Херберт Фрэнк. Эффект Лазаря (Пандора - 2)

   Овальное помещение освещалось яркими голубыми лампами, размещенными в стенах. Через плазмаглас второго люка был виден пустой коридор.
   Внешний люк автоматически закрылся, и вода забурлила, уходя через отверстие в полу. Когда головы пловцов показались из воды, Накано отпустил Твиспа и снял загубник.
   - Для прирожденного "мутика" ты очень неглуп. Я в любой момент мог бы пережать шланг. И быть бы тебе рыбьей жратвой.
   Твисп тоже снял загубник, но не ответил. Важно было только одно добраться до Гэллоу.
   - И не вздумай дурить, - предупредил Накано. - Я одной рукой могу тебя на кусочки порвать.
   Втайне надеясь, что Накано всего лишь играет роль для возможных свидетелей, Твисп окинул взглядом его тяжелое мускулистое тело. Кто его знает - может, он и не шутит... Но тогда он будет очень удивлен, узнав, какой силой обладают руки рыбака - эти самые руки, которые выглядят как увечье мутанта.
   Накано снял баллоны и снаряжение и положил на пол. Твисп подождал, пока последняя струйка воды стечет в отверстие, и тоже разоблачился. Сняв баллоны, он машинально взвесил их в руке, прикидывая, каким мощным оружием они могут оказаться в случае необходимости.
   Открылся внутренний люк, и в отверстие пахнуло горячим влажным воздухом. Накано подтолкнул рыбака в спину, и они вошли в прямоугольное помещение, откуда, казалось, не было другого выхода.
   - Накано! - рявкнул внезапно из динамика над головой чей-то голос. Отошли "муть" наверх. И марш ко мне на девятый уровень! Я хочу знать, почему ты не привел судно прямо сюда.
   - Гэллоу, - сообщил Накано Твиспу. - Когда я уйду, ты поднимешься прямо наверх.
   У Твиспа внезапно засосало под ложечкой. Сколько здесь у Гэллоу людей? Неужели он так уверен в своей службе безопасности, что может позволить пленному островитянину разгуливать без охраны. Или все это единый план, чтобы одурачить безмозглого островитянина?
   Накано взглянул на потолок. Твисп тоже уставился на сложную конструкцию над головой - оттуда на него взирал блестящий глаз какого-то морянина.
   - Этот человек - мой пленник, - произнес Накано. - Я так понимаю, наверху есть какая-никакая охрана.
   - "Муть" все равно не сможет никуда удрать, только наверх, - выпалил невидимый Гэллоу. - Но лучше ему подождать у выхода из лифта. Мы не станем ловить его потом по всей станции.
   Твисп почувствовал, как тело его вдруг стало тяжелым, а потом сообразил, что комната куда-то поднимается. Наконец она остановилась, и в задней стене открылся люк, за которым обнаружились коридор и множество вооруженных морян.
   Накано потянул у Твиспа баллоны.
   - Заберу-ка я их, - сказал он. - Не хочу, чтобы ты воспользовался ими как оружием.
   Твисп выпустил из рук снаряжение.
   Накано вышел, и люк за ним закрылся.
   И вновь комната начала подниматься. Через некоторое время, показавшееся Твиспу бесконечным, она остановилась. Люк открылся, и отверстие озарилось слабым светом. Поколебавшись, Твисп вышел наружу и сразу попал в объятия сухого жаркого ветра. Он посмотрел по сторонам, на высокие черные скалы, потом вверх, на небо - скоро рассвет, еще кое-где звезды видны. Пока он любовался пейзажем, большое солнце поднялось над скалами, осветив кубики морянских строений и базу запуска аэростатов на дне каменной чаши.
   "Открытая суша!"
   Твисп услышал, как кто-то что-то пилит. Знакомый звук успокаивал, ведь его частенько можно было слышать на островах в торговых коридорах, когда плотники распиливали металл и пластик, чтобы собрать необходимые неорганические приспособления.
   Камни больно впивались в босые ступни Твиспа, большое солнце слепило глаза.
   - Абимаэль, простофиля! Уйди же с солнцепека!
   Мужской голос послышался из строения прямо перед Твиспом. Он увидел, как кто-то движется в тени здания. Снова завизжала пила.
   Воздух, наполнявший легкие, был жарким и сухим, не таким, как холодный, отдающий металлом влажный воздух из баллонов, и не таким, как горячий влажный ветер, задувающий иногда над Вашоном. И почва под ногами не двигалась. Твисп ощущал это как нечто опасное, чужеродное. "Палуба должна подыматься и опускаться!"
   "Все края такие острые", - подумал он.
   Твисп осторожно двинулся по направлению к строению. Визг пилы оборвался, и Твисп различил в тени силуэт - темнокожий человек, обмотанный непонятным полотнищем. Длинные черные волосы ниспадали на плечи, в бороде серебрилась седина. Такие бороды, почти до пояса, Твиспу доводилось видеть нечасто. Он слышал, что некоторые моряне отращивали растительность на лице, и гены оволосения нет-нет да и проявлялись среди островитян, но такая роскошная борода представляла собой нечто новое.
   Тело человека - особенно плечи и торс - казалось невероятно сильным. Этот морянин мог бы хорошо тянуть сети, подумал Твисп. Однако в остальном внешность морянина свидетельствовала разве что о преждевременной старости. По прикидкам Твиспа, ему было лет сорок - сорок пять... и для подводника он был очень смуглым. Морщинистое лицо загорело дочерна.
   - Абимаэль, да иди же! - возопил незнакомец. - Ты себе все ноги обожжешь. Иди, съешь пирожок, пока мама тебя не отыскала.
   "Почему он называет меня Абимаэль?" Твисп оглядел каменную чашу, окруженную высокими черными скалами. Поодаль трудилась команда морян, выжигающих землю огнеметами.
   Это зрелище под жаркими лучами быстро поднимающегося большого солнца походило на сон. Твисп внезапно испугался, что у него началось глубинное опьянение. Паниль ведь предупреждал: "Не заплывай глубоко и дыши медленно, полной грудью. Иначе можешь окосеть".
   "Окосеть". Твисп знал, что моряне называют этим словом опьянение, вызванное закисью азота, - так иногда случается с теми, кто использует сжатый воздух из баллонов на большой глубине. Всякие истории ходили - и о том, как ныряльщики срывали с себя баллоны и уплывали вглубь, и о том, как они предлагали воздух проплывающим мимо рыбкам или пускались в эйфорическую пляску под водой.
   - Я слышал звук огнеметов, - сказал старый плотник. Это случайное подтверждение увиденного рассеяло страхи Твиспа. "Нет... это настоящая суша... под открытым небом. Я здесь, и я не окосел".
   - Они думают, что простерилизуют почву и в ней никогда не заведутся нервоеды, - продолжал плотник. - Но эти глупцы ошибаются! Яйца нервоедов в море повсюду. Пока люди здесь живут, им всегда будут нужны огнеметы.
   Плотник подошел к скамейке, сел и развернул лежавший на ней бумажный сверток, в котором обнаружились пирожки с блестящей коричневой корочкой. Твисп по одному запаху понял, какие они сладкие и липкие. Плотник нащупал пирожок крепкими мозолистыми пальцами и протянул его Твиспу.
   И в этот миг Твисп понял, что незнакомец слеп. Зрачки его были мутно-серыми, безжизненными. Поколебавшись, Твисп взял пирожок. Коричневый плод в тесте правда оказался сладким.
   И снова Твисп окинул взглядом каменную чашу. Он видел картинки и голостерео в исторических хрониках, но ничто не подготовило его к такому зрелищу. Оно одновременно и притягивало Твиспа, и отталкивало. Эта земля не плыла по воле волн в изменчивом море. В жесткой суше под ногами ощущалась абсолютная надежность... но одновременно - и грядущая несвобода. Эта поверхность выглядела такой скованной... ограниченной. Избыток надежности сужает кругозор.
   - Возьми еще пирожок, Абимаэль, и беги домой, - сказал плотник.
   Твисп сделал шаг в сторону, надеясь тихо ускользнуть, но споткнулся и больно плюхнулся на камень. Из груди вырвался крик.
   - Ну нечего хныкать, Абимаэль! - произнес плотник. Твисп поднялся.
   - Я не Абимаэль.
   Плотник обратил на Твиспа незрячие глаза.
   - Теперь слышу, - помолчав, молвил он. - Надеюсь, тебе понравился пирожок. Ты нигде поблизости Абимаэля не видел?
   - Тут никого нет, кроме людей с огнеметами.
   - Проклятое дурачье! - Плотник разом проглотил пирожок и облизнул с пальцев остатки сахарной глазури. - Они уже высадили на сушу островитян?
   - Я... полагаю, я первый.
   - Меня зовут Ной, - сообщил плотник. - Можешь считать, что это шутка такая. Первым здесь был я. Ты сильно изуродован, островитянин?
   Твисп проглотил внезапную вспышку ярости, вызванную прямотой слепца.
   - У меня очень длинные руки, но они замечательно подходят для вытягивания сетей.
   - А полезные вариации тут ни при чем, - сказал Ной. - Тебя как зовут?
   - Твисп... Квитс Твисп.
   - Твисп, - повторил Ной. - Мне нравится это имя. Хорошо звучит. Хочешь еще пирожок?
   - Нет, спасибо. Он был вкусный, просто я не ем сладостей помногу. А что ты тут делаешь?
   - Тружусь над одной деревяшкой, - ответил Ной. - Ты только подумай! Дерево на Пандоре! Я тут обрабатываю пару кусков, чтобы сделать мебель для нового здешнего директора. Ты его еще не встречал? Гэллоу прозывается.
   - Пока не имел... удовольствия, - ответил Твисп осторожно.
   - Еще встретишь. Он всех к себе вызывает. Хотя, боюсь, не любит "муть".
   - А как ты... я хотел сказать, твои глаза...
   - Я таким не родился. Ослеп, потому что слишком долго смотрел на солнце. Ты про такое и не знал, верно? Если стоять на неподвижной земле и смотреть на солнце... оно может ослепить тебя.
   - О... - Твисп не знал, что сказать в ответ - впрочем, Ной вроде бы смирился с судьбой.
   - Абимаэль! - снова громко позвал Ной. Никакого ответа.
   - Он придет, - сказал Ной. - Я припас для него пирожок. Он это знает.
   Твисп кивнул и тут же понял, насколько бессмыслен этот жест. Он заглянул в окруженную скалами впадину. Сушу целиком заливало большое солнце. На ослепительно-белых стенах зданий кое-где виднелись бурые пятна. Вода или фата-моргана? - мерцала возле дальних скал. Огнеметы смолкли, и моряне ушли в дом посреди каменной чаши. Ной вернулся к своим деревяшкам. Не было слышно ни ветерка, ни крика морских птиц, ни шагов Абимаэля, который должен был прийти на зов отца. Ничего. Твисп никогда еще не слышал такого безмолвия... даже под водой.
   - Мое имя Ной, - сказал плотник. - Загляни-ка в архивы да почитай хроники. Я назвал своего первенца Абимаэль. Тебе не снятся странные сны, Твисп? Мне частенько снится большое судно, называемое ковчегом, и те времена, когда изначальную Землю покрыли воды потопа. Ковчег спас от потопа множество людей и животных... вроде этих гибербаков, слыхал?
   Твиспа завораживал голос старого плотника. Этот человек был прирожденным рассказчиком и знал, как распоряжаться голосом, чтобы привлечь внимание слушателей.
   - А те, кто не попал на ковчег, померли все до единого, - продолжал Ной. - И когда море отступило, люди месяцами находили повсюду вонючие трупы. Ковчег был так построен, что ни люди, ни животные не могли на него забраться, если их не пускали.
   Ной вытер пот со лба пурпурным платком.
   - Повсюду вонючие трупы... - пробормотал он.
   Легкий ветерок пролетел над скалами и донес до Твиспа сильный запах горелого. Он почти ощутил смрад гниющей плоти, о которой говорил Ной.
   Плотник поднял два изогнутых куска дерева и повесил их на крюк в стене.
   - Корабль обещал, что Ной останется жив, - сказал плотник. - Но видеть столько смертей - ужасно. Когда умерших было так много, а выживших так мало, прикинь, как чувствовали себя уцелевшие! Они нуждались в чуде Лазаря, и им было в нем отказано.
   Ной отвернулся от стены, и его незрячие глаза сверкнули. Твисп увидел, как непрошеные слезы катятся по щекам плотника и капают на смуглую голую грудь.
   - Я не знаю, поверишь ты мне или нет, - сказал Ной, - но Корабль говорил со мной.
   Твисп в изумлении уставился на залитое слезами лицо. Впервые в жизни он ощущал присутствие самого настоящего чуда.
   - Корабль говорил со мной, - повторил Ной. - Я чувствовал вонь мертвых тел и видел кости на земле, все еще покрытой разлагающейся плотью. И Корабль сказал: "Не буду больше проклинать землю за человека"*.
   ______________
   * Здесь и далее Бытие, 8, 21.
   Твисп содрогнулся. Ной говорил так убедительно, что невозможно было не верить.
   - И еще Корабль сказал, - помолчав, добавил Ной, - что "помышление сердца человеческого - зло от юности его". Что ты скажешь на это?
   "Землю - за человека". Твисп задумался и, снова услышав голос Ноя, от неожиданности вздрогнул.
   - За человека! Как будто мы просили об этом! Как будто мы не могли бы придумать что-нибудь получше, чем все эти смерти!
   Твисп начал ощущать симпатию к плотнику. Ной был философом, и философом глубоким. Впервые Твисп подумал, что моряне и островитяне могут достигнуть взаимопонимания. Не все же в их племени такие, как Гэллоу или Накано.
   - Знаешь что, Твисп? - сказал Ной. - Я ожидал от Корабля лучшего. А Он еще говорит, что сделал это ради человека!
   Ной двинулся к скамеечке так уверенно, словно мог видеть ее, и остановился прямо перед Твиспом.
   - Я слышу, что ты здесь. Ты дышишь. Корабль говорил со мной, Твисп. Мне все равно, веришь ты мне или нет. Так оно было. - Ной протянул руку, схватил Твиспа за плечо, потом ощупал его длинную руку до самой кисти и наконец провел пальцем по его лицу.
   - У тебя и правда длинная рука. Не вижу в этом ничего плохого, если это полезно. И лицо у тебя хорошее. Много морщин. Ты много проводишь времени на воздухе. Ты все еще нигде Абимаэля не видишь?
   Твисп сглотнул.
   - Нет.
   - Ты меня не бойся только оттого, что я говорил с Кораблем, - попросил Ной. - Этот ваш новый ковчег причалил к суше раз и навсегда. Мы собираемся покинуть море.
   Он отвернулся от Твиспа и снова сел на свою рабочую скамеечку.
   И тут чья-то рука коснулась правого плеча Твиспа. Он испуганно обернулся и едва не ткнулся носом в лицо Накано. Громадный морянин подошел беззвучно.
   - Гэллоу хочет видеть тебя. Прямо сейчас.
   - Да где же этот негодник Абимаэль?! - снова завопил Ной.
   Голубь возвратился к нему в
   вечернее время; и вот свежий
   масличный лист во рту у него...
   Бытие, 8, 11, христианская
   "Книга мертвых"
   Дьюк не обращал внимания на возгласы наблюдателей, столпившихся в вечном полумраке вокруг бассейна Вааты. И не слышал сдавленный стон, исторгшийся из широкой могучей глотки Роксэк. Не до этого ему было: он внезапно пробудился от своего псевдосна, потому что Ваата вдруг схватила его за гениталии и крепко сжала. Но постепенно хватка ее ослабевала. Изумленные крики возле бассейна сменились бормотанием и приглушенным хихиканьем. Дьюк начал гладить тело Вааты, и в помещении воцарилось молчание. Ваата застонала. Ритмичные движения ее могучих бедер подняли такую волну, что все наблюдатели промокли до нитки.
   - Они хотят совокупиться!
   - У нее глаза открыты, - заметил один из присутствующих. - Посмотрите, зрачки движутся!
   Ваата облизнула губы, прижала Дьюка ко дну бассейна и оседлала его там. Ее голова и плечи поднялись над поверхностью, и она, запрокинув голову, глубоко и мерно задышала.
   - Да! - молвила Ваата.
   "Это первое ее слово почти за триста лет", - отметила про себя капеллан-психиатр. И как объяснить верующим обстоятельства, при которых было произнесено это первое слово?
   "Это послано мне в наказание! - вдруг ужаснулась Симона. - Она все видела". Интересно, какое наказание Ваата придумает для Гэллоу?
   Именно в этот миг капеллан-психиатр поняла, что плеск в бассейне вовсе не является результатом лишь внутренней активности. Палуба тоже покачивалась в том же медленном ритме.
   - Что происходит? - Роксэк обнаружила, что говорит вслух, и оглянулась: не услышал ли кто.
   Ваата сдавленно застонала, затем снова выдохнула: "Да!" Дьюка почти не было видно из-под тяжелой массы движущихся бедер и похожих на окорока рук.
   Но ведь это... жуткая пародия на ее последнее свидание с Гэллоу. Глаза Симоны расширились от ужаса и унижения. Кровь бросилась ей в лицо. Симоне захотелось уйти, скрыться, чтобы никто не заметил, как пылают ее щеки. Но общественное положение не давало ей такой возможности. На висках и верхней губе капеллан-психиатра выступили капли пота.
   Кто-то ворвался в комнату с воплем: "Келп!" Человек старался переорать наблюдателей, уже и без того впавших в истерику: "Келп раскачивает остров. Он волнует все это гребаное море!"
   Но, завидев капеллан-психиатра, маленький коротконогий гонец смолк и прикрыл рот беспалой ладонью.
   Один за другим послышались три коротких возгласа, от которых у Симоны мурашки побежали по телу. Бедра Вааты содрогнулись, и она откинулась обратно в бассейн, широко распахнув глаза и улыбаясь, все еще соединенная с Дьюком маленьким, но крепким якорем.
   Палуба перестала колыхаться. Толпа возле бассейна умолкла. Роксэк не собиралась упускать такой момент. Она проглотила комок в горле, приподняла край одежды и опустилась на колени возле бассейна.
   - Помолимся! - возгласила она и склонила голову. "Думай! - приказала она себе. - Думай!" И крепко зажмурилась, стараясь сдержать предательские слезы. Ей было страшно.
   Мы являемся творением наших
   собственных видений - они создают и
   ограничивают нас, ибо именно видения
   обозначают предельную грань
   человеческого разума.
   Гастон Башляр, "Справочник
   капеллан-психиатра"
   Идя на встречу с Гэллоу, Твисп не обращал внимания на подсматривающие устройства в потолке и разговаривал с Накано как ни в чем не бывало. Рыбак уже не сомневался, что Накано ведет сложную двойную игру. Ну и что? Встреча с этим плотником, Ноем, ободрила Твиспа. Гэллоу придется принять новую реальность Пандоры. Келп хочет его смерти, и келп его смерти добьется. Открытая суша принадлежит всем. Гэллоу может лишь задержать наступление неизбежного, но не предотвратить его. Он здесь в плену. И все его люди здесь пленники.
   Накано засмеялся, когда Твисп заговорил об этом.
   - Ему известно, что он пленник. Ему известно, что Карин и Скади близко - рукой подать.
   - Он их никогда не получит!
   - Может быть. Но у него есть верховный судья. Возможна сделка.
   - Странно, - заметил Твисп. - Пока я не встретил того плотника, я даже не знал, что за сделку на самом деле заключаю.
   - Какого плотника?
   - Человека, с которым я разговаривал наверху. Ноя. Разве ты не слышал, как он рассказывал про ковчег и про то, как Корабль с ним говорил?
   - Не было там никакого человека! Ты был один.
   - Да он же был прямо там! Как ты мог его не заметить? С длинной бородой вот до сих. - Твисп провел рукой по поясу. - Он искал своего сына, Абимаэля.
   - Должно быть, у тебя галлюцинации, - мягко заметил Накано. - Наверное, ты окосел от глубины.
   - Он дал мне пирожок... - прошептал Твисп. Припомнив фруктовый вкус пирожка и его липкую
   сладость на пальцах, Твисп поднес правую руку к глазам и потер палец о палец. Никакой липкости. Он понюхал пальцы. Никакого запаха пирожка. Он лизнул кончики пальцев. Никакого вкуса пирожка. Твисп вздрогнул.
   - Эй! Не принимай это близко к сердцу, - сказал Накано. - Любой может окосеть.
   - Я видел его, - прошептал Твисп. - Мы говорили с ним. Корабль обещал ему: "Не буду больше проклинать землю за человека".
   Накано отступил от Твиспа на шаг.
   - Да ты рехнулся! Ты стоял на солнцепеке один-одинешенек.
   - И не было никакой мастерской? - жалобно спросил Твисп. - И никакого бородатого человека рядом?
   - Не было там никакой мастерской. Тебе, должно быть, голову напекло. Шляпы-то нет. Большое солнце над тобой подшутило. Забудь.
   - Не могу забыть. Я чувствовал его прикосновение... он трогал пальцами мое лицо. Он был слепой.
   - Ну так не бери в голову. Мы вот-вот встретимся с Гэллоу, и если ты собираешься с ним торговаться, тебе понадобится ясная голова.
   Движущийся куб остановился, и люк открылся в коридор. Накано и Твисп вышли, и их тут же окружили шестеро вооруженных морян.
   - Сюда, - сказал Накано. - Гэллоу уже ждет тебя. Твисп судорожно вздохнул и покорно поплелся за
   стражниками по морянскому коридору с острыми углами и жесткими стенами.
   "Этот Ной был там. На самом деле был!" - твердил себе Твисп. Пережитое было слишком реально. "Келп!" Озарение прожгло его до кончиков пальцев. Каким-то образом келп проник в его сознание, овладел его органами чувств!
   Осознание ужаснуло Твиспа, и у него подкосились ноги.
   - Эй! Держись на ногах, "муть"! - рявкнул один из конвоиров.
   - Полегче! - осадил его Накано. - Он не привык к стоячей палубе.
   Твиспа поразило дружелюбие в голосе Накано и то, как он резко говорил со стражником. "Неужели Накано в самом деле мне симпатизирует?"
   Они остановились возле широкого прямоугольного люка. За ним оказалась комната, по островитянским стандартам большая - метров шесть в длину и десять-одиннадцать в ширину. Перед чередой дисплеев у дальней стены сидел Гэллоу. Когда Накано и Твисп вошли, он повернулся. Конвой остался в коридоре.
   Твисп был на миг поражен чеканной правильностью черт Гэллоу, видом шелковистой золотой гривы, спускавшейся почти до плеч. Холодные голубые глаза морянина внимательно изучали Твиспа.
   Посетители подошли к нему поближе и остановились.
   - Добро пожаловать, - сказал Гэллоу, поднимаясь. - Прошу вас, не считайте себя пленником. Для меня вы представитель островитян на переговорах.
   Твисп нахмурился. Значит, Накано все ему выложил!
   - Не вы один, конечно, - продолжал Гэллоу. - Сейчас к нам присоединится верховный судья Киль. - Голос его был приветливым, на лице застыла любезная улыбка.
   "Профессиональный обольститель, - вспомнил Твисп. - Вдвойне опасный".
   На мгновение Гэллоу уставился на Твиспа; взгляд его холодных голубых глаз словно пытался освежевать Квитса.
   - Я слышал, - Гэллоу посмотрел на Накано, стоявшего за левым плечом Твиспа, затем вновь на рыбака, - что вы не доверяете келпу.
   Твисп оглянулся и посмотрел Накано в глаза. Тот сделал невинное лицо.
   - Ведь это правда, не так ли? - сказал он.
   - Это правда, - согласился Твисп.
   - Я думаю, что, воссоздавая сознание келпа, мы невольно сотворили чудовище, - заявил Гэллоу. - Позвольте заверить вас, что я никогда не испытывал доверия к этой стороне проекта. Это низко... аморально... это предательство всего человеческого.
   Гэллоу взмахнул рукой, давая понять, что высказал достаточно, и обратился к Накано:
   - Поди спроси охрану, как себя чувствует верховный судья. Пришел ли он в себя и может ли прибыть сюда.
   Накано развернулся на пятках и вышел в коридор, откуда сразу донеслись неразборчивые приглушенные голоса. Гэллоу молча улыбнулся Твиспу. Вскоре Накано вернулся.
   - Что случилось с Килем? - строго спросил Твисп. - От чего он должен прийти в себя? - "От пыток?" Очень уж ему не понравилась улыбка Гэллоу.
   - У верховного судьи, как я предпочитаю его называть, проблемы с пищеварением, - ответил Гэллоу.
   У входа послышалось шарканье подошв. Твисп оглянулся: в комнату входил верховный судья Уорд Киль в сопровождении двух охранников, которые поддерживали его под руки,
   Твиспа как громом поразило. Киль выглядел как умирающий. Кожа его была бледной и влажной. Взгляд разномастных глаз затуманился, вдобавок они смотрели в разные стороны - один назад, в коридор, а другой оглядывал путь, на котором каждый шаг причинял судье боль. Шея Киля даже с помощью всем известного суппорта, казалось, уже не могла поддерживать голову.
   Накано принес низенький табурет. Охранник осторожно усадил пленника и вышел. Киль дышал так, словно только что взобрался на гору.
   - Мне очень жаль, судья Киль, - произнес Гэллоу с хорошо отработанным участием, - но мы действительно должны воспользоваться тем временем, что нам еще осталось. Есть вещи, которые мне необходимы.
   Киль медленно сосредоточился и страдальчески поглядел на Гэллоу.
   - А то, что Гэллоу хочет, Гэллоу получает, - пробормотал судья слабым, дрожащим голосом.
   - Мне сказали, что у вас проблемы с пищеварением, - произнес Твисп, глядя сверху на знакомую фигуру островитянина, который так долго был заметной фигурой в островитянском обществе.
   Киль одним глазом посмотрел на Твиспа, отметив длинные руки - примету мутанта. Да и островной акцент Твиспа нельзя было не заметить.
   - Кто вы? - Голос Киля немного окреп.
   - Я из Вашона, сэр. Меня зовут Твисп. Квитс Твисп.
   - Ах да. Рыбак. Зачем вы здесь?
   У Твиспа перехватило горло. Кожа Киля была бледной, как шкурка сосиски. Этому человеку нужна была помощь, а не разглагольствования Гэллоу. Не отвечая на вопрос, Твисп повернулся к Гэллоу:
   - Ему нужно в больницу!
   Губы Гэллоу искривила легкая улыбка.
   - Верховный судья отказался от медицинской помощи.
   - Она уже не поможет, - сказал Киль. - Зачем вы пригласили меня сюда, Гэллоу?
   - Как вам известно, - произнес морянин, - Вашон напоролся на мель возле одного из наших барьеров. Они выдержали шторм, но у них серьезные повреждения. Для нас они представляют собой неподвижную мишень.
   - Но вы же не можете отсюда уйти! - воскликнул Твисп.
   - Верно, - согласился Гэллоу. - Так ведь не все мои люди здесь, со мной. Другие стратегически рассеяны среди островитян и морян. И все еще подчиняются мне.
   - Островитяне работают на вас? - изумился Твисп.
   - И в их числе капеллан-психиатр. - И вновь легкая улыбка появилась на губах Гэллоу.
   - Это весьма примечательно после того, что он сотворил с Гуэмесом, сказал Киль. Он говорил почти нормально, но было видно, что ему с трудом удается сидеть и поддерживать разговор. На широком лбу судьи блестели крупные капли пота.