Хэйдон Элизабет. Пророчество (Симфония веков - 2)

   - Вовсе нет. Мой опыт подсказывает мне, что мужчины думают именно этим органом.
   Эши решил, что лучше не продолжать опасный разговор. Она не ошиблась. В этот момент его мысли были длинными и твердыми.
   Той ночью огонь горел еле-еле. Эши несколько раз подбрасывал в него хворост и торф, но пламя отказывалось набирать силу. Он не смог сдержать улыбки - до сих пор огонь ни разу не оставался таким меланхоличным. И его поведение вполне соответствовало настроению Рапсодии.
   После того как они разбили лагерь, Рапсодия почти все время молчала и, пока Эши готовил ужин, приводила в порядок их вещи. Ужин также прошел в молчании, но оно не было враждебным. Она вежливо отвечала на вопросы, но вести длинные беседы ей не хотелось. Она настолько погрузилась в размышления, что Эши решил ее не тревожить.
   Рапсодия вымыла посуду и сложила все кухонные принадлежности в сумки, а потом отошла подальше от огня, чтобы посмотреть на звезды, которые одна за другой зажигались на небе. Восточный ветер гнал дым от костра в ее сторону, изредка бросая в ночное небо искры, и они бесследно исчезали.
   Эши устроился с противоположной стороны костра, повернувшись к Рапсодии спиной. Однако дракон, живущий внутри него, ее чувствовал. Эши понимал, что сейчас она хочет побыть одна. Он с интересом прислушивался к ее вечерней песне, которую она всегда пела, когда на небе появлялись звезды, наслаждаясь красотой ее голоса и чисто той мелодии. Спустились сумерки, потом стало темно, но Рапсодия продолжала сохранять молчание.
   Эши почувствовал, как по ее щеке скатилась единственная слеза; она неотрывно смотрела в небо, но не находила того, что искала. Сердце Эши сжалось. Ему хотелось обнять Рапсодию и прошептать ей слова утешения, но он прекрасно понимал: этого делать нельзя. Ему ничего не оставалось, как сохранять дистанцию; не исключено, что именно его глупость стала причиной ее печали. Он выругал себя и взмолился, чтобы ее боль не была следствием воспоминаний, которые он невольно всколыхнул.
   - Твоя вина, - пробормотал дракон. - Все это твоя вина.
   Вдруг Эши услышал тихий шепот. Человеческое ухо не могло разобрать слов, но для дракона это звучало так, словно Рапсодия говорила вслух:
   - Лиакор миатмин эвет тана роша? Эвет риа диндейр. Дейфи ариа.
   Он сразу же узнал язык - она говорила на древнелиринском. Эши подумал, что может достаточно точно перевести: "Как я могу рассчитывать на твой ответ? Ты меня не знаешь. Я потеряла звезду".
   Эши охватили смешанные чувства. Удовольствие - его подозрения наконец подтвердились, она намерьенка, если владеет языком лиринов Серендаира. Неуверенность она обращалась к звездам, или к нему, или совсем к другому? И боль - он сразу же узнал глубину отчаяния в ее голосе, она страдала от одиночества.
   Эши встал, медленно обошел вокруг костра и остановился за спиной Рапсодии. Он скорее почувствовал, чем увидел, как распрямляются ее плечи и исчезает слеза - температура ее кожи резко поднялась. Рапсодия не стала поворачиваться к нему. Он улыбнулся, его тронуло то, как она использует свою огненную магию, но постарался говорить самым обычным голосом.
   - Ты ищешь какую-нибудь определенную звезду? - Она покачала головой в ответ. - У меня есть кое-какие познания в астрономии, - продолжал он, пытаясь подыскать нужные слова.
   - Почему ты спрашиваешь?
   Эши поморщился, осознав, что не нашел нужного подхода.
   - Ну, - ответил он, стараясь говорить честно, - мне показалось, что ты произнесла слова "дейфиариа". На сколько я знаю, это означает "я потеряла звезду".
