Грассо Патриция. Гарем

   Что могла предпринять Эстер? Ведь руки турка уже почти замкнулись в кольцо вокруг девичьей фигурки. Не рассудок, а нечто иное, видимо унаследованное от диких предков, руководило Эстер в тот момент. Она изловчилась и нанесла турку болезненный удар в подбородок, потом, присев, выскользнула из его рук, а еще через мгновение уже мчалась на своей кобылке через двор к широкому проему в ограде караван-сарая.
   Халид не обратил внимания на возникшую панику. Почти тотчас он был уже в седле. Жеребец его, взрывая копытами пыль, понесся вслед за черной кобылой и дерзкой всадницей.
   Слившись воедино с лошадью, низко склонившись к ее шее, Эстер умоляла четвероногую свою подругу ускорить бег. Халид, сохраняя разделявшую их дистанцию, с восхищенной улыбкой наблюдал, как умело Эстер правит кобылой.
   Но вот он стал неумолимо приближаться. Эстер уже ощущала спиной горячее дыхание его жеребца. Напрасно девушка понукала черную лошадку прибавить еще ходу. Разве кобылка сможет в скачке противостоять коню?
   Поравнявшись с всадницей, Халид рискованно выпрыгнул из седла, схватил и потянул на себя Эстер. Они оба на какой-то миг очутились в воздухе. В полете Халид крепко прижал девушку к себе и перевернулся так, что удар о твердую землю пришелся на него.
   Наступило долгое молчание. Тишина нарушалась лишь шумным дыханием обоих.
   Но если не двигались их языки, то мысли, наоборот, крутились в бешеном водовороте. Халид чувствовал облегчение, что нашел свой Дикий Цветок целым и невредимым, но злился на Эстер за то, что она доставила ему столько хлопот. Ее же бесила рискованность его броска, которая могла стоить жизни им обоим. И еще она страдала от унижения, что так легко дала себя поймать.
   — Ты не поранилась? — первым заговорил Халид.
   — Нет. А ты? — спросила Эстер.
   — К сожалению для тебя, я в полном порядке.
   Халид сменил позу, уложил несопротивляющуюся девицу на спину и посмотрел на нее сверху, оценив по достоинству ее маскарад.
   — Значит, передо мной Лис Пустыни? Давай знакомиться!
   — Очень смешно! — обозлилась Эстер. — Плохая шутка!
   Халид убрал покров с ее лица.
   — То, что ты пыталась сбежать, тоже шутка не из лучших.
   — Я не только пыталась, но сбежала по-настоящему, — поправила его Эстер. — Если бы не этот болван…
   — Если б не этот армянин, ты была бы уже мертва, — оборвал ее Халид. — Благодари твоего бога, что Казарьяна не обманул твой неуклюжий маскарад.
   — Ты считаешь, что он сразу догадался?.. Халид рассмеялся ей в лицо.
 
   — А ты верила, что сможешь спрятать от глаз то, чем наделила природа женщину?
   — Мне это удалось, — заявила Эстер, но тут же поправила себя: — Почти удалось.
   — И куда же ты направлялась? — поинтересовался Халид.
   — Домой.
   Он громко расхохотался.
   — Над чем ты смеешься?
   — Казарьян направлялся на восток, в Армению. Англия совсем в другой стороне, на западе.
   — Я бы все равно попала туда.
   — Как? — Халид удивленно вскинул бровь.
   — Я слышала, что земля круглая, — сообщила ему Эстер. — Едучи на восток можно когда-нибудь добраться и до запада.
   — Возможно, ты и права, любимая моя, но домой ты вернулась бы уже седой старухой.
   «Любимая моя?» Ласковое его обращение заставило Эстер содрогнуться. Как он мог продать ее в рабство, а после этого называть своей любимой?
   В растерянности Эстер решила сменить тему.
   — Как поживает Омар?
   — Как всегда, неплохо.
   — А какое он понес наказание? Парочки конечностей он все же лишился?
   За ехидно-злобным тоном Эстер прятала чувство своей вины за страдания маленького евнуха.
