Холт Виктория. Наследство Лэндоверов

   — Вы кажетесь печальной, — заметил Яго. — Что, жизнь оказалась нелегкой?
   — Скорее, неожиданной.
   — Но это как раз и хорошо, по-моему. Как только начинают происходить события, которых ожидал, сразу становится скучно.
   — Иногда ожидаемое очень важно для людей.
   — Отбросим философию. Вы по-прежнему хорошо ездите верхом?
   — Не знаю, что и сказать. Во Франции мне случилось свалиться с лошади, вы, вероятно, слышали об этом.
   — Я не знал, к сожалению, что вы во Франции, иначе поехал бы туда и хорошенько исследовал местность. Мы весело провели бы время, и уж я не дал бы вам упасть с лошади.
   — Я упала по собственной вине. Скажите, Яго… Гвенни подозревает?
   — Что именно?
   — То, что в тот раз, на галерее, мы подшутили над ней.
   — Вы имеете в виду привидения?
   Я кивнула.
   — Мне показалось, что она…
   — Более любопытной особы, чем Гвенни, мне не приходилось встречать. Для нее самое главное — все знать обо всех, и она не успокаивается, пока не выясняет малейших подробностей. По-моему, ей не приходит в голову, что это была наша проделка, она ведь настаивает, что видела привидения — единственное, чего она боится. Утешительно сознавать, что и у такой грозной дамы есть свое слабое место.
   — Как вы думаете, что она сделает, если узнает, что это мы изображали привидения?
   — Трудно сказать. Это было так давно, к тому же, если бы она не упала, а мы не показали себя гостеприимными хозяевами, все могло закончиться по-другому. В Лэндовере оказались бы другие люди, или вовсе не нашлось бы покупателя. Тогда от этого почтенного старого дома остались бы одни руины, а мы боролись бы с нищетой на нашей ферме. Кто знает?
   — Любопытно, что результаты нашего поступка оказались прямо противоположными тому, чего мы добивались. Ведь мы изображали привидения в надежде отпугнуть Аркрайтов, в действительности же привлекли их.
   — Веление судьбы, как говорится.
   — Да, все это было предначертано: спасение Лэндовер Холла и брачный союз Гвенни с вашим братом.
   — Я думаю, что старый дом подстроил это. Вполне естественно, ему не хотелось обрушиться… Вы очень красивы, Кэролайн.
   — Благодарю вас.
   — Никогда не видел таких зеленых глаз.
   — Горничная моей матери сказала бы вам, что на их цвет влияет эта брошка.
   Он наклонил голову, чтобы разглядеть брошку, и его пальцы задержались на ней. В этот миг чей-то голос произнес:
   — Вот вы где. Я так и думал, что вы подниметесь с галереи по этой лестнице.
   Это был Поль.
   — Нам захотелось немного побыть на воздухе. Я показывал Кэролайн, какой отсюда открывается вид.
   — Вид, в самом деле, удивительно хорош, так же как и дом, — произнесла я. — Вы очень им гордитесь, я знаю.
   В моем голосе прозвучала холодность, которой он не мог не заметить.
   — Может быть, присоединимся к остальным? — спросил он.
   Спускаясь по лестнице, Яго сердито взглянул на брата.
   — Пора уезжать, — сказала кузина Мэри, когда мы вошли в гостиную.
   — Я показывал Кэролайн вид с башни, — снова объяснил Яго.
   Гвенни многозначительно засмеялась.
   — Мы провели очень приятный вечер, — улыбнулась кузина Мэри. — Так любезно по-соседски было пригласить нас.
   Вскоре мы попрощались и вернулись в Трессидор.
   Кузина Мэри поднялась со мной в мою комнату и там присела на кресло. Лицо ее было задумчиво.
   — Какая там тяжелая атмосфера, — вздохнула она. — Просто дышать нечем.
   — Они ее не выносят, — ответила я. — Оба.
   — Яго интересуется тобой. Будь с ним осторожна, Кэролайн. Ты уже кое-что слышала о его репутации.
