Грассо Патриция. Гарем

   Халид, хотя и безоружный, устремился на Форжера с тыла, но граф успел развернуться и взмахнуть мечом. Острие прочертило на груди Халида полосу, которая тотчас начала набухать кровью.
   Оступившись, Халид упал навзничь, выкрикивая:
   — Эстер!
   — Халид! — простонала Эстер. Ее взгляд застилал кровавый туман. Она все еще боролась со своим кошмаром.
   — Эстер! — взывал к ней Халид.
   Не обращая внимания на жгучую боль в животе, Эстер схватила кинжал, заставила себя сесть и метнула тяжелое лезвие в Форжера. Прицел ее был точным. Кинжал вонзился в затылок Форжера с такой силой, что кончик лезвия вышел из его горла под подбородком.
   Одновременно меч Хорька опустился на Халида, но удар был нанесен плашмя, и принц отбил его рукой. Больше Форжер уже не угрожал ему. Захлебываясь кровью, граф выронил меч, поднес руки к горлу и упал, уткнувшись лицом в камни.
   Халид вскочил на ноги и поспешил к Эстер. Она лежала на боку, мучаясь от невыносимой боли, закрыв глаза и жадно ловя ртом воздух.
   Халид опустился рядом с ней на колени, попытался приподнять ее.
   — Очнись, принцесса.
   Эстер открыла глаза и застонала.
   — Он ранил меня, — пожаловалась она.
   — Все будет хорошо. Я тебе помогу. Скоро мы будем дома.
   — Я перебил всю стражу Хорька, но это заняло больше времени, чем я рассчитывал, — раздался позади голос Малика. — Прости, что я запоздал.
   — Моя жена ранена. — Тон Халида был ровен, безжизнен. Так люди произносят слова в момент великой печали.
   — Боюсь, твоя жена потеряла ребенка, — сказал Малик. — Отвези ее к Михриме, это ближе, чем Девичья Башня.
   Халид взглянул на жену. На остатках ее одежды, порванной Форжером, проступало, все увеличиваясь в размерах, кровавое пятно.
   И тогда легендарный Пес Султана, безжалостный каратель, наводящий страх на жителей империи, поднял лицо к небу и издал жалобный, леденящий душу вой, оплакивая свою потерю.

23.

   Эстер выплыла из темных глубин беспамятства, но никак не могла выбраться на поверхность, полупрозрачная пелена никак не отпускала ее. «Я умерла, — возникла у нее в сознании пугающая мысль. — Или это всего лишь страшный сон?»
   Как будто издалека доносились до нее чьи-то приглушенные голоса. В невнятном говоре ей удалось разобрать слова: ребенок и кровотечение. Хлопнула дверь и наступила полная тишина.
   Эстер открыла глаза и уставилась в потолок. Ей хотелось убедиться, что она все-таки жива, но обречена терпеть невыносимую боль.
   Сильные руки нежно, но настойчиво заставили ее вновь опуститься на подушки. Она чуть повернула голову и увидела осунувшееся, печальное лицо мужа. Ее муки, ее боль передались ему.
   Он присел на край кровати и ласково коснулся ее щеки.
   — Тебя слегка ранили, любимая.
   — А мне кажется, что я ранена смертельно. Халид сделал попытку улыбнуться, хотя это не очень-то хорошо у него получилось.
   — Ты еще будешь лазить по деревьям через несколько дней, обещаю.
   Какая у нее рана? Почему такая боль? Эстер терялась в догадках. Перед ее мысленным взором мелькали в жуткой пляске кинжалы, мечи, ятаганы, но она не могла припомнить, чтобы какое-то оружие ранило ее.
   — Твое умение обращаться с кинжалом спасло мне жизнь, — сказал Халид. — Это был воистину мастерский бросок. Аллах направил твою руку!
   Он наклонился и поднес кубок к ее губам. Каждый мускул ее тела противился любому движению, но настоящий кратер, исторгающий боль, располагался в нижней части ее живота. Там было сосредоточие ее мучений. Вместе со страданием пришло и ужасное воспоминание.
   — А ребенок? — Эстер едва шевелила губами, задавая этот вопрос.
   — Лекарь обещал, что ты родишь еще дюжину здоровых детишек.
   — А этот наш первенец? — Сердце ее почти остановилось, в глазах помутилось. Она уже знала ответ.
   — Мы его потеряли…
   Слезы покатились по лицу Эстер. Она жалела не родившегося ребенка, жалела себя.
   — Ты пострадала, спасая мне жизнь, — сказал Халид. — Я виноват перед тобой.
   Но Эстер не услышала его покаянных слов. Даже короткий разговор и последующие за ним слезы истощили ее силы. Она вновь впала в забытье.
   Халид нежно поцеловал ее. На губах он ощутил вкус снадобья, которое она послушно выпила. Теперь его Эстер будет спать долго-долго, и спасительный сон оградит ее от боли и от горечи утраты.
   — Прощай, принцесса, — прошептал Халид, встал, выпрямился, стер с лица предательскую, недостойную мужчины соленую влагу.
   За дверью его поджидала Михрима.
   — Не будем тревожить ее до завтра, — сказал он матери.
   Та кивнула, но тут же поинтересовалась:
   — Ты сказал ей?
   — Да. — Настойчивость матери вызывала в нем глухое раздражение.
   — И как она восприняла новость?
   — Поплакала, а потом уснула. Лекарство подействовало быстро.
   — А ты? Как себя чувствуешь ты?
   — Могла бы догадаться сама, как я себя чувствую, — вырвалось у него почти грубо.
   — Я беспокоюсь о тебе, мой сын.
   — Ты? Беспокоишься обо мне? — Халид не верил своим ушам.
   — Тебе трудно в это поверить, я знаю. Михрима дотронулась до руки сына, и он вдруг ощутил нежность этого прикосновения. Глаза ее наполнились слезами. Она приподнялась на цыпочки и дотронулась пальцами до его изуродованной шрамом щеки. Впервые в жизни она позволила себе обласкать сына.
   — Мое сердце разрывается от горя из-за твоей утраты. Ты, единственный из моих сыновей, оставшийся в живых, и я дорожу тобой.
   Халид смягчился.
   — Ты дорожишь мною?
   — Да, я люблю тебя, Халид.
   — Спасибо тебе за это, мать. — Он положил руку ей на плечо и повел по коридору прочь от комнаты Эстер. — Не сделаешь ли ты кое-что для меня? — спросил он.
   — Все, что ты попросишь, сын мой.
   — Возьми на себя заботу о моей жене и каждый вечер докладывай мне, как протекает ее выздоровление.
   — Докладывать тебе о ней? — от неожиданности Михрима даже оступилась на ходу. — А что у тебя, нет своих глаз, чтобы увидеть ее воочию? Или ты опять куда-то собрался уезжать?
   — Я никуда не уезжаю, — глухо сказал Халид. — Однако я ее больше не увижу.
   — Ты что, с ней разводишься?
   — Я отправляю ее домой.
   — Дом твоей жены там, где ты.
   — Ее дом в Англии.
   — Но ты же любишь ее, не отрицай. Все давно это поняли.
   — Я очень люблю свою жену, — подтвердил Халид, — но отсылаю ее домой. Я сделал ее своей рабыней, а потом вынудил выйти за меня замуж, но она не приняла душой и сердцем наш брачный обряд. И все же, рискуя собой, она спасла тебе жизнь, а потом и мне. Мы обязаны хоть в малой степени вознаградить ее. Все, что она хочет, — это возвратиться к своей семье в Англию.
   — Она говорила тебе об этом?
   — Много раз. Вправе ли я теперь отказать ей в том, что желает ее сердце?
   — Значит, ты объявишь о разводе с ней в присутствии свидетелей? Так положено.
   — Я не разведусь с ней. Эстер моя жена. Никакая другая женщина не займет ее место в моей жизни.
   — Не намереваешься же ты оплакивать ее до конца дней своих? — Михрима повысила голос почти до крика.
   Халид остановил ее неожиданным поступком. Он расцеловал ее в обе щеки, затем повернулся и, не оглядываясь, удалился. Михрима проводила взглядом одинокую фигуру сломленного горем мужчины — своего единственного сына.
   Если б это только было возможно, то Эстер чувствовала себя еще хуже, чем накануне своего продолжительного сна. И тело и душа ее мучились одинаково.
   — Доброе утро! — приветствовала ее пробуждение Михрима.
   Эстер обвела комнату взглядом.
   — А где мой муж?
   — Моего сына вызвали во дворец к султану, — ответила Михрима, удивляясь ее интересу к тому, что делает и где находится принц. — Как ты себя чувствуешь?
   — А как бы ты себя чувствовала, если б потеряла своего первого ребенка?
   — Лекарь сказал, что ты родишь еще много детей. — Михрима подала ей чай.
   — Действительно, он так сказал?
   — Буду ли я тебе лгать, когда речь идет о таких важных вещах? Ты отдыхай сегодня, а завтра тебе можно будет встать с постели и немного пройтись.
   Эстер вернула свекрови пустую чашу и зевнула.
   — Я навещу тебя чуть позже, — пообещала Михрима.
   Оставшись одна, Эстер стойко боролась со сном, ожидая появления Халида, но глаза ее закрылись помимо ее воли. Она проспала весь день, один раз проснувшись среди ночи. Место в кровати возле нее было пусто. Где же Халид? Почему он не рядом с ней, со своей женой? Слишком одурманенная снадобьем, Эстер была не в силах разгадать эту загадку и вообще напрячь свой ум.
   Вскоре она опять забылась сном без сновидений.
   Когда на следующее утро Михрима вошла в ее комнату, Эстер уже сидела, свесив ноги с кровати. Улыбка тотчас погасла на ее лице, когда она увидела свекровь.
   — А, это ты! — произнесла Эстер, не скрывая своего разочарования. — Я думала, что это Халид.
   — Твой муж отправился с поручением султана, — сообщила ей Михрима.
   — Он уехал прошлой ночью?
   — Нет. Почему ты спрашиваешь?
   — Он не ночевал в нашей постели.
   — Вероятно, он не желал беспокоить тебя, — солгала Михрима.
   Эстер удивленно посмотрела на свекровь. Раньше Халид не избегал супружеской постели.
   Что-то здесь не так. Неужели муж возложил на нее ответственность за смерть их ребенка?
   — Где Тинна? — спросила Эстер, силясь говорить беспечным тоном. — Я давно не виделась с нею.
   — Тинну пригласила к себе Шаша на несколько дней. Молодым девушкам есть о чем поговорить, не так ли?
   Михрима улыбнулась. Эстер заставила себя улыбнуться ей в ответ.
   — Не хочешь ли умыться?
   — Да, хочу. Спасибо тебе, Михрима.
   Эстер не находила себе места в ожидании мужа. К вечеру гнев в ней пересилил физическую боль. Она была более сердита на него, чем обижена его пренебрежением. При первой же возможности она выложит ему все, что у нее на уме. Как смеет он обращаться с ней подобным образом после того, как она потеряла свое дитя, спасая ему жизнь? Как он смел говорить ей о своей любви, а потом исчезать и оставлять ее в одиночестве?
   Эстер прождала много часов, но Халид так и не пришел.
   Наутро, едва отворилась дверь, Эстер чуть не взвилась.
   — Где он?
   — Кто? — осведомилась Михрима.
   — Мой муж, глупая старуха! Михрима жалела ее, но сказала правду:
   — Халид отказывается тебя видеть.
   Это был удар, которого Эстер никак не ждала.
   — Отказывается меня видеть?!
   — У меня для тебя хорошие новости, — поторопилась сказать Михрима. — Халид договорился о твоем возвращении в Англию.
   — Он отсылает меня домой?
   С сияющим лицом Михрима утвердительно закивала.
   — Через несколько дней Малик заберет тебя с собой в Алжир. Там ты сможешь сесть на английский корабль и скоро воссоединишься со своим семейством.
   — Прочь отсюда! — вскричала Эстер в отчаянии.
   — Что?!
   — Я сказала, убирайся!
   Халид возненавидел ее из-за потерянного ребенка, так решила Эстер. Какова же ирония судьбы в том, что, когда она всем сердцем полюбила Халида, его любовь к ней угасла.
   Упав на постель, Эстер дала волю слезам.
   Следующие несколько дней Эстер прожила с ощущением, что она умерла, что она всего лишь ходячий труп. Вставая на рассвете после ночей, проведенных без сна, она умывалась, ела, одевалась, а затем в полной безнадежности ожидала прихода мужа, который так и не появлялся. Она вежливо улыбалась Михриме, но не заводила с ней разговоров, не отвечала на ее вопросы.
   В последнее утро своего пребывания в доме Михримы Эстер решилась все-таки выйти в сад. Она уселась в одиночестве на каменную скамью под тем самым персиковым деревом, с которого когда-то Халид снимал ее. Закрыв лицо руками, она разрыдалась.
   — Слезы радости? — поинтересовалась подсевшая к ней на скамью Михрима.
   — Как ты можешь задавать мне такой вопрос? Какая радость, если мой супруг возненавидел меня?
   — Возненавидел? — удивленно переспросила Михрима.
   — Он не может простить мне смерти нашего первенца. Ненависть его так сильна, что он даже не желает сказать мне последнее прости, — захлебываясь в плаче, произнесла Эстер.
   — Мой сын любит тебя, — возразила Михрима.
   — Такая у него, значит, сильная любовь, что ему отвратителен мой вид!
   — То, что он избегает тебя, доставляет ему великие муки. Но Халид любит тебя настолько, что согласился выполнить твое заветное желание.
   — Какое желание?
   — Желание вернуться в Англию.
   — Ты говоришь мне это в утешение? Ведь так? Скажи! — настаивала Эстер.
   — Зачем мне тебя утешать? Ты мне по-прежнему не нравишься, — призналась Михрима. Эстер усмехнулась ей в лицо.
   — Вот как! Ты смеешься над страданиями Халида?
   — Не смей так думать! — Эстер поднялась со скамьи. — Я люблю своего мужа.
   — Теперь поздно что-либо менять. Халид уже на пути в Топкапи, а тебя носилки доставят на корабль Малика.
   — Для любви никогда не бывает поздно. — Эстер наклонилась, запечатлела благодарный поцелуй на щеке свекрови и поспешила в дом.
   Закутанная в яшмак, лишь с узкой прорезью для глаз, ступила Эстер на борт «Саддама» два часа спустя. Малик с фальшивой приветливостью встретил ее.
   — Добро пожаловать, мадемуазель, — сказал он по-французски.
   — Пожалуйста, обращайся ко мне как положено — принцесса, — заявила Эстер на языке своего супруга. — Сколько времени займет путь домой?
   — Месяц, если не больше.
   — Месяц, чтобы доставить меня в Девичью Башню?! — удивилась Эстер.
   — Ты плывешь в Англию.
   Сквозь прорезь в ткани глаза Эстер сверкнули.
   — Мой дом там, где мой муж и мой сын. Я их люблю и никогда не покину.
   — Очень хорошо, принцесса. — Теперь Малик улыбался от души. — Берем курс на Девичью Башню.
   Шлюпка с корабля принца Мурада приближалась к Девичьей Башне. Сидя на носу, Халид разглядывал сквозь вечерний туман свое неприступное владение, которое будет когда-нибудь принадлежать его приемному сыну. Без Эстер Халид теперь уже никогда не заведет собственных детей. Таков был данный им обет.
   И тут Халид заметил на вершине башни женскую фигуру. Призрак принцессы-христианки? Лодка уже уткнулась носом в берег, а Халид уже мчался по крутой тропинке к воротам крепости. Ворвавшись в холл, он, не отвечая на приветствия собравшихся людей, устремился по коридору, ведущему к заветной лестнице. Только бы успеть застать призрачную женщину на башне. Ее появление могло означать многое, какой-то поворот судьбы.
   Омар материализовался в полутьме коридора.
   — Чудесные новости, мой принц!
   — Прочь с дороги! — рявкнул на него Халид.
   Омар отлетел куда-то в сторону вместе с подносом, который нес в руках. Но маленький человечек не обиделся. Жизнь входила в нормальное русло — на его взгляд.
   Халид взлетел по лестнице на башню. Видение вместо того, чтобы по обыкновению растаять в воздухе, двинулось плавной походкой навстречу ему. Плотный покров откинулся, и взгляду Халида открылась грива медно-рыжих волос, раздуваемая ветром.
   Эстер робко улыбнулась, и вдруг мужество оставило ее. Она замерла на месте и опустила глаза.
   — Что ты здесь делаешь? — спросил Халид, приблизившись к ней настолько, что меньше дюйма пространства разделяло их. — Я отослал тебя домой…
   Эстер вскинула голову.
   — Мой дом там, где ты.
   Со вздохом облегчения Халид заключил ее в кольцо своих рук. Он прижался губами к ее губам, таким теплым и жаждущим поцелуя, но фигура за спиной Эстер привлекла ее внимание.
   — Посмотри, — прошептал он жене.
   Эстер оглянулась.
   Принцесса-призрак стояла у парапета и вглядывалась в затягиваемый туманом залив. Туман, клубясь, поднимался кверху, и вместе с туманом возносился к ней ее возлюбленный.
   Он протянул ей руку, она в ответ устремилась к нему. Их пальцы сплелись, и они оба бесследно исчезли в тумане.
   — Он явился за ней, — убежденно сказала Эстер.
   — Да, — согласился Халид. — Куда они отправились, как ты думаешь?
   — В рай, — убежденно сказала Эстер. Она прижалась щекой к его груди, он прижался подбородком к ее головке. Так они стояли долго-долго, соединенные единым чувством.
   — Я люблю тебя, — первой нарушила молчание Эстер.
   — И я люблю тебя, — сказал Халид. — Будем ли мы теперь всегда так согласны друг с другом?
   — Один бог знает это.
   — Ты подразумеваешь аллаха, — поправил жену Халид.
   — Кто бы он ни был, мне все равно. Халид улыбнулся.
   — А как мы отпразднуем твое возвращение домой? В глазах Эстер вспыхнул лукавый, но чарующий огонек.
   — Давай поедим свинины.
   — Очень хорошо, — согласился Халид. — Завтра мы зажарим самую большую свинью, какую я смогу отыскать.
   — Завтра пятница, — напомнила ему Эстер. — Есть мясо запрещено.
   — Я знаю.
   Рыжая бровка Эстер чуть приподнялась вверх.
   — А что касается священника…
   — Я велю Малику захватить в плен папу римского. Мы доставим его сюда, и он обвенчает нас, — предложил Халид. — Ты не против?
   Эстер улыбнулась.
   — Сгодится и простой священник.
   Халид не мог удержаться, чтобы не поцеловать ее в губы, которые так соблазнительно улыбались.
   И они вместе отправились в долгий и, наверное, не очень-то легкий путь по жизни.