Херберт Фрэнк. Белая чума

   Завтрак прошел в молчании - вареные яйца и хлеб на соде. Мерфи появился с ясными глазами, не показывая никаких последствий ночного пьянства. При виде еды, которую Гэннон поставил перед ним, он восторженно прикрыл глаза.
   После завтрака они последовали за отцом Майклом вниз, к могилам, для обещанного благословения. Воздух все еще был холодным и туманным, серый свет пробивался сквозь тяжелую пелену облаков. Джон замыкал шествие, шагая сразу за неразговаривающим мальчиком, сжимающим голубой капюшон на подбородке.
   Джон обнаружил, что ему интересна реакция мальчика на этот ритуал. Здесь похоронены женщины. Присутствовал ли мальчик на похоронах своей матери? Мысль об этом не вызывала у Джона никаких эмоций. Когда прошлой ночью он почувствовал, что О'Нейл сдает позиции, в нем появилась холодность. О'Нейл нанес удар тем, кто сделал ему зло, он нанес его через своих преемников.
   "Через меня", - думал Джон.
   Представлял ли себе О'Нейл сцену, подобную этой?
   Память не сохранила ничего, никакой внутренней записи, которую бы можно было просмотреть заново. "Холоден был я, когда совершал это. Холоден и кровожаден - меня не интересовало, кому я принесу вред".
   Ничто не имело значения, кроме ответного удара.
   Отец Майкл закончил погребальную службу. Глядя на Гэннона, он сказал:
   - Я буду молиться за вас и ваших дорогих усопших.
   Гэннон вяло поднял руку и опустил, как плеть.
   Он повернулся и побрел к домикам, двигаясь так, как будто каждый шаг причинял ему боль.
   - Идемте, отец Майкл, - сказал Херити. - Мистер Гэннон обещал нам дать провизию на дорогу. Мы должны доставить мистера О'Доннела в Киллалу, а это долгая прогулка через холмы.
   Отец Майкл положил руку на плечо мальчика и последовал за Гэнноном. Мерфи и остальные трое ребят пошли следом за ними.
   - Мистер Мерфи, как насчет того, чтобы мы взяли с собой в дорогу кусочек той свиньи? - спросил Херити.
   Когда Мерфи остановился и повернулся, Херити быстрым шагом пошел вверх по склону. Они свернули к хлеву вдвоем.
   Джон последовал за остальными в дом. Что делает Херити? Не могло же его неожиданно охватить желание поесть свинины. За этим крылось что-то другое.
   Когда Джон вошел, Гэннон уже хлопотал в кухне, а отец Майкл помогал ему. После уличного холода в доме чувствовалось тепло. На кухонном столе лежал длинный военный бинокль.
   - Я отдал отцу Майклу свой бинокль, - сказал Гэннон. - Вик привез с собой из Керка еще один, а два бинокля нам ни к чему.
   Отец Майкл вздохнул.
   - Это грустная правда, Джон, но чем дальше вперед мы видим, тем безопасней наш путь.
   Гэннон нашел маленький желто-голубой рюкзачок с одной латаной лямкой. Вложив несколько кусков содового хлеба по краям, он упаковал в полученное гнездо свежие яйца.
   - Здесь горшочек со сладким желе и кусок топленого жира, - сказал он. Сверху я оставил место, куда войдет свинина, когда Вик принесет ее.
   - Вы добрый человек, мистер Гэннон, - сказал отец Майкл.
   Гэннон кивнул и обернулся к Джону.
   - Мистер О'Доннел, я снова и снова буду молиться, чтобы вы благополучно добрались до Киллалы и чтобы ваши руки помогли нам там. В это тяжелое время, когда нам необходима помощь, вы пересекли океан. Я хочу, чтобы вы знали, как мы благодарны вам за то, что вы прибыли сюда.
   Отец Майкл начал укладывать в рюкзак провизию, не глядя на Гэннона и Джона.
