Страница:
– Никуда они не денутся! Давай посидим часов до одиннадцати, наловим хоть десяток, а потом сделаем перерыв. Костер разведем, попьем чайку, отравимся бабкиной кулебякой...
Машка вручила мне удочку – довольно паршивую, самодельную, с которой мы обычно ходили за окунями.
– Что, думаешь, я все равно ничего не поймаю? – ядовито спросила я.
– Дело не в снасти, а в сноровке. – важно сказала сестра. – Хариусы – рыба капризная и очень чуткая, не на любителя, а на умельца. Они снизу, из воды, видят тени. Если тень шевельнется – сразу уплывают и прячутся. Вода там, как стекло. Так что надо сидеть абсолютно неподвижно, даже головой не двигать...
– По-моему, это перебор. – усомнилась я.
– Увидишь. Самое главное – удилище. Постарайся, чтобы тень от него не падала на воду. Если не получится, то держи его неподвижно —тогда хариусы подумают, что это ветка, и минут через двадцать успокоятся.
– Да я сама двадцать минут его не продержу!
– Ничем не могу помочь. В общем, никаких резких движений. Еще – не разговаривать. Даже шепотом. Звук по воде идет отлично. И встань на всякий случай от меня подальше. Чую, всю рыбу распугаешь.
Машка ободряюще мне подмигнула и пошла к орешнику. Я в легком шоке последовала за ней.
– И стоит оно таких хлопот? Они хоть вкусные? Следующие десять минут мы продирались сквозь заросли, как в бразильской сельве. Мало того что кусты лещины росли невероятно густо, так еще нам приходилось лезть через метровую крапиву, а потом – через осоку. Машка каким-то чудом находила в этих дебрях тропинку. Я уже взмокла, когда Машка резко остановилась, повернулась ко мне и шепотом сообщила:
– Пришли.
Мы оказались в тоннеле – по-другому не сказать. Длинные густые ветви лещины так переплелись у нас над головами, что под этим зеленым сводом, казалось, еще не наступило утро. От этого места веяло удивительной чистотой. У наших ног с тихим бульканьем тек ручей. Шириной он был метров пять, а глубиной примерно по колено. Он был настолько прозрачен, что, если бы не кудрявые бурунчики у выступающих камней, показалось бы, что зелено-бурые травы на дне шевелятся сами по себе, а поверх них ползут по течению прошлогодние листья.
– А где хариусы? – громко спросила я.
Машка зашипела на меня, прижимая палец к губам. Она отступила на пару шагов от берега и начала готовить снасть: размотала леску, достала коробку с червяками. Глядя на нее, я занялась тем же.
Через полминуты, когда я, кривясь от отвращения, мучила червяка, пытаясь насадить его на крючок, Машка тронула меня за руку. Я подняла глаза. Она молча указала в сторону ручья. Я перевела взгляд и увидела хариуса.
В прозрачной воде он как будто полз по траве или, вернее, низко летел над ней; крепкая узкая круглоголовая серебристо-белая рыбина, Формой очень похожая на торпеду. Хариус двигался медленно, порыскивая в стороны, словно осматриваясь. Я замерла без напоминания – но казалось, что хариус чует нас даже из-под воды.
Продырявленный червяк в борьбе за жизнь сделал попытку удрать и сорвался с крючка. Я поймала его на лету, а когда взглянула в сторону ручья, хариуса там уже не было.
«Вот они какие шустрые!» – поднятием бровей сообщила мне Машка. А потом сказала:
– Давай разделимся. Я здесь стану, а ты иди вот к той коряге, ниже по течению. Поплавок будет сносить, так что закидывай повыше. А потом плавно-плавно, без рывков, перебрасывай снова.
Я последовала указанию сестры, взяла свою удочку и ушла к коряге. Следующий час я добросовестно ловила хариусов. Вернее, изображала ловлю. Нет, я все делала правильно: закидывала, стояла, как статуя, не шевеля даже шеей, пока у меня не заныли мускулы, а удочка не начала трястись в руках, как ветка в ураган. – только вот хариусы не подплывали. Я их прекрасно видела: толстые рыбины поблескивали у противоположного берега, что-то лопая на дне, а моего червяка почему-то игнорировали. Один раз я вздрогнула от неожиданности, услышав громкий всплеск, и увидела, как Машка одним быстрым плавным движением вытягивает хариуса из воды.
Солнце между тем давно уже взошло, его лучи слепили мне глаза, пробиваясь сквозь зеленый свод. Становилось жарко. Минут через десять Машка выловила еще одного хариуса. Я подумала, что выбрала неподходящее место, и, молча завидуя сестре, пошла дальше вниз по ручью. Вскоре мне приглянулась укромная заводь. Ручей вырыл у берега яму, в которой бурлила подводная жизнь; сновали какие-то жуки и кормилась пара хариусов, при моем появлении тут же куда-то сваливших. Я нашла себе место, где было поменьше осоки, закинула удочку и застыла, надеясь, что сбежавшие хариусы вернутся доедать своих жуков и примут меня за дерево.
Несмотря на то, что в заводи течения почти не чувствовалось, поплавок все же медленно сносило. Я глядела, как раскрашенный кусок пенопласта лениво рассекает воду, и впадала в какой-то сонный транс... пока не увидела, что навстречу моему поплавку плывет вертикально торчащее из воды перо. Перо ловко уклонилось от столкновения и вынырнуло из воды, таща за собой леску с крючком. Тут до меня дошло, что одинокая ветка, свисающая над водой метрах в Двух от меня – вовсе не ветка, а удочка. Я обернулась в поисках ее начала и встретила взгляд – ясные безмятежные зеленоватые глаза, а потом увидела и их обладателя. В пяти шагах от меня, особенно не таясь, стоял симпатичный, смутно знакомый светловолосый паренек моего возраста с удочкой в руке. Рядом с ним стояло ведро, полное хариусов. Ну просто человек-невидимка, с восхищением подумала я. Это же надо так замереть! Парень был абсолютно неподвижен: он не шевелил даже зрачками, даже как будто и дышал – и в то же время его поза была естественной и непринужденной. Казалось, он может так простоять целый день. Он не просто изображал из себя дерево – он, можно сказать, стал деревом. Если даже я в упор его не увидела, что уж говорить о хариусах.
Несколько секунд я полюбовалась на этого мастера маскировки, а потом, чтобы не мешать ему, тихонько пошла в обратную сторону. Сестра переместилась метров на десять выше по течению. Она уже не стояла, а сидела на кочке, держа удочку низко над водой, и вид у нее был довольно усталый. Рядом в траве серебрились пойманные хариусы. Я помахала ей рукой и двинулась напролом через кусты, взяв курс на земляничник.
Прошло около получаса, и Машка присоединилась ко мне. На ее лице и волосах дрожали капли воды – должно быть, смывала усталость в ручье, – а руку оттягивал увесистый полиэтиленовый пакет с хариусами. Она подошла ко мне и со вздохом облегчения упала в траву.
– Чего-то я совсем замаялась. – слабым голосом сообщила она. – Ну и жара!
– Как улов?
– Неплохо. Штучек десять наберется.
– Хе! Это называется неплохо?
– А у самой-то сколько?
– Я ж новичок, я не в счет. Зато я тут видела парня, так у него целое ведро!
Машка приподнялась на локте и уставилась мне в лицо;
– Когда видела?
– Да только что. Представляешь, стояла буквально в шаге от него и не заметила.
– Где ты его видела?
– Вниз по ручью, там еще коряга, а за ней – заводь.
– Он все еще там?
– Наверно... А что это он тебя так заинтересовал?
Тут я с изумлением увидела, как Машка краснеет, и до меня дошло.
– Ага! Так ты его знаешь!
– Ну знаю...
– Небось, и на это место нарочно приехала! Кончики ушей у Машки стали дивные – как малина на просвет.
– Ничего подобного! – буркнула она. – Больно надо. Я и не знала, что он здесь сегодня будет...
– А как его зовут? И давно ты в него влюблена?
– Ну, все!
Машка с угрожающим видом вскочила на ноги и двинулась на меня, и быть бы мне нещадно трепаной и битой, если бы из зарослей орешника не вышел тот самый парень. В одной руке у него была удочка, а в другой – ведро с добычей. На ручье он был в джинсовой куртке, которую теперь снял и обмотал вокруг пояса. Шел он босиком. Увидев нас, он расплылся в улыбке.
– Машка, ты, что ли? Здорово!
– Здорово. – огрызнулась Машка, свирепо глядя на меня. «Только вякни что-нибудь лишнее!» – говорил этот взгляд. Я пожала плечами и перенесла внимание на парня. Он встретил мой взгляд и снова обаятельно улыбнулся. Теперь его глаза были небесно-голубые.
– Это твоя родственница, городская? – спросил он Машку.
– Ее Ангелиной звать.
– Можно Геля. – сказала я. – А тебя как зовут?
– Михаилом. – с достоинством сказал парень.
– Можно Мишкой. – бросила Машка.
– Хотите, девчонки, я вам такое покажу? – никак не отреагировав на Машкин тон, загадочно спросил Миша.
– Что там еще? – буркнула сестра, скосив на него зеленый глаз.
– Неужели вы его не заметили?!
– Кого «его»?
– Пошли, покажу, кто поселился в нашем ручье!
– Только без всяких там шуточек. Не жаба, надеюсь? – спросила я.
– Да пошли скорее, а то уплывет! – настойчиво повторил Миша.
Мы вернулись к ручью по другой тропе, вышедшей прямо к заводи, где Миша ловил рыбу:
– Ты из Утишья? – спросила я Мишу.-Я вроде тебя там не видела.
– Я из Краснозаводского, это от Утишья километров пять по железке. А я тебя видел – вы с Машкой на реку ходили... Т-с-с! Смотри!
Миша пригнулся и вновь уподобился дереву. Я вытягивала шею из-за его спины, стараясь высмотреть в ручье то, на что он указывал.
Заводь жила своей насыщенной жизнью. Теперь в яме тусовались аж три хариуса. Не успела я пожалеть о том, что не взяла удочку, как в воде промелькнула какая-то белая тень, и хариусов осталось два. Через долю секунды они спохватились и уплыли, резво шевеля плавниками. В заводи стало тихо и пусто.
– Ну и что это было? – шепотом спросила я. Мишка указал куда-то в воду. Машка вдруг беззвучно ахнула.
– Анаконда! – прошептала она, схватив Мишку за руку.
– Дракон. – шепотом поправил ее Мишка. Проследив за направлением его пальца, я наконец разглядела белое существо, поймавшее хариуса, и у меня задрожали коленки. Это была oископаемая многоножка из мелового карьера. Я сразу ее узнала. Тварь плыла зигзагами, по-змеиному, только голову она держала не над водой, как это делают змеи, а в воде. Черные фасетчатые глаза мерцали под водой, как два ограненных агата. Над поверхностью ручья поднимался только костистый гребень, из-за чего Многоножка слегка напоминала подводную лодки в перископном режиме. Распустив в стороны свои бахромчатые края, она казалась плоской как ленточный червь. В пасти у нее трепыхался хариус.
– Ишь, ловко охотится! – с каким-то странным удовольствием прошептал Мишка. – Как кошка – ам, и нет.
– Пошли отсюда! – пискнула я, вцепившись ему в свободную руку.
– Так он же неагрессивный. – неуверенно возразил Миша. – И вроде как водяной... Давайте лучше понаблюдаем за ним.
– Водяной, как же! А сюда он из мелового карьера как пробрался? Через канализацию? А вдруг сейчас вылезет?!
– Ой, и впрямь! – подала голос сестра. – Гель, это же та усатая змеюка со стенки! Слушайте, надо что-то делать! Мужиков звать, пусть ловят...
Вода тихо плеснула, и над стеклянной поверхностью поднялась голова многоножки. Глаза, как две черные капли, уставились прямо на нас. Мы с Машкой, хором взвизгнув, шарахнулись в кусты. Дракон беззвучно нырнул и пропал из виду.
– Валим! Быстро! – заверещали мы, вцепившись в Мишку. Я тянула его к пригорку, мечтая побыстрее добраться до «Урала».
Когда первый страх отступил, его место заняла жуткая злость. «И здесь достали! – бормотала я, ломясь сквозь орешник. – Сначала вампиры, теперь этот белый глист! Неужели я никогда не смогу с собой справиться?» Помня о проклятии Джефа, я запретила себе даже думать о Чистом Творчестве, но натура бунтовала. Чистое Творчество все-таки пробилось на волю – через страшилки, которыми я с садистским удовольствием запугивала Машку. Вампиры были первым предупреждением, которое я проигнорировала. Что ж – теперь в Утишье имеется собственный дракон, с которым надо будет что-то делать. Причем не кому-нибудь, а именно мне. Ведь это я его оживила. Больше некому.
7. Разговор с тенью.
8. Геля заманивает Машку и Мишку на охоту
Машка вручила мне удочку – довольно паршивую, самодельную, с которой мы обычно ходили за окунями.
– Что, думаешь, я все равно ничего не поймаю? – ядовито спросила я.
– Дело не в снасти, а в сноровке. – важно сказала сестра. – Хариусы – рыба капризная и очень чуткая, не на любителя, а на умельца. Они снизу, из воды, видят тени. Если тень шевельнется – сразу уплывают и прячутся. Вода там, как стекло. Так что надо сидеть абсолютно неподвижно, даже головой не двигать...
– По-моему, это перебор. – усомнилась я.
– Увидишь. Самое главное – удилище. Постарайся, чтобы тень от него не падала на воду. Если не получится, то держи его неподвижно —тогда хариусы подумают, что это ветка, и минут через двадцать успокоятся.
– Да я сама двадцать минут его не продержу!
– Ничем не могу помочь. В общем, никаких резких движений. Еще – не разговаривать. Даже шепотом. Звук по воде идет отлично. И встань на всякий случай от меня подальше. Чую, всю рыбу распугаешь.
Машка ободряюще мне подмигнула и пошла к орешнику. Я в легком шоке последовала за ней.
– И стоит оно таких хлопот? Они хоть вкусные? Следующие десять минут мы продирались сквозь заросли, как в бразильской сельве. Мало того что кусты лещины росли невероятно густо, так еще нам приходилось лезть через метровую крапиву, а потом – через осоку. Машка каким-то чудом находила в этих дебрях тропинку. Я уже взмокла, когда Машка резко остановилась, повернулась ко мне и шепотом сообщила:
– Пришли.
* * *
Мы оказались в тоннеле – по-другому не сказать. Длинные густые ветви лещины так переплелись у нас над головами, что под этим зеленым сводом, казалось, еще не наступило утро. От этого места веяло удивительной чистотой. У наших ног с тихим бульканьем тек ручей. Шириной он был метров пять, а глубиной примерно по колено. Он был настолько прозрачен, что, если бы не кудрявые бурунчики у выступающих камней, показалось бы, что зелено-бурые травы на дне шевелятся сами по себе, а поверх них ползут по течению прошлогодние листья.
– А где хариусы? – громко спросила я.
Машка зашипела на меня, прижимая палец к губам. Она отступила на пару шагов от берега и начала готовить снасть: размотала леску, достала коробку с червяками. Глядя на нее, я занялась тем же.
Через полминуты, когда я, кривясь от отвращения, мучила червяка, пытаясь насадить его на крючок, Машка тронула меня за руку. Я подняла глаза. Она молча указала в сторону ручья. Я перевела взгляд и увидела хариуса.
В прозрачной воде он как будто полз по траве или, вернее, низко летел над ней; крепкая узкая круглоголовая серебристо-белая рыбина, Формой очень похожая на торпеду. Хариус двигался медленно, порыскивая в стороны, словно осматриваясь. Я замерла без напоминания – но казалось, что хариус чует нас даже из-под воды.
Продырявленный червяк в борьбе за жизнь сделал попытку удрать и сорвался с крючка. Я поймала его на лету, а когда взглянула в сторону ручья, хариуса там уже не было.
«Вот они какие шустрые!» – поднятием бровей сообщила мне Машка. А потом сказала:
– Давай разделимся. Я здесь стану, а ты иди вот к той коряге, ниже по течению. Поплавок будет сносить, так что закидывай повыше. А потом плавно-плавно, без рывков, перебрасывай снова.
Я последовала указанию сестры, взяла свою удочку и ушла к коряге. Следующий час я добросовестно ловила хариусов. Вернее, изображала ловлю. Нет, я все делала правильно: закидывала, стояла, как статуя, не шевеля даже шеей, пока у меня не заныли мускулы, а удочка не начала трястись в руках, как ветка в ураган. – только вот хариусы не подплывали. Я их прекрасно видела: толстые рыбины поблескивали у противоположного берега, что-то лопая на дне, а моего червяка почему-то игнорировали. Один раз я вздрогнула от неожиданности, услышав громкий всплеск, и увидела, как Машка одним быстрым плавным движением вытягивает хариуса из воды.
Солнце между тем давно уже взошло, его лучи слепили мне глаза, пробиваясь сквозь зеленый свод. Становилось жарко. Минут через десять Машка выловила еще одного хариуса. Я подумала, что выбрала неподходящее место, и, молча завидуя сестре, пошла дальше вниз по ручью. Вскоре мне приглянулась укромная заводь. Ручей вырыл у берега яму, в которой бурлила подводная жизнь; сновали какие-то жуки и кормилась пара хариусов, при моем появлении тут же куда-то сваливших. Я нашла себе место, где было поменьше осоки, закинула удочку и застыла, надеясь, что сбежавшие хариусы вернутся доедать своих жуков и примут меня за дерево.
Несмотря на то, что в заводи течения почти не чувствовалось, поплавок все же медленно сносило. Я глядела, как раскрашенный кусок пенопласта лениво рассекает воду, и впадала в какой-то сонный транс... пока не увидела, что навстречу моему поплавку плывет вертикально торчащее из воды перо. Перо ловко уклонилось от столкновения и вынырнуло из воды, таща за собой леску с крючком. Тут до меня дошло, что одинокая ветка, свисающая над водой метрах в Двух от меня – вовсе не ветка, а удочка. Я обернулась в поисках ее начала и встретила взгляд – ясные безмятежные зеленоватые глаза, а потом увидела и их обладателя. В пяти шагах от меня, особенно не таясь, стоял симпатичный, смутно знакомый светловолосый паренек моего возраста с удочкой в руке. Рядом с ним стояло ведро, полное хариусов. Ну просто человек-невидимка, с восхищением подумала я. Это же надо так замереть! Парень был абсолютно неподвижен: он не шевелил даже зрачками, даже как будто и дышал – и в то же время его поза была естественной и непринужденной. Казалось, он может так простоять целый день. Он не просто изображал из себя дерево – он, можно сказать, стал деревом. Если даже я в упор его не увидела, что уж говорить о хариусах.
Несколько секунд я полюбовалась на этого мастера маскировки, а потом, чтобы не мешать ему, тихонько пошла в обратную сторону. Сестра переместилась метров на десять выше по течению. Она уже не стояла, а сидела на кочке, держа удочку низко над водой, и вид у нее был довольно усталый. Рядом в траве серебрились пойманные хариусы. Я помахала ей рукой и двинулась напролом через кусты, взяв курс на земляничник.
Прошло около получаса, и Машка присоединилась ко мне. На ее лице и волосах дрожали капли воды – должно быть, смывала усталость в ручье, – а руку оттягивал увесистый полиэтиленовый пакет с хариусами. Она подошла ко мне и со вздохом облегчения упала в траву.
– Чего-то я совсем замаялась. – слабым голосом сообщила она. – Ну и жара!
– Как улов?
– Неплохо. Штучек десять наберется.
– Хе! Это называется неплохо?
– А у самой-то сколько?
– Я ж новичок, я не в счет. Зато я тут видела парня, так у него целое ведро!
Машка приподнялась на локте и уставилась мне в лицо;
– Когда видела?
– Да только что. Представляешь, стояла буквально в шаге от него и не заметила.
– Где ты его видела?
– Вниз по ручью, там еще коряга, а за ней – заводь.
– Он все еще там?
– Наверно... А что это он тебя так заинтересовал?
Тут я с изумлением увидела, как Машка краснеет, и до меня дошло.
– Ага! Так ты его знаешь!
– Ну знаю...
– Небось, и на это место нарочно приехала! Кончики ушей у Машки стали дивные – как малина на просвет.
– Ничего подобного! – буркнула она. – Больно надо. Я и не знала, что он здесь сегодня будет...
– А как его зовут? И давно ты в него влюблена?
– Ну, все!
Машка с угрожающим видом вскочила на ноги и двинулась на меня, и быть бы мне нещадно трепаной и битой, если бы из зарослей орешника не вышел тот самый парень. В одной руке у него была удочка, а в другой – ведро с добычей. На ручье он был в джинсовой куртке, которую теперь снял и обмотал вокруг пояса. Шел он босиком. Увидев нас, он расплылся в улыбке.
– Машка, ты, что ли? Здорово!
– Здорово. – огрызнулась Машка, свирепо глядя на меня. «Только вякни что-нибудь лишнее!» – говорил этот взгляд. Я пожала плечами и перенесла внимание на парня. Он встретил мой взгляд и снова обаятельно улыбнулся. Теперь его глаза были небесно-голубые.
– Это твоя родственница, городская? – спросил он Машку.
– Ее Ангелиной звать.
– Можно Геля. – сказала я. – А тебя как зовут?
– Михаилом. – с достоинством сказал парень.
– Можно Мишкой. – бросила Машка.
– Хотите, девчонки, я вам такое покажу? – никак не отреагировав на Машкин тон, загадочно спросил Миша.
– Что там еще? – буркнула сестра, скосив на него зеленый глаз.
– Неужели вы его не заметили?!
– Кого «его»?
– Пошли, покажу, кто поселился в нашем ручье!
– Только без всяких там шуточек. Не жаба, надеюсь? – спросила я.
– Да пошли скорее, а то уплывет! – настойчиво повторил Миша.
Мы вернулись к ручью по другой тропе, вышедшей прямо к заводи, где Миша ловил рыбу:
– Ты из Утишья? – спросила я Мишу.-Я вроде тебя там не видела.
– Я из Краснозаводского, это от Утишья километров пять по железке. А я тебя видел – вы с Машкой на реку ходили... Т-с-с! Смотри!
Миша пригнулся и вновь уподобился дереву. Я вытягивала шею из-за его спины, стараясь высмотреть в ручье то, на что он указывал.
Заводь жила своей насыщенной жизнью. Теперь в яме тусовались аж три хариуса. Не успела я пожалеть о том, что не взяла удочку, как в воде промелькнула какая-то белая тень, и хариусов осталось два. Через долю секунды они спохватились и уплыли, резво шевеля плавниками. В заводи стало тихо и пусто.
– Ну и что это было? – шепотом спросила я. Мишка указал куда-то в воду. Машка вдруг беззвучно ахнула.
– Анаконда! – прошептала она, схватив Мишку за руку.
– Дракон. – шепотом поправил ее Мишка. Проследив за направлением его пальца, я наконец разглядела белое существо, поймавшее хариуса, и у меня задрожали коленки. Это была oископаемая многоножка из мелового карьера. Я сразу ее узнала. Тварь плыла зигзагами, по-змеиному, только голову она держала не над водой, как это делают змеи, а в воде. Черные фасетчатые глаза мерцали под водой, как два ограненных агата. Над поверхностью ручья поднимался только костистый гребень, из-за чего Многоножка слегка напоминала подводную лодки в перископном режиме. Распустив в стороны свои бахромчатые края, она казалась плоской как ленточный червь. В пасти у нее трепыхался хариус.
– Ишь, ловко охотится! – с каким-то странным удовольствием прошептал Мишка. – Как кошка – ам, и нет.
– Пошли отсюда! – пискнула я, вцепившись ему в свободную руку.
– Так он же неагрессивный. – неуверенно возразил Миша. – И вроде как водяной... Давайте лучше понаблюдаем за ним.
– Водяной, как же! А сюда он из мелового карьера как пробрался? Через канализацию? А вдруг сейчас вылезет?!
– Ой, и впрямь! – подала голос сестра. – Гель, это же та усатая змеюка со стенки! Слушайте, надо что-то делать! Мужиков звать, пусть ловят...
Вода тихо плеснула, и над стеклянной поверхностью поднялась голова многоножки. Глаза, как две черные капли, уставились прямо на нас. Мы с Машкой, хором взвизгнув, шарахнулись в кусты. Дракон беззвучно нырнул и пропал из виду.
– Валим! Быстро! – заверещали мы, вцепившись в Мишку. Я тянула его к пригорку, мечтая побыстрее добраться до «Урала».
Когда первый страх отступил, его место заняла жуткая злость. «И здесь достали! – бормотала я, ломясь сквозь орешник. – Сначала вампиры, теперь этот белый глист! Неужели я никогда не смогу с собой справиться?» Помня о проклятии Джефа, я запретила себе даже думать о Чистом Творчестве, но натура бунтовала. Чистое Творчество все-таки пробилось на волю – через страшилки, которыми я с садистским удовольствием запугивала Машку. Вампиры были первым предупреждением, которое я проигнорировала. Что ж – теперь в Утишье имеется собственный дракон, с которым надо будет что-то делать. Причем не кому-нибудь, а именно мне. Ведь это я его оживила. Больше некому.
7. Разговор с тенью.
Дождь как зарядил с ночи, так и лил весь день без устали, как будто где-то в небе прорвало гигантскую плотину. Вся деревенская природа сразу поблекла, обвисла, приобрела оттенок тоски и безнадежности. Бабкино зверье попряталoсь по своим курятникам и крольчатникам и впало там в спячку. Душман наплевал на свои обязанности сторожа и залез в конуру, заткнув вход мохнатой задницей. Мы с Машкой просидели целый день в избе, играя в карты и лениво болтая за жизнь. К вечеру Машка не выдержала и укатила к матери. Я осталась одна с бабкой Поскольку бабка из экономии не разрешала включать свет до захода солнца, то в доме было темно и мрачно. Время от времени сквозь шум дождя прорывались глухие раскаты. Это был не гром – на меловом карьере шли своим чередом взрывные работы. Я лежала, свернувшись под одеялом на проклятом сундуке, и мечтала о том, что пройдет всего десять дней, и я вернусь домой, в Питер.
В десятом часу, как будто мало было дождя, в избе вырубилось электричество. Бабка здорово разозлилась – накрылись все ее вечерние сериалы. – и послала меня на чердак на поиски свечки.
Чердак в бабкином доме был совершенно необжитой, и лезть туда пришлось по лестнице, приставленой снаружи дома. Пока я забиралась, вымокла насквозь. На чердаке царила кромешная тьма. Пахло сушеным укропом и мышами. Я чиркнула спичкой. Вспышка осветила кучи журналов «Огонек» на полу, полочки вдоль стен, голые стропила и свисающие с них огромные укропные веники. Свечка нашлась на одной из полочек. Я зажгла ее, вставила в стакан, опустила на пол, села рядом и, глядя на язычок пламени, задумалась о своих проблемах. Точнее – о драконе. Чертов змей, похоже, решил навеки поселиться в этих краях. Сестра говорила, что тот парень, Мишка, снова видел его: один раз там же, на ручье, а другой – когда дракон переползал через «железку» в километре от Утишья, направляясь в сторону Краснозаводского. О жертвах среди мирного населения слышно не было. Значит, дракон питался только рыбой. Пока.
По крыше шуршал и стучал дождь, как будто десятки меловых многоножек скребли ее своими когтями и зубами, пытаясь добраться до меня. Да, я была уверена: дракон пришел именно за мной. Что, впрочем, не помешает попутно сожрать всех местных жителей, если ему придет в голову такая блажь. Я оживила его – пусть ненарочно. – обратившись к Чистому Творчеству, и вот результат. Что там говорил Джеф насчет возмездия? Не исключено, кстати, что это именно он наслал дракона...
Крошечный язычок пламени почти не давал света, зато отбрасывал длинные зловещие тени. Лучше бы это случилось в городе, с тоской подумала я. Здесь чужое место, и я совсем одна. Даже помочь некому. Называется, спряталась от Джефа! Разве спрячешься от себя? Стоит мне еще немного тут посидеть, и из всех темных углов полезут... лучше даже не думать...
«Если дракон как-нибудь сам рассосется. – Додумала я с жаром. – то никогда больше не буду заниматься Чистым Творчеством! Все, с ним покончено! Жизнь дороже! И не жалко. Как там советовала Погодина? Поступить в Мухинское, на декоративно-прикладное отделение? С удовольствием! А лучше вообще на юридический, оно и выгоднее...»
Эй, о чем задумалась? – раздалось из темноты.
Я подскочила, едва не схватившись за сердце.
– Кто здесь?!
Голос исходил из угла, полностью скрытого мраком. Преодолевая страх, я подняла свечу. В углу никого не было, кроме тени. От света тень не рассеялась.
– Привет. – сказала тень знакомым голосом.
– Князь! – прошептала я. В глазах защипало от слез, душу наполнила благодарность судьбе. – Какое счастье! Я знала, что ты меня не покинешь! Но как ты мог? Почему ни разу не выручил меняи Я чуть не погибла! У меня все так плохо!
– Но ты же справляешься? – невозмутимо спросила тень, игнорируя мою истерику.
– Нет, не справляюсь! Я только бегаю! Я уже устала от того, что каждый день чудом спасаюсь от гибели. Ты в курсе, что меня чуть не сожрал оборотень?
– Может, ты что-то неправильно делаешь?
– А, намекаешь, что вообще не надо было лезть в библиотеку? Может, и не надо было, но сейчас уже поздно об этом думать. У меня все просто ужасно! Во-первых, выгнали из училища. – я начала загибать пальцы. – потом, поссорилась с лучшей подругой, Джеф обманул меня, и Книга Корина уплыла из-под носа... Так, про оборотня я уже сказала... Да, еще и Погодина теперь хочет меня убить, совершенно без причин, а самое главное – я не могу пользоваться моим Даром!
– Разве?
– Ну, все равно что не могу. Стоит хоть попытаться что-нибудь сотворить, как я провалюсь в серый мир и больше оттуда не вернусь. А ты так и не сказал, что это такое. – злобно добавила я. – И не помог ни разу!
– Я же тебя предупредил, что не буду помогать. – холодно сказал Князь. – Впрочем, могу подсказать. Хочешь?
– Сделай одолжение. – ядовито сказала я.
– Тогда слушай. Ты запутала и испортила все, что только можно, а потом сбежала в деревню. Ты ведь обрадовалась, когда родители предложили поехать сюда? Подумала, как удачно все совпало? И вот теперь сидишь здесь, как мышь в норке, трясясь от страха и не смея применить Дар даже для того, чтобы защитить себя, – я уж не говорю о других, если тебе до них есть какое-то дело...
– Да как ты смеешь?!
– Что я сказал не так? Тебя запугали, загнали в эту дыру, и все идет к тому, что ты добровольно откажешься от своего Дара. А ты, вместо того чтобы бороться, как и подобает настоящему мастеру реальности, сидишь тут и хнычешь. Хватит прятаться, хватит убегать! Это путь к гибели!
– Но я же могу умереть! Самым реальны образом!
– Если ты откажешься от Дара, твоя жизнь не будет представлять никакой ценности. И меня ты точно никогда не увидишь.
Из окна налетел ветер, пламя свечи забилось а вместе с ним потеряла форму и тень.
– Я тебя и так не вижу. – крикнула я, прикрывая ладонью огонек свечи. Новый порыв ветра загасил его, и все пропало во тьме. В тот же миг под потолком вспыхнула пыльная лампочка. Внизу немедленно забубнил телезизор.
Итак, Князь, в своих лучших традициях, накидал намеков, несколько раз походя оскорбил меня и исчез, снова отказавшись помогать. Но кое-чего он все-таки добился – окончательно лишил меня покоя. Нет, я не приняла никакого решения. Одного спора с говорящей тенью недостаточно, чтобы, как она выражается, «перестать убегать», рискуя жизнью почем зря. Но чисто теоретически...
Время близилось к полуночи, но мне не спалось, Я лежала на сундуке, завернувшись в пыльное ватное одеяло, смотрела в темноту и размышляла. Как подчинить себе дракона? Одного такого я уже подчинила. Теперь он бродит неизвесно где и появляется в призрачном виде, чтобы поучить меня жизни. Но с прошлой осени прошел почти год – по моим ощущениям, целая вечность. Я изменилась и могу теперь гораздо больше. И дракон – это все-таки не говорящий призрак.
Что такое дракон? Дракон – это рептилия. С точки зрения палеонтологии, этот белый червь – даже не рептилия, а так, многоножка первобытная. Без мозгов. Абсолютно тупая, глупее рыбы. Только один инстинкт – хватать и жрать. Ну еще, может, инстинкт самосохранения. Как можно заставить такую тварь слушаться? Я напрягла память, вспоминая все, что мне было известно о повадках животных. Есть, например, такая штука – импринтинг. Первого, кого увидел детеныш, он начинает считать своей матерью. Интересно, каково быть матерью дракона?
Что еще? Если бы дракон был нормальным зверем, типа собаки, то его можно было бы попробовать приручить. Но многоножку приручить нельзя. Отпадает. Еще один теоретический вариант – волшебство. О волшебных приемах я кое-что знала из книжек. Если узнать истинное имя существа, оно попадает в твою власть. Можно придумать заклинание... Нет, что-то меня совсем занесло.
И последнее – Чистое Творчество. Самый реальный, но крайний выход, равносильный самоубийству. Потому что я сразу провалюсь в серый мир, а вытаскивать меня оттуда будет некому.
А если дракона не удастся приручить, что еще с ним можно сделать? Убить?
Нет, я не могу так сразу. Сначала надо побольше узнать о чертовом змее. Где у него логово, например. Проследить за ним, разведать привычки. Может, он уже кого-нибудь сожрал и теперь переваривает, а в таком состоянии можно его брать голыми руками. Или впал в спячку от холода...
Я повеселела. Разведка – это не бой, это совсем другое дело. По разведке я спец. Можно будет заняться слежкой хоть завтра. Основные пункты – ручей и карьер. Хм, далековато. Привлеку-ка я Машку с ее «Уралом». С ней веселее... да и безопаснее. С другой стороны, Машка буйная, болтливая. Увидит дракона и ненароком спровоцирует его, тут-то нам и конец придет. Нет, мне нужен опытный следопыт. Человек, способный бесшумно подкрасться и незаметно смыться. Знающий повадки зверей. «И такой следопыт-подумала я, отплывая в сон. – у меня будет...»
В десятом часу, как будто мало было дождя, в избе вырубилось электричество. Бабка здорово разозлилась – накрылись все ее вечерние сериалы. – и послала меня на чердак на поиски свечки.
Чердак в бабкином доме был совершенно необжитой, и лезть туда пришлось по лестнице, приставленой снаружи дома. Пока я забиралась, вымокла насквозь. На чердаке царила кромешная тьма. Пахло сушеным укропом и мышами. Я чиркнула спичкой. Вспышка осветила кучи журналов «Огонек» на полу, полочки вдоль стен, голые стропила и свисающие с них огромные укропные веники. Свечка нашлась на одной из полочек. Я зажгла ее, вставила в стакан, опустила на пол, села рядом и, глядя на язычок пламени, задумалась о своих проблемах. Точнее – о драконе. Чертов змей, похоже, решил навеки поселиться в этих краях. Сестра говорила, что тот парень, Мишка, снова видел его: один раз там же, на ручье, а другой – когда дракон переползал через «железку» в километре от Утишья, направляясь в сторону Краснозаводского. О жертвах среди мирного населения слышно не было. Значит, дракон питался только рыбой. Пока.
По крыше шуршал и стучал дождь, как будто десятки меловых многоножек скребли ее своими когтями и зубами, пытаясь добраться до меня. Да, я была уверена: дракон пришел именно за мной. Что, впрочем, не помешает попутно сожрать всех местных жителей, если ему придет в голову такая блажь. Я оживила его – пусть ненарочно. – обратившись к Чистому Творчеству, и вот результат. Что там говорил Джеф насчет возмездия? Не исключено, кстати, что это именно он наслал дракона...
Крошечный язычок пламени почти не давал света, зато отбрасывал длинные зловещие тени. Лучше бы это случилось в городе, с тоской подумала я. Здесь чужое место, и я совсем одна. Даже помочь некому. Называется, спряталась от Джефа! Разве спрячешься от себя? Стоит мне еще немного тут посидеть, и из всех темных углов полезут... лучше даже не думать...
«Если дракон как-нибудь сам рассосется. – Додумала я с жаром. – то никогда больше не буду заниматься Чистым Творчеством! Все, с ним покончено! Жизнь дороже! И не жалко. Как там советовала Погодина? Поступить в Мухинское, на декоративно-прикладное отделение? С удовольствием! А лучше вообще на юридический, оно и выгоднее...»
Эй, о чем задумалась? – раздалось из темноты.
Я подскочила, едва не схватившись за сердце.
– Кто здесь?!
Голос исходил из угла, полностью скрытого мраком. Преодолевая страх, я подняла свечу. В углу никого не было, кроме тени. От света тень не рассеялась.
– Привет. – сказала тень знакомым голосом.
– Князь! – прошептала я. В глазах защипало от слез, душу наполнила благодарность судьбе. – Какое счастье! Я знала, что ты меня не покинешь! Но как ты мог? Почему ни разу не выручил меняи Я чуть не погибла! У меня все так плохо!
– Но ты же справляешься? – невозмутимо спросила тень, игнорируя мою истерику.
– Нет, не справляюсь! Я только бегаю! Я уже устала от того, что каждый день чудом спасаюсь от гибели. Ты в курсе, что меня чуть не сожрал оборотень?
– Может, ты что-то неправильно делаешь?
– А, намекаешь, что вообще не надо было лезть в библиотеку? Может, и не надо было, но сейчас уже поздно об этом думать. У меня все просто ужасно! Во-первых, выгнали из училища. – я начала загибать пальцы. – потом, поссорилась с лучшей подругой, Джеф обманул меня, и Книга Корина уплыла из-под носа... Так, про оборотня я уже сказала... Да, еще и Погодина теперь хочет меня убить, совершенно без причин, а самое главное – я не могу пользоваться моим Даром!
– Разве?
– Ну, все равно что не могу. Стоит хоть попытаться что-нибудь сотворить, как я провалюсь в серый мир и больше оттуда не вернусь. А ты так и не сказал, что это такое. – злобно добавила я. – И не помог ни разу!
– Я же тебя предупредил, что не буду помогать. – холодно сказал Князь. – Впрочем, могу подсказать. Хочешь?
– Сделай одолжение. – ядовито сказала я.
– Тогда слушай. Ты запутала и испортила все, что только можно, а потом сбежала в деревню. Ты ведь обрадовалась, когда родители предложили поехать сюда? Подумала, как удачно все совпало? И вот теперь сидишь здесь, как мышь в норке, трясясь от страха и не смея применить Дар даже для того, чтобы защитить себя, – я уж не говорю о других, если тебе до них есть какое-то дело...
– Да как ты смеешь?!
– Что я сказал не так? Тебя запугали, загнали в эту дыру, и все идет к тому, что ты добровольно откажешься от своего Дара. А ты, вместо того чтобы бороться, как и подобает настоящему мастеру реальности, сидишь тут и хнычешь. Хватит прятаться, хватит убегать! Это путь к гибели!
– Но я же могу умереть! Самым реальны образом!
– Если ты откажешься от Дара, твоя жизнь не будет представлять никакой ценности. И меня ты точно никогда не увидишь.
Из окна налетел ветер, пламя свечи забилось а вместе с ним потеряла форму и тень.
– Я тебя и так не вижу. – крикнула я, прикрывая ладонью огонек свечи. Новый порыв ветра загасил его, и все пропало во тьме. В тот же миг под потолком вспыхнула пыльная лампочка. Внизу немедленно забубнил телезизор.
* * *
Итак, Князь, в своих лучших традициях, накидал намеков, несколько раз походя оскорбил меня и исчез, снова отказавшись помогать. Но кое-чего он все-таки добился – окончательно лишил меня покоя. Нет, я не приняла никакого решения. Одного спора с говорящей тенью недостаточно, чтобы, как она выражается, «перестать убегать», рискуя жизнью почем зря. Но чисто теоретически...
Время близилось к полуночи, но мне не спалось, Я лежала на сундуке, завернувшись в пыльное ватное одеяло, смотрела в темноту и размышляла. Как подчинить себе дракона? Одного такого я уже подчинила. Теперь он бродит неизвесно где и появляется в призрачном виде, чтобы поучить меня жизни. Но с прошлой осени прошел почти год – по моим ощущениям, целая вечность. Я изменилась и могу теперь гораздо больше. И дракон – это все-таки не говорящий призрак.
Что такое дракон? Дракон – это рептилия. С точки зрения палеонтологии, этот белый червь – даже не рептилия, а так, многоножка первобытная. Без мозгов. Абсолютно тупая, глупее рыбы. Только один инстинкт – хватать и жрать. Ну еще, может, инстинкт самосохранения. Как можно заставить такую тварь слушаться? Я напрягла память, вспоминая все, что мне было известно о повадках животных. Есть, например, такая штука – импринтинг. Первого, кого увидел детеныш, он начинает считать своей матерью. Интересно, каково быть матерью дракона?
Что еще? Если бы дракон был нормальным зверем, типа собаки, то его можно было бы попробовать приручить. Но многоножку приручить нельзя. Отпадает. Еще один теоретический вариант – волшебство. О волшебных приемах я кое-что знала из книжек. Если узнать истинное имя существа, оно попадает в твою власть. Можно придумать заклинание... Нет, что-то меня совсем занесло.
И последнее – Чистое Творчество. Самый реальный, но крайний выход, равносильный самоубийству. Потому что я сразу провалюсь в серый мир, а вытаскивать меня оттуда будет некому.
А если дракона не удастся приручить, что еще с ним можно сделать? Убить?
Нет, я не могу так сразу. Сначала надо побольше узнать о чертовом змее. Где у него логово, например. Проследить за ним, разведать привычки. Может, он уже кого-нибудь сожрал и теперь переваривает, а в таком состоянии можно его брать голыми руками. Или впал в спячку от холода...
Я повеселела. Разведка – это не бой, это совсем другое дело. По разведке я спец. Можно будет заняться слежкой хоть завтра. Основные пункты – ручей и карьер. Хм, далековато. Привлеку-ка я Машку с ее «Уралом». С ней веселее... да и безопаснее. С другой стороны, Машка буйная, болтливая. Увидит дракона и ненароком спровоцирует его, тут-то нам и конец придет. Нет, мне нужен опытный следопыт. Человек, способный бесшумно подкрасться и незаметно смыться. Знающий повадки зверей. «И такой следопыт-подумала я, отплывая в сон. – у меня будет...»
8. Геля заманивает Машку и Мишку на охоту
Я раздумывала над словами Князя почти целый день, и к вечеру сложился план. Дождавшись, когда Машка уедет по очередному бабкиному заданию, я улизнула со двора и направилась на поиски узкоколейки, ведущей в сторону села Краснозаводского.
Дом Мишки я нашла на удивление быстро, учитывая, что не знала, где он живет. Чудо, что я вообще пошла по железке в нужную сторону, а то так бы и пришла в Череповец. Краснозаводское оказалось вполне цивилизованным селом, в отличие от патриархально вымирающего Утишья. Мишку я увидела издалека. Не увидеть его было сложно. Он, как орел, балансировал на конце стремянки, одной рукой держа моток провода, а другой пытаясь забросить конец провода с крючком на линию электропередачи. Внизу топтались две тетки, комментируя Мишкины загадочные действия.
– Привет! – крикнула я, подходя ближе. – Чего делаем?
Мишка бросил вниз мимолетный взгляд и возобновил свои шаманские пляски с крючком. Ему явно было не до меня.
– Совсем Корины обнаглели. – возмущенно сказала стоящая рядом тетка. – Электричество воруют среди бела дня!
Раздался громкий сухой треск, сверху посыпались искры. Мишка слетел со стремянки и изчез из поля зрения. Я ахнула, но через мгновение Мишкина голова показалась над забором.
– Так-то! – довольно заявил он теткам. – да вы не парьтесь, мать только суп доварит.
– Знаем мы ваш суп. – заворчала тетка – Каждый день суп! Взял бы да проводку и починил. Мужик ты или кто?
Мишка в спор ввязываться не стал.
– Как-нибудь в другой раз. – важно сказал он. – А сейчас у меня гости. Ангелина, обойди забор слева, там калитка.
Следуя указаниям, я обошла высокий крепкий забор и увидела раскрытую калитку, в которой уже стоял Мишка. Он как будто не удивился моему визиту и вообще вел себя очень солидно,как взрослый.
– Заходи. – пригласил он меня. – Супа хочешь?
Я покачала головой и спросила:
– Твоя фамилия – Корин?
– Да, а что?
– Так... прикольно. Редкая фамилия.
– Ничего себе редкая! – засмеялся Миша. – Половина Краснозаводского – Корины. А вторая половина – Щербаковы.
Тут и я засмеялась;
– А мы с тобой, случайно, не родственники?
– Наверняка родственники. – кивнул Мишка. – Тут все родственники. Дальние.
Разговаривая, мы пошли к дому. В отличие от большинства местных дворов, этот был тщательно ухоженным: трава подстрижена, гряки выполоты и везде – цветы, цветы, прямо как в Европе. Дом был тоже, хоть и явно старый но свежекрашенный, нарядный.
– Мне у вас нравится! – заявила я, осмотрев Мишкино хозяйство.
– Все сам, своими руками! – гордо ответил он. – Пошли, сад покажу.
Мишка прошел мимо дома в яблоневый сад, я – за ним. Мишка остановился возле летней кухни, перед которой на колченогом столе стояла электроплитка с кастрюлями, повернул рукоятку и указал на красный огонек.
– Процесс пошел. – сказал он с довольным видом. – Проводку ей почини, ха! Надо не чинить, а целиком менять. Ее еще батя делал, лет, может, пятнадцать назад, все сгнило, а что не сгнило, то мыши обгрызли...
– А чего он сам этим не займется?
– Так он умер.
– Ох, извини!
– Ничего. Он давно уже умер, лет восемь назад, от рака желудка – пил много...
Возле летней кухни в траве виднелось жестяное ведро. В ведре кто-то вяло плескался.
– Хариусы? – спросила я.
– Нет, лещи. Хариусы в стоячей воде не живут. Я с утра наловил. Мать придет, пожарит.
– Ты с тех пор больше за хариусами не ходил? – начала я издалека.
– Ходил разок.
– А змея водяного случайно не видел?
– Видел, и не раз. – кивнул Мишка.
– Он в ручье всю рыбу распугал. Теперь о рыбалке в теа местах можно забыть. Хариусы – твари умны осторожные...
– А я уж решила, мне померещилось.
– Какое там померещилось. – ухмыльнулся Мишка. – Я его позавчера разглядел поближе Такая зверюга!
– Ты никому о нем не рассказывал?
Мишка помотал головой:
– Все равно никто не поверит. А если и поверят – зачем людей пугать понапрасну?
– Так ведь он может быть опасен!
– Нет. – твердо возразил Миша, выключая плитку.
– Почему ты так уверен?
– Я за ним наблюдал. Вот скажи. – Миша огляделся по сторонам и указал на ползущую по бельевой веревке зеленую гусеницу. – эта гусеница опасна для человека?
– Знаешь, если бы она была три метра длиной...
– Хорошо, другой пример. Лошадь крупнее и гораздо сильнее человека. Она опасна?
– Так то лошадь...
– Поверь мне, я в животных разбираюсь. Этот белый змей не агрессивен. – сказал Мишка. – Конечно, если его не злить. Он очень ловкий и быстрый, и умный к тому же.
Дом Мишки я нашла на удивление быстро, учитывая, что не знала, где он живет. Чудо, что я вообще пошла по железке в нужную сторону, а то так бы и пришла в Череповец. Краснозаводское оказалось вполне цивилизованным селом, в отличие от патриархально вымирающего Утишья. Мишку я увидела издалека. Не увидеть его было сложно. Он, как орел, балансировал на конце стремянки, одной рукой держа моток провода, а другой пытаясь забросить конец провода с крючком на линию электропередачи. Внизу топтались две тетки, комментируя Мишкины загадочные действия.
– Привет! – крикнула я, подходя ближе. – Чего делаем?
Мишка бросил вниз мимолетный взгляд и возобновил свои шаманские пляски с крючком. Ему явно было не до меня.
– Совсем Корины обнаглели. – возмущенно сказала стоящая рядом тетка. – Электричество воруют среди бела дня!
Раздался громкий сухой треск, сверху посыпались искры. Мишка слетел со стремянки и изчез из поля зрения. Я ахнула, но через мгновение Мишкина голова показалась над забором.
– Так-то! – довольно заявил он теткам. – да вы не парьтесь, мать только суп доварит.
– Знаем мы ваш суп. – заворчала тетка – Каждый день суп! Взял бы да проводку и починил. Мужик ты или кто?
Мишка в спор ввязываться не стал.
– Как-нибудь в другой раз. – важно сказал он. – А сейчас у меня гости. Ангелина, обойди забор слева, там калитка.
Следуя указаниям, я обошла высокий крепкий забор и увидела раскрытую калитку, в которой уже стоял Мишка. Он как будто не удивился моему визиту и вообще вел себя очень солидно,как взрослый.
– Заходи. – пригласил он меня. – Супа хочешь?
Я покачала головой и спросила:
– Твоя фамилия – Корин?
– Да, а что?
– Так... прикольно. Редкая фамилия.
– Ничего себе редкая! – засмеялся Миша. – Половина Краснозаводского – Корины. А вторая половина – Щербаковы.
Тут и я засмеялась;
– А мы с тобой, случайно, не родственники?
– Наверняка родственники. – кивнул Мишка. – Тут все родственники. Дальние.
Разговаривая, мы пошли к дому. В отличие от большинства местных дворов, этот был тщательно ухоженным: трава подстрижена, гряки выполоты и везде – цветы, цветы, прямо как в Европе. Дом был тоже, хоть и явно старый но свежекрашенный, нарядный.
– Мне у вас нравится! – заявила я, осмотрев Мишкино хозяйство.
– Все сам, своими руками! – гордо ответил он. – Пошли, сад покажу.
Мишка прошел мимо дома в яблоневый сад, я – за ним. Мишка остановился возле летней кухни, перед которой на колченогом столе стояла электроплитка с кастрюлями, повернул рукоятку и указал на красный огонек.
– Процесс пошел. – сказал он с довольным видом. – Проводку ей почини, ха! Надо не чинить, а целиком менять. Ее еще батя делал, лет, может, пятнадцать назад, все сгнило, а что не сгнило, то мыши обгрызли...
– А чего он сам этим не займется?
– Так он умер.
– Ох, извини!
– Ничего. Он давно уже умер, лет восемь назад, от рака желудка – пил много...
Возле летней кухни в траве виднелось жестяное ведро. В ведре кто-то вяло плескался.
– Хариусы? – спросила я.
– Нет, лещи. Хариусы в стоячей воде не живут. Я с утра наловил. Мать придет, пожарит.
– Ты с тех пор больше за хариусами не ходил? – начала я издалека.
– Ходил разок.
– А змея водяного случайно не видел?
– Видел, и не раз. – кивнул Мишка.
– Он в ручье всю рыбу распугал. Теперь о рыбалке в теа местах можно забыть. Хариусы – твари умны осторожные...
– А я уж решила, мне померещилось.
– Какое там померещилось. – ухмыльнулся Мишка. – Я его позавчера разглядел поближе Такая зверюга!
– Ты никому о нем не рассказывал?
Мишка помотал головой:
– Все равно никто не поверит. А если и поверят – зачем людей пугать понапрасну?
– Так ведь он может быть опасен!
– Нет. – твердо возразил Миша, выключая плитку.
– Почему ты так уверен?
– Я за ним наблюдал. Вот скажи. – Миша огляделся по сторонам и указал на ползущую по бельевой веревке зеленую гусеницу. – эта гусеница опасна для человека?
– Знаешь, если бы она была три метра длиной...
– Хорошо, другой пример. Лошадь крупнее и гораздо сильнее человека. Она опасна?
– Так то лошадь...
– Поверь мне, я в животных разбираюсь. Этот белый змей не агрессивен. – сказал Мишка. – Конечно, если его не злить. Он очень ловкий и быстрый, и умный к тому же.