Холт Виктория. Наследство Лэндоверов

   — Очень похожа, — подтвердила я, — сказка да и только.
   — Ну вот, я ввела тебя в курс наших дел — это все, что произошло в Лаккарроне за это время. Лэндоверы вернулись в свой дом, а уж Поль проследит за тем, чтобы «деньжата» Аркрайта не выбрасывались на ветер. Их поместье теперь в таком же превосходном состоянии, как и мое, и мы снова стараемся превзойти друг друга. Пойдем, моя дорогая. Пора спать.
   Она поцеловала меня на сон грядущий у дверей моей спальни.
   Для меня было большим облегчением остаться одной. Я чувствовала себя разбитой и униженной, как будто снова прочла то письмо от Джереми. Закрыв дверь, я прислонилась к ней.
   Какой же я была глупой! Опять позволила мечтам управлять своей жизнью. Все мужчины одинаковы — они выбирают то, что для них выгоднее.
   Я вспоминала, как Джереми держал меня в объятиях, страстно целовал и уверял в своей любви. Вспоминала, как Поль стоял у меня за дверью. А если бы он вошел! Как он смел! Я чувствовала, что он на многое способен был решиться. Мог он действительно намереваться войти и воспользоваться моей доверчивостью? Неужели я настолько себя выдала?
   И все это время он был женат — женат на женщине, которая вернула ему Лэндовер, так же как Джереми был теперь женат на Оливии, принесшей ему богатство!
   Схема в обоих случаях одинаковая. Таковы мужчины. Те из них, кто похож на Яго, по крайней мере, честны. Я подумала о Роберте Трессидоре, этом замечательном человеке, этом филантропе. Как он был возмущен, узнав о маминой любовной связи с капитаном Кармайклом! Он вышвырнул ее из своего дома и повернулся ко мне спиной. И в то же время тайком удовлетворял свои сексуальные аппетиты с проститутками! Джереми был страстно влюблен в меня, пока не узнал, что я осталась без наследства. Тогда он обратил свою любовь на мою сестру, ведь ей было завещано большое состояние. А теперь Поль Лэндовер! Он, правда, не попытался овладеть мной, но все же каким-то образом дал мне понять, что я ему небезразлична… А может быть, я была так им очарована, что просто вообразила себе невесть что? Он уехал, оставив меня с моими мечтами и надеждами. У него не было богатства, но меня это не беспокоило. У меня его тоже не было. Я с радостью жила бы с ним на ферме… где угодно, но только с ним.
   Мне хотелось закрыть лицо руками, чтобы скрыть стыд, который я испытывала. Мне хотелось плакать, но слез не было. Мое сердце пострадало гораздо сильнее, чем мое тело от падения в горах — раны были глубже, они не могли зажить.
   Я выглянула из окна. Где-то там стоял большой дом. который был ему дороже всего на свете. А далеко отсюда Оливия и Джереми были сейчас вместе. Может быть, в этот самый момент они обнимались, целовались… А любил он по-настоящему одни деньги, которые со временем будут принадлежать ему. Подобные мужчины не любят женщин — они любят только собственность.
   — Я ненавижу мужчин, — сказала я вслух. — Все они похожи друг на друга.
   И как в тот раз, когда Джереми ранил меня так глубоко, я нашла утешение в ненависти.
   Ночью, лежа без сна, несмотря на усталость после поездки, я сказала себе, что не останусь здесь. Нужно будет сразу уехать. Но куда? У меня не было дома. Альфонс предложил мне жить с ними… Невозможно! Оливия сказала, что ее дом будет всегда и моим. Однако делить его с Джереми Брендоном, моим бывшим возлюбленным, я не могла. Кузина Мэри, несомненно, была бы рада, если бы я осталась с ней. Мне тоже этого хотелось, пока я не узнала о женитьбе Поля. А женился он по той же причине, что и Джереми — из-за денег.
   Не могу я оставаться здесь, твердила я себе. Однако в каком-то смысле я продолжала к этому стремиться. Показать ему свое презрение! Пусть он поймет, что, несмотря на полное к нему равнодушие (что было чистейшей неправдой), я его презираю (явное противоречие). Я должна просто не замечать его!
   Это будет трудно. Лучше было бы уехать. И снова я спрашивала себя: куда?
   Вся моя радость от возвращения в Корнуолл исчезла. Нельзя, чтобы кузина Мэри заподозрила это. Мой приезд был ей так приятен, она очень хотела оставить меня у себя. Снова и снова я задавала себе все тот же вопрос: хватит ли у меня сил, чтобы жить здесь, а если уехать, то куда? И опять я начинала строить планы. Я найду работу.
   Но какого рода? Об этом я уже думала и передумала. Стать гувернанткой у непослушных детей? Компаньонкой при какой-нибудь требовательной старухе? Чем еще я могла бы заняться? Почему женщин не готовят к независимой жизни? Почему считается, что они годятся только на то, чтобы обслуживать мужчин?
   Все мужчины одинаковы, говорила я себе. Некоторые из них кажутся обаятельными, но обаяние это поверхностное, и они используют его для достижения своих целей. Они думают только о том, что выгодно для них самих.
   Ненавижу их всех. Никогда больше не позволю провести себя. Если у меня появится возможность доказать им свое презрение, я этой возможности не упущу.
   Утром, несмотря на беспокойную ночь, я почувствовала себя лучше. В солнечном свете есть что-то целительное. При нем начинаешь ясно понимать, что ночью, в темноте, тобой владели эмоции, безрассудные мысли, и сердце, как говорится, возобладало над разумом.
   Чем это Поль Лэндовер так рассердил меня? Что он мне сделал? Ровным счетом ничего. Да, он внушил мне сильное чувство, но сам не приложил для этого ни малейших усилий. Просто так случилось. Правда, он стоял ночью за дверью моей спальни. Но может быть, он только хотел узнать, все ли со мной в порядке? В конце концов ведь я перенесла тяжелое падение, и можно было только гадать, какие оно будет иметь последствия. А если я неправильно истолковала его намерения? Как часто я ошибалась в прошлом! Глупо было думать, будто он хотел войти, стать моим любовником. Меня влекло к нему, но из этого вовсе не следовало, что он испытывает подобные чувства по отношению ко мне. И все же…
   Конечно. Я презирала его за то, что он продал себя, когда ему предложили подходящую цену. А может быть, мои выводы слишком поспешны, а Гвенни Аркрайт неотразимая сирена? По правде сказать, я так не считала. Я видела ее всего дважды: в трактире, куда мы зашли с Яго, и на галерее менестрелей, когда я помогала ему напугать ее. Эта мысль прервала нить моих размышлений. У Гвенни было гораздо больше оснований недолюбливать меня, чем у меня для ненависти к ее мужу.
   Все это было нелепо — я опять позволила своему воображению взять верх над реальностью.
   Кузина Мэри вошла в столовую, когда я завтракала.
   — Это вся твоя еда — кофе и тосты! — воскликнула она.
   Я сказала, что не очень голодна.
   — Еще не пришла в себя после поездки. Отдохни сегодня. Чем ты хотела бы заняться? Скажи. Ты по-прежнему любишь ездить верхом? Не сомневаюсь, что любишь.
   — Да, очень люблю, но во Франции у меня не было этой возможности. Я ездила всего один раз.
   — Тогда, когда ты упала.
   — Да, во время…
   — Во время посещения Поля Лэндовера.
   — Он нанял лошадей, и мы поехали в горы.
   — Здесь у нас никаких гор нет. Разве что Бурый Вилли, но это всего-навсего возвышенность и с Приморскими Альпами ни в какое сравнение не идет.
   Я засмеялась. Как с ней было хорошо! Кузина Мэри стояла обеими ногами на земле, ничуть не походила на мечтательницу и прямо-таки излучала нормальность.
   Я воскликнула импульсивно:
   — Как мне хорошо с вами, кузина Мэри!
   — Я надеялась, что тебе приятно будет вернуться. Послушай, Кэролайн, мне нужно очень серьезно поговорить с тобой.
   — Как, прямо сейчас?
   — Самое подходящее время. Думала ты о том, чтобы чем-нибудь заняться?
   — Вы имеете в виду… зарабатывать себе на жизнь?
   Она кивнула.
   — Я знаю, в каком положении ты находишься. Имоджин сообщила мне обо всем. Кузен не оставил тебе ничего, но твой дедушка с материнской стороны завещал тебе небольшую сумму.
   — Пятьдесят фунтов в год.
   — Богатством это не назовешь.
   — Безусловно. Я много размышляла. Но тогда я гостила у мамы и думала, что мне, возможно, придется оставаться с ней. Альфонс был так добр, что предложил мне жить с ними, но… Оливия тоже приглашает меня к себе.
   — Если я хоть немного тебя знаю, то ты относишься к молодым женщинам, предпочитающим независимость. Права я? Ну конечно, права. Полагаю поэтому, что ты хотела бы что-нибудь делать.
   — Я могла бы быть гувернанткой, вероятно. Или компаньонкой.
   — Брр! — односложно ответила кузина Мэри.
   — Совершенно с вами согласна.
   — Это решительно тебе не подходит. Ни в коем случае.
   — Когда я проезжала мимо домика Джеми Макджилла, то подумала, что могла бы жить в небольшом коттедже и разводить пчел. Можно что-нибудь заработать, продавая мед?
   — Очень немного, насколько мне известно. О нет, Кэролайн, все это не для тебя. Так ты размышляла, говоришь? Я тоже, представь себе.
   — Обо мне?
   — Да, о тебе. Но и о себе. Возраст, видишь ли, начинает давать о себе знать. Я уже не такая бодрая, как раньше. «Крутит», как говорится, то есть появились легкие ревматические боли. Приходится сбавить темп. Я много раз хотела написать тебе об этом… но ты должна была выйти замуж, и это было бы лучше всего, попадись тебе хороший человек.
   — Кузина Мэри, неужели вы разделяете общепринятые взгляды? Выходит, назначение женщины — угождать эгоистическим потребностям мужчины? А почему бы ей не сохранить свою независимость? Ведь вы поступили именно так… и добились больших успехов.
   Она внимательно посмотрела на меня.
   — Перестань думать об этом предателе. Лучше поздравь себя со счастливым избавлением. Мужчины тоже бывают разные. Я хорошо знаю, что женщины должны быть очень осторожны, делая свой выбор, и что им часто случается ошибаться. Ты права, говоря, что лучше совсем не выходить замуж, чем соединить свою судьбу с недостойным. Но если тебе удалось бы найти тот идеал, к которому все стремятся, и иметь детей… то это, вероятно, самая счастливая судьба для женщины. Не стоит, однако, слишком рассчитывать на это. В мире полно хороших вещей, а независимость и свобода быть самой собой одна из них. В замужестве от этого в какой-то мере приходится отказаться. Нужно извлекать как можно больше пользы из того, что имеешь. Я всегда стремилась к этому, и результаты оказались неплохими. А теперь послушай, что я скажу. Я хотела бы, чтобы ты мне помогала. Для этого нужно все узнать о поместье. Арендаторы нуждаются во внимании и заботе. Джим Берроуз хороший управляющий, но тон должен задавать владелец имения. Что касается меня, то я неизменно старалась интересоваться всем. Именно недостаток личного интереса был до сих пор источником всех бед в Лэндовере. Мне хочется, чтобы ты изучила все, что относится к поместью, познакомилась с арендаторами, писала за меня письма… и вообще была в курсе дела. Ты будешь получать жалованье.
   — О нет, кузина Мэри. Ни в коем случае.
   — О да. Все должно быть на деловой основе, как если бы я взяла тебя на службу. Но в настоящее время мне не хочется, чтобы об этом стало известно. Люди так любопытны… так много болтают. Я думаю, тебе это покажется интересным. Ты начнешь зарабатывать. Уверяю тебя, это будет более выгодно, чем разводить пчел. Что скажешь?
   — Я… я потрясена, кузина Мэри. Но мне кажется, вы делаете это, чтобы помочь мне.
   — Не тебе, а себе. Тебе одной я могу признаться, что нуждаюсь в помощи, но не хочу, чтобы она исходила от посторонних. По-моему, ты прекрасно подходишь для этой работы. Значит, решено.
   — Вы так добры ко мне.
   — Глупости какие! Я добра к самой себе. Мы с тобой разумные люди, не так ли? Ну конечно. С другими я просто стараюсь не иметь дела.
   — А ведь я думала, что не должна здесь оставаться… что мне следует…
   — Попробуй использовать эту возможность. Мне никогда не забыть твоего удрученного лица, когда мы прощались в тот раз. Я сказала себе: «Девочка по-настоящему привязалась к этому дому». Вот почему я так хочу, чтобы ты осталась со мной. Это будет для меня большим облегчением.
   — Да, но платить мне не нужно.
   — Я начинаю думать, что в конце концов ты вовсе не так разумна, как мне это представлялось. Не сказано ли в Писании, что трудящийся достоин награды? Ты будешь получать плату, Кэролайн Трессидор, и хватит об этом. Интересно, почему люди становятся такими надменными, как только речь заходит о деньгах? Ведь они необходимы. Не можем же мы, в самом деле, вернуться к натуральному обмену! Разумеется, не можем. Так вот, ты будешь получать плату, но не чрезмерную, это я тебе обещаю. Ровно столько, сколько я платила бы постороннему человеку. С этими деньгами и тем, что у тебя есть, ты станешь независимой молодой леди. Нам не нужно ничего похожего на контракт. Ты будешь совершенно свободна в своих действиях, сможешь оставаться и уезжать, когда тебе заблагорассудится.
   Я почувствовала, что слезы подступают у меня к глазам. Как странно! Ведь я ни слезинки не проронила, узнав о предательстве Джереми и о корыстолюбии Поля. А сейчас доброта кузины Мэри так растрогала меня!
   Дрожащим голосом я спросила:
   — Когда я смогу начать?
   — Всегда лучше не откладывать в долгий ящик, — ответила кузина Мэри. — Надень амазонку, мы проедемся по поместью, и я начну знакомить тебя с ним.
   Выезжая за ворота, мы увидели Джеми Макджилла в его садике. Он подошел поздороваться.
   — Какое чудное утро, Джеми! — воскликнула кузина Мэри.
   — Да, мисс Трессидор, мисс Кэролайн, сегодня прекрасное утро.
   — С пчелами все в порядке?
   — О да. Они очень радуются возвращению мисс Кэролайн.
   — Как это мило с их стороны, — улыбнулась я.
   — Пчелы все знают, — серьезно заявил Джеми.
   — Вот видишь, — сказала кузина Мэри. — Если пчелы тебя одобряют, значит, ты хороший человек. Верно, Джеми?
   — Ну конечно.
   Он стоял, держа шапку в руке, и легкий ветерок ерошил его рыжеватые волосы.
   — Бедный Джеми, — вздохнула кузина Мэри, когда мы отъехали. — Впрочем, я должна была бы, пожалуй, сказать: счастливый Джеми. Никогда не встречала человека более довольного своей судьбой. Это потому, должно быть, что он примирился с жизнью. У Джеми есть все, что ему нужно, а дальше он не заглядывает. Крыша над головой, достаточно еды, и все его друзья рядом… а главное, пчелы.
   — Может быть, в самом деле, лучше простой, жизни ничего нет?
   — У простой жизни, действительно, много преимуществ… Ну вот, мы подъехали к лесу, отделяющему Трессидор от Лэндовера. В старые времена он служил поводом для конфликтов. Теперь здесь что-то вроде ничейной земли. Я решила прежде всего навестить Джеффсов. В их коттедже определенно сыро. По мнению Джима Берроуза, здесь нужно что-то предпринять… Я представлю тебя, как дочь моего кузена, — продолжала кузина Мэри. — Мы ведь так думали раньше. Нет нужды вдаваться в подробности.
   — Мне кажется странным, — заметила я, — что мы больше не родственники. Я продолжала думать о вас, как о кузине Мэри, даже после того, как…
   — Я не придаю значения дурацким утверждениям о том, что кровь не вода. Один умный человек сказал, что друзей мы выбираем сами, тогда как родственников нам навязывают. Очень верно! Кузен Роберт никогда не вызывал у меня особенно нежных чувств, как, впрочем, и его сестра Имоджин. Как бы то ни было, ты остаешься дочерью моего кузена. Что ты об этом думаешь? Ты не против?
   — Если так проще…
   — В первое время во всяком случае.
   Джеффсы были рады нас видеть.
   — Я не забыла мисс Кэролайн, — сказала миссис Джеффе. — С тех пор, как вы были здесь, прошло… Ах ты, Господи, никак не вспомню.
   — Целых пять лет, — подсказала я.
   — Как вы выросли, однако. Тогда я часто вас видела с мистером Яго… Вы разъезжали по окрестностям.
   — Подумать только, вы помните об этом!
   — О да. Это было в то время, когда в Лэндовере дела шли так плохо. Джейн Бауерс и ее муж Джим очень беспокоились о том, что будет с поместьем. Сколько люди себя помнят, тот дом всегда занимали Лэндоверы. Дедушка Джима Бауерса и его прадедушка… все они проживали на их земле. Слава тебе, Господи, теперь все хорошо, Лэндоверы опять там, где им и положено быть, а их арендаторы могут спокойно спать.
   Кузина Мэри подробно обсудила проблему сырости с мистером и миссис Джеффе, и мы отправились дальше. Ехали мы молча. Я задумалась над словами миссис Джеффе: «Арендаторы Лэндоверов могут теперь спокойно спать». Значит, брак Поля пошел на пользу не только Лэндоверам, но и другим людям. Но он-то вряд ли думал об этом. Взвешивал, наверное, что сам выиграет от сделки.
   Я почувствовала, как горечь снова поднимается во мне, и изо всех сил постаралась подавить ее. Мне не хотелось, чтобы кузина Мэри узнала, как я была глупа, позволив Полю Лэндоверу занять такое важное место в моей жизни.
   Мы заезжали и в другие коттеджи, выясняли нужды их обитателей, а потом посетили несколько ферм.
   По дороге домой кузина Мэри сказала:
   — Знакомство с арендаторами является одним из важнейших аспектов управления поместьем. В большинстве своем это безотказные труженики. Многие из них работают на фермах. Мне необходимо знать, все ли у них хорошо и удобно. Только так можно добиться, чтобы живущие в поместье люди были довольны своей участью, а без этого не может быть и процветания.
   Когда мы приблизились к воротам Трессидор Мэнора, оттуда выехала всадница, показавшаяся мне знакомой.
   — О, мисс Трессидор! — воскликнула она. — А я как раз приехала навестить вас. Вижу, что ваша гостья уже прибыла.
   — Вернитесь с нами в дом, — любезно предложила кузина Мэри. — Позвольте представить вам Кэролайн Трессидор, дочь моего двоюродного брата. Миссис Лэндовер, Кэролайн.
   Мое сердце сильно забилось. Не в силах удержаться, я внимательно посмотрела на нее. Она хорошо сидела на лошади, а ее амазонка была безукоризненна. Из-под шляпки выбивались рыжеватые волосы. Взгляд ее голубых глаз показался мне пронизывающим. Эти глаза привлекли мое внимание раньше всего остального — уж очень они были живые и какие-то жадные, как будто их владелица боялась упустить даже незначительные подробности.
   — Хорошо, буквально на минутку, — ответила она. — Ведь я хотела только приветствовать мисс Кэролайн. А вообще-то я заехала, чтобы спросить, не согласитесь ли вы отобедать с нами завтра.
   — Очень любезно с вашей стороны, — сказала кузина Мэри. — С радостью, не правда ли, Кэролайн? Конечно, мы приедем… Джеймс, — позвала она одного из конюхов, проходившего по двору. — Возьмите лошадей. Миссис Лэндовер зайдет к нам.
   Мы спешились. Я увидела, что она значительно ниже меня ростом, и отметила — не без злорадства, признаюсь, — что фигура у нее довольно полная, и она выглядит коренастой.
   — Я знакомила Кэролайн с поместьем, — сообщила кузина Мэри.
   — Нравится вам здесь, мисс Кэролайн? — осведомилась Гвенни Лэндовер.
   В ее говоре был легкий северный акцент, и он живо напомнил мне ту встречу в трактире, когда мы с Яго ждали, пока подкуют мою лошадь.
   — О да, очень, — горячо ответила я.
   — Вы что-нибудь выпьете, — сказала кузина Мэри, скорее, утвердительным, чем вопросительным тоном.
   — Благодарю вас.
   — Пройдем в зимнюю гостиную, — продолжала кузина Мэри. — Там уютнее.
   Одна из служанок услышала, что мы вошли и заговорила:
   — Приезжала миссис Лэндовер…
   — Все в порядке, Бетси, — прервала ее кузина Мэри. — Мы успели ее перехватить. Принесите, пожалуйста, вина и домашнего печенья в зимнюю гостиную.
   Мы сидели в гостиной, ожидая, когда принесут вино.
   — Ваше лицо кажется мне знакомым, — заметила миссис Лэндовер.
   — Так ведь мы уже встречались, — напомнила я. — Помните трактир, где вы остановились, перед тем как посмотреть дом?
   — Ах, ну конечно. Вы были там с Яго, я вспомнила. Но вы так изменились. Тогда вы были совсем еще девочкой.
   — Мне было четырнадцать лет.
   — Вы очень выросли с тех пор.
   — Все, кого я встречаю, говорят мне об этом.
   — Раньше или позже, — философски заметила кузина Мэри, — это случается со всеми нами.
   Служанка принесла вино. Кузина Мэри налила его в бокалы, а я обнесла всех печеньем.
   — Так вы приглашаете нас на обед, — сказала кузина Мэри. — Звучит очень заманчиво. Я хочу, чтобы Кэролайн как можно скорее приобщилась к местной жизни.
   — Мне ужасно хотелось познакомиться с мисс Кэролайн. Ведь мы, в конце концов, соседи. Неужели я видела вас всего один раз? Просто не верится. Вы мне кажетесь такой знакомой… хотя и сильно выросли. Вы должны посмотреть на моего малыша.
   — О да. Кузина Мэри рассказывала мне о нем.
   — Он славный мальчуган. Говорят, он пошел в Лэндоверов.
   Она поморщилась.
   — Я полагаю, — заметила кузина Мэри, — у него и от вас кое-что есть. Может быть, со временем он станет походить на вашего отца. Вот человек, к которому я относилась с большим уважением.
   — Милый старый папа, — погрустнела Гвенни Лэндовер. — Как печально, что он умер, едва получив то, к чему стремился.
   — По крайней мере, он успел получить это, — философски заключила кузина Мэри. — А как поживает ваш муж?
   — Хорошо, благодарю вас.
   — А Яго?
   — У Яго всегда все в порядке. Он только что вернулся из Плимута. Ему очень хочется поскорее повидаться с вами, мисс Кэролайн. Он рассказывал нам, как хорошо вы проводили вместе время, когда вы гостили здесь в прошлый раз. Ему интересно, очень ли вы изменились с тех пор, и он надеется, что не очень.
   — С нетерпением буду ждать возобновления нашего знакомства, — вежливо сказала я.
   Она допила вино.
   — Пора идти. Я заехала главным образом для того, чтобы пригласить вас. Значит, договорились? Удобно для вас в половине восьмого? Я не хотела устраивать большой званый обед, не будет никого, кроме нашей семьи. По-соседски, знаете ли. Яго сказал, что мы первые должны пригласить вас.
   — Поблагодарите Яго от нашего имени, — попросила кузина Мэри.
   Мы вышли с Гвенни Лэндовер во двор и подождали, пока конюх не помог ей подняться в седло.
   Проезжая в ворота, она помахала нам.
   Когда мы вернулись домой, кузина Мэри заметила:
   — Она твердо решила установить с нами дружеские отношения.
   — Мне тоже так показалось.
   — И ей не терпелось взглянуть на тебя.
   — Зачем?
   — Она любит быть в курсе происходящего в округе. На редкость любопытная особа. Не может удержаться,
   говорят, чтобы не совать свой нос абсолютно во все: зна ет, например, кто из служанок «гуляет», и догадывается о появлении ребенка, раньше чем будущая мать сама заподозрит что-нибудь. По словам наших слуг, она сплетничает со своими горничными. Слуги этого не одобряют. Они ждут от хозяев строгого соблюдения кодекса поведения. Гвенни — мы всегда так ее называем — не совсем соответствует их представлениям о жене помещика, как и ее отец не соответствовал установившемуся образу владельца поместья.
   — Так вы думаете, ей хотелось посмотреть на меня?
   — Она вообще любит бывать на людях, но я заметила, что на тебя она обратила особое внимание, да и ты, как мне показалось, проявила к ней интерес.
   — Конечно, я хотела знать, на что похожа благодетельница Лэндовера.
   — Ну вот, теперь ты знаешь. Она очень довольна собой — получила то, к чему стремилась.
   — Значит, она удовлетворена своей сделкой?
   — По-моему, это не вызывает сомнений.
   — А он?
   — Вот на это затрудняюсь ответить… Хочешь пойти переодеться? Советую тебе отдохнуть после ленча. У тебя все еще усталый вид. Вечером поговорим подольше. А к завтрашнему дню ты уже полностью придешь в себя.
   — Да, — ответила я. — Желательно выглядеть бодрой на обеде у Лэндоверов.
   — Это будет любопытно. Ты у них еще не бывала?
   — Во всяком случае, не в качестве гостьи. Однажды Яго довольно поверхностно показал мне дом.
   — Ну что ж, завтра тебя примут по всем правилам этикета. Ты получишь удовольствие — это я тебе обещаю.
   Позже, у себя в комнате, я усомнилась в этом.
   Следующую ночь я спала хорошо — сказалась накопившаяся за последнее время усталость. День прошел быстро. Утром мы ездили верхом, а кузина Мэри снова знакомила меня с поместьем. После ленча она отдыхала, а я, сидя в саду, читала, но больше старалась представить себе, как пройдет для меня сегодняшний вечер.
   Одевалась я с большой тщательностью. Жаль, что Эвертон не было здесь и она не могла причесать меня. Мне так и не удалось добиться ее результатов. Она считала, что из-за высокого лба мне следует поднимать волосы вверх, к тому же такая прическа увеличивает рост. Я надела кремовое платье с облегающим корсажем и пышной юбкой, купленное в Париже к маминой свадьбе. Выбор этого платья был одобрен Эвертон, поэтому я считала его верхом элегантности. На прощание мама подарила мне свою изумрудную брошь. «Эта брошь, — провозгласила Эвертон, — очень идет мисс Кэролайн, а вам, мадам, она, право, ни к чему. Ваш камень — аквамарин, как мы всегда и считали».
   Уверенная, что драгоценности теперь на нее так и посыплются, мама с легкостью рассталась с брошью… Эвертон была права: когда я ее надевала, мои глаза казались особенно зелеными.
   Я посмотрела на себя в зеркало. Блеск моих глаз поразил меня — они прямо-таки сверкали, как у генерала перед сражением. Я должна была показать Полю, что он мне безразличен, что его корыстолюбивое поведение вызывает у меня презрение.
   Кузина Мэри, в отличие от меня, не уделила особого внимания своему туалету. Сомневаюсь, что она вообще когда-нибудь это делала.