   — Благодаря тому, что Петри Казарьян прибыл в Стамбул вовремя, я пощадил Омара и не лишил его ни жизни, ни конечностей. Он не пострадал, за исключением сломанного носа и двух синяков, поставленных твоей женственной ручкой.
   — Я отказываюсь прислуживать твоей матери! — решительно заявила Эстер.
   — Неужели? — Халид коснулся губами ее губ.
   — Да! Я твердо заявляю…
   — И это все, что ты требуешь?
   — Нет, еще я…
   Она не успела высказать своих требований, потому что Халид закрыл поцелуем ее рот. Поцелуй длился, пока им обоим хватило дыхания. Не отдышавшись как следует, они вновь вернулись к прерванному занятию.
   Халид вкладывал в поцелуй всю свою страсть, которая бушевала в нем, и это ощущала Эстер. Голова ее кружилась от настойчивых и возбуждающих прикосновений, от мужского запаха, который исходил от него и нравился ей больше любых благовоний. Какие-то смутные мысли о постыдности, о неприличии столь интимных действий еще смутно возникали у нее в мозгу, но остановить ее они не могли. Эстер захотела ответить ему с такой же страстью, и свое желание исполнила.
   Вероятно, с обоюдного согласия партнеров поцелуи бы продолжались бесконечно, с короткими перерывами, чтобы набрать в легкие воздуха, но Халид первым прекратил это пленительное занятие. Его тело властно требовало уже большего, иной близости, а она, будучи девственницей, об этом не догадывалась и, по-видимому, не испытывала подобных ощущений.
   Эстер удивилась и слегка расстроилась, когда он отстранил ее от себя. Как бы извиняясь, он нежно провел пальцем по ее нежным щечкам.
   — Ты обольстительна, как Ева в райском саду.
   — Язычники вроде тебя ничего не знают про рай.
   — Ошибаешься. — Халид провел рукой по ее телу, задержался на округлом бедре. — Вот где помещается рай, моя принцесса.
   — Я не принцесса, — сказала Эстер, заливаясь краской смущения. Его прикосновение необычайно возбудило ее.
   Халид встал и помог ей подняться. Затем он свистом подозвал коня. Жеребец тотчас приблизился. За ним, изящно переступая ножками, следовала кобыла.
   — Так же, как кобылка следует за жеребцом, так и ты будешь следовать за мною, — произнес Халид.
   Если б можно было покраснеть больше, чем до этого, то Эстер, наверное, стала бы похожа на спелый помидор. Чтобы как-то скрыть от мужчины свое смущение, она обратилась к лошади со словами:
   — Понравилось ли тебе гулять на свободе, моя красавица? Кстати, я так и не знаю ее имени. Мне она не сказала, — попробовала пошутить Эстер.
   — Я назвал ее в честь тебя — Милая Глупышка. Прежде чем Эстер успела что-либо возразить, Халид поднял ее и усадил на своего коня. Сам он уселся позади. Сопровождаемые оставшейся без наездницы Милой Глупышкой, они в молчании отправились обратно в караван-сарай. По дороге Халид не забыл прикрыть лицо девушки куфьей.
   Люди принца и Казарьяна столпились у ворот. Халид спешился, отдал поводья слуге, снял с седла Эстер и, крепко держа ее за плечо, подвел к Кариму.
   — Я благодарен тебе за помощь! Привози ковры в Девичью Башню, когда вновь навестишь Стамбул.
   — Ты так добр к нам, бедным армянам, Халид-бек, — сказал Казарьян, мысленно потирая руки в предвкушении будущей наживы. — А будешь ли ты рубить пальцы преступнице сейчас или отложишь наказание до возвращения в столицу?
   — Мерзкий предатель! — воскликнула Эстер, откинув куфью с лица.
   Халид невозмутимо вернул покров на место и обратился к армянину:
   — С какой стати я должен наказывать ее отрубанием пальцев?
   — Женщина украла у тебя лошадь.
