Грассо Патриция. Гарем

   — Я говорю — садись! — В тоне Халида сквозило раздражение.
   На повышенные голоса Карим немедленно откликнулся громким плачем. Эстер подошла к колыбели и взяла мальчика на руки. Омар тут же удалился со своего поста с удовлетворенной ухмылкой на физиономии.
   — Смотри, что ты сделал! — упрекнула Эстер мужа. — Ты закричал и напугал малыша.
   Она крепче прижала к себе младенца и пальцем нежно коснулась его бархатных щечек.
   — Тихо, маленький! Тебя никто не тронет. Я не позволю нехорошему дяде пугать тебя.
   Халид не мог не улыбнуться. С первого же мгновение его жена повела себя как заботливая мать, а он этого и хотел.
   — Так как Михрима объявила во всеуслышание, что ты носишь ребенка, мне пришла идея, как спасти сынишку Линдар. С этого момента Карим — мой сын. Никто на свете, даже сам мальчик, не узнает, кто он на самом деле по происхождению. Разоблачение грозит смертью всем, кто причастен к этому обману, а может привести и к междоусобной войне.
   Одного взгляда на Эстер было достаточно, чтобы понять, как она счастлива. Ободренный, Халид спросил:
   — Сможешь ли ты любить его как собственного ребенка?
   Вот она, западня, подстроенная ей, чтобы она забыла и родину, и свою семью. Эстер посмотрела сначала на него, потом на мужа.
   — Означает ли, что, став его матерью, я уже никогда не попаду в Англию? — В голосе ее слышалась печаль от невозвратной потери.
   — Ты что, собралась играть им? Принять его как своего сына, а потом бросить? — заорал на нее в голос Халид.
   — Я никогда не оставлю свое дитя, — крикнула в ответ Эстер. — Как смеешь ты так плохо думать обо мне? Затихший было младенец вновь расплакался.
   — Ты опять его напугал, — сердито произнесла Эстер и занялась мальчишкой, но остановить его крик оказалось не так-то просто. — Он, должно быть, голоден.
   — Он выпил чуть не бурдюк козьего молока. — Халид потянулся за малышом, но Эстер не позволила отнять его у себя.
   — Мой сын хочет быть с матерью. Сердце Халида растаяло. Все складывалось как нельзя лучше.
   — Ради безопасности Кариму надо сменить имя, — сказала Эстер, укачивая младенца. — Назовем его Уолтер, как моего отца.
   — Уолтер — английское имя, — возразил Халид, отдавая в распоряжение крошечного принца свой внушительного размера палец. — Кроме того, по обычаю первенца называют именем отца.
   — Еще одно правило, которое нельзя нарушить? — усмехнулась Эстер.
   — Не будем сейчас спорить, — предложил Халид и взглянул на умиротворенного малыша.
   — Наш сын само совершенство, — лучезарно улыбнулась Эстер.
   — Пусть так и будет, — решил Халид. — Сына мы назовем Кемаль Мустафа. Кемаль означает «совершенство», а Мустафа — имя моего покойного дяди, султана.
   — Кемаль — это хорошо, — согласилась на удивление легко Эстер и, заметив, что беззубый ротик младенца при взгляде на нее растянулся в улыбке, сказала: — Кемалю я нравлюсь.
   — А это салют в честь тебя, — усмехнулся Халид, услышав весьма громкий звук. Эстер всполошилась.
   — О боже! Какая вонь!
   — По нашим обычаям пеленки младенцам меняет мать.
   — Я не знаю, как это делается.
   — Научишься.
   Халид крикнул Омара. Тот вбежал в комнату, запыхавшись.
   — Принеси чистую пеленку.
   Через считанные секунды Омар вручил Эстер пеленку и с сияющим лицом произнес:
   — В Коране сказано: «Рай простирается у материнских ног».
   — Я христианка, сколько можно повторять? — отрезала Эстер. — И перестань улыбаться, а то я подумаю, что ты смеешься надо мной.
   Двое мужчин наблюдали, как Эстер разворачивала малыша и вытирала его. Чистую пеленку она подсунула под крохотную попку.
   — Посмотрим на твою бедненькую ножку, — проворковала Эстер. Она наклонилась над младенцем, но отпрянула с возгласом: — Он пустил в меня струю!
   Халид и Омар весело переглянулись.
   Бросив на них уничтожающий взгляд, Эстер кое-как запеленала Кемаля и принялась укачивать его. Она невнятно напевала какую-то колыбельную, но малышу и этого было достаточно. Он закрыл глазки и тихонько засопел.
   — Подай колыбель, — шепнул Халид евнуху. Он был более чем доволен. Эстер попалась на крючок и уже с него не сорвется. Дикий Цветок перестал быть диким, а стал истинной женщиной. Кемаль обрел мать.

20

   Эстер уложила спящего Кемаля в колыбель и повернулась к принцу.
   — А где же твой сюрприз?
   Халид смотрел на нее в полной растерянности.
   — Сходи за едой для Кемаля, — обратилась она к Омару. Ей казалось, что она ведет себя точно как многоопытная мамаша.
   Омар убежал выполнять поручение госпожи.
   — Мальчишка ел совсем недавно, — попытался было возразить Халид.
   — Очевидно, о детях ты не имеешь ни малейшего представления.
   — Никакого представления? Может быть. Но почему ты считаешь себя специалисткой?
   — Все женщины обладают врожденным материнским инстинктом, — снисходительно объяснила мужу Эстер. — У младенцев маленький животик, и поэтому им надо кушать понемногу, но гораздо чаще, чем взрослым. Кроме того, Кемаль уже опорожнил животик, значит, ему надо покушать. Так как насчет сюрприза?
   — О чем ты толкуешь?
   — У тебя есть для меня сюрприз, — напомнила Эстер. — Ты говорил, что он переменит мое решение отправиться на родину.
   «Типичная женщина! — подумал Халид. — Сколько им ни давай, они всегда хотят получить больше. Прелестные создания, но корыстные».
   Халид указал на колыбель.
   — Кемаль и есть мой сюрприз.
   — А! — Эстер явно была разочарована.
   — А какого сюрприза ты ждала от меня? Бриллиантов? Гонца с письмом к твоей матери?
   — Хорошая идея, но я думала о другом.
   — Так какого дьявола тебе нужно? — Чем злее становился Халид, тем громче он говорил.
   — Потише, а то разбудишь ребенка, — одернула его Эстер.
   Халид с рычанием шагнул к ней.
   — Кемаль спит, — напомнила Эстер.
   Халид по обыкновению досчитал до десяти, но для успокоения этого ему не хватало, и он добавил еще дюжину.
   — Что бы тебя обрадовало, моя принцесса?
   — Священник.
   К Халиду вернулся нервный тик, от вскипевшей злобы побелел шрам. Сквозь стиснутые зубы он процедил:
   — Говорю в последний раз, — никакого священника не будет.
   Эстер миролюбиво коснулась его руки.
   — Это не терпит отлагательства, пойми меня. Мы не состоим в браке и поэтому не можем растить ребенка. Он будет незаконным ублюдком.
   — Нас поженил имам!
   — А мне нужно, чтобы нас обвенчали. И отслужили мессу. — Голос Эстер стал умоляющим. — Если я умру во грехе, то попаду прямиком в ад.
   Халид чуть смягчился.
   — Ангелам вроде тебя нечего страшиться вечного проклятия. Тебя ждет рай.
   Он уже приготовился поцеловать ее у губы, но Эстер отстранилась.
   — Почему я должна выполнять всегда только твои желания? Уступи и ты мне хоть чуть-чуть. Почему ты такой упрямый?
   Щека со шрамом вновь задергалась.
   — Я твой муж и не смей никогда обращаться со мной так неуважительно! — вскричал Халид.
   Кемаль тотчас выразил свое неудовлетворение тем, что его бесцеремонно разбудили.