   Рапсодия закрыла глаза и глубоко вздохнула. Когда она повернулась к Эши, на ее лице появились печаль и покорность. Однако гнева он не увидел.
   - "Дейфи" действительно означает "я потеряла", тут ты прав, - сказала Рапсодия, глядя мимо него. - Но второе слово ты перевел неверно, "ариа" это не просто "звезда", а "моя звезда".
   Эши прекрасно понимал, что сейчас не время праздновать победу.
   - И что это значит, если ты, конечно, хочешь ответить на мой вопрос? Какую звезду ты потеряла?
   Рапсодия подошла к костру и села, потирая лоб. Она молчала. Эши вновь выругал себя.
   - Прости меня, я не имел права влезать в твою жизнь.
   Впервые после ужина Рапсодия посмотрела ему в глаза.
   - Моя мать родилась в семье лирингласов, живущих в лесах и лугах, Певцов Неба. В трудные минуты они всегда обращались к небесам, песней встречали день и песней провожали его перед наступлением ночи. Наверное, ты заметил.
   - Да. Очень красиво.
   - И еще они верили, что каждый ребенок рождается под своей путеводной звездой и что между душой каждого лирина и его звездой существует связь. "Ариа" означает "моя путеводная звезда", хотя, естественно, звезды имеют собственные имена. С этим связано множество ритуалов и традиций. Мой отец считал их чепухой.
   - Мне кажется, это замечательное верование.
   Рапсодия ничего не ответила. Она снова посмотрела в огонь, и унылые отблески пламени не смогли оживить ее лицо.
   - Так где же твоя звезда? Возможно, я смогу помочь тебе ее отыскать.
   Она встала и подбросила хвороста в костер.
   - Нет, не сможешь. Но все равно спасибо. Я отстою первую стражу. Поспи. - Она вернулась к вещам и приготовила оружие.
   Только удобно устроившись под одеялом, Эши до конца понял ее ответ. Ее звезда находилась на другой стороне мира, сияя над морем, на дне которого осталась ее родина.
   Он лежал в тишине своей спальни и прислушивался к шелесту теплого весеннего ветра. Активность и шум дня сменились равнодушным оцепенением ночи. Как он любил это время, когда можно снять маску и насладиться миром, не опасаясь быть обнаруженным.
   Если ветер был чистым, а ночь достаточно тихой, он чувствовал жар, завихрения воздуха, которые возникали в результате его манипуляций даже на огромных расстояниях. В эту ночь ему отдавал свой жар находившийся у него в рабстве взвод яримских стражников, обычно патрулировавших водяные пути, по которым поступала вода в разрушающуюся столицу Ярим-Паар. Но сейчас они охраняли шеноинов, клан копателей колодцев и водоносов, доставляющих свою драгоценную ношу в страдающий от жажды город.
   В течение столетий шенойны нуждались в защите. Эта мысль развеселила его. Волнения всегда полезны, они создают так необходимое ему напряжение. Еще лучше, когда жертвы верят в неизбежность рабства. Их реакция на шок улучшает его настроение. А ужас стражников, которым они будут охвачены, после того как действие его чар прекратится и им придется отвечать за совершенные убийства, еще больше усиливал предвкушение наслаждения.
   Кожу начало покалывать, когда на него обрушились волны страха - бойня началась. Водоносы были сильными людьми, но они работали вместе со своими семьями. Он сделал глубокий вдох и вытянул конечности, теплая кровь легко бежала по венам.
   А потом страшные удары, волны насилия окатили его тело, услаждая его природу, напоминая могущество пламени, от которого он произошел. Самое сильное воздействие оказывало на него убийство - ничто другое не доставляло такого удовольствия. Он ощутил растущее в его человеческом теле возбуждение, которое могло получить удовлетворение лишь таким путем - его двойственная природа не позволяла предаваться обычным радостям плоти.
   Время и место действия были выбраны весьма удачно, вот только стражники очень торопились. Он разочарованно застонал, желая, чтобы они действовали медленнее, наносили колющие удары, а не отрубали головы, оставляли детей напоследок. Его надеждам на то, что возбуждение будет постоянно нарастать, не суждено было сбыться, он задействовал слишком малое количество собственной сущности, когда брал под контроль отряд стражников. Какая Досада! Больше он не допустит подобной ошибки.
   Ему больше не нужно беречь энергию. Он снова стал достаточно сильным, чтобы тратить собственную жизненную сущность, или душу, если бы ф'доры обладали ею. В следующий раз, когда у него появится возможность сделать собственными слугами отряд солдат, он задействует куда большую силу. И тогда он сможет ощутить в полной мере весь тот ужас, которым будут охвачены жертвы. Дело того стоит, ведь из других радостей плоти ему доступны лишь бренди и сладости.
   Он начал дышать чаще, резня достигла своего апогея, а затем сменилась жалкими воплями и запоздалыми мольбами о пощаде. Он получал наслаждение от прилива энергии, сопровождавшего гибель каждого ребенка. С тех пор как ему пришлось покинуть Дом Памяти, где произошла такая изумительная бойня, ему пришлось долго ждать.
   Постепенно волны невыразимого удовольствия начали слабеть, он накрылся одеялом и погрузился в приятную темноту сна, мечтая о том дне, когда эти редкие тайные наслаждения станут обычным делом, когда мучения другого ребенка, спрятанного в горах Илорка, станут ему доступны. И это время настанет, нужно лишь немного подождать.
   5
   На следующее утро Рапсодию разбудили яркий солнечный луч и пение птиц. У нее выдалась трудная ночь, в результате она проспала рассвет, что случалось с ней очень редко. Она села, расстроенная тем, что пропустила время утренней молитвы.
   - Доброе утро. - Голос донесся с другой стороны лагеря, где находился Эши, закутанный, как обычно, в свой туманный плащ. - Тебе удалось хотя бы немного отдохнуть?
   - Да, мне очень жаль, - смущенно ответила она. Она так беспокойно спала, что ее волосы разметались по плечам. На Эши вдруг снизошло прозрение. С распущенными золотыми локонами, обрамляющими безупречно прекрасное лицо, Рапсодия, несомненно, была самой привлекательной женщиной из всех, кого он когда-либо видел. На бессознательном уровне она, вероятно, это понимала. И теперь он сообразил, почему она всегда завязывает волосы черной бархатной лентой, - Рапсодия старалась скрыть свою красоту, чтобы не выделяться. Эши внутренне рассмеялся. Походило на попытку закрыть носовым платком океан.
   - Не извиняйся. - Он неторопливо подбрасывал хворост в огонь. Наверное, ужасно не иметь возможности спокойно проспать хотя бы одну ночь.
   Рапсодия отвернулась.
   - Да, это правда. - Она выбралась из-под одеяла и стряхнула траву и листья с одежды. - Как ты думаешь, мы сегодня доберемся до места?
   - К Элинсинос?
   - Да.
   - Скорее всего, завтра. Если бы ты оказалась в ее владениях, то спала бы лучше.
   Рапсодия закончила возиться с волосами и удивленно посмотрела на Эши.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Говорят, драконы умеют охранять сны, отсеивая плохие. Если бы мы находились рядом с Элинсинос, она бы обязательно прогнала прочь твои кошмары.
   - Но с чего ты взял, что она пожелала бы их прогнать?
   - Потому что ты бы ей понравилась, Рапсодия. Верь мне.
   Оказалось, что Эши знал, о чем говорил. Целый день они без всяких приключений шли через лес, который с каждой милей становился все более густым и тихим. Она по-прежнему находилась в задумчивом настроении, и они почти не разговаривали, пробираясь через лес. Спутники остановились на ночлег в небольшой темной долине, окруженной зарослями остролиста. Эши вызвался нести первую стражу.
   Настала полночь, но Рапсодия продолжала крепко спать, сегодня кошмары не потревожили ее сон. Эши решил дать ей возможность поспать подольше; в результате, когда наступило утро, он продолжал нести дозор. Он увидел, как тонкие руки показались из-под одеяла, Рапсодия сладко потянулась и глубоко вздохнула, через мгновение появилась ее голова в золотом ореоле волос, напоминающих встающее из-за горизонта солнце. Огромные глаза широко раскрылись - в них застыла паника.
   Она вскочила и бегом бросилась на поляну, откуда было видно небо. Темно-синий цвет постепенно уступал место лазури, а восточная часть неба порозовела. Утренняя звезда закатилась в тот самый момент, когда Рапсодия начала молитву, и чистая мелодия нарушила тишину долины, а по спине у Эши пробежал холодок. По земле, под его ногами прокатился легкий гул, поднялся ветер.
   Элинсинос тоже услышала утреннюю песню Рапсодии.
   - Мы у цели, - сказал Эши.
   Он говорил почти шепотом. Интересно, подумала Рапсодия, из страха или благоговения.
   В низине, возле склона холма, раскинулось лесное озеро. В его кристально чистой воде, как в зеркале, отражались деревья. Из озера вытекала небольшая река, на которую они не раз наталкивались, после того как перешли Тарафель.
   Лесную тишину прерывали птичьи трели и шум бегущей воды. Здесь царили спокойствие и красота, совсем не соответствовавшие представлениям Рапсодии о логове драконихи. Впрочем, нигде не было видно следов огромной рептилии да и вообще она не заметила здесь живых существ.
   Они обошли озеро, и Рапсодия увидела питавший его источник. В самой крутой части склона находилась пещера, видимая только с самой высокой точки холма, из нее вытекал небольшой поток, беззвучно падающий в стеклянные воды озера. Вход в пещеру находился на высоте примерно двадцати футов. Рапсодия не сомневалась, что они достигли цели своего путешествия, - пещера буквально излучала такую силу, что она невольно вздрогнула.
   Пока они шли по тропе ко входу в логово Элинсинос, Рапсодии показалось, что ветер принес шепот голосов, но, когда она остановилась, чтобы прислушаться, ей не удалось ничего разобрать, лишь весенний ветер шумел в кронах деревьев. Однако ее преследовало ощущение, что за ней кто-то наблюдает. Эши молчал, капюшон, как и всегда, скрывал его лицо.
   Наконец они подошли ко входу в пещеру. Теплый ветерок ритмично вылетал оттуда.
   "Дыхание драконихи", - подумала Рапсодия. Она вдруг усомнилась в разумности принятого решения - стоило ли подвергаться такой опасности? Она уже раздумывала, не повернуть ли назад, когда тишину леса нарушил голос, который мог принадлежать только Элинсинос.
   - Ты меня заинтересовала, - проговорил голос, звучавший одновременно как бас, баритон, тенор, альт и сопрано. В нем слышалось близкое знакомство с магией стихий, которую даже прошедшее огонь сердце Рапсодии не могло постигнуть. Голос обращался к самым сокровенным тайникам ее души, и на мгновение Рапсодия усомнилась, действительно ли она слышит слова или просто их ощущает.
   - Входи.
   Рапсодия сглотнула и шагнула к пещере. Она остановилась, чтобы изучить вырезанные на внешней стене руны, предварительно очистив их от мха и лишайника. Слова оказались знакомыми:
   Cyme we inne frid, fram the grip of deap to lif dis smylte land.
   Она прикоснулась кончиками пальцев к древней надписи и ощутила легкую вибрацию. Древняя магия несколько столетий пассивно ждала своего часа, и Рапсодию переполняло удивление, она совершила открытие, ее подхватило возбуждение первой страсти. Она мгновенно узнала его, хотя сама испытала лишь однажды.
   Не только стены пещеры, но и воздух здесь был пропитан древней магией. Именно сюда пришел Меритин, здесь дал обет своему королю. В некотором смысле эту пещеру можно назвать местом рождения расы намерьенов, и это дополнительно усиливало магию. Рапсодия подумала, что могла бы долго так стоять, разглядывая руны.
   - Рапсодия. - Эши подошел почти вплотную, и она вздрогнула. - Не смотри ей в глаза.
   Она стряхнула с себя наваждение и кивнула. Потом проверила свое снаряжение и повернулась к Эши.
   - Я буду осторожна. До свидания, Эши, - тихо сказала она. - Спасибо тебе за все. Пусть твое обратное путешествие будет безопасным.
   - Рапсодия, задержись немного. - Эши протянул к ней руку, она взяла ее, позволив своему спутнику помочь ей спуститься на землю.
   - Да? - Она стояла перед ним, глядя в темноту под капюшоном.
   Он медленно поднял руку и коротким движением откинул капюшон, открыв лицо. Рапсодия ахнула.
   Джо была права. Лицо Эши оказалось чистым и красивым, на нем бродила неуверенная улыбка.
   Прежде всего Рапсодия обратила внимание на его волосы. Они сияли словно начищенная медь, в них отражалось полуденное солнце, и ей вдруг показалось, что их создал кузнец. Еще никогда ей не приходилось видеть ничего подобного - ни в этом мире, ни на Серендаире. Интересно, вдруг подумала она, мягкие они или жесткие, точно проволока, на которую похожи благодаря своему металлическому блеску. Ей ужасно захотелось разрешить эту загадку, она могла бы часами стоять и смотреть на него, сопротивляясь желанию потрогать его волосы.
   Лишь через несколько мгновений она обратила внимание на его лицо. Оно обладало классической красотой, в нем, как и в ней, смешалась кровь человека и лирина. Лишь короткая борода скрывала часть гладкой и чистой кожи лица. У человека такая борода вырастала за месяц, но полукровке пришлось бы не бриться не меньше года. Если бы Эши был человеком, то она дала бы ему лет двадцать пять, но, учитывая лиринскую кровь и принадлежность к намерьенам, определить его возраст не представлялось возможным.
   А потом она заглянула ему в глаза, прекрасные и чужие. Они были ошеломляюще голубыми, а радужную оболочку украшали крошечные янтарные звезды. Рапсодии не сразу удалось сообразить, почему они показались ей такими чуждыми. Зрачки - у них был вертикальный разрез, как у змеи, однако они не внушали ужаса, который испытывает человек перед рептилией, от них веяло древней мудростью и могуществом. И она ощутила, как ее влечет к ним, - так стремительная река неуклонно несет свои воды к водопаду или к спокойной и безмятежной лагуне. Эши на мгновение закрыл глаза, и Рапсодия поняла, что все это время не дышала.
   Она сделала глубокий вдох и только теперь сообразила, что по ее щекам текут слезы. И понимание пришло к ней разом - точно пощечина, - вот почему он прячет свое лицо под капюшоном, вот почему оттолкнул ее.
   За ним охотятся. Другой причины быть не могло.
   Она попыталась заговорить, но ее переполняли эмоции. Эши заглянул ей в глаза, словно боялся слов, которые она сейчас произнесет, и одновременно ужасно хотел их услышать. Наконец она обрела дар речи.
   - Эши?
   - Да?
   Она вздохнула:
   - Тебе следует сбрить бороду, она ужасна. Некоторое время он удивленно смотрел на нее, а потом расхохотался. Рапсодия облегченно вздохнула, а когда он, продолжая смеяться, отвернулся, она быстро обняла его - ей не хотелось, чтобы он увидел, как ее глаза наполняются слезами.
   Эши прижал ее к груди, и она почувствовала, как он вздрогнул. Очевидно, ему было больно, и Рапсодия слегка отодвинулась - ей показалось, что у него болит грудь. Он вздохнул и отпустил Рапсодию.
   - Благодарю тебя, - искренне сказала она. - Знаю, как тебе было трудно, и горжусь, что ты сделал это для меня. Если бы ты не открыл свое лицо, меня постоянно терзали бы сомнения.
   - Будь осторожна, - сказал он, кивнув в сторону пещеры.
   - Береги себя, - ответила Рапсодия. Она наклонилась и взяла длинную высохшую палку, лежавшую перед входом в пещеру. - И еще раз спасибо. Удачи. - Она послала ему воздушный поцелуй и решительно шагнула в темноту пещеры.
   Рапсодия оказалась в туннеле, который освещался тусклым пульсирующим светом, идущим изнутри, его стены покрывал лишайник, но по мере удаления от входа он постепенно исчез.
   Прислушиваясь, Рапсодия медленно шла вперед. Раздался негромкий всплеск, словно где-то в глубинах пещеры нечто огромное двигалось в воде, затем послышался звук тяжелых шагов, сопровождающийся скрежетом когтей о камень. Рапсодия различила звон стали, ударяющейся о скалу, а в следующее мгновение пещера наполнилась жарким ветром дыхания дракона, едкий привкус показался ей знакомым, и она сообразила, что похожие запахи бывают в кузнице, когда плавится металл.
   Туннель сделал поворот, и Рапсодия оказалась в большой пещере. Здесь царил непроглядный мрак, и Рапсодия зажгла факел, коснувшись кончика палки, которую захватила с собой. Пламя моментально взметнулось вверх, разогнав мрак, и удлиненные тени заплясали по подземелью, делая движения огромного существа, вылезающего из воды, еще более гротескными. После каждого шага дрожала земля, мерцающий свет факела отражался от медной чешуи, сверкавшей во тьме словно миллионы крошечных полированных щитов.
   Элинсинос была огромной. Насколько Рапсодия смогла рассмотреть в свете своего факела, длина драконихи составляла не менее сотни футов - она с легкостью могла бы заполнить собой весь туннель. Чудовище выглядело таким могучим, что Певица побледнела.
   Потом она заглянула в глаза Элинсинос, забыв о предупреждении Эши. Они были подобны двум гигантским светильникам, неожиданно вспыхнувшим во мраке. Огромные сферы испускали радужный свет и были настолько красивы, что Рапсодия не задумываясь согласилась бы провести здесь всю свою жизнь, глядя в них. Серебристые зрачки рассекали вертикальные разрезы, окруженные мерцающей радужной оболочкой. Рапсодия почувствовала, как в ее душе заполыхало пламя, словно его раздул порыв налетевшего ветра. У нее закружилась голова, она потерялась внутри своего сознания, но в следующее мгновение неприятные ощущения исчезли - Рапсодии все же удалось отвести глаза, хотя все в ее душе этому противилось.
   - Прелестница, - сказала Элинсинос.
   В слове прозвучала сила, которую Рапсодия сразу узнала. Элинсинос говорила, пользуясь музыкой стихий, и произнесенное ею слово было именем. Гармонический звук шел не из горла - Рапсодия знала, что у драконов нет голосовых связок, - а являлся следствием виртуозного воздействия на вибрации ветра. Рапсодии захотелось еще раз прямо взглянуть на чудовище, но она удержалась, наблюдая за Элинсинос краешком глаза.
   - Зачем ты пришла, Прелестница? - В голосе чувствовалась мудрость, входящая в противоречие с детским тоном и словами.
   Рапсодия набрала побольше воздуха и отвернула в сторону лицо.
   - На то есть много причин, - ответила она, глядя на змеиную тень, скользящую по стене пещеры. - Ты мне снилась. А еще я пришла, чтобы вернуть то, что принадлежит тебе, и спеть, если ты позволишь. - Она увидела, как голова чудовища медленно поднялась, а потом опустилась на землю прямо у нее за спиной, и ощутила горячее дыхание.
   Внутренний огонь ее души потянулся навстречу могучему источнику энергии. Влажная одежда мгновенно вы сохла - еще немного, и она загорится.
   - Повернись, пожалуйста, - раздался голос, говоривший сразу в нескольких регистрах. Рапсодия закрыла глаза и повиновалась, ощущая волны тепла на своем лице - казалось, она повернулась к солнцу. - Ты боишься?
   - Немного, - ответила Рапсодия, не открывая глаз.
   - Почему?
   - Мы боимся нового и того, чего не понимаем. Я надеюсь исправить положение, и тогда я перестану бояться.
   И снова, как и перед тем, как войти в пещеру, она услышала шепот голосов.
   - Ты поступаешь мудро, испытывая страх, - сказала Элинсинос. В ее голосе не было угрозы, однако же его глубина и тембр рождали в сердце безотчетный ужас. - Ты настоящее сокровище, Прелестница. Твои волосы подобны золотой пряже, а глаза точно изумруды. Кожа бела и безупречна, как тончайший фарфор, и ты нетронута. В тебе есть музыка, и огонь, и время. Любой дракон мечтал бы заполучить тебя.
   - Я принадлежу лишь себе, - заявила Рапсодия. Элинсинос засмеялась. Но я пришла сюда в надежде, что мы станем друзьями. Тогда, в некотором смысле, я буду твоей добровольно. Ведь друг есть одно из самых замечательных сокровищ, не так ли? - Она бросила быстрый взгляд на дракониху и тут же отвернулась.
   На огромном лице дракона появилось выражение любопытства, которое показалось Рапсодии удивительно симпатичным, хотя она смотрела на Элинсинос всего несколько мгновений.
   - Я не знаю. У меня нет друзей.
   - Тогда я стану для тебя новым видом сокровища, если ты, конечно, захочешь, - предложила Рапсодия, чувствуя, как страх отступает. - Но сначала разреши вернуть то, что принадлежит тебе. - Она засунула руку в сумку и вытащила коготь дракона, превращенный в кинжал.
   Огромные радужные глаза мигнули. Рапсодия заметила, как на секунду потускнел свет в пещере, раздался странный гул, кожу начало покалывать, казалось, в пещеру влетел огромной рой пчел. Она увидела, как переместилась тень на стене, огромная лапа протянулась над ее головой и кинжал оказался зажатым между когтями - его близнецами.
   Потом лапа вернулась на прежнее место. Рапсодия облегченно перевела дух.
   - Где ты его нашла?
   - В глубинах логова Гвиллиама, - ответила Рапсодия, стараясь использовать образы, которые могла оценить Элинсинос. - Он был спрятан очень далеко, но как только мы его нашли, то сразу решили, что коготь необходимо вернуть.
   - Гвиллиам был плохим человеком, - заявил мелодичный голос. В нем не было гнева, и Рапсодия обрадовалась. Ей совсем не хотелось оказаться в логове разгневанного дракона. - Он ударил Энвин и убил множество намерьенов. Этот коготь был дарован ей, но Гвиллиам оставил его себе. Спасибо, что принесла его мне, Прелестница.
   - Пожалуйста, Элинсинос. Я сожалею о том, что случилось с Энвин.
   Гудение стало громче. Рапсодия почувствовала, как в пещере становится жарче.
   - Энвин такая же плохая, как Гвиллиам. Она уничтожила собственные сокровища. Дракон никогда не должен так поступать. Мне стыдно, что она принадлежит к моему потомству. Она больше не мое дитя. Дракон до своего последнего часа должен защищать сокровища. Энвин уничтожила свои сокровища.
   - Свои сокровища? Какие сокровища?
   - Посмотри на меня, Прелестница. Я постараюсь тебя не взять. - Голос был глубоким и нежным. - Если ты мой друг, то должна мне верить, да?
   "Рапсодия, не смотри ей в глаза".
   Глядя в землю, Рапсодия медленно повернулась. Мерцающее пламя факела отражалось на чешуе, его свет вол нами накатывал на ее льняную рубашку, превращая белую ткань в переливающуюся радугу. Нежность голоса покорила сердце Рапсодии, хотя мозг еще продолжал работать, предупреждая, что она должна опасаться гигантской змеи. Коварство драконов вошло в поговорки, и предупреждение Эши звенело в ее ушах: