Херберт Фрэнк. Эффект Лазаря (Пандора - 2)

   - Что случилось? - спросил Паниль. - Взрыв?
   - Может, на водородном заводе, но мы пока не уверены, - не оборачиваясь, произнес Лонсон, дневной дублер Паниля, стоящий возле консоли.
   - Какой остров? - приблизившись, спросил Паниль.
   - Гуэмес, - ответил Лонсон. - Они от нас довольно далеко, но мы уже задействовали службу спасения в их районе. И, как видишь, подняли со дна сканеры.
   - Гуэмес, - повторил Паниль, припоминая последний отчет. Много часов пути даже для самых скоростных спасательных субмарин. - И как скоро мы сможем забрать первых оставшихся в живых?
   - Не раньше завтрашнего утра.
   - Проклятье! Скоростной транспорт нам нужен, а не спасательный! воскликнул Паниль. - Ты уже сделал запрос?
   - С этого и начал. Диспетчер говорит, что у них нет лишних. Приоритет за Космическим контролем, - Лонсон скорчил гримасу, - само собой.
   Полегче, Лонсон. Спросят все равно с нас. Выясни, сможет ли первая же спасательная команда выделить людей, чтобы расспросить уцелевших.
   - Боишься, что у Гуэмеса дно лопнуло? - поинтересовался Лонсон.
   - Да нет, здесь что-то другое. Корабль правый, что за неразбериха! Паниль поджал тонкие губы и потер ямочку на подбородке. - Предварительные подсчеты выживших есть?
   - Меньше тысячи, - ответила молодая женщина, занятая обработкой данных компьютера.
   - Согласно последней переписи, населения у них около десяти тысяч, сообщил Лонсон.
   Девять тысяч погибших! Потрясенный монументальностью задачи - собрать и разместить такое множество тел, - Паниль только головой покачал. Трупы надо убрать. Они загрязняют среду обитания морян. И, находясь в воде, могут привлечь рвачей и прочих хищников. Паниль вздрогнул. Да, тяжелая задача отыскивать и вылавливать утопленников.
   - Наш последний обзор, - добавил Лонсон, откашлявшись, - показал, что Гуэмес - остров бедный и теряет пузырчатку вдоль ватерлинии.
   - Это всего не объясняет, - возразил Паниль. Он высматривал на мониторе локатора координаты места трагедии и приближающихся спасательных судов. Слишком сильно для простого разрыва дна. Должно быть, это взрыв.
   Паниль пошел вдоль ряда дисплеев, то и дело останавливаясь и задавая вопросы операторам. Те отвечали неохотно - видимо, и сами ничего толком не знали.
   - Этот остров не просто развалился, - заметил Паниль.
   - Выглядит так, словно его рвали на куски и жгли, - сказал оператор. Что там, во имя зубов Корабля, стряслось?
   - Возможно, уцелевшие скажут, - ответил Паниль. Люк за спиной Паниля с шипением открылся, впуская
   Карин Алэ. Увидев на темной поверхности экрана ее отражение, Паниль нахмурился. До чего же грязно шутит судьба! Послать Алэ за его первым отчетом! А ведь было же время, когда... было да прошло.
   Она остановилась возле Паниля и уставилась на дисплеи. И по мере того, как Карин переводила взгляд с экрана на экран, ужас все сильней искажал ее лицо.
   - По предварительным оценкам, - сказал Паниль, предупреждая ее вопрос, - нам придется подобрать по меньшей мере девять тысяч тел. А течение выносит их на одну из старейших и крупнейших плантаций келпа. Вытащить их оттуда - адова работа.
   - У нас есть данные зонда из Космического контроля, - ответила Алэ.
   Губы Паниля беззвучно произнесли: "А-га-а-а!" Карин получила сведения как член дипломатического корпуса или как директор "Мерман Меркантил"? Хотя какая разница...
   - А мы не смогли получить данные зондов, - заметил Лонсон с другого конца помещения.
   - Их придержали, - отозвалась Алэ.
   - Что на них видно? - спросил Паниль.
   - Гуэмес разломился изнутри и затонул.
   - И никакого взрыва? - Похоже, это удивило Паниля больше, чем факт задержки данных зонда. Задержка могла быть вызвана многими причинами. Но острова такого размера, как Гуэмес, не разваливаются и не тонут ни с того ни с сего!
   - Никакого взрыва, - подтвердила Алэ. - Что-то произошло в центре. Гуэмес разломился и затонул.
   - Вероятно, все швы прогнили, - подал голос оператор рядом с Панилем.
   - Ни в коем случае, - возразил Паниль, указывая на экран, заполненный изображениями покалеченных жертв.
   - Это могла сделать субмарина? - спросила Алэ. Паниль промолчал, потрясенный догадкой.
   - Ну же? - не унималась Алэ.
   - Могла, - признал Паниль. - Но каким образом подобная катастрофа...
   - Не продолжай, - оборвала его Алэ. - И вообще забудь, что я об этом спрашивала.
   Вне всяких сомнений, то был приказ. И угрюмое выражение лица Алэ подтверждало эту горестную догадку. Паниль разозлился еще больше. Что же такое было в этих скрытых данных зонда?
   - Когда мы примем первых спасенных? - спросила Алэ.
   - Завтра утром, - ответил Паниль. - Я отдал распоряжение первым же спасательным командам провести опрос пострадавших. Мы можем получить от них...
   - Им запрещается передавать сообщения на открытых частотах, - сказала Алэ.
   - Но...
   - Мы вышлем скоростной транспорт, - отрезала Алэ и, подойдя к переговорному устройству, отдала негромкий приказ, затем снова повернулась к Панилю. - Спасательные субмарины слишком медлительны. Здесь надо действовать быстро.
   - Я не знал, что у нас есть лишние скоростные транспорты.
   - Я назначила новые приоритеты, - ответила Алэ и, отступив на шаг, обратилась ко всем присутствующим: - Внимание всем! Это случилось очень не вовремя. Я только что привезла к вам верховного судью. Мы заняты исключительно деликатными переговорами. Слухи и преждевременные выводы могут спровоцировать крупные неприятности. То, что вы видите и слышите, не должно выйти за пределы этого помещения. Никаких обсуждений снаружи.
   Паниль услышал сдержанный ропот. Все знали, какой властью обладает Алэ, и то, что она отдавала приказания на его территории, говорило о напряженности ситуации. Алэ была дипломатом, искушенным в затушевывании неприятностей.
   - Слухи уже идут, - сказал Паниль. - Я слышал разговоры в коридорах по пути сюда.
   - А люди видели, как ты бежал, - добавила Алэ.
   - Мне сказали, что произошла катастрофа.
   - Да... неважно. Но мы не должны подпитывать слухи.
   - Разве не лучше объявить, что погиб остров и мы спасаем уцелевших? спросил Паниль.
   - Мы готовим заявление, - тихо произнесла Алэ, подойдя к нему вплотную, - но сформулировать его надо... деликатно. Это какой-то политический кошмар... и в такое неподходящее время. С этим нужно управиться поосторожней.
   Сладкий запах ароматического мыла, которым пользовалась Алэ, оживил воспоминания Паниля. Но он решительно выбросил их из головы. Конечно, она права.
   - Капеллан-психиатр родом с Гуэмеса, - напомнила ему Алэ.
   - Это могли сделать островитяне? - спросил Паниль.
   - Возможно. Фанатизм уроженцев Гуэмеса вызывал
   всеобщее неприятие. Но все же...
   - Если это сделала субмарина, - сказал Паниль, - то только одна из наших. На островитянских субмаринах нет для этого подходящего оборудования. Это просто рыбацкие суденышки.
   - Да забудь ты про эти субмарины, - отмахнулась Карин. - Кто отдал бы такой чудовищный приказ? И кто бы его исполнил? - Она вновь повернулась к экранам; лицо ее выражало глубокую сосредоточенность.
   "Она убеждена, что это субмарина, - подумал Паниль. - Должно быть, данные зонда опасно откровенны. Наверняка наша субмарина!"
   Он чувствовал, что политические последствия висят над ними, как дамоклов меч. "Гуэмес! Нет, ну надо же!" Островитяне и моряне в значительной степени поддерживали взаимозависимость, а нынешняя катастрофа, произошедшая с Гуэмесом, грозила ее разрушить. Островитянский водород, выделяемый из морской воды органическим путем, был гораздо чище... а космическая программа нуждалась в самом чистом водороде.
   Движение за плазмагласовым иллюминатором привлекло внимание Паниля. Целая команда морян проплывала мимо. Подводные костюмы облегали тела, как вторая кожа, демонстрируя работу великолепных мускулов.
   "Подводные костюмы", - подумал Паниль.
   Даже они были потенциальной проблемой. Лучшие костюмы производились островитянами, но рынок контролировали моряне. Жалобы островитян на ценовой контроль имели мало веса.
   Заметив, что Паниль смотрит в иллюминатор, и, вероятно, разделяя его тревоги, Алэ махнула рукой в сторону новой посадки келпа, видимой сквозь плазмаглас.
   - Это только часть проблемы.
   - Что?
   - Келп. Без согласия островитян проект "Келп" будет приостановлен, практически прикрыт.
   - Зря мы развели секретность, - вздохнул Паниль. - Надо было с самого начала сообщить обо всем островитянам.
   - Но им не сообщили, - заметила Алэ. - А когда мы выведем на поверхность большую массу суши...
   - То опасность разрыва дна у островов возрастет, - закончил Паниль. - Я знаю. Не забывай, это Контроль над течениями.
   - Я рада, что ты осознаешь политическую опасность, - сказала она. Надеюсь, ты растолкуешь это своим людям.
   - Сделаю что смогу, - ответил он, - но, боюсь, поводья уже выпущены.
   Алэ что-то пробормотала, но так тихо, что Паниль не разобрал.
   - Я не расслышал, - сказал он и придвинулся ближе.
   - Я сказала: чем больше келпа, тем больше рыбы. А это и островитянам на пользу.
   "О да", - подумал Паниль. Политические манипуляции делали его все циничнее. Слишком поздно, чтобы остановить проект "Келп", - но его можно замедлить, и осуществление морянской мечты будет отложено на долгие поколения. Это очень скверная политика. Нет... польза должна быть очевидна всем и каждому. Все сосредоточено вокруг келпа и гибербаков. Сначала вернуть гибербаки с орбиты, а там уже и с мечтателями можно разбираться. Паниль был человеком практичным и понимал, что политики должны действовать так, как требует практичность, - а вот говорить по большей части о мечтах.
   - Мы поступим так, как требует практичность, - пообещал он.
   - Я в тебе уверена, - ответила Алэ.
   - Для этого и существует Контроль над течениями, - добавил он. - Я понимаю, почему ты мне расписываешь всю значимость келпа. Нет келпа - нет и Контроля над течениями.
   - Зачем столько язвительности, Тень!
   Впервые с того момента, как Алэ вошла в помещение Контроля, она обратилась к нему по имени - но Паниль сделал вид, что не заметил этого.
   - Там погибло более девяти тысяч человек, - тихо промолвил он. - И если это сделала одна из наших субмарин...
   - Обвинение должно быть сформулировано четко, - сказала Карин. - Чтобы никаких сомнений, никаких вопросов...
   - Вопросов о том, не островитяне ли это сделали, - подхватил он.
   - Не играй со мной в такие игры, Тень. Мы оба знаем, что многие и многие моряне восприняли бы уничтожение Гуэмеса как благо для всей Пандоры.
   Паниль оглядел помещение Контроля, пристально всматриваясь в своих людей, которые делали вид, что сосредоточены на работе и не прислушиваются к разговору. Но они все равно слышали. К сожалению, даже здесь могли найтись те, кто разделял только что высказанное Алэ мнение. Но то, что до сих пор было вечерней болтовней, сплетнями и безответственными толками, приобрело новое измерение. Это было подобно неожиданной зрелости детей в случае смерти родителей. Жестокую действительность нельзя было игнорировать. Паниль с испугом понял, что и ему случалось размечтаться о доброй воле, лежащей в основе человеческих взаимоотношений... до самого недавнего времени. И осознание рассердило его.
   - Я собираюсь лично узнать, кто это сделал, - сказал он.
   - Будем молиться, чтобы это оказалось несчастным случаем, - ответила Алэ.
   - Ты в это не веришь, и я тоже. - Паниль отвел взгляд от жутких свидетельств на мерцающих экранах. - Это была большая субмарина - одна из наших S-20 или еще больше. Она подплыла снизу, скрываясь под самим островом?
   - В данных зонда нет ничего определенного.
   - Значит, так они и сделали.
   - Тень, не нарывайся на неприятности, - предостерегла Алэ. - Я ведь как друг советую. Придержи свои подозрения при себе... и никаких сплетен за пределами этой комнаты.
   - Это очень плохо для дела, - заметил он. - Я понимаю твою озабоченность.
   Карин застыла, и ее голос холодно зазвенел:
   - Я должна приготовить все к приему пострадавших. Мы обсудим это позже. - Она развернулась на каблуках и вышла.
   "Конечно, она должна идти", - подумал Паниль. Она же медик, а в таких случаях каждый врач на счету. Но она ведь не только медик. "Политика! И почему от каждого политического кризиса так и воняет набежавшими торгашами?"
   Сознание - дар Бога вида
   индивидууму. Совесть - это дар Бога
   личности всему виду. В совести ты
   найдешь форму, придаваемую сознанию,
   и красоту.
   Керро Паниль, перевод из
   "Авааты", Анналы
   - Она сновидит меня, - сказал Дьюк. Его голос звучно раздавался посреди теней в углу органического бассейна, который он делил с Ваатой.
   Наблюдатель побежал за капеллан-психиатром. И вправду, Ваата увидела сны. Странные то были сны, частично исходящие из ее собственной памяти, частично из той, что она унаследовала от келпа. Память Авааты. Она включала человеческие воспоминания, подсмотренные келпом через дирижаблики, и другие человеческие воспоминания, взявшиеся неведомо откуда... но содержащие смерть и боль. Были там даже воспоминания Корабля - самые странные из всех. Ничто подобное не входило в человеческий разум таким путем на протяжении поколений.
   "Корабль!" - подумал Дьюк.
   Корабль пронзал бездну, словно игла - сложенную ткань: в одну складку вошел, в другую, дальнюю, вышел - и все это в мгновение ока. Корабль создал однажды райскую планету и расселил на ее поверхности людей, воззвав: "Вы должны решить, как будете богоТворить меня!"
   Корабль принес людей на Пандору, которая оказалась отнюдь не раем, а планетой, почти целиком залитой морями, чьи воды покорялись нерегулярным циклам активности двух солнц. Физически невозможно, чтобы Корабль когда-нибудь ее сотворил. И все это Дьюк видел в дрожащих вспышках снов Вааты.
   "Почему Корабль принес ко мне своих людей?" - таков был вопрос Авааты.
   Ни люди, ни Корабль не отвечали. А теперь Корабль ушел, а люди остались. И новый келп, бывший прежде Аваатой, стал порослью в океане, и его сны наполняли бодрствование Дьюка.
   Ваата видела нескончаемые сны.
   Дьюк воспринимал ее сны как видеопьесы, разыгранные посредством его собственных органов чувств. Он знал их источник. То, что исходило от Вааты, имело своеобычный привкус, всегда безошибочно узнаваемый.
   Она видела сны о женщине по имени Ваэла и о другой, которую звали Хали Экель. Сон о Хали тревожил Дьюка. Он чувствовал реальность его так, словно собственная плоть Дьюка шла этими путями и терзалась этими страданиями. Это Корабль тащил его сквозь время и другие измерения, чтобы показать нагого человека, прибитого к кресту. Дьюк знал, что это видела Хали Экель, но не мог отделить себя от ее переживаний. Почему одни зрители плюют на этого человека, а другие плачут?
   Нагой человек поднял голову и воззвал: "Отче, прости их!"
   Дьюк ощутил это как проклятие. Простить подобное хуже, чем требовать отмщения. Быть прощенным за такое - да это хуже любого проклятия.
   Капеллан-психиатр прибыла в комнату Вааты. Даже длинные складки мешковатых одежд не могли скрыть красивых изгибов ее стройных бедер и полных грудей. Ее тело не соответствовало ей вдвойне: и потому, что она была капеллан-психиатром, и потому, что имела такое лицо - лицо уроженки Гуэмеса. Она склонилась над Дьюком и в помещении все мгновенно затихло, лишь побулькивали системы жизнеобеспечения.
   - Дьюк, - сказала капеллан-психиатр, - что случилось?
   - Это на самом деле, - произнес Дьюк голосом тревожным и напряженным. Это было.
   - Что было, Дьюк? - спросила она.
   Для Дьюка голос ее звучал из дали гораздо более далекой, чем сон о Хали Экель. Он чувствовал печаль Хали, чувствовал ее плоть, в которой она волей Корабля восходила на гору жутких крестов, он чувствовал растерянность Хали.
   "Почему они это сделали? Почему Корабль дозволил мне это увидеть?"
   Дьюк воспринимал оба вопроса как свои собственные. Ответов у него не было.
   - Что случилось, Дьюк? - снова спросила капеллан-психиатр.
   Дальний голос зудел в ушах, словно докучное насекомое. Дьюку захотелось его прихлопнуть.
   - Корабль, - сказал он.
   Наблюдатели так и ахнули, но капеллан-психиатр не шелохнулась.
   - Корабль возвращается? - спросила она.
   Вопрос привел Дьюка в ярость. Он хотел сосредоточиться на сне о Хали Экель. Он чувствовал, что, если бы его оставили одного, он мог бы найти ответы на свои вопросы.
   - Корабль возвращается, Дьюк? - Капеллан-психиатр повысила голос. - Ты должен ответить!
   - Везде Корабль! - вскричал Дьюк.
   Его крик изгнал сон о Хали Экель бесповоротно.
   Дьюк был разочарован. Он подобрался так близко! Еще несколько секунд... и он мог бы узнать ответ.
   Теперь же Ваата видела сон о поэте по имени Керро Паниль и юной Ваэле той женщине из предыдущего сна. Ее лицо уплывало вместе с келпом, но плоть ее, соединенная с плотью Паниля, была жаркой, и их оргазм сотряс Дьюка, смывая все прочие ощущения.
   Капеллан-психиатр повернула свои торчащие красные глазки к наблюдателям. Выражение ее лица было суровым.
   - Об этом нельзя никому говорить! - велела она. Они согласно кивнули, но кое-кто уже раздумывал, с кем можно поделиться этим откровением - с одним-единственным доверенным другом или возлюбленным. Слишком оно велико, чтобы его скрыть.
   Везде Корабль!
   Присутствовал ли Корабль в некоем мистическом смысле в этой самой комнате?
   Эта мысль посетила Роксэк, и она задала вопрос Дьюку, пребывавшему в полуосознанной посткоитальной расслабленности.
   - Везде - это везде, - пробормотал Дьюк. Такую логику капеллан-психиатр оспорить не могла.
   Она боязливо осмотрелась, вглядываясь в тени, наполнявшие комнату Вааты. Глядя на нее, наблюдатели тоже принялись озираться. Припомнив возглас, из-за которого ее и призвали, капеллан-психиатр спросила:
   - Кто сновидит тебя?
   - Ваата!
   Ваата дремотно шевельнулась, и мутный питательный раствор колыхнулся вокруг ее грудей.
   Капеллан-психиатр нагнулась к одному из торчащих ушей Дьюка и заговорила так тихо, что только близко стоявшие наблюдатели могли ее расслышать, да и то не все.
   - Ваата пробуждается?
   - Ваата сновидит меня, - простонал Дьюк.
   - Ваата видит Корабль?
   - Да-а-а.... - Он был готов сказать что угодно, лишь бы все ушли и оставили его наедине с этими жуткими и дивными снами.
   - Корабль ниспослал нам откровение? - спросила
   Роксэк.
   - Уйдите! - выкрикнул Дьюк.
   Она так и села.
   - Это послание Корабля?
   Дьюк молчал.
   - Куда нам уйти? - спросила капеллан-психиатр.
   Но Дьюк был захвачен сном о рождении Вааты, в его сознании звучали стенания Ваэлы, ее матери: "Дитя мое будет спать в море".
   Дьюк повторил эти слова.
   Роксэк застонала. Никогда прежде изречения Дьюка не были настолько внятными.
   - Дьюк, Корабль велит нам уйти под воду?
   Дьюк молчал. Он видел тень Корабля, сгущающуюся над кровавой равниной, слышал голос его, от которого не укрыться.
   Капеллан-психиатр повторила вопрос, почти простонала. Но знамение было явственным. Дьюк свое сказал и больше не отвечает. Медленно, неуклюже Роксэк поднялась на ноги. Она чувствовала себя старой и усталой, гораздо старше своих тридцати пяти лет. В мыслях ее царило смятение. В чем смысл этого послания? Его следует рассматривать осторожно. Мысль выражена совершенно ясно... но не найдется ли другое объяснение?
   "Мы - дети Корабля? "
   Серьезный вопрос.
   Капеллан-психиатр медленно перевела взгляд на потрясенных свидетелей.
   - Помните мой приказ?
   Они закивали, но уже через несколько часов весь Вашон бурлил: Корабль вернулся, Ваата пробуждается, Корабль повелел им всем уйти под воду.
   К ночи шестнадцать других островов обменивались радиопосланиями, иногда зашифрованными. Моряне, подслушав часть из них, подвергли допросу своих наблюдателей в покоях Вааты и послали капеллан-психиатру конкретный запрос:
   "Верно ли, что Корабль опустился на Пандору возле Вашона? Что это за болтовня насчет Корабля, повелевшего островитянам мигрировать под воду?"
   Для морян это было нечто большее, нежели простой запрос, но Роксэк, понимая, что секретность вокруг Вааты нарушена, облеклась самым официальным достоинством и ответила столь же конкретно:
   "Все откровения, касающиеся Вааты, требуют наиболее тщательного изучения и усердных молитв капеллан-психиатра. Когда возникнет необходимость известить вас, вас известят".
   То был самый краткий из всех ее ответов морянам, но слова Дьюка ее расстроили, а тон морянского послания был если и не совсем, то почти упрекающим. Особенно оскорбительными она почла сделанные морянами выводы. Конечно, она знает, что не так-то просто переселить всех островитян под воду! Это физически невозможно - не говоря уже о том, что психологически нежелательно. И поэтому, и по многим другим причинам она считала, что слова Дьюка нуждаются в иной интерпретации. И в очередной раз подивилась мудрости предков, сочетавших сан капеллана с функциями психиатра.
   Те, кто бороздит моря на
   кораблях своих и вершит свои дела на
   великих водах, видят дела Господа и
   чудеса Его в глубинах морских.
   Христианская "Книга мертвых"
   Почувствовав, что причальный конец лодки захлестнул левую лодыжку, Бретт сообразил, что сейчас его утянет под воду, быстро сделал глубокий вдох и отчаянно заработал руками, пытаясь за что-нибудь зацепиться. Он успел почувствовать руку Твиспа, но ухватиться за нее не успел. Лодка, словно якорь, потянула Бретта вниз, ударилась о подводный край пузырчатки и поддала его бортом, вышвырнув на середину лагуны. На какое-то мгновение Бретт подумал, что спасен. Он вынырнул метров за десять от причала и сквозь рев сирены услышал, как Твисп зовет его. Остров стремительно удалялся, и Бретт понял, что причальный конец соскочил с кабестана. Он набрал в легкие как можно больше воздуха и вдруг ощутил, что канат тянет его обратно к острову. Погрузившись под воду, Бретт попробовал освободиться, но канат обвился вокруг ноги намертво. Все его усилия привели лишь к тому, что лодка соскочила с выступа пузырчатки и вновь устремилась в глубину, увлекая Бретта за собой.
   Сигнальная ракета окрасила воду над его головой в кроваво-красный цвет. Водная поверхность была гладкой - как при недолгом затишье, следующим за водяной стеной. Канат неумолимо тянул вниз, и Бретт ощутил, как грудную клетку сдавливает все сильнее.
   "Я же утону!"
   Бретт широко распахнул глаза и удивился: под водой он видел еще лучше, чем ночью. Вокруг преобладали темно-синие и красные оттенки. Боль в груди усилилась. Бретт задержал дыхание, боясь набрать в легкие воду - а вместе с ней и смерть.
   "Я-то думал, что меня прикончат рвачи".
   С губ сорвалась струйка пузырьков. Бретта охватила паника. В паху стало горячо от непроизвольного мочеиспускания.
   "Не хочу умирать!"
   Его замечательное подводное зрение позволяло видеть, как пузырьки убегают наверх, туда, к далекой поверхности, из видимой плоскости превратившейся в воспоминание.
   И в этот миг, когда юноша уже твердо знал, что все надежды потеряны, краем глаза он уловил движение чего-то темного, словно тень перекрыла другую тень. Он повернул голову и увидел женщину, плывущую над ним. В своем гидрокостюме она казалась совершенно нагой. Держа что-то в руке, женщина повернулась. Внезапно канат, охватывающий лодыжку Бретта, дернулся и ослаб.
   "Морянка!"
   Женщина подплыла под тонущего, и он увидел ее глаза, открытые и белые-пребелые на темном лице. Вложив нож в подколенные ножны, она направлялась к Бретту.
   Тонкая струйка пузырьков превратилась в ручеек, с горячим облегчением вырываясь изо рта. Женщина подхватила Бретта под мышки, и он ясно увидел, что она совсем молодая и гибкая, с великолепными мускулами, характерными для пловцов. Она припала губами ко рту утопающего и выдохнула.
   Бретт с наслаждением вдохнул, выдохнул, и она снова подарила ему живительный вдох. Бретт увидел рыбу-дыхалку, присосавшуюся к шее морянки, и сообразил, что она отдает ему наполовину отработанный воздух, который кровь приносит к ее легким. Островитяне слыхали об этом способе - морянском способе, который Бретт никогда не предполагал испробовать на себе.
   Девушка подалась назад, но руку Бретта не выпустила Он медленно выдохнул, и снова морянка дала ему вдохнуть.
   И тут Бретт увидел команду морян, работавших вдоль донного гребня, увидел покачивающиеся вблизи заросли келпа и огни, горящие на вершине утеса, - маленькие сигнальные буйки.
   Когда паника отступила, он разглядел, что на талию спасительницы намотан плетеный канат с отягощением. Рыба-дыхалка, висящая на шее морянки, белесая, с темными жилами, вздувшимися вокруг жабер, казалась уродливым наростом на гладкой темной коже девушки.
   Боль в легких унялась, но сильно болели уши. Бретт зажал ухо свободной рукой и потряс головой. Заметив это движение, морянка сильно стиснула ему руку: мол, смотри на меня, - затем зажала нос рукой и сделала вид, что сильно сморкается, после чего указала на его нос и кивнула. Бретт повторил все в точности, и в правом ухе раздалось чпок. Боль сменилась неприятным ощущением давления. Он сделал это снова, и левое ухо тоже перестало болеть.