   — Не умеешь говорить тихо, тогда лучше молчи, — посоветовала Эстер, занявшись малышом.
   — Ноги священника здесь не будет! — Халид положил конец спору, выбежав из комнаты и хлопнув дверью.
   — И не возвращайся сюда! — Эстер все-таки оставила за собой последнее слово. Кемаль завопил еще громче.
   — Мерзавец! — произнесла Эстер по-английски в адрес ушедшего мужчины и принялась яростно укачивать малыша.
   Шагая по коридору, Халид нос к носу столкнулся с Омаром.
   — Прочь с дороги! — Принц пнул евнуха, и тот отлетел словно мяч.
   Печально покачивая головой, Омар следил за удаляющимся Халидом. Слишком часто принц и принцесса вступают в споры. Женщина, обладающая сильной волей, как Эстер, способна производить на свет сильных сыновей. Но, доводя принца до белого каления, она отвлекает его от главного действа — занятий любовью. А без этого, как известно, дети не рождаются, и богатство евнуха остается недостижимой мечтой.
   Но пока Омар грустил и жаловался на судьбу, новая, причем великолепная идея осенила его. Повариха принца знает толк в разных чудодейственных кореньях. Может, ее опыт поможет возбудить в супругах сладострастие вместо постоянного желания пререкаться.
   Омар отнес Эстер флягу с козьим молоком и тут же хотел отправиться по своим делам, но принцесса задержала его:
   — Мне нужна твоя помощь.
   — Евнухи не обучены ухаживать за младенцами, — с достоинством заявил Омар и удалился.
   Эстер была озадачена его явной холодностью и пребывала в раздумье, пока Кемаль не потребовал от нее внимания к себе. Она поднесла к его ротику соску, и мальчик, получив желаемое, тотчас успокоился.
   Эстер подумала, что, по крайней мере, некоторым мужчинам угодить легко.
   Зато Халид возмущался тем, что его жене угодить было невозможно, а все потому, что она самая упрямая из всех упрямиц на свете. Что ей ни дай, все будет мало. А когда ее лишенный логики ум заклинится на чем-либо, она уже ни за что не уступит. Что за неблагодарное создание! Разве он не освободил ее от рабства, не увешал драгоценностями, не сделал ее принцессой? Он не только поставил на карту ради нее честь свою и жизнь, но постыдно забросил святое дело отмщения.
   Была ли эта зеленоглазая ведьма удовлетворена? Ничего подобного! Она выдвигает все новые требования, одно нелепее другого. Все его попытки угодить ей — ничто по сравнению с ее желанием быть обвенчанной по христианскому обряду. А если он согласится, она придумает что-нибудь еще, чтобы тянуть из него жилы.
   Не разбирая дороги, Халид шагал по коридором, поднимался по крутым лестницам и очутился на верхней площадке башни, возвышающейся над его садом. Его внезапное появление заставило двух часовых встрепенуться и обнажить кинжалы.
   — Неужто трусы охраняют мой замок? — набросился на них Халид.
   — Тысячу раз просим прощения. Мы приняли господина за привидение.
   — Человек из плоти и крови не испугал бы нас. Но как защититься от призрака?
   — Привидений не существует. Это все выдумки, — сурово сказал Халид.
   — Как скажешь, господин.
   — Как и во всем остальном, наш принц прав.
   — Оставьте меня, — приказал Халид. — Ждите внизу, у подножия лестницы, пока я не спущусь.
   Оба часовых с явным облегчением покинули свой пост.
   Хотя солнце уже закатилось, ночь еще не вступила полностью в свои права. Это были сумерки — странное, загадочное время между днем и ночью. Небосвод еще оставался голубым, но на нем уже проглядывали звезды и луна.
   Стоя на краю и глядя вниз, Халид оперся локтями о холодный каменный парапет. От бухты на берег выползал туман, медленно прокрадываясь к замку.
   «Чертова христианская ведьма!» — мысленно обругал свою жену Халид. Влюбив его в себя, Эстер не сделала ни малейшей уступки, чтобы укрепить союз их сердец. Он знал, что жена любит его, и все же она постоянно воздвигала какие-то препятствия, вроде глупых споров и ссор на пути к их сближению. Она заставляла его чуть ли не терять разум от неудовлетворенного желания. Когда уже казалось, что он одерживает над ней верх, Эстер заводила изрядно поднадоевшую ему старую песню о священнике.
   В этом вопросе Халид был непоколебим. Пусть даже погибнет их любовь, но он никогда не покорится ее воле. Самое плохое было то, что ее мятежный дух осквернил его любимый сад, где он всегда находил душевный покой. Путь туда был теперь Халиду заказан. Стоило ему там появиться, как Эстер оказывалась рядом и возобновляла свое нытье про священника. Имело ли смысл вносить беспорядок в свою пусть одинокую, суровую, но налаженную жизнь, и тратить столько душевных сил ради строптивой зеленоглазой дикарки? «Нет!» — убеждал он себя. «Да!» — возражал внутренний голос. Красивая, сообразительная, находчивая и добрая сердцем его жена была единственным в своем роде существом женского пола, отличным от миллионов других женщин, населяющих подвластную аллаху вселенную.
   Устав от размышлений, Халид поморгал и протер глаза. Видит ли он то, что на самом деле видеть не может. Корабль выплывает из густого тумана и приближается к стенам замка. Кто осмелился без разрешения высадиться на берег возле Девичьей Башни, логова Пса Султана? Неминуемая смерть ожидает здесь незваных пришельцев.
   И вдруг видение пропало, растаяв в тумане.
   Халид не понимал, что происходит. Был ли корабль? Или это игра больного воображения?
   Холодный ветерок — нет, нечто иное — коснулось его затылка, озноб пробежал по спине.
   Халид оглянулся, посмотрел направо, налево и расслабился.
   Туман сгустился вокруг него. А в тумане может привидеться все что угодно.
   Но затем Халид услышал, как где-то рядом рыдает женщина. Неужели плач Эстер долетел сюда? Из-за его грубости, из страха перед наказанием, которым он ей грозил, проливает слезы его любимая жена.
   Халид обшарил взглядом сад, но не увидел ничего.
   Туман заткал плотной паутиной дорожки, кусты, деревья.
   Рыдания становились все громче. Они не могла доноситься снизу, из сада, слишком велико было расстояние. Халид еще раз огляделся и замер в изумлении. В шагах трех от него стояла женщина без чадры, с открытым лицом, и смотрела в сторону моря.
   — Кто ты?
   Женщина повернулась на его голос. Она не произнесла ни слова, но на лице ее Халид разглядел намек на приветливую улыбку. Ему показалось, что она только сейчас обнаружила его присутствие. Женщина плавно заскользила, приближаясь к нему.
   Халид не в силах был пошевелиться.
   Она вытянула руку, дотронулась до его лица и поняла, что он ей незнаком. Тогда улыбка мгновенно исчезла с ее лица, и женщина стала отдаляться от него. Халид попытался ее преследовать, но она скрылась, словно растаяла в тумане.
   — Где ты? Откликнись!
   Но безуспешно Халид вглядывался в туман и прислушивался. Ответа не было, и ничего не происходило.
   Зато два охранника, запыхавшись, вбежали на площадку башни.
   — Сиятельный принц звал нас?
   — Она была здесь, — сказал Халид, ощутив вдруг непонятную, но гнетущую печаль.
   — Кто?
   — Христианская принцесса.
   Оба воина потрогали сразу же свои амулеты, спрятанные под рубахами. Бусы из лазурита, как известно, оберегали от дурного глаза.
   — Вы освобождаетесь от дежурства, — сказал Халид, жестом отсылая их прочь. — Никто больше не будет нести охрану на этой башне.
   Стражники поспешили подчиниться приказу. Промедление могло побудить принца изменить свое решение.
   Прежде чем последовать за ними вниз, Халид бросил еще один взгляд на залив, который окончательно поглотил туман. Был ли этот призрачный корабль прислан, чтобы вызволить принцессу из тюрьмы? Не ждал ли ее на борту возлюбленный?
   Омар, вернувшийся в спальню, застал принцессу в меланхоличной позе возле колыбели. Он подал ей кубок с шербетом, в который был подмешан сок «корня вожделения».
   — Я ненавижу шербет! — сказала она, отстраняя его руку.
   — Кухарка приготовила отличный лимонный шербет специально для тебя, госпожа. Если ты откажешься, она будет обижена.
   — Я бы этого не хотела.
   — Конечно, я же знаю, как ты добра и деликатна, моя госпожа. Разве мало тебе, что ты прогневала принца? Не стоит сердить еще и кухарку. — Омар был очень серьезен и настойчив. — Пока ты будешь пить шербет, я сниму твою повязку и уберу швы с ран.
   — Оставь кубок. Я выпью шербет позднее. Займись лучше моей рукой. Мне надоела эта повязка, она сводит меня с ума.
   Она предоставила ему возможность колдовать над своей рукой, а сама отвернулась.
   Омар сначала снял повязку, затем достал из кармана крохотные ножницы и пинцет. Он надрезал швы на ее ладони, а затем аккуратно вытащил их пинцетом.
   — Теперь можешь взглянуть. Эстер тщательно осмотрела руку. Зажившие раны покрылись тонкой розовой корочкой.
   — Рука стала даже красивее, чем была, — сострила она невесело.
   — Мавр сказал, что на руке останутся еле заметные шрамики, — успокоил ее Омар.
   — Если так говорит лекарь, то мне придется поверить ему на слово. — Она поднесла шербет к губам и сделала маленький глоток. Эстер не собиралась выпить все до дна, но хотела показать Омару, что она это сделает.
   — Мальчик спит так чутко. Вероятно, будет разумно устроить его в другой комнате, пока принц еще не вернулся, — предложил Омар.
   — Мы с Халидом — его родители. Колыбель останется здесь.
   — Если принц вернется в том же настроении, что и уходил, то непременно разбудит малыша. Эстер кивнула в знак согласия.
   — Если такой шум повторится, я последую за своим сыном в другое помещение.
   — Запомни еще одно мудрое изречение, принцесса. «Тишина укрощает шум. После шума всегда наступает тишина».
   Эстер только фыркнула в ответ. Евнух, не потревожив Кемаля, поднял колыбель и вынес ее за порог, прошептав на ходу:
   — Лана позаботится о маленьком принце, а я вернусь с ужином для тебя.
   После ухода Омара Эстер распахнула дверь в сад, глубоко вдохнула ароматы цветов, но ничего не смогла увидеть сквозь плотный саван, которым подползающий с моря туман постепенно окутывал окрестности и саму Девичью Башню.
   «Где же Халид? — гадала Эстер. — Смягчился ли его гнев? Почему он никак не может понять, что мне нужен священник, благословивший наш брак?»
   «К черту священника!» — вдруг решила Эстер. Единственно, кто ей был действительно нужен, это ее муж. Она нуждалась в ласке его сильных рук, в тепле его тела, в его любви и нежности.
   С благословением священника или без него Эстер вожделела своего супруга. И она получит то, что хочет. Непременно и очень скоро.
   Закрыв дверь в сад, Эстер почти бегом устремилась к своему сундуку и опустилась на колени. Подняв крышку и порывшись как следует в его глубинах, она извлекла кафтан, созданный специально для соблазнения мужчин.
   Он был из тончайшего полупрозрачного шелка цвета слоновой кости и спереди скреплялся тремя лентами, которые можно было развязать в один момент. Эстер разделась догола и облачилась в этот наряд. Потом принялась расхаживать по комнате, томясь в ожидании мужа.
