Грассо Патриция. Гарем

   Мурад ухмыльнулся, а Малик с лучезарной улыбкой подхватил:
   — Иметь два прозвища почетно, и это соответствует твоему высокому положению.
   — И моим качествам тоже, — добавил Мурад без тени сомнения. Он подмигнул Малику и самодовольно хохотнул.
   Малик поддержал его одобрительным смешком.
   — По какому поводу вы развеселились? — поинтересовался подошедший Халид.
   — Мы вели беседу о некоторых животных и об их качествах, — туманно объяснил Мурад.
   — Не желаешь ли пройти поближе к помосту? — спросил кузена Халид.
   — Я сам выберу себе место, — напыщенно ответствовал Мурад.
   Раздвинув парчовый занавес, скрывавший арку в стене, на помост вступил Акбар. Ропот ожидающей толпы мгновенно стих. Все внимание было обращено на известного по всей империи торговца невольниками.
   Одет он был роскошно и пестро, соответственно своей профессии и репутации. Его улыбка сияла приветливостью и излучала свет на всю публику одновременно и на каждого из присутствующих в отдельности. Это редкое умение обаять толпу снискало ему заслуженную славу и благорасположение всех без исключения завсегдатаев проводимых им торгов.
   Товар, выставленный им на аукцион, был всегда наивысшего качества. От каждой продажи он получал столь щедрые комиссионные, что давным-давно мог уйти на покой и заниматься лишь пересчитыванием своих сокровищ.
   Акбар величественно повернул голову в алом тюрбане к занавесу и дважды хлопнул в ладоши.
   Занавес широко раздвинулся. Облаченный в парадное платье. Омар медленно вывел на помост нечто, более похожее на призрак, чем на женщину из плоти и крови. Кисея окутывала Эстер с головы до ног, лишь в узкой щели светились изумрудные, обезумевшие от возбуждающего зелья глаза.
   Вступая на помост, Эстер споткнулась. Омар вцепился в ее руку и удержал от падения. Он прошептал ей что-то на ухо, но неизвестно, была ли она способна хоть что-то услышать.
   — Дикарка выглядит весьма послушной, — отметил Мурад.
   — Акбар, должно быть, перестарался со своим зельем, — небрежно бросил Малик и тут же осекся, бросив взгляд на друга.
   Халид с трудом держал себя в руках. Он гневно сжимал зубы, а шрам его заметно побелел.
   — Прошу внимания, господа! — возвысил голос Акбар, хотя и так всеобщее внимание ему было обеспечено. — Принц Халид осчастливил нас согласием выставить сей экзотический цветок на продажу. Евнух прилагается к предмету торга бесплатно. Оплата должна быть произведена золотом и полностью, прежде чем покупка будет передана новому владельцу.
   Акбар сделал знак Омару, и тот с превеликой торжественностью убрал с лица Эстер чадру.
   Все мужчины выдохнули одновременно, пораженные открывшейся им красотой.
   Акбар расплылся в улыбке и начал было завлекать покупателей:
   — Девственница с золотыми волосами…
   — Сто золотых! — прервал его Малик. Халид в изумлении уставился на друга. Тот невозмутимо улыбнулся в ответ.
   — Сто пятьдесят! — крикнул мужчина, стоящий у самого помоста.
   Халид вытянул шею, чтобы разглядеть того, кто осмелился подать голос в торге за его Дикий Цветок. Он как бы напрочь забыл, что все собрались здесь по его же приглашению как раз для участия в торгах.
   Мурад и Малик понимающе переглянулись.
   — Кто это? — спросил Халид. Голос его подозрительно дрогнул. Гнев нарастал в нем.
   — Граф Орсиони, — ответил Мурад.
   — Кто такой этот граф Орсиони? Я о нем никогда не слышал.
   Малик подмигнул Мураду и пояснил:
   — Он владелец знаменитых борделей на острове Пантеллерия и большой друг герцога де Сассари.
   Акбар опять кивнул евнуху, и Омар сдернул яшмак со своей госпожи. Та осталась стоять почти обнаженная, в крошечном до смешного болеро и шароварах, столь откровенных, что они не оставляли никакой пищи для воображения.
   Эстер нервно переступила ногами в парчовых туфельках.
   — О аллах, — пробормотал Халид. — Чем же этот ублюдок напичкал ее, что она прямо пляшет на месте?
   — Роскошные волосы цвета огненного заката, — взывал к публике Акбар.
   — Двести золотых! — подал голос уродливый толстяк.
   — А это кто? — возмутился Халид. — Я его не приглашал.
   — Яглы Сиркон, близкий друг Акбара, — сообщил Мурад.
   — Яглы Сиркон? — со значением переспросил Малик, изобразив величайшее удивление. — О нем ходят слухи… Впрочем, неважно.
   — Какие слухи? — насторожился Халид.
   — Известно, что Яглы Сиркон истязает своих женщин, — ответил Мурад.
   Халид издал чуть ли не звериный рык и направил стопы к заплывшему жиром сластолюбцу. Мурад и Малик едва удержали разъяренного принца, вдвоем повиснув у него на плечах.
   — Двести золотых, — громко повторил Акбар. — Кто предложит больше за это чудо природы с кожей, подобной шелкам из Бурсы?
   — Три сотни! — выкрикнул герцог де Сассари.
   — Тысяча золотых, — сказал Мурад.
   Все головы повернулись к нему. Если наследник султана возжелал эту рабыню, торги можно закрывать. Однако граф Орсиони нарушил молчание.
   — Пятнадцать сотен…
   Малик не дал ему договорить:
   — Две тысячи!
   — Три тысячи золотых! — уверенно заявил Мурад. Словно медведь, окруженный сворой охотничьих псов, Халид вертел головой и в ярости оскаливался на кузена и на друга.
   Безмерно довольный тем, как проходит аукцион, сияющий Акбар провозгласил:
   — Я получил предложение в три тысячи золотых от самого искушенного ценителя женских прелестей в империи. Услышу ли я?..
   — Четыре тысячи! — прохрипел Яглы Сиркон, придвинувшись к самому помосту, так, что он мог уже дотронуться до Эстер.
   — Пять тысяч! — крикнул Малик. Мурад подмигнул Малику и повысил цену:
   — Шесть тысяч золотых!
   — Подойдите ближе, господа, — подзадоривал публику Акбар. — Рассмотрите хорошенько, как совершенны ее груди, вглядитесь пристально в манящие нежно-розовые соски…
   Он махнул рукой Омару, давая знак продолжить разоблачение красавицы, но тот не пошевелился.
   — Ближе, ближе, господа. Приблизьтесь, чтобы коснуться этих грудей, которые аллах сам слепил из божественного материала. Они усладят самого взыскательного и самого страстного из вас и вскормят столько сыновей, сколько будет угодно заронить в девственное лоно счастливому обладателю этой жемчужины.
   Акбар вторично, слегка нахмурившись, махнул Омару. Тот потянулся к застежке крошечного болеро.
   — Нет! — вскричала Эстер и оттолкнула маленького евнуха.
   Тогда Акбар взялся за дело сам, но Эстер и ему дала отпор.
   — Прекратить! — грозно приказал Халид и ринулся вперед.
   Он бесцеремонно растолкал ошеломленных мужчин, раскидывая их по сторонам, как кегли, и вскочил на помост. Он выхватил из рук Омара яшмак и закутал в него Эстер. Глаза девушки закатились, и она пошатнулась. Халид поднял ее на руках и обратился к собравшимся.
   — Я передумал.
   В дальнем конце зала Малик и Мурад обменялись понимающими улыбками.
   — Вы не вправе так поступать! — возразил Акбар. — Аукцион уже начался!
   Халид свирепо взглянул на торговца.
   — Я сказал — торгам конец!
   — Нечестная игра! — осмелился подать голос граф Орсиони.
   — Мошенничество! — визгливо поддержал приятеля Яглы Сиркон.
   — Нас унизили, — произнес герцог. Все трое содержателей вертепов были недовольны, более того, они кипели гневом.
   — Я решил оставить мою рабыню за собой. — Голос Халида перекрыл ропот толпы. — А чтобы вы не зря потратили время, я за свой счет предлагаю вам выбрать любую жемчужину из коллекции нашего несравненного Акбара.
   — Вы подарите каждому по рабыне? — Акбар аж задохнулся, предвкушая невиданную прибыль.
   — Да, но при условии, что Яглы Сиркон никогда впоследствии не будет участником твоих аукционов. — Халид устремил взгляд на жирного сластолюбца. И если б взглядом можно было убить, то Яглы Сиркон тотчас бы растекся сальным пятном по ковру.
   Перекинув свою добычу через плечо, Халид, словно удачливый охотник, спустился с помоста, и мужчины расступились перед ним, освобождая путь. Приблизившись к кузену, он задержал шаг.
   — Сколько бы девственниц ты ни лишил невинности, эта тебе не достанется!
   Халид был серьезен, а Мурад, наоборот, еле сдерживал смех.
   — Хоть она и хороша, но слишком засиделась в девственницах. Я предпочитаю девочек на несколько лет моложе. Как ты с ней поступишь теперь?
   — Нужно ли спрашивать, как он поступит? Мужчины не задают друг другу подобных вопросов, — подначивал Малик.
   И тут Меч Аллаха и Султанский Пес показал свой истинный нрав Акульей Пасти и Стамбульскому Жеребцу. Ибо оба его приятеля вздрогнули, опасаясь за собственную жизнь.
   — Эстер удивительная девушка из благородного рода и достойна быть женой, а не наложницей! — Голос Халида прогремел под низкими сводами зала. — Ты, Малик, отведешь евнуха Омара обратно к моей матушке. Его услуги мне больше не понадобятся.
   И Халид унес легкое тело возлюбленной из пропитанного благовониями и похотью зала на обдуваемый свежим ветерком балкон.
   Тьма сгустилась над дымным Стамбулом, жарящим на углях мясо и кебаб для вечерней трапезы. И мусульмане, и евреи, и христиане — все проголодались и готовили себе ужин. Опустел дом Акбара, участники торгов разошлись, оживленно обсуждая случившееся.
   Халид дождался, когда его возлюбленная очнулась. Она прошептала его имя и вновь впала в забытье.
   — О мой Дикий Цветок, — с необыкновенной нежностью проговорил он. — Я буду защищать тебя всегда и везде, и ты всегда будешь рядом со мной.
   Никто не пел ей раньше любовных серенад, да и сам Халид не догадывался, что напевная турецкая речь звучит как песнь любви.
   Абдулла терпеливо стоял неподалеку, но наконец это вынужденное безделье ему надоело.
   — Господин, твои руки, наверное, уже устали. Погрузим наше сокровище на лошадку и отвезем куда следует. Думаю, что лучшим прибежищем для нее будет логово твоей матушки Михримы.
   Так они и порешили. Абдулла привел под уздцы оставленную в укромном уголке лошадь, посадили в седло драгоценную ношу и начали спускаться по залитой лунным светом тропе.
   Но они были не одни. В тени, отбрасываемой валунами и кустарниками, пряталось какое-то существо. Оно сопровождало их, перебегая с места на место. Оно следило за принцем все то время, что он провел на балконе с Эстер. Теперь он позволил себе вздохнуть свободнее, откинув с лица плотный темный покров. Это был сущий Хорек — верткий, хитрый, скрытный и безжалостный.
   И еще, вдобавок, он был очень умен. То, что Меч Аллаха обрек себя на гибель, влюбившись в его невесту, было неслыханной удачей, ниспосланной богом. Но и он, Хорек, частично достоин лавров победителя над язычником.
   «Она — моя славненькая англичаночка, доведет турецкого принца до позора и погубит его!» — таковы были его мысли. Хорек удовлетворенно сучил лапками и злобно скалился, а равнодушная луна светила ему так же, как и влюбленным.
   В гареме началась настоящая паника, когда туда заявился сын Михримы с женщиной. По правилам, новоприбывшая должна была пройти тщательную проверку, но Халид пренебрег правилами.
   Он внес Эстер на руках в личные покои матери, куда его не допускали с тех пор, как он достиг зрелого возраста. По пути он отталкивал в стороны пытавшихся задержать его евнухов, ударяя их в толстые животы носком сапога, но здесь, осторожно опустив принесенную им девушку на ковер, сразу же разулся. Некоторые правила поведения в гареме он затвердил с детства.
   Халид прилег возле нее. Эстер лежала совершенно неподвижно, а он чертил пальцем на ее бархатной щечке какие-то таинственные знаки. Какой-то жрец из уничтоженного его войском племени поделился с Халидом знанием, что даже палец обыкновенного человека, если в нем сконцентрирована энергия, способен исцелить недуг. Старый жрец испустил дух, увидев, что вся семья его вырезана. Но, может, какая-то крупица правды была в его словах.
   А за дверью уже шептались всполошенные служанки и евнухи. Тревога пронеслась по узким коридорам и душным комнатам подобно ледяному сквозняку. Замшелое болото вдруг вспенилось пузырями.
   — Неужто твое сердце размягчилось, и ты ради любви пожертвовал своей выгодой? — услышал Халид знакомый голос. — О мести ты уже позабыл?
   Михрима вошла в покои неслышно и давно уже наблюдала за сыном. Халиду нелегко было отыскать нужные слова, чтобы ей ответить.
   — Для меня, дорогая матушка, истинное удовольствие навестить тебя.
   Михрима небрежно отмахнулась и склонилась над девицей, внимательно разглядывая ее.
   — Что ж, она была бы хороша, если б не уродливые веснушки.
   Она протянула руку, чтобы откинуть яшмак и рассмотреть девушку.
   — Не буди ее. — Халид опустил свою крепкую ладонь на руку матери.
   — Ты запрещаешь мне рассмотреть ее как положено? — Михрима сердито нахмурила брови.
   — Только после того, как она проснется и изъявит желание встретиться с тобой.
   — Это что-то новое для нашего гарема. Если ты думаешь, что мною движет лишь простое любопытство, то ошибаешься, сын мой.
   — Я знаю. Но давай удалимся отсюда.
   — Куда ты направляешься?
   — Неужели ты не догадалась, мать? — Халид улыбнулся. — К имаму.
   — Зачем?
   — Чтобы получить благословение на женитьбу. Халид заторопился к выходу, оставив мать потрясенной.
   Во дворе он столкнулся с Абдуллой.
   — Где мой конь?
   — Я отвел его на конюшню.
   — Черт бы тебя побрал! — вскипел Халид, но тотчас остыл. — Ладно, пойдем пешком.
   — Куда?
   — К имаму, глупая твоя голова!
   Абдулла покорно следовал за принцем. После недолгого блуждания в потемках они отыскали жилище имама. Халид нетерпеливо застучал кулаком в дверь.
   После минутного ожидания дверь слегка приоткрылась и раздался испуганный голос прислужника:
   — О помилуй нас, аллах! К нам пожаловал Пес Султана!
   — Отворяй! — последовало распоряжение, и тут же хозяин дома шаром скатился по крутой лестнице, чтобы встретить нежданного и опасного гостя.
   — Принц Халид-бек! Чем могу услужить тебе? — Имам был одновременно польщен, удивлен и испуган и не мог скрыть этих противоречивых чувств.
   — Я хочу сочетаться браком.
   — Превосходно! Мой писец занесет имя твоей невесты, высокочтимый принц, в книгу, и мы назначим день свадьбы.
   — Я хочу жениться немедленно.
   — Ночью? — У имама глаза полезли на лоб.
   — Ночью или днем — какая разница?
   — Но должен быть подготовлен соответствующий документ…
   Пес Султана показал свои зубы, и имам тут же согласно закивал головой.
   — Документ будет готов через час. На ком ты соизволишь жениться, принц?
   — На своей рабыне. Ее имя Эстер.
   — На рабыне? — Тут имаму не хватило выдержки. — Принцы не женятся на рабынях!
   — А если я так решил? — Шрам Халида побелел от ярости.
   — Брак все равно будет признан недействительным. Жениться на рабыне нельзя.
   — Дай ей вольную! — шепотом подсказал Абдулла.
   — Составь бумагу о ее освобождении и документ о женитьбе, — потребовал Халид. — Я их подпишу здесь же. И зажги побольше светильников, чтобы писец видел, что пишет. Расходы на масло я возмещу.
   — Если так… — Имам склонился в поклоне. — Но и чернила…
   — Чернила и бумага — все за мой счет!
   — На это потребуется некоторое время.
   — Я подожду здесь.
   — Зачем же здесь? К вашим услугам моя гостиная и разные напитки.
   Расположившись в уютных покоях служителя аллаха, двое мужчин вопросительно посмотрели друг на друга.
   — Не представляю себя женатым человеком, — первым не вынес напряженного молчания Халид.
   — А что для тебя изменится? — резонно заметил Абдулла. — Спасибо пророку Магомету, он хорошо позаботился о нас, мужчинах, разрешив нам иметь несколько жен и сколько угодно наложниц в придачу.
   — Ну а на том свете будет так же?
   — Не забегай вперед. На том свете пророк тоже, надеюсь, установил порядок.
   Уже за полночь принц и слуга покинули скромное жилище имама. Луна куда-то исчезла, и кромешная тьма опустилась на город.
   Их шаги гулко отдавались в тишине. Внезапно Халид остановился, прислушался и жестом приказал Абдулле поступить так же.
   Их явно кто-то преследовал, но шаги тотчас затихли. Обменявшись понимающими взглядами, Халид и Абдулла продолжали путь, и вновь чьи-то подошвы зашаркали по булыжной мостовой.
   Халид отступил в тень и махнул Абдулле, чтобы он следовал дальше. Абдулла решительно покачал головой, предлагая поменяться ролями. Спор мог бы затянуться, если б две темные фигуры не впрыгнули внезапно им на спины, не повалили наземь, и острия кинжалов уже готовы были вонзиться в живую плоть.
   Но принца не так-то просто было одолеть даже внезапной атакой, как, впрочем, и Абдуллу. Их опыт в рукопашных схватках и сейчас послужил им. Халид изогнулся, вскинул зад, словно норовистая кобылица, и ударом в пах сбросил нападавшего с себя.
   Тот откатился и тут же был обезоружен насевшим на него Халидом. Абдулле еще легче удалось справиться со своим противником, потому что он позаботился заранее достать кинжал из ножен.
   Из раны поверженного им врага хлестала кровь, и тот уже попал в общество райских гурий или царство Идлиса, другой был в сознании. Халид кончиком кинжала пощекотал ему кадык на шее.
   — Смилостивься во имя аллаха! — взмолился негодяй, заслышав предсмертный хрип своего напарника.
   — Кто тебя послал? — потребовал ответа Халид.
   — Форжер, — выдохнул негодяй ненавистное Халиду имя.
   — Форжер? Он здесь? Где же он прячется?
   — Не знаю. Клянусь! Будь он проклят, но пощади меня!
   Султанский Пес не пощадил посланца Хорька и, дав выход своей злобе, отделил его голову от тела.

11

   — Это я? Неужто я ведьма и прыгаю через бесовский костер?
   Такие жуткие видения мучили Эстер, пока она медленно освобождалась от наркотических кошмаров. Вероятно, была уже глухая ночь, за окном темно, а свеча на столике у кровати почти догорела.
   Что ее разбудило? Какой-то ужасный звук, мерзкий, словно борова втащили в ее комнату, и он там всласть похрапывает.
   Эстер огляделась. Никакого борова не было, а Омар, улегшись на ковре, действительно мирно похрапывал. Она вспомнила, что этого маленького человечка продавали в придачу к ней. Но кто их купил?
   Как ей убежать, если Омар сторожит ее? А впрочем, почему бы не взять его в сообщники? Он ее любит, хоть и не мужчина. Наверное, какие-то чувства не зависят от того, что болтается у настоящих мужчин между ногами.
   Заметив, что на ней нет никакой одежды, Эстер выскользнула из постели и принялась шарить в сундуках, которыми была заставлена комната. Конечно, их держали здесь не для украшения. Она тут же убедилась в правильности своей догадки.
   Там было полным-полно всякого тряпья. Жены султанов и принцев складывали в сундуки не только женскую, но и мужскую одежду. Вскоре Эстер отыскала то, что ей позволяло опять нарядиться мальчиком — шаровары и рубаху, а также кусок крепкой ткани, который она разорвала на три полоски.
   Одной она накрепко связала лодыжки евнуха. Опасаясь, что он проснется и поднимет шум, Эстер не решилась проделать то же самое с его руками. Зажав в руках две другие, она поспешно вернулась обратно на кровать.
   — Омар! — позвала она оттуда слабым голосом. В ответ он лишь всхрапнул.
   — Омар! — повторила Эстер чуть громче. Евнух видел замечательный сон о том, как он прямо-таки купается в неожиданно свалившемся на него богатстве. Ему очень не хотелось расставаться ни с богатством, ни со сном.
   — Омар! — крикнула Эстер и добавила умоляюще: — Ты мне нужен.
   Пробудившись, впрочем, еще не окончательно, Омар вскочил на ноги.
   — Чудесные новости, госпожа! Принц… Омар направился было к ее постели, но рухнул на ковер, лицом вниз. Несколько мгновений он лежал неподвижно, потом застонал. Его сознание еще не прояснилось, а Эстер уже уселась ему на спину и ловко связала руки.
   Перекатив тело изумленного слуги, она огорчилась, увидев, что у несчастного из разбитого носа течет кровь.
   — Прости, что я сделала тебе больно.
   Омар вознамерился что-то произнести, но Эстер быстро заткнула ему рот платком.
   Обезвредив стража, она поспешно занялась переодеванием. Девушка подтянула повыше шаровары и подпоясалась шарфом, чтобы они не свалились на ходу. Эстер пришлось закатать внизу штанины, настолько наряд был ей велик. Затем она заплела волосы в одну косу, перекинула ее назад и спрятала под рубаху. Намотав на голову тюрбан, она сдвинула его на лоб, чтобы скрыть хоть часть лица.
   Возвратившись к Омару, она опустилась рядом с ним на колени и прошептала:
   — Мне понадобятся твои сапожки. Сквозь кляп донесся приглушенный, но явно протестующий звук.
   — Я одалживаю их у тебя, а не краду, — заявила Эстер, памятуя, насколько сурово карается воровство. — Я потом их верну.
   Затем, уже не обращая внимания на его невнятные протесты, она сняла с евнуха сапожки, и обулась в них.
   Какой путь для бегства избрать? В спальне было две двери, одна из которых вела в сад. Вероятно, это был бы наилучший выбор.
   — Спасибо тебе за все, что ты для меня делал! — обратилась Эстер на прощание к маленькому человечку. — Да поможет тебе бог!
   Эстер осторожно отворила дверь и проскользнула в сад. Первый шаг к свободе был удачным. Успех окрылил ее. Но чтобы уйти далеко до восхода солнца, ей потребуется лошадь. Как пробраться в конюшню?
   Она выбрала наугад одну из дорожек, но почти тотчас вынуждена была остановиться. До нее донеслись чьи-то голоса. И эти голоса приближались.
   Эстер нырнула под прикрытие кустов, окаймляющих дорожку, и притаилась.
   — Мой сын трус и неисправимый глупец, — ворчливо говорила о ком-то пожилая женщина.
   — Ты не права, мама, — возразил ей звонкий молодой голос.
   — Ваш сын храбрейший и умнейший из всех, кого я знаю! — произнес мужчина.
   — Ты его друг и поэтому так говоришь, — стояла на своем старуха. — Он даже не смог убить этого негодяя Форжера.
   — Мама, мы даже не предложили гостю подкрепиться, — прервала ее та, что помоложе.
   Они уже миновали то место, где пряталась Эстер.
   — Я уверена, что Малик не отказался бы от угощения, пока он ожидает возвращения Халида.
   Малик? Эстер была поражена. Неужто ее приобрела в собственность мать Султанского Пса? Если и раньше Эстер мечтала о бегстве, то теперь ее решимость стократно возросла. Она ни за что не согласится быть рабой коварной женщины, породившей это чудовище.
   Впрочем, кажется, эта женщина совсем не питает нежных чувств к сыну. Это неестественно, противно человеческой природе. И как это печально. «Не забивай голову чужими проблемами, у тебя хватает своих!» — одернула себя Эстер. Если мать ненавидит сына, то какое ей дело до этого?
   После того как троица скрылась из виду, Эстер продолжала путь. Вскоре ей повезло, и она обнаружила конюшню, и в этом увидела перст судьбы. Со всеми предосторожностями она проникла внутрь и почти сразу же разглядела в ближайшем стойле лошадь.
   Ей безумно хотелось щелкнуть принца по носу, выкрав его собственную лошадь, но здравый смысл подсказал ей не делать этого. Она не могла доказать принцу в случае неудачи, что не воровала коня, а лишь брала его взаймы на время, а чудовище, способное продать женщину на торгах, без всяких колебаний отсечет ей столько пальцев, сколько пожелает.
   Эстер кралась по сумрачной конюшне и вдруг увидела лошадь, которая могла стать предметом мечтаний для любой наездницы. Великолепная изящная кобыла, черная, как самое черное дерево, с белой звездочкой на лбу. Эстер тотчас решила, что она и эта лошадка просто предназначены друг для друга.
   Сдернув с крючка на стене сбрую, Эстер заметила на ней личный вензель принца, но это не остановило ее. Она вошла в стойло.
   — Вот ты где, моя красавица! — успокаивала Эстер возбужденную, нервно отпрянувшую от нее кобылу. Она потрепала ее по холке.
   — Ты просто великолепна! Не бойся меня. Мы вместе с тобой скоро будем на свободе.
   Лошадь успокоилась, слушая ласковые слова, нашептываемые ей в ухо. Действуя медленно и осторожно, чтобы не нервировать благородное животное, Эстер взнуздала кобылку. Настал черед потника и седла. Все нужное было под рукой. Эстер аккуратно расстелила стеганый коврик на спине кобылы, взялась за седло и тут же замерла в страхе.
   Шаги.
   Причем внутри самой конюшни. Все ближе и ближе.
   Мужская фигура, показавшаяся Эстер гигантской, постепенно вырисовывалась во мраке. Ночной посетитель задержался у стойла напротив и наискось от того, где располагалась облюбованная Эстер кобылка.
   Чтобы не быть обнаруженной, Эстер, не выпуская из рук седла, решила прокрасться на
   цыпочках и бесшумно встать у него за спиной. Когда мужчина, почувствовав ее присутствие, обернулся, изо со всей силы швырнула тяжелое седло ему в лицо.
   Он так и не догадался, что обрушилось на него. Застигнутый врасплох, мужчина упал навзничь и больше не шевелился. Эстер наклонилась, разглядывая его, и узнала главного подручного пиратского капитана. Рашид! Она была довольна тем, что справилась с Рашидом.
   — И на великана Голиафа нашелся Давид, — с удовлетворением произнесла девушка.
   Эстер потянулась было за седлом, но передумала. В любой момент в конюшне могли появиться люди и помешать ее бегству. Сражаться сразу с целым войском ей было не по силам. Придется обойтись без седла.