   - Я разговаривал утром с мистером Херити, - сказал Гэннон, - и я теперь лучше понимаю цель вашей группы. Он рассказал мне о достойном сожаления приеме, который оказали вам Пляжные Мальчики. Я думаю, что солдаты сожалеют о том, как вас встретили, Ирландии в эти дни нужна такая мудрость, как у вас. Я думаю, поэтому Херити и пошел с вами, чтобы проводить в Киллалу. Он жесткий человек, но бывают времена, когда нужны именно такие люди.
   Джон потер щетину на подбородке, не зная, как и ответить на эту внезапную педантичную реплику.
   В этот момент вошли Херити и Мерфи. Херити уже закинул на левое плечо свой рюкзак, держа автомат правой рукой на сгибе локтя.
   - Свинья уже портится, - сообщил Мерфи.
   - В это время года нужен лед, - добавил Херити.
   Джон посмотрел на эту пару, ощущая какое-то чуть заметное изменение в их поведении по отношению друг к другу. Между ними возникло нечто вроде взаимопонимания.
   - Это дальняя дорога, - сказал Херити. - Нам пора отправляться. - Он взглянул на отца Майкла, который заталкивал желто-голубой рюкзачок в свой большой рюкзак, готовясь закинуть его на плечи. - Позовите мальчика, отец, и отправляемся.
   - Он может остаться здесь, - сказал Гэннон. - Если вы...
   Отец Майкл отрицательно покачал головой.
   - Нет, лучше он пойдет с нами.
   - Святой отец очень привязался к мальчику, - сказал Херити. Произнеся слова с ухмылкой, он заставил их звучать, как грязный намек.
   Нахмурившись, отец Майкл взял рюкзак и протиснулся мимо Херити в дверь. Они услышали, как он зовет мальчика. Джон последовал за ним, чувствуя себя странно выведенным из равновесия манерами Херити.
   "Какое мне дело до того, как он ведет себя со священником?" - думал Джон.
   Он размышлял таким образом, когда они попрощались и пошли вверх по склону холма к тропинке, выходящей на сельскую дорогу.
   Когда они зашли за деревья и больше не видели домиков, Херити объявил остановку. Небо уже посветлело, над головой виднелись даже просветы голубизны. Джон посмотрел назад, откуда они пришли, потом на Херити, который рылся в своем зеленом рюкзаке. Наконец, Херити извлек небольшой револьвер с коротким стволом и коробку патронов. Револьвер блестел от смазки.
   - Это подарок от мистера Мерфи, - сказал Херити. - Это всего лишь пятизарядный "смит-вессон", но он как раз поместится в твоем кармане, Джон. В наши дни лучше быть вооруженным.
   Джон принял револьвер, чувствуя его промасленный холодок.
   - В задний карман, и натяни сверху свитер, - сказал Херити. - Сейчас, вот так.
   - Тебе это дал Мерфи? - спросил Джон.
   Херити подал ему коробочку с патронами.
   - Да. Положи это в свой боковой карман. Там было два, и Гэннон о них не знал. Второй был огромный, как монстр, кольт, ты не захотел бы носить его. Он тяжелый, как ванна со свинцом, и не такой удобный. - Херити вернул свой рюкзак на плечо и начал поворачиваться, но остановился, так как сзади прозвучал выстрел.
   Отец Майкл резко развернулся и хотел бежать назад к домам, но Херити остановил его, твердо ухватив за руку. Священник попытался разжать пальцы Херити.
   - Им может быть нужна наша помощь, Джозеф!
   - Сначала хорошенько подумайте, отец. Каковы возможные варианты?
   - Что вы...
   - Еще одна свинья? - спросил Херити. - Я вернул им все их оружие и патроны. Если это свиная, отлично! Вечером у них будет прекрасный ужин, и мистер Гэннон приготовит его. Если это чужаки, то наши друзья хорошо вооружены. И напоминаю вам, что это был пистолетный выстрел.
   Отец Майкл опасливо осмотрелся, прислушиваясь. В окружающем лесу было тихо, не слышно даже птиц, а долина внизу, все еще покрытая утренним туманом, была погружена в первозданное молчание.
   - Если это Гэннон покончил со своими несчастьями, вы все равно не будете молиться за него, - сказал Херити.
   - Вы жестокий человек, Джозеф.
   - Это было замечено и лучшими, чем вы, людьми. - Херити отвернулся и пошел к дороге. - А теперь идем.
   Неразговаривающий мальчик придвинулся к отцу Майклу, потянул его за руку и посмотрел вслед Херити.
   Точно зачарованный, Джон наблюдал, как нерешительность в отце Майкле становится покорностью. Священник позволил мальчику вести себя по тропинке вслед за Херити.
   Джон пристроился сзади, ощущая в заднем кармане тяжесть пистолета. Почему Херити дал ему оружие? Было ли это доверием? Правильно ли Гэннон оценил ситуацию? Действительно ли Херити был назначен, чтобы эскортировать Джона до лаборатории в Киллале? Тогда почему он не сказал этого? И зачем с ними шли священник и мальчик?
   Херити остановился на дороге, ожидая их. Он посмотрел налево, где дорога шла вровень с дном долины, поворачивая к следующему, поросшему деревьями перевалу у верхнего конца.
   Джон остановился рядом с Херити и почувствовал, что захвачен этой размытой перспективой, форма ландшафта сама управляла движениями его глаз - заплаты обработанной земли и рощи на средней дистанции, ручей с поросшими ивняком берегами, потом более отдаленные поля, и так до тонкой ленты дороги, ведущей на следующий перевал. Облака на востоке окаймляли сцену розоватым цветом.
   Херити сказал:
   - Эта земля держит нашу историю на своей ладони. - Он указал рукой. Этот перевал - через него прошло жалкое отступление армии О'Салливэна.
   Нечто в тоне Херити захватило Джона, заставляя его видеть эту землю глазами Херити - место, где армии маршировали взад и вперед и где, не так давно, люди, за которыми охотились "черно-рыжие", бежали во тьме, чтоб найти укрытие в домиках бедняков. Дедушка Джек Мак-Карти рассказывал эту историю много раз, всегда заканчивая ее так: "Это судьба ирландца, быть гонимым от одного несчастья к другому".
   Отец Майкл обошел Херити и резво направился по дороге. Мальчик время от времени делал пробежку, иногда подпрыгивая, чтобы сорвать лист с нависающей ветви.
   Херити ждал до тех пор, пока они не ушли вперед почти на сто метров, затем кивнул Джону и последовал за ними.
   - Безопасней будет сохранять некоторую дистанцию между нами, - сказал он. Он махнул автоматом в направлении вырвавшейся вперед пары. - Посмотри на этого сумасшедшего священника. Ты знаешь, что он хочет сделать из парня еще одного черносутанника? А парень, он хочет только, чтобы его покойная мать вернулась к нему, как Лазарь из могилы.
   Наблюдая краем глаза за Джоном, Херити ожидал, какой будет эффект от этих слов. Ничего не было. Ну что ж, когда-нибудь совсем скоро, перчатки должны быть сняты. Он подумал о сообщении, которое он оставил у Вика Мерфи, чтобы тот передал его конной почтой Финна Садала для пересылки в Дублин.
   "Я убедил его, что ему полностью доверяют. Теперь мы проведем его мимо дома Маккрея и посмотрим, как это на него подействует. Попытается ли он распространить чуму? Передайте весточку Лиаму и предупредите его быть начеку, когда он будет проходить мимо нас".
   Пусть Кевин О'Доннел думает о хитрости этого плана!
   - Почему ты все время называешь отца Майкла сумасшедшим? - спросил Джон, вспоминая покрытую рясой фигуру в хижине, где он получил одежду. Неужели сейчас все священники сошли с ума?
   - Потому что он безумен, как шляпник! - сказал Херити. - У меня есть друг, Лиам Каллен, так он называет их всех "Лакенами Литургии", а он человек, который любит щегольнуть любопытной фразой.
   - Лакены Литургии? - спросил Джон. - И что это... - он запнулся, споткнувшись о камень, затем снова поймал равновесие.
   - Ты не слышал о "монстре Лакене"? Том, который приказал начать атаку Кавалерийской Бригаде? Его не надо путать с Патриком Сарсфилдом, графом Лакена, который защищал Лимерик после Бойна. Когда он увел свою Ирландскую Бригаду к королю Луи во Францию, они разгромили Колдстримскую Гвардию в битве у Фонтене.
   - "Дикие Гуси", - сказал Джон.
   - А-а, так ты знаешь о Бригаде. Но Лиам имеет в виду другого Лакена, того, который согнал сорок тысяч ирландских фермеров с их земли большинство из них на верную смерть. И что же увековечила английская история? Шестьсот английских мерзавцев, причем глупых настолько, чтобы выполнять приказы такого ужасного человека!
   - Ну и что же здесь общего со священниками?
   - Разве ты не слышал, как они цитируют священное писание в ответ на наше отчаяние и разрушения? Покорность! "В долину смерти", - он говорит. Туда мы и идем! "Оставьте землю свою", - говорит тот зверь. И мы убираемся! Они все ведут нас к самоубийству и не станут даже молиться за нас. Как тупые овцы, мы говорим им: "Дайте нам место, чтобы выкопать себе могилы". Лиам прав: Лакены Литургии.
   Джон посмотрел на низкую поросль слева, каменная стена здесь была покрыта лишайником. Как внимательно Херити следит за ним. Что Херити ищет?
   - Только те, кто дают отпор, заслужили наши слезы, - сказал Херити. - У тебя есть воля, чтобы давать отпор, Джон?
   Джон с трудом проглотил ком в горле, затем ответил:
   - Ты видишь, я здесь. Я не обязан был ехать.
   "А все-таки был обязан", - думал он.
   Удивительно, но Херити, казалось, был тронут ответом Джона. Он похлопал Джона по плечу.
   - Это правда. Ты здесь, с нами.
   "А почему ты здесь?"
   Херити потряс головой, зная, что он должен исходить из предположения, что это О'Нейл, сам Безумец. И если бы он сам был О'Нейлом... Херити заставил себя взглянуть правде в глаза.
   "Бомба, которую мы сделали, убила его жену и близнецов. Он дал сдачи, прокляни Господи его душу!"
   Некоторое время спустя Херити начал мурлыкать мелодию, потом запел:
   Моя чернушка Розалин,
   Не плачь и не грусти!
   Ушли монахи в океан,
   Теперь они в пути!
   Он прервал песню и бросил испытующий взгляд на Джона, эту лысую голову, обрисованную на фоне тумана, худое, заросшее лицо, выражение которого совершенно не изменилось.
   Вздохнув, Херити некоторое время шел молча, потом прибавил шагу, вынуждая Джона ускорить шаг, чтобы держаться рядом.
   - Монахи ходят везде, - сказал Херити, кивнув в направлении одетой в черное фигуры впереди. - И в их мешках совсем не вино папы римского. Хотя сейчас я не отказался бы и от испанского пива, чтобы оно дало мне надежду и развеселило сердце.
   Теперь вы знаете, что вызвало мой гнев.
   И не сомневайтесь! Вспоминайте чаще о непроходимом
   невежестве ирландцев и англичан, их массовом стремлении
   причинять друг другу страдания. Вспоминайте кровавую руку
   Ливии с ее тренировочными лагерями для террористов и
   доступным оружием. Как могу я терпеть существование таких
   глупцов?
   Джон Рой О'Нейл, письмо второе
   Большая часть хаддерсфилдской администрации и исследователей собиралась в зал заседаний административного корпуса на утреннюю встречу с Рупертом Стоунером. Люди двигались по тротуарам с опасно наклоненными вперед зонтиками, стараясь, где это возможно, держаться в укрытии, чтобы скрыться от легкого дождя, начавшегося где-то на рассвете.
   Стоунер появился на сорок минут раньше и заставил Викомб-Финча предварительно позвонить своим заместителям и Бекетту, а потом мчаться бегом из своего рабочего кабинета. Он явился, запыхавшись, его твидовый пиджак темнел от дождя, попавшего под зонт. К счастью, его секретари приготовили кофе со сладкими булочками, и у них со Стоунером наступил короткий антракт, во время которого они вспоминали старые школьные времена: Уай и Стоуни.
   Викомб-Финч думал, что Стоунер не изменился к лучшему со времени их учебы в старших классах, когда они готовились стать привилегированными носителями бремени цивилизации. Стоунер тогда был коренастым румяным юношей с всклокоченными волосами цвета, приближавшегося к темно-песочному. У него было, скорее, каменное лицо с бледно-голубыми, холодными наблюдательными глазами. Стоунер сохранил румянец, волосы его все еще были всклокочены, хотя теперь это было больше похоже на рассчитанный эффект. Глаза его были еще более холодными. Детское прозвище Стоунера подходило к нему теперь еще больше: камень затвердел.
   - Мы собираем людей в зале, Стоуни, - сказал Викомб-Финч. - Они уже, наверное, там. Я поговорил с Биллом Бекеттом, он тоже должен там быть.
   - Этот американский парень? - Стоунер разговаривал глубоким баритоном, в котором слышались признаки специальной тренировки.
   - Действительно, примечательный тип, - сказал Викомб-Финч. - Он хорош, когда надо сделать нашу работу понятной другим.
   - Он может сообщить что-нибудь конкретное?
   "Вот оно!" - подумал Викомб-Финч.
   Он почувствовал неожиданную тишину заместителей у стола с кофе и булочками, затем сказал:
   - Я оставлю это ему.
   - Когда я приехал, то ожидал, что найду тебя здесь, в кабинете, сказал Стоунер.
   - У меня есть рабочий кабинет в одном из лабораторных корпусов, пояснил Викомб-Финч. - Утро - прекрасное время, чтобы внести и мой личный вклад.
   - И каков же этот твой личный вклад? - спросил Стоунер.
   - Я боюсь, сегодняшнее утро было занято телефонной конференцией с моим партнером в Ирландии.
   - Доэни? Не доверяй этому сукину сыну!
   - Ну что ж, он дал кое-какую интересную информацию сегодня утром. Викомб-Финч продолжил, повторяя сообщение Доэни о подозреваемом Джоне Рое О'Нейле.
   - И ты считаешь эту историю достойной доверия? - задал вопрос Стоунер.
   - Ученый всегда ждет доказательств, - сказал Викомб-Финч. - Кстати, я думаю, мои люди уже все собрались. Может быть, пройдем в зал?
   Викомб-Финч кивнул заместителю, который возглавил шествие, открывая двойные двери перед администраторами.
   Зал представлял собой мягкое скромное помещение, выдержанное в стиле курительной комнаты лондонского клуба, только обширнее. Темная деревянная обшивка, стены над которой были покрыты тканью с каштановым рисунком, шла по периметру, нарушаясь только в местах четырех окон, закрытых теперь подходящими по цвету шторами, и большого мраморного камина, в котором мерцал настоящий огонь. С одной стороны камина стояли глубокие кожаные кресла красно-коричневого оттенка, длинный, как в трапезной монастыря, стол из блестящего красного дерева и напольные пепельницы на тяжелых бронзовых подставках. Свет исходил из четырех канделябров, которые, как шутил персонал, были сделаны по подобию космического корабля в "Близких встречах", и из установленных по периметру направленных стенных светильников, сфокусированных на стол, за которым уселся Бекетт с тремя папками бумаг. Большая часть остального персонала уже расселась на стульях подальше от стола, явно стараясь не попасть в центр внимания.
   "Вести распространяются", - подумал Викомб-Финч.
   Когда процессия из официального кабинета вошла, Бекетт живо поднялся со стула. В комнате раздался приглушенный шум. Несколько человек прокашлялись.
   "Этим утром Бекетт был похож на розоволицего школьника", - думал Викомб-Финч. Очень обманчивая внешность. Было мало времени, чтобы ввести его в курс дела, но Викомб-Финч считал, что Бекетт понял всю деликатность ситуации.
   Викомб-Финч представил присутствующих. Стоунер и Бекетт коротко пожали руки через стол. Кресла для Стоунера и директора были ненавязчиво принесены заместителями, которые потом ушли в отдаленную часть помещения.
   Тридцать один человек собрался здесь, отметил Викомб-Финч, молча пересчитав присутствующих. Он не собирался делать вступлений. Может быть, позже. Этим утром здесь собрались не просто любопытные, чтоб встретиться с начальством. Усаживаясь в кресло рядом со Стоунером, он занялся прикуриванием трубки с длинным черенком. Как по волшебству, появилась пепельница, выдвинутая рукой кого-то сзади. Викомб-Финч взмахом руки отослал заместителя, с намеренной серьезностью прислонил свою золотую зажигалку к пепельнице, затем сказал:
   - Ну что ж, Стоуни, я не знаю, насколько хорошо ты разбираешься в нашей...
   - Уай, давай оставим этот научно-таинственный подход, а? - прервал Стоунер.
   Бекетт наклонил голову, голос его прозвучал обманчиво холодно.
   - Слова директора были данью вежливости и вполне уместны.
   "Ага, - подумал Викомб-Финч. - У Бекетта появился объект для раздражения. Это должно быть интересным, по меньшей мере".
   - В самом деле? - слова Стоунера падали, как куски льда.
   - Я бы не сказал этого, если бы так не было в самом деле, - сказал Бекетт. - Не зная, насколько хорошо вы понимаете суть нашей работы, мы не можем ввести вас в курс дела. В самом начале я бы хотел сказать, что нет ничего зазорного в том, чтобы быть неосведомленным в нашей работе. Виноваты только те, кто остается неосведомленным, когда у него есть возможность поучиться.
   "Отлично сказано, старик!" - подумал Викомб-Финч.
   Стоунер откинулся в своем кресле с непроницаемым лицом, только легкое подрагивание какого-то мускула на шее выдавало его эмоции.
   - Я всегда слышал, что янки - бесцеремонные и импульсивные люди, сказал он. - Продолжайте же исправлять мою неосведомленность.
   Бекетт выпрямился.
   "Догматический подход - это то, что нужно этому сукиному сыну, подумал он. - Выведи его из равновесия и держи в этом состоянии. Викомб-Финч сказал, что он слаб в естественных науках, силен только в математике. У Стоунера будет чувство неполноценности". Бекетт намеренно медленно открыл папки и разложил бумаги перед собой.
   - В настоящее время мы сконцентрировали внимание на энзимо-ингибиторных характеристиках болезни, - сказал Бекетт. - Вы, несомненно, слышали о работе канадской группы. Мы особенно ей заинтересованы, потому что отсутствие какого-либо энзима может привести к отсутствию соответствующей кислоты, а изменение в одной аминокислоте из трехсот существующих может вызвать фатальные последствия. Мы уверены, что О'Нейл заблокировал определенные аминокислоты, связав структуры, которые их вырабатывают.
   - Я читал канадский отчет, - сказал Стоунер.
   "Понял ли ты его?" - задал себе вопрос Бекетт. Вслух он сказал:
   - Хорошо. Значит, как вы понимаете, мы исходили из того, что эта болезнь вызывает нечто вроде преждевременного старения, настолько быстрого, что не остается даже времени для многих обычных побочных проявлений. Обращаю ваше внимание на белые пятна на конечностях. Весьма примечательно.
   - Гены, управляющие старением? - спросил Стоунер голосом, в котором неожиданно появилось напряженное любопытство.
   - Действие гена связано с формированием особенного энзима, протеина, сказал Бекетт. - Гены управляют составлением определенных протеинов из аминокислот. Возникновение ситуации, когда какие-то комбинации ДНК не могут производить соответствующие аминокислоты, будет смертельной болезнью.
   - Я слышал также упоминание о РНК, - сказал Стоунер.
   - РНК и ДНК относятся друг к другу как шаблон и конечный продукт, пояснил Бекетт. - Как литейная форма и выходящая из нее отливка. Зараженный хозяин производит протеин под диктовку РНК. Когда бактериальные вирусы заражают бактерию, формируется РНК, похожая на ДНК вируса, а не ДНК хозяина. Последовательность нуклеотидов в новой молекуле РНК дополняет РНК вируса.
   - Он передал эту вещь при помощи вируса? - спросил Стоунер.
   - Он сформировал новую бактерию с новым вирусом. Очень тонкие перестановки в очень тонких структурах. Это было великолепное достижение.
   - У меня не вызывают радости похвалы этому человеку, - сказал Стоунер бесцветным голосом.
   Бекетт пожал плечами. Если человек не понимает, то он не понимает. Он продолжил:
   - О'Нейл создал субклеточные организмы, плазмоиды с заданными характеристиками связывания, подвязав их к ключевым местам рекомбинационного процесса. Если бы дела не приняли такой оборот, его работа принесла бы ему Нобелевскую премию. Чистый гений, но движимый темной стороной человеческой мотивации.
   Стоунер пропустил эти слова без комментариев. Он сказал:
   - Вы упомянули нуклеотиды.
   - Нуклеиновые кислоты - это молекулы, в которых записан код. Они управляют производством протеинов и содержат ключ к наследственности. Как и протеины, нуклеиновые кислоты являются сложными полимерами.
   - До меня дошел слух, что вы нашли ошибку в чем-то, что называют "теорией молнии", - сказал Стоунер.
   Викомб-Финч бросил на Стоунера жесткий взгляд. Так значит, у него все-таки есть шпионы в Хаддерсфилдском центре! Или на телефонной станции.
   - ДНК - это двойная молекула, у которой одна цепочка свернута вокруг другой в форме спирали, - пояснил Бекетт. - Это искривленная структура, которая изгибается сама вокруг себя специальным образом. Мы думаем, что эта кривизна крайне важна.
   - Каким образом?
   - Сцепленные участки соединяются в соответствии с их внутренним строением. Кривизна - это ключ к этому строению.
   - Разумно, - согласился Стоунер.
   - Мы полагаем, что связи в этой структуре похожи скорее на непромокаемый плащ, - сказал Бекетт. - Сначала одна группа связей, а затем вторая, перекрывающая группа.
   - Что убивает эту чуму? - спросил Стоунер. - Кроме огня, разумеется.
   - Сильная концентрация озона, по-видимому, ингибирует ее. Однако рост ее имеет взрывной характер, как у мужчин, так и у женщин. Сказать, что она биологически активна - это недооценить положение дел.
   Стоунер потянул себя за нижнюю губу.
   - Какие необходимые вещества она блокирует?
   - Мы думаем, что, среди прочих, вазопрессин.
   - Это существенно для жизни, да?
   Бекетт кивнул.
   - Это правда, что чума убивает гермафродитов? - Стоунер произнес слово "гермафродит" так, как будто это была особенно грязная вещь.
   - Да, настоящих гермафродитов, - подтвердил Бекетт. - Это наводит на определенные мысли, не так ли?
   - Я думал, что получающееся в результате общество может состоять из ярко выраженных мужских и женских особей, а гермафродиты большей частью вымрут. - Он прокашлялся. - Все это очень интересно, но я не услышал ничего действительно нового, ничего, указывающего на яркий прорыв.
   - Мы все еще собираем данные, - сказал Бекетт. - Например, мы проводим параллельную линию исследований некоторых симптомов чумы, аналогичных симптомам при нейропении.
   - Нейро... что? - переспросил Стоунер.
   Викомб-Финч пристально посмотрел на Бекетта. Это было что-то новое!
   - Нейропения, - сказал Бекетт, замечая, что веки Стоунера опустились в раздумье. - Нейрофилы - это гранулярные лейкоциты с ядром, имеющим от трех до пяти углублений, связанных с хроматином. Цитоплазма нейрофилов содержит очень мелкие гранулы. Они являются частью первой линии защиты тела от бактериального вторжения. Эта болезнь может иметь генетическое происхождение.