Холт Виктория. Наследство Лэндоверов

   — Только не в отношении самой себя. Зато о других — сколько угодно. Что она уже узнала, что собирается узнаться все такое. Бедняжка Гвенни. Мне ее в чем-то даже жаль. Она неплохой человек. Беда в том, что она слепа и уже не прозреет. Я ее тоже приглашу в Лондон. Но, конечно, гораздо сильнее мне хочется, чтобы приехали вы. Поживите у нас, а? Подумайте. Я уверена, что сейчас вам именно это нужно.
   — Как хорошо, что ты здесь, Рози. Мне будет тебя очень не хватать, когда вы уедете.
   И я оказалась права. Когда они с Яго уехали, я почувствовала себя вновь одиноко.

Тайна шахты

   После отъезда Рози в Лэндовере вроде бы наметилась некоторая разрядка напряжения в отношениях между супругами. Но однажды, когда я поехала проведать одну из ферм, я встретила на дороге, ведущей в Трессидор, Поля.
   Мне сразу бросилось в глаза, что в нем произошла какая-то перемена.
   — Что-то случилось? — спросила я.
   — Она уехала, — сообщил он.
   — Твоя жена?
   Он кивнул и широко улыбнулся.
   — Ты представить себе не можешь, какое облегчение я сейчас испытываю…
   — Мне кажется, что могу. Куда она уехала? Надолго?
   — Она уехала в Йоркшир… к своей тетушке.
   — Разве у нее есть тетушка?
   — О, да. Они переписывались, кажется… время от времени. И вдруг она ни с того ни с сего решила поехать навестить ее.
   — Надолго? — Он пожал плечами.
   — Кто знает? Надеюсь, что надолго…
   — Вот так вдруг взяла и уехала?
   — Да. Ей пришла в голову эта мысль сразу после отъезда Рози и Яго. А как решила, медлить не стала. Я лично отвез ее на станцию. Сначала ей нужно было заехать в Лондон, а уже там сесть на поезд до Йоркшира.
   — Она раньше никогда никуда не уезжала.
   — Да, все эти годы… — измученным голосом произнес он. — Наконец передышка. А мне так часто хотелось увидеться с тобой, поговорить… быть с тобой.—Я молчала, поэтому он продолжал: — Что мы будем делать, Кэролайн?
   — То что и раньше, полагаю, — ответила я. — Что же еще?
   — Нам нужно время от времени видеться… наедине. Пора посмотреть правде в глаза. Мы с тобой оказались в безвыходном положении. В тупике. Нет хода ни вперед, ни назад. Неужели мы всю жизнь будем отказываться друг от друга? Как нам жить дальше?
   — Я думала о том, чтобы уехать на время… в Лондон. Рози приглашает к себе в гости.
   — Нет, — твердо проговорил он.
   — А мне показалось, что это неплохая мысль. Мне нужно выбраться отсюда куда-нибудь… чтобы спокойно обо всем подумать.
   — Ты не можешь покинуть Трессидор точно так же, как я не могу покинуть Лэндовер.
   — Не забывай о том, что со мной теперь Ливия. И каждый свой новый шаг я должна соразмерять с этим обстоятельством. Раньше я была более свободна. Было даже время, когда я почти решилась…
   — Решилась на что?
   — Рискнуть всем для того, чтобы быть с тобой.
   — Кэролайн!
   — О, да, я почти решилась. Порой я очень ясно все себе представляла… эту связь между нами, тайные свидания, жизнь в страхе перед разоблачением, само разоблачение и его последствия… Но бывали минуты, когда я говорила себе, что мне все равно, чем все закончится. Я готова была поставить на карту все. Рискнуть всем. Но потом… появилась Ливия, а вместе с ней и чувство ответственности.
   — Мы можем уехать. Прямо сейчас. Господь свидетель, я много об этом думал. Будем жить за границей. Во Франции… Ты помнишь Францию? Боже, кажется, как давно это было!.. Тогда я тебя очень боялся. За те несколько дней я узнал, что ты значишь для меня… Узнал на всю жизнь вперед. Однажды я приблизился к тебе, когда ты спала. Я стоял у застекленных дверей, ведущих на балкон.
   — Я не спала.
   — Я… почти вошел. Теперь часто задаюсь вопросом: а не сложилось ли бы все иначе, если бы я тогда вошел?
   — Да, я тоже себя об этом всегда спрашивала.
   — Ты впустила бы меня?
   — Я не знала, что ты женат… Что ты женился для того, чтобы спасти для своей семьи Лэндовер. Мне казалось, что ты просто совершил какое-то чудо. Тогда я верила в то, что ты способен творить чудеса.
   — Ничего себе чудо! Чудо, которое отравило всю мою жизнь.
   — Неужели ты ее так ненавидишь?
   — Да, мне все в ней было ненавистно. Например, сотни этих ее нарядов… один вид которых приводил меня в бешенство. Я ненавидел ее за то, что она — это она… Но больше всего я ненавидел ее за то, что она стояла между нами.
   — Ты говоришь о ней так, точно… ее больше нет с нами.
   — Давай попробуем представить себе это.
   — Но она скоро вернется.
   — Не скоро… Будем надеяться, что не скоро.
   — Навестит тетушку и приедет.
   — Будем надеяться, что она останется у нее подольше.
   — Но когда вернется…
   — Давай не будем о ней думать…
   — Как же нам о ней не думать? Ведь она существует и, как ты говоришь, стоит между нами.
   — Не в эту минуту. Забудь про нее. Давай говорить только о нас с тобой.
   — Что же еще говорить?
   — Так дальше жить нельзя.
   — Что ты предлагаешь?
   — Ты знаешь. А потом, возможно… в один прекрасный день… все наладится.
   Он наклонился ко мне и накрыл мою ладонь сверху своей рукой. Затем он взял ее и прижал к своим губам.
   — Кэролайн, мы сами творцы своего будущего. Давай забудем обо всем. Уедем… куда-нибудь, где нас никто не знает.
   Я отрицательно покачала головой и отвернулась.
   Мы расстались, но весь оставшийся день я думала только о нем. Мне хотелось быть с ним, очень хотелось открыть для себя тот путь, на который он так меня звал…
   И все же я колебалась.
 
   Я уже не помню точно, когда именно по округе поползли слухи.
   Кто-то сообщил, что видел на руднике черную собаку. Сразу после этого другой человек заметил, как ему показалось, белого зайца. Это были предвестники смерти. В прежние времена считалось, что появление этих двух животных — верный знак того, что на руднике должно вот-вот случиться какое-то несчастье, если уже не случилось.
   Это было предупреждение о чьей-то смерти.
   Старые поверья тут же вспомнились. Когда давным-давно случилась всем известная история — один человек убил свою жену и сбросил ее в шахту, — люди видели черного пса, а когда этот человек сам спустился в шахту, пес появился снова, но уже вместе с белым зайцем.
   Теперь эти знамения начались вновь.
   — Что-то должно было случиться в районе рудника.
   Как-то проезжая мимо, я с удивлением обнаружила около шахты людей. Некоторые из них сидели на траве… другие ходили вокруг провала в земле. Среди собравшихся я заметила двух-трех верховых.
   Увидив одного из наших конюхов, я поздоровалась с ним.
   — Не приближайтесь к шахте, мисс Трессидор, — сказал он. — Говорят, черная собака опять появлялась.
   — Я думала, это было еще на прошлой неделе.
   — Она снова появлялась, мисс Трессидор. Здесь вот-вот что-то должно произойти, это как пить дать. Можете не сомневаться.
   — По-моему, все ведут себя очень осторожно.
   — Черная собака — это очень плохой знак.
   — Своего рода предупреждение, а когда предупрежден — значит, вооружен.
   — Не совсем так, мисс Трессидор. Если черная собака придет за вами, убежать от нее не удастся.
   — Тогда что же делают здесь эти люди? Зачем они испытывают судьбу?
   — О, я не знаю, мисс Трессидор. Вы еще недавно в наших местах и многого не понимаете. Но я говорю вам: в нашем герцогстве случается порой то, чего не может случиться больше нигде.
   — Согласна, — ответила я.
   Возвращаясь домой, я думала о Поле, о том, что он сейчас может делать.
   Временами меня настолько сильно тянуло к нему, что я с трудом удерживалась от того, чтобы не поехать в Лэндовер. В такие минуты я всегда уходила к Ливии и играла с ней, убеждая себя в том, что именно ради нее живу, ради нее жертвую своим счастьем, как Поль пожертвовал собой ради Лэндовера. Впрочем, родной дом уже не казался ему родным с тех пор, как он женился. Поль сохранил его, заплатив слишком дорогую цену.
   Вдруг страх закрался мне в сердце.
   Это случилось, когда я вошла к себе в комнату и обнаружила там Бесси, мою личную горничную, которая протирала с мебели пыль. Она извинилась и сказала, что с утра было очень много работы и она не успела закончить к моему возвращению.
   — Ничего, Бесси, только поторапливайся.
   — Не слышали ли вы что-нибудь о миссис Лэндовер, мисс Трессидор? — вдруг спросила Бесси.
   — Не слышала ли я о ней что-нибудь? Она же уехала. В Йоркшир… к тетушке.
   — А вот некоторые говорят…
   — Что говорят? — требовательно спросила я.
   — Некоторые сомневаются в том, что она в Йоркшире. Миссис Лэндовер уехала так внезапно…
   Мне захотелось тут же закончить этот разговор, но я чувствовала, что мне необходимо узнать, что Бесси имеет в виду.
   — Просто неожиданно захотелось повидать тетушку, наверное, — проговорила я. — Родные места… Ведь она родом из Йоркшира.
   — А вот Дженни… ее горничная… Она говорит, что очень хорошо знает свою хозяйку, а та ничего не сказала ей о том, что собирается уехать в Йоркшир.
   — С какой стати миссис Лэндовер стала бы советоваться по этому вопросу с горничной?
   — Дженни говорит, что все это довольно странно. Ну, то что она ничего не сказала… И потом она еще оставила свой гребень.
   — Гребень? Что ты несешь, Бесси?
   — Дженни говорит, что хозяйка постоянно пользуется этим гребнем, сидя перед туалетным столиком. Вы же знаете, какие у миссис Лэндовер волосы. Они будут торчать в разные стороны, если без гребня… Она всегда втыкала гребень в волосы. Сзади. Без гребня ее никто никогда и не видел.
   — Похоже, Дженни хочет всем этим намекнуть на что-то более серьезное. На что же?
   Бесси смутилась и проговорила:
   — Не стоит, право, говорить об этом, мисс Трессидор.
   — Но тебе же хочется посплетничать со мной. А ты знаешь, что я не люблю уверток и жду от других людей того же. Поэтому говори и побыстрее. На что намекает Дженни?
   — Я и сама-то не совсем ее поняла… Словом, ей кажется, что миссис Лэндовер нет в Йоркшире.
   — А куда же она тогда уехала? Что думает по этому поводу всезнающая Дженни?
   — Вот это-то ее и волнует. Она уехала и… оставила свой гребень.
   — Не могу поверить в то, что какой-то гребень играет в жизни миссис Лэндовер такую важную роль.
   — Дженни просто все это показалось довольно странным… Принимая во внимание обстановку, которая сложилась в Лэндовере…
   — А, по-моему, Дженни просто нечем заняться в отсутствие хозяйки. Вот она от скуки и начала фантазировать.
   На это Бесси ничего не сказала.
   — Она написала письмо, — наконец проговорила она, глядя в пол. — Дженни хорошо пишет. Мне даже кажется, что она порой рисуется этим…
   — Так ты сказала, что она написала письмо. Кому?
   — Она написала тетушке мисс Лэндовер. Адрес она узнала, заглянув в записную книжку своей хозяйки. Хозяйка как-то говорила ей, что там можно найти адрес тетушки. Хозяйка вообще любила поболтать с Дженни. Дженни говорит, что они всегда все друг другу рассказывали… как подруги. У них были не совсем те отношения, которые бывают между хозяйкой и служанкой. Ну, вы меня понимаете…
   — Да, я тебя понимаю.
   — Миссис Лэндовер всегда все хотелось знать про других, и Дженни рассказывала, что знала. Так вот… Дженни написала письмо тетушке, а внутрь вложила письмо для миссис Лэндовер. Словом, письмо мисс Аркрайт для передачи в руки миссис Лэндовер… Дженни знает все эти тонкости. В письме Дженни напомнила хозяйке о том, что та забыла свой гребень, и предложила прислать его… если хозяйка там, конечно…
   — А Дженни в этом сомневается?
   — Ну, принимая во внимание то, что тут видели… черную собаку…
   Я почувствовала, что больше уже не выдержку.
   — Хватит, Бесси!
   Она ушла, а я осталась со скованным ужасом сердцем.
 
   Как-то няня Ломан, как обычно, увезла Ливию в Лэндовер поиграть с Джулианом.
   После того разговора с Бесси я чувствовала все возраставшую тревогу. «Все это слухи! — подумала я. — Глупо придавать им какое-то значение».
   Но перед глазами постоянно стояла вересковая пустошь, люди, снующие вокруг шахты, перешептывающиеся, оглядывающиеся по сторонам, словно в ожидании увидеть черного пса и белого зайца…
   Когда Ливия вернется, я пойду укладывать ее спать. Эта процедура всегда действовала на меня успокаивающе. Я стану рассказывать ей про Золушку, время от времени нарочно чуть путаясь, чтобы дать ей возможность поправить меня, — она знала сказку наизусть, — и тем самым доставить ей удовольствие.
   Услышав, как они вернулись, я перешла в детскую.
   Няня Ломан выглядела встревоженной.
   — Что случилось? — поинтересовалась я.
   Она посмотрела на Ливию. Я понимающе кивнула. Няня Ломан не хотела говорить при ребенке.
   В тот вечер сказка про Золушку показалась мне особенно длинной. Выйдя наконец от Ливии, я тут же разыскала няню Ломан.
   — Что такое?
   — Мм… это очень странно, мисс Трессидор. Вы знаете Дженни, которая служит у миссис Лэндовер?
   — Конечно, знаю.
   — Миссис Лэндовер уехала в Йоркшир, ничего ей не сказав и забыв дома свой гребень, которым она постоянно пользовалась. Дженни это тревожит.
   — Про гребень я уже слышала, — сказала я нетерпеливо.
   — Дженни написала тетушке миссис Лэндовер. Ведь хозяин сказал, что жена отправилась именно к тетушке. Внутрь она вложила письмо для самой хозяйки. Так вот, письмо вернулось обратно с запиской от тетушки, в которой сообщалось, что миссис Лэндовер у нее нет и что она вообще ничего о ней не слышала с самого Рождества.
   — Что?! Что же это может означать?
   — Что это может означать?.. Где находится миссис Лэндовер, вот в чем вопрос.
   — Но ведь она поехала в Йоркшир…
   Няня Ломан отрицательно покачала головой и отвернулась.
   Я не могла прочитать ее мысли, но примерно догадывалась, в каком направлении они устремлены. Мне всегда казалось, что жизнь хозяев — открытая книга для слуг.
   Интересно, сколь много им о нас известно?.. О многом ли догадываются?..
   Когда она вновь посмотрела на меня, у нее было такое выражение глаз… Неужели в них мелькнуло подозрение?..
   Что она хотела сказать этим взглядом? Наверное, спрашивала: «А какую роль во всем этом сыграла ты?»
   Я относилась к няне Ломан с большим уважением. Она добросовестно выполняла свои обязанности, была образцовой няней, но именно наличие в ней множества добродетелей и держало ее всегда в пределах строгих рамок и порождало критический взгляд на окружающих.
   Всем было хорошо известно, в каких отношениях находились Поль и Гвенни. А знали ли люди о тех чувствах, которые Поль питал ко мне и которые я питала к нему? Казалось маловероятным, что нам удавалось полностью скрывать их от любопытных глаз.
   И теперь люди скажут: «Миссис Лэндовер мешала им, стояла у них на дороге. А теперь миссис Лэндовер исчезла».
   Мне необходимо было увидеться с Полем.
   Подозрения мучили меня, подтачивая сознание. Я знала, что уже не успокоюсь.
   Перед моими глазами всплыло его лицо. «Что-то надо делать, — говорил он. — Я ненавидел ее…» А я тогда сказала: «Ты говоришь о ней так, как будто ее уже нет с нами».
   Да, между нами состоялся именно такой разговор. Почему он говорил о Гвенни в прошедшем времени?
   Я знала, что скорее всего мои подозрения — глупость, но ничего не могла с собой поделать. И тогда я отправилась в Лэндовер.
   Как жаль, что дом был полон слуг и я не могла встретиться с Полем так, чтобы об этом никто не знал.
   Дверь мне открыла одна из служанок.
   — Добрый вечер. Миссис Лэндовер еще не вернулась?
   — Нет, мисс Трессидор.
   — А что-нибудь уже известно относительно того, когда она приедет?
   — Нет, мисс Трессидор.
   — В таком случае могу я видеть мистера Лэндовера?
   — Я передам хозяину, что вы пришли, мисс Трессидор.
   Мне показалось, что ее губы скривились в усмешке. О чем они думают, эти слуги, целая армия шпионов и сыщиков, которые живут рядом с нами? Что известно им про наши с Полем отношения?
   Поль торопливо спустился ко мне.
   — Кэролайн! — Он схватил меня за руки.
   — Мне не стоило приходить.
   — Ты можешь приходить ко мне… всегда.
   — Поль, мне нужно поговорить с тобой. Я тут слышала кое-что…
   — Ты о Гвенни?
   — Ее нет в Йоркшире. Где она, Поль?
   Он пожал плечами.
   — Да она могла уехать… куда угодно.
   — Но с чего это вдруг? Она никогда раньше никуда не уезжала.
   — Не знаю. Она не имела привычки посвящать меня в свои планы.
   — Что случилось? Когда она уехала?
   — Рано утром. Села на лондонский поезд, который отходил в половине восьмого. — Почему она собралась так рано?
   — Ей хотелось сначала заехать в Лондон, а потом сразу в Йоркшир.
   — Кто ее провожал?
   — Я. Довез до станции.
   — Почему именно ты?
   — Наверное, потому что было очень рано… К тому же я радовался ее отъезду. Отвез ее на станцию… на двуколке.
   — На платформе должны были быть люди. Она должна была покупать билет.
   — Нет, мы немного опоздали. Поезд уже отправлялся. Она вошла на станцию не через главный вход, а срезала угол по двору. А билет решила купить уже в дороге. Для экономии времени.
   — Значит, никто не видел, как она садилась на поезд?
   — Не знаю. Знаю только то, что она на нем уехала.
   — Но в Йоркшире ее нет, Поль! О, Боже, что случилось?
   — Должно быть, она передумала и поехала в какое-нибудь другое место.
   — Куда?
   — Почему ты меня так допрашиваешь?
   — Разве ты не понимаешь?! Все только и говорят о том, что она не появлялась в Йоркшире. Ее горничная получила письмо от тетушки. Твоей жены там нет. Тетушка об ее приезде ничего не знает. Все вдруг снова заинтересовались рудником. До тебя, конечно, уже доходили слухи. За нами постоянно подсматривают. Неужели ты не понимаешь, на что все намекают? Всем известно, в каких отношениях ты был со своей женой. Возможно, кто-то знает и про нас с тобой. Не думаю, что от этих шпионов многое укроется. А то, что им не видно, они домысливают. Поль, ты знаешь, где находится твоя жена?
   — Что ты хочешь этим сказать, Кэролайн? Что я…
   — Скажи мне правду, только и всего! Я пойму… Я все пойму. Но мне нужно знать!
   — Ты считаешь, что мне известно, где она?
   — Где? Где она, Поль?
   — Да не знаю я! Видел только, как она села на лондонский поезд. Это все, что я могу сказать.
   — Поль… расскажи мне… Между нами не должно быть секретов.
   — Я хочу, чтобы между нами вообще ничего не было, — горячо воскликнул он. — Я хочу, чтобы мы были вместе. Я хочу, чтобы мы жили здесь… где наш дом… твой и мой. До конца жизни вместе. Она не дает этому осуществиться. Но я клянусь тебе, Кэролайн, клянусь своей любовью, что не знаю, где она сейчас! Я видел, как она села на поезд. Это все. Ты веришь мне?
   — Да, — ответила я. — Я тебе верю. Но мне страшно, Поль. Очень страшно! Во всей округе только и говорили теперь об исчезновении Гвенни. Интерес людей к руднику усиливался с каждым днем, слухи ходили один страшнее другого. Говорили, что над шахтой висят какие-то огни, а вокруг бродит черная собака. Правда, эти видения почему-то возникали только у определенных людей. Я пребывала в состоянии отчаяния и неопределенности. Полю я поверила. Не могла и мысли допустить, что он мне солгал… Впрочем, он мог солгать, но лишь в том случае, если бы мне угрожала какая-нибудь опасность и ложью можно было бы ее от меня отвратить.
   Мысль о том, что он мог совершить насилие, казалась мне невероятной. Впрочем, человек не машина, и у него есть свой предел… А обстановка в Лэндовере год от года все накалялась…
   Я пришла в сторожку к Джеми.
   — Все возбуждены. Пчелы это чуют. Все никак не угомонятся. И все из-за леди Лэндовер, — сказал Джеми.
   — С вами кто-нибудь говорит об этом, Джеми?
   — Только об этом и болтают. Она куда-то там уехала… , это неугомонная женщина! Любит лезть не в свое дело. Но она вернется. Я в этом не сомневаюсь.
   — Я знаю, что она вернется, но… скорее бы! Мне не нравятся эти слухи. Все рассказывают о шахте. Кто-то видел там черную собаку и белых зайцев…
   — Ах. Шахта… — пробормотал он. — Да, это непростое место… Лайонгарт чует это. Рудник манит его. Как я его ни отговариваю, он постоянно убегает туда.
   — Там теперь все время находятся люди. Все чего-то ждут.
   — Пусть ждут. Ничего не будет.
   Мне захотелось перевести разговор на другую тему, поэтому я спросила:
   — Как ваши питомцы? Подобрали в последнее время какого-нибудь покалеченного или больного бедняжку?
   — Пока есть только маленький кролик. Я нашел его на дороге. У него перебита лапа. Колесом раздавило…
   — Джеми, — проговорила я, — здесь у вас все так мирно и покойно… Особенно сейчас мне это было нужно. Как хорошо, что я заглянула.
   — Приходите в любое время, мисс Трессидор.
   Мне действительно стало несколько спокойнее после этого визита к Джеми, но тревога вернулась, стоило мне дойти до дома. Слуги шепотом рассказывали друг другу последние новости: в связи с усиливающимися дурными слухами насчет шахты местная полиция обратилась с запросом в Плимут, и там было решено провести обследование рудника.
   Я на всю жизнь запомню тот душный знойный день.
   Операция началась утром. Я слышала от слуг, что в пустошь потянулись повозки с веревочными лестницами и устремилось много мужчин. Кто-то из них должен был спуститься на дно шахты.
   Никто открыто не говорил о том, что искать будут тело Гвенни, но все об этом думали. Все как-то молча согласились на том, что муж убил ее, а потом распространил лживую версию о том, что она якобы уехала в Йоркшир. На самом деле он просто избавился от нее, потому что она ему надоела и никогда не была для него желанной, а женился он из-за денег. Хотел оставить родовой особняк в собственности Лэндоверов, а теперь милуется с мисс Трессидор…
   Эта драматичная история распространилась повсюду с быстротой молнии, ибо отвечала чаяниям любителей интриг и служила доказательством того, что те, кто по праву рождения и богатства привыкли ставить себя выше обычных людей, на самом деле тоже страдают всеми земными пороками. Я не могла оставаться дома, но и видеть никого не хотела. Душа требовала свежего воздуха и уединения.
   В то же время я понимала, что должна узнать новости с пустоши сразу же, как только они появятся. Хотелось также быть с Полем. Хотелось сказать ему, что я пойму все, чтобы ни случилось.
   Я выехала из дома верхом и наткнулась на него на дороге. Он поджидал меня.
   — Мне необходимо сейчас быть с тобой, — произнес Поль.
   — Да, — ответила я. — Как я рада, что мы встретились. Мне тоже необходимо сейчас быть с тобой.
   — Давай уедем куда-нибудь отсюда… где мы могли бы спокойно поговорить. Давай уедем от всех этих шпионов…
   — Сегодня почти все собрались на руднике.
   Мы уехали в лес, спешились и стреножили лошадей. Поль обнял меня и притянул к себе.
   — Поль, что бы…
   — Что бы я ни сделал? — договорил он за меня.
   — Ты сказал, что не причинил ей вреда, и я поверила тебе. Но, что если…
   — Что если ее все-таки найдут в шахте?
   — Как же ее могут там найти?
   — Кто знает… Мало ли какой может случиться удар судьбы… Вдруг на нее напали грабители? Ты же знаешь, как она всегда выставляла напоказ все свои побрякушки. Вдруг ее кто-нибудь убил и скинул тело в шахту?
   — Но она же ехала в поезде.
   — Не знаю… Всякое может быть. И обвинят меня, Кэролайн.
   — Да, — пролепетала я.
   — А ты?
   — Я верю тебе. И помогу доказать твою невиновность.
   — О, Кэролайн…
   — Теперь уже недолго ждать. Когда они закончат?
   — Я думаю, скоро. Скоро мы все узнаем.
   — Но что бы ни случилось, я люблю тебя. Раньше я очень критично относилась к людям… Жизнь — суровый учитель. Я знаю, что Гвенни тебя постоянно провоцировала, и если вдруг…
   — Этого не было, Кэролайн. Я посадил ее на поезд. Если там что-то и найдут, знай, что я к этому не имею отношения.
   Мы гуляли среди деревьев, солнце играло бликами в листве, и в воздухе стоял запах сырой земли. Время от времени в кустах проносился вспугнутый нами зверек. А я думала: «Хочется, чтобы это никогда не кончалось».
   Странно, что именно в тот день, наполненный тревогой и дурными предчувствиями, которые были почти невыносимы, я поняла, насколько сильно люблю Поля. И я знала, что ничто не изменит этого. Ничто.
   Не помню, сколько времени мы провели в лесу, но в какую-то минуту поняли, что пора расставаться.
   — Поеду на пустошь, — решила я.
   — Не надо, — покачал он головой.
   — Я должна.
   — Ну, а я возвращаюсь в Лэндовер.
   — Помни, — проговорила я, — что бы ни случилось, я люблю тебя. И буду с тобой… даже если для этого придется рассориться со всем миром.
   — После этих слов я не жалею ни о чем, — сказал Поль.
   Он прижал меня к себе, и мы долго стояли, обнявшись. Потом сели на коней. Он поехал в Лэндовер, а я на пустошь.
   Там было много народу. У самого края шахты сгрудились мужчины. Похоже, операция закончилась. Я огляделась по сторонам. Невдалеке стоял один из моих конюхов.
   — Ну что, они закончили, Джим? — спросила я.
   — Да, мисс Трессидор. Ничего не нашли. Ничего, кроме костей животных.
   У меня словно гора с плеч свалилась.
   — Похоже, только зря потеряли время, — добавил Джим. Толпа все не расходилась. А мне захотелось сейчас же съездить в Лэндовер. Я должна была видеть Поля.
   Повернувшись, я поскакала обратно по дороге, изо всех сил нахлестывая лошадь.
   Мне было неважно, что скажут слуги. Пусть думают, что хотят. Главное: тела Гвенни в шахте не обнаружили. Придется всем поверить в то, что она действительно села тогда на лондонский поезд.