   — Да, знаю. Не слишком они привлекательны, эти братцы, как вы находите? Один слывет деревенским донжуаном, а второй преспокойно женился ради денег.
   — Слабость человеческая в обоих случаях.
   — Возможно. Но, заключив сделку, не следует потом злиться.
   — Ах, ты говоришь о старшем. Понимаю, что ты имеешь в виду. Таковы некоторые мужчины, гордые, не желающие расстаться с положением, к которому привыкли с детства. Их можно понять. Выросшие в надежде на блестящее будущее, они боятся лишиться его. Неожиданно представляется возможность все сохранить, и они поддаются соблазну.
   — Эта женщина…
   — Гвенни. Слишком нежное имя для такой жесткой особы. Оно совсем ей не подходит.
   — С таким мужем иначе нельзя.
   — Ты презираешь его, верно? Мне казалось, что, когда ты была во Франции, он тебе нравился.
   — Я не знала тогда, что он продался.
   — Какое мелодраматическое определение брака по расчету!..
   — Но ведь это так и есть.
   — Для него вся эта ситуация очень тяжела. Они совершенно не подходят друг другу. Нельзя не заметить, что ее манеры, ее вульгарные выражения и полная неспособность вписаться в стиль этого дома раздражают его. Если бы она была обыкновенной девчонкой, наследницей состояния отца, позволившего ему купить для нее аристократическое поместье и красивого мужа, этот брак мог оказаться менее несчастным… Но в данном случае, гордый отпрыск старинного рода женился на девушке, выросшей совсем в другом культурном слое. С одной стороны, хорошие манеры, знание светских тонкостей, элегантный и, скорее, праздный образ жизни, а с другой — воспитание, которое сумел дать своей дочери этот работяга, не получивший почти никакого образования, но умный и наделенный большими способностями, которые она частично унаследовала. Это похоже на попытку смешать масло с водой. И в результате полный разлад! Я никогда не замечала этого в такой степени, как сегодня.
   — А вы часто видели их вместе?
   — От случая к случаю. На этот раз мы оказались в их семейном кругу. Обычно, когда они меня приглашали, дом был полон народу.
   — Да, сегодняшний вечер произвел на меня впечатление.
   Кузина Мэри зевнула.
   — Ты начала приобщаться к местной жизни. Мне понравилось, как ты говорила с Полем о поместье. Ты уже кое-чему научилась.
   — Я стремлюсь к этому, кузина Мэри.
   — Я знала, что тебя это увлечет, стоит только начать. Спокойной ночи, дорогая. У тебя задумчивый вид. Все еще думаешь об этих людях? — Она покачала головой. — Меня не удивило бы, если б у них случилась беда. Когда мы были там, мне все казалось, будто я слышу вдали раскаты грома. Понимаешь, что я имею в виду? Понимаешь, конечно. Столкнулись два сильных характера. Мне хотелось бы, чтобы Гвенни была милой и простодушной, а Поль примирился с существующими обстоятельствами. Однако это их проблемы и к нам никакого отношения не имеют. Ты согласна со мной? Ну конечно. Впрочем от благополучия Лэндоверов зависят все, живущие в поместье. Значит, нужно заботиться о его процветании — ничего другого не придумаешь. Нужно наверстывать упущенное предыдущими поколениями, этими транжирами и распутниками, виновными в нынешнем положении вещей. Думаю, что Гвенни многого добьется. Она унаследовала деловую хватку отца. Но семейную жизнь она неспособна наладить. Повторю еще раз: нас это не касается. Спокойной ночи.
   Я поцеловала ее, и она вышла.
   Потом я присела перед зеркалом и сняла изумрудную брошь. Посмотрев на свое отражение, я обнаружила, что мои глаза блестят и без нее. О чем бы я ни говорила, о чем бы ни старались думать, мои мысли неизменно возвращались к Полю. Мне было жаль его, я ничего не могла с собой поделать.
   — Это его вина, — сказала я вслух. — Как постелешь, так и поспишь.
   До чего же эта поговорка была здесь уместна! Мне казалось, я прямо ощущала, как неприятна ему Гвенни. Порой он не мог этого скрыть. Я знала теперь причину его мрачности, тайной грусти в его глазах.
   Мне хотелось презирать и ненавидеть его, но я не могла. Я не испытывала ничего, кроме жалости и всепоглощающего стремления утешать его.
   «Это нас не касается». Слова кузины Мэри продолжали звучать у меня в ушах. «Ну конечно, это нас не касается», — сказала я своему отражению.
   Однако я продолжала думать о нем с печалью, но и с какой-то смутной надеждой… На что? Я и сама не знала.
   Когда я встала на следующее утро, мне сказали, что кузина Мэри еще в постели. Обеспокоенная, я заглянула к ней.
   — Просто я начинаю чувствовать свой возраст, — объяснила oria. — Я всегда поздно встаю после того, как проведу вечер в гостях. Скоро поднимусь.
   — Так вы не чувствуете себя плохо?
   — Нет, нет. Я не считаю нужным пересиливать себя.
   Особенно теперь, когда у меня появилась помощница.
   — Боюсь, что от этой помощницы пока мало проку.
   — А вот я скажу тебе, что ты можешь сделать сегодня утром. Поезжай на ферму к Бреккетам и скажи им, что Джим Берроуз рассматривает вопрос о луге «Три акра». Хорошо? У него самого нет сегодня времени, чтобы заехать к ним, он собирается в Плимут. Я обещала ему заняться этим.
   Обрадовавшись возможности оказать эту небольшую услугу, я выехала сразу после завтрака.
   Сидя на кухне у Бреккетов, я пила чай с горячей лепешкой, которую фермерша только что сняла с огня. Я передала то, что мне было поручено, а миссис Бреккет сказала, как ее радует мой приезд в Мэнор.
   — Я часто думала, что мисс Трессидор бывает тоскливо одной. Она, наверное, не нарадуется, что вы теперь с ней. Она ведь очень высокого мнения о вас. Я не раз говорила Тому: «Как хорошо для мисс Трессидор, что мисс Кэролайн гостит у нее».
   — Да, — заметила я, — хорошо и для меня.
   — Нам повезло, что мы живем в этом поместье, говорю я всегда Тому. А вот в Лэндовер Холле… Еще совсем недавно… Я сказала Тому: «Лэндовер уже не тот..: Он перешел к другим людям… Тут призадумаешься».
   — Но там теперь все в порядке.
   — Да, конечно, но она, говорят, не выпускает кошелька из рук… Разве такая хозяйка нужна Лэндоверу? Не следовало мне говорить об этом.
   А мне хотелось, чтобы она продолжала, хотелось узнать как можно больше о том, что происходит в Лэндовер Холле. Но не могла же я сплетничать.
   Выйдя из фермерского дома, я повернула лошадь в сторону болот. Меня охватило желание скакать по свежему дерну, чувствовать, как ветер дует в лицо. Я ощущала потребность все обдумать, вспомнить во всех подробностях вчерашний вечер, попытаться представить себе, как сложится мое будущее. Кузина Мэри надеялась, что я останусь у нее, мне тоже этого хотелось, но после того, как я снова встретилась с Полем и поняла, что отношения между ним и его женой напряжены до крайности, во мне проснулось беспокойство.
   Бесполезно было говорить себе, что это не мое дело. Я прекрасно сознавала, какие чувства он пробуждает во мне, и хотя, возможно, я ошибалась, но мне казалось, что и я действую на него определенным образом. Если это так, то его отношения с женой легко могут стать моим кровным делом. В том случае, если я не уеду, конечно.
   Пора серьезно задуматься над своим будущим.
   День был теплый, но с юго-запада дул легкий ветерок. В этих местах чаще всего дул именно юго-западный ветер. Мне казалось, что он напоен пряными ароматами. Я скакала по траве и глубоко, с удовольствием, вдыхала свежий воздух. Вдали была видна старая заброшенная шахта, которую мне когда-то показал Яго.
   Я направилась туда.
   Несомненно, в этом месте было что-то жуткое. Я вспомнила истории, которые рассказывал мне Яго о появлении духов на старых шахтах. Сейчас, когда я была совсем одна на болоте, а ветер шелестел в траве, мне нетрудно было понять, почему древние суеверия так действовали на местных жителей.
   Я приблизилась к краю шахты. Здесь шум ветра напоминал глухой смех. Я отпрянула назад и осмотрелась. С одной стороны местность просматривалась до самого горизонта, но с другой — вид загораживали большие валуны.
   Повернув лошадь, чтобы возвращаться, я услышала стук копыт и чей-то голос, звавший меня по имени.
   Сначала я подумала, что мне померещилось, потом мне пришли на ум живущие на шахте причудливые человечки, о которых говорил Яго. Но голос казался знакомым, и вскоре я увидела пробиравшегося между валунами всадника.
   Это был Поль.
   — Доброе утро, Кэролайн, — сказал он.
   — Доброе утро. Мне казалось, что я здесь совершенно одна.
   — Я направлялся в Трессидор Мэнор, чтобы навестить вас, как вдруг вы появились на дороге, и я понял, что вы едете в сторону болот. Не следует слишком близко подъезжать к старой шахте.
   — По-моему, она не внушает опасений.
   — Полной уверенности не может быть. Люди считают, что в ней водятся привидения.
   — Это только усиливает мое желание посмотреть ее.
   — Здесь не на что особенно смотреть. Лет пятьдесят назад в эту шахту упал человек и погиб. Это случилось туманной ночью. Говорили, что его сбросила туда колдунья.
   — Среди моих знакомых нет колдуний, а день сегодня ясный и солнечный, так что я в полной безопасности.
   Сняв шляпу, он подъехал ко мне и устремил на меня серьезный взгляд.
   — Для меня большая радость снова видеть вас, — его голос дрожал от волнения.
   Эти слова взволновали меня, пробились сквозь броню моей сдержанности. Я все меньше сомневалась в своих чувствах к нему. Меня рассердило, что я позволила эмоциям взять верх над здравым смыслом, и я обратила свой гнев на него.
   — Поздравляю, — сказала я. Его густые брови вопросительно поднялись. — С возвращением Лэндовера, — продолжала я. — Вы можете гордиться всеми произведенными там улучшениями.
   Он посмотрел на меня с упреком и проговорил:
   — Дом простоит теперь еще сотни две лет и останется в семье.
   — Великое достижение. Безусловно, заслуживает поздравлений.
   — Я собирался рассказать вам о своей женитьбе, когда мы были во Франции.
   — Вот как? А что вас удержало?
   — Я обнаружил, что мне очень тяжело говорить об этом.
   — Почему же? Это было бы так естественно.
   Я направила лошадь в противоположную от шахты сторону. Он был рядом.
   — Я хотел поговорить с вами.
   — Вы говорите со мной.
   — Серьезно поговорить.
   — Что же вам мешает?
   — Вы теперь совсем не та, что во Франции. Это было для меня очень счастливое время.
   — Да, — подтвердила я. — Там было хорошо. Правда, тогда произошло это злосчастное падение.
   — Оно не оставило плохих последствий?
   — Нет, вовсе никаких.
   — Благодаря ему мы лучше узнали друг друга.
   — Я не считаю, что оно помогло мне узнать вас.
   — Вы хотите сказать…
   — Что узнала вас там далеко не так хорошо, как знаю теперь, — холодно заключила я.
   — Думаю, однако, что вы не можете не догадываться о том сильном чувстве, которое я испытываю к вам, Кэролайн.
   — В самом деле?
   — Будем честны, Кэролайн, будем откровенны. Мы здесь совсем одни. Никто не может нас подслушать.
   — Разве что призраки, привидения и фантомы.
