Страница:
— Да помогите же! — крикнул он.
Тут только Леон опомнился. Он изо всех сил схватился за кольцо, чувствуя, как металл деформируется под руками, и потянул. Кольцо вырвало из стены вместе с куском кладки — Леон полетел на груду пылающих гобеленов и, вскочив, яростно принялся колотить по себе руками, сбивая пламя. В стене зияло глубокое отверстие.
— Ага! — довольно сказал юноша.
Сакраментальный холщовый мешочек лег в образовавшееся углубление. Айльф огляделся, оборвал тяжелую кисть, придерживавшую портьеру, и, деловито соорудив из нее подобие фитиля, поджег его. Потом перевернул набок тяжелый стол. Леон наблюдал за ним, не в силах ни помочь, ни помешать. Он просто стоял и смотрел, но, когда Айльф крикнул: «Прячьтесь сюда, сударь! Сейчас оно рванет!» — он послушно укрылся за столешницей.
Рвануло не так сильно, как он подсознательно ожидал, — а может, так просто показалось в том аду, который стоял вокруг. Просто несколько камней осыпались, точно их скреплял сухой песок, а не прочный раствор, — отверстие стало больше, и теперь было видно, что там, за стеной, нет ни бушующего пламени, ни гари — тьма и прохлада.
Айльф, используя в качестве рычага все тот же треножник, расширял отверстие, пока оно не стало достаточно большим, чтобы в него, пригнувшись, мог пролезть взрослый мужчина.
Леон снял со стены пылающий факел и просунул его в черный зев — там, за стеной, был просто еще один коридор — гладкий пол, мощенный мраморными плитами, гладкие, прохладные стены. Он протиснулся в отверстие и осторожно потрогал пол ногой — это был обычный, прочный пол, никакая не иллюзия. Он выбрался наружу, Айльф скользнул вслед за ним. Они стояли в пустом тихом помещении — в коридоре, уходившем в темноту, неизвестно куда, а за стеной, совсем рядом, бушевал ад и с грохотом рушились охваченные пламенем просмоленные балки.
— Ладно, — он вздохнул, обернулся к Айльфу, — пошли, что ли?
Когда первоначальное ошеломление прошло, Берг попытался сбросить с себя противника, но это оказалось не так просто: тот яростно и в то же время как-то механически цеплялся за Берга, тянул руки к лицу, пытаясь выцарапать глаза.
— Ты, убийца!
Берг, выставив перед собой лезвие топора, свободной рукой отдирал тянущиеся к лицу пальцы. На миг ему даже показалось, что Ансард его не узнал, просто принял за кого-то другого. Но тот не унимался.
— Убийца! — задыхаясь, выкрикивал он. — Смотри! Смотри хорошенько на дело рук своих! Доволен?
— Уймись! — прокричал в ответ Берг.
— Убей меня, — орал Ансард, — ты же этого хочешь? Убей! Все остальное ты уже сделал!
— Я? — Берг даже замер на миг, ошеломленно покачав головой. — Да при чем тут я? Я, что ли, повел войска на Ретру, ты, самодовольный идиот!
— Перебежчики, — губы Ансарда побелели от гнева, — подлые предатели! Да не будь вас, разве этот торгаш взял бы крепость? Все ваша колдовская наука!
— Ну нет, — наконец Бергу удалось оторвать от себя нападавшего. На какое-то время они застыли, с ненавистью глядя друг на друга и тяжело дыша. — Если ты из нас ничего не вытряс, думаешь, Эрмольду удалось?
— Да он вас купил!
— Нас нельзя купить, болван!
— Тогда зачем вы это сделали? Из мести?
— Да ничего я не делал. Нельзя мне ничего такого делать. Запрещено. Эрмольд и без нас обошелся — я… я вас спасти пытался… Остановить это безумие… Всеми богами клянусь!
— Пустые твои клятвы, — горько произнес Ансард, — ничего они не стоят. Не верите вы ни в каких богов… А если бы и верили… если и не подсобили Эрмольду… Все равно это из-за тебя. Из-за вас!
И он вновь бросился на Берга, но тот уже был наготове — он встретил Ансарда короткой подсечкой, бросил на колени и завел руку за спину. Тот молча корчился на полу, пытаясь высвободиться.
— Где Сорейль? — прокричал Берг, склонившись к Ансарду.
Тот ухитрился извернуться и посмотрел Бергу в лицо расширенными глазами — из-за огромных зрачков они показались Бергу лиловыми.
— Сорейль?
Лицо его перекосила странная гримаса, он затрясся, и прошло какое-то время, прежде чем Берг понял, что Ансард смеется.
— Тебе нужна Сорейль? — с трудом выговорил тот. — Ах ты, дурак, дурак…
— Где она? Спряталась? Убежала? — напирал Берг. — Какую-то женщину видели в тронном зале…
— В тронном зале? Ах, да…
Ансард попытался подняться с колен, но не смог. Берг рывком поднял его на ноги и погнал перед собой, увертываясь от падающих сверху балок — перекрытия горели и рушились. Ансард вновь попытался извернуться, но Берг лишь чуть сильнее выкрутил завернутую за спину руку противника.
— Убей меня, — хрипел Ансард.
— Я не убийца, — возразил Берг.
— Разве? Ты самый убийца и есть. Думаешь, тебе это пройдет даром? Тебе тоже не удастся уйти безнаказанным, ты, ублюдок!
— Ладно-ладно, — Берг подтолкнул его вперед, — двигайся.
Лестница, ведущая в тронный зал, была перегорожена упавшей балкой — Бергу пришлось немало потрудиться, чтобы перетащить через нее упирающегося Ансарда; тот все норовил то придушить Берга, то кинуться в бушующее пламя.
— И везет же мне на самоубийц, — пробормотал Берг, — ладно, с меня хватит.
Он примерился и аккуратно ударил Ансарда ребром ладони по шее. Тот захрипел и затих. Берг схватил его за запястья и потащил вверх по лестнице, ежесекундно ожидая, что случайный обломок пришибет их обоих. На верхней площадке он остановился, жадно хватая пропитанный гарью воздух. Но здесь дышать было немного легче — в кровле зияли дыры, и сквозь них были видны нависшие над замком тучи — такие низкие, что они отражали охватившие Солер огни пожаров.
— И никогда этого дождя нет, когда надо, — сказал он вслух, размазывая по лицу копоть.
И, словно в ответ, прозвучал удар грома.
Дождь хлынул с такой силой, что сквозь дыры в кровле на площадку натекла огромная лужа. Ансард, до сих пор лежавший неподвижно, заворочался, одурело тряся головой. Берг, приоткрыв рот, заворожено наблюдал, как вода борется с огнем. Перевес был на стороне воды; пропитанное застарелой сыростью дерево горело плохо. Пламя шипело, корчилось и наконец отступило, оставив после себя дымящиеся обгорелые балки.
— Ну и ну, — сказал Берг.
Он вновь завел Ансарду, который, глухо рыча, пытался приподняться с пола, руки за спину и, задыхаясь и кашляя в густом дыму, погнал своего пленника вперед.
Ввалился на середину зала и остановился, дико озираясь. Со стороны он выглядел ничем не лучше Ансарда, который вдруг выпрямился, поднял голову и напрягся, как будто в нем зашевелилась невидимая пружина. Зал был полон. Не оборванцы-мародеры, не полупрозрачные от голода горожане, иссохшие, точно листва осенью, или опухшие, как пропитавшаяся водой жаба, но движимые живительной яростью, нет, крепкие, обученные ребята, все при деле. Арбалетчики, застывшие в нишах, немногочисленная, но вышколенная личная охрана в мундирах цветов Эрмольда, пехотинцы в побуревших от жара камзолах деловито растаскивали завалы…
Тронный зал пострадал от огня меньше, чем Берг ожидал, — разрушения ограничились лишь следами поспешного бегства — сейчас их торопливо прибирали люди Эрмольда, затирая кровавые лужи и просто лужи ворохом изодранных гобеленов. Мертвых тел тоже не было — должно быть, их просто вытолкнули в окна и сейчас они громоздились под стеной, наваленные друг на друга, точно штабель дров.
— А, вот и вы, — сказал Эрмольд.
Он отошел от окна в дальнем конце зала — должно быть, потому Берг сначала и не заметил регента.
— А я все гадаю, куда это подевался наш амбассадор Берг, — заметил он. — Я думал, он давно уж выстроил себе уютный шалашик где-нибудь в дельте, а он, оказывается, предпочитает находиться в самом центре событий… Интересно, а ваш коллега тоже здесь?
— Я… — Берг в затруднении помотал головой. Он по-прежнему сжимал Ансарда в медвежьих обьятиях и оттого чувствовал себя безумно неловко — комик, валившийся на арену, под насмешливыми взглядами зрителей…
Двое, повинуясь короткому кивку Эрмольда, приблизились к нему, аккуратно подхватили Ансарда под руки и поставили рядом с Бергом. Еще двое встали по бокам терранца. За спиной раздался тихий, но отчетливый щелчок — он не мог видеть нацеленных на него арбалетов, но затылком ощущал их присутствие.
Эрмольд щелкнул пальцами, и пехотинец, разбиравший завал, вытащил из-под груды обломков уцелевшее кресло и с натугой подтащил его к регенту. Эрмольд, кряхтя, устроился на бархатной подушке и вновь обернулся к Бергу:
— Вы хотели что-то мне сказать? Не стесняйтесь, облегчите душу.
— Я… — Берг поглядел на него, перевел взгляд на свои бесполезные руки.
«Все, — подумал он, — приехали». Почему-то мысль о неизбежной расправе не вызвала страха — словно он, незаметно для себя, переступил какую-то невидимую черту, за которой его собственная участь уже не имела значения.
— Да, — Эрмольд задумчиво его разглядывал, — промашка с вами вышла. Недоглядел. А ведь сам же говорил — человек, изменивший один раз, изменит и во второй. Но я, понимаете ли, думал, что вами движут высшие цели… что вы действуете в интересах Терры… И потому поддаетесь голосу разума… А вы просто… перебежчики… Что вы так головой трясете? Скажете, нет?
— Нет, — горячо возразил Берг. — Мы хотели… уладить все миром… Это было бы выгодно… для обеих держав… в конце концов…
— Вот так, значит? — вежливо удивился Эрмольд. — Так благородно? И никакого личного интереса? Ну-ну…
Берг молчал, опустив голову и разглядывая выщербленные плиты пола.
— Да ладно вам… Я зла на вас не держу… дело прошлое… Как видите, ваша благородная миссия потерпела неудачу.
— Так, значит, — не выдержал Берг, — у вас все-таки был порох? Этот бедняга…
— Порох? Нет. Он тогда истратил весь запас — на испытаниях. У вас почти все получилось. Почти… Не вините себя, амбассадор Берг, возможно, вы все и делали как надо, просто обстоятельства были против вас…
Он обернулся к Ансарду:
— Я все удивлялся, почему вы не приняли доблестную смерть с оружием в руках… Уж было думал, что вас пришиб кто-то ненароком. Послал людей на поиски… А вы, значит, прятались, терранского амбассадора караулили? Надеялись отомстить? Хочу вас заверить — он тут действительно ни при чем… А вы, значит, сударь мой Берг, оказались не такой уж легкой добычей… Удивляюсь, почему вы его не прибили сразу? Ведь он, насколько я знаю, в свое время обошелся с вами весьма грубо. Почему сохранили ему жизнь?
— Я не убийца, — сухо сказал Берг.
— Ну да, разумеется… Зачем убивать своими руками, когда это могу сделать я? Вы же его доставили прямиком ко мне…
Берг пожал плечами — стоило лишь пошевелиться, как стража плотнее придвинулась к нему с обеих сторон.
— Я не собирался этого делать. Но раз уж так получилось — что ж… делайте с ним, что хотите. Теперь, когда он у вас в руках, к чему продолжать эту бойню?
Эрмольд удивленно поглядел на него.
— Да ведь все уже кончилось. Даже пожар гасить не пришлось. Очень своевременно ударил этот ливень. На этот раз кстати. Как вы полагаете?
— Кончилось? — пробормотал Берг. — Но… Где-то из глубины коридоров донесся отчаянный, приглушенный расстоянием крик — и оборвался на высокой ноте. Берг вновь дернулся, но наткнулся спиной на ощутимо уколовшее острие.
— Ну не зверь же я, в самом деле! Вы и впрямь поверили, что я буду резать женщин и детей? Да чего ради? Тем более что об этом уже позаботился вот этот молодчик, — он кивнул на Ансарда. — Да вы же сами видели, как все оно было: те, кто защищался с оружием в руках, разумеется, убиты, но в основном к тому, что творится в замке, приложили руку любезные ваши солерцы. Придется приструнить их: почему-то перевороты на горожан всегда действуют разлагающе. А я догадываюсь, почему вы здесь, а не прячетесь в уютном шалашике… Маленькая фрейлина, верно? Вы ее нашли, свою девушку?
— Нет! — прохрипел Берг, с ненавистью глядя на Эрмольда.
— Ну, так и искали бы. Может, она еще жива…
— Эрмольд! — заревел вдруг Ансард. — Что ты со мной собираешься сделать, Эрмольд?
Он вырвался, расшвырял стражников, с неожиданной ловкостью перемахнул через груду поломанной мебели и оказался перед регентом. Арбалетчики у входа насторожились и натянули тетивы, но Эрмольд коротко взмахнул рукой, останавливая их.
Ансард потянулся было за мечом, не нашел его, выхватил из-за пояса чудом уцелевшую перчатку и кинул ее на каменный пол перед Эрмольдом.
— Тебе не удастся повесить меня, точно разбойника… Я требую божьего суда!
Эрмольд молча смотрел на него, постукивая пальцами по подлокотнику кресла. Потом холодно произнес:
— Надо же!
— Пусть Двое сами определят мне наказание. Только они имеют на это право — ибо я потерял свою бессмертную душу, погнавшись за ложными знамениями. Уж не думаешь ли ты, что ты такая важная птица, что они пропустят тебя вперед — судить и карать? Я заслужил свою участь — и готов… Поглядеть ему в глаза, когда он встретит меня у входа в вечный покой — чтобы спросить меня, зачем я столь низко, не по-рыцарски, убил его, ведь он мне доверял, как сыну…
— Надо же, как поэтично! Ну ладно, кого же вы вызываете? Меня?
— Ты тоже ответишь за все, — Ансард с ненавистью посмотрел на него. — Рано или поздно. Все мы ответим. Но есть еще один виновник.
Он обернулся к Бергу, подхватил с пола перчатку и вновь швырнул ее, на этот раз Бергу в лицо. Тот отшатнулся, и перчатка с шорохом соскользнула на пол.
— Я вызываю его.
— Ну, — с интересом проговорил Эрмольд, — и как вам это нравится, Берг?
— Чушь какая-то, — устало произнес Берг. — В чем моя вина? Я, как мог, пытался остановить это безумие.
— Возможно… но вот он почему-то думает иначе.
— Объясните ему… в том, что Солер пал, нашей вины нет…
— Я уже сказал. Он не верит. А потом, быть может, дело не только в этом…
— Да пусть думает, что хочет. — Берг нетерпеливо пошевелился. — У меня нет времени на детские игры.
— О нет, — возразил Эрмольд, — вы не можете отказаться. Понимаете, таковы правила. Я бы вам сказал, что, откажись вы сейчас драться, вы потеряете статус посла, а возможно, не только это. Что вы будете парией, амбассадор Берг, во всяком случае здесь, в Солере. Но, похоже, вас это сейчас не слишком заботит. Вы, кажется, очень торопитесь? Так вот, вы не уйдете отсюда, пока не сразитесь с ним… Он усмехнулся и добавил:
— Должен заметить, его вызов сделал вам честь. Все-таки он наконец признал вас за рыцаря, достойного скрестить с ним оружие.
Тут только Берг обнаружил, что он стоит перед Эрмольдом один-одинешенек — справа и слева от него больше никого не было. Зато арбалетчики, стоявшие по бокам Эрмольдова кресла, чуть заметно развернулись. Часть продолжала отслеживать Ансарда, но остальные уставили тяжелые наконечники стрел ему в грудь.
— Эрмольд… — голос Берга звучал почти жалобно, — вам-то это зачем?
— Это была не моя идея. — Эрмольд уселся в кресло и завозился, устраиваясь поудобнее.
Берг огляделся. На него уставилось множество глаз. Арбалетчики, копейщики, капитаны пехотинцев — они подходили откуда-то из глубины коридоров, толпились в дверных проемах.
— Он вас вызвал, значит, выбор оружия за вами, — вежливо сказал Эрмольд.
— Проклятье, да какая мне разница? Пусть берет, что хочет.
Его топор валялся на полу — кто-то услужливо поднял его обеими руками, поднес.
— Меч, — прохрипел Ансард. — Я выбираю мой меч.
— Где ваш меч, я понятия не имею, сударь. — Эрмольд по-прежнему был сама любезность. — Но вы можете выбрать любой из солерских. Или вам больше по душе сталь Ретры?
— Будь она проклята, ваша Ретра!
Ансард развернулся на каблуках и решительным шагом направился к стене, где дремали в своих смертоносных колыбелях скрещенные мечи, и толпа расступалась, освобождая ему дорогу.
Берг растерянно наблюдал за ним. Он взвесил в руке топор, который вновь показался до нелепости неудобным и ненужным, принял боевую стойку, вновь опустил топор.
— Ну же, — подбодрил его Эрмольд, — не стесняйтесь.
— Будьте вы прокляты, — устало сказал Берг.
— Сегодня все на удивление однообразны, — печально заметил Эрмольд.
Ансард вынул меч из ножен, взвесил его на руке, подержал, бережно положил на пол и взял другой. Это был тяжелый двуручный меч с прямым клинком, он показался Бергу непомерно большим, но Ансард ловко перехватил его, вышел на середину комнаты и указал острием клинка на пол перед собой.
«Этого не может быть, — подумал Берг, — мне все это мерещится. Я никогда бы не вляпался в такое дерьмо».
Он тоже вышел на середину зала и стал напротив Ансарда, широко расставив ноги.
— Что, опять за свое? — сказал он громко.
Его собственный голос показался ему слабым и беззащитным, да и сами они в этом пустынном царстве выглядели чуждыми и нелепыми — два куска живой плоти, до обидного уязвимой.
— Развлекаетесь? Веселитесь? — вновь крикнул он в пустоту. — Вот он я! Что ж, полюбуйтесь, если вам угодно.
И двинулся по коридору, уходившему во тьму, в перспективу. Айльф шел следом, крадучись, затаив дыхание — бесплотный призрак… Слишком длинный коридор — длиннее, чем весь замок, они находились где-то на уровне второго этажа и уже вышли за пределы городской стены, но перед ними все еще простирался одетый камнем узкий тоннель, он мог тянуться еще километры и километры, все так же, на уровне окон второго этажа, это ничего бы не изменило; в этом мире, так незаметно сопрягающемся с тем, который они только что покинули, не действовали привычные законы природы, в нем все было вывернуто наизнанку, все подогнано под нужды неведомых хозяев планеты.
— Веселитесь? — повторил он. Горло ему перехватило, он отчаянно закашлялся, потом вновь выкрикнул: — Ну, шут с вами, паскуды, любуйтесь! Я тоже беспомощен — такой же идиот, как все остальные. Все эти несчастные, которых вы кинули в эту чертову мясорубку…
— Думаете, они вам ответят, сударь? — тихонько спросил Айльф.
— Нет, — сказал Леон. Весь его пафос куда-то испарился. — Не думаю. Они вообще, знаешь ли… возможно, не способны к общению, во всяком случае в нашем понимании. Но слышат нас, это уж точно.
— И понимают?
— О да, — горько сказал Леон, — отлично понимают.
И грустно добавил:
— В этом-то вся беда.
Вокруг было уничтожающе тихо. Треск пожара, вопли возбужденной толпы, грохот падающих балок остались где-то в другом измерении, а они шли и шли по бесконечному коридору, и Леон сначала осторожно ощупывал каждую плиту перед собой, опасаясь ловушек, а потом перестал. Если они их пропустили сюда, зачем ставить ловушки?
— Хотите убить меня? — вновь крикнул он. — Да бога ради! Валяйте. Мне надоело, ясно? И чего я тут перед вами выплясываю? Ору тут, корчу из себя тень отца Гамлета. Вы ведь именно этого и добивались, да? Хватит с меня! Я больше не играю.
Он кричал, обращаясь к невидимым наблюдателям то на местном языке, то на универсальном, и не замечал этого.
«Одного я хочу, — думал он, — взглянуть им в глаза. Если они есть у них, эти глаза… Вы разучились жалеть, — мысленно спрашивал он, — или никогда не умели? Ведь они поклонялись вам как богам — пока вы позволяли. Пока не ушли в тень, не позволили им выдумать себе новую религию… Оставшись в их памяти нечистью, страшной сказкой… Что бы вы о них ни думали, чем бы их ни считали, их страдания — реальны, их боль — это настоящая боль… просто потому, что они ее чувствуют… способны чувствовать… Неужели вы не понимаете?»
Он вздохнул, покосился на Айльфа, который сосредоточенно ступал за ним след в след.
— Оставили бы вы их в покое, — Леон перешел на шепот, — а?
— Чего? — переспросил Айльф.
— Нет, — сказал Леон, — это я не тебе.
— Тоже нашли с кем разговаривать, — Айльф покрутил головой, оттянул воротник куртки, точно тот душил его.
— Да, — согласился Леон, — да, пожалуй. Усталость навалилась на него, не было смысла кричать, не было смысла просить. С чего он взял, что они вообще станут его слушать? То есть они, безусловно, слушали. Так, как он дома, на далекой, невероятно далекой, почти несуществующей Терре слушал, скажем, головидео…
Айльф, тот слушал. Тот понимал. Он поразмыслил.
— Теперь уж чего… скажи честно, когда мы наткнулись на тебя в трактире… это случайно получилось?
Тень былой ухмылки мелькнула на лице Айльфа.
— Случайности сами по себе редко когда случаются, сударь. В городе ходили слухи, что, мол, прибыли к нам послы из далекой страны Терры… А какая там страна Терра — Гунтр говорил, нет за морем никаких стран, мы, мол, одни в мире, и если кто-то придет издалека, то, скорее всего, из-за неба… из бездны меж звездами. Он полагал, миров во Вселенной что блох на собаке и везде люди живут. Где получше живут, где похуже… Когда-нибудь это должно кончиться, говорил он, нужно только выждать… и не ошибиться…
— Похоже, — заметил Леон, — мы оба с тобой ошиблись. Ты — потому что поверил в нас. А мы — потому что не поверили тебе.
— Что поделать, — философски сказал Айльф, — на то мы и люди, чтобы ошибаться.
— Да, — согласился Леон, — на то мы и люди… Что-то шевельнулось совсем рядом с ними — в гладкой, сплошной стене на глазах начал образовываться темный проем; воздух мерцал, и камень мерцал и растворялся, и наконец перед ними возникло еще одно отверстие — слепое, черное, и где-то там, в его глубине, вспыхивали и гасли искры и слышался тихий равномерный стук падающей воды… Словно само время по капле уходило в темноту.
— Сударь, — в ужасе прошептал Айльф.
— Не боись, — сказал Леон, — не тронут — раз мы еще живы. Выходит, зачем-то мы им нужны. Нас просто приглашают пройти, вот и все.
«Да, — подумал он, — вот и все. Каков бы ни был конец этой непонятной игры, это последняя ее сцена. Занавес». Он даже испытывал какую-то странную благодарность, что ему дали досмотреть все до конца.
— Вы совсем их не боитесь, сударь? — удивленно спросил Айльф.
— Не знаю, — Леон покачал головой, — они для этого слишком… слишком всемогущи, что ли. Как можно бояться, скажем, вечности? Это бессмысленно.
— Значит, — тихо заключил Айльф, — с ними ничего нельзя сделать.
— Мы можем узнать о них больше, а это уже кое-что, — возразил Леон, — а потом… Разве у нас есть выбор?
Он слегка подтолкнул юношу к этой так услужливо распахнувшейся двери.
— Мы здесь, — громко сказал он. И вдруг ахнул, увидев, что окружает его. Он ожидал чего угодно, но только не этого.
Тяжелый меч сверкнул в воздухе, и топор загудел, приняв удар такой силы, что оружие чуть не вывернулось из рук Берга. Он отступил на шаг и в сторону — Ансард пронесся мимо него, пролетел по инерции несколько шагов, остановился, обернулся и вновь бросился на противника.
Берг перехватил рукоятку — она послушно легла в ладонь — и, вместо того чтобы вновь отступить, давая Ансарду возможность размахнуться, поднырнул под меч, одновременно поддев противника ногой под щиколотку. Ансард зашатался, острие меча со свистом вонзилось в пол, выбивая из каменных плит сверкающее крошево.
Тело само вспоминало полученные когда-то на тренировках навыки. Исиро, маленький японец, гонявший их по плацу до потемнения в глазах, — как же тогда они все на него злились…
— Эрмольд! — вновь крикнул он, одновременно пытаясь обрести утерянное равновесие. — Остановите… это же безумие!
И пожалел об этом — Эрмольд лишь молча пожал плечами, а Берг сорвал себе дыхание и, когда Ансард вновь кинулся на него, еле успел увернуться — сталь чиркнула у него по плечу. Он даже не ощутил боли, лишь почувствовал, как что-то горячее, липкое просачивается сквозь рукав. Ткань почему-то сразу стала весить тонну, а сам он, наоборот, почувствовал странную легкость и звон в ушах — словно он был воздушным шаром, который вот-вот оторвется от земли и взлетит к закопченному потолку. Ансард вновь пошел в атаку — в этих неутомимых, механических нападениях было что-то пугающее, а ненависть, которую Берг читал в глазах противника, когда сталкивался с ним взглядом, сама по себе, кажется, могла бы сшибить с ног, точно удар электрического тока.
Чертов топор сделался совсем неподъемным — словно тоже, как и камзол, ухитрился нарастить добавочный вес и, казалось, решил действовать самостоятельно, да еще все время пытался вывернуться из сжимавшей его руки. «Кинжалом я бы его достал скорее, — подумал он, но уже не было времени менять оружие. — Нужно торопиться, пока я не стал неуправляемым воздушным шаром». Он и занес топор высоко над головой — на этот раз сталь легко приняла на себя скользящий удар другой стали — и резко опустил его, почти с ужасом ощутив, как топор, почти не встретив сопротивления, наискось вошел во что-то мягкое, потом наткнулся на что-то твердое. Ансард почему-то присел, зашатался, рукоятка топора дернулась в руках Берга как живая — он изумленно разжал ладони, выпуская ее. Ансард повалился на колени. Меч плашмя упал на пол перед ним, он поискал глазами, с трудом сфокусировал взгляд на Берге, рот его приоткрылся, на подбородок потекла струйка крови.
Тут только Леон опомнился. Он изо всех сил схватился за кольцо, чувствуя, как металл деформируется под руками, и потянул. Кольцо вырвало из стены вместе с куском кладки — Леон полетел на груду пылающих гобеленов и, вскочив, яростно принялся колотить по себе руками, сбивая пламя. В стене зияло глубокое отверстие.
— Ага! — довольно сказал юноша.
Сакраментальный холщовый мешочек лег в образовавшееся углубление. Айльф огляделся, оборвал тяжелую кисть, придерживавшую портьеру, и, деловито соорудив из нее подобие фитиля, поджег его. Потом перевернул набок тяжелый стол. Леон наблюдал за ним, не в силах ни помочь, ни помешать. Он просто стоял и смотрел, но, когда Айльф крикнул: «Прячьтесь сюда, сударь! Сейчас оно рванет!» — он послушно укрылся за столешницей.
Рвануло не так сильно, как он подсознательно ожидал, — а может, так просто показалось в том аду, который стоял вокруг. Просто несколько камней осыпались, точно их скреплял сухой песок, а не прочный раствор, — отверстие стало больше, и теперь было видно, что там, за стеной, нет ни бушующего пламени, ни гари — тьма и прохлада.
Айльф, используя в качестве рычага все тот же треножник, расширял отверстие, пока оно не стало достаточно большим, чтобы в него, пригнувшись, мог пролезть взрослый мужчина.
Леон снял со стены пылающий факел и просунул его в черный зев — там, за стеной, был просто еще один коридор — гладкий пол, мощенный мраморными плитами, гладкие, прохладные стены. Он протиснулся в отверстие и осторожно потрогал пол ногой — это был обычный, прочный пол, никакая не иллюзия. Он выбрался наружу, Айльф скользнул вслед за ним. Они стояли в пустом тихом помещении — в коридоре, уходившем в темноту, неизвестно куда, а за стеной, совсем рядом, бушевал ад и с грохотом рушились охваченные пламенем просмоленные балки.
— Ладно, — он вздохнул, обернулся к Айльфу, — пошли, что ли?
* * *
— Ты, — прохрипел Ансард.Когда первоначальное ошеломление прошло, Берг попытался сбросить с себя противника, но это оказалось не так просто: тот яростно и в то же время как-то механически цеплялся за Берга, тянул руки к лицу, пытаясь выцарапать глаза.
— Ты, убийца!
Берг, выставив перед собой лезвие топора, свободной рукой отдирал тянущиеся к лицу пальцы. На миг ему даже показалось, что Ансард его не узнал, просто принял за кого-то другого. Но тот не унимался.
— Убийца! — задыхаясь, выкрикивал он. — Смотри! Смотри хорошенько на дело рук своих! Доволен?
— Уймись! — прокричал в ответ Берг.
— Убей меня, — орал Ансард, — ты же этого хочешь? Убей! Все остальное ты уже сделал!
— Я? — Берг даже замер на миг, ошеломленно покачав головой. — Да при чем тут я? Я, что ли, повел войска на Ретру, ты, самодовольный идиот!
— Перебежчики, — губы Ансарда побелели от гнева, — подлые предатели! Да не будь вас, разве этот торгаш взял бы крепость? Все ваша колдовская наука!
— Ну нет, — наконец Бергу удалось оторвать от себя нападавшего. На какое-то время они застыли, с ненавистью глядя друг на друга и тяжело дыша. — Если ты из нас ничего не вытряс, думаешь, Эрмольду удалось?
— Да он вас купил!
— Нас нельзя купить, болван!
— Тогда зачем вы это сделали? Из мести?
— Да ничего я не делал. Нельзя мне ничего такого делать. Запрещено. Эрмольд и без нас обошелся — я… я вас спасти пытался… Остановить это безумие… Всеми богами клянусь!
— Пустые твои клятвы, — горько произнес Ансард, — ничего они не стоят. Не верите вы ни в каких богов… А если бы и верили… если и не подсобили Эрмольду… Все равно это из-за тебя. Из-за вас!
И он вновь бросился на Берга, но тот уже был наготове — он встретил Ансарда короткой подсечкой, бросил на колени и завел руку за спину. Тот молча корчился на полу, пытаясь высвободиться.
— Где Сорейль? — прокричал Берг, склонившись к Ансарду.
Тот ухитрился извернуться и посмотрел Бергу в лицо расширенными глазами — из-за огромных зрачков они показались Бергу лиловыми.
— Сорейль?
Лицо его перекосила странная гримаса, он затрясся, и прошло какое-то время, прежде чем Берг понял, что Ансард смеется.
— Тебе нужна Сорейль? — с трудом выговорил тот. — Ах ты, дурак, дурак…
— Где она? Спряталась? Убежала? — напирал Берг. — Какую-то женщину видели в тронном зале…
— В тронном зале? Ах, да…
Ансард попытался подняться с колен, но не смог. Берг рывком поднял его на ноги и погнал перед собой, увертываясь от падающих сверху балок — перекрытия горели и рушились. Ансард вновь попытался извернуться, но Берг лишь чуть сильнее выкрутил завернутую за спину руку противника.
— Убей меня, — хрипел Ансард.
— Я не убийца, — возразил Берг.
— Разве? Ты самый убийца и есть. Думаешь, тебе это пройдет даром? Тебе тоже не удастся уйти безнаказанным, ты, ублюдок!
— Ладно-ладно, — Берг подтолкнул его вперед, — двигайся.
Лестница, ведущая в тронный зал, была перегорожена упавшей балкой — Бергу пришлось немало потрудиться, чтобы перетащить через нее упирающегося Ансарда; тот все норовил то придушить Берга, то кинуться в бушующее пламя.
— И везет же мне на самоубийц, — пробормотал Берг, — ладно, с меня хватит.
Он примерился и аккуратно ударил Ансарда ребром ладони по шее. Тот захрипел и затих. Берг схватил его за запястья и потащил вверх по лестнице, ежесекундно ожидая, что случайный обломок пришибет их обоих. На верхней площадке он остановился, жадно хватая пропитанный гарью воздух. Но здесь дышать было немного легче — в кровле зияли дыры, и сквозь них были видны нависшие над замком тучи — такие низкие, что они отражали охватившие Солер огни пожаров.
— И никогда этого дождя нет, когда надо, — сказал он вслух, размазывая по лицу копоть.
И, словно в ответ, прозвучал удар грома.
Дождь хлынул с такой силой, что сквозь дыры в кровле на площадку натекла огромная лужа. Ансард, до сих пор лежавший неподвижно, заворочался, одурело тряся головой. Берг, приоткрыв рот, заворожено наблюдал, как вода борется с огнем. Перевес был на стороне воды; пропитанное застарелой сыростью дерево горело плохо. Пламя шипело, корчилось и наконец отступило, оставив после себя дымящиеся обгорелые балки.
— Ну и ну, — сказал Берг.
Он вновь завел Ансарду, который, глухо рыча, пытался приподняться с пола, руки за спину и, задыхаясь и кашляя в густом дыму, погнал своего пленника вперед.
Ввалился на середину зала и остановился, дико озираясь. Со стороны он выглядел ничем не лучше Ансарда, который вдруг выпрямился, поднял голову и напрягся, как будто в нем зашевелилась невидимая пружина. Зал был полон. Не оборванцы-мародеры, не полупрозрачные от голода горожане, иссохшие, точно листва осенью, или опухшие, как пропитавшаяся водой жаба, но движимые живительной яростью, нет, крепкие, обученные ребята, все при деле. Арбалетчики, застывшие в нишах, немногочисленная, но вышколенная личная охрана в мундирах цветов Эрмольда, пехотинцы в побуревших от жара камзолах деловито растаскивали завалы…
Тронный зал пострадал от огня меньше, чем Берг ожидал, — разрушения ограничились лишь следами поспешного бегства — сейчас их торопливо прибирали люди Эрмольда, затирая кровавые лужи и просто лужи ворохом изодранных гобеленов. Мертвых тел тоже не было — должно быть, их просто вытолкнули в окна и сейчас они громоздились под стеной, наваленные друг на друга, точно штабель дров.
— А, вот и вы, — сказал Эрмольд.
Он отошел от окна в дальнем конце зала — должно быть, потому Берг сначала и не заметил регента.
— А я все гадаю, куда это подевался наш амбассадор Берг, — заметил он. — Я думал, он давно уж выстроил себе уютный шалашик где-нибудь в дельте, а он, оказывается, предпочитает находиться в самом центре событий… Интересно, а ваш коллега тоже здесь?
— Я… — Берг в затруднении помотал головой. Он по-прежнему сжимал Ансарда в медвежьих обьятиях и оттого чувствовал себя безумно неловко — комик, валившийся на арену, под насмешливыми взглядами зрителей…
Двое, повинуясь короткому кивку Эрмольда, приблизились к нему, аккуратно подхватили Ансарда под руки и поставили рядом с Бергом. Еще двое встали по бокам терранца. За спиной раздался тихий, но отчетливый щелчок — он не мог видеть нацеленных на него арбалетов, но затылком ощущал их присутствие.
Эрмольд щелкнул пальцами, и пехотинец, разбиравший завал, вытащил из-под груды обломков уцелевшее кресло и с натугой подтащил его к регенту. Эрмольд, кряхтя, устроился на бархатной подушке и вновь обернулся к Бергу:
— Вы хотели что-то мне сказать? Не стесняйтесь, облегчите душу.
— Я… — Берг поглядел на него, перевел взгляд на свои бесполезные руки.
«Все, — подумал он, — приехали». Почему-то мысль о неизбежной расправе не вызвала страха — словно он, незаметно для себя, переступил какую-то невидимую черту, за которой его собственная участь уже не имела значения.
— Да, — Эрмольд задумчиво его разглядывал, — промашка с вами вышла. Недоглядел. А ведь сам же говорил — человек, изменивший один раз, изменит и во второй. Но я, понимаете ли, думал, что вами движут высшие цели… что вы действуете в интересах Терры… И потому поддаетесь голосу разума… А вы просто… перебежчики… Что вы так головой трясете? Скажете, нет?
— Нет, — горячо возразил Берг. — Мы хотели… уладить все миром… Это было бы выгодно… для обеих держав… в конце концов…
— Вот так, значит? — вежливо удивился Эрмольд. — Так благородно? И никакого личного интереса? Ну-ну…
Берг молчал, опустив голову и разглядывая выщербленные плиты пола.
— Да ладно вам… Я зла на вас не держу… дело прошлое… Как видите, ваша благородная миссия потерпела неудачу.
— Так, значит, — не выдержал Берг, — у вас все-таки был порох? Этот бедняга…
— Порох? Нет. Он тогда истратил весь запас — на испытаниях. У вас почти все получилось. Почти… Не вините себя, амбассадор Берг, возможно, вы все и делали как надо, просто обстоятельства были против вас…
Он обернулся к Ансарду:
— Я все удивлялся, почему вы не приняли доблестную смерть с оружием в руках… Уж было думал, что вас пришиб кто-то ненароком. Послал людей на поиски… А вы, значит, прятались, терранского амбассадора караулили? Надеялись отомстить? Хочу вас заверить — он тут действительно ни при чем… А вы, значит, сударь мой Берг, оказались не такой уж легкой добычей… Удивляюсь, почему вы его не прибили сразу? Ведь он, насколько я знаю, в свое время обошелся с вами весьма грубо. Почему сохранили ему жизнь?
— Я не убийца, — сухо сказал Берг.
— Ну да, разумеется… Зачем убивать своими руками, когда это могу сделать я? Вы же его доставили прямиком ко мне…
Берг пожал плечами — стоило лишь пошевелиться, как стража плотнее придвинулась к нему с обеих сторон.
— Я не собирался этого делать. Но раз уж так получилось — что ж… делайте с ним, что хотите. Теперь, когда он у вас в руках, к чему продолжать эту бойню?
Эрмольд удивленно поглядел на него.
— Да ведь все уже кончилось. Даже пожар гасить не пришлось. Очень своевременно ударил этот ливень. На этот раз кстати. Как вы полагаете?
— Кончилось? — пробормотал Берг. — Но… Где-то из глубины коридоров донесся отчаянный, приглушенный расстоянием крик — и оборвался на высокой ноте. Берг вновь дернулся, но наткнулся спиной на ощутимо уколовшее острие.
— Ну не зверь же я, в самом деле! Вы и впрямь поверили, что я буду резать женщин и детей? Да чего ради? Тем более что об этом уже позаботился вот этот молодчик, — он кивнул на Ансарда. — Да вы же сами видели, как все оно было: те, кто защищался с оружием в руках, разумеется, убиты, но в основном к тому, что творится в замке, приложили руку любезные ваши солерцы. Придется приструнить их: почему-то перевороты на горожан всегда действуют разлагающе. А я догадываюсь, почему вы здесь, а не прячетесь в уютном шалашике… Маленькая фрейлина, верно? Вы ее нашли, свою девушку?
— Нет! — прохрипел Берг, с ненавистью глядя на Эрмольда.
— Ну, так и искали бы. Может, она еще жива…
— Эрмольд! — заревел вдруг Ансард. — Что ты со мной собираешься сделать, Эрмольд?
Он вырвался, расшвырял стражников, с неожиданной ловкостью перемахнул через груду поломанной мебели и оказался перед регентом. Арбалетчики у входа насторожились и натянули тетивы, но Эрмольд коротко взмахнул рукой, останавливая их.
Ансард потянулся было за мечом, не нашел его, выхватил из-за пояса чудом уцелевшую перчатку и кинул ее на каменный пол перед Эрмольдом.
— Тебе не удастся повесить меня, точно разбойника… Я требую божьего суда!
Эрмольд молча смотрел на него, постукивая пальцами по подлокотнику кресла. Потом холодно произнес:
— Надо же!
— Пусть Двое сами определят мне наказание. Только они имеют на это право — ибо я потерял свою бессмертную душу, погнавшись за ложными знамениями. Уж не думаешь ли ты, что ты такая важная птица, что они пропустят тебя вперед — судить и карать? Я заслужил свою участь — и готов… Поглядеть ему в глаза, когда он встретит меня у входа в вечный покой — чтобы спросить меня, зачем я столь низко, не по-рыцарски, убил его, ведь он мне доверял, как сыну…
— Надо же, как поэтично! Ну ладно, кого же вы вызываете? Меня?
— Ты тоже ответишь за все, — Ансард с ненавистью посмотрел на него. — Рано или поздно. Все мы ответим. Но есть еще один виновник.
Он обернулся к Бергу, подхватил с пола перчатку и вновь швырнул ее, на этот раз Бергу в лицо. Тот отшатнулся, и перчатка с шорохом соскользнула на пол.
— Я вызываю его.
— Ну, — с интересом проговорил Эрмольд, — и как вам это нравится, Берг?
— Чушь какая-то, — устало произнес Берг. — В чем моя вина? Я, как мог, пытался остановить это безумие.
— Возможно… но вот он почему-то думает иначе.
— Объясните ему… в том, что Солер пал, нашей вины нет…
— Я уже сказал. Он не верит. А потом, быть может, дело не только в этом…
— Да пусть думает, что хочет. — Берг нетерпеливо пошевелился. — У меня нет времени на детские игры.
— О нет, — возразил Эрмольд, — вы не можете отказаться. Понимаете, таковы правила. Я бы вам сказал, что, откажись вы сейчас драться, вы потеряете статус посла, а возможно, не только это. Что вы будете парией, амбассадор Берг, во всяком случае здесь, в Солере. Но, похоже, вас это сейчас не слишком заботит. Вы, кажется, очень торопитесь? Так вот, вы не уйдете отсюда, пока не сразитесь с ним… Он усмехнулся и добавил:
— Должен заметить, его вызов сделал вам честь. Все-таки он наконец признал вас за рыцаря, достойного скрестить с ним оружие.
Тут только Берг обнаружил, что он стоит перед Эрмольдом один-одинешенек — справа и слева от него больше никого не было. Зато арбалетчики, стоявшие по бокам Эрмольдова кресла, чуть заметно развернулись. Часть продолжала отслеживать Ансарда, но остальные уставили тяжелые наконечники стрел ему в грудь.
— Эрмольд… — голос Берга звучал почти жалобно, — вам-то это зачем?
— Это была не моя идея. — Эрмольд уселся в кресло и завозился, устраиваясь поудобнее.
Берг огляделся. На него уставилось множество глаз. Арбалетчики, копейщики, капитаны пехотинцев — они подходили откуда-то из глубины коридоров, толпились в дверных проемах.
— Он вас вызвал, значит, выбор оружия за вами, — вежливо сказал Эрмольд.
— Проклятье, да какая мне разница? Пусть берет, что хочет.
Его топор валялся на полу — кто-то услужливо поднял его обеими руками, поднес.
— Меч, — прохрипел Ансард. — Я выбираю мой меч.
— Где ваш меч, я понятия не имею, сударь. — Эрмольд по-прежнему был сама любезность. — Но вы можете выбрать любой из солерских. Или вам больше по душе сталь Ретры?
— Будь она проклята, ваша Ретра!
Ансард развернулся на каблуках и решительным шагом направился к стене, где дремали в своих смертоносных колыбелях скрещенные мечи, и толпа расступалась, освобождая ему дорогу.
Берг растерянно наблюдал за ним. Он взвесил в руке топор, который вновь показался до нелепости неудобным и ненужным, принял боевую стойку, вновь опустил топор.
— Ну же, — подбодрил его Эрмольд, — не стесняйтесь.
— Будьте вы прокляты, — устало сказал Берг.
— Сегодня все на удивление однообразны, — печально заметил Эрмольд.
Ансард вынул меч из ножен, взвесил его на руке, подержал, бережно положил на пол и взял другой. Это был тяжелый двуручный меч с прямым клинком, он показался Бергу непомерно большим, но Ансард ловко перехватил его, вышел на середину комнаты и указал острием клинка на пол перед собой.
«Этого не может быть, — подумал Берг, — мне все это мерещится. Я никогда бы не вляпался в такое дерьмо».
Он тоже вышел на середину зала и стал напротив Ансарда, широко расставив ноги.
* * *
Леон сделал несколько шагов — осторожно, точно пробуя пол на прочность. «Ловушки, — подумал он, — в том лабиринте были ловушки». Он вновь осмотрелся: факел трещал и чадил, но и в этом неверном свете каменные стены казались солидными и надежными, как и положено каменным стенам.— Что, опять за свое? — сказал он громко.
Его собственный голос показался ему слабым и беззащитным, да и сами они в этом пустынном царстве выглядели чуждыми и нелепыми — два куска живой плоти, до обидного уязвимой.
— Развлекаетесь? Веселитесь? — вновь крикнул он в пустоту. — Вот он я! Что ж, полюбуйтесь, если вам угодно.
И двинулся по коридору, уходившему во тьму, в перспективу. Айльф шел следом, крадучись, затаив дыхание — бесплотный призрак… Слишком длинный коридор — длиннее, чем весь замок, они находились где-то на уровне второго этажа и уже вышли за пределы городской стены, но перед ними все еще простирался одетый камнем узкий тоннель, он мог тянуться еще километры и километры, все так же, на уровне окон второго этажа, это ничего бы не изменило; в этом мире, так незаметно сопрягающемся с тем, который они только что покинули, не действовали привычные законы природы, в нем все было вывернуто наизнанку, все подогнано под нужды неведомых хозяев планеты.
— Веселитесь? — повторил он. Горло ему перехватило, он отчаянно закашлялся, потом вновь выкрикнул: — Ну, шут с вами, паскуды, любуйтесь! Я тоже беспомощен — такой же идиот, как все остальные. Все эти несчастные, которых вы кинули в эту чертову мясорубку…
— Думаете, они вам ответят, сударь? — тихонько спросил Айльф.
— Нет, — сказал Леон. Весь его пафос куда-то испарился. — Не думаю. Они вообще, знаешь ли… возможно, не способны к общению, во всяком случае в нашем понимании. Но слышат нас, это уж точно.
— И понимают?
— О да, — горько сказал Леон, — отлично понимают.
И грустно добавил:
— В этом-то вся беда.
Вокруг было уничтожающе тихо. Треск пожара, вопли возбужденной толпы, грохот падающих балок остались где-то в другом измерении, а они шли и шли по бесконечному коридору, и Леон сначала осторожно ощупывал каждую плиту перед собой, опасаясь ловушек, а потом перестал. Если они их пропустили сюда, зачем ставить ловушки?
— Хотите убить меня? — вновь крикнул он. — Да бога ради! Валяйте. Мне надоело, ясно? И чего я тут перед вами выплясываю? Ору тут, корчу из себя тень отца Гамлета. Вы ведь именно этого и добивались, да? Хватит с меня! Я больше не играю.