   На скрипнувшую чуть слышно дверь она отреагировала мгновенно, но это был всего лишь Омар с обещанным ужином. Разместив на столе принесенные блюда, евнух заметил почти не тронутый шербет и посмотрел на свою госпожу с удивлением. Его план не осуществился, но, судя по всему, в нем нет надобности. И без шербета в настроении госпожи произошла разительная перемена.
   Как тигрица в клетке, Эстер металась по комнате и наконец набросилась на евнуха с
   криком:
   — Немедленно позови принца! Ее слова были словно волшебное заклинание. Принц явился сам, и немедленно. Халид, потрясенный недавним свиданием с призраком на башне, получил еще и второй удар, увидев свой Дикий Цветок в наряде, предназначенном для возбуждения мужской похоти.
   — Ужин подан, — не к месту сказал Омар и тотчас улетучился.
   Мягкая, томная, зазывающая улыбка делала личико Эстер еще более красивым. Противиться ее притягательной красоте было немыслимо. Она сама, первая, подошла к нему и развязала три ленты на кафтане. Легкий наряд спал с ее плеч, и она предстала перед мужем во всей своей великолепной женственной наготе. Единственным ее покровом были медно-рыжие волосы, расчесанные стараниями Омара и ниспадающие за спиной ниже тонкой талии. От подобного безмолвного приглашения невозможно было отказаться.
   Руки Эстер обвились вокруг его шеи, а обнаженное тело прижалось к нему, обдавая Халида жаром сквозь одежду. Ему не терпелось сбросить с себя все, но Эстер не торопила события. Она подставила ему сначала щеку, потом губы для поцелуя и, наконец, руку с зажившими ранами.
   — Наверное, моя рука стала уродливой, — кокетливо убирая ее от его губ, произнесла Эстер. Халид же повторил ее собственные слова:
   — Шрамы — это знак храбрости, проявленной в бою, а твои мне будут просто милы.
   В ответ Эстер чуть слышно что-то простонала и покрыла жадными поцелуями его лицо, рассеченное шрамом. За этот шрам многие прозвали его чудовищем, но нашлась красавица, которая увидела даже в его уродстве особую привлекательность, подтверждение его доблести и твердости характера.
   Ей тоже хотелось сейчас, в эти мгновения, проявить характер, волю и настойчивость. Эстер сама принялась раздевать его, а он решил покориться.
   — А вот и мой сказочный зверь, — обрадовалась она, обнаружив у него на груди под рубашкой подаренного ею массивного золотого грифона. Если раньше Халид сжимал в губах и ласкал языком кончики ее грудей, то теперь Эстер повторяла его действия. У Халида от этой сладострастной ласки перехватило дыхание.
   Эстер опустилась на колени и прижалась лицом к его животу. Плотское желание, требующее немедленного удовлетворения, пробудило в ней столько энергии, что она неосознанным взмахом руки смела на ковер все блюда со стола, накрытого заботливым Омаром.
   Очарованный и несколько сбитый с толку этим порывом страсти, Халид опустился на софу и позволил ей раздеть себя. Пальцы Эстер пробежали, едва касаясь кожи, по его животу, отыскали завязку, распустили ее и двинулись в обратный путь, стягивая с него шаровары.
   И вот они оба обнажены, и все, чем одарила их природа, теперь доступно взглядам. Эстер потянулась к тому, что отличает мужчину от женщины, что составляет предмет особой гордости сильной половины человечества. Она провела языком по длинному стволу, и путешествие по нему вперед и обратно доставляло ей удовольствие. В конце концов ее язык принялся описывать колдовские узоры вокруг напрягшейся бархатистой головки.
   Больше выносить эту то ли игру, то ли ласку Халид не смог. Он подхватил ее, привлек ее личико к своим губам, впился в ее прохладный рот алчным поцелуем.
   — Теперь твоя очередь, — едва слышно прошептала Эстер.