   — Когда мы были во Франции… Я никогда не забуду то недолгое время, что мы провели вместе… С тех пор я постоянно думаю о вас. Именно после этого все стало казаться мне таким невыносимым.
   Я прервала его:
   — Вы не должны так разговаривать со мной, не должны забывать, что вы женаты… причем очень удачно.
   — Это было ошибкой.
   — Вот как? Ведь вы спасли Лэндовер для вашей семьи.
   — Я долго колебался. Так много зависело от этого. Отец… Яго… арендаторы…
   — Вы сами.
   — И я сам.
   — Я прекрасно все понимаю. Когда мы были во Франции, я, кажется, рассказала вам, что была помолвлена. Мой жених, узнав, что у меня не будет состояния, решил, что не может жениться на мне. Как видите, я знакома с жизнью.
   — То, что вы говорите, цинично, Кэролайн. Это не в вашем духе.
   — Просто я стараюсь быть реалисткой.
   — Как бы я желал, чтобы все сложилось по-другому.
   — Вы хотите сказать, что предпочли бы вернуться к тому времени, когда не были женаты. Тогда вам пришлось бы оставаться на вашей ферме. Уверена, что этого вы нет могли бы желать.
   — Можно я объясню вам, что означает для нашей семьи Лэндовер Холл?
   — В этом нет необходимости. Я знаю. Я понимаю.
   — Я обязан был сделать это, Кэролайн.
   — Знаю. Вы купили Лэндовер у Аркрайтов, так же как они купили его у вас, только цена была другой. Совершенно аналогичная деловая операция. Все это предельно ясно. Объяснений не требуется. Вчера вечером я успела заметить, что вы не совсем удовлетворены своей судьбой. Может быть, я говорю слишком откровенно. Вероятно, это потому, что мы здесь, на болотах. Я чувствую себя такой далекой от благовоспитанного общества. Вы тоже это чувствуете?
   — Да, — ответил он. — Поэтому я и позволил себе высказаться.
   — Но нам придется вернуться в реальный мир, где действуют условности этого общества. Вы не сможете говорить так открыто, а я должна буду выражаться более осмотрительно. Мы поговорим о том, какая будет завтра погода и какие в обоих поместьях виды на урожай… А теперь мне пора возвращаться.
   — Кэролайн…
   Я обернулась, чтобы посмотреть на него.
   — Вы заключили сделку, — сказала я, — и получили то, что хотели. Теперь вы обязаны выплачивать свой долг до конца. Как видите, покупка оказалась очень дорогой.
   Мне было так горько, я чувствовала себя такой несчастной, что мне захотелось причинить боль и ему. Я знала, что теперь, став зрелой женщиной, могла бы любить его гораздо более глубоко, чем Джереми. Когда Джереми бросил меня, мои чувства к нему быстро перешли в ненависть. Поль оказался таким же расчетливым, как Джереми, однако мне приходилось сдерживать себя, чтобы не взять его за руку, не приласкать его, не утешить.
   Я предвидела опасность в будущем, меня мучил страх. Он не должен догадаться, как сильна его власть надо мной.
   Я поскакала через заболоченную местность. Копыта его лошади гулко стучали сзади. Ветер растрепал мне волосы. Ведь все могло бы быть совсем не так, думала я и почти плакала от обиды. Я открыто любила бы его, и он тоже, казалось мне, испытывал бы ко мне настоящее чувство. Нас разделяли Лэндовер Холл (его нужно было спасти) и купившая поместье Гвенни, с которой Поль был теперь связан до конца своих дней.
   Окружающий нас пейзаж постепенно менялся, становился менее диким. Мы уже ехали по проселочной дороге.
   — Я надеюсь, — сказал Поль, — что ничто не будет препятствовать нашей дружбе, Кэролайн.
   — Мы ведь соседи, — сдержанно ответила я, — и останемся ими, пока я здесь.
   — Не собираетесь ли вы уехать?
   Я пожала плечами.
   — Еще не знаю точно.
   — Однако мисс Трессидор говорила, что ваш дом отныне будет здесь.
   — Я в самом деле ничего пока не решила.
   — Вы должны остаться.
   — Уеду я или останусь, для вас ничего не изменится.
   — Ошибаетесь: это изменит всю мою жизнь.
   Мне хотелось возразить ему со всей горечью, переполнявшей мое сердце, но я не смогла. Не знаю, заметил ли он, как дрожат мои губы. Возможно. Лошади шли шагом, бок о бок. Я не хотела, чтобы он понял, как сильно на меня действует его присутствие.
   Будущее представлялось мне с предельной ясностью: наша страсть будет расти и станет неодолимой; тайные встречи; глубоко запрятанное чувство вины; усилия Гвенни, чтобы разоблачить нас; назойливое любопытство слуг. О нет. Я не должна допустить этого.
   Я проехала вперед. Нужно положить конец этому разговору.
   Вдали показался Трессидор, и я попрощалась с ним. Войдя в дом, я сразу поднялась в свою комнату. У меня не было сил видеть сейчас кого бы то ни было — охватившее меня смятение стало почти невыносимым.
   Какой-то отголосок радости все же звучал в моей душе: я не была ему безразлична. Одновременно я испытывала глубокое отчаяние оттого, что он не был свободен. Между нами не могло быть никаких отношений, кроме поверхностно-дружеских.
   А если я ошибаюсь? Почему он так говорил со мной? Влюблен он в меня или нет? Влюблена я в него? Был ли в его словах намек на предполагаемые изменения?
   Может быть, некоторые вопросы лучше не задавать?
   Может быть, мне придется уехать… со временем?
 
   После ленча я пошла навестить Джеми Макджилла.
   В домике у ворот царила удивительно мирная атмосфера, и мне захотелось окунуться в нее, убежать от себя самой. Джеми очень мне обрадовался. С тех пор, как я была здесь в последний раз, сообщил он, у него появились новые ульи.
   — У нас были свои взлеты и падения, — сказал он. — Одна из зим оказалась, например, очень холодной. Здесь не бывает такой стужи, как у нас в Шотландии, но тогда на несколько недель установилась по-настоящему холодная погода, и пчелам это не понравилось. Конечно, я защитил их от самого худшего. Они знают об этом и благодарны мне. Пчелы более благодарные создания, чем люди.
   Джемми приготовил чай и предложил мне пойти к пчелам и немного поговорить с ними.
   — Не хотелось бы, чтобы они думали, будто вы относитесь к ним свысока.
   Я улыбнулась.
   — Неужели вы в самом деле считаете, что они могут так подумать?
   — Нет, они ведь знают правду. Но они, безусловно, оценят по достоинству ваш поступок, если я отведу вас к ним. Им было известно, что вы приехали, еще до того, как я им сказал. Мне кажется порой, что пчелы узнают о таких вещах… скорее, чем мы. Вот и Лайонгарт… Он иногда предвидит события до того, как они происходят.
   Услышав свое имя, пес завилял хвостом. Он лежал на коврике и с обожанием смотрел на хозяина. Вошел кот и прыгнул к нему на колени.
   — О! — воскликнул Джеми, — не следует забывать и о Тигре. Тигр у нас умница, верно, котик?
   У Тигра была блестящая черная шерсть и раскосые зеленые глаза.
   — Какая необычная кошка! — заметила я.
   — Не просто кошка, верно, Тигр? Он пришел ко мне как-то ночью. Стоял за дверью и не то, чтобы просил впустить его — Тигр никогда не просит, — но вроде, как требовал. Так он появился и с тех пор живет у меня. Откуда ты пришел, Тигр? Не скажешь ведь, я тебя знаю.
   — Животные и пчелы приносят вам радость, правда, Джеми?
   — Они не такие, как люди, и мне всегда было легче с ними ладить. Я знаю их, и они знают меня… Мы доверяем друг другу. Возьмем Лайонгарта. По его мнению, я не могу поступить дурно. Хорошо иметь такого друга, как он. Тигр… Ну что ж, поведение Тигра менее предсказуемо. Иметь его у себя — настоящая привилегия. Не всякому выпадает такая удача — это он так считает.
   — А пчелы?
   — Они представляют собой нечто вроде переходной ступени между Лайоном и Тигром. Мы живем бок о бок. Я делаю для них все, что в моих силах, а они так же поступают по отношению ко мне.
   — Как хорошо вы здесь устроились, Джеми.
   Он не ответил. В его глазах появилось какое-то отсутствующее выражение, будто он смотрел вдаль, поверх коттеджа, поверх меня и животных.
   — Да, — задумчиво произнес он наконец, — если бы не Дональд. Ведь я не знаю, когда ему удастся меня настигнуть.
   — Ваш брат-близнец, — вспомнила я его давний рассказ.
   — Если бы он явился сюда, — кивнул Джеми, — от этой мирной жизни не осталось бы и следа.
   — Так вы думаете, что он может прийти?
   Джеми покачал головой.
   — Бывают дни… недели… когда я не думаю о нем. Иногда забываю о его существовании на целые месяцы.
   — Ведь вы живете здесь уже давно, Джеми. Вряд ли он теперь появится.
   — Наверное, вы правы, мисс Кэролайн. С моей стороны глупо беспокоиться. Он не придет.
   — А все остальное вам здесь по душе, Джеми?
   — О да. Мисс Трессидор была очень ко мне добра… поселила меня в этом доме с садом.
   — Она добра ко всем, живущим в поместье.
   — Никогда не забуду, что она для меня сделала.
   — Я скажу ей об этом, но думаю, она и сама знает. Вы, правда, хотите, чтобы я посмотрела на пчел?
   — Конечно. Нужно пойти к ним.
   Как и в прошлый раз, он надел на меня сетку, дал рукавицы, и мы отправились к ульям. Когда пчелы зажужжали вокруг меня, мне на миг стало страшно, хотя я и знала, что хорошо защищена.
   — Вот и она, — обратился к пчелам Джеми. — Мисс Кэролайн пришла посмотреть на вас. Она очень вами интересуется.
   Пчелы садились к нему на голову, на руки. Он не проявлял ни малейшего беспокойства, они тоже не всполошились. Вероятно, он прав. Они знают его.
   Вернувшись в дом, он снял с меня сетку и рукавицы.
   — Просто удивительно, — сказала я, — как они вас знают.
   — Нет, — возразил он, — это совершенно естественно.
   — Они кажутся такими счастливыми. Трудно поверить, что их спокойствие может быть нарушено, как у людей, какими-нибудь неприятностями.
   — Беды случаются и у них. Иногда, например, в одном улье бывают две матки.
   — А вдвоем они не могут ужиться?
   Джеми засмеялся.
   — Пчелы, в конце концов, все-таки похожи на людей. Разве могут быть в одном доме две хозяйки? Или две королевы в одном государстве?
   — Что же происходит?
   — Они сражаются, и одна из них убивает другую.
   — Убийство! — воскликнула я. — В вашей идеальной колонии…
   — Ревность — страшная вещь. Для двоих нет места… Они стоят на пути друг у друга, и одна погибает.
   — Вы разрушили мои иллюзии.
   — Лучше знать правду, чем иметь иллюзии, мисс Кэролайн.
   — Значит, и пчелы не совершенны.
   Черный кот прыгнул ко мне на колени.
   — Вы нравитесь Тигру, — отметил Джеми.
   Я не была в этом уверена. Он не мигая смотрел на меня своими зелеными сатанинскими глазами. Потом неожиданно улегся и замурлыкал.
   Наступило молчание. Его нарушало только тиканье часов.
   Как здесь спокойно, подумала я. Но это спокойствие не совсем полное. Я не могла забыть о двух матках в улье, о гибели одной из них. Не могла забыть и о терзающем Джеми страхе, что злой брат найдет его в конце концов.