Он кричал, обращаясь к невидимым наблюдателям то на местном языке, то на универсальном, и не замечал этого.
«Одного я хочу, — думал он, — взглянуть им в глаза. Если они есть у них, эти глаза… Вы разучились жалеть, — мысленно спрашивал он, — или никогда не умели? Ведь они поклонялись вам как богам — пока вы позволяли. Пока не ушли в тень, не позволили им выдумать себе новую религию… Оставшись в их памяти нечистью, страшной сказкой… Что бы вы о них ни думали, чем бы их ни считали, их страдания — реальны, их боль — это настоящая боль… просто потому, что они ее чувствуют… способны чувствовать… Неужели вы не понимаете?»
Он вздохнул, покосился на Айльфа, который сосредоточенно ступал за ним след в след.
— Оставили бы вы их в покое, — Леон перешел на шепот, — а?
— Чего? — переспросил Айльф.
— Нет, — сказал Леон, — это я не тебе.
— Тоже нашли с кем разговаривать, — Айльф покрутил головой, оттянул воротник куртки, точно тот душил его.
— Да, — согласился Леон, — да, пожалуй. Усталость навалилась на него, не было смысла кричать, не было смысла просить. С чего он взял, что они вообще станут его слушать? То есть они, безусловно, слушали. Так, как он дома, на далекой, невероятно далекой, почти несуществующей Терре слушал, скажем, головидео…
Айльф, тот слушал. Тот понимал. Он поразмыслил.
— Теперь уж чего… скажи честно, когда мы наткнулись на тебя в трактире… это случайно получилось?
Тень былой ухмылки мелькнула на лице Айльфа.
— Случайности сами по себе редко когда случаются, сударь. В городе ходили слухи, что, мол, прибыли к нам послы из далекой страны Терры… А какая там страна Терра — Гунтр говорил, нет за морем никаких стран, мы, мол, одни в мире, и если кто-то придет издалека, то, скорее всего, из-за неба… из бездны меж звездами. Он полагал, миров во Вселенной что блох на собаке и везде люди живут. Где получше живут, где похуже… Когда-нибудь это должно кончиться, говорил он, нужно только выждать… и не ошибиться…
— Похоже, — заметил Леон, — мы оба с тобой ошиблись. Ты — потому что поверил в нас. А мы — потому что не поверили тебе.
— Что поделать, — философски сказал Айльф, — на то мы и люди, чтобы ошибаться.
— Да, — согласился Леон, — на то мы и люди… Что-то шевельнулось совсем рядом с ними — в гладкой, сплошной стене на глазах начал образовываться темный проем; воздух мерцал, и камень мерцал и растворялся, и наконец перед ними возникло еще одно отверстие — слепое, черное, и где-то там, в его глубине, вспыхивали и гасли искры и слышался тихий равномерный стук падающей воды… Словно само время по капле уходило в темноту.
— Сударь, — в ужасе прошептал Айльф.
— Не боись, — сказал Леон, — не тронут — раз мы еще живы. Выходит, зачем-то мы им нужны. Нас просто приглашают пройти, вот и все.
«Да, — подумал он, — вот и все. Каков бы ни был конец этой непонятной игры, это последняя ее сцена. Занавес». Он даже испытывал какую-то странную благодарность, что ему дали досмотреть все до конца.
— Вы совсем их не боитесь, сударь? — удивленно спросил Айльф.
— Не знаю, — Леон покачал головой, — они для этого слишком… слишком всемогущи, что ли. Как можно бояться, скажем, вечности? Это бессмысленно.
— Значит, — тихо заключил Айльф, — с ними ничего нельзя сделать.
— Мы можем узнать о них больше, а это уже кое-что, — возразил Леон, — а потом… Разве у нас есть выбор?
Он слегка подтолкнул юношу к этой так услужливо распахнувшейся двери.
— Мы здесь, — громко сказал он. И вдруг ахнул, увидев, что окружает его. Он ожидал чего угодно, но только не этого.
* * *
Эрмольд кивнул и сдвинул ладони, давая сигнал к поединку. Этого было достаточно — Ансард заревел, сорвался с места и, подняв меч над головой, кинулся на Берга. Тот выставил топор перед собой — скорее защищаясь, чем пытаясь перейти в ответное наступление.Тяжелый меч сверкнул в воздухе, и топор загудел, приняв удар такой силы, что оружие чуть не вывернулось из рук Берга. Он отступил на шаг и в сторону — Ансард пронесся мимо него, пролетел по инерции несколько шагов, остановился, обернулся и вновь бросился на противника.
Берг перехватил рукоятку — она послушно легла в ладонь — и, вместо того чтобы вновь отступить, давая Ансарду возможность размахнуться, поднырнул под меч, одновременно поддев противника ногой под щиколотку. Ансард зашатался, острие меча со свистом вонзилось в пол, выбивая из каменных плит сверкающее крошево.
Тело само вспоминало полученные когда-то на тренировках навыки. Исиро, маленький японец, гонявший их по плацу до потемнения в глазах, — как же тогда они все на него злились…
— Эрмольд! — вновь крикнул он, одновременно пытаясь обрести утерянное равновесие. — Остановите… это же безумие!
И пожалел об этом — Эрмольд лишь молча пожал плечами, а Берг сорвал себе дыхание и, когда Ансард вновь кинулся на него, еле успел увернуться — сталь чиркнула у него по плечу. Он даже не ощутил боли, лишь почувствовал, как что-то горячее, липкое просачивается сквозь рукав. Ткань почему-то сразу стала весить тонну, а сам он, наоборот, почувствовал странную легкость и звон в ушах — словно он был воздушным шаром, который вот-вот оторвется от земли и взлетит к закопченному потолку. Ансард вновь пошел в атаку — в этих неутомимых, механических нападениях было что-то пугающее, а ненависть, которую Берг читал в глазах противника, когда сталкивался с ним взглядом, сама по себе, кажется, могла бы сшибить с ног, точно удар электрического тока.
Чертов топор сделался совсем неподъемным — словно тоже, как и камзол, ухитрился нарастить добавочный вес и, казалось, решил действовать самостоятельно, да еще все время пытался вывернуться из сжимавшей его руки. «Кинжалом я бы его достал скорее, — подумал он, но уже не было времени менять оружие. — Нужно торопиться, пока я не стал неуправляемым воздушным шаром». Он и занес топор высоко над головой — на этот раз сталь легко приняла на себя скользящий удар другой стали — и резко опустил его, почти с ужасом ощутив, как топор, почти не встретив сопротивления, наискось вошел во что-то мягкое, потом наткнулся на что-то твердое. Ансард почему-то присел, зашатался, рукоятка топора дернулась в руках Берга как живая — он изумленно разжал ладони, выпуская ее. Ансард повалился на колени. Меч плашмя упал на пол перед ним, он поискал глазами, с трудом сфокусировал взгляд на Берге, рот его приоткрылся, на подбородок потекла струйка крови.