   — Эта женщина — моя жена, а лошадь — мой свадебный подарок ей. Так что ничего она не украла, — объявил Халид, повергнув в изумление всех, кроме Абдуллы.
   — Твоя жена?! — воскликнул Карим.
   — Твоя жена? — словно эхо повторила Эстер и снова откинула куфью, чтобы лучше рассмотреть выражение лица Халида после того, как он сделал такое заявление.
   — Никто не смеет глазеть на лицо супруги принца! — сказал сурово Халид и в который уже раз вернул на место злосчастную куфью.
   Затем он милостиво положил руку на плечо армянина.
   — Ты и твое семейство. Карим Казарьян, будете почетными гостями на свадебном торжестве сегодня вечером.
   — Ты оказываешь великую честь нам, скромным торговцам! — расцвел Карим.
   Халид жестом отпустил его, а сам двинулся к дверям караван-сарая, подразумевая, что Эстер последует за ним. Но она не двинулась с места.
   — Если я и в самом деле твоя жена, то ты обязан защищать меня. Не так ли?
   Халид согласно кивнул.
   Эстер вновь откинула куфью и, указав на Карима, с обвиняющим пафосом провозгласила:
   — Этот человек морил меня голодом. Я требую, чтобы его наказали.
   — Прикрой лицо! — зарычал на нее Халид. — Сколько лет понадобится, чтобы приучить англичанку прятать лицо под покровом?
   Он сердито подтолкнул строптивицу ко входу в караван-сарай.
   В общей зале его почтительно встретил хозяин заведения.
   — Все ли у тебя готово? — спросил принц.
   — Да, сиятельный Халид-бек. Все согласно твоим приказам.
   — И ванна?
   — Горячая, ароматная, она дожидается в твоем шатре.
   — Хвалю твое усердие. — Халид кинул ему мешочек с монетами, и ловкий турок поймал его с кошачьей грацией. — Доставь туда же любимые блюда моей супруги и приготовь все к празднику.
   — А что предпочитает твоя жена, принц?
   — Все, что съедобно, а главное — побольше, — ответил Халид.
   Затем влюбленная пара вновь появилась во дворе, только с задней стороны караван-сарая, где коротала предыдущую ночь беглянка.
   Сейчас все здесь изменилось. Огромный шатер принца заполнил все пространство от входа до ограды. Мощная гвардия окружала это сооружение грозным кольцом.
   Халид откинул полог и пропустил ее вперед.
   — Теперь это твои владения, дорогая.
   — Зачем ты кривишь душой? — спросила Эстер тотчас, как они оказались наедине. — Кому скорее надо отрезать язык за ложь — тебе или мне?
   — Я не лгу тебе. И вообще, никогда не лгу, — оборвал ее Халид. — Сбрасывай с себя это тряпье и поживее! От тебя дурно пахнет.
   Эстер и сама чувствовала себя грязной после двух ночей и двух дней дорожных испытаний, но притворялась, что оскорбительное высказывание принца не дошло до ее слуха.
   — Ты сказал, что я твоя жена.
   — Так оно и есть.
   — Но я не присутствовала на бракосочетании и поэтому тебе не верю.
   — Твое присутствие и не было нужно. Я получил согласие твоего опекуна, и этого достаточно. Ну-ка быстренько сбрасывай свои вонючие тряпки и полезай в воду.
   — Интересно знать, и кто же этот мой опекун?
   Халид усмехнулся, словно поражаясь ее недогадливости.
   — Я был твоим опекуном и дал разрешение на этот брак.
   — А я не давала согласия, — заупрямилась Эстер.
   — Этого и не требовалось, как я уже говорил.
   Эстер и вообразить себе не могла такого вопиющего беззакония.
   — Я не могу принять это всерьез.
   — Тебе придется. Вот наш брачный сертификат!
   Эстер уголком глаза глянула на пергамент, где было что-то начертано арабскими письменами, и отвела его руку в сторону.
   — Все равно я не в состоянии прочесть вашу галиматью. Кстати, почему ты вздумал жениться на мне? Я же тебе не нравлюсь.
   «Я люблю тебя!» — подумал Халид, но вслух произнес:
   — Когда ты пахнешь как свинья, конечно, не нравишься. Поэтому раздевайся и ныряй в воду, пока она не остыла. В отсутствие Омара я сойду за евнуха?
   — Надеюсь, что да, — кивнула Эстер, вызвав своим ответом легкую усмешку на губах мужчины.
   Если б она не была покрыта дорожной пылью и пропитана потом, так утомлена и голодна, то ввязалась бы с ним в сражение, но сил у нее почти не оставалось. Ей хотелось погрузиться поскорее в теплую воду, наполнить вкусной пищей требовательно напоминающий о себе пустой желудок, а потом спать, спать, спать… Хоть подряд два месяца. А уж после этого она разберется с высокомерным турецким принцем.
   Без излишней стеснительности Эстер быстренько разделась и нырнула в ванну. Тепло и благовония вмиг вознесли ее на вершину блаженства.
   Халид закатал рукава рубахи, затем, словно по волшебству, у него на ладони возник кусок ароматного мыла. Понимая, что над ней тяготит груз переживаний, связанный с ее неудачной попыткой бегства, Халид играл роль старательного банщика и не более того.
   Он не пытался возбудить ее. Он возьмет ее, когда она будет начисто отмыта, сыта и полна сил, потребных для любви.
   Хотя плотское желание требовательно напоминало о себе, Халид привык сдерживать свои примитивные потребности. Лишение девственности столь изысканного цветка требовало, по его мнению, лунного света и любовных шептаний, а не соития в мыльной воде или, того хуже, на мокром ковре рядом с ванной.
   Почти ушедшая куда-то в мир грез после купания и ласки сильных мужских рук, Эстер позволила им растереть себя сухим полотенцем, облачить в долгополый кафтан на бесчисленных пуговичках и расчесать гриву ее мокрых волос.
   Она удобно устроилась на кушетке, куда ее на руках отнес принц.
   Вошедший Абдулла молча передал хозяину блюдо с яствами и собрался было удалиться.
   — Подожди! — остановила воина внезапно очнувшаяся от блаженного забытья Эстер.
   Абдулла вопросительно взглянул на принца и задержался у порога. Халид не возражал.
   — Покажи ему этот документ! — потребовала у принца Эстер.
   Халид подчинился.
   — Переведи ей то, что там написано, — приказал он Абдулле.
   Абдулла глянул на пергамент пустым взглядом и тут же вернул его принцу.
   — Там написано, что ты жена Халид-бека. — Лицо Абдуллы скривилось в злобной гримасе, и он добавил: — К сожалению! Вместо этого стоило бы отделать тебя как следует плеткой для общей пользы.
   — Его следует наказать за несдержанность в речах! — объявила Эстер, когда Абдулла удалился и они с принцем вновь остались наедине.
   — А за твою несдержанность следует… — начал было Халид.
   — Принцессы могут позволить себе вольность в выражениях по отношению к прихвостням их мужей! — высокомерно заявила Эстер.
   — А к мужьям? — спросил не без иронии Халид.
   — Я должна хорошенько подумать, прежде чем решить, как мне вести себя с тобой. — Эстер уже распрощалась с мечтой в ближайшее время попасть в Англию. Но ей хотелось как можно дольше задирать нос и демонстрировать перед поганым турком свое достоинство английской леди. На самом деле, если ей предстоит решить, оставит ли она Халид-бека со всеми его недостатками и глупой верой в Магомета ради неизвестного ей Хорька? — А где же мой «возлюбленный» Форжер? — спросила Эстер, подчеркнув тоном иронию. — Что-то затянулась по времени наша помолвка. Я бы не хотела стать супругой двух мужей одновременно. Или ты уже успел отомстить ему? — Ей подумалось, что скоропалительная женитьба принца была лишь частью его плана по отмщению.
   Халид стиснул зубы и молчал, наверное, с минуту и даже больше.
   Эстер уже испугалась, что ступила на слишком опасную тропу.
   — Месть моя не замедлит свершиться, — сказал наконец Халид, — но на тебя не падет ничья кровь.
   Для Эстер эти грозные заявления ничего не значили, потому что от блюда, внесенного Абдуллой, очень вкусно пахло. Правда, памятуя о правилах, которые ей вдалбливал Халид, она воздержалась от того, чтобы немедленно набить себе рот.
   Но Халид был настолько любезен, что присел на край кушетки, принялся собственными перстами скармливать ей кусочки восхитительно-нежного мяса, поджаренного на углях. Когда блюдо опустело, он встал.
   — Попозже вечером мы поужинаем вдвоем. А теперь я должен встретить гостей и проследить, чтобы они не скучали.
   — А разве невесту не приглашают на ее собственную свадьбу?
   — Мужчины и женщины празднуют отдельно.
   — Превосходный обычай! — съязвила Эстер.
   — Да, наши обычаи разумны, хоть они тебе и в диковинку. Спи спокойно, тебе не о чем беспокоиться. И помни — ты теперь под моей защитой.
   — Но я совсем не устала, — возразила Эстер и тут же опровергла заявление тем, что широко зевнула.
   — Тогда почему у тебя темные круги под глазами?
   — Это тебе только кажется.
   — Я пока не жалуюсь на зрение.
   — Вероятно, дни, проведенные с тобой, состарили меня и я подурнела.
   — А мне кажется, что ты постарела за те дни, что меня не было рядом с тобой. — Он снова присел на кушетку. — Закрой глаза.
   Его ровный ласковый голос воздействовал на нее магически. Она свернулась калачиком и уснула. Тогда Халид склонился над ней и губами коснулся ее губ.
   — Уже сегодня, Дикий Цветок, ты станешь моим, целиком и полностью. — Шепнув это спящей девушке, он покинул ее.
   Позже, когда Эстер проснулась, она долго лежала неподвижно с закрытыми глазами и представляла себе свою будущую жизнь. Два последних дня совершенно изменили ее положение. Из беглой рабыни она превратилась в жену принца. Впрочем, ни рабыней, ни женой турка быть ей не очень-то хотелось. Первое было слишком низко, второе — чересчур высоко.
   То, что Халид заключил брак в ее отсутствие и без согласия невесты, совсем не волновало Эстер. Она никогда и не лелеяла мечту выбрать себе супруга самостоятельно. В ней воспитали твердое убеждение, что девушка выходит замуж за того, кого ей укажут.
   Можно сказать, Эстер повезло, что Халид молод, мужествен, красив и в его жилах течет голубая кровь. Хотя вряд ли английская королева остановила бы на нем свой выбор, Халид более чем устраивал Эстер.
   Но вот чего никак Эстер не могла взять в толк, так это причину его женитьбы. Разумеется, младшая дочь какого-то чужеземного аристократа была для принца неподходящей партией. Он явно шагнул на ступеньку вниз.
   Плеск воды донесся до ее слуха, и Эстер открыла глаза. Две свечи на низком столике рассеивали сгустившийся в глубине шатра мрак и отбрасывали раздвоенную тень от фигуры мужчины, который как раз в этот момент опустился в деревянную лохань, показавшуюся крошечной по сравнению с его могучим телом.
   Эстер затаила дыхание. Наконец-то она получила возможность разглядеть Халида, так сказать, в натуре.
   Пламя свечей колебалось, и светлые блики играли на его мощных плечах, на спине и черных волосах. Он усердно растирал себя намыленной губкой, и при этом мышцы на его руках вздувались буграми.
   Когда Халид, закончив мытье, поднялся и ступил из воды на ковер, Эстер уставилась на него с благоговением. Великолепно было все, чем одарила его природа, — и широкая грудь, и тонкий стройный стан, и мускулистые бедра, и выпуклые округлости ягодиц.
   «Истинный Адонис, только не древний бог, а сегодняшний, реальный мужчина, которого стоит лишь позвать…» — от таких мыслей голова у Эстер пошла кругом.
   Она никогда не видела мужчину, подобного ему. Впрочем, она вообще никогда не видела раздетых мужчин. Ее бросило в жар от предвкушения того, что неминуемо должно произойти между ними сегодня ночью. Она не вполне представляла себе, в чем заключаются ее обязанности жены и прилично ли получать удовольствие от выполнения этих обязанностей? Эстер почему-то не сомневалась, что долг свой супружеский в постели исполнит с радостью и не сочтет это грехом.
   Халид растерся полотенцем и отбросил его. Потом взял рубашку и повернулся к ней лицом.
   Эстер плотно прикрыла веки, притворяясь спящей.
   Держа в руках одежду, Халид босиком бесшумно прошел по ковру и встал возле кушетки, любуясь своей красавицей-женой. Заметив на ее щеках румянец, он догадался, что она лишь притворяется, а на самом деле только что подглядывала за ним. Но Халид не стал нарушать ее игру. Он молчал и лишь ждал момента, когда она себя выдаст.
   Не зная, что он рядом, Эстер приоткрыла глаза. Ее взгляд уперся в мужской орган, который буквально на глазах вырастал из густой поросли волос. С невнятным возгласом, выражающим не то восторг, не то ужас, она поспешно зажмурилась.
   — Я знал, что ты не спишь, — сказал Халид с некоторой игривостью в тоне.
   Эстер не стала откликаться.
   — Открой глазки, Дикий Цветок, — попросил он. — Взгляни, что твой супруг приготовил для брачной постели.
   — Прикройся, — едва слышно прошептала Эстер. — Пожалуйста…
   Халид послушно натянул шаровары. Оказывается, его бесстрашная дикарка нуждается в долгих уговорах, прежде чем согласится принять участие в любовных забавах. Что ж, терпение у него есть, и времени тоже вполне достаточно.
   — Я уже оделся, — сообщил он. Эстер приоткрыла один глаз и увидела его голую грудь.
   — Обманщик!
   — Неужто тебя смущает даже грудь мужчины? Ведь мои главные сокровища надежно упрятаны.
   Все еще пребывая в растерянности, девушка решила открыть и второй глаз. Затем она приподнялась на подушках, а Халид подсел к ней и запечатлел поцелуй на ее губках.
   Она вздрогнула.
   — Расслабься, тебе нечего бояться, — сказал Халид и стал ладонями массировать ее тонкие руки. — Не забивай себе голову страхами по поводу брачной ночи. Это все ерунда.
   — Как ты можешь?.. — вырвалось у нее.
   — Бояться неизвестного вполне естественно. Можешь мне не поверить, но я все равно скажу — бояться тебе нечего. Наоборот, наслаждение, которое ты и вообразить не можешь, ожидает тебя в нашей общей постели.
   Опять он вогнал ее в краску. Эстер готова была упасть в обморок. Или так жарко было в шатре, или она вдруг захворала.
   Халид резко встал, натянул через голову свою белоснежную рубаху.
   — А теперь я вновь заменю евнуха и причешу гриву своей огненной кобылке.
   Он взял из шкатулки щетку с костяной ручкой и присел рядом с девушкой.
   — Повернись ко мне спиной.
   Эстер не знала, какой линии поведения придерживаться. Казалось, женитьба повлияла на принца так, что суровый Меч Аллаха, изверг, чудовище, зверь, превратился вдруг в ласковое заботливое существо.
   — Пожалуйста, повернись, — повторил Халид. На «пожалуйста» она откликнулась тем, что без возражений подчинилась. Халид расчесывал ей волосы до тех пор, пока они не стали потрескивать, словно огонь, с которым они были сходны цветом. Затем он помассировал ей затылок. Приятная дрожь пронизала ее позвоночник.
   — Ты голодна, моя красавица? — Халид жарко дышал ей в ухо.
   О боже! Что он творит с ней? Сначала ее кидает в озноб, затем в жар. То ее трясет от холода, то она покрывается потом. И все из-за его близости, из-за его прикосновений. Кажется, он сводит ее с ума.
   — Ты меня слышишь, любимая?
   Эстер понятия не имела, о чем он ее спрашивает.
   — Вставай! — Он протянул ей руку.
   Под взглядом его пронзительных голубых глаз Эстер терялась. Он улыбнулся, ободряя ее. Взяв под руку, принц подвел ее к столику и помог устроиться среди подушек. Налив ей в кубок розовой воды, Халид позвонил в колокольчик, извещая слуг, чтобы подавали ужин.
   Звуки непривычной для слуха Эстер музыки, смех и мужские голоса доносились из караван-сарая.
   — Мои люди и семейство Казарьянов отмечают нашу свадьбу, — пояснил Халид.
   — Значит, это правда, мы действительно поженились? — шепотом спросила Эстер.
   — Женитьба слишком серьезное дело, чтобы позволять себе розыгрыши. А тебе разве не по душе стать восточной принцессой?
   — Я не против, но я все-таки не понимаю, как священник…
   — Вот и наш ужин, — прервал ее Халид. Произнесенное ею слово «священник» смутило его, но он не стал рассеивать ее заблуждения, что христианин в церковном облачении поженил их. Для нее будет лучше, если она узнает правду наутро.
   Под руководством Абдуллы двое слуг заставили стол изысканным угощением. От великого множества закусок в маленьких чашах пестрило в глазах. Тут была и молодая фасоль в оливковом масле, и жареный цыпленок с душистым рисом, и рыбное желе, и свежие лепешки, которые можно было обмакивать в густые сливки или в чесночный соус.
   — Как самочувствие Абдуллы? — прошептала Эстер. — Надеюсь, я не нанесла ему серьезной раны.
   — Ты ранила его гордость.
   — Следует ли мне извиниться?
   — Принцессы не приносят извинений.
   — Даже своим принцам?
   — Принцесса никогда не поступит с принцем так, что потом ей придется извиняться. Такого быть не должно, — с внезапной суровостью произнес Халид.
   — А что, если принц… Что, если ты совершишь по отношению ко мне нечто, за что должен будешь просить у меня прощения?
   Халид глянул на нее с чувством превосходства.
   — Принц располагает большей свободой в поступках, чем принцесса.
   — Это же несправедливо!
   — Таков наш мир. Запомни это.
   Эстер помолчала, потом вновь открыла рот.
   — Могу я задать тебе очень личный вопрос?
   — Ты моя жена и вправе спрашивать меня о чем угодно.
   — Тогда скажи, зачем ты женился на мне? Ведь я даже тебе не нравлюсь.
   Халид пристально посмотрел ей в глаза, затем жестом пригласил занять место рядом с собой. Эстер обошла стол и устроилась на подушке возле него. Повернув голову, она глянула на Халида выжидающе. Ничтожное расстояние разделяло их лица, а он, обвив сильной рукой ее плечи, еще плотнее прижал Эстер к себе.
   — Я хочу тебя, — в хрипловатом голосе его прорвалась столь долго сдерживаемая страсть.
   — Я-я не понимаю.
   «Как же я люблю тебя!» — подумал Халид. Однако он не хотел, чтобы через любовь она управляла им, как это делала его бабушка Хурема, вившая веревки из влюбленного в нее султана Сулеймана.
   — Ты желала знать, почему я на тебе женился? — шепнул он Эстер на ухо. — Я отвечу. Я женился, чтобы уложить тебя в свою постель.
   Такой ответ не устроил Эстер.
   — И на скольких женщинах ты женился с этой целью?
   Мысль о том, что другие женщины имели место в его жизни, вдруг взбесила ее.
   — С чего ты взяла?..
   — Эйприл говорила, что в твоей языческой стране мужчина может иметь четырех жен и бессчетное множество наложниц. — Тут Эстер повысила голос. — Я англичанка и подобных обычаев не одобряю!
   Вот в чем, оказывается, проблема! Его застенчивая невеста ревнива. Она, еще не успев стать по-настоящему его женой, уже ревнует его к другим женщинам, как истинная супруга. Что ж, такое начало радует. Но кое-что ей втолковать необходимо. Халид усмехнулся: