Страница:
— Может быть, она сказала что-то еще?
Никки покачала головой.
— В этот момент у нее началась агония. Когда пришла смерть, в комнате потемнело — Владетель выхватил ее душу в уплату за сделки, заключенные ею когда-то…
В убежище повисло тягостное молчание.
— Меня сильно беспокоит вопрос, как тварь сумела найти нас, — добавила Никки после паузы. — Но все же положение наше вряд ли совсем отчаянно. У нас нет убедительных доказательств, что именно эта тварь напала на наших людей. Ведь ты не пользовался своей силой, и у Джеганева зверя не было никакой возможности найти тебя.
Ричард зачем-то принялся осматривать свои сапоги.
— Когда на нас напали, — сказал он негромко, обводя пальцем подметку, — я использовал дар, чтоб отклонять летящие стрелы. И только с последней у меня вышло неудачно.
— Вы ошибаетесь, лорд Рал, — вдруг подала голос Кара. — Я думаю, вы отклоняли стрелы силою меча.
— Тебя не было там, откуда же тебе знать! — хмуро возразил Ричард. — Силу меча я направлял на солдат; не мог же я использовать ее еще и на то, чтобы отклонять десятки стрел! На это я пустил свой собственный дар.
Никки внезапно села прямо:
— Тебе удалось призвать свой дар? Как это получилось?
Ричард досадливо пожал плечами. Он и сам желал бы узнать больше о своих способностях.
— Наверное, как всегда — очень нужно было… Я же не знал, как оно потом аукнется.
Она нежно коснулась его руки.
— Не вздумай обвинять себя! Это глупо. Никто ничего не мог заранее предвидеть. А если бы ты не защитился, то уже давно лежал бы мертвый. Ты свою жизнь спасал, а про зверя не знал ничего. Да и вообще, возможно, винить нужно не тебя.
Ричард нахмурился:
— Что ты сказала?
Никки откинулась к стенке.
— Боюсь, это я помогла чудовищу найти нас.
— Ты? Но как?
— Я применила Магию Ущерба, чтобы удалить кровь из твоей грудной клетки и спасти тебя. Та сестра ничего прямо не говорила — но у меня тогда возникло нехорошее ощущение, что эта тварь может быть как-то связана с миром мертвых. Значит, применив Магию Ущерба, я могла, сама того не понимая, сообщить зверю, так сказать, вкус твоей крови.
— Ты все сделала правильно, — сказала Кара. — Сделала единственное, что оставалось. Если бы лoрд Рал умер, Джегань получил бы дорогой подарок!
Никки кивнула, благодарная Каре за поддержку. Ричард вспомнил, что нужно дышать, и выпустил воздух сквозь зубы.
— Что еще известно об этой твари?
— Ничего существенного, увы. Сестра сказала мне, что Скользящим занимались несколько сестер; они не придавали Николасу большого значения, и все же часть из них умерла, выполняя эту задачу. Если учесть, сколько их уже умерло раньше, скоро Джеганю придется беречь оставшихся. Но покамест он вовсю использует их всех, чтобы добиться своего. Очевидно, создать зверя было значительно труднее, чем Скользящего, — но итог, как мне было сказано, стоил того. Подозреваю, что в ходе работы Джегань потребовал обеспечить зверю возможность быстро перемещаться по короткому пути через мир мертвых. Если мы намерены победить эту тварь, нужно разведать о ней побольше — и поскорее, прежде чем она нападет на нас. Судя по тому, что она выделывает с людьми, не думаю, что у нас есть много времени.
Ричард уловил подспудный смысл ее слов: он должен забыть бессмысленные, по ее мнению, мечты о Кэлен и посвятить все свои усилия борьбе с опасным созданием Джеганя.
— Я должен найти Кэлен, — сказал он спокойно и твердо, пресекая дальнейшие уговоры.
— Ты ничего не сможешь сделать, если умрешь, — парировала Никки.
Ричард стащил через голову перевязь и уложил блестящие ножны с Мечом Истины рядом с собою, под каменной стенкой.
— Между прочим, мы даже не уверены, это ли чудовище убило наших ребят или какое-то другое.
— Что-что? — переспросила Никки.
— Смотри: если зверь способен найти меня, когда я применяю дар, почему же он напал не на меня? Да, именно на том месте я пользовался даром — но нападение произошло лишь три дня спустя! Мы предположили, что зверь может распознавать меня, зачем ему уничтожать других людей?
— Может, он чуял, что ты среди них? — предположила Кара.
— Знаешь, Кара, возможно, права, — согласилась Никки.
— Возможно, — сказал Ричард. — Но если он способен улавливать действие моего дара, да к тому же ты познакомила его со вкусом моей крови, мог ли он не заметить, что меня там нет?
Никки пожала плечами.
— Не знаю. Возможно, отголосок твоей силы указал зверю общее направление, но ты прекратил ею пользоваться, и тварь как бы ослепла. Может быть, не найдя тебя, тварь разозлилась до такой степени, что пошла убивать всех подряд. Если верно последнее, тогда я подозреваю, что ей придется подождать, пока ты снова воспользуешься даром — но уж тогда она сразу тебя словит.
— Но тебе сказали, что как только я воспользуюсь даром, зверь меня узнает. Тогда ему незачем ждать следующего раза.
— Разные вещи — знать и найти, — возразила Никки. — Но, зная твои приметы, зверь, вероятно, нуждается только в новом сигнале, чтобы броситься на тебя.
В этом была своя пугающая логика.
— Значит, хорошо, что я не завишу от моего дара!
— Вы лучше не мешайте нам защищать вас, — вставила Кара. — Я думаю, вам следует остерегаться любых действий, которые даже ненароком могут вынудить вас применить магию.
— Я согласна с Карой, — сказала Никки. — Не уверена, известен ли чудовищу вкус твоей крови — но твой дар точно притягивает его. Сестра не стала бы выдумывать в смертный час. Пока зверь охотится за тобой, а мы не знаем о нем ничего и не можем устранить угрозу, ты не должен пользоваться даром ни под каким предлогом.
Ричард кивнул, соглашаясь, — хотя не знал, возможно ли подобное воздержание. Не умея вызывать дар сознательно, он не умел также останавливать его произвольные вспышки. Дар возникал сам, в ответ на гнев или острую необходимость, вот и все.
Предложение женщин разумно, но удастся ли последовать ему? Есть и другая опасность: а вдруг тварь уже выследила его и точно знает, где он находится, а людей поубивала из природной кровожадности? Тогда почему бы ей не залечь в лесах, выжидая, а потом подкрасться к их укрытию — пользуясь шумом цикад, заглушающим шаги?
Он умолк, перебирая в мыслях возможности — одну мрачнее другой. Никки снова протянула руку и почти на ощупь, в темноте, прикоснулась к его лбу.
— Ты весь дрожишь от холода, — сказала она, откинувшись назад. — Давай хоть немного отдохнем. От такого состояния недалеко и до лихорадки. Ложись. Мы втроем тут согреемся. Но сперва тебе нужно просушиться.
Кара приподнялась на локте и удивленно спросила:
— Но как ты высушишь его без огня?
Никки отмахнулась и велела:
— А ну-ка, ложитесь вы оба!
Ричард послушно улегся; Кара, поколебавшись, последовала его примеру. Никки склонилась, почти касаясь их, и положила правую руку на голову Ричарда, а левую — на голову Кары. Ричард ощутил покалывание магической силы, но приятное, теплое — не такое, как при лечении раны. Над головою Кары он увидел слабое свечение и подумал, как это удивительно: Никки так доверяет Каре, что использует магию, помогая ей! Обычно применение магии к одной из морд-сит давало им возможность перехватить магическое воздействие и подчинить себе человека, владеющего даром. Еще более удивительным показалось Ричарду то, что Кара доверяет Никки, позволяя применять к себе магию. Морд-сит очень не любили магов.
Никки медленно повела руками вниз, чуть-чуть не касаясь их тел. Когда она остановила руку над сапогами Ричарда, он вдруг обнаружил, что и тело, и одежда его совершенно сухие.
— Ну, как вам это? — спросила Никки.
— Я бы предпочла оставаться мокрой, — сердито фыркнула Кара.
Никки подняла брови дугой:
— Если желаешь, могу устроить!
Кара промолчала и, сложив руки, повернулась на бок. Довольная тем, что Ричарду ее помощь понравилась, Никки немножко позаботилась и о себе: медленно провела обеими руками сверху вниз по платью, как бы отжимая из него влагу. Закончив это действие, она задрожала, зубы у нее застучали от холода — но и она сама, и ее черное платье стали сухими.
Ричарду показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Он снова сел и осторожно взял ее за руку.
— С тобой все в порядке?
— Я просто очень устала, — призналась она. — Несколько дней почти без сна, и это после того, как я вытягивала тебя… А потом все, что сегодня случилось, и наша гонка по лесам… Все это меня сильно задело. Сейчас я лишь слегка воспользовалась магией, и сразу замерзла и осталась без сил. Но если я посплю, все пройдет. А тебе, Ричард, даже если ты сам не чувствуешь, отдых нужен еще больше. Ложись и спи, прошу тебя, сейчас же! Нам легко будет согреться в этой тесноте.
Сухой, но усталый и все еще замерзший, Ричард завернулся в одеяло. Никки прижалась к нему всем телом. Она права: ему требовалось отдохнуть. Просто отдохнуть. Он не сможет прийти на помощь Кэлен, если не восстановит силы.
Кара тут же прижалась к нему с другой стороны, готовая согреть его собственным телом.
Согревшись, он понял, насколько же сильно промерз. Тепло было истинным наслаждением. И все-таки он пока не мог отрешиться от забот.
— Никки, как думаешь, могла эта тварь забрать Кэлен, чтобы добраться до меня? — спросил он, нарушая сонный покой укрытия.
Ответила Никки не сразу.
— Этому порождению тьмы вовсе не нужны такие замысловатые способы, чтобы добраться до тебя, Ричард. Судя по словам той сестры, довольно уже и моих ошибок, и использования твоей силы.
Чувство вины тяжелым камнем легло на душу Ричарда. Если бы не он, все остались бы живы. В горле у него стоял комок. Эх, если бы можно было как-то переделать случившееся, вернуть людей к жизни, возвратить им будущее…
— Лорд Рал! — прошептала Кара. — Я хочу кое в чем признаться, если вы поклянетесь, что никому не расскажете…
Ричард никогда не слыхал от нее подобных речей, но ответил спокойно:
— Хорошо. Что же ты намерена мне поведать?
Она долго молчала и наконец ответила так тихо, что Ричард бы не услышал, не лежи он так близко.
— Мне страшно…
Противореча всем доводам рассудка, Ричард высунул одну руку, обнял ее за плечи и притянул к себе.
— Не бойся. Эта тварь ищет меня, не тебя.
Она приподняла голову и хмуро взглянула на него.
— Потому-то мне и страшно. Посмотрев, что сделал зверь, я боюсь за тебя, боюсь не суметь защитить…
— Ох, вот оно как, — сказал Ричард. — Ну, если тебе от этого станет легче, признаюсь — мне тоже страшно!
Кара опустила голову на его плечо, утешенная теплом крепкой руки. Цокот цикад снаружи не утихал, и отчего-то Ричард чувствовал себя беззащитным, прислушиваясь к нему. Насекомые всего лишь подчинялись закону своей жизни, семнадцатилетний цикл приходил неизбежно, неумолимо, неотвратимо. Так и зверь, созданный Джеганем. Куда спрячешься от такого создания?
— Слушай, — спросила Никки, явно желая развеять слишком тяжелое настроение в укрытии, — где ты познакомился с той женщиной из сна?
Ричард не понял, пытается ли она смягчить вопрос каплей юмора или придает ему саркастический смысл. Не знай он ее так хорошо, мог бы допустить, что ею движет ревность.
Глядя в темноту, он восстановил в памяти тот день.
— Я шел по лесу, искал убийцу отца — то есть Джорджа Сайфера, который меня вырастил и заменил отца. И вдруг углядел Кэлен — она быстро шагала по тропе над берегом Трантского озера. За нею крались четыре человека — убийцы, подосланные Даркеном Ралом. Они к тому времени уже убили всех остальных Исповедниц. Она теперь — последняя.
— И вы спасли ее? — спросила Кара.
— Я ей помог. Вдвоем мы сумели разделаться с убийцами. Она пробиралась в Вестландию, чтобы отыскать давным-давно пропавшего волшебника. Оказалось, что ищет она Зедда — звание Первого волшебника все еще оставалось за ним, хотя он оставил Срединные Земли и бежал в Вестландию еще до того, как я родился. Я рос, понятия не имея о том, что Зедд — волшебник, да к тому же мой родной дед. Но я считал его своим лучшим другом во всем мире.
Он чувствовал, что Никки смотрит на него; ее тихое, теплое дыхание касалось его щеки.
— Почему она искала этого волшебника?
— Даркен Рал ввел в игру шкатулки Одена. Все боялись этого, как худшего из кошмаров. — Ричард ясно вспомнил, какой страх вызвало у него это известие. — Его нужно было остановить, прежде чем он откроет нужную шкатулку. Кэлен послали отыскать давно потерянного Первого волшебника и просить его назначить Искателя. В тот день, когда я впервые увидел ее у Трантского озера, моя жизнь необратимо изменилась.
— Значит, это была любовь с первого взгляда? — спросила Кара, не дав тишине застояться.
Они развлекали его, пытаясь отвлечь от мыслей об ужасной смерти товарищей и о чудовище, посланном Джеганем, чтобы убить его. А он все думал, не лежат ли где-то в глухом лесном углу растерзанные останки Кэлен. Эта мысль причиняла ему такую боль, что слезы потекли по щекам.
Ричард не стал вытирать их. Но Никки быстрым, ласкающим касанием пальцев осушила его лицо.
— Давайте наконец спать, — сказал он.
Никки повернулась на бок и опустила голову на его руку. Но Ричард никак не мог заставить себя смежить веки, хотя глаза жгло от усталости. Вскоре в темноте послышалось ровное дыхание Кары — она поддалась сну. Никки мягко потерлась щекой о его плечо, устраиваясь поудобнее в тепле, созданном их телами.
— Никки… — прошептал он.
— Что?
— Каким пыткам Джегань подвергает пленных?
Он услышал, как Никки глубоко вздохнула и медленно выдохнула.
— Ричард, я не намерена отвечать на этот вопрос. Уверена, ты и без того знаешь, что Джегань заслуживает, чтобы его убили.
Ричард не мог не задать этот вопрос — но испытал облегчение оттого, что Никки по доброте душевной не стала отвечать на него.
— Когда Зедд вручил мне меч, я сказал ему, что не хочу становиться убийцей. С тех пор я научился различать убийства по их сути и понял, что, убивая злых людей, служу сохранению жизни. Хотел бы я, чтобы изгнать Имперский Орден из Нового мира было так же просто, как убить Джеганя!
— Знал бы ты, сколько раз я жалела, что не убила его, когда имела возможность! Хотя, ты прав, войны бы это не остановило. И я желала бы перестать думать обо всех упущенных случаях, обо всем, что должна была сделать — и не смогла…
Ричард обнял ее и крепко сжал дрожащие плечи. Она понемногу расслабилась. Наконец дыхание ее замедлилось, и она погрузилась в сон.
Ричард тоже закрыл глаза. Еще одна слеза скатилась из-под сомкнутых век. Ему ужасно не хватало Кэлен. Воспоминание о первой встрече не оставляло его. Тогда он увидел Кэлен в гладком белом платье — и лишь позже узнал, что так одеваться дозволялось только Матери-Исповеднице. Оно прекрасно облегало ее тело, подчеркивало благородство осанки. Длинные волосы словно стекали по плечам, окружая ее ореолом в полумраке леса. Он взглянул в ее прекрасные зеленые глаза — ум и мудрость светились в них. Он помнил, как почувствовал с этого мгновения, с первого взгляда, будто знал ее всегда.
Он сказал, что ее преследуют четыре человека. Она спросила: «Ты готов помочь мне?» Он, не задумываясь, ответил: «Да!» И с тех пор ни разу не пожалел, что так ответил. А теперь ей нужна помощь…
Погружаясь в тяжелый сон, он все еще думал о Кэлен.
Глава 9
Никки покачала головой.
— В этот момент у нее началась агония. Когда пришла смерть, в комнате потемнело — Владетель выхватил ее душу в уплату за сделки, заключенные ею когда-то…
В убежище повисло тягостное молчание.
— Меня сильно беспокоит вопрос, как тварь сумела найти нас, — добавила Никки после паузы. — Но все же положение наше вряд ли совсем отчаянно. У нас нет убедительных доказательств, что именно эта тварь напала на наших людей. Ведь ты не пользовался своей силой, и у Джеганева зверя не было никакой возможности найти тебя.
Ричард зачем-то принялся осматривать свои сапоги.
— Когда на нас напали, — сказал он негромко, обводя пальцем подметку, — я использовал дар, чтоб отклонять летящие стрелы. И только с последней у меня вышло неудачно.
— Вы ошибаетесь, лорд Рал, — вдруг подала голос Кара. — Я думаю, вы отклоняли стрелы силою меча.
— Тебя не было там, откуда же тебе знать! — хмуро возразил Ричард. — Силу меча я направлял на солдат; не мог же я использовать ее еще и на то, чтобы отклонять десятки стрел! На это я пустил свой собственный дар.
Никки внезапно села прямо:
— Тебе удалось призвать свой дар? Как это получилось?
Ричард досадливо пожал плечами. Он и сам желал бы узнать больше о своих способностях.
— Наверное, как всегда — очень нужно было… Я же не знал, как оно потом аукнется.
Она нежно коснулась его руки.
— Не вздумай обвинять себя! Это глупо. Никто ничего не мог заранее предвидеть. А если бы ты не защитился, то уже давно лежал бы мертвый. Ты свою жизнь спасал, а про зверя не знал ничего. Да и вообще, возможно, винить нужно не тебя.
Ричард нахмурился:
— Что ты сказала?
Никки откинулась к стенке.
— Боюсь, это я помогла чудовищу найти нас.
— Ты? Но как?
— Я применила Магию Ущерба, чтобы удалить кровь из твоей грудной клетки и спасти тебя. Та сестра ничего прямо не говорила — но у меня тогда возникло нехорошее ощущение, что эта тварь может быть как-то связана с миром мертвых. Значит, применив Магию Ущерба, я могла, сама того не понимая, сообщить зверю, так сказать, вкус твоей крови.
— Ты все сделала правильно, — сказала Кара. — Сделала единственное, что оставалось. Если бы лoрд Рал умер, Джегань получил бы дорогой подарок!
Никки кивнула, благодарная Каре за поддержку. Ричард вспомнил, что нужно дышать, и выпустил воздух сквозь зубы.
— Что еще известно об этой твари?
— Ничего существенного, увы. Сестра сказала мне, что Скользящим занимались несколько сестер; они не придавали Николасу большого значения, и все же часть из них умерла, выполняя эту задачу. Если учесть, сколько их уже умерло раньше, скоро Джеганю придется беречь оставшихся. Но покамест он вовсю использует их всех, чтобы добиться своего. Очевидно, создать зверя было значительно труднее, чем Скользящего, — но итог, как мне было сказано, стоил того. Подозреваю, что в ходе работы Джегань потребовал обеспечить зверю возможность быстро перемещаться по короткому пути через мир мертвых. Если мы намерены победить эту тварь, нужно разведать о ней побольше — и поскорее, прежде чем она нападет на нас. Судя по тому, что она выделывает с людьми, не думаю, что у нас есть много времени.
Ричард уловил подспудный смысл ее слов: он должен забыть бессмысленные, по ее мнению, мечты о Кэлен и посвятить все свои усилия борьбе с опасным созданием Джеганя.
— Я должен найти Кэлен, — сказал он спокойно и твердо, пресекая дальнейшие уговоры.
— Ты ничего не сможешь сделать, если умрешь, — парировала Никки.
Ричард стащил через голову перевязь и уложил блестящие ножны с Мечом Истины рядом с собою, под каменной стенкой.
— Между прочим, мы даже не уверены, это ли чудовище убило наших ребят или какое-то другое.
— Что-что? — переспросила Никки.
— Смотри: если зверь способен найти меня, когда я применяю дар, почему же он напал не на меня? Да, именно на том месте я пользовался даром — но нападение произошло лишь три дня спустя! Мы предположили, что зверь может распознавать меня, зачем ему уничтожать других людей?
— Может, он чуял, что ты среди них? — предположила Кара.
— Знаешь, Кара, возможно, права, — согласилась Никки.
— Возможно, — сказал Ричард. — Но если он способен улавливать действие моего дара, да к тому же ты познакомила его со вкусом моей крови, мог ли он не заметить, что меня там нет?
Никки пожала плечами.
— Не знаю. Возможно, отголосок твоей силы указал зверю общее направление, но ты прекратил ею пользоваться, и тварь как бы ослепла. Может быть, не найдя тебя, тварь разозлилась до такой степени, что пошла убивать всех подряд. Если верно последнее, тогда я подозреваю, что ей придется подождать, пока ты снова воспользуешься даром — но уж тогда она сразу тебя словит.
— Но тебе сказали, что как только я воспользуюсь даром, зверь меня узнает. Тогда ему незачем ждать следующего раза.
— Разные вещи — знать и найти, — возразила Никки. — Но, зная твои приметы, зверь, вероятно, нуждается только в новом сигнале, чтобы броситься на тебя.
В этом была своя пугающая логика.
— Значит, хорошо, что я не завишу от моего дара!
— Вы лучше не мешайте нам защищать вас, — вставила Кара. — Я думаю, вам следует остерегаться любых действий, которые даже ненароком могут вынудить вас применить магию.
— Я согласна с Карой, — сказала Никки. — Не уверена, известен ли чудовищу вкус твоей крови — но твой дар точно притягивает его. Сестра не стала бы выдумывать в смертный час. Пока зверь охотится за тобой, а мы не знаем о нем ничего и не можем устранить угрозу, ты не должен пользоваться даром ни под каким предлогом.
Ричард кивнул, соглашаясь, — хотя не знал, возможно ли подобное воздержание. Не умея вызывать дар сознательно, он не умел также останавливать его произвольные вспышки. Дар возникал сам, в ответ на гнев или острую необходимость, вот и все.
Предложение женщин разумно, но удастся ли последовать ему? Есть и другая опасность: а вдруг тварь уже выследила его и точно знает, где он находится, а людей поубивала из природной кровожадности? Тогда почему бы ей не залечь в лесах, выжидая, а потом подкрасться к их укрытию — пользуясь шумом цикад, заглушающим шаги?
Он умолк, перебирая в мыслях возможности — одну мрачнее другой. Никки снова протянула руку и почти на ощупь, в темноте, прикоснулась к его лбу.
— Ты весь дрожишь от холода, — сказала она, откинувшись назад. — Давай хоть немного отдохнем. От такого состояния недалеко и до лихорадки. Ложись. Мы втроем тут согреемся. Но сперва тебе нужно просушиться.
Кара приподнялась на локте и удивленно спросила:
— Но как ты высушишь его без огня?
Никки отмахнулась и велела:
— А ну-ка, ложитесь вы оба!
Ричард послушно улегся; Кара, поколебавшись, последовала его примеру. Никки склонилась, почти касаясь их, и положила правую руку на голову Ричарда, а левую — на голову Кары. Ричард ощутил покалывание магической силы, но приятное, теплое — не такое, как при лечении раны. Над головою Кары он увидел слабое свечение и подумал, как это удивительно: Никки так доверяет Каре, что использует магию, помогая ей! Обычно применение магии к одной из морд-сит давало им возможность перехватить магическое воздействие и подчинить себе человека, владеющего даром. Еще более удивительным показалось Ричарду то, что Кара доверяет Никки, позволяя применять к себе магию. Морд-сит очень не любили магов.
Никки медленно повела руками вниз, чуть-чуть не касаясь их тел. Когда она остановила руку над сапогами Ричарда, он вдруг обнаружил, что и тело, и одежда его совершенно сухие.
— Ну, как вам это? — спросила Никки.
— Я бы предпочла оставаться мокрой, — сердито фыркнула Кара.
Никки подняла брови дугой:
— Если желаешь, могу устроить!
Кара промолчала и, сложив руки, повернулась на бок. Довольная тем, что Ричарду ее помощь понравилась, Никки немножко позаботилась и о себе: медленно провела обеими руками сверху вниз по платью, как бы отжимая из него влагу. Закончив это действие, она задрожала, зубы у нее застучали от холода — но и она сама, и ее черное платье стали сухими.
Ричарду показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Он снова сел и осторожно взял ее за руку.
— С тобой все в порядке?
— Я просто очень устала, — призналась она. — Несколько дней почти без сна, и это после того, как я вытягивала тебя… А потом все, что сегодня случилось, и наша гонка по лесам… Все это меня сильно задело. Сейчас я лишь слегка воспользовалась магией, и сразу замерзла и осталась без сил. Но если я посплю, все пройдет. А тебе, Ричард, даже если ты сам не чувствуешь, отдых нужен еще больше. Ложись и спи, прошу тебя, сейчас же! Нам легко будет согреться в этой тесноте.
Сухой, но усталый и все еще замерзший, Ричард завернулся в одеяло. Никки прижалась к нему всем телом. Она права: ему требовалось отдохнуть. Просто отдохнуть. Он не сможет прийти на помощь Кэлен, если не восстановит силы.
Кара тут же прижалась к нему с другой стороны, готовая согреть его собственным телом.
Согревшись, он понял, насколько же сильно промерз. Тепло было истинным наслаждением. И все-таки он пока не мог отрешиться от забот.
— Никки, как думаешь, могла эта тварь забрать Кэлен, чтобы добраться до меня? — спросил он, нарушая сонный покой укрытия.
Ответила Никки не сразу.
— Этому порождению тьмы вовсе не нужны такие замысловатые способы, чтобы добраться до тебя, Ричард. Судя по словам той сестры, довольно уже и моих ошибок, и использования твоей силы.
Чувство вины тяжелым камнем легло на душу Ричарда. Если бы не он, все остались бы живы. В горле у него стоял комок. Эх, если бы можно было как-то переделать случившееся, вернуть людей к жизни, возвратить им будущее…
— Лорд Рал! — прошептала Кара. — Я хочу кое в чем признаться, если вы поклянетесь, что никому не расскажете…
Ричард никогда не слыхал от нее подобных речей, но ответил спокойно:
— Хорошо. Что же ты намерена мне поведать?
Она долго молчала и наконец ответила так тихо, что Ричард бы не услышал, не лежи он так близко.
— Мне страшно…
Противореча всем доводам рассудка, Ричард высунул одну руку, обнял ее за плечи и притянул к себе.
— Не бойся. Эта тварь ищет меня, не тебя.
Она приподняла голову и хмуро взглянула на него.
— Потому-то мне и страшно. Посмотрев, что сделал зверь, я боюсь за тебя, боюсь не суметь защитить…
— Ох, вот оно как, — сказал Ричард. — Ну, если тебе от этого станет легче, признаюсь — мне тоже страшно!
Кара опустила голову на его плечо, утешенная теплом крепкой руки. Цокот цикад снаружи не утихал, и отчего-то Ричард чувствовал себя беззащитным, прислушиваясь к нему. Насекомые всего лишь подчинялись закону своей жизни, семнадцатилетний цикл приходил неизбежно, неумолимо, неотвратимо. Так и зверь, созданный Джеганем. Куда спрячешься от такого создания?
— Слушай, — спросила Никки, явно желая развеять слишком тяжелое настроение в укрытии, — где ты познакомился с той женщиной из сна?
Ричард не понял, пытается ли она смягчить вопрос каплей юмора или придает ему саркастический смысл. Не знай он ее так хорошо, мог бы допустить, что ею движет ревность.
Глядя в темноту, он восстановил в памяти тот день.
— Я шел по лесу, искал убийцу отца — то есть Джорджа Сайфера, который меня вырастил и заменил отца. И вдруг углядел Кэлен — она быстро шагала по тропе над берегом Трантского озера. За нею крались четыре человека — убийцы, подосланные Даркеном Ралом. Они к тому времени уже убили всех остальных Исповедниц. Она теперь — последняя.
— И вы спасли ее? — спросила Кара.
— Я ей помог. Вдвоем мы сумели разделаться с убийцами. Она пробиралась в Вестландию, чтобы отыскать давным-давно пропавшего волшебника. Оказалось, что ищет она Зедда — звание Первого волшебника все еще оставалось за ним, хотя он оставил Срединные Земли и бежал в Вестландию еще до того, как я родился. Я рос, понятия не имея о том, что Зедд — волшебник, да к тому же мой родной дед. Но я считал его своим лучшим другом во всем мире.
Он чувствовал, что Никки смотрит на него; ее тихое, теплое дыхание касалось его щеки.
— Почему она искала этого волшебника?
— Даркен Рал ввел в игру шкатулки Одена. Все боялись этого, как худшего из кошмаров. — Ричард ясно вспомнил, какой страх вызвало у него это известие. — Его нужно было остановить, прежде чем он откроет нужную шкатулку. Кэлен послали отыскать давно потерянного Первого волшебника и просить его назначить Искателя. В тот день, когда я впервые увидел ее у Трантского озера, моя жизнь необратимо изменилась.
— Значит, это была любовь с первого взгляда? — спросила Кара, не дав тишине застояться.
Они развлекали его, пытаясь отвлечь от мыслей об ужасной смерти товарищей и о чудовище, посланном Джеганем, чтобы убить его. А он все думал, не лежат ли где-то в глухом лесном углу растерзанные останки Кэлен. Эта мысль причиняла ему такую боль, что слезы потекли по щекам.
Ричард не стал вытирать их. Но Никки быстрым, ласкающим касанием пальцев осушила его лицо.
— Давайте наконец спать, — сказал он.
Никки повернулась на бок и опустила голову на его руку. Но Ричард никак не мог заставить себя смежить веки, хотя глаза жгло от усталости. Вскоре в темноте послышалось ровное дыхание Кары — она поддалась сну. Никки мягко потерлась щекой о его плечо, устраиваясь поудобнее в тепле, созданном их телами.
— Никки… — прошептал он.
— Что?
— Каким пыткам Джегань подвергает пленных?
Он услышал, как Никки глубоко вздохнула и медленно выдохнула.
— Ричард, я не намерена отвечать на этот вопрос. Уверена, ты и без того знаешь, что Джегань заслуживает, чтобы его убили.
Ричард не мог не задать этот вопрос — но испытал облегчение оттого, что Никки по доброте душевной не стала отвечать на него.
— Когда Зедд вручил мне меч, я сказал ему, что не хочу становиться убийцей. С тех пор я научился различать убийства по их сути и понял, что, убивая злых людей, служу сохранению жизни. Хотел бы я, чтобы изгнать Имперский Орден из Нового мира было так же просто, как убить Джеганя!
— Знал бы ты, сколько раз я жалела, что не убила его, когда имела возможность! Хотя, ты прав, войны бы это не остановило. И я желала бы перестать думать обо всех упущенных случаях, обо всем, что должна была сделать — и не смогла…
Ричард обнял ее и крепко сжал дрожащие плечи. Она понемногу расслабилась. Наконец дыхание ее замедлилось, и она погрузилась в сон.
Ричард тоже закрыл глаза. Еще одна слеза скатилась из-под сомкнутых век. Ему ужасно не хватало Кэлен. Воспоминание о первой встрече не оставляло его. Тогда он увидел Кэлен в гладком белом платье — и лишь позже узнал, что так одеваться дозволялось только Матери-Исповеднице. Оно прекрасно облегало ее тело, подчеркивало благородство осанки. Длинные волосы словно стекали по плечам, окружая ее ореолом в полумраке леса. Он взглянул в ее прекрасные зеленые глаза — ум и мудрость светились в них. Он помнил, как почувствовал с этого мгновения, с первого взгляда, будто знал ее всегда.
Он сказал, что ее преследуют четыре человека. Она спросила: «Ты готов помочь мне?» Он, не задумываясь, ответил: «Да!» И с тех пор ни разу не пожалел, что так ответил. А теперь ей нужна помощь…
Погружаясь в тяжелый сон, он все еще думал о Кэлен.
Глава 9
Энн торопливо подвесила простой жестяной фонарь на крючок снаружи у двери. Сотворив из частицы своего Хань маленький цветок пламени, распустившийся над ладонью, она вошла в небольшую комнату и, слегка подбросив огонек, направила его к фитилю стоявшей на столе свечи. Когда свеча загорелась, женщина закрыла дверь.
Давно уже она не получала сообщений в своем дорожном журнале. Ей не терпелось скорее добраться до него.
Комната была обставлена скудно. Простые беленые стены без окон, небольшой стол и деревянный стул с прямой спинкой — когда его внесли по просьбе Энн, он почти заполнил пространство, не занятое кроватью. Вообще-то комната служила спальней, но отлично исполняла и роль святилища, места, где Энн могла посидеть одна, где могла думать, вспоминать и молиться. Здесь также было удобно пользоваться потаенным дорожным журналом.
На столе ее ждала тарелочка с сыром и нарезанными фруктами. Наверное, это Дженнсен поставила ее сюда, прежде чем пойти с Томом поглазеть на луну.
Из года в год Энн неизменно испытывала теплое чувство, замечая влюбленные взгляды, которыми обменивались такие парочки. Они всегда считали, что отлично скрывают свои чувства от посторонних. Скажи им кто-нибудь, насколько это для всех очевидно, они, наверно, залились бы смущенным румянцем.
Иногда Энн жалела про себя, что у них с Натаном никогда не было времени пожить вот так, погрузившись в море полной, простой, беззаветной любви. Однако считалось, что аббатисе приличествует скрывать все чувства.
Энн остановилась, задумавшись, где же на самом деле она успела прийти к таким убеждениям. Во времена обучения им никто не внушал на уроках: «Если ты когда-нибудь станешь аббатисой, тебе пристало всегда скрывать свои чувства!» Кроме неодобрения, разумеется. Хорошей аббатисе полагалось одним лишь взглядом вызывать у людей неудержимую дрожь в поджилках. Она не помнила, где научилась этому, — но, пожалуй, ей всегда удавалось достичь требуемого эффекта.
Возможно, по замыслу Создателя ей было предназначено стать аббатисой, и Он внушил ей черты характера, необходимые для такой работы. Порою ей становилось тоскливо без прежних занятий.
Более того, она никогда не позволяла себе сознательно рассмотреть свои чувства к Натану. Он — пророк. Когда она была аббатисой сестер Света и самодержавно правила во Дворце Пророков, он был ее пленником. Да, положение пророка никогда не называлось столь жесткими словами — но при всех попытках обеспечить мягкость этого заключения суть его не менялась. Издавна существовало убеждение, будто мужчины-пророки слишком опасны, чтобы позволить им свободно жить среди обычных людей.
Держа Натана в заключении с малолетства, сестры отрицали существование свободной воли, считая заранее, что он причинит зло — хотя никто не давал ему даже шанса сделать сознательный выбор. Его объявили виновным, не предоставив возможности совершить преступление. Этого древнего и иррационального убеждения Энн бездумно придерживалась почти всю свою жизнь. Ей не хотелось думать о том, как это характеризует ее саму.
Но теперь они с Натаном оба состарились, жили вместе — сколь бы маловероятным это ни могло показаться в прошлом, — и их отношения нельзя было назвать беззаветной любовью. Ведь она провела большую часть жизни, еле сдерживая раздражение от его выходок и надзирая за тем, чтобы он не мог ускользнуть ни из ошейника, ни из запертых комнат дворца. Тем самым она лишь подстегивала непредсказуемость его поведения — а в ответ он разжигал гнев сестры, отчего в свою очередь его еще больше заносило, и так снова и снова, по кругу.
Хотя пророк способен был учинить всевозможные каверзы — то ли случайно, то ли намеренно, — что-то в нем вызывало у Энн потаенную улыбку. Порою он вел себя как ребенок — ребенок примерно тысячи лет от роду. Ребенок-волшебник. Ребенок, обладающий даром пророчества. А пророку достаточно лишь открыть рот и изречь пророчество в присутствии невежественного люда — и сразу вспыхнет как минимум мятеж, а то и война. Так, во всяком случае, издавна считалось…
Энн была голодна, но отставила тарелку с сыром и фруктами в сторону. Это могло подождать. Сердце ее сильно билось в предвкушении того, что она найдет в послании Верны.
Энн села и вместе со стулом подвинулась ближе к столу. Достав небольшую книжку в кожаном переплете, она стала листать страницы, пока заметила записанные строки. В комнате было не только тесно, а еще и темно. Она прищурилась, чтобы лучше разглядеть надпись, потом пришлось подвинуть ближе толстую свечу.
Послание Верны начиналось так:
Энн вздохнула и вернулась к чтению.
Сноходец был терпеливым врагом. Его войска набирались далеко на юге, в Древнем мире, и не были привычны к холодным зимам Нового мира. Многие не выдержали суровых условий жизни в зимнем лагере, многих унесли болезни. Но даже несмотря на потери в боях, от болезней и прочих причин, все новые и новые захватчики являлись на север, и войско Джеганя неуклонно увеличивалось. И все же он не позволял себе растрачивать эти огромные силы в бессмысленной и бесполезной зимней кампании.
Конечно, Джегань заботился не о жизнях солдат, а лишь об успешном завоевании Нового мира; поэтому он отправлял войска в поход, когда погода этому не препятствовала. Джегань не любил бесполезного риска. Он просто решительно и неуклонно стирал своих врагов в порошок.
Подмять весь мир под свой сапог — только это имело для него значение, а сколько продлится война, его не интересовало. Мир виделся ему сквозь призму верований Ордена. Жизнь отдельного человека, в том числе и его собственная, не имела ценности; важна была только польза, которую эта жизнь могла принести Ордену.
Судьба Д’харианской империи, противостоящей столь огромному войску в Новом мире, зависела теперь от того, каковы будут дальнейшие действия сноходца. Д’Хара, несомненно, обладала значительными силами, но их явно не хватало даже на то, чтобы остановить напор бесчисленных армий Имперского Ордена, а уж тем более обратить их вспять — до тех пор, пока Ричарду не удастся изменить ход войны.
Пророчество гласило, что Ричард — «камешек в пруду»; тот камешек, от которого расходятся кругами волны, задевая даже самые отдаленные предметы. В пророчестве — во многих текстах, разными словами — говорилось также, что лишь тогда будет у них шанс победить, если Ричард сам поведет их в последнюю битву.
В случае же, если Ричард не возглавит силы свободного мира в этой решительной битве, все будет потеряно — пророчество утверждало это ясно и без разночтений.
Энн потерла кулаком живот, унимая голодное бурчание, и выдернула спрятанное в корешке книжки стило — точно такое же, каким писала Верна.
Она написала:
И все же, освободившись от давящей ответственности, она получила возможность заняться иной, более важной работой. Хоть ей и жаль было прежнего образа жизни, власти аббатисы и Дворца Пророков, призвание влекло ее к более высокой цели — за пределы четырех стен, в которых ей не давали покоя заботы об управлении обширным хозяйством, сестрами, послушницами и обучение подрастающих магов. Истинным призванием ее было сбережение Света жизни. И для того, чтобы она могла этим заняться, пусть лучше и сестры Света, и все остальные думают, что они с Натаном умерли.
Энн напряглась, когда строчки, написанные рукою Верны, побежали по странице:
Давно уже она не получала сообщений в своем дорожном журнале. Ей не терпелось скорее добраться до него.
Комната была обставлена скудно. Простые беленые стены без окон, небольшой стол и деревянный стул с прямой спинкой — когда его внесли по просьбе Энн, он почти заполнил пространство, не занятое кроватью. Вообще-то комната служила спальней, но отлично исполняла и роль святилища, места, где Энн могла посидеть одна, где могла думать, вспоминать и молиться. Здесь также было удобно пользоваться потаенным дорожным журналом.
На столе ее ждала тарелочка с сыром и нарезанными фруктами. Наверное, это Дженнсен поставила ее сюда, прежде чем пойти с Томом поглазеть на луну.
Из года в год Энн неизменно испытывала теплое чувство, замечая влюбленные взгляды, которыми обменивались такие парочки. Они всегда считали, что отлично скрывают свои чувства от посторонних. Скажи им кто-нибудь, насколько это для всех очевидно, они, наверно, залились бы смущенным румянцем.
Иногда Энн жалела про себя, что у них с Натаном никогда не было времени пожить вот так, погрузившись в море полной, простой, беззаветной любви. Однако считалось, что аббатисе приличествует скрывать все чувства.
Энн остановилась, задумавшись, где же на самом деле она успела прийти к таким убеждениям. Во времена обучения им никто не внушал на уроках: «Если ты когда-нибудь станешь аббатисой, тебе пристало всегда скрывать свои чувства!» Кроме неодобрения, разумеется. Хорошей аббатисе полагалось одним лишь взглядом вызывать у людей неудержимую дрожь в поджилках. Она не помнила, где научилась этому, — но, пожалуй, ей всегда удавалось достичь требуемого эффекта.
Возможно, по замыслу Создателя ей было предназначено стать аббатисой, и Он внушил ей черты характера, необходимые для такой работы. Порою ей становилось тоскливо без прежних занятий.
Более того, она никогда не позволяла себе сознательно рассмотреть свои чувства к Натану. Он — пророк. Когда она была аббатисой сестер Света и самодержавно правила во Дворце Пророков, он был ее пленником. Да, положение пророка никогда не называлось столь жесткими словами — но при всех попытках обеспечить мягкость этого заключения суть его не менялась. Издавна существовало убеждение, будто мужчины-пророки слишком опасны, чтобы позволить им свободно жить среди обычных людей.
Держа Натана в заключении с малолетства, сестры отрицали существование свободной воли, считая заранее, что он причинит зло — хотя никто не давал ему даже шанса сделать сознательный выбор. Его объявили виновным, не предоставив возможности совершить преступление. Этого древнего и иррационального убеждения Энн бездумно придерживалась почти всю свою жизнь. Ей не хотелось думать о том, как это характеризует ее саму.
Но теперь они с Натаном оба состарились, жили вместе — сколь бы маловероятным это ни могло показаться в прошлом, — и их отношения нельзя было назвать беззаветной любовью. Ведь она провела большую часть жизни, еле сдерживая раздражение от его выходок и надзирая за тем, чтобы он не мог ускользнуть ни из ошейника, ни из запертых комнат дворца. Тем самым она лишь подстегивала непредсказуемость его поведения — а в ответ он разжигал гнев сестры, отчего в свою очередь его еще больше заносило, и так снова и снова, по кругу.
Хотя пророк способен был учинить всевозможные каверзы — то ли случайно, то ли намеренно, — что-то в нем вызывало у Энн потаенную улыбку. Порою он вел себя как ребенок — ребенок примерно тысячи лет от роду. Ребенок-волшебник. Ребенок, обладающий даром пророчества. А пророку достаточно лишь открыть рот и изречь пророчество в присутствии невежественного люда — и сразу вспыхнет как минимум мятеж, а то и война. Так, во всяком случае, издавна считалось…
Энн была голодна, но отставила тарелку с сыром и фруктами в сторону. Это могло подождать. Сердце ее сильно билось в предвкушении того, что она найдет в послании Верны.
Энн села и вместе со стулом подвинулась ближе к столу. Достав небольшую книжку в кожаном переплете, она стала листать страницы, пока заметила записанные строки. В комнате было не только тесно, а еще и темно. Она прищурилась, чтобы лучше разглядеть надпись, потом пришлось подвинуть ближе толстую свечу.
Послание Верны начиналось так:
«Дорогая моя Энн, надеюсь, вы с пророком вполне благополучны. Я помню ваши слова, что Натан способен внести ценный вклад в наше общее дело, но все еще беспокоюсь из-за того, что вы живете с ним рядом. Надеюсь, его содействие не перестало быть полезным с тех пор, как я получила предыдущую весточку от вас. Признаюсь, мне трудно вообразить его послушным без ошейника. Но я полагаюсь на вашу предусмотрительность. Никогда не слыхала, чтобы пророк был вполне искренен — особенно если он улыбается!»Энн улыбнулась тоже. Она все прекрасно понимала — но Верна не знала Натана так, как Энн. Он мог иногда причинить больше неприятностей, чем десять мальчишек, принесших лягушек в столовую, и все же, после всего сказанного и сделанного, после стольких столетий общения с пророком, ни с кем больше не было у нее столько общего.
Энн вздохнула и вернулась к чтению.
«Мы приложили много сил к тому, чтобы не пустить Джеганя через перевалы в Д’Хару, но справились с этой задачей хорошо. Может, даже слишком хорошо. Аббатиса, если вы прочли это, пожалуйста, ответьте!»Энн нахмурилась. Как можно «слишком хорошо» остановить орды грабителей, не дать им пробиться сквозь заслон, убить защитников и поработить свободный народ? Она нетерпеливо придвинула свечу еще ближе. На самом деле ей сильно не терпелось узнать о том, что поделывает Джегань теперь, когда зима прошла и весенняя распутица окончилась.
Сноходец был терпеливым врагом. Его войска набирались далеко на юге, в Древнем мире, и не были привычны к холодным зимам Нового мира. Многие не выдержали суровых условий жизни в зимнем лагере, многих унесли болезни. Но даже несмотря на потери в боях, от болезней и прочих причин, все новые и новые захватчики являлись на север, и войско Джеганя неуклонно увеличивалось. И все же он не позволял себе растрачивать эти огромные силы в бессмысленной и бесполезной зимней кампании.
Конечно, Джегань заботился не о жизнях солдат, а лишь об успешном завоевании Нового мира; поэтому он отправлял войска в поход, когда погода этому не препятствовала. Джегань не любил бесполезного риска. Он просто решительно и неуклонно стирал своих врагов в порошок.
Подмять весь мир под свой сапог — только это имело для него значение, а сколько продлится война, его не интересовало. Мир виделся ему сквозь призму верований Ордена. Жизнь отдельного человека, в том числе и его собственная, не имела ценности; важна была только польза, которую эта жизнь могла принести Ордену.
Судьба Д’харианской империи, противостоящей столь огромному войску в Новом мире, зависела теперь от того, каковы будут дальнейшие действия сноходца. Д’Хара, несомненно, обладала значительными силами, но их явно не хватало даже на то, чтобы остановить напор бесчисленных армий Имперского Ордена, а уж тем более обратить их вспять — до тех пор, пока Ричарду не удастся изменить ход войны.
Пророчество гласило, что Ричард — «камешек в пруду»; тот камешек, от которого расходятся кругами волны, задевая даже самые отдаленные предметы. В пророчестве — во многих текстах, разными словами — говорилось также, что лишь тогда будет у них шанс победить, если Ричард сам поведет их в последнюю битву.
В случае же, если Ричард не возглавит силы свободного мира в этой решительной битве, все будет потеряно — пророчество утверждало это ясно и без разночтений.
Энн потерла кулаком живот, унимая голодное бурчание, и выдернула спрятанное в корешке книжки стило — точно такое же, каким писала Верна.
Она написала:
«Я здесь, Верна, но аббатиса теперь ты, а мы с пророком давно умерли и похоронены».Такая уловка помогла им спасти многие жизни. Порою Энн тосковала по тем временам, когда была аббатисой, скучала по пастве, по сестрам. Она любила многих из них — тех, кто сумел удержаться от соблазна и не стать сестрами Тьмы. Эти же предали не только ее, но и самого Создателя, и жгучая боль от измены не унималась.
И все же, освободившись от давящей ответственности, она получила возможность заняться иной, более важной работой. Хоть ей и жаль было прежнего образа жизни, власти аббатисы и Дворца Пророков, призвание влекло ее к более высокой цели — за пределы четырех стен, в которых ей не давали покоя заботы об управлении обширным хозяйством, сестрами, послушницами и обучение подрастающих магов. Истинным призванием ее было сбережение Света жизни. И для того, чтобы она могла этим заняться, пусть лучше и сестры Света, и все остальные думают, что они с Натаном умерли.
Энн напряглась, когда строчки, написанные рукою Верны, побежали по странице:
«Энн, мне очень радостна встреча с вами, хоть и на страницах этой книжки. Нас осталось так мало… Честно говоря, иногда я жалею, что ушли в прошлое мирные дни в нашем дворце, дни, когда все было намного легче и осмысленнее, и мне лишь казалось, что жизнь трудна. Свет, несомненно, переменился с тех пор, как родился Ричард».С этим Энн не могла спорить. Она кинула в рот кусочек сыру и, склонившись над книжкой, принялась писать.
«Я молюсь, чтобы порядок и покой вновь установились в мире, и мы могли бы жаловаться только на плохую погоду.Энн откинулась на спинку стула и съела ломтик груши, ожидая появления новой записи. Дорожные журналы ее и Верны были близнецами — все, написанное в одном из них, тотчас проявлялось в другом. Журналы были очень древним магическим изобретением — одним из немногих уцелевших из богатств Дворца Пророков.
Верна, ты меня смутила. Как понимать, что вы „слишком хорошо“ справились с обороной перевалов? Объясни, пожалуйста. С нетерпением жду ответа!»