспыхивает искрами в ладони, потом резко размахнулся и зашвырнул терранский подарок в траву. Искра прочертила воздух, пропала…
— Терранская штучка, — сквозь зубы проговорил Ансард, встретив вопросительный взгляд родича. — Мне их подачки ни к чему. Ежели Солер…
Городские ворота отворились, и на белую дорогу высыпали пестрые нарядные всадники.
— Вот он, Орсон, — сказал маркграф, глядя из-под руки. — Выехал все же.
* * *
В окна дворца били косые лучи солнца, такие яркие, что Леон невольно заморгал и отвел глаза.— Надеюсь, вы не испытываете никаких неудобств, — сказал герцог Орсон.
— О нет, государь, — маркграф склонил голову (не поклон, тень поклона), — благодарю вас.
Айльф не врал, когда расписывал красоты Ретры, — тронный зал и впрямь выглядел роскошно, даже слишком роскошно — колонны, поддерживающие свод, исполнены в виде золотых деревьев, в кронах сверкают гранатовые плоды, а сам свод являет имитацию звездного неба; именно так стояли звезды в день рождения его светлости герцога, пояснил Эрмольд. Пол выложен малахитовыми плитами, а голова герцога, сидевшего в тяжелом резном кресле, венчалась короной такой тонкой выделки, что казалось, ее можно смять, сжав в руке.
«Нарочно так вырядился, — подумал Леон. — И весь этот пышный прием затеян недаром. Ведь он мог бы поговорить с маркграфом запросто: как его светлость с его светлостью».
За всей этой роскошью трудно было разглядеть самого герцога, немолодого, на первый взгляд добродушного; лишь когда он вежливо приподнялся навстречу новоприбывшим, стало видно, что он крепко сложен и, несмотря на пышное тяжелое облачение, двигается с легкостью человека, проводящего в седле гораздо больше времени, чем в тронном зале.
— Я наслышан о бедах, обрушившихся на Солер, — сказал Орсон. — Это, право, очень грустно. Очень грустно…
Он многозначительно смолк.
— Я о многом не прошу, — сказал маркграф сквозь зубы.
— Разумеется. Кто спорит, кто спорит… Но прошлый год и у нас выдался не слишком урожайным. Что же до скота…
— Торгуется, как лабазник, — тихонько пробормотал лорд Ансард.
— Будь Солер под нашим покровительством…
— Но Солер не под вашим покровительством, — лицо маркграфа ничего не выражало. — А потому готов заплатить вам полную цену.
— Да ладно вам, — добродушно сказал герцог, — какие счеты между соседями! Кстати, я велел отогнать двадцать голов скота вашим людям… Надеюсь, они будут довольны…
— О да, — вежливо ответил маркграф, — вполне. Кстати, вид с холма, который отведен им под место для лагеря, открывается просто великолепный…
— К чему таким бравым молодцам дышать дворцовой пылью? Пускай порезвятся на просторе. Тем более что обратный путь будет нелегким — им придется сопровождать обозы…
— Разумеется.
— И перегонять скот. Сто голов племенного стада, знаете ли, не так просто будет доставить на место. Ну, с коровами ваши молодцы, я полагаю, справятся, а вот мои чудесные быки — драконы, а не быки… Только пару дней назад один из них разнес стойло в щепы. Да и убийство на его совести (если у этой твари есть совесть). Покалеченные не в счет.
— Мои люди затравили несчетное число диких кабанов, — сухо сказал маркграф.
— Но этих вам надо доставить живыми, а это, согласитесь, государь мой, совсем другое дело. Впрочем, — он махнул пышным, отделанным мехом рукавом, — предоставим эти вопросы на усмотрение доверенным лицам. Тем более что они разбираются в этом лучше нашего. Такая скука эти хозяйственные проблемы, между нами говоря… Мы, высокородные, до этого не снисходим. Охоты, пиры, молодецкие забавы… Верно я говорю, друг мой?
В его глубоко посаженных глазках вдруг сверкнул самый живой интерес.
— А это, значит, и есть ваши загадочные друзья? Амбассадоры из далекой Терры… Ну-ну…
Берг выступил вперед, низко склонил голову, приложив руку к груди, где сверкала тяжелая церемониальная цепь.
— Счастлив предстать перед вашей светлостью…
— Мне говорили, что вы внушаете страх одним своим видом, — доброжелательно продолжал Орсон, — великаны… так что я уж подумал, значит, и вправду за морем живут чудовища… А вы вполне…
— Заурядны? — подсказал Берг.
— Приятны с виду, — любезно заключил герцог. — Кстати, эти великолепные самоцветы… В горах Солера таких не встретишь. Серебро там, и верно, имеется, впрочем, что-то там случилось с этой жилой, верно, государь? Казначей мой говорит, им трудно назначить цену — поскольку не с чем сравнивать…
— Назначьте любую, — сквозь зубы произнес маркграф.
Орсон, защищаясь, приподнял ладонь:
— Помилуйте, они бесценны… Это все казначей… — Он ухмыльнулся. — Честнейший человек — так радеет за наше благополучие, что нам самим порою трудно бывает с ним сладить. Ну, формальности улажены, а остальное приятней обсуждать за кубком вина. Буду рад, если вы почтите нас присутствием на вечерней трапезе.
Он чуть повернул голову и уставился на послов. Словно насекомое под лупой разглядывал.
— Что ж, приглашение относится и к вам, господа. Надеюсь, вы расскажете мне о Терре.
Берг молча поклонился.
Из полевого дневника Леонарда Калганова, этнографа-стажера. Надиктовано в Ретре, в день прибытия, за час до парадного приема
Орсон не из тех, кто способен упустить свою выгоду, — как выяснилось — он ясно дал понять, что рассматривает драгоценности, врученные ему нашим венценосным покровителем, лишь как залог в счет будущих выплат. В счет этих выплат, кстати, входят и совершенно грабительские пошлины за провоз товаров через Ретру в соседние княжества. Боюсь, его светлость беззастенчивое вымогательство склонен рассматривать как личное оскорбление — во всяком случае, он вновь попытался прощупать почву на предмет возможного военного альянса с Террой. Для чего вызвал Берга на галерею, где, по его мнению, можно было вести приватный разговор. Берг, разумеется, беседу зафиксировал; запись можно найти в соответствующем приложении. Суть: Солеру следует полагаться лишь на свои силы. Разумеется, Берг прав — Солер обречен, а с Ретрой Терре сейчас ссориться не выгодно. А то, что погибнут сотни, тысячи… ну, так это издержки исторического процесса… По сравнению с перспективами, которые этому миру принесла Терра, судьба какого-то крохотного графства не имеет значения. Похоже, под категорию издержек исторического процесса попадаем и мы с Бергом. И это, как ни странно, служит мне некоторым утешением.
* * *
— Ну и сукины же мы дети, — сказал Леон.— Само собой, — нехотя откликнулся Берг, — а что делать… таковы правила…
— Конечно! С чего бы? Мы лижем зад тем, кто в силе, и да будет так! Ныне и присно и вовеки веков…
— Во-первых, — скучно произнес Берг, — мы лижем зад во имя прогресса. Во-вторых… Какая помощь? Откуда ты ее рассчитываешь получить? Мы сами нуждаемся в помощи.
— Да, — согласился Леон. — Это ты в самую точку…
— Чертовы разработчики! Надо было с самого начала налаживать связи с Ретрой. Ты ж погляди, продвинутая страна, богатая, процветающая…
— Ну так кто нам сейчас мешает? — бросил пробный камень Леон. Потому что что-то было явно не так… Не похоже на Берга… вообще ни на что не похоже…
— Мешает? Ты о чем?
— Почему бы нам сейчас не переметнуться к Ретре? Орсон был бы рад заполучить в руки такой козырь…
Берг смотрел в пол, на тесно пригнанные друг к другу розовые плиты.
— Сорейль, — сказал он виновато. — Ты понимаешь… Она осталась там… Он мне ясно дал понять… Маркграф Солерский, его светлость… Что ж, сказал он, не хочет Терра помочь — не надо… но мы вернемся с ним… вернемся в Солер… если вообще вернемся…
— Она заложница?
Теперь Берг поднял голову и поглядел Леону в глаза. Лицо его медленно залила краска, но взгляда он так и не отвел.
— Ты должен меня понять… кому, как не тебе… Она говорит, что умрет без меня, обычное дело, они всегда так говорят… но беда в том, что на сей раз это правда — если я не вернусь, она действительно умрет. Он убьет ее, Леон, и не просто убьет… сам знаешь, на что они тут способны.
— Да, — сказал Леон. Ему было невыносимо жаль Берга, жаль себя. Сказать ему, что он гонится за призраком? Он не поверит, уже не поверил. Лишить его последней надежды, чуда любви, которую его напарник, возможно, испытал впервые? Он из тех, кто нелегко раскачивается, Берг, но остановить его еще труднее. — Да. Знаю.
— Послушай, Леон, я же понимаю… я и тебя подвергаю опасности… но ты… нет, не говори…
— Да я и не говорю, — устало сказал Леон.
В трапезной горели не факелы — изящные светильники, и стол был накрыт тяжелой расшитой скатертью. Куда там Солеру… А уж посуда…
— А, — удовлетворенно заметил Орсон, проследив за взглядом Леона, — вам нравится?
— Да. — Леон провел пальцем по поверхности желтоватого, точно слоновая кость, блюда. — Такого здесь я еще не видел.
\ — Новинка, — согласился герцог. — Мой алхимик .полжизни провел в поисках философского камня, ну тут он потерпел неудачу; я, собственно, особенно и не надеялся — не он первый. Но этот был очень уж самоуверенный — на те средства, что он угробил на свои опыты, можно было купить небольшой замок, и я уж подумывал немножко его потормошить, но тут он прибегает ко мне с таким вот блюдом. Побочный продукт его опытов, понимаете ли… Конечно, это окупается не так хорошо, как философский камень, но с паршивой овцы… Я поставил небольшой завод у реки.
— А, — кивнул Леон, — я видел там подходящие глины.
Орсон настороженно поглядел на него.
— Что, в Терре тоже производят такую посуду? Этот дурень клялся, что он единственный, кто владеет секретом ремесла.
— Производят, — неохотно сказал Берг, — но мы не собираемся ее импортировать. Невыгодно. Бьется легко, места занимает много. Считайте, что в Срединных графствах у вас монополия. — С вами легко говорить, — благосклонно заметил Орсон. — Возможно, мы бы нашли общий язык и по другим вопросам.
— По каким — другим? — спросил Берг
— Зачем ограничиваться посольством в одной-единственной державе? Могущественная страна может одинаково ладить со всеми, не правда ли?
— Охотно с вами согласен, но и над нами стоят правители… Если они решат направить амбассадоров и в Ретру, я буду только рад. Я сейчас готовлю соответствующие донесения. Возможно, — многозначительно добавил он, поигрывая серебряным ножичком, — как раз со вторым кораблем и прибудут амбассадоры, наши соратники… У Солера никакой монополии на Терру нет.
— Разве? — вежливо спросил Орсон. — А мне показалось… Впрочем, неважно… За успех переговоров! — Он приподнял тяжелый кубок, потом доверительно склонился к Бергу: — Я-то боялся, что его светлость маркграф Солерский не проявит надлежащего благоразумия. Полагаю, это ваше влияние?
Берг покосился на маркграфа, который, придвинув к себе блюдо с гусем, фаршированным нежнейшей начинкой из птиц-плакальщиц, орудовал охотничьим ножом.
— Нет, — сказал он, — нет… Терра, разумеется, влиятельна, но не настолько же. Рассудительность исконно присуща его светлости…
— Надо же, — вежливо удивился Орсон. — Настоятельно рекомендую, кстати, попробовать это блюдо — пока есть что пробовать… Волшебное, просто волшебное творение мерсийских поваров… В Солере такого не встретишь…
— Верно, — согласился Берг, — не встретишь…
Леон удобно откинулся на обтянутом шелком диване, предоставив Айльфу стягивать с ног сапоги. При этом он с каким-то отстраненным удивлением отметил, что процедура, которой он поначалу тяготился, имеет свои преимущества — к ней привыкаешь скорее, чем к треклятым сапогам.
— А тут, знаешь, — благодушно заметил он, — все же ближе к цивилизации.
— Да, — согласился Берг, — Орсон — явно продукт новой формации. Уж больно ушлый тип…
— Не доверяешь?
Берг коротко усмехнулся.
— Я никому не доверяю… Если Орсону выгодно, он будет милейшим человеком…
— А сейчас ему выгодно?
— Ну, пока он сможет доить Солер… И, потенциально, Терру…
— Скажи, — Леон наконец-то освободился от сапог, а заодно и от Айльфа, кивком отправив его в прихожую, — а если ему придет в голову, что Терру можно доить гораздо эффективней… например, потребовать выкуп за ее амбассадоров, а?
— Орсон человек деловой. А так дела не делаются… Им теперь с Террой жить и жить, и он это отлично понимает. Кстати, постели тут они каждый день проветривают, заметил? И белье меняют, как в хорошей гостинице. Вот где надо устраивать постоянную миссию. Порекомендуем Второй Комплексной. Замолвим в отчете словечко за нашего хозяйственного герцога…
«Опять он за свое», — подумал Леон. Неколебимая вера Берга в устойчивость окружающего мира раздражала и трогала одновременно.
— В отчете? А что еще мы включим в отчет, Берг?
«Черт, — одернул он себя, — не надо было… Он подумает, я намекаю на то, что он пошел на поводу у личных привязанностей… в ущерб долгу… и что, разумеется, постарается это скрыть от Координаторов… Ох, как неловко — я-то имел в виду совсем другое…»
Берг исподлобья посмотрел на него, щуря глаза, опушенные светлыми ресницами.
— Если ты думаешь, что я намерен что-то скрыть от Комиссии…
— Да нет же! У меня и в мыслях не было. — (Было, промелькнула унылая мыслишка). — Речь идет о нашей стратегии! Боюсь, понаделали мы ошибок, не желая того…
— Делали, что могли. Согласно ориентировке. Пришлось, конечно, импровизировать, но…
— Ориентировка, — терпеливо проговорил Леон, — была неверной.
— Сверхновая, — согласился Берг, — неучтенный фактор.
— При чем тут сверхновая…
— Хорошо, — сдался Берг, — эти твои лепреконы — тоже неучтенный фактор. Вот составишь толковый, подчеркиваю, толковый доклад, не слишком-то злоупотребляя домыслами, я тебя поддержу. Что еще?
«Он откупается от меня, — неожиданно подумал Леон, — это все из-за Сорейль. Совесть гложет, вот он и пошел на попятную».
Он поднял руки ладонями вверх, словно сдавался противнику.
— Сам знаю… доказательства…
— Быть может, и доказательства найдутся, — Берг сегодня был на удивление благодушен. — А нет, так еще никого из-за гипотез из Корпуса не выставили…
Он вытянулся на постели, закинул руки за голову.
— Эх, сюда бы пару погодных установок! Расстреляли бы тучи, грызунов бы чертовых повывели… И, очень между нами, централизация еще никому не навредила… Ретра вполне могла бы стать столицей мощной империи. Если не пороть горячку… Солер ведь не устоит, попадет в долговую зависимость, а там, глядишь, и…
— Далеко смотришь, приятель, — угрюмо заметил Леон.
— Миссия — дело долговременное. Мы с тобой переживем его светлость как минимум втрое. При их-то ранней смертности… А общество на этом этапе разбивается такими резкими скачками, что мы, быть может, еше успеем увидеть…
Леон помотал головой:
— Не-а… Нас отсюда снимут, а то не знаешь! Чтобы глаза не мозолили… лет двадцать дадут поработать и снимут. Перебросят куда-нибудь на… Куда сейчас миссию готовят?
— На Киклоп…
— Во-во… к каннибалам. Это надо же — реактивный двигатель изобрели, а братьев по разуму жрут как миленькие.
— Ну, с таким-то историческим багажом! Впрочем, Эфроимсон тогда докладывался, помнишь, на Сиднейской школе, что дело тут вовсе не в традиции, хотя традиция — вещь почтенная. А имеем мы, увы, как всегда, примат материи над духом… Азотистых соединений там маловато, что верно, то верно…
— Хотел бы я все-таки увидеть хоть одного, — невпопад заметил Леон. — Пока нас не съели…
— Кого увидеть? — удивился Берг. — Киклопа? А то ты их не видел! Или проспал тогда? Стандартный европеоидный тип, мелковаты, правда. Ножки кривенькие…
— Да нет, корру… — поморщился Леон. Почему-то неприятно было произносить табуированное слово, он бы с удовольствием сказал «сам знаешь, кого», но с Бергом такие штуки не проходят.
— Так ведь нету их! — удивился Берг.
— Ты ж сам велел подготовить доклад…
— Правильно! Поскольку какой-то пусковой фактор у местных суеверий вполне мог иметь место… Вот и займись этим. Выясни. Поспрашивай…
— Да они не хотят об этом говорить…
— Значит, не умеешь спрашивать. А ты спроси так, чтобы захотели. Считай это полевой практикой, договорились? Ну ладно, а теперь баиньки. Тепло, сухо, что еще человеку надо…
— Начальничек, — пробурчал Леон, удаляясь в свою спальню.
Его словно подбросило на постели — звук глухого удара, словно мешок, набитый тряпьем, шлепнулся об пол, потом приглушенный вскрик:
— Ради Двоих!
И еще один странный звук, словно кто-то полоскал горло, потом закашлялся, захлебнулся. И кто-то, Леон даже спросонья не понял кто, кричал:
— Огня! Дайте огня!
Берг в смежной комнате тоже проснулся — Леон слышал, как тот с грохотом ворочается, натыкаясь на прикроватную ширму…
«Это он потому, что в Солере таких нет», — подумалось ни с того ни с сего…
Отблески пламени метнулись по резной панели, по шпалере, увитой неправдоподобно пышными, точно булки, розами… Кто-то зажег факел, выдернув его из укрепленного в стене штатива…
В дверях он столкнулся с Бергом.
Тени метались по заспанному лицу напарника, и оттого выражение его было трудно прочесть. Левой рукой — в правой был церемониальный короткий кинжал — он ухватил Леона за плечо.
— Не горячись, — проговорил он сквозь зубы. — Сами разберутся.
— Разберутся ли? — с тоской пробормотал Леон.
— Ну… — в голосе у Берга сквозила некоторая неуверенность, — поглядим…
Поглядеть было на что. На полу в холле лежало то, что он спросонок принял за мешок. Теперь мешок словно отрастил руки, и руки эти царапали каменный пол.
— Измена… — голос был слабый, в груди у говорившего булькало, впрочем, уже тише. — Я не… Свет разгорелся ярче — теперь Леон видел, что лежавший одет в цвета Солера. Один из гвардейцев, состоявших при миссии, — сколько их всего было во творце? Наряд, не больше…