Страница:
— Все те, кто с Мослем, должны быть убиты. Дай нашим указания, чтобы они притворились, будто хотят присоединиться к Мослю. Это нужно для того, чтобы они не разбежались, когда появится наш отряд. На всякий случай пошли и всадников, но их не должны заметить люди Мосля. Когда они будут окружены, убейте их, там всего семьдесят шесть человек. Пусть наши люди пересчитают трупы, чтобы убедиться, что уничтожены все беглецы. Я буду очень разочарована, если хоть один из них уцелеет. Райан был поражен.
— Но, Мать-Исповедница... — начал он.
— Я это делаю вовсе не потому, что мне это приятно, командир, — перебила Кэлен. — Выполняй приказ! — Она повернулась к трем воинам племени Тины. — Приндин, отправляйся вместе с отрядом преследователей. Проследи, чтобы все беглецы были уничтожены!
Приндин мрачно кивнул. Он понял печальную необходимость этого приказа.
Зато командир Райан совершенно растерялся.
— Мать-Исповедница... я их всех знаю... — бормотал он. — Те люди долго были нашими товарищами, и ты сама их отпустила. Мы не можем...
Кэлен положила руку ему на плечо. Он вдруг понял связанную с этим угрозу.
— Я выполняю свой долг, чтобы спасти ваши жизни. Ты же дал слово выполнять все мои приказы. — Она понизила голос. — И не надо тебе присоединяться к этим семидесяти шести отступникам.
Командир наконец кивнул, и Кэлен убрала руку. Но в глазах его застыла ненависть.
— Я не знал, что придется начинать с убийства своих! — сказал он тихо.
— Убивать придется не своих, а врагов.
Райан показал на тропу, по которой ушли люди Мосля.
— Они пошли в противоположную сторону от вражеского лагеря, — зло проворчал он.
— А ты думал, что они отправятся во вражеский стан у тебя на глазах? насмешливо спросила Кэлен. — Нет, они сделают круг.
Она повернулась и пошла к приготовленной для нее палатке. Чандален, Приндин, Тоссидин и командир Райан пошли за ней. Райан не сдавался.
— Если это так, то почему ты отпустила этих людей? Почему не захотела, чтобы воины расправились с ними здесь же?
— Я хотела дать возможность обнаружить себя всем, кто хочет отступиться от нашего дела.
— А откуда тебе известно, что все «изменники» ушли с ними? — не унимался Райан. — И среди нас могут быть шпионы или наемные убийцы.
— Конечно, могут. Но сейчас у меня нет доказательств. Если я обнаружу их, разделаюсь с ними.
У палатки Кэлен остановилась.
— Если ты думаешь, что я ошиблась, — добавила она, — то уверяю тебя, это не так. Но если даже я действительно ошиблась, то нужно все же выбирать меньшее зло. Если им дать уйти и среди них хотя бы один предаст нас, то сегодня же ночью мы все угодим в ловушку и погибнем. А если это случится — Имперский Орден еще долго сможет бесчинствовать без помех. Подумай о том, что тогда погибнут многие тысячи людей, командир Райан! Если беглецы невиновны, значит, я совершила страшную ошибку, и погибнут семьдесят шесть невинных. Но если я права, жизни тысяч и тысяч будут спасены. Выполняй приказ, Райан!
— Я надеюсь, ты не думаешь, что я когда-нибудь прощу тебе это? — спросил командир, дрожа от гнева.
— Об этом я не думаю. Мне не так важно, ненавидишь ли ты меня, командир Райан. Мне гораздо важнее, чтобы ты был жив и выполнял мои приказы.
Он онемел от ярости. Кэлен открыла палатку.
— Командир, я так устала, что едва стою на ногах. Мне надо поспать часа два. Прошу тебя поставить около этой палатки часового.
Он бросил на нее ненавидящий взгляд.
— А откуда тебе известно, — спросил он, — что этот часовой не окажется врагом и не убьет тебя, пока ты будешь спать?
— Может, это и случится. Но тогда один из наших троих спутников отомстит за мою смерть.
Райан вздрогнул и посмотрел на людей Тины. В гневе он забыл об их существовании.
— Сначала я заставлю этого человека раскрыть глаза пошире, чтобы он видел, что я буду делать, — мрачно проговорил Чандален.
К ним подбежал помощник командира Гобсон с миской в руках.
— Мать-Исповедница, — сказал он, — я принес тебе тушеного мяса. Я полагаю, тебе хотелось бы поесть чего-нибудь горячего.
Кален заставила себя улыбнуться.
— Благодарю тебя, Гобсон, но я слишком устала. Сейчас я не смогу поесть. Ты мог бы сделать так, чтобы еда не остыла, пока я посплю?
— Конечно, Мать-Исповедница! Командир Райан бросил злой взгляд на своего улыбающегося помощника:
— У меня есть задание для тебя, Гобсон.
— Через два часа разбудите меня, — сказала Кэлен. — На это время вам всем хватит работы.
Войдя в палатку, она упала на койку, укрылась с головой одеялом, а потом еще своей меховой накидкой, так, чтобы не проникал свет. И все равно ее била дрожь. Кэлен отдала бы жизнь за возможность несколько минут побыть в объятиях Ричарда.
Глава 41
— Но, Мать-Исповедница... — начал он.
— Я это делаю вовсе не потому, что мне это приятно, командир, — перебила Кэлен. — Выполняй приказ! — Она повернулась к трем воинам племени Тины. — Приндин, отправляйся вместе с отрядом преследователей. Проследи, чтобы все беглецы были уничтожены!
Приндин мрачно кивнул. Он понял печальную необходимость этого приказа.
Зато командир Райан совершенно растерялся.
— Мать-Исповедница... я их всех знаю... — бормотал он. — Те люди долго были нашими товарищами, и ты сама их отпустила. Мы не можем...
Кэлен положила руку ему на плечо. Он вдруг понял связанную с этим угрозу.
— Я выполняю свой долг, чтобы спасти ваши жизни. Ты же дал слово выполнять все мои приказы. — Она понизила голос. — И не надо тебе присоединяться к этим семидесяти шести отступникам.
Командир наконец кивнул, и Кэлен убрала руку. Но в глазах его застыла ненависть.
— Я не знал, что придется начинать с убийства своих! — сказал он тихо.
— Убивать придется не своих, а врагов.
Райан показал на тропу, по которой ушли люди Мосля.
— Они пошли в противоположную сторону от вражеского лагеря, — зло проворчал он.
— А ты думал, что они отправятся во вражеский стан у тебя на глазах? насмешливо спросила Кэлен. — Нет, они сделают круг.
Она повернулась и пошла к приготовленной для нее палатке. Чандален, Приндин, Тоссидин и командир Райан пошли за ней. Райан не сдавался.
— Если это так, то почему ты отпустила этих людей? Почему не захотела, чтобы воины расправились с ними здесь же?
— Я хотела дать возможность обнаружить себя всем, кто хочет отступиться от нашего дела.
— А откуда тебе известно, что все «изменники» ушли с ними? — не унимался Райан. — И среди нас могут быть шпионы или наемные убийцы.
— Конечно, могут. Но сейчас у меня нет доказательств. Если я обнаружу их, разделаюсь с ними.
У палатки Кэлен остановилась.
— Если ты думаешь, что я ошиблась, — добавила она, — то уверяю тебя, это не так. Но если даже я действительно ошиблась, то нужно все же выбирать меньшее зло. Если им дать уйти и среди них хотя бы один предаст нас, то сегодня же ночью мы все угодим в ловушку и погибнем. А если это случится — Имперский Орден еще долго сможет бесчинствовать без помех. Подумай о том, что тогда погибнут многие тысячи людей, командир Райан! Если беглецы невиновны, значит, я совершила страшную ошибку, и погибнут семьдесят шесть невинных. Но если я права, жизни тысяч и тысяч будут спасены. Выполняй приказ, Райан!
— Я надеюсь, ты не думаешь, что я когда-нибудь прощу тебе это? — спросил командир, дрожа от гнева.
— Об этом я не думаю. Мне не так важно, ненавидишь ли ты меня, командир Райан. Мне гораздо важнее, чтобы ты был жив и выполнял мои приказы.
Он онемел от ярости. Кэлен открыла палатку.
— Командир, я так устала, что едва стою на ногах. Мне надо поспать часа два. Прошу тебя поставить около этой палатки часового.
Он бросил на нее ненавидящий взгляд.
— А откуда тебе известно, — спросил он, — что этот часовой не окажется врагом и не убьет тебя, пока ты будешь спать?
— Может, это и случится. Но тогда один из наших троих спутников отомстит за мою смерть.
Райан вздрогнул и посмотрел на людей Тины. В гневе он забыл об их существовании.
— Сначала я заставлю этого человека раскрыть глаза пошире, чтобы он видел, что я буду делать, — мрачно проговорил Чандален.
К ним подбежал помощник командира Гобсон с миской в руках.
— Мать-Исповедница, — сказал он, — я принес тебе тушеного мяса. Я полагаю, тебе хотелось бы поесть чего-нибудь горячего.
Кален заставила себя улыбнуться.
— Благодарю тебя, Гобсон, но я слишком устала. Сейчас я не смогу поесть. Ты мог бы сделать так, чтобы еда не остыла, пока я посплю?
— Конечно, Мать-Исповедница! Командир Райан бросил злой взгляд на своего улыбающегося помощника:
— У меня есть задание для тебя, Гобсон.
— Через два часа разбудите меня, — сказала Кэлен. — На это время вам всем хватит работы.
Войдя в палатку, она упала на койку, укрылась с головой одеялом, а потом еще своей меховой накидкой, так, чтобы не проникал свет. И все равно ее била дрожь. Кэлен отдала бы жизнь за возможность несколько минут побыть в объятиях Ричарда.
Глава 41
Ричард целовал и крепко обнимал Кэлен, и сердце ее радовалось. Она испытывала почти забытое состояние покоя и безмятежности.
И вдруг раздался крик, от которого она проснулась. Ричарда рядом не было.
Кэлен откинула одеяло и села на постели, пытаясь понять, где она. Когда же вспомнила, ее чуть не вырвало.
«Хорошо бы сейчас вымыться в бане!» — подумала она. Она не мылась, кажется, уже целую вечность. В палатку заглянул командир Райан.
— Сколько я спала? — спросила Кэлен сонным голосом.
— Ровно два часа. У наших людей есть одно дело к тебе.
У выхода из палатки их ждала группа воинов. Впереди стоял смертельно бледный помощник командира Гобсон. Двое держали под руки Мосля, связанного, с кляпом во рту. Лицо его было искажено страхом. Он пытался что-то сказать, но мог издавать лишь нечленораздельные звуки. Кэлен бросила гневный взгляд на Райана.
— Я подумал, Мать-Исповедница, — пояснил он, — что ты сама пожелаешь казнить этого человека, который так оскорбил тебя.
Он вытащил из ножен свой нож и протянул ей рукояткой вперед.
Не обращая внимания на его нож, Кэлен приказала воинам, которые держали Мосля:
— Отпустите его и отойдите в сторону.
Ей казалось, что она все еще спит, но, увы, все происходило наяву, и у нее не было выбора.
Когда воины выполнили приказ, Кэлен схватила Мосля за руку. В страхе он попытался вырваться, но не успел. Теперь он был во власти Матери-Исповедницы.
Сонливость Кэлен мгновенно исчезла, словно смытая пробудившейся силой магии.
Теперь пути назад не было. Лагерь жил обычной жизнью: стук молотков, скрип колес, ржание лошадей, потрескивание дров в костре. Но Кэлен уже не слышала всего этого. Она сосредоточилась на том, что ей сейчас предстояло сделать.
Снова, как уже бывало множество раз, она дала волю магии. Раздался беззвучный гром, и воздушная волна подняла вверх облако снежной пыли вокруг того места, где стоял Мосль.
Уже не принадлежавший себе, он упал перед ней на колени, прямо на мокрый снег. Взгляд его выражал ужас, но Кэлен знала, что вызван он на этот раз тем, что кляп мешал ему тут же спросить, что она хочет приказать ему. Теперь вокруг нее на самом деле наступила мертвая тишина. Все взоры были обращены на нее и Мосля. Кэлен вытащила кляп у него изо рта. Мосль заплакал от радости.
— Госпожа, — прошептал он, — приказывай! Прошу тебя, скажи, чем я могу услужить тебе?
Сотни изумленных глаз следили за Матерью-Исповедницей. Она посмотрела на коленопреклоненного Мосля и торжественно произнесла:
— Мне доставит удовольствие, Вильям, если ты расскажешь мне, что собирался делать после ухода из нашего лагеря.
— О да, Мать-Исповедница, позволь мне рассказать тебе об этом! — ответил пленник, просияв от радости.
— Рассказывай.
Он начал скороговоркой, словно боялся не успеть:
— Я хотел отправиться в лагерь к тем людям, как ты их называешь, к Имперскому Ордену. Я хотел попросить их, чтобы они приняли меня к себе, и провести к ним всех моих товарищей. Чтобы им понравиться, я хотел им рассказать все о нашем войске и о твоих планах. Мне не хотелось умирать, я думал, что у них больше шансов победить, чем у тебя, и я решил уйти к ним. Я думал, что когда к ним придет много народу, много воинов, которые помогут вас разгромить, то эти люди, Орден, обрадуются и примут нас к себе. — Внезапно он разрыдался. — О, госпожа, прошу тебя, прости меня за то, что я хотел причинить тебе зло! Скажи мне, чем я могу заслужить твое прощение. Я ведь хотел убить тебя. Прошу тебя, госпожа, скажи мне, что я должен делать, и я все для тебя сделаю.
— Я хочу, чтобы ты немедленно умер, — ответила Кэлен ледяным голосом.
Вильям Мосль упал на землю у ее ног, корчась в предсмертных судорогах.
Через несколько мгновений, показавшихся Кэлен бесконечными, он затих. Все было кончено.
Кэлен подняла глаза. Она посмотрела на Приндина, который стоял позади застывших от ужаса Райана и Гобсона. Чандален также бросил на Приндина яростный взгляд. Кэлен заговорила на его языке:
— Приндин, я ведь сказала тебе, что ты должен добиться, чтобы все они были уничтожены. Почему ты не сделал этого?
Он пожал плечами:
— Им не хотелось заниматься этим. Командир им сказал, чтобы они перебили всех, а этого — доставить к тебе. Когда мы уходили отсюда, я не знал этого, иначе сказал бы тебе об этом заблаговременно. Всего наших было двести пеших и сотня конных. Им не очень-то хотелось этим заниматься, и я мог разве что убить этого Мосля сам. Но я понял, что они тогда убьют меня самого, и я больше не смогу защищать тебя, а самое главное: я знал, что ты права, и понимал, что ты дашь им хороший урок.
— Удалось ли кому-то из них бежать? — спросила она.
— Нет. К моему удивлению, те, кого ты послала, хорошо справились со своим делом. Они — славные ребята. Им хотелось плакать, но они все же выполнили твой приказ. Никому из тех убежать не удалось.
Кэлен тяжело вздохнула.
— Я понимаю тебя, Приндин. Ты поступил правильно! — Она поглядела на Чандалена и добавила:
— Чандален, конечно, тоже поймет тебя.
Эти слова прозвучали как приказ.
— Доволен ли ты теперь, командир?
— Да, Мать-Исповедница, — ответил он сдавленным голосом.
— Всем все ясно? — спросила она, обращаясь к воинам.
— Да, Мать-Исповедница, — ответили они нестройным хором.
Если до сих пор в лагере и были люди, которые не боялись Кэлен, то теперь таковых не осталось. Большая часть этих ребят впервые увидела волшебство, и было оно не светлым и прекрасным, а мрачным и жутким.
— Мать-Исповедница, — еле слышно сказал командир Райан, все еще сжимая в руке свой нож. — Что ты сделаешь со мной за то, что я не выполнил твоего приказа?
— Ничего, — ответила она, глядя ему в глаза. — Сегодня для тебя, как и для всех нас, первый день войны с Орденом. Большинство из вас не поняли, что я не отдаю приказов без достаточных на то оснований. Прежде вы не участвовали в войнах и еще многому не научились. Я буду вполне довольна, если сегодняшний урок пойдет на пользу как тебе, так и всем остальным.
— Благодарю тебя, Мать-Исповедница, — так же тихо произнес Райан и дрожащей рукой убрал нож. Он поглядел на безжизненное тело у ее ног.
— Ты знаешь, мы ведь выросли вместе с ним. Мы жили на расстоянии мили друг от друга, часто встречались, вместе работали в поле, вместе охотились, ходили на рыбалку... вместе ходили на праздники, вместе... — Он запнулся.
— Не надо, капитан, — сказала Кэлен. — Не мучай себя, я знаю, ничто не может смягчить боль предательства... и боль утраты. Я же говорила тебе: война бесславное дело. Если бы Орден не развязал войну, вы бы со своим приятелем и теперь вместе ходили на рыбалку. Проклинай Имперский Орден и отомсти ему за это, как и за все остальное причиненное зло!
— Мать-Исповедница, — спросил он вдруг, — а как бы ты поступила, если бы оказалось, что ты ошиблась, что Мосль не собирался перебегать к врагу?
Кэлен посмотрела ему в глаза.
— Может быть, тогда я взяла бы у тебя нож и убила бы тебя.
Она повернулась к помощнику Райана и положила руку ему на плечо.
— Гобсон, я знаю, тебе пришлось нелегко, но Приндин рассказал мне, что ты хорошо выполнил мое задание.
Ему трудно было говорить, но все же он нашел в себе силы улыбнуться.
— Благодарю, Мать-Исповедница.
Кэлен оглядела собравшихся воинов.
— Разве вам всем нечем заняться?
Те, словно проснувшись, стали расходиться. Гобсон приложил руку к груди в знак приветствия, повернулся и также ушел заниматься своими делами. Воины, которые привели Мосля, подняли с земли тело и унесли. Остальные подошли к Чандалену и двум братьям, чтобы получить дальнейшие указания. Кэлен и Райан остались вдвоем.
Она снова почувствовала страшную усталость. Для Исповедницы, даже если она была полна сил или хорошо отдохнула, применение своей власти всегда огромное напряжение. Кэлен же едва держалась на ногах после ночной битвы и последних событий. Ей следовало поспать и отдохнуть подольше, но сейчас об этом нечего и думать. Кэлен чувствовала, что силы ее подорваны. Это было тем более досадно, что ей пришлось перенести это напряжение ради того, что вполне можно было сделать и без нее. Может быть, дело в холодной погоде, но Кэлен чувствовала, что навалившаяся усталость после прикосновения к Мослю гораздо больше обычного.
Она подумала, что надо будет попросить Приндина сделать ей еще чаю.
— Могу я поговорить с тобой, Мать-Исповедница? — спросил Райан.
— Слушаю тебя, командир.
— Я хочу попросить у тебя извинения. — Он отвел взгляд, делая вид, что следит за тем, как несколько воинов наполняли мехи водой.
— Ничего, Бредли. Мосль ведь был твоим другом, а о друзьях трудно думать плохо.
— Дело не в том, Мать-Исповедница, — сказал Райан. — Отец всегда говорил, что надо уметь признавать ошибки, если хочешь жить достойно. А я ошибся. Я счел, что ты хотела убить Мосля за то, что он отказался подчиниться тебе. Я прошу прощения за эту ошибку, Мать-Исповедница. Я плохо подумал о тебе, не понял, что ты хотела защитить нас, пусть даже мы проявим неблагодарность. Но я благодарен тебе. Я надеюсь, что ты не держишь на меня зла. Теперь я почту за честь сражаться под твоим началом. Хотел бы я когда-нибудь обрести хотя бы половину твоей мудрости и силы духа!
Кэлен улыбнулась ему:
— Я ненамного старше тебя, но сейчас ты заставил меня почувствовать себя почти старухой. Но я рада, что ты многое понял сегодня. Ты хороший командир, Бредли, и я верю: твоя жизнь будет достойной.
Он улыбнулся в ответ:
— Я рад, что у нас опять добрые отношения! — В это время один из воинов подошел к командиру. — Что такое, десятник Фрост?
Фрост доложил, что посланные им люди нашли в заброшенном сарае неподалеку раскрошенный мел и другие вещества для приготовления известкового раствора.
Нашлись также довольно большие деревянные кадки.
— Сколько у вас этих кадок? — спросила Кэлен.
— Дюжина, Мать-Исповедница.
— Поставьте кадки в ряд и установите палатку над каждой из них. Палатки лучше выбрать самые просторные, пусть даже командирские. Сделайте горячий известковый раствор и положите в каждую палатку по раскаленному камню, чтобы внутри подольше сохранялось тепло. Сообщите мне, когда все будет готово.
Десятник отсалютовал ей и удалился, не задавая никаких вопросов, хотя был явно удивлен ее распоряжением.
Зато командир Райан задал вопрос, зачем понадобилась известка.
— Раз у нас добрые отношения, то не стоит их портить. Я все объясню тебе позже. Как обстоят дела с повозками?
— Должны быть готовы.
— Тогда мне необходимо осмотреть их. А как насчет дозорных?
— Все в порядке.
На пути к повозкам к ним то и дело подходили люди с разными вопросами и предложениями: вывести из строя колеса повозок противника, сжечь вражеские боевые знамена или, к примеру, сжечь их запасную одежду, чтобы они замерзли, если похолодает. Было даже предложение навалить навоза в их бочки с питьевой водой, чтобы люди Ордена вынуждены были тратить время на получение воды из талого снега, и так далее, и тому подобное.
Были среди этих предложений как пустые, так и дельные, и Кэлен откровенно говорила людям, что она думает по поводу их идей, а в некоторых случаях даже распоряжалась, чтобы предложения были приведены в исполнение.
Наконец пришел помощник командира Гобсон с миской тушеного мяса:
— Я разогрел его, чтобы ты немного подкрепилась, Мать-Исповедница.
Она сделала вид, что очень благодарна ему, даже заставила себя съесть ложку и сказала, что очень вкусно, — на большее у нее не было сил.
Всем Исповедницам нужно время, чтобы восстановить силы после применения магии. Некоторым требовалось для этого несколько дней, Кэлен же, как правило, двух часов было достаточно. Но она уже отдохнула столько времени, сколько могла себе позволить. Ни днем, ни ближайшей ночью такой возможности, видимо, не будет. Но еда вовсе не нужна Исповедницам, если им требуется восстановить силу магии. Еда сама по себе требует сил. Сейчас Кэлен никак нельзя было есть, но и показывать это было тоже нельзя.
К счастью для нее, они уже дошли до повозок, и Кэлен послала Гобсона за Чандаленом, Приндином и Тоссидином. Когда он ушел, она поставила миску с краю, на дно повозки с бочками, а потом сама влезла внутрь повозки. Райан последовал за ней.
— Надо прислать кого-нибудь, — сказала она ему, — чтобы снять бочки сверху, затем расставить их внизу по порядку и вытащить из них затычки.
Когда он подозвал несколько воинов для выполнения этой работы, Кэлен спросила:
— Научил ли Чандален вас изготовлять троги?
Трога представляла собой кусок толстой веревки или проволоки с двумя деревянными ручками по краям. Такая веревка или проволока предназначена была для того, чтобы, набросив ее сзади на шею человека, затянуть вокруг петлю. Если трога была изготовлена из проволоки, а руки человека, который ею пользовался, были достаточно сильными, то с ее помощью можно было даже обезглавить жертву, причем тот, на кого совершили нападение, не успел бы крикнуть. Если трога не была сделана из проволоки и если человек, вооруженный ею, не был достаточно силен, все же он мог с ее помощью бесшумно придушить жертву.
Райан вытащил из-под плаща проволочную трогу и показал ее Кэлен.
— Он объяснил нам на примерах, как ею пользоваться, — сказал командир. Чандален был осторожен, но все же я не хотел бы оказаться на месте тех, кто служил ему для примера. Он говорил, что они с Приндином и Тоссидином с помощью этих штук будут снимать часовых во вражеском лагере. Не думаю, что он считает нас способными подкрадываться к людям сзади так же тихо, как он это умеет делать; но многие из нас были охотниками, и мы умнее...
Тут Райан вскрикнул и подпрыгнул. Чандален, незаметно подкравшись сзади, ткнул его кулаком в бок. Командир негодующе посмотрел на улыбающегося Чандалена.
Оба брата залезли на повозку, чтобы помочь расставлять бочки.
— Ты чего-то хотела, Мать-Исповедница? — спросил Чандален.
— Дай мне своего яду, свою коробочку с банду, — сказала она.
Он нахмурился, но все же полез в сумку, висевшую у него на поясе, достал костяную коробочку и передал ей. Оба брата тоже протянули Кэлен свои коробочки.
— Сколько бочек с вином и пивом смогу я отравить таким количеством яда? спросила Кэлен.
Чандален подошел к ней, осторожно переступая с бочки на бочку.
— Ты хочешь весь яд отправить в эти бочки? — Она кивнула. — Но тогда у нас ведь больше ничего не останется. А банду нам может еще понадобиться.
— Я оставлю немного на всякий случай. Не надо забывать: чем больше врагов удастся отравить, тем меньше они смогут убить наших.
— Но они могут распознать яд, — сказал командир Райан. — Может быть, они даже не станут пить все это.
— У них есть собаки, — кивнула Кэлен. — Вот почему я хочу послать им не только выпивку, но и еду. Воины Ордена обычно бросают еду собакам, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Я надеюсь, что они поступят таким образом и на этот раз. После этого они должны успокоиться, а так как им сейчас очень нужно пиво, то они и не подумают, что оно может быть отравленным.
Чандален пересчитал бочки:
— Тридцать шесть. По двенадцать на каждую нашу коробочку с банду. — Он помолчал, подсчитывая про себя. — От этого они вряд ли умрут, разве только выпьют слишком уж много, но заболеть — заболеют.
— Что значит — заболеют? — спросила Кэлен.
— Они ослабеют, у них будет кружиться голова и болеть живот. Может быть, от этой болезни некоторые умрут через несколько дней.
— Это было бы очень кстати, — сказала Кэлен.
— Но ведь здесь не хватит пива на всех их людей? — воскликнул Райан.
— Когда они захватят наши припасы, то прежде всего передадут добычу начальникам, а простым воинам дадут то, что останется. А начальники для нас всего важнее.
Когда все бочки были расставлены на дне повозки, из них стали вынимать затычки.
— Почему эти шесть бочонков меньше других? спросила Кэлен.
— В них ром.
— Ром? Напиток знати? — Она улыбнулась. — Ром командиры прежде всего заберут себе. Чандален, смогут ли они по вкусу понять, что здесь яд, если я положу его побольше в эти бочонки?
Он опустил руку в бочонок с ромом и облизал пальцы.
— Нет, он сам горький. В таких случаях банду распознать нельзя. — Кэлен ножом разделила порошок в его коробочке на шесть порций и высыпала каждую порцию в отверстие бочонка с ромом.
— Такое количество яда в маленьких бочонках может вызвать смерть вражеских воинов уже на следующий день, — сказал Чандален. — Но на остальные шесть бочек яду в коробочке не осталось.
Кэлен вернула ему коробочку, в которой действительно почти не осталось банду.
— Лучше уж не положить яд в бочки с пивом, но зато мы будем знать, что банду наверняка убьет тех, кто будет пить ром. — Взяв яд у Тоссидина, она положила по одной порции банду в каждую из следующих двенадцати бочек с пивом.
— Расставьте бочки так. — велела Кэлен, — чтобы ром стоял на видном месте, иначе их командирам может по ошибке достаться пиво.
Она хотела насыпать яду в последние двенадцать бочек, но обнаружила, что коробочка неполная.
— У тебя осталось не очень-то много банду, — заметила она, — куда он девался?
Приндину ее вопрос явно не понравился. Он только рукой махнул.
— Когда мы уходили, то очень спешили, и я забыл проверить, полная ли у меня коробочка.
— Приндин, разве я не говорил тебе сто раз, что ты мог бы забыть даже свои ноги, если бы мог ходить без их помощи?! — сердито крикнул Чандален.
— Это ничего, — примирительно улыбнулась Кэлен, к видимой радости Приндина. — Главное, такого количества хватит, чтобы у них разболелся живот.
Когда Кэлен заканчивала с последней бочкой, она услышала, что ее кто-то окликает, и с удивлением увидела внизу двух воинов, сидевших на неоседланных ломовых лошадях. Огромные лошади мышастой масти были упряжными, а не верховыми, при этом в их упряжи не хватало шлей. К хомутинам обеих лошадей были, как ей показалось, прикреплены цепи. Все присутствующие, оставив свои занятия, с удивлением разглядывали лошадей и всадников.
Когда оба воина остановились, Кэлен разглядела, что лошади на самом деле соединены одной цепью. Всадники соскочили на землю.
Паренькам на вид было не больше пятнадцати лет. Они были худыми и долговязыми, в расстегнутых теплых плащах, которые, впрочем, и будучи застегнутыми, висели на них мешком. Широко улыбаясь, они приветствовали Мать-Исповедницу. Даже несмотря на их почтительный страх перед нею, было заметно, что оба пребывали в радостном возбуждении.
— Как вас зовут? — спросила Кэлен.
— Я — Брин Джексон, а это — Питер Чапман, Мать-Исповедница, — отвечал один из них. — Мы тут придумали одну штуку и хотим вам показать ее. Получится здорово, вот увидите!
— Что получится здорово?
Оба паренька только и ждали этого вопроса. Сияющий Брин поднял со снега цепь и показал ее Кэлен:
— Вот эта штука, Мать-Исповедница. Это мы сами придумали! Питер, покажи ей, в чем тут дело!
Питер радостно кивнул. Он отвел свою лошадь в сторону, так что цепь, прикрепленная к хомутинам обеих ломовых лошадей, поднялась.
Кэлен, как и все остальные, с удивлением взирала на странное зрелище, пытаясь понять, что бы это значило. Брин показал ей длинную цепь.
— Ты сказала, что нам надо будет оставить все повозки, но бросать Дэйзи и Пипа нам не хотелось. Мы с Питером — возчики. Нам хотелось, чтобы от наших лошадей, от Пипа и Дэйзи, была польза для всех. И тогда мы с ним взяли две самые большие цепи и попросили Морвана — это наш кузнец, — попросили его, значит, чтобы он из них сковал для нас одну. — Он замолчал, ожидая, что она ответит, как будто больше ничего объяснять не требовалось.
— Ну, и что же дальше? — с любопытством спросила Кэлен.
— Да как же! — Брин был искренне удивлен, что его не понимают. — Ты сама говорила, что мы нападем на врага ночью. И еще ты сказала, что надо покалечить их лошадей. — Он не смог удержаться и прыснул. — У них ведь лошади привязаны к коновязи. Мы заставим Дэйзи и Пипа скакать галопом, прямо на их коновязь, так, чтобы цепью сбивать с ног их лошадей. Представляешь, сколько мы им вреда наделаем!
Кэлен посмотрела на Питера. По лицу его было видно, что и он в восторге от этой идеи.
— Брин, по-моему, скакать на лошадях, связанных цепью, довольно опасно можно налететь на что-нибудь, — заметила она.
Брин немного смутился, но повторил:
— Зато мы сможем вывести из строя их лошадей! У нас получится, вот увидишь.
— А ты знаешь, что лошадей у них около двух тысяч? — спросила Кэлен.
Услышав это, оба паренька сникли.
И вдруг раздался крик, от которого она проснулась. Ричарда рядом не было.
Кэлен откинула одеяло и села на постели, пытаясь понять, где она. Когда же вспомнила, ее чуть не вырвало.
«Хорошо бы сейчас вымыться в бане!» — подумала она. Она не мылась, кажется, уже целую вечность. В палатку заглянул командир Райан.
— Сколько я спала? — спросила Кэлен сонным голосом.
— Ровно два часа. У наших людей есть одно дело к тебе.
У выхода из палатки их ждала группа воинов. Впереди стоял смертельно бледный помощник командира Гобсон. Двое держали под руки Мосля, связанного, с кляпом во рту. Лицо его было искажено страхом. Он пытался что-то сказать, но мог издавать лишь нечленораздельные звуки. Кэлен бросила гневный взгляд на Райана.
— Я подумал, Мать-Исповедница, — пояснил он, — что ты сама пожелаешь казнить этого человека, который так оскорбил тебя.
Он вытащил из ножен свой нож и протянул ей рукояткой вперед.
Не обращая внимания на его нож, Кэлен приказала воинам, которые держали Мосля:
— Отпустите его и отойдите в сторону.
Ей казалось, что она все еще спит, но, увы, все происходило наяву, и у нее не было выбора.
Когда воины выполнили приказ, Кэлен схватила Мосля за руку. В страхе он попытался вырваться, но не успел. Теперь он был во власти Матери-Исповедницы.
Сонливость Кэлен мгновенно исчезла, словно смытая пробудившейся силой магии.
Теперь пути назад не было. Лагерь жил обычной жизнью: стук молотков, скрип колес, ржание лошадей, потрескивание дров в костре. Но Кэлен уже не слышала всего этого. Она сосредоточилась на том, что ей сейчас предстояло сделать.
Снова, как уже бывало множество раз, она дала волю магии. Раздался беззвучный гром, и воздушная волна подняла вверх облако снежной пыли вокруг того места, где стоял Мосль.
Уже не принадлежавший себе, он упал перед ней на колени, прямо на мокрый снег. Взгляд его выражал ужас, но Кэлен знала, что вызван он на этот раз тем, что кляп мешал ему тут же спросить, что она хочет приказать ему. Теперь вокруг нее на самом деле наступила мертвая тишина. Все взоры были обращены на нее и Мосля. Кэлен вытащила кляп у него изо рта. Мосль заплакал от радости.
— Госпожа, — прошептал он, — приказывай! Прошу тебя, скажи, чем я могу услужить тебе?
Сотни изумленных глаз следили за Матерью-Исповедницей. Она посмотрела на коленопреклоненного Мосля и торжественно произнесла:
— Мне доставит удовольствие, Вильям, если ты расскажешь мне, что собирался делать после ухода из нашего лагеря.
— О да, Мать-Исповедница, позволь мне рассказать тебе об этом! — ответил пленник, просияв от радости.
— Рассказывай.
Он начал скороговоркой, словно боялся не успеть:
— Я хотел отправиться в лагерь к тем людям, как ты их называешь, к Имперскому Ордену. Я хотел попросить их, чтобы они приняли меня к себе, и провести к ним всех моих товарищей. Чтобы им понравиться, я хотел им рассказать все о нашем войске и о твоих планах. Мне не хотелось умирать, я думал, что у них больше шансов победить, чем у тебя, и я решил уйти к ним. Я думал, что когда к ним придет много народу, много воинов, которые помогут вас разгромить, то эти люди, Орден, обрадуются и примут нас к себе. — Внезапно он разрыдался. — О, госпожа, прошу тебя, прости меня за то, что я хотел причинить тебе зло! Скажи мне, чем я могу заслужить твое прощение. Я ведь хотел убить тебя. Прошу тебя, госпожа, скажи мне, что я должен делать, и я все для тебя сделаю.
— Я хочу, чтобы ты немедленно умер, — ответила Кэлен ледяным голосом.
Вильям Мосль упал на землю у ее ног, корчась в предсмертных судорогах.
Через несколько мгновений, показавшихся Кэлен бесконечными, он затих. Все было кончено.
Кэлен подняла глаза. Она посмотрела на Приндина, который стоял позади застывших от ужаса Райана и Гобсона. Чандален также бросил на Приндина яростный взгляд. Кэлен заговорила на его языке:
— Приндин, я ведь сказала тебе, что ты должен добиться, чтобы все они были уничтожены. Почему ты не сделал этого?
Он пожал плечами:
— Им не хотелось заниматься этим. Командир им сказал, чтобы они перебили всех, а этого — доставить к тебе. Когда мы уходили отсюда, я не знал этого, иначе сказал бы тебе об этом заблаговременно. Всего наших было двести пеших и сотня конных. Им не очень-то хотелось этим заниматься, и я мог разве что убить этого Мосля сам. Но я понял, что они тогда убьют меня самого, и я больше не смогу защищать тебя, а самое главное: я знал, что ты права, и понимал, что ты дашь им хороший урок.
— Удалось ли кому-то из них бежать? — спросила она.
— Нет. К моему удивлению, те, кого ты послала, хорошо справились со своим делом. Они — славные ребята. Им хотелось плакать, но они все же выполнили твой приказ. Никому из тех убежать не удалось.
Кэлен тяжело вздохнула.
— Я понимаю тебя, Приндин. Ты поступил правильно! — Она поглядела на Чандалена и добавила:
— Чандален, конечно, тоже поймет тебя.
Эти слова прозвучали как приказ.
— Доволен ли ты теперь, командир?
— Да, Мать-Исповедница, — ответил он сдавленным голосом.
— Всем все ясно? — спросила она, обращаясь к воинам.
— Да, Мать-Исповедница, — ответили они нестройным хором.
Если до сих пор в лагере и были люди, которые не боялись Кэлен, то теперь таковых не осталось. Большая часть этих ребят впервые увидела волшебство, и было оно не светлым и прекрасным, а мрачным и жутким.
— Мать-Исповедница, — еле слышно сказал командир Райан, все еще сжимая в руке свой нож. — Что ты сделаешь со мной за то, что я не выполнил твоего приказа?
— Ничего, — ответила она, глядя ему в глаза. — Сегодня для тебя, как и для всех нас, первый день войны с Орденом. Большинство из вас не поняли, что я не отдаю приказов без достаточных на то оснований. Прежде вы не участвовали в войнах и еще многому не научились. Я буду вполне довольна, если сегодняшний урок пойдет на пользу как тебе, так и всем остальным.
— Благодарю тебя, Мать-Исповедница, — так же тихо произнес Райан и дрожащей рукой убрал нож. Он поглядел на безжизненное тело у ее ног.
— Ты знаешь, мы ведь выросли вместе с ним. Мы жили на расстоянии мили друг от друга, часто встречались, вместе работали в поле, вместе охотились, ходили на рыбалку... вместе ходили на праздники, вместе... — Он запнулся.
— Не надо, капитан, — сказала Кэлен. — Не мучай себя, я знаю, ничто не может смягчить боль предательства... и боль утраты. Я же говорила тебе: война бесславное дело. Если бы Орден не развязал войну, вы бы со своим приятелем и теперь вместе ходили на рыбалку. Проклинай Имперский Орден и отомсти ему за это, как и за все остальное причиненное зло!
— Мать-Исповедница, — спросил он вдруг, — а как бы ты поступила, если бы оказалось, что ты ошиблась, что Мосль не собирался перебегать к врагу?
Кэлен посмотрела ему в глаза.
— Может быть, тогда я взяла бы у тебя нож и убила бы тебя.
Она повернулась к помощнику Райана и положила руку ему на плечо.
— Гобсон, я знаю, тебе пришлось нелегко, но Приндин рассказал мне, что ты хорошо выполнил мое задание.
Ему трудно было говорить, но все же он нашел в себе силы улыбнуться.
— Благодарю, Мать-Исповедница.
Кэлен оглядела собравшихся воинов.
— Разве вам всем нечем заняться?
Те, словно проснувшись, стали расходиться. Гобсон приложил руку к груди в знак приветствия, повернулся и также ушел заниматься своими делами. Воины, которые привели Мосля, подняли с земли тело и унесли. Остальные подошли к Чандалену и двум братьям, чтобы получить дальнейшие указания. Кэлен и Райан остались вдвоем.
Она снова почувствовала страшную усталость. Для Исповедницы, даже если она была полна сил или хорошо отдохнула, применение своей власти всегда огромное напряжение. Кэлен же едва держалась на ногах после ночной битвы и последних событий. Ей следовало поспать и отдохнуть подольше, но сейчас об этом нечего и думать. Кэлен чувствовала, что силы ее подорваны. Это было тем более досадно, что ей пришлось перенести это напряжение ради того, что вполне можно было сделать и без нее. Может быть, дело в холодной погоде, но Кэлен чувствовала, что навалившаяся усталость после прикосновения к Мослю гораздо больше обычного.
Она подумала, что надо будет попросить Приндина сделать ей еще чаю.
— Могу я поговорить с тобой, Мать-Исповедница? — спросил Райан.
— Слушаю тебя, командир.
— Я хочу попросить у тебя извинения. — Он отвел взгляд, делая вид, что следит за тем, как несколько воинов наполняли мехи водой.
— Ничего, Бредли. Мосль ведь был твоим другом, а о друзьях трудно думать плохо.
— Дело не в том, Мать-Исповедница, — сказал Райан. — Отец всегда говорил, что надо уметь признавать ошибки, если хочешь жить достойно. А я ошибся. Я счел, что ты хотела убить Мосля за то, что он отказался подчиниться тебе. Я прошу прощения за эту ошибку, Мать-Исповедница. Я плохо подумал о тебе, не понял, что ты хотела защитить нас, пусть даже мы проявим неблагодарность. Но я благодарен тебе. Я надеюсь, что ты не держишь на меня зла. Теперь я почту за честь сражаться под твоим началом. Хотел бы я когда-нибудь обрести хотя бы половину твоей мудрости и силы духа!
Кэлен улыбнулась ему:
— Я ненамного старше тебя, но сейчас ты заставил меня почувствовать себя почти старухой. Но я рада, что ты многое понял сегодня. Ты хороший командир, Бредли, и я верю: твоя жизнь будет достойной.
Он улыбнулся в ответ:
— Я рад, что у нас опять добрые отношения! — В это время один из воинов подошел к командиру. — Что такое, десятник Фрост?
Фрост доложил, что посланные им люди нашли в заброшенном сарае неподалеку раскрошенный мел и другие вещества для приготовления известкового раствора.
Нашлись также довольно большие деревянные кадки.
— Сколько у вас этих кадок? — спросила Кэлен.
— Дюжина, Мать-Исповедница.
— Поставьте кадки в ряд и установите палатку над каждой из них. Палатки лучше выбрать самые просторные, пусть даже командирские. Сделайте горячий известковый раствор и положите в каждую палатку по раскаленному камню, чтобы внутри подольше сохранялось тепло. Сообщите мне, когда все будет готово.
Десятник отсалютовал ей и удалился, не задавая никаких вопросов, хотя был явно удивлен ее распоряжением.
Зато командир Райан задал вопрос, зачем понадобилась известка.
— Раз у нас добрые отношения, то не стоит их портить. Я все объясню тебе позже. Как обстоят дела с повозками?
— Должны быть готовы.
— Тогда мне необходимо осмотреть их. А как насчет дозорных?
— Все в порядке.
На пути к повозкам к ним то и дело подходили люди с разными вопросами и предложениями: вывести из строя колеса повозок противника, сжечь вражеские боевые знамена или, к примеру, сжечь их запасную одежду, чтобы они замерзли, если похолодает. Было даже предложение навалить навоза в их бочки с питьевой водой, чтобы люди Ордена вынуждены были тратить время на получение воды из талого снега, и так далее, и тому подобное.
Были среди этих предложений как пустые, так и дельные, и Кэлен откровенно говорила людям, что она думает по поводу их идей, а в некоторых случаях даже распоряжалась, чтобы предложения были приведены в исполнение.
Наконец пришел помощник командира Гобсон с миской тушеного мяса:
— Я разогрел его, чтобы ты немного подкрепилась, Мать-Исповедница.
Она сделала вид, что очень благодарна ему, даже заставила себя съесть ложку и сказала, что очень вкусно, — на большее у нее не было сил.
Всем Исповедницам нужно время, чтобы восстановить силы после применения магии. Некоторым требовалось для этого несколько дней, Кэлен же, как правило, двух часов было достаточно. Но она уже отдохнула столько времени, сколько могла себе позволить. Ни днем, ни ближайшей ночью такой возможности, видимо, не будет. Но еда вовсе не нужна Исповедницам, если им требуется восстановить силу магии. Еда сама по себе требует сил. Сейчас Кэлен никак нельзя было есть, но и показывать это было тоже нельзя.
К счастью для нее, они уже дошли до повозок, и Кэлен послала Гобсона за Чандаленом, Приндином и Тоссидином. Когда он ушел, она поставила миску с краю, на дно повозки с бочками, а потом сама влезла внутрь повозки. Райан последовал за ней.
— Надо прислать кого-нибудь, — сказала она ему, — чтобы снять бочки сверху, затем расставить их внизу по порядку и вытащить из них затычки.
Когда он подозвал несколько воинов для выполнения этой работы, Кэлен спросила:
— Научил ли Чандален вас изготовлять троги?
Трога представляла собой кусок толстой веревки или проволоки с двумя деревянными ручками по краям. Такая веревка или проволока предназначена была для того, чтобы, набросив ее сзади на шею человека, затянуть вокруг петлю. Если трога была изготовлена из проволоки, а руки человека, который ею пользовался, были достаточно сильными, то с ее помощью можно было даже обезглавить жертву, причем тот, на кого совершили нападение, не успел бы крикнуть. Если трога не была сделана из проволоки и если человек, вооруженный ею, не был достаточно силен, все же он мог с ее помощью бесшумно придушить жертву.
Райан вытащил из-под плаща проволочную трогу и показал ее Кэлен.
— Он объяснил нам на примерах, как ею пользоваться, — сказал командир. Чандален был осторожен, но все же я не хотел бы оказаться на месте тех, кто служил ему для примера. Он говорил, что они с Приндином и Тоссидином с помощью этих штук будут снимать часовых во вражеском лагере. Не думаю, что он считает нас способными подкрадываться к людям сзади так же тихо, как он это умеет делать; но многие из нас были охотниками, и мы умнее...
Тут Райан вскрикнул и подпрыгнул. Чандален, незаметно подкравшись сзади, ткнул его кулаком в бок. Командир негодующе посмотрел на улыбающегося Чандалена.
Оба брата залезли на повозку, чтобы помочь расставлять бочки.
— Ты чего-то хотела, Мать-Исповедница? — спросил Чандален.
— Дай мне своего яду, свою коробочку с банду, — сказала она.
Он нахмурился, но все же полез в сумку, висевшую у него на поясе, достал костяную коробочку и передал ей. Оба брата тоже протянули Кэлен свои коробочки.
— Сколько бочек с вином и пивом смогу я отравить таким количеством яда? спросила Кэлен.
Чандален подошел к ней, осторожно переступая с бочки на бочку.
— Ты хочешь весь яд отправить в эти бочки? — Она кивнула. — Но тогда у нас ведь больше ничего не останется. А банду нам может еще понадобиться.
— Я оставлю немного на всякий случай. Не надо забывать: чем больше врагов удастся отравить, тем меньше они смогут убить наших.
— Но они могут распознать яд, — сказал командир Райан. — Может быть, они даже не станут пить все это.
— У них есть собаки, — кивнула Кэлен. — Вот почему я хочу послать им не только выпивку, но и еду. Воины Ордена обычно бросают еду собакам, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Я надеюсь, что они поступят таким образом и на этот раз. После этого они должны успокоиться, а так как им сейчас очень нужно пиво, то они и не подумают, что оно может быть отравленным.
Чандален пересчитал бочки:
— Тридцать шесть. По двенадцать на каждую нашу коробочку с банду. — Он помолчал, подсчитывая про себя. — От этого они вряд ли умрут, разве только выпьют слишком уж много, но заболеть — заболеют.
— Что значит — заболеют? — спросила Кэлен.
— Они ослабеют, у них будет кружиться голова и болеть живот. Может быть, от этой болезни некоторые умрут через несколько дней.
— Это было бы очень кстати, — сказала Кэлен.
— Но ведь здесь не хватит пива на всех их людей? — воскликнул Райан.
— Когда они захватят наши припасы, то прежде всего передадут добычу начальникам, а простым воинам дадут то, что останется. А начальники для нас всего важнее.
Когда все бочки были расставлены на дне повозки, из них стали вынимать затычки.
— Почему эти шесть бочонков меньше других? спросила Кэлен.
— В них ром.
— Ром? Напиток знати? — Она улыбнулась. — Ром командиры прежде всего заберут себе. Чандален, смогут ли они по вкусу понять, что здесь яд, если я положу его побольше в эти бочонки?
Он опустил руку в бочонок с ромом и облизал пальцы.
— Нет, он сам горький. В таких случаях банду распознать нельзя. — Кэлен ножом разделила порошок в его коробочке на шесть порций и высыпала каждую порцию в отверстие бочонка с ромом.
— Такое количество яда в маленьких бочонках может вызвать смерть вражеских воинов уже на следующий день, — сказал Чандален. — Но на остальные шесть бочек яду в коробочке не осталось.
Кэлен вернула ему коробочку, в которой действительно почти не осталось банду.
— Лучше уж не положить яд в бочки с пивом, но зато мы будем знать, что банду наверняка убьет тех, кто будет пить ром. — Взяв яд у Тоссидина, она положила по одной порции банду в каждую из следующих двенадцати бочек с пивом.
— Расставьте бочки так. — велела Кэлен, — чтобы ром стоял на видном месте, иначе их командирам может по ошибке достаться пиво.
Она хотела насыпать яду в последние двенадцать бочек, но обнаружила, что коробочка неполная.
— У тебя осталось не очень-то много банду, — заметила она, — куда он девался?
Приндину ее вопрос явно не понравился. Он только рукой махнул.
— Когда мы уходили, то очень спешили, и я забыл проверить, полная ли у меня коробочка.
— Приндин, разве я не говорил тебе сто раз, что ты мог бы забыть даже свои ноги, если бы мог ходить без их помощи?! — сердито крикнул Чандален.
— Это ничего, — примирительно улыбнулась Кэлен, к видимой радости Приндина. — Главное, такого количества хватит, чтобы у них разболелся живот.
Когда Кэлен заканчивала с последней бочкой, она услышала, что ее кто-то окликает, и с удивлением увидела внизу двух воинов, сидевших на неоседланных ломовых лошадях. Огромные лошади мышастой масти были упряжными, а не верховыми, при этом в их упряжи не хватало шлей. К хомутинам обеих лошадей были, как ей показалось, прикреплены цепи. Все присутствующие, оставив свои занятия, с удивлением разглядывали лошадей и всадников.
Когда оба воина остановились, Кэлен разглядела, что лошади на самом деле соединены одной цепью. Всадники соскочили на землю.
Паренькам на вид было не больше пятнадцати лет. Они были худыми и долговязыми, в расстегнутых теплых плащах, которые, впрочем, и будучи застегнутыми, висели на них мешком. Широко улыбаясь, они приветствовали Мать-Исповедницу. Даже несмотря на их почтительный страх перед нею, было заметно, что оба пребывали в радостном возбуждении.
— Как вас зовут? — спросила Кэлен.
— Я — Брин Джексон, а это — Питер Чапман, Мать-Исповедница, — отвечал один из них. — Мы тут придумали одну штуку и хотим вам показать ее. Получится здорово, вот увидите!
— Что получится здорово?
Оба паренька только и ждали этого вопроса. Сияющий Брин поднял со снега цепь и показал ее Кэлен:
— Вот эта штука, Мать-Исповедница. Это мы сами придумали! Питер, покажи ей, в чем тут дело!
Питер радостно кивнул. Он отвел свою лошадь в сторону, так что цепь, прикрепленная к хомутинам обеих ломовых лошадей, поднялась.
Кэлен, как и все остальные, с удивлением взирала на странное зрелище, пытаясь понять, что бы это значило. Брин показал ей длинную цепь.
— Ты сказала, что нам надо будет оставить все повозки, но бросать Дэйзи и Пипа нам не хотелось. Мы с Питером — возчики. Нам хотелось, чтобы от наших лошадей, от Пипа и Дэйзи, была польза для всех. И тогда мы с ним взяли две самые большие цепи и попросили Морвана — это наш кузнец, — попросили его, значит, чтобы он из них сковал для нас одну. — Он замолчал, ожидая, что она ответит, как будто больше ничего объяснять не требовалось.
— Ну, и что же дальше? — с любопытством спросила Кэлен.
— Да как же! — Брин был искренне удивлен, что его не понимают. — Ты сама говорила, что мы нападем на врага ночью. И еще ты сказала, что надо покалечить их лошадей. — Он не смог удержаться и прыснул. — У них ведь лошади привязаны к коновязи. Мы заставим Дэйзи и Пипа скакать галопом, прямо на их коновязь, так, чтобы цепью сбивать с ног их лошадей. Представляешь, сколько мы им вреда наделаем!
Кэлен посмотрела на Питера. По лицу его было видно, что и он в восторге от этой идеи.
— Брин, по-моему, скакать на лошадях, связанных цепью, довольно опасно можно налететь на что-нибудь, — заметила она.
Брин немного смутился, но повторил:
— Зато мы сможем вывести из строя их лошадей! У нас получится, вот увидишь.
— А ты знаешь, что лошадей у них около двух тысяч? — спросила Кэлен.
Услышав это, оба паренька сникли.