Страница:
— Нет, я ни о чем не жалею, мистер Маршалл.
«Кроме одного: что у нас нет родных, которые порадовались бы вместе с нами», — добавила она мысленно, но оставила это при себе.
— Я ждала, пока Скотт тебя прооперирует и избавит тем самым от хромоты.
Кристиан усмехнулся. На самом-то деле именно он откладывал свадьбу, чтобы сначала сделать операцию. Он говорил Дженни, что ей ни к чему выходить замуж за калеку, но втайне боялся оставить ее вдовой. Он знал от Скотта, что операция предстоит очень серьезная, но мужество Дженни придало ему храбрости.
— А я ждал, пока ты избавишься от двадцати пяти миллионов. Теперь никто не упрекнет меня, что я женился на тебе из-за денег.
— И тебя не волнует, что я пришла к тебе, не имея ни цента за душой?
— Нисколько. Фонд Ван Дайка — блестящая идея. Во-первых, он удовлетворяет условиям завещания твоего отца, во-вторых, со временем от него будет большая польза людям. Посмотри, сколько уже сделано хорошего. Моргана и Гленна уволили из клиники Дженнингсов, и новое руководство больницы назначило Скотта главным хирургом. Полностью пересмотрены средства и методы лечения в отделении для душевнобольных. Врачам вменяется в обязанность уважать человеческое достоинство пациентов. И это все твоя заслуга, Дженни. Ты открыла людям глаза на то, что творилось в этом заведении.
Дженни покачала головой:
— Нет, это твоя заслуга. Я не смогла бы так хорошо описать жизнь больных в клинике. У меня не было таких слов, чтобы рассказать обо всех страданиях. Это сделали твои фотографии и рисунки, это сделала твоя газета.
Кристиан знал, куда она клонит, но не хотел сейчас говорить об этом.
— Я еще не принял решение продавать «Кроникл». И не буду ничего решать, пока не вынесут приговор Стивену и его отцу. Я пойду на любые средства, кроме подкупа суда, лишь бы они получили свой срок сполна.
Дженни пришлось довольствоваться этим. Она знала, что Кристиан склоняется к мысли о том, чтобы совсем отказаться от руководства газетой, и понимала, что потом он пожалеет об этом решении. В последнее время Кристиан как никогда много работал в «Кроникл», воодушевленный стремлением разоблачить страшные методы лечения душевнобольных. Его рисунки, сделанные в основном по фотографиям, были хороши сами по себе, но широкая публика никогда не увидела бы эти работы, оставь он их художественным галереям и частным коллекциям. «Кроникл» вдохнула жизнь в работу Кристиана. Люди не могли равнодушно смотреть на портреты Элис Вандерстелл, скрючившейся на тонком матрасе в своей палате, — стеклянные глаза, спутанные волосы, засунутые в рот пальцы… Рисунки Кристиана показывали, что безумие — это великий уравнитель и оно не делает снисхождения к высокому происхождению, богатству и благородному воспитанию. Если подобным образом обращались с Элис Вандерстелл, говорили люди, то какой же тогда ужас переживали неимущие?
Кристиан показал и это. С помощью Скотта он красочно и едко описал в редакционных статьях методы лечения душевнобольных в клинике Дженнингсов. Тираж «Кроникл» повысился на десять процентов, и, что было для Кристиана более важно, реформы, к которым он призывал, начали претворяться в жизнь. Волна негодования в обществе заставила сенаторов, которые всегда чуть отставали от нужд своих избирателей, наконец-то подготовить законы, ставящие частные клиники в один ряд с государственными.
— Ну хорошо, — сказала Дженни, — мы не будем говорить о газете. Но это не значит, что я не хочу говорить о Стивене Беннингтоне.
Дженни заметила на диване, где недавно сидели Сьюзен и Эми, последний номер «Кроникл». Потянувшись, она взяла его и развернула на первой полосе. С газетного листа благодаря таланту Кристиана на нее смотрело ее собственное лицо. Под портретом шло сообщение о ее свадьбе с Маршаллом.
— Ты мне не говорил об этом, — сказала она, — надо думать, ты показал газету Сьюзен и Скотту?
— Да.
— И что они сказали?
— Что ты получилась похоже.
— И только?
— Они склонны думать, что этот портрет укрепит симпатию людей к тебе и окончательно решит судьбу Стивена.
Она еще раз взглянула на рисунок.
— Ты уверен, что это все? И не говори мне, что это просто объявление о свадьбе. Как я заметила, твоего портрета здесь нет. — Она вздохнула, и голос ее смягчился:
— Я не хочу быть объектом людского сострадания, Кристиан. Мне это совсем не нравится.
Кристиан забрал у Дженни газету и положил ее на пол.
— Это вовсе не жалость, — возразил он, — люди хотят знать о женщине, которая вступила в борьбу с обоими Беннингтонами, спасла «Траст Хэнкока» и вышла замуж за самого красивого мужчину в Нью-Йорке.
Дженни не смогла удержаться от улыбки:
— Тебе не кажется, что ты слишком много о себе воображаешь?
— Нет, не кажется.
Он усмехнулся, и все лицо его преобразилось. Кристиан не знал, что в этот момент он действительно казался Дженни самым красивым мужчиной в Нью-Йорке.
Он встал и потянул за собой Дженни.
— Кристиан! — Она почувствовала, как он оторвал ее от пола. — Что ты делаешь?
— Несу свою молодую жену в спальню, — заявил он как ни в чем не бывало. — Когда мы придем туда, ты узнаешь, что я собираюсь с ней делать.
— Но твоя нога! — возмутилась Дженни. — Кристиан, в самом деле… отпусти меня!
Он сделал вид, что бросает ее, и Дженни вцепилась руками в его шею.
— Вот так-то лучше, — сказал он, довольно улыбаясь.
— Ты невыносим!
— Знаю.
Дженни прильнула к плечу Кристиана и тронула губами теплую пульсирующую жилку на его шее.
— Я люблю тебя, Кристиан Маршалл.
На нижней ступеньке Кристиан остановился. По лестнице с недовольным видом спускалась миссис Брендивайн.
— Что это вы делаете, а? — набросилась она на Кристиана. — Где ваша трость?
— Успокойтесь, миссис Брендивайн, — сказал Кристиан, — не надо так шуметь!
Экономка продолжала ворчать:
— Еще нет и восьми, а они уже идут спать.
Наверху Кристиану пришлось еще раз остановиться. На этот раз он столкнулся с Уилтоном Рейли.
— Я несу свою жену в постель, — сказал он, не дожидаясь вопроса.
Рейли и бровью не повел.
— На здоровье, сэр, — сухо бросил он, — только смотрите не уроните! Не забывайте о ребенке.
Высказавшись, дворецкий пошел следом за миссис Брендивайн.
Кристиан от удивления открыл рот и взглянул на Дженни, которая с трудом сдерживала смех.
— Похоже, у каждого из нас есть свой защитник, — сказала она.
— Гм.
Он пошел к главной спальне.
— По-моему, они очень милы, — Дженни доверительно понизила голос, — я хочу сказать, очень милы друг с другом.
— Тогда им надо пожениться. Непременно надо! Это отвлечет их от забот о моей ноге и твоей беременности. — Остановившись перед дверью спальни, он перехватил Дженни. — Открой, пожалуйста!
— Конечно, — она повернула ручку и толкнула дверь. Занеся Дженни через порог, Кристиан закрыл дверь каблуком ботинка и поставил ее на пол.
— А теперь, — сказала она, встав на цыпочки и приблизив губы к его губам, — расскажи мне, что ты хочешь со мной делать.
— Пойдем, — сказал он очень тихо, — я тебе покажу.
От удивления и любопытства у Дженни чуть кружилась голова. Она протянула Кристиану руку и прошлась с ним по комнате. Он остановился перед высоким зеркалом и повернул Дженни лицом к отражению, а сам встал сзади, положив руку ей на плечо, с которого сползло платье.
— Ты помнишь, как мы в первый раз занимались любовью? — спросил он хрипло. — Это тоже было перед зеркалом.
Дженни не ответила. На мгновение закрыв глаза, она увидела те картины, которые он вызвал в ее памяти.
— Я помню, — сказала она, — все.
Кристиан провел пальцами вдоль выреза платья Дженни и как будто нечаянно забрался под кружевной край.
— Я тоже помню, — сказал он, — не могу забыть.
Дженни показалось, что Кристиан хочет прикоснуться к ее груди, но тут он сменил тактику. Его руки заскользили по ее обнаженным плечам и дальше вниз по рукам. Он обхватил двумя пальцами ее запястья. У Дженни не было желания разбивать эти живые оковы, и ее глаза сказали ему об этом. Он еще мгновение подержал ее так, потом медленно повел руки обратно к плечам. Его пальцы остановились на пуговицах платья. Расстегнув две, он чуть приспустил лиф.
Из-за беременности Дженни не носила корсета. Шелковая сорочка сползла вслед за платьем, и, как только Кристиан обнажил ее груди, Дженни попыталась повернуться в его руках, чтобы не видеть своего отражения.
— Нет, — ласково проговорил он, — не отворачивайся. Ты красива.
Она смущенно улыбнулась:
— Ты думаешь?
— Я знаю. — Он шагнул ближе, коснувшись ее бедрами. — А теперь платье…
Он потянул его вниз, и лиф упал Дженни на пояс.
Как в первый раз. Тогда она тоже не могла отвернуться. Теперь Дженни смотрела, как Кристиан подхватил ладонями снизу ее тяжелые груди и прошелся костяшками пальцев по ее соскам. От беременности они сделались темнее и чувствительнее. Кристиан заметил первое, Дженни ощутила второе. Она закусила губу, чтобы не закричать от страсти.
Он раздел ее. Она повернулась спиной к зеркалу и раздела его, а потом сама пошла к кровати.
— Мне нравится любить тебя, — сказала она.
— Мм-м-м, — он целовал ее шею, — это хорошо. Значит, ты не захочешь любить кого-то другого.
Они касались друг друга, обмениваясь ласками, упиваясь поцелуями. Они шептались о самом сокровенном, говорили, что им нравится. Любовная близость еще не утратила для них своей новизны, и действия их сопровождал восторг первооткрывания. Любопытство сделало их смелыми. Их наслаждение было полным и глубоким.
У Кристиана захватило дух, когда он увидел огонь желания в глазах Дженни.
— Господи, как же я тебя хочу!
Она окинула его спокойным взглядом, на губах ее играла слабая улыбка, но нежные щеки пылали.
Он обхватил ладонями ее лицо и, когда губы ее, задрожав, раскрылись, нагнул голову и приник к ним в поцелуе — сначала легком, нежном. Он легко поглаживал языком ее губы, потом двинулся вдоль барьера зубов. Она открыла рот, и язык его устремился внутрь. Кристиан пробовал на вкус ее рот, ее губы и никак не мог насытиться их пьянящей сладостью. Дженни отвечала тем же, сделавшись жадной от желания. Она впилась ему в кожу ногтями, когда он отпустил ее рот и пустился исследовать мягкость ее щеки и завиток уха.
Руки и рот Кристиана стали более требовательными, когда его плоть затвердела от желания. Дженни не могла дышать от его пылких ласк. Он охватил губами ее соски, и уже крепкие бутончики налились под его языком.
Он сипло шептал, что хочет ее, что всегда хотел ее. Какое-то время ей хватало удовольствия просто слушать его. Он направил ее руку на свой живот, потом повел ниже, и она ощутила его жар и силу.
Кристиан наполнил ее собой. Дженни смотрела на него и умирала от любви к этому мужчине, чье лицо отражало такую всепоглощающую страсть. Она видела силу в его ранимости, в том, как открыто проявлял он свою любовь, и знала, что он доверился ей всей душой.
Много позже Дженни повернулась на бок. Голова ее лежала в ложбинке плеча Кристиана, а ногти чертили легкие круги на его груди. Она чувствовала, как стихает его сердце и выравнивается дыхание.
— Ты так не задыхался, когда принес меня сюда, — сказала она.
— Тогда была нагрузка на другие мышцы, — самодовольно объяснил Кристиан и перехватил ее кулак, — не надо обижаться. Спроси Скотта, он скажет тебе то же самое.
— Наверное, потому, что он врач.
— Нет, потому что он женатый человек, — он поцеловал ее в лоб, — и знает все о таких вещах.
— Понятно.
Она разжала руку, но Кристиан не отпустил ее. Дженни не возражала. Несколько минут она просто лежала, не двигаясь, наслаждаясь взаимными объятиями. Но постепенно, почти против воли, мысли ее приняли другой оборот.
— О чем ты думаешь? — спросил он.
Она вздохнула:
— Об Амалии.
Кристиан молча ждал.
— Есть какая-то насмешка судьбы в том, что ты рисковал своей жизнью ради ее спасения, — сказала она, — а вышло так, что из всех подсудимых она одна будет приговорена к повешению.
— Даже если бы я мог предугадать будущее, это ничего не изменило бы. Стивен и пальцем не пошевелил, чтобы ей помочь. Ее платье загорелось прямо на моих глазах. До этого я думал, что хочу их смерти. Но одно дело — предоставить им самим истребить друг друга и совсем другое — сделать это своими руками… Даже когда я думал, что ты мертва… что ты покончила с собой… — Кристиан осекся. Это были страшные воспоминания. Дженни на поверку оказалась гораздо сильнее, чем он думал. — Все равно я не хотел быть их палачом.
— Иногда мне хочется вспомнить, что там было.
— А я каждый день благодарю Бога за то, что ты этого не помнишь. Ты своим выстрелом напугала Стивена и дала мне возможность помочь Амалии.
Дженни поднесла руку Кристиана к своим губам. Мелкие белые рубцы на тыльной стороне ладони были единственным свидетельством того, что он тушил огонь голыми руками. Она поцеловала его в костяшки пальцев. Сьюзен и Скотт рассказали ей, что, пока Кристиан помогал Амалии, Стивен пытался убежать. Амалия остановила его своим выстрелом. Пуля раздробила Стивену колено. Когда Сьюзен, Скотт, мистер Рейли и полдюжины «девочек» Амалии, в том числе и Мэгги, нашли источник криков и выстрелов, им уже ничего не оставалось делать, как только выносить раненых. Дженни очнулась в кровати Мэгги, и первое, что увидела, — свое отражение в зеркале на потолке. Если бы не сидевшая рядом Сьюзен, она бы опять потеряла сознание.
— Я рада, что с твоими руками не случилось ничего страшного. — Дженни приложила его ладонь к своей груди — туда, где билось сердце. — Ой! — она быстро передвинула его руку себе на живот. — Чувствуешь? Это наш ребенок, Кристиан! Правда, она сильная?
— Она?
— Сьюзен говорит, что у меня будет девочка.
— А Скотт говорит, что будет мальчик.
— А тебе не все равно?
— Все равно. Но если родится девочка, мы назовем ее Кэролайн, в честь тебя. Попытаемся сохранить в роду это имя.
Дженни засмеялась. Ей, наверное, уже никогда не быть Кэролайн, во всяком случае для Кристиана.
— А если будет мальчик?
— Мы тоже назовем его в честь тебя, — сказал он, — он будет Холланд.
— Холланд Маршалл, — она несколько раз произнесла это имя, пробуя его на звук, — мне нравится.
Кристиан быстро поцеловал ее в губы.
— Вот и хорошо. Значит, договорились, — сказал он и опять поцеловал ее.
Наверное, на этом их поцелуи не закончились бы. Во всяком случае, у обоих было желание продолжать. Но крики в коридоре вернули их к действительности. Миссис Брендивайн вопила на мистера Рейли, чтобы тот не шумел. Мистер Рейли орал, что она сумасшедшая. К скандалу подключились и другие голоса. Дженни с Кристианом испуганно переглянулись.
— Я не запер дверь, — сказал он.
— И я не запирала, — сказала она.
— Мне кажется, они идут сюда.
— Вряд ли закрытая дверь их остановит.
Они дружно потянулись к своим халатам. Только они успели подпоясаться, как в дверь громко постучали.
— Хорошо хоть стучатся, — заметила она.
— Ну и что? — бросил он, поправляя одеяло. — Все равно всех уволю.
Первым вошел Уилтон Рейли.
— Я говорил ей, чтобы она вас не беспокоила, сэр, — сказал он, выразительно показывая глазами на миссис Брендивайн, — но боюсь, мне не удалось ее остановить.
— Черта с два меня остановишь! — огрызнулась она, с вызовом переступая порог спальни.
За ней стояли еще четверо из домашней прислуги. Мэри-Маргарет так энергично кивала головой в поддержку экономки, что чепчик на ее голове съехал набок.
— Может, кто-нибудь объяснит мне, в чем дело?
— Это все он виноват, мистер Маршалл, — сказал дворецкий, — он появился здесь минут пять назад и уже успел поставить с ног на голову весь дом. Прошел мимо меня. Он, видите ли, ищет вас. У Ван Дайков никогда не бывало такого безобразия.
Дженни расхохоталась.
— Не надо ворчать, Рейли! Насколько я помню, у нас там и не бывало так весело. — Она вытянула шею, пытаясь разглядеть таинственного посетителя, который так рассердил Рейли. — Что ж, пусть заходит.
Слуги переглянулись и, как будто приняв решение путем тайного голосования, расступились. В образовавшийся проем шагнул молодой человек.
— Виноват, — сказал он.
Дженни нашла под одеялом руку мужа. Ей не надо было представлять человека, который подходил к их кровати. Он говорил голосом Кристиана. Его глаза, скорее свинцово-серые, чем аквамариновые, были так же холодны. В темно-каштановых волосах светлели медно-рыжие пряди.
— В газете была статья, — продолжал молодой человек, — там описывалось, как вы поймали Беннингтонов с помощью фотокамеры с малым отверстием. Я прочитал перепечатку в «Саванна пресс»… В этом было что-то… что-то знакомое. Впервые за два года я что-то вспомнил. Через два дня я вспомнил все и приехал сразу, как только смог… — Он беспомощно пожал плечами, не зная, что еще сказать. До него вдруг дошло, чему он помешал своим вторжением. На его лице показалась застенчивая улыбка. — Но в такой переплет мне еще не доводилось попадать.
Дженни перевела взгляд на мужа. Лицо Кристиана было скульптурно в своей неподвижности. Было видно, как он напрягает сильное горло, стараясь не заплакать, но в глазах вопреки всему блестели слезы. Сердце Дженни выпрыгивало из груди от радости за Кристиана. Она ждала, сжав его руку.
Кристиан с трудом проглотил комок в горле, не в силах оторвать глаз от мужчины, стоявшего в ногах кровати. Он появился здесь благодаря Дженни. Не будь ее, не было бы фотокамеры с малым отверстием, не было бы статьи, не было бы неожиданных разоблачений. Дженни! Его милая Дженни Холланд уже доставила ему столько радостей, а теперь еще это. Кристиан с любовью ответил на пожатие ее руки.
— Добро пожаловать домой, Логан! — наконец поборов волнение, сказал он брату.
«Кроме одного: что у нас нет родных, которые порадовались бы вместе с нами», — добавила она мысленно, но оставила это при себе.
— Я ждала, пока Скотт тебя прооперирует и избавит тем самым от хромоты.
Кристиан усмехнулся. На самом-то деле именно он откладывал свадьбу, чтобы сначала сделать операцию. Он говорил Дженни, что ей ни к чему выходить замуж за калеку, но втайне боялся оставить ее вдовой. Он знал от Скотта, что операция предстоит очень серьезная, но мужество Дженни придало ему храбрости.
— А я ждал, пока ты избавишься от двадцати пяти миллионов. Теперь никто не упрекнет меня, что я женился на тебе из-за денег.
— И тебя не волнует, что я пришла к тебе, не имея ни цента за душой?
— Нисколько. Фонд Ван Дайка — блестящая идея. Во-первых, он удовлетворяет условиям завещания твоего отца, во-вторых, со временем от него будет большая польза людям. Посмотри, сколько уже сделано хорошего. Моргана и Гленна уволили из клиники Дженнингсов, и новое руководство больницы назначило Скотта главным хирургом. Полностью пересмотрены средства и методы лечения в отделении для душевнобольных. Врачам вменяется в обязанность уважать человеческое достоинство пациентов. И это все твоя заслуга, Дженни. Ты открыла людям глаза на то, что творилось в этом заведении.
Дженни покачала головой:
— Нет, это твоя заслуга. Я не смогла бы так хорошо описать жизнь больных в клинике. У меня не было таких слов, чтобы рассказать обо всех страданиях. Это сделали твои фотографии и рисунки, это сделала твоя газета.
Кристиан знал, куда она клонит, но не хотел сейчас говорить об этом.
— Я еще не принял решение продавать «Кроникл». И не буду ничего решать, пока не вынесут приговор Стивену и его отцу. Я пойду на любые средства, кроме подкупа суда, лишь бы они получили свой срок сполна.
Дженни пришлось довольствоваться этим. Она знала, что Кристиан склоняется к мысли о том, чтобы совсем отказаться от руководства газетой, и понимала, что потом он пожалеет об этом решении. В последнее время Кристиан как никогда много работал в «Кроникл», воодушевленный стремлением разоблачить страшные методы лечения душевнобольных. Его рисунки, сделанные в основном по фотографиям, были хороши сами по себе, но широкая публика никогда не увидела бы эти работы, оставь он их художественным галереям и частным коллекциям. «Кроникл» вдохнула жизнь в работу Кристиана. Люди не могли равнодушно смотреть на портреты Элис Вандерстелл, скрючившейся на тонком матрасе в своей палате, — стеклянные глаза, спутанные волосы, засунутые в рот пальцы… Рисунки Кристиана показывали, что безумие — это великий уравнитель и оно не делает снисхождения к высокому происхождению, богатству и благородному воспитанию. Если подобным образом обращались с Элис Вандерстелл, говорили люди, то какой же тогда ужас переживали неимущие?
Кристиан показал и это. С помощью Скотта он красочно и едко описал в редакционных статьях методы лечения душевнобольных в клинике Дженнингсов. Тираж «Кроникл» повысился на десять процентов, и, что было для Кристиана более важно, реформы, к которым он призывал, начали претворяться в жизнь. Волна негодования в обществе заставила сенаторов, которые всегда чуть отставали от нужд своих избирателей, наконец-то подготовить законы, ставящие частные клиники в один ряд с государственными.
— Ну хорошо, — сказала Дженни, — мы не будем говорить о газете. Но это не значит, что я не хочу говорить о Стивене Беннингтоне.
Дженни заметила на диване, где недавно сидели Сьюзен и Эми, последний номер «Кроникл». Потянувшись, она взяла его и развернула на первой полосе. С газетного листа благодаря таланту Кристиана на нее смотрело ее собственное лицо. Под портретом шло сообщение о ее свадьбе с Маршаллом.
— Ты мне не говорил об этом, — сказала она, — надо думать, ты показал газету Сьюзен и Скотту?
— Да.
— И что они сказали?
— Что ты получилась похоже.
— И только?
— Они склонны думать, что этот портрет укрепит симпатию людей к тебе и окончательно решит судьбу Стивена.
Она еще раз взглянула на рисунок.
— Ты уверен, что это все? И не говори мне, что это просто объявление о свадьбе. Как я заметила, твоего портрета здесь нет. — Она вздохнула, и голос ее смягчился:
— Я не хочу быть объектом людского сострадания, Кристиан. Мне это совсем не нравится.
Кристиан забрал у Дженни газету и положил ее на пол.
— Это вовсе не жалость, — возразил он, — люди хотят знать о женщине, которая вступила в борьбу с обоими Беннингтонами, спасла «Траст Хэнкока» и вышла замуж за самого красивого мужчину в Нью-Йорке.
Дженни не смогла удержаться от улыбки:
— Тебе не кажется, что ты слишком много о себе воображаешь?
— Нет, не кажется.
Он усмехнулся, и все лицо его преобразилось. Кристиан не знал, что в этот момент он действительно казался Дженни самым красивым мужчиной в Нью-Йорке.
Он встал и потянул за собой Дженни.
— Кристиан! — Она почувствовала, как он оторвал ее от пола. — Что ты делаешь?
— Несу свою молодую жену в спальню, — заявил он как ни в чем не бывало. — Когда мы придем туда, ты узнаешь, что я собираюсь с ней делать.
— Но твоя нога! — возмутилась Дженни. — Кристиан, в самом деле… отпусти меня!
Он сделал вид, что бросает ее, и Дженни вцепилась руками в его шею.
— Вот так-то лучше, — сказал он, довольно улыбаясь.
— Ты невыносим!
— Знаю.
Дженни прильнула к плечу Кристиана и тронула губами теплую пульсирующую жилку на его шее.
— Я люблю тебя, Кристиан Маршалл.
На нижней ступеньке Кристиан остановился. По лестнице с недовольным видом спускалась миссис Брендивайн.
— Что это вы делаете, а? — набросилась она на Кристиана. — Где ваша трость?
— Успокойтесь, миссис Брендивайн, — сказал Кристиан, — не надо так шуметь!
Экономка продолжала ворчать:
— Еще нет и восьми, а они уже идут спать.
Наверху Кристиану пришлось еще раз остановиться. На этот раз он столкнулся с Уилтоном Рейли.
— Я несу свою жену в постель, — сказал он, не дожидаясь вопроса.
Рейли и бровью не повел.
— На здоровье, сэр, — сухо бросил он, — только смотрите не уроните! Не забывайте о ребенке.
Высказавшись, дворецкий пошел следом за миссис Брендивайн.
Кристиан от удивления открыл рот и взглянул на Дженни, которая с трудом сдерживала смех.
— Похоже, у каждого из нас есть свой защитник, — сказала она.
— Гм.
Он пошел к главной спальне.
— По-моему, они очень милы, — Дженни доверительно понизила голос, — я хочу сказать, очень милы друг с другом.
— Тогда им надо пожениться. Непременно надо! Это отвлечет их от забот о моей ноге и твоей беременности. — Остановившись перед дверью спальни, он перехватил Дженни. — Открой, пожалуйста!
— Конечно, — она повернула ручку и толкнула дверь. Занеся Дженни через порог, Кристиан закрыл дверь каблуком ботинка и поставил ее на пол.
— А теперь, — сказала она, встав на цыпочки и приблизив губы к его губам, — расскажи мне, что ты хочешь со мной делать.
— Пойдем, — сказал он очень тихо, — я тебе покажу.
От удивления и любопытства у Дженни чуть кружилась голова. Она протянула Кристиану руку и прошлась с ним по комнате. Он остановился перед высоким зеркалом и повернул Дженни лицом к отражению, а сам встал сзади, положив руку ей на плечо, с которого сползло платье.
— Ты помнишь, как мы в первый раз занимались любовью? — спросил он хрипло. — Это тоже было перед зеркалом.
Дженни не ответила. На мгновение закрыв глаза, она увидела те картины, которые он вызвал в ее памяти.
— Я помню, — сказала она, — все.
Кристиан провел пальцами вдоль выреза платья Дженни и как будто нечаянно забрался под кружевной край.
— Я тоже помню, — сказал он, — не могу забыть.
Дженни показалось, что Кристиан хочет прикоснуться к ее груди, но тут он сменил тактику. Его руки заскользили по ее обнаженным плечам и дальше вниз по рукам. Он обхватил двумя пальцами ее запястья. У Дженни не было желания разбивать эти живые оковы, и ее глаза сказали ему об этом. Он еще мгновение подержал ее так, потом медленно повел руки обратно к плечам. Его пальцы остановились на пуговицах платья. Расстегнув две, он чуть приспустил лиф.
Из-за беременности Дженни не носила корсета. Шелковая сорочка сползла вслед за платьем, и, как только Кристиан обнажил ее груди, Дженни попыталась повернуться в его руках, чтобы не видеть своего отражения.
— Нет, — ласково проговорил он, — не отворачивайся. Ты красива.
Она смущенно улыбнулась:
— Ты думаешь?
— Я знаю. — Он шагнул ближе, коснувшись ее бедрами. — А теперь платье…
Он потянул его вниз, и лиф упал Дженни на пояс.
Как в первый раз. Тогда она тоже не могла отвернуться. Теперь Дженни смотрела, как Кристиан подхватил ладонями снизу ее тяжелые груди и прошелся костяшками пальцев по ее соскам. От беременности они сделались темнее и чувствительнее. Кристиан заметил первое, Дженни ощутила второе. Она закусила губу, чтобы не закричать от страсти.
Он раздел ее. Она повернулась спиной к зеркалу и раздела его, а потом сама пошла к кровати.
— Мне нравится любить тебя, — сказала она.
— Мм-м-м, — он целовал ее шею, — это хорошо. Значит, ты не захочешь любить кого-то другого.
Они касались друг друга, обмениваясь ласками, упиваясь поцелуями. Они шептались о самом сокровенном, говорили, что им нравится. Любовная близость еще не утратила для них своей новизны, и действия их сопровождал восторг первооткрывания. Любопытство сделало их смелыми. Их наслаждение было полным и глубоким.
У Кристиана захватило дух, когда он увидел огонь желания в глазах Дженни.
— Господи, как же я тебя хочу!
Она окинула его спокойным взглядом, на губах ее играла слабая улыбка, но нежные щеки пылали.
Он обхватил ладонями ее лицо и, когда губы ее, задрожав, раскрылись, нагнул голову и приник к ним в поцелуе — сначала легком, нежном. Он легко поглаживал языком ее губы, потом двинулся вдоль барьера зубов. Она открыла рот, и язык его устремился внутрь. Кристиан пробовал на вкус ее рот, ее губы и никак не мог насытиться их пьянящей сладостью. Дженни отвечала тем же, сделавшись жадной от желания. Она впилась ему в кожу ногтями, когда он отпустил ее рот и пустился исследовать мягкость ее щеки и завиток уха.
Руки и рот Кристиана стали более требовательными, когда его плоть затвердела от желания. Дженни не могла дышать от его пылких ласк. Он охватил губами ее соски, и уже крепкие бутончики налились под его языком.
Он сипло шептал, что хочет ее, что всегда хотел ее. Какое-то время ей хватало удовольствия просто слушать его. Он направил ее руку на свой живот, потом повел ниже, и она ощутила его жар и силу.
Кристиан наполнил ее собой. Дженни смотрела на него и умирала от любви к этому мужчине, чье лицо отражало такую всепоглощающую страсть. Она видела силу в его ранимости, в том, как открыто проявлял он свою любовь, и знала, что он доверился ей всей душой.
Много позже Дженни повернулась на бок. Голова ее лежала в ложбинке плеча Кристиана, а ногти чертили легкие круги на его груди. Она чувствовала, как стихает его сердце и выравнивается дыхание.
— Ты так не задыхался, когда принес меня сюда, — сказала она.
— Тогда была нагрузка на другие мышцы, — самодовольно объяснил Кристиан и перехватил ее кулак, — не надо обижаться. Спроси Скотта, он скажет тебе то же самое.
— Наверное, потому, что он врач.
— Нет, потому что он женатый человек, — он поцеловал ее в лоб, — и знает все о таких вещах.
— Понятно.
Она разжала руку, но Кристиан не отпустил ее. Дженни не возражала. Несколько минут она просто лежала, не двигаясь, наслаждаясь взаимными объятиями. Но постепенно, почти против воли, мысли ее приняли другой оборот.
— О чем ты думаешь? — спросил он.
Она вздохнула:
— Об Амалии.
Кристиан молча ждал.
— Есть какая-то насмешка судьбы в том, что ты рисковал своей жизнью ради ее спасения, — сказала она, — а вышло так, что из всех подсудимых она одна будет приговорена к повешению.
— Даже если бы я мог предугадать будущее, это ничего не изменило бы. Стивен и пальцем не пошевелил, чтобы ей помочь. Ее платье загорелось прямо на моих глазах. До этого я думал, что хочу их смерти. Но одно дело — предоставить им самим истребить друг друга и совсем другое — сделать это своими руками… Даже когда я думал, что ты мертва… что ты покончила с собой… — Кристиан осекся. Это были страшные воспоминания. Дженни на поверку оказалась гораздо сильнее, чем он думал. — Все равно я не хотел быть их палачом.
— Иногда мне хочется вспомнить, что там было.
— А я каждый день благодарю Бога за то, что ты этого не помнишь. Ты своим выстрелом напугала Стивена и дала мне возможность помочь Амалии.
Дженни поднесла руку Кристиана к своим губам. Мелкие белые рубцы на тыльной стороне ладони были единственным свидетельством того, что он тушил огонь голыми руками. Она поцеловала его в костяшки пальцев. Сьюзен и Скотт рассказали ей, что, пока Кристиан помогал Амалии, Стивен пытался убежать. Амалия остановила его своим выстрелом. Пуля раздробила Стивену колено. Когда Сьюзен, Скотт, мистер Рейли и полдюжины «девочек» Амалии, в том числе и Мэгги, нашли источник криков и выстрелов, им уже ничего не оставалось делать, как только выносить раненых. Дженни очнулась в кровати Мэгги, и первое, что увидела, — свое отражение в зеркале на потолке. Если бы не сидевшая рядом Сьюзен, она бы опять потеряла сознание.
— Я рада, что с твоими руками не случилось ничего страшного. — Дженни приложила его ладонь к своей груди — туда, где билось сердце. — Ой! — она быстро передвинула его руку себе на живот. — Чувствуешь? Это наш ребенок, Кристиан! Правда, она сильная?
— Она?
— Сьюзен говорит, что у меня будет девочка.
— А Скотт говорит, что будет мальчик.
— А тебе не все равно?
— Все равно. Но если родится девочка, мы назовем ее Кэролайн, в честь тебя. Попытаемся сохранить в роду это имя.
Дженни засмеялась. Ей, наверное, уже никогда не быть Кэролайн, во всяком случае для Кристиана.
— А если будет мальчик?
— Мы тоже назовем его в честь тебя, — сказал он, — он будет Холланд.
— Холланд Маршалл, — она несколько раз произнесла это имя, пробуя его на звук, — мне нравится.
Кристиан быстро поцеловал ее в губы.
— Вот и хорошо. Значит, договорились, — сказал он и опять поцеловал ее.
Наверное, на этом их поцелуи не закончились бы. Во всяком случае, у обоих было желание продолжать. Но крики в коридоре вернули их к действительности. Миссис Брендивайн вопила на мистера Рейли, чтобы тот не шумел. Мистер Рейли орал, что она сумасшедшая. К скандалу подключились и другие голоса. Дженни с Кристианом испуганно переглянулись.
— Я не запер дверь, — сказал он.
— И я не запирала, — сказала она.
— Мне кажется, они идут сюда.
— Вряд ли закрытая дверь их остановит.
Они дружно потянулись к своим халатам. Только они успели подпоясаться, как в дверь громко постучали.
— Хорошо хоть стучатся, — заметила она.
— Ну и что? — бросил он, поправляя одеяло. — Все равно всех уволю.
Первым вошел Уилтон Рейли.
— Я говорил ей, чтобы она вас не беспокоила, сэр, — сказал он, выразительно показывая глазами на миссис Брендивайн, — но боюсь, мне не удалось ее остановить.
— Черта с два меня остановишь! — огрызнулась она, с вызовом переступая порог спальни.
За ней стояли еще четверо из домашней прислуги. Мэри-Маргарет так энергично кивала головой в поддержку экономки, что чепчик на ее голове съехал набок.
— Может, кто-нибудь объяснит мне, в чем дело?
— Это все он виноват, мистер Маршалл, — сказал дворецкий, — он появился здесь минут пять назад и уже успел поставить с ног на голову весь дом. Прошел мимо меня. Он, видите ли, ищет вас. У Ван Дайков никогда не бывало такого безобразия.
Дженни расхохоталась.
— Не надо ворчать, Рейли! Насколько я помню, у нас там и не бывало так весело. — Она вытянула шею, пытаясь разглядеть таинственного посетителя, который так рассердил Рейли. — Что ж, пусть заходит.
Слуги переглянулись и, как будто приняв решение путем тайного голосования, расступились. В образовавшийся проем шагнул молодой человек.
— Виноват, — сказал он.
Дженни нашла под одеялом руку мужа. Ей не надо было представлять человека, который подходил к их кровати. Он говорил голосом Кристиана. Его глаза, скорее свинцово-серые, чем аквамариновые, были так же холодны. В темно-каштановых волосах светлели медно-рыжие пряди.
— В газете была статья, — продолжал молодой человек, — там описывалось, как вы поймали Беннингтонов с помощью фотокамеры с малым отверстием. Я прочитал перепечатку в «Саванна пресс»… В этом было что-то… что-то знакомое. Впервые за два года я что-то вспомнил. Через два дня я вспомнил все и приехал сразу, как только смог… — Он беспомощно пожал плечами, не зная, что еще сказать. До него вдруг дошло, чему он помешал своим вторжением. На его лице показалась застенчивая улыбка. — Но в такой переплет мне еще не доводилось попадать.
Дженни перевела взгляд на мужа. Лицо Кристиана было скульптурно в своей неподвижности. Было видно, как он напрягает сильное горло, стараясь не заплакать, но в глазах вопреки всему блестели слезы. Сердце Дженни выпрыгивало из груди от радости за Кристиана. Она ждала, сжав его руку.
Кристиан с трудом проглотил комок в горле, не в силах оторвать глаз от мужчины, стоявшего в ногах кровати. Он появился здесь благодаря Дженни. Не будь ее, не было бы фотокамеры с малым отверстием, не было бы статьи, не было бы неожиданных разоблачений. Дженни! Его милая Дженни Холланд уже доставила ему столько радостей, а теперь еще это. Кристиан с любовью ответил на пожатие ее руки.
— Добро пожаловать домой, Логан! — наконец поборов волнение, сказал он брату.