Страница:
– Зачем мы сюда приплыли? – спросила я раз в десятый.
– Слушай, я не знаю. – буркнула Машка. – думала, ты мне поможешь.
– Да чем же?
– У нас болтают, что купава волшебная. Я-то раньше не верила, а теперь, после всех наших дел с драконом и Мишкиным духом в шинели, подумала: черт его знает, только не может быть, чтобы такой чувствительный цветок был обычным. Я хотела, чтобы ты глянула. Может, разберешься – какие у нее свойства, чего она может...
– Я тебе что, знахарка? – слегка растерявшись, сказала я. – Или ботаник?
– Да мне подумалось – вдруг можно как-нибудь Мишке помочь? – искоса глядя на меня, произнесла Машка.
«Врет. – решила я. – У Мишки и так уже температура спадает. Купава ей нужна для чего-то другого».
– Подгреби поближе. – попросила я. – Сейчас я буду с ней разговаривать.
Машка, аккуратно шевеля вторым веслом по догнала лодку под самый берег. Я уставилась на желтый бутон, прислушиваясь и еще не зная, услышу ли что-нибудь вообще. Не обращая внимания на предостерегающий жест Машки, я прикоснулась пальцами к чашелистикам. Купава отчетливо вздрогнула и подалась назад. Впрочем, возможно, это сестра от возмущения качнула лодку.
«Я же не могу общаться с этим цветком, если от него не будет никакого отклика. – мысленно оправдалась я перед ней. – Шокирую его для начала, а там посмотрим».
Судя по тому, что цветок купавы почти закрылся, общаться ей со мной не хотелось. Я слышала множество разных звуков: тихие всплески под нависающими ветками, комариный звон на грани ультразвука, Машкино сопение, шелест листьев, далекий скрип какой-то водяной птицы. Не слышала я только купавы. "По-моему, это самый обычный цветок, который просто хочет спать. Вообще-то уже темно... Ишь, чувствительная. Того не любит, сего... Сорвать бы тебя, да в венок. Кстати, именно так с цветами и общаются. Сплести венок, пустить по воде, загадать желание. Машке, что ли, предложить? Нет, у нее рука не поднимется – она на купаву даже дышать боится. «Чудо, что расцвела», ха!
А я вот не побоялась уничтожить чудо – убила дракона. Он меня спас, из моря вытащил, хотя я даже не просила, а я его так отблагодарила... по-человечески.
Он случайно погиб, возразила я себе. Я не хотела его гибели. Просто сказала «сгинь», он и улетел прямо в каменеющее море. Я, наоборот, до конца надеялась, что этот дракон – для меня. Мое порождение. Мой дух из камня.
И многое свидетельствовало, что так оно и есть. Вон, даже Мишка заметил. Тогда, у костра, дракон набросился на него и на Машку, а меня не трогал. А потом... я крикнула «Отойди!» – дракон так и сделал. А мы думали, что он нас подкарауливает, огня боится...
Почему он стал меня спасать? И почему накинулся на Эзергиль? Отпустил-то он ее по моему приказу, но напал сам! Как такое может быть? Будь он разумным, это значило бы, что он полетел меня защищать, как предполагала Машка. Но мой дракон – это просто многоножка. Какая-то морская тварь из мелового периода. Она не может читать мысли. Просто не поймет их – у нее нет мозгов. Она их просто не поймет.
А что если дракон воспринимает не мысли, а чувства? Чужие ощущения? Тут ведь думать не надо! Я глядела на купаву – казалось, весь берег пропитался ее ненавязчивым ароматом – и чувствовала, что близка к разгадке. Итак, дракон воспринимает чувства и желания. Для этого не надо быть разумным. Надо быть просто телепатом, как сегодня предположила умница-Машка. Вернее, не просто телепатом, а эмпатом, который воспринимает чужие желания и чувства, как свои.
Почему бы и нет? Я создала его, и как мое творение (нормальное, а не такое, как Князь Тишины!) он хочет того же, чего хочу я. Он считает что мы с ним – единый организм. Он не отделяет себя от меня и слушается меня, как будто я его мозг, реагирует на прямые приказы и действует сам в случае опасности.
Все части сложились в единую картинку, не противореча друг другу. Я разгадала тайну дракона.
– Машка. – прошептала я. – Я все поняла.
– Ну?! – Сестра подалась вперед.
– Я напрасно погубила дракона!
– При чем тут дракон? Что говорит купава?
– Да при чем тут купава?! Дракон! Не надо было с ним сражаться и охотиться на него! Он был неагрессивый! Я ему могла приказывать телепатически! Просто надо было не суетиться и лезть в драку, а посидеть в тишине и подумать.
Машка смотрела на меня, хлопая глазами.
– Ну что уж об этом, теперь-то? – сказала она наконец.
– Ничего! – Я злобно плюнула в воду. – Поплыли домой.
– А купава?
– Ничего в ней нет, в твоей купаве. Самый обычный цветок. Только пахнет как ненормальный, мне уже худо от этого запаха...
– Я тебе не хотела говорить... – начала Машка и смущенно замолчала.
– Что еще?!
– Этот цветок не единственный. Здесь целые заросли купавы. Весь остров ею покрыт. Поэтому и запах сильный.
– Так зачем ты мне мозги парила?
– Я просто подумала – если бы ты поверила, что этот цветок волшебный, он бы и стал волшебный, а?
Я ядовито расхохоталась:
– Вот так, разводим наивных чародеев?
– Ну извини, облом вышел. – пробормотала Машка. – Я думала – может, получится, как с драконом. Помнишь, ты насчет него нафантазировала, и он ожил...
– Дракон умер! – отрезала я.
– Не факт. – покачала головой Машка. – Знаешь, о чем я вдруг вспомнила? Слова духа Корина: «Белый дракон сразится с черным, обрушится башня...»
– И что? Я тоже их помню.
– Так вроде твой дракон ни с кем еще не сражался... кроме меня. Но я на черного дракона не особо похожа...
– К чему ты гнешь?
– К тому. Ты уверена, что убила его? – Я его не убивала. – мрачно сказала я. – Я ему сказала «сгинь». Он нырнул, и море закаменело.
– Так получается, что ты его просто прогнала! – воскликнула Машка.
– И что?
– Да что ты сегодня такая тупая? Позови его обратно!
По спине у меня побежали мурашки.
– Ничего из этого не выйдет.
– А ты попробуй. Позови его... телепатически.
Чувствуя, как нарастает во мне волнение, я сосредоточилась, прикрыла глаза и позвала дракона. Потекли секунды.
– Ну как? – через полминуты спросила Машка.
Я открыла глаза и сказала:
– Давай сделаем вот что: сплетем из этой купавы по венку, бросим в воду и загадаем по желанию.
– Думаешь, сбудется? – с сомнением спросила Машка.
– Мне кажется, да.
Машка вытащила весло из илистого дна, и мы поплыли вдоль берега. Присмотревшись, я убедилась, что он действительно сплошь зарос купавой. Ее сочные стебли, украшенные полузакрытыми бутонами, утомленно склонялись к воде. Мы их безжалостно рвали и скручивали, сплетая в венки.
Вскоре венки были готовы.
– Я загадала. – сказала я и бросила венок в Утку. Он, медленно кружась, поплыл вдоль берега.
– Я тоже. – сказала Машка и надела венок себе на голову.
– Ты чего? А бросить? Оно же не сбудется!
– Сбудется. Я прослежу.
– Ты чего загадала? Чтобы Мишка поправился?
– Фигня, он и так почти поправился. Другое.
– Что другое?
– Секрет. А ты чего загадала? Насчет дракона?
– Не-а. Извини, пока тоже секрет.
– Ну, если не дракон, тогда мне не угадать.
– Поплыли обратно?
Машка развернула лодку и мощными гребками погнала ее обратно в Утишье. Весь обратный путь мы молчали, переглядывались и загадочно улыбались.
– Ты чего на меня косишься? – сдерживая смех, спросила Машка, когда за излучиной показались огни Утишья.
– Просто так. А ты чего улыбаешься?
– А сама?
– Потому что знаю, что ты загадала. – сказала я. Машка не ответила, только сдвинула венок со лба. Вид у нее был страшно довольный. Через несколько минут киль лодки зашуршал по песчаному дну.
– Как ты думаешь, сбудется? – спросила Машка. – А здорово я придумала с этой купавой?
– Завтра увидим. – сказала я. – Эй, ты куда? К бабке в другую сторону!
– А я не к бабке. Хочу проверить, сбылось ли мое желание.
– Хоть венок сними! – крикнула я вслед Машке. – Напугаешь инвалида!
– Ни за что! – донеслось до меня, и вскоре Машка исчезла в сумерках, направляясь в сторону Краснозаводского.
«Не могла до завтра подождать». – проворчала я ей вслед, возвращаясь к лодке.
Мне, может, тоже интересно посмотреть, сбылось ли то, что я загадала. Но я это увижу только при ярком свете. А пока я влезла в лодку, села на банку и стала ждать, пока вернется мой дракон.
Это не имело никакого отношения к купаве. Когда я позвала его, то почувствовала, что он меня услышал. Так что сейчас он уже плывет сюда.
15. Отъезд. Секрет китайского шара.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
1. Городские новости.
2. Битва на стадионе.
– Слушай, я не знаю. – буркнула Машка. – думала, ты мне поможешь.
– Да чем же?
– У нас болтают, что купава волшебная. Я-то раньше не верила, а теперь, после всех наших дел с драконом и Мишкиным духом в шинели, подумала: черт его знает, только не может быть, чтобы такой чувствительный цветок был обычным. Я хотела, чтобы ты глянула. Может, разберешься – какие у нее свойства, чего она может...
– Я тебе что, знахарка? – слегка растерявшись, сказала я. – Или ботаник?
– Да мне подумалось – вдруг можно как-нибудь Мишке помочь? – искоса глядя на меня, произнесла Машка.
«Врет. – решила я. – У Мишки и так уже температура спадает. Купава ей нужна для чего-то другого».
– Подгреби поближе. – попросила я. – Сейчас я буду с ней разговаривать.
Машка, аккуратно шевеля вторым веслом по догнала лодку под самый берег. Я уставилась на желтый бутон, прислушиваясь и еще не зная, услышу ли что-нибудь вообще. Не обращая внимания на предостерегающий жест Машки, я прикоснулась пальцами к чашелистикам. Купава отчетливо вздрогнула и подалась назад. Впрочем, возможно, это сестра от возмущения качнула лодку.
«Я же не могу общаться с этим цветком, если от него не будет никакого отклика. – мысленно оправдалась я перед ней. – Шокирую его для начала, а там посмотрим».
Судя по тому, что цветок купавы почти закрылся, общаться ей со мной не хотелось. Я слышала множество разных звуков: тихие всплески под нависающими ветками, комариный звон на грани ультразвука, Машкино сопение, шелест листьев, далекий скрип какой-то водяной птицы. Не слышала я только купавы. "По-моему, это самый обычный цветок, который просто хочет спать. Вообще-то уже темно... Ишь, чувствительная. Того не любит, сего... Сорвать бы тебя, да в венок. Кстати, именно так с цветами и общаются. Сплести венок, пустить по воде, загадать желание. Машке, что ли, предложить? Нет, у нее рука не поднимется – она на купаву даже дышать боится. «Чудо, что расцвела», ха!
А я вот не побоялась уничтожить чудо – убила дракона. Он меня спас, из моря вытащил, хотя я даже не просила, а я его так отблагодарила... по-человечески.
Он случайно погиб, возразила я себе. Я не хотела его гибели. Просто сказала «сгинь», он и улетел прямо в каменеющее море. Я, наоборот, до конца надеялась, что этот дракон – для меня. Мое порождение. Мой дух из камня.
И многое свидетельствовало, что так оно и есть. Вон, даже Мишка заметил. Тогда, у костра, дракон набросился на него и на Машку, а меня не трогал. А потом... я крикнула «Отойди!» – дракон так и сделал. А мы думали, что он нас подкарауливает, огня боится...
Почему он стал меня спасать? И почему накинулся на Эзергиль? Отпустил-то он ее по моему приказу, но напал сам! Как такое может быть? Будь он разумным, это значило бы, что он полетел меня защищать, как предполагала Машка. Но мой дракон – это просто многоножка. Какая-то морская тварь из мелового периода. Она не может читать мысли. Просто не поймет их – у нее нет мозгов. Она их просто не поймет.
А что если дракон воспринимает не мысли, а чувства? Чужие ощущения? Тут ведь думать не надо! Я глядела на купаву – казалось, весь берег пропитался ее ненавязчивым ароматом – и чувствовала, что близка к разгадке. Итак, дракон воспринимает чувства и желания. Для этого не надо быть разумным. Надо быть просто телепатом, как сегодня предположила умница-Машка. Вернее, не просто телепатом, а эмпатом, который воспринимает чужие желания и чувства, как свои.
Почему бы и нет? Я создала его, и как мое творение (нормальное, а не такое, как Князь Тишины!) он хочет того же, чего хочу я. Он считает что мы с ним – единый организм. Он не отделяет себя от меня и слушается меня, как будто я его мозг, реагирует на прямые приказы и действует сам в случае опасности.
Все части сложились в единую картинку, не противореча друг другу. Я разгадала тайну дракона.
– Машка. – прошептала я. – Я все поняла.
– Ну?! – Сестра подалась вперед.
– Я напрасно погубила дракона!
– При чем тут дракон? Что говорит купава?
– Да при чем тут купава?! Дракон! Не надо было с ним сражаться и охотиться на него! Он был неагрессивый! Я ему могла приказывать телепатически! Просто надо было не суетиться и лезть в драку, а посидеть в тишине и подумать.
Машка смотрела на меня, хлопая глазами.
– Ну что уж об этом, теперь-то? – сказала она наконец.
– Ничего! – Я злобно плюнула в воду. – Поплыли домой.
– А купава?
– Ничего в ней нет, в твоей купаве. Самый обычный цветок. Только пахнет как ненормальный, мне уже худо от этого запаха...
– Я тебе не хотела говорить... – начала Машка и смущенно замолчала.
– Что еще?!
– Этот цветок не единственный. Здесь целые заросли купавы. Весь остров ею покрыт. Поэтому и запах сильный.
– Так зачем ты мне мозги парила?
– Я просто подумала – если бы ты поверила, что этот цветок волшебный, он бы и стал волшебный, а?
Я ядовито расхохоталась:
– Вот так, разводим наивных чародеев?
– Ну извини, облом вышел. – пробормотала Машка. – Я думала – может, получится, как с драконом. Помнишь, ты насчет него нафантазировала, и он ожил...
– Дракон умер! – отрезала я.
– Не факт. – покачала головой Машка. – Знаешь, о чем я вдруг вспомнила? Слова духа Корина: «Белый дракон сразится с черным, обрушится башня...»
– И что? Я тоже их помню.
– Так вроде твой дракон ни с кем еще не сражался... кроме меня. Но я на черного дракона не особо похожа...
– К чему ты гнешь?
– К тому. Ты уверена, что убила его? – Я его не убивала. – мрачно сказала я. – Я ему сказала «сгинь». Он нырнул, и море закаменело.
– Так получается, что ты его просто прогнала! – воскликнула Машка.
– И что?
– Да что ты сегодня такая тупая? Позови его обратно!
По спине у меня побежали мурашки.
– Ничего из этого не выйдет.
– А ты попробуй. Позови его... телепатически.
Чувствуя, как нарастает во мне волнение, я сосредоточилась, прикрыла глаза и позвала дракона. Потекли секунды.
– Ну как? – через полминуты спросила Машка.
Я открыла глаза и сказала:
– Давай сделаем вот что: сплетем из этой купавы по венку, бросим в воду и загадаем по желанию.
– Думаешь, сбудется? – с сомнением спросила Машка.
– Мне кажется, да.
Машка вытащила весло из илистого дна, и мы поплыли вдоль берега. Присмотревшись, я убедилась, что он действительно сплошь зарос купавой. Ее сочные стебли, украшенные полузакрытыми бутонами, утомленно склонялись к воде. Мы их безжалостно рвали и скручивали, сплетая в венки.
Вскоре венки были готовы.
– Я загадала. – сказала я и бросила венок в Утку. Он, медленно кружась, поплыл вдоль берега.
– Я тоже. – сказала Машка и надела венок себе на голову.
– Ты чего? А бросить? Оно же не сбудется!
– Сбудется. Я прослежу.
– Ты чего загадала? Чтобы Мишка поправился?
– Фигня, он и так почти поправился. Другое.
– Что другое?
– Секрет. А ты чего загадала? Насчет дракона?
– Не-а. Извини, пока тоже секрет.
– Ну, если не дракон, тогда мне не угадать.
– Поплыли обратно?
Машка развернула лодку и мощными гребками погнала ее обратно в Утишье. Весь обратный путь мы молчали, переглядывались и загадочно улыбались.
– Ты чего на меня косишься? – сдерживая смех, спросила Машка, когда за излучиной показались огни Утишья.
– Просто так. А ты чего улыбаешься?
– А сама?
– Потому что знаю, что ты загадала. – сказала я. Машка не ответила, только сдвинула венок со лба. Вид у нее был страшно довольный. Через несколько минут киль лодки зашуршал по песчаному дну.
– Как ты думаешь, сбудется? – спросила Машка. – А здорово я придумала с этой купавой?
– Завтра увидим. – сказала я. – Эй, ты куда? К бабке в другую сторону!
– А я не к бабке. Хочу проверить, сбылось ли мое желание.
– Хоть венок сними! – крикнула я вслед Машке. – Напугаешь инвалида!
– Ни за что! – донеслось до меня, и вскоре Машка исчезла в сумерках, направляясь в сторону Краснозаводского.
«Не могла до завтра подождать». – проворчала я ей вслед, возвращаясь к лодке.
Мне, может, тоже интересно посмотреть, сбылось ли то, что я загадала. Но я это увижу только при ярком свете. А пока я влезла в лодку, села на банку и стала ждать, пока вернется мой дракон.
Это не имело никакого отношения к купаве. Когда я позвала его, то почувствовала, что он меня услышал. Так что сейчас он уже плывет сюда.
15. Отъезд. Секрет китайского шара.
– Манька, где она? – донесся бабкин крик со двора.
– А я откуда знаю? Что я за ней, присматриваю, что ли?
– Ищут меня. – сказала я вслух. – Отозваться? Из-за укропных веников бесшумно высунулась голова дракона. В пахучей тени под вениками угадывалось его длинное, свившееся в кольцо туловище. Глаза – яблочные косточки – блеснули красным, как вечернее солнце в черном омуте.
– Ты все молчишь. – сказала я. – Только шипишь иногда, в бою. Ишь, молчаливый убийца. Ну, иди сюда, шею почешу.
Дракон послушно скользнул ко мне и подставил шею. Шкура у него была странная: не то крошечные чешуйки, не то жесткая шерсть, на ощупь прохладная. Я принялась чесать дракону загривок, потом пощекотала нижнюю челюсть... Ласкать его было ужасно приятно и слегка жутковато. Хотя я буквально упивалась властью над зверюгой – одолела, приручила! – но где-то в глубине, под желудком, сидел страх – а вдруг я что-то сделаю не так, и ему не понравится, и тогда... Тем более что по реакции дракона невозможно было понять, что ему нравится, а что нет. Он просто слушался. Вел себя так, как будто действительно был частью меня.
– Как бы тебя назвать? Может, Снежок? Во дворе раздавались звонкие Машкины воли и хриплые бабкины. Меня продолжали искать. Наверняка бабке взбрело в голову одарить меня очередным тулупом или фамильной периной. Отзываться не хотелось. Было хорошо в компании с драконом.
– Не о том я думаю. – сообщила я дракону. – Назвать тебя еще успею. А вот куда тебя девать...
Это действительно была проблема. Оставлять дракона в Утишье не хотелось категорически. Но как быть в городе? Куда спрятать такого «домашнего любимца»? Не говоря уже о том, что в поезд с драконом меня не пустят, зверя надо кормить – покупать ему рыбу или отпускать охотиться. Я представила себе, как приезжаю на Витебский вокзал, выхожу из вагона, а вслед за мной навстречу родителям выползает дракон...
– Что же нам делать? – спросила я дракона, обнимая его голову обеими руками и прижимая к себе. – Машка за тобой тут, конечно, присмотрит, но ты ведь хочешь со мной поехать?
Дракон неожиданно мягко освободился из моих рук и засунул морду в валявшийся на полу рюкзак.
– Ты чего? – удивилась я.
От следующего движения змея рюкзак перевернулся, и из него вывалилось все содержимое. Я рассмеялась;
– Хулиганишь? Эй, не трогай... А, вот ты зачем туда полез!
Я подняла с пола хохландовский подарок.
– Вот, видишь – шар. А я про него и забыла. Это мой талисман. На самом деле это просто массажный шар, но у меня с детства дурацкая привычка – объявить какой-нибудь необычный предмет талисманом и таскать его с собой, пока не надоест. Тяжеленький вообще-то талисманчик. Смотри – на нем твой портрет...
Дракон глядел на шар, как будто понимал мои слова. А я замолчала, внезапно удивившись совпадению – ведь шар действительно обвивал белый змеевидный дракон. Это явно неспроста...
– Ну прямо пророчество. – задумчиво сказала я дракону. – Может, это твой талисман? Дракон смотрел на шар.
– Ну хочешь, подарю его тебе? Снаружи, прямо под дверью, раздался торжествующий бабкин голос;
– Ах, вот она где сидит! Ангелина, ты что там притаилась?
– Я сейчас. – крикнула я. – Уже слезаю.
К моему ужасу, снаружи заскрипели ступеньки.
– Прячься! – шепотом приказала я дракону и ринулась навстречу бабке. Та одолела уже половину лестницы.
– Что ты там делаешь? – с подозрением спросила бабка. – Не одна, что ли? Хахаля привела?
– Какой еще хахаль?! – Я перегородила вход, мысленно проклиная бабку за догадливость.
– Нет уж, я проверю... – Несмотря на мое сопротивление, бабка влезла и обшарила весь чердак, но никого не нашла.
– Слазь и иди собираться. – сердито приказала она,спускаясь с чердака.
– Через полминуты. – пообещала я. А захлопнув за ней дверь, обернулась и прошептала: – Вылезай!
И дракон вылез. Вернее, возник – на том месте, где лежал шар.
– Ты был в шаре? – еще не веря, спросила я. – А как ты это делаешь?
Дракон молча посмотрел на меня. Будь он человеком, я могла бы поклясться, что он улыбается. Тоже мне, приколист нашелся.
Да как бы он это ни делал, подумала я, чувствуя, как с плеч валится тяжкий груз нерешенной проблемы. Все-таки не случайно мне в свое время приглянулся этот шар. Похоже, вопрос транспортировки дракона решился. Я взглядом простилась с чердаком, велела дракону отправляться в шар, кинула шар в рюкзак и полезла вниз.
В избе все было перевернуто вверх дном особым, предотъездным, манером. Вековой сундук был распахнут. Из него, как всходящая опара, вываливалась фамильная перина. Стол и лавки уставлены банками с вареньями и соленьями и завалены связками сушеной рыбы. Бабка обстоятельно, с размахом, собирала гостинцы для моих родителей. Сегодня вечером приедет Машкин дядя на своем легендарном, поцарапанном медведями «Запорожце» и отвезет меня со всеми сумками, вьюками и чемоданами в Краснозаводское, где посадит на поезд до Питера.
В большом полиэтиленовом пакете, перевязанном крест-накрест бечевкой, лежала Мишкина шинель. Шинель была мне подарена еще утром.
– Все равно я никогда в жизни ее больше не надену. – сказал Мишка. – А тебе пригодится – пальто себе сошьешь" в стиле «милитари». Если мать вдруг хватится, скажу – моль съела...
– Значит так. – непримиримым тоном начала бабка. – Я отправляю твоей матери вот этот капот, и ты его без разговоров отвезешь...
– Гелька! – донесся с улицы Машкин крик. Я воспользовалась поводом и быстро сказав:
«Меня зовут», улизнула от бабки во двор.
Машка с сияющим видом стояла перед крыльцом. Половину ее лица закрывали темные очки.
– Ты чего такая радостная? – спросила я. – От того, что я уезжаю?
– А как ты думаешь?
– Ну тогда от любви.
Машка была в таком хорошем настроении, что даже не стукнула меня под дых.
– А почему ты в очках? – спросила я.
– Глаз от света берегу. На всякий случай.
– Покажи-ка мне его еще раз.
Машка, не чинясь, сняла очки. Оба ее глаза – и зеленый, и синий – смотрели на меня сияющим взглядом.
– Спасибо. – сказала она. – В тысячный раз.
– В тысячный раз говорю, что это не я.
– Я понимаю, что это купава. Но желание-то ведь ты загадала?
Я промолчала. Конечно, я была очень рада, что все получилось так, как я задумала, и мое загаданное на венок желание сбылось. Но глядеть в Машкин оживший синий глаз было почему-то жутковато.
Мы вернулись в избу – поучаствовать в сборах.
– Ты к нам еще приедешь? – спросила Машка, когда барахло было увязано в тюки и запихано в чемоданы.
– Не знаю. – сказала я.
С улицы донесся треск двигателя «Запорожца».
– Вот и Семен приехал. Ох, присядем на дорожку. – сказала бабка, с кряхтеньем опускаясь на лавку.
Мы с Машкой чинно сели и с полминуты молчали. В это время полагалось вспоминать, не забыто ли чего. Но я думала о другом.
С драконом серый мир мне уже не страшен. У меня есть защита от всяких оборотней. По моему приказу дракон выводит меня в мир иллюзий, Я снова могу стать мастером реальности!
Вот теперь и наступает пора выяснить, что такое этот серый мир. Иногда мне казалось, что он существует только у меня в голове. Все окружающие или не знали, что это такое, или не считали его проблемой. Собрать пазл... Пока элементов было явно недостаточно. У меня имелся кусочек правды – ответ Джефа. Другим кусочком с грехом пополам можно было считать ответ Хохланда. Хотя я не была уверена, что его замечательная история о «проклятой земле» имеет отношение к серому миру. И, наконец, что-то наверняка знает Князь Тишины.
Бабка прервала молчание:
– Ну, Ангелина, в добрый путь, во святое времечко, Николай-угодник с тобой... Маме-папе от всех Щербаковых кланяйся...
Машка вскочила, схватила два куля с гостинцами и поволокла их на крыльцо. Я задумчиво взялась за чемодан. Мыслями я была уже далеко отсюда.
...Кого еще можно спросить о сером мире?
Эзергиль отвечать отказалась. Антонину? Обязательно, вот только возвращается она в сентябре. Катьку Погодину? Она мне не скажет, даже если что-то знает, к тому же она иллюзионистка.
Я принялась вспоминать все случаи моего выпадания в это отвратительное субпространство, начиная с самого первого, когда я через абстрактную картину сбежала из вражеского училища на проспекте Авиаконструкторов. Вот куда мне надо бы наведаться по приезде в город. Они должны знать, что такое серый мир, если пользуются им, чтобы устраивать такого рода ловушки на начинающих мастеров реальности. Какого рода? Да затягивание в серый мир через творчество. Только я попадаю туда через собственное творчество, а ловушка действует через чужое. Через картину... через клип...
Только сейчас – через полгода! – до меня дошло, что за видеокассету с «Бурзумом» подсунул мне зимой Саша.
Это была ловушка!
Западня на мастера реальности! На меня!
Вот он, недостающий элемент. Ответ Саши Хольгера.
– А я откуда знаю? Что я за ней, присматриваю, что ли?
– Ищут меня. – сказала я вслух. – Отозваться? Из-за укропных веников бесшумно высунулась голова дракона. В пахучей тени под вениками угадывалось его длинное, свившееся в кольцо туловище. Глаза – яблочные косточки – блеснули красным, как вечернее солнце в черном омуте.
– Ты все молчишь. – сказала я. – Только шипишь иногда, в бою. Ишь, молчаливый убийца. Ну, иди сюда, шею почешу.
Дракон послушно скользнул ко мне и подставил шею. Шкура у него была странная: не то крошечные чешуйки, не то жесткая шерсть, на ощупь прохладная. Я принялась чесать дракону загривок, потом пощекотала нижнюю челюсть... Ласкать его было ужасно приятно и слегка жутковато. Хотя я буквально упивалась властью над зверюгой – одолела, приручила! – но где-то в глубине, под желудком, сидел страх – а вдруг я что-то сделаю не так, и ему не понравится, и тогда... Тем более что по реакции дракона невозможно было понять, что ему нравится, а что нет. Он просто слушался. Вел себя так, как будто действительно был частью меня.
– Как бы тебя назвать? Может, Снежок? Во дворе раздавались звонкие Машкины воли и хриплые бабкины. Меня продолжали искать. Наверняка бабке взбрело в голову одарить меня очередным тулупом или фамильной периной. Отзываться не хотелось. Было хорошо в компании с драконом.
– Не о том я думаю. – сообщила я дракону. – Назвать тебя еще успею. А вот куда тебя девать...
Это действительно была проблема. Оставлять дракона в Утишье не хотелось категорически. Но как быть в городе? Куда спрятать такого «домашнего любимца»? Не говоря уже о том, что в поезд с драконом меня не пустят, зверя надо кормить – покупать ему рыбу или отпускать охотиться. Я представила себе, как приезжаю на Витебский вокзал, выхожу из вагона, а вслед за мной навстречу родителям выползает дракон...
– Что же нам делать? – спросила я дракона, обнимая его голову обеими руками и прижимая к себе. – Машка за тобой тут, конечно, присмотрит, но ты ведь хочешь со мной поехать?
Дракон неожиданно мягко освободился из моих рук и засунул морду в валявшийся на полу рюкзак.
– Ты чего? – удивилась я.
От следующего движения змея рюкзак перевернулся, и из него вывалилось все содержимое. Я рассмеялась;
– Хулиганишь? Эй, не трогай... А, вот ты зачем туда полез!
Я подняла с пола хохландовский подарок.
– Вот, видишь – шар. А я про него и забыла. Это мой талисман. На самом деле это просто массажный шар, но у меня с детства дурацкая привычка – объявить какой-нибудь необычный предмет талисманом и таскать его с собой, пока не надоест. Тяжеленький вообще-то талисманчик. Смотри – на нем твой портрет...
Дракон глядел на шар, как будто понимал мои слова. А я замолчала, внезапно удивившись совпадению – ведь шар действительно обвивал белый змеевидный дракон. Это явно неспроста...
– Ну прямо пророчество. – задумчиво сказала я дракону. – Может, это твой талисман? Дракон смотрел на шар.
– Ну хочешь, подарю его тебе? Снаружи, прямо под дверью, раздался торжествующий бабкин голос;
– Ах, вот она где сидит! Ангелина, ты что там притаилась?
– Я сейчас. – крикнула я. – Уже слезаю.
К моему ужасу, снаружи заскрипели ступеньки.
– Прячься! – шепотом приказала я дракону и ринулась навстречу бабке. Та одолела уже половину лестницы.
– Что ты там делаешь? – с подозрением спросила бабка. – Не одна, что ли? Хахаля привела?
– Какой еще хахаль?! – Я перегородила вход, мысленно проклиная бабку за догадливость.
– Нет уж, я проверю... – Несмотря на мое сопротивление, бабка влезла и обшарила весь чердак, но никого не нашла.
– Слазь и иди собираться. – сердито приказала она,спускаясь с чердака.
– Через полминуты. – пообещала я. А захлопнув за ней дверь, обернулась и прошептала: – Вылезай!
И дракон вылез. Вернее, возник – на том месте, где лежал шар.
– Ты был в шаре? – еще не веря, спросила я. – А как ты это делаешь?
Дракон молча посмотрел на меня. Будь он человеком, я могла бы поклясться, что он улыбается. Тоже мне, приколист нашелся.
Да как бы он это ни делал, подумала я, чувствуя, как с плеч валится тяжкий груз нерешенной проблемы. Все-таки не случайно мне в свое время приглянулся этот шар. Похоже, вопрос транспортировки дракона решился. Я взглядом простилась с чердаком, велела дракону отправляться в шар, кинула шар в рюкзак и полезла вниз.
* * *
В избе все было перевернуто вверх дном особым, предотъездным, манером. Вековой сундук был распахнут. Из него, как всходящая опара, вываливалась фамильная перина. Стол и лавки уставлены банками с вареньями и соленьями и завалены связками сушеной рыбы. Бабка обстоятельно, с размахом, собирала гостинцы для моих родителей. Сегодня вечером приедет Машкин дядя на своем легендарном, поцарапанном медведями «Запорожце» и отвезет меня со всеми сумками, вьюками и чемоданами в Краснозаводское, где посадит на поезд до Питера.
В большом полиэтиленовом пакете, перевязанном крест-накрест бечевкой, лежала Мишкина шинель. Шинель была мне подарена еще утром.
– Все равно я никогда в жизни ее больше не надену. – сказал Мишка. – А тебе пригодится – пальто себе сошьешь" в стиле «милитари». Если мать вдруг хватится, скажу – моль съела...
– Значит так. – непримиримым тоном начала бабка. – Я отправляю твоей матери вот этот капот, и ты его без разговоров отвезешь...
– Гелька! – донесся с улицы Машкин крик. Я воспользовалась поводом и быстро сказав:
«Меня зовут», улизнула от бабки во двор.
Машка с сияющим видом стояла перед крыльцом. Половину ее лица закрывали темные очки.
– Ты чего такая радостная? – спросила я. – От того, что я уезжаю?
– А как ты думаешь?
– Ну тогда от любви.
Машка была в таком хорошем настроении, что даже не стукнула меня под дых.
– А почему ты в очках? – спросила я.
– Глаз от света берегу. На всякий случай.
– Покажи-ка мне его еще раз.
Машка, не чинясь, сняла очки. Оба ее глаза – и зеленый, и синий – смотрели на меня сияющим взглядом.
– Спасибо. – сказала она. – В тысячный раз.
– В тысячный раз говорю, что это не я.
– Я понимаю, что это купава. Но желание-то ведь ты загадала?
Я промолчала. Конечно, я была очень рада, что все получилось так, как я задумала, и мое загаданное на венок желание сбылось. Но глядеть в Машкин оживший синий глаз было почему-то жутковато.
Мы вернулись в избу – поучаствовать в сборах.
– Ты к нам еще приедешь? – спросила Машка, когда барахло было увязано в тюки и запихано в чемоданы.
– Не знаю. – сказала я.
С улицы донесся треск двигателя «Запорожца».
– Вот и Семен приехал. Ох, присядем на дорожку. – сказала бабка, с кряхтеньем опускаясь на лавку.
Мы с Машкой чинно сели и с полминуты молчали. В это время полагалось вспоминать, не забыто ли чего. Но я думала о другом.
С драконом серый мир мне уже не страшен. У меня есть защита от всяких оборотней. По моему приказу дракон выводит меня в мир иллюзий, Я снова могу стать мастером реальности!
Вот теперь и наступает пора выяснить, что такое этот серый мир. Иногда мне казалось, что он существует только у меня в голове. Все окружающие или не знали, что это такое, или не считали его проблемой. Собрать пазл... Пока элементов было явно недостаточно. У меня имелся кусочек правды – ответ Джефа. Другим кусочком с грехом пополам можно было считать ответ Хохланда. Хотя я не была уверена, что его замечательная история о «проклятой земле» имеет отношение к серому миру. И, наконец, что-то наверняка знает Князь Тишины.
Бабка прервала молчание:
– Ну, Ангелина, в добрый путь, во святое времечко, Николай-угодник с тобой... Маме-папе от всех Щербаковых кланяйся...
Машка вскочила, схватила два куля с гостинцами и поволокла их на крыльцо. Я задумчиво взялась за чемодан. Мыслями я была уже далеко отсюда.
...Кого еще можно спросить о сером мире?
Эзергиль отвечать отказалась. Антонину? Обязательно, вот только возвращается она в сентябре. Катьку Погодину? Она мне не скажет, даже если что-то знает, к тому же она иллюзионистка.
Я принялась вспоминать все случаи моего выпадания в это отвратительное субпространство, начиная с самого первого, когда я через абстрактную картину сбежала из вражеского училища на проспекте Авиаконструкторов. Вот куда мне надо бы наведаться по приезде в город. Они должны знать, что такое серый мир, если пользуются им, чтобы устраивать такого рода ловушки на начинающих мастеров реальности. Какого рода? Да затягивание в серый мир через творчество. Только я попадаю туда через собственное творчество, а ловушка действует через чужое. Через картину... через клип...
Только сейчас – через полгода! – до меня дошло, что за видеокассету с «Бурзумом» подсунул мне зимой Саша.
Это была ловушка!
Западня на мастера реальности! На меня!
Вот он, недостающий элемент. Ответ Саши Хольгера.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ИСТИННЫЙ ЦЕЛИТЕЛЬ
Сорви же с себя эту паутину невежества, эти оковы тления, эту опору зла, эту могилу, которую ты носишь с собой.
Corpus Hermeticum
1. Городские новости.
Когда поезд приехал в Питер, было около полудня. Родители уже ждали меня на платформе. В городе было жарко и пыльно. Солнце шпарило так, что болели глаза, а воздух пах шавермой и бензином. Все казалось сухим, грязным и чуждым. Папа, ворча, доволок до машины неподъемные сумки с бабкиными гостинцами. По дороге домой, пока мы ехали с вокзала, мама рассказывала всякие городские новости. В общем, за время моих деревенских каникул ничего интересного не случилось. Припадки жары чередовались с грозами, а с неделю назад разразилась ужасная буря: посрывало рекламные щиты повалило десяток-другой деревьев, но, к счастью, обошлось без жертв. Звонил Хохланд, спрашивал, когда я вернусь, и велел по приезде с ним связаться. Маринка так ни разу и не позвонила и даже не поздоровалась с мамой, когда та случайно встретила ее на остановке.
– А Саша Хольгер сейчас в городе? – не подумав, спросила я и была немедленно наказана многозначительным маминым взглядом и возмутительной папиной ухмылкой.
– В городе, куда же он денется. – сказал папа. – Устроился работать попкой в какой-то «Луна-парк».
– Кем-кем устроился?
– Билетером. – пояснила мама. – Или при аттракционе каком-то на кнопку нажимать, я не помню точно.
– Вот уж устроил себе каникулы. – хмыкнул папа. – Все мысли – только о деньгах. Мы в его возрасте с друзьями в походы ходили, пели Визбора у костра под гитару...
– Наоборот, хорошо. – вступилась мама. – Если мальчик уже сейчас думает о серьезных вещах...
– Добро бы чем-то осмысленным занялся, а то на кнопку нажимать... О, совсем забыл! – Папа даже сбросил скорость, обернувшись ко мне. – Тут ведь у нас была сенсация! Наконец раскопали библиотеку Академии художеств. Ты, наверно, не помнишь – она сгорела лет десять назад. Было громкое дело, подозревали поджог, но потом замяли...
– Да-да. – подхватила мама. – Оказалось, что у этой библиотеки были подземные хранилища, которые совершенно не затронул огонь! И теперь там работает несколько бригад, посменно. Экскаваторов нагнали на развалины...
– На развалины? – растерянно пробормотала я.
Когда я уезжала, библиотека была цела и невредима, каковой она, собственно, и оставалась все эти десять лет. Мне еще думалось – вот прикол-то для жителей Старой Деревни: вчера ничего не было, а сегодня – пятиэтажное здание! Но как раз об этом родители ничего не сказали. То есть я ожидала услышать о какой-нибудь сенсации, но не о такой же! Развалины! Откуда там быть развалинам?
– А Саша Хольгер сейчас в городе? – не подумав, спросила я и была немедленно наказана многозначительным маминым взглядом и возмутительной папиной ухмылкой.
– В городе, куда же он денется. – сказал папа. – Устроился работать попкой в какой-то «Луна-парк».
– Кем-кем устроился?
– Билетером. – пояснила мама. – Или при аттракционе каком-то на кнопку нажимать, я не помню точно.
– Вот уж устроил себе каникулы. – хмыкнул папа. – Все мысли – только о деньгах. Мы в его возрасте с друзьями в походы ходили, пели Визбора у костра под гитару...
– Наоборот, хорошо. – вступилась мама. – Если мальчик уже сейчас думает о серьезных вещах...
– Добро бы чем-то осмысленным занялся, а то на кнопку нажимать... О, совсем забыл! – Папа даже сбросил скорость, обернувшись ко мне. – Тут ведь у нас была сенсация! Наконец раскопали библиотеку Академии художеств. Ты, наверно, не помнишь – она сгорела лет десять назад. Было громкое дело, подозревали поджог, но потом замяли...
– Да-да. – подхватила мама. – Оказалось, что у этой библиотеки были подземные хранилища, которые совершенно не затронул огонь! И теперь там работает несколько бригад, посменно. Экскаваторов нагнали на развалины...
– На развалины? – растерянно пробормотала я.
Когда я уезжала, библиотека была цела и невредима, каковой она, собственно, и оставалась все эти десять лет. Мне еще думалось – вот прикол-то для жителей Старой Деревни: вчера ничего не было, а сегодня – пятиэтажное здание! Но как раз об этом родители ничего не сказали. То есть я ожидала услышать о какой-нибудь сенсации, но не о такой же! Развалины! Откуда там быть развалинам?
2. Битва на стадионе.
Папа все перепутал насчет Саши Хольгера. Он действительно устроился работать, но вовсе не в «Луна-парк», а на Петровский стадион и не билетером, а продавать пиво. Впрочем, еще неизвестно, что хуже, с точки зрения моего папы. Поскольку, как и следовало ожидать, Саша пиво не столько продавал, сколько пил.
Я сидела на полупустой раскаленной трибуне под жарким августовским солнцем и смотрела на соревнования по бегу с препятствиями. На стадионе проходил всероссийский чемпионат по легкой атлетике. На бегунов пришло посмотреть немало народу, но вся публика скопилась напротив «финиша», а дальние трибуны были пустыми. Я нашла себе место почти на самом верху. Во-первых, там меня овевал хоть какой-то ветерок, а во-вторых, оттуда было отлично видно весь стадион, и я могла быть спокойна, зная, что не пропущу Сашу, если он вдруг здесь появится. Перед началом соревнований я обошла все ларьки и лотки с пивом, чипсами и лимонадом, но Саши нигде не увидела.
Трибуны взорвались воплями и свистом: бег с препятствиями подходил к своему финалу. Бегуны, которые, с точки зрения нормального человека, должны были упасть без сил и сдохнуть еще на первом круге, помчались быстрее, потом еще быстрее, и еще, и не успела я глазом моргнуть, как под громовой рев трибун соревнование закончилось.
Голос в динамиках начал объявлять результаты, вопли смолкли, и до меня донесся отчетливый крик:
– Народ, налетай! Горячее пиво! Жидкое мороженое!
Трибуны захохотали. Я обшарила взглядом амфитеатр и в самом низу наконец увидела знакомую физиономию. Саша и еще какой-то парень, оба в белых кепках и футболках с фирменными логотипами, поднимались по проходу между трибунами, и у каждого в руках была битком набитая пластиковая корзинка.
– Пиво, кола! Только что из холодильника! – закричал другой парень. – Покупайте скорее, а то через десять минут будет, как у него!
– Эй! – радостно закричала я, устремляясь вниз. – Саша!
Минут через десять, когда содержимое корзинки было распродано, Сашин напарник пошел за следующей порцией, а мы с Сашей уселись на скамье. В динамиках заиграла музыка. Народ с трибун начинал понемногу расходиться.
– Хочешь пива? – спросил Саша, протягивая мне банку «Балтики». – Оно не горячее. Это я так, для рекламы кричал. Публика любит здоровый юмор.
– А чего ты по рядам бродишь, а не в ларьке сидишь? Тяжело же!
– Зато гораздо выгодней. – усмехнулся Саша. – В ларьке цена фиксированная, а здесь сам назначаю, какую хочу. Шеф далеко. Разницу – в карман.
Пиво было теплым и на вкус отдавало мылом. Я отхлебнула, сморщилась и вернула банку Саше. Высоко над головой ветер трепал какие-то транспаранты.
– Как отдохнула? – лениво спросил Саша подставляя лицо солнцу.
– Хм... разнообразно. Скучать не пришлось. Слушай, я фотку твою еще подержу, ладно? В деревне мне было как-то не до созерцания.
– Держи сколько угодно. – благодушно позволил Саша. – Можешь оставить навсегда. На светлую память обо мне, хе-хе...
– Ну, не последний раз видимся. – рассеянно заметила я, думая, как бы перевести разговор на видеокассету. Меня вдруг одолели сомнения. Почему это я была так уверена, что Саша мне все расскажет?
– Катька, как узнала про эту фотку, так взбесилась! – не без удовольствия продолжал Саша. – Потребовала, чтобы я ее у тебя забрал.
– Да зачем же ты ей рассказал? – ужаснулась я.
– Ничего я не рассказывал. Это все мать. Ей Катька не нравится, вот она и пытается ее от нашего дома отвадить. По-моему, мать ее просто боится...
– Завтра же отдам тебе фотку. – решительно заявила я. – Только этих интриг мне не хватало!
– О! А вот и Катька, легка на помине! – радостно воскликнул Саша, указывая куда-то влево.
Я посмотрела и вздрогнула: действительно, к нам, переступая через ряды сидений, решительным шагом направлялась Погодина.
– Черт! – прошипела я. – Сейчас начнется...
– Какая неожиданная встреча! – раздался язвительный голос Катьки.
– Привет, Катюш. – сказал Саша. – Как это тебя сюда занесло? А мы тут с Гелей пиво пьем.
– Чудесное совпадение! Гелечка пришла посмотреть на бег с препятствиями! – продолжала издеваться Погодина. – Она такая фанатка спорта!
– Чего тебе надо? – мрачно спросила я.
– Да вот, тоже хочу соревнованиями полюбоваться. – Погодина надвинулась на меня всем туловищем. – А ты заняла мое место! Так что кыш отсюда! Рысью!
– Ты чего, Кать, тут мест полно. – произнес Саша, с беспокойством глядя на Катьку. – Садись здесь, слева. Пива хочешь?
– Пока не уйдет вот эта, я с тобой разговаривать не буду. – отрезала Катька.
Видя, что Саша еще не въехал, что тут происходит, я крепко подхватила его под локоть и лучезарно улыбнулась Погодиной:
– Располагайтесь, где хотите, мадам, только не на этой трибуне.
На лице Погодиной отразилось страстное желание скинуть меня с трибуны, лучше всего – с самого верха. Я улыбалась, как робот, надеясь только, что при скоплении народа и при Саше она не посмеет.
– Девчонки, успокойтесь. – хмурясь, сказал Саша. – Давайте только без разборок.
Я сидела на полупустой раскаленной трибуне под жарким августовским солнцем и смотрела на соревнования по бегу с препятствиями. На стадионе проходил всероссийский чемпионат по легкой атлетике. На бегунов пришло посмотреть немало народу, но вся публика скопилась напротив «финиша», а дальние трибуны были пустыми. Я нашла себе место почти на самом верху. Во-первых, там меня овевал хоть какой-то ветерок, а во-вторых, оттуда было отлично видно весь стадион, и я могла быть спокойна, зная, что не пропущу Сашу, если он вдруг здесь появится. Перед началом соревнований я обошла все ларьки и лотки с пивом, чипсами и лимонадом, но Саши нигде не увидела.
Трибуны взорвались воплями и свистом: бег с препятствиями подходил к своему финалу. Бегуны, которые, с точки зрения нормального человека, должны были упасть без сил и сдохнуть еще на первом круге, помчались быстрее, потом еще быстрее, и еще, и не успела я глазом моргнуть, как под громовой рев трибун соревнование закончилось.
Голос в динамиках начал объявлять результаты, вопли смолкли, и до меня донесся отчетливый крик:
– Народ, налетай! Горячее пиво! Жидкое мороженое!
Трибуны захохотали. Я обшарила взглядом амфитеатр и в самом низу наконец увидела знакомую физиономию. Саша и еще какой-то парень, оба в белых кепках и футболках с фирменными логотипами, поднимались по проходу между трибунами, и у каждого в руках была битком набитая пластиковая корзинка.
– Пиво, кола! Только что из холодильника! – закричал другой парень. – Покупайте скорее, а то через десять минут будет, как у него!
– Эй! – радостно закричала я, устремляясь вниз. – Саша!
* * *
Минут через десять, когда содержимое корзинки было распродано, Сашин напарник пошел за следующей порцией, а мы с Сашей уселись на скамье. В динамиках заиграла музыка. Народ с трибун начинал понемногу расходиться.
– Хочешь пива? – спросил Саша, протягивая мне банку «Балтики». – Оно не горячее. Это я так, для рекламы кричал. Публика любит здоровый юмор.
– А чего ты по рядам бродишь, а не в ларьке сидишь? Тяжело же!
– Зато гораздо выгодней. – усмехнулся Саша. – В ларьке цена фиксированная, а здесь сам назначаю, какую хочу. Шеф далеко. Разницу – в карман.
Пиво было теплым и на вкус отдавало мылом. Я отхлебнула, сморщилась и вернула банку Саше. Высоко над головой ветер трепал какие-то транспаранты.
– Как отдохнула? – лениво спросил Саша подставляя лицо солнцу.
– Хм... разнообразно. Скучать не пришлось. Слушай, я фотку твою еще подержу, ладно? В деревне мне было как-то не до созерцания.
– Держи сколько угодно. – благодушно позволил Саша. – Можешь оставить навсегда. На светлую память обо мне, хе-хе...
– Ну, не последний раз видимся. – рассеянно заметила я, думая, как бы перевести разговор на видеокассету. Меня вдруг одолели сомнения. Почему это я была так уверена, что Саша мне все расскажет?
– Катька, как узнала про эту фотку, так взбесилась! – не без удовольствия продолжал Саша. – Потребовала, чтобы я ее у тебя забрал.
– Да зачем же ты ей рассказал? – ужаснулась я.
– Ничего я не рассказывал. Это все мать. Ей Катька не нравится, вот она и пытается ее от нашего дома отвадить. По-моему, мать ее просто боится...
– Завтра же отдам тебе фотку. – решительно заявила я. – Только этих интриг мне не хватало!
– О! А вот и Катька, легка на помине! – радостно воскликнул Саша, указывая куда-то влево.
Я посмотрела и вздрогнула: действительно, к нам, переступая через ряды сидений, решительным шагом направлялась Погодина.
– Черт! – прошипела я. – Сейчас начнется...
– Какая неожиданная встреча! – раздался язвительный голос Катьки.
– Привет, Катюш. – сказал Саша. – Как это тебя сюда занесло? А мы тут с Гелей пиво пьем.
– Чудесное совпадение! Гелечка пришла посмотреть на бег с препятствиями! – продолжала издеваться Погодина. – Она такая фанатка спорта!
– Чего тебе надо? – мрачно спросила я.
– Да вот, тоже хочу соревнованиями полюбоваться. – Погодина надвинулась на меня всем туловищем. – А ты заняла мое место! Так что кыш отсюда! Рысью!
– Ты чего, Кать, тут мест полно. – произнес Саша, с беспокойством глядя на Катьку. – Садись здесь, слева. Пива хочешь?
– Пока не уйдет вот эта, я с тобой разговаривать не буду. – отрезала Катька.
Видя, что Саша еще не въехал, что тут происходит, я крепко подхватила его под локоть и лучезарно улыбнулась Погодиной:
– Располагайтесь, где хотите, мадам, только не на этой трибуне.
На лице Погодиной отразилось страстное желание скинуть меня с трибуны, лучше всего – с самого верха. Я улыбалась, как робот, надеясь только, что при скоплении народа и при Саше она не посмеет.
– Девчонки, успокойтесь. – хмурясь, сказал Саша. – Давайте только без разборок.