   Халид поднялся и опрокинул жену на стол, только что освобожденный ее стараниями. Теперь он взял инициативу на себя, расцеловал и приласкал ее груди и умелыми пальцами раздразнил ее лоно. Не только в врата в этой рай, он проник значительно глубже.
   — Люби меня! — попросила Эстер с затуманенным взглядом.
   Халид дал ей то, что она просила. Его победоносно торчащее копье проникало все глубже в жаждущие этого проникновения тайники женской плоти.
   — Зарони в меня свое семя, — шепнула Эстер и закрыла глаза, отрешившись от всего остального мира.
   Но Халиду еще не хотелось кончать эту забаву с женой. Он плавно выходил из нее и вновь погружался в манящие глубины. Наконец наслаждение превозмогло его волю, и он со стоном содрогнулся в экстазе.
   Наступило молчание. «После шума наступает тишина», — говорил прозорливый евнух Омар.

21

   — Я умираю, — стонала Эстер, в который уже раз склоняясь над ночным горшком.
   — Твоя болезнь, госпожа, не смертельна, — убеждал ее Омар. — Если ты скушаешь хотя бы кусочек этой свежей лепешки, тебе станет легче.
   — Не говори о еде, — взмолилась Эстер. — Ты не знаешь, какой кошмар мне приснился ночью. Как будто я стою внизу, у моря, а на меня катится с холма чудовищной величины баклажан.
   Омару пришлось подать ей второй горшок. Эстер вырвало. Боже, что с ней происходит?
   Халид тактично выдержал паузу за дверью и вошел, когда жена была уже в постели. Он потрогал ее лоб.
   — Пожалуйста, пошли за священником, — слабым голосом попросила Эстер.
   Халид хитро переглянулся с Омаром.
   — Какой еще священник? Проходимцу в сутане у меня в доме не место, — сказал принц. — Почему ты вновь затеяла разговор о священнике?
   — Ты отказываешь мне в предсмертном церковном напутствии?
   — Ты не умираешь.
   — А что я, по-твоему, делаю? — взбеленилась Эстер.
   — Ты проживешь еще много лет, — заверил Халид и запустил пальцы в гриву спутанных волос, давно не расчесываемых евнухом. — Я решу, когда тебе придет срок.
   Эстер вскочила во весь рост.
   — Как ты смеешь приказывать, сколько мне жить? Халид расхохотался.
   — Ты имеешь наглость смеяться в лицо умирающей? — Удивительно, что в почти покойнице сохранилось столько энергии, чтобы громко требовать у принца ответа.
   — Ей надо кушать по свежей лепешке каждое утро, прежде чем она встанет, — вмешался со своим сомнительным медицинским советом Омар. — Хлеб впитывает излишнюю желчь.
   — Умирающие не едят, — оборвала его Эстер.
   — Съешь, пожалуйста, хоть этот маленький кусочек лепешки, — то ли приказал, то ли попросил принц. — Иначе я убью себя прямо на твоих глазах.
   Эстер слегка сникла. Она схватила лепешку, откусила кусок и дальше уже не могла остановиться.
   — Тебе нравится подвергать пытке умирающую? — спросила она с набитым ртом.
   — Во время еды не говорят и не задают вопросов. Сначала прожуй, — напомнил ей заповедь Халид.
   — К черту твои нотации! Зато я уже почувствовала себя немного лучше.
   — Может, прогулка по саду тебе не повредит?
   — Я слишком слаба для прогулок.
   — У меня есть для тебя сюрприз. Соблазн был велик, и Эстер не устояла.
   — Какой же, скажи!
   — Скажу, но только на прогулке. На свежем воздухе и без лишних ушей.
   Халид протянул руку, помог жене подняться. Опираясь на него, она проследовала в сад.
   Когда они достигли границы райского уголка, огражденного каменной стеной, принц вдруг потянул ее за руку, и они свернули в глубь кустарника с проторенного пути. Пригнувшись, они миновали низкую арку и очутились на морском берегу, где их радостно встретил Аргус. Он был готов облизать своих хозяев неоднократно, но Халид строго приказал: