Гудкайнд Терри. Второе правило волшебника, или Камень Слёз

   — Ты не глупец. Ты тот, кого я люблю. Мы обязательно что-нибудь придумаем.
   Она поцеловала его ладонь, а потом они долго молчали, глядя в небеса.
   Темное холодное небо казалось Кэлен отражением ее души.
   — Жаль, что тебе не удалось узнать моего отца, — сказал наконец Ричард. — Он был очень неординарным человеком. Даже я не знал, до какой степени неординарным. Но я потерял его. — Он помолчал, словно размышляя о чем-то.
   — А твой отец? Кем он был?
   — Мужем Исповедницы, — нехотя ответила Кэлен. — Он не был отцом в том смысле, который вкладывают в это слово другие дети. Моя мать коснулась его своей властью, и кроме желания угождать ей для него ничего не существовало. Он обращал на меня внимание только для того, чтобы сделать ей приятное, ведь я была ее дочерью. Он видел во мне лишь приложение к своей госпоже.
   Ричард сорвал травинку и, задумчиво пожевав ее, спросил:
   — А кем он был до того, как твоя мать коснулась его?
   — Королем Галеи. Его звали Вайборн Амнелл.
   Приподнявшись на локте, Ричард удивленно взглянул на нее:
   — Король? Твой отец был королем?
   Ее лицо непроизвольно приняло бесстрастное выражение: оно превратилось в маску Исповедницы.
   — Мой отец был мужем Исповедницы. И более — никем. Когда мама тяжело заболела, он буквально обезумел. В конце концов волшебник и лекарь, которые ухаживали за ней, сказали, что они бессильны противостоять духам, которые призывают ее к себе, и скоро она должна покинуть мир живых. Услышав это, отец издал ужасный вопль и, перерезав себе горло, рухнул мертвым.
   Ричард посмотрел ей в глаза:
   — Прости. — Он наклонился и поцеловал ее в лоб. — Прости, Кэлен.
   — Это было давно.
   Ричард снова лег на спину и сорвал еще одну травинку.
   — И все же, учитывая происхождение, ты, наверное, принцесса, королева или что-нибудь в этом роде?
   Кэлен улыбнулась его представлению о мире, в котором она прожила всю жизнь.
   — Нет. Я — Мать-Исповедница. Дочь Исповедницы — это дочь Исповедницы, а не дочь своего отца. — Сказав это, Кэлен почувствовала себя неловко. — Отец не виноват, что ее мать коснулась его своей властью. Хочешь, я расскажу тебе о нем?
   — Конечно. Все-таки ты и его дочь, а я хочу знать о тебе все.
   Кэлен задумалась на мгновение, не зная, как он воспримет следующие ее слова.
   — Видишь ли, до того, как моя мать коснулась его своей властью, мой отец был супругом королевы Бернадины.
   — Твоя мать отняла мужа у другой женщины?
   Кэлен чувствовала на себе его взгляд:
   — Все не так, как тебе представляется. Этот брак был скорее политическим соглашением. Мой отец был воином, он был великим полководцем. Он обвенчал свои земли с владениями королевы Бернадины, в результате чего возникла нынешняя Галея. Он сделал это ради своих подданных, ибо под властью единого короля Галея смогла противостоять более могущественным соседям. Королева Бернадина правила мудро, и люди уважали ее. Выходя замуж, она тоже думала не о себе, а о своих подданных. Они с отцом не любили друг друга, но подарили Галее сначала дочь, Цириллу, а потом сына — Гарольда.
   — Значит, у тебя есть сводные брат и сестра?
   Она пожала плечами:
   — Можно сказать и так. Но не в том смысле, какой ты вкладываешь в эти слова. Я — Исповедница, а не узелок в паутине королевской власти. Естественно, я встречалась и с сестрой, и с братом. Они неплохие люди. Цирилла сейчас — королева Галеи. Ее мать умерла несколько лет назад. А принц Гарольд командует армией, как когда-то его отец. Они не воспринимают меня как родственницу. Я — Исповедница. Мое дело — магия.
   — А твоя мать? И вообще, как это все началось?
   — В то время она только-только стала Матерью-Исповедницей. Ей нужен был сильный мужчина, способный подарить ей здоровую дочь. Она слышала, что королева несчастлива в браке, и решила поговорить с ней. Королева Бернадина честно призналась, что не любит мужа и изменяет ему. Однако она уважала его как воина и как политика и не желала, чтобы моя мать забрала его с помощью магии. Но пока моя мать раздумывала, как быть в такой ситуации, Вайборн застал супругу в постели с любовником. Он чуть ее не убил. Услышав об этом, моя мать вернулась в Галею и решила все проблемы по-своему. У Исповедниц бывает много поводов для опасений, но чересчур вспыльчивый муж не относится к их числу.
   — Должно быть, трудно жить с человеком, которого не любишь.
   Она улыбнулась и потерлась лицом о его плечо:
   — Всю жизнь я была уверена, что у меня никогда не будет любимого человека. Жаль, что моей матери не удалось узнать, как это прекрасно.
   — А как ты сама относилась к тому, что у тебя такой отец?
   Кэлен ответила не сразу.
   — Он казался мне странным. Бесчувственным ко всему, что не касалось моей матери. Она требовала, чтобы он больше времени проводил со мной и учил меня тому, что знает сам. Он выполнял ее требования с удовольствием, но это удовольствие относилось к ней, а не ко мне... А учил он меня тому, что знал лучше всего: войне. Учил тактике и стратегии, учил тому, как можно вырвать победу у превосходящего численностью противника, учил, как выжить и победить, пользуясь собственными мозгами, а не только правилами. Мать иногда наблюдала за нашими занятиями. Отец то и дело посматривал на нее и спрашивал, верно ли он меня учит. Она отвечала ему, что да; я должна была знать о войне все. Мать надеялась, что эти сведения мне никогда не пригодятся, но в случае чего помогут остаться в живых. Отец учил меня, что самое главное качество воина — безжалостность. Он говорил, что не однажды побеждал только потому, что был безжалостен. Он говорил, что страх сильнейшее оружие, и полководец должен уметь посеять страх в сердцах врагов. То, чему он научил меня, действительно мне пригодилось. Я выжила, в то время как другие Исповедницы погибли. Потому что, когда было нужно, я убивала. Отец научил меня не быть слишком разборчивой, когда речь идет о выживании. За это я люблю его и ненавижу одновременно.
   — Что ж, я благодарен ему за уроки, которые он тебе преподал. В том, что ты сейчас со мной, есть и его заслуга.
   Кэлен склонила голову, наблюдая за птичкой, удирающей от ворона.
   — То, чему он меня учил, само по себе не является ужасным. Ужасны те, кто вынуждает нас делать это ради того, чтобы остаться в живых. Отец никогда не вел несправедливых войн. Он вступал в бой только в том случае, если не было другого выхода. И боюсь, нам пора тоже задуматься о том, как выжить.
   — Ты права, — ответил он, обнимая ее. — Сидя здесь, мы похожи на мишени: мы ждем того, что случится с нами, так же, как они ждут, когда в них вонзится стрела.
   — А что, по-твоему, мы должны делать?
   Ричард пожал плечами:
   — Не знаю. Знаю только, что, сидя здесь, мы рано или поздно получим свою стрелу. Рано или поздно сестры вернутся. Но зачем их ждать? У меня нет ответов на все вопросы, но и бездействием мы ничего не добьемся.
   Она сунула руки под мышки, чтобы отогреть замерзшие пальцы.
   — А Зедд?
   Ричард кивнул:
   — Если кто-то и знает, что нужно делать, так это Зедд. Мы должны отправляться к нему.
   — А головные боли? Что, если они обрушатся на тебя по дороге? Что, если они еще усилятся, а Ниссел рядом не будет?
   Он помрачнел:
   — Не знаю. Но мы должны попытаться. Это единственный шанс.
   — Значит, отправляемся немедленно, пока тебе не стало хуже. Нет смысла ждать, пока случится еще что-нибудь.
   — Да. Но прежде нам нужно сделать еще кое-что. Кое-что важное.
   Кэлен непонимающе уставилась на него:
   — Что?
   — Сыграть свадьбу, — улыбнулся Ричард. — Я никуда не поеду, пока не увижу тебя в том платье, о котором ты мне прожужжала все уши.
   Кэлен порывисто обняла его:
   — О, Ричард, оно великолепно! Везелэн шьет его и все время улыбается. Не могу дождаться, когда надену его. Оно тебе обязательно понравится.
   — Ну уж в этом, моя будущая женушка, я ни капли не сомневаюсь.
   — Все с нетерпением ждут нашей свадьбы. У Племени Тины это всегда большое событие. Пляски, музыка, песни. Вся деревня будет гулять. Везелэн говорила, что одни приготовления займут не меньше недели. Нам надо только сказать, чтобы начинали.
   Ричард прижал ее к себе:
   — Считай, что мы сказали.
   Она поцеловала его и в этот момент почувствовала, что у него опять начала болеть голова.
   — Пойдем-ка, — сказала она, поднимаясь. — Постреляем еще, пусть твоя боль успокоится.
   Они стреляли по очереди, а потом пошли собирать стрелы. Увидев, что одна из ее стрел расщепила предыдущую, которую послал Ричард, Кэлен взвизгнула от восторга.
   — Стражи в Эйдиндриле позеленеют от ярости, услышав об этом. Им придется вручать почетную ленточку Матери-Исповеднице! Да что там — они позеленеют даже, когда увидят у меня лук!
   Ричард улыбнулся, выдергивая из мишени стрелы:
   — Ну, сначала тебе нужно побольше потренироваться. А то вдруг они не поверят на слово и потребуют доказательств. Мы с Савидлином не хотим опозориться. — Внезапно он повернулся к ней:
   — Погоди, что ты вчера говорила? Вчера ночью, насчет квода, что ты сказала? Рал наложил на них заклятия, против которых Зедд оказался бессилен?
   Кэлен была слегка удивлена столь неожиданной переменой темы:
   — Да, его магия не смогла их остановить.
   — Это потому, что Зедду подвластна лишь Магия Приращения. Большего не дано любому волшебнику, имеющему дар, только Приращение. Даркен Рал не исключение, но он каким-то образом овладел и противоположной Магией Ущерба. Против Магии Ущерба Зедд бессилен. Так же, как и ты, ведь магию Исповедниц создали волшебники. — Кэлен кивнула, нахмурившись, а Ричард спросил:
   — Тогда как же тебе удалось их убить?
   — Я призвала Кон Дар, — пожала плечами Кэлен. — Это тоже часть нашей магии, хотя до того момента я даже не знала, как ею пользоваться. Но это как-то связано с яростью. Собственно, Кон Дар и значит «кровавая ярость».
   — Ты понимаешь, что говоришь? Вывод можно сделать только один: ты применила Магию Ущерба. Иначе как бы тебе удалось уничтожить их? Магия Зедда оказалась бессильна, и твоя тоже, потому что квод был защищен от Магии Приращения. Следовательно, ты обладаешь Магией Ущерба. Но если ваша магия, магия Исповедниц, была создана волшебниками, откуда в ней взяться элементам Магии Ущерба?
   — Не знаю, — помолчав, ответила Кэлен. — Никогда не задумывалась над этим. Но скорее всего ты прав. Может, когда доберемся до Эйдиндрила, Зедд объяснит нам, в чем тут суть.
   Ричард с мрачным видом выдернул из мишени очередную стрелу.
   — Может быть. И все же почему Исповедницам подвластна Магия Ущерба? Морщины у него на лбу стали глубже. — Не удивлюсь, если ответ кроется в той молнии...
   У Ричарда — дар, у нее — Магия Ущерба... Есть чего испугаться. Кэлен поежилась, но не от холода.
   Они стреляли весь день, пока не начало темнеть. В конце концов Кэлен выбилась из сил и заявила, что даже ради спасения собственной жизни не выпустит больше ни одной стрелы. Она посоветовала Ричарду еще немного пострелять перед уходом, чтобы хоть ненадолго оттянуть возвращение боли.
   Наблюдая за ним, она вспомнила, что хотела испытать его умение целиком сосредоточиваться на стрельбе, и встала у него за спиной.
   — Пора проверить, так ли ты хорошо умеешь стрелять, как говоришь.
   Когда он поднял лук, она пощекотала его. Ричард засмеялся и передернул плечами — но только после того, как выстрелил. Кэлен попробовала еще раз и с тем же успехом. Ее охватил азарт. Если щекотка не действует, надо придумать что-то другое.
   Прижавшись к его спине, Кэлен расстегнула ему рубашку. Ее пальцы пробежались по его груди. Под гладкой кожей перекатывались мускулы. Ричард был рядом — теплый, сильный. Родной.
   Кэлен расстегнула еще несколько пуговиц, и ее рука скользнула к его животу. Ричард продолжал стрелять, но Кэлен уже забыла, что хотела лишь помешать ему. Она поцеловала его в шею. Ричард вздрогнул — но сначала стрела сорвалась с тетивы. Он достал из колчана другую. Кэлен расстегнула последнюю пуговицу, и обе ее руки легли на его обнаженный торс. Ричард остался невозмутим, а ее дыхание, наоборот, участилось.
   Кэлен твердо решила победить в этой игре. Она крепко прижалась к нему, и рука ее скользнула еще ниже.
   — Кэлен... — выдохнул Ричард. — Кэлен, это нечестно!
   Он по-прежнему продолжал натягивать тетиву, но прицелиться не мог: стрела ходила ходуном.
   Она легонько куснула его за ухо и, поцеловав, шепнула:
   — А кто говорил, что может отрешиться от всего, что происходит вокруг?
   Рука ее опускалась все ниже и ниже.
   — Кэлен, — хриплым голосом повторил Ричард. — Это нечестно... это обман...
   — Не имеет значения. Таковы были твои собственные слова. Ты уверял, что можешь стрелять при любых обстоятельствах. — Она пощекотала язычком его ухо. — Этого достаточно, любимый? Почему же ты не стреляешь?
   — Кэлен... — Он задыхался... — Ты обманщица...
   Кэлен засмеялась низким горловым смехом и легонько сжала пальцы. Ричард судорожно вздохнул и выпустил тетиву. Ясно было, что эту стрелу они никогда не найдут.
   — Похоже, ты промахнулся, — прошептала Кэлен ему на ухо.
   Ричард отшвырнул лук и, повернувшись к ней, поцеловал ее.
   — Обманщица, — повторил он. — Это нечестно...
   Он отбросил ее длинные волосы и приник теплыми губами к ее шее. Кэлен вздрогнула. Мир внезапно закрутился, и она обнаружила себя лежащей на земле рядом с Ричардом. «Я люблю тебя», — хотела прошептать она, но Ричард закрыл ей рот поцелуем. Руки ее обвились вокруг его шеи. Кэлен едва не задохнулась, но не хотела прерывать поцелуя.
   Внезапно Ричард вскочил на ноги.
   В сумерках тускло блеснула сталь.
   Страсть в глазах Ричарда уступила место магическому гневу Меча Истины.
   Сверкающее лезвие со свистом рассекло воздух. Ричард стоял в расстегнутой рубахе, и грудь его тяжело вздымалась.
   — Что случилось? — удивленно спросила Кэлен.
   — Кто-то идет сюда. Встань за моей спиной. Быстро!
   Кэлен вскочила на ноги, схватила свой лук и наложила стрелу.
   Чуть впереди заколыхалась трава. Но причиной тому был не ветер.

Глава 12

   Серая пятнистая голова приближалась к ним, то и дело выныривая из густой травы. Существо, чем бы оно ни было, казалось не слишком высоким. С мыслью о том, что это может быть еще один скрийлинг, Кэлен изо всех сил натянула тетиву, так что оперение стрелы коснулось щеки. Больше всего она боялась, что не успеет выстрелить. Впрочем, судя по прошлой встрече со скрийлингом, стрела тут не поможет, подумала Кэлен. И вряд ли ей удастся снова призвать молнию.
   — Подожди, — внезапно сказал Ричард и отвел ее лук в сторону.
   Приземистая безволосая фигура с длинными руками и толстыми ногами внезапно вынырнула перед ними. На пришельце были лишь грязные рваные штаны, подпоясанные веревкой. Желтые глаза уставились на Кэлен.
   — Красивая госпожа.
   — Самюэль, — воскликнул Ричард, узнав неизменного спутника ведьмы Шоты. — Что ты здесь делаешь?
   Уродливое создание с шипением потянулось к Мечу Истины:
   — Мое! Отдай!
   Ричард угрожающе взмахнул мечом, и Самюэль отдернул руку. Кончик меча коснулся серых складок кожи у него на шее.
   — Я спросил, что ты здесь делаешь.
   Заплывшие глазки сверкнули.
   — Хозяйке нужен Искатель.
   — В таком случае ты зря сюда притащился. Нам нечего делать в Пределе Агаден.
   Самюэль посмотрел на Ричарда желтым глазом:
   — Хозяйка покинула Агаден. — Он повернулся и ткнул длинным пальцем в сторону деревни. — Хозяйка ждет тебя там, где много людей живут вместе. Он вновь повернулся к Ричарду. — Она сказала, что, если ты не придешь, она убьет людей и разрешит мне изжарить их и съесть.
   Ричард стиснул зубы.
   — Если она хоть кого-нибудь тронет...
   — Она обещала не причинять им зла... если, конечно, ты придешь.
   — Что она хочет?
   — Тебя.
   — Это я понял — зачем?
   — Хозяйка не сказала Самюэлю. Велела только тебя привести.
   Кэлен ослабила тетиву:
   — Ричард, ведь Шота говорила, что убьет тебя, если увидит снова.
   Не сводя глаз с Самюэля, Ричард ответил:
   — Нет. Она говорила, что убьет меня, если снова увидит в Пределе. Но она покинула Агаден.
   — И все же...
   — Если я не пойду, она убьет людей. Или ты сомневаешься, что она исполнит свою угрозу?
   — Нет... Но ведь она может убить и тебя.
   Ричард улыбнулся:
   — Меня? Не думаю. Она меня любит. Я спас ей жизнь. По крайней мере косвенно.
   Кэлен разозлилась. Она не забыла, как Шота однажды хотела соблазнить Ричарда, и ей это совсем не нравилось. Не считая сестер Света, ведьма была последним человеком, кого Кэлен хотела бы увидеть еще раз.
   — Мне это не по душе, — сказала она. Ричард бросил на нее быстрый взгляд:
   — Если ты видишь другой выход, скажи.
   — Знаю, знаю, — сердито буркнула Кэлен. — Выбора, как всегда, нет. И все же держись подальше от ее лап.
   Ричард удивленно посмотрел на нее и повернулся к Самюэлю:
   — Веди нас, но не забывай, в чьих руках теперь меч. И помни, что я говорил тебе в прошлый раз. Я насажу тебя на вертел прежде, чем ты только захочешь поджарить меня.
   Самюэль искоса посмотрел на меч и, ни слова не говоря, двинулся в сторону деревни. Он то и дело оглядывался, идут ли они за ним. Ричард, не убирая меч, надел лук на плечо и пошел, держась между Самюэлем и Кэлен. В глазах у него по-прежнему плясал магический гнев. Самюэль быстро пробирался сквозь густую траву. Время от времени он оборачивался и шипел на своих спутников.
   Кэлен буквально наступала Ричарду на пятки.
   — И пусть лучше не пробует опять напустить на меня своих змей! — бормотала она. — Никаких змей! Я не шучу!
   — Как будто у тебя есть выбор, — проворчал Ричард. Когда они дошли до деревни, уже почти стемнело. Деревня казалась вымершей. Все жители сбились в кучку на площади, окруженные кольцом воинов, стоящих плечом к плечу.
   Кэлен знала, что Племя Тины панически боится ведьмы. Здесь даже не осмеливались вслух произносить ее имя.
   Собственно говоря, все, кто хоть раз встречался с Шотой, боялись ее — в том числе и Кэлен. В тот памятный день, в Пределе Агаден, Шота убила бы ее, если бы не Ричард: ведьма пообещала исполнить любое его желание, и он воспользовался этим, чтобы спасти Кэлен. Было весьма сомнительно, что она предложит ему исполнить еще одно желание.
   Самюэль провел их к дому духов с такой уверенностью, словно прожил в деревне всю жизнь. Смех его напоминал бульканье. Он то и дело подпрыгивал и ухмылялся своими бесцветными губами. Время от времени Ричард грозил ему мечом, на что Самюэль недовольно шипел и сверкал желтыми глазами.
   Наконец они подошли к дому духов, Самюэль ухватился своими длинными пальцами за засов, но открывать не спешил.
   — Красивая госпожа подождет здесь. И Самюэль тоже. Хозяйка хочет видеть только Искателя.
   — Ричард, я пойду с тобой, — твердо сказала Кэлен. Он искоса взглянул на нее и повернулся к Самюэлю:
   — Открывай.
   С неприязнью взглянув на него, Самюэль отодвинул засов. Держа меч наготове, Ричард вошел в дом. Следом за ним вошла Кэлен. Дверь со скрипом захлопнулась, и кислая рожа Самюэля исчезла из виду.
   Посередине дома духов стоял высокий, изящный трон, освещенный факелами.
   Отблески пламени играли на резных позолоченных изображениях роз, змей, кошек и прочих тварей, покрывающих каждый дюйм его поверхности. Над троном нависал тяжелый парчовый балдахин, украшенный золотыми кистями. Основанием трону служили три беломраморные плиты, образующие высокие ступеньки. Трон был сплошь покрыт плотным алым бархатом. Все это огромное сооружение выглядело весьма величественно. Кэлен не могла представить себе, как его умудрились втащить в узкие двери и сколько для этого понадобилось мужчин.
   На троне с царственным видом восседала Шота. Ее миндалевидные глаза бесстрастно смотрели на Ричарда. Вальяжно откинувшись на алый бархат, она положила руки на широкие подлокотники в виде золотых горгулий. Горгульи сразу же принялись лизать ей запястья, а ведьма невозмутимо постукивала по подлокотникам накрашенными ноготками. Ее пышные, отливающие янтарем волосы каскадом спадали на плечи.
   Шота перевела взгляд своих древних глаз на Кэлен. Этот тяжелый, как скала, и столь же непроницаемый взгляд пронзил Кэлен насквозь. Она не могла двинуться с места. С балдахина соскользнула покрытая разноцветными полосами змея и, зашипев, коснулась Кэлен раздвоенным языком. Потом змея вползла на колени хозяйке и свернулась там, словно довольная кошка.
   Это был намек на то, какая судьба ждет незваную гостью, если она осмелится прогневить ведьму. Кэлен сглотнула комок в горле, стараясь сделать это незаметно. Ей показалось, что прошла целая вечность, прежде чем Шота, убедившись, что намек понят, снова не мигая уставилась на Ричарда.
   — Убери меч, Ричард. — Голос ведьмы был столь же мягок, как бархат, покрывающий трон. Кэлен подумала, что несправедливо впридачу к красоте иметь еще и голос, способный растопить сердце любого мужчины.
   — Помнится, во время нашей последней встречи ты обещала убить меня. — Голос Ричарда тоже был на удивление спокойным.
   — Если мне придет в голову убить тебя, мой мальчик, меч тебе не поможет.
   Внезапно Ричард вскрикнул и, словно обжегшись, выронил меч. Он изумленно уставился на него, тряся обожженной рукой.
   — А теперь вложи меч в ножны, — все так же ласково сказала Шота.
   Исподлобья взглянув на нее, Ричард подобрал меч и вложил его в ножны.
   Довольная улыбка тронула полные губы Шоты. Она убрала с колен змею и встала, пристально глядя на Ричарда. Потом она наклонилась вперед, и при этом движении ее пышная грудь едва не вывалилась из глубокого выреза воздушного серого платья. Почему этого не произошло, Кэлен так и не поняла. Из ложбинки между грудей выскочил небольшой флакончик на изящной серебряной цепочке.
   Кэлен поморщилась, глядя, как Шота грациозно спускается по трем мраморным ступеням. Подол ее платья вздымался и опадал, словно от легкого ветра. Но в доме духов не было никакого ветра. Эта ткань, подумала Кэлен, слишком тонка для одежды. Она представила в этом платье себя и покраснела.
   Спустившись на землю, Шота вынула из флакончика пробку. Трон за ее спиной расплылся, словно подернувшись легкой дымкой, и внезапно превратился в серое облако. Облако закружилось, все быстрее и быстрее, а потом свилось в тонкий жгут и втянулось во флакончик. Шота заткнула флакон пробкой и отправила на прежнее место. Кэлен шумно вздохнула.
   Взгляд ведьмы опустился на расстегнутую рубашку Ричарда. Казалось, она поражена, но вместе с тем и довольна. Ричард смутился.
   — Какое восхитительное нарушение приличий! — улыбнулась Шота. Ее длинный накрашенный ноготок коснулся его обнаженной груди и опустился ниже, до самого живота. — Застегни пуговицы, Ричард, иначе я могу забыть, зачем я здесь.
   Лицо его стало пунцовым. Он начал застегивать рубашку, а Кэлен инстинктивно придвинулась ближе к нему.
   — Шота, — сказал Ричард, заправляя рубашку в штаны. — Я должен поблагодарить тебя. Может, ты этого и не знаешь, но ты мне очень помогла. Помогла мне раскрыть тайну.
   — Я, собственно, и хотела тебе помочь.
   — Нет, ты не понимаешь. Я имею в виду себя и Кэлен. Ты помогла мне понять, как мы можем быть вместе. Раскрыть тайну любви. — Он улыбнулся. — Теперь мы поженимся.
   На мгновение в воздухе повисло ледяное молчание.
   — Это правда, — сказала Кэлен, стараясь держать голову выше. — Мы любим друг друга... И теперь можем быть вместе... Всегда. — Она ненавидела себя: какая-то ведьма заставляет ее объясняться и чуть ли не оправдываться!
   Шота пристально взглянула на Кэлен, и улыбка медленно исчезла с ее лица.
   Кэлен опять почувствовала комок в горле.
   — Вы просто дети, — прошептала Шота, покачав головой. — Глупые, невежественные дети!
   Ричард почувствовал прилив гнева.
   — Быть может, мы кое-чего и не знаем, но мы не дети. Мы любим друг друга. И собираемся пожениться. Я надеялся, что ты порадуешься за нас, ведь в этом отчасти есть и твоя заслуга.
   — Разве не я говорила тебе, мой мальчик, что ее нужно убить?
   — Но все уже позади, — возмутилась Кэлен. — Мы справились с этой задачей, и теперь все будет хорошо. У нас все будет в порядке.
   Кэлен охнула, почувствовав, что отрывается от земли. Их с Ричардом швырнуло через всю комнату, и от удара о стену у Кэлен перехватило дыхание. Они повисли, прижатые к глиняной стене, на высоте в добрых три фута. Кэлен обнаружила, что может двигать только головой, да и то с трудом. Даже ее плащ был распластан по стене, словно она лежала на полу.
   Ричард был так же беспомощен. Оба они отчаянно крутили головами и пытались освободиться, но тщетно.
   Шота подошла к ним. В ее глазах пылал опасный огонь. Она остановилась прямо напротив Кэлен.
   — Так, значит, ему не нужно было убивать тебя? И теперь у вас все в порядке? Так или нет, Мать-Исповедница?
   — Да. — Кэлен постаралась придать своему голосу уверенность.
   — А тебе не приходило в голову, Мать-Исповедница, что у меня были причины сказать ему то, что я сказала?
   — Да, но ведь все обернулось...
   — И тебе не приходило в голову, Мать-Исповедница, что существуют причины, по которым среди Исповедниц не принято любить своих мужей? И что, возможно, это одни и те же причины?
   Кэлен не знала, что на это ответить. Мысли у нее разбегались.
   — О чем ты говоришь? — вмешался Ричард. Шота не обратила на него никакого внимания.
   — Отвечай, Мать-Исповедница.
   В горле у Кэлен пересохло, и она едва сумела